floriography

      Прежде чем Шерлок сможет увезти Лиама из этой чертовой страны, необходимо было уладить одно дело — суд над Кларенсом Тероу.       Из-за его многочисленных преступлений потребовалось больше времени, чтобы собрать улики по каждому делу — наряду с тем, как Лестрейд расспрашивал Шерлока о мотивах всех убийств. Честно говоря, он задавался вопросом, как Скотланд-Ярд будет работать без него, но теперь это не его проблема. Возможно, Майкрофт вспомнит о своём давно забытом увлечении работой с органами правоохранения, или чем он там занимался. А ему было всё равно: он был просто счастлив, что ле Бурро де Флерс окажется за решеткой.       Счастлив, что эта часть их с Лиамом жизни будет завершена. По затравленному взгляду любимого он понял, что тот тоже хочет покончить с этим.       Несмотря на то, что весь судебный процесс над Кларенсом занял много времени, реальный приговор был очень коротким. Тероу признался в убийствах и начал бредить, как сумасшедший; он пытался предложить собственную сделку, только чтобы забрать ещё одну жизнь и его братья могли «спастись от проклятия». Безумие, а также это предложение очень быстро убедили присяжных, и через два часа он был приговорен к смерти.       Уильям хмурился, глядя на безумие Тероу, но почти весь процесс оставался невозмутимым. Изредка он бросал взгляд на Виктора и Лорана, сидевших на скамейке неподалеку с несчастным видом. Холмс пожалел их.       Кларенса унесли в цепях, он всё ещё молил об искуплении для своих братьев, а Шерлок встал, намереваясь уйти. Взгляд Мориарти был устремлен на уходящего, до сих пор сопротивляющегося приговорённого, пока Холмс не сжал его плечо. Они вместе вышли из зала суда, но Уильям задержался, когда толпа разошлась, и задумчиво смотрел вдаль. Детектив легонько толкнул его плечом.       — Лиам?       Уильям, казалось, вынырнул из своих размышлений и с ободряющей улыбкой посмотрел на Шерлока. Затем он посмотрел на Лестрейда, который перелистывал бумаги у входа в камеру.       — Я хочу пойти и поговорить с ним, — сказал он. И Шерлок понял, что он имел в виду не инспектора. Естественно, появились оговорки.       — Он пытался тебя убить.       — Я попросил его это сделать, — напомнил Уильям мягким, но печальным голосом. Он не знал, была ли эта мягкость в его голосе только для Холмса, напоминанием о его всё ещё хрупком душевном состоянии — не то чтобы Шерлок нуждался в этом — или способом, чтобы уверить себя в правильности своего решения. — И я ему сочувствую.       Шерлок не понимал, что именно тот думает, да и в принципе не претендовал на то, чтобы понимать Уильяма в большинстве случаев; даже с учетом того, что сейчас между ними понимание и готовность делиться информацией. С точки зрения Холмса, Уильям и Кларенс были совершенно не похожи друг на друга. Он считал Лорда Преступности благородным преступником, вершившим правое дело сомнительными с моральной точки зрения методами. Ле Бурро де Флерс? Он просто использовал религию как оправдание насилия, как оправдание своего безумия.       История человечества свидетельствует о том, что ссылки на религию при совершении насилия были нередки, даже если сама вера никогда не предполагала подобного. Ужасная интерпретация.       Тем не менее, он мало в чем мог отказать Лиаму, и медленно кивнул в знак согласия. Несомненно, Уильям бы пошёл туда независимо от того, что сказал бы по этому поводу Холмс. Он снова улыбнулся ему, быстро сжал его руку, но потом опустил её и повернулся, направляясь к Джорджу. Шерлок последовал за ним, слегка обидевшись. Не то чтобы Лестрейду было до этого дело.       При их приближении инспектор поднял голову, и его лицо сразу же приняло типичное измученное выражение, которое он имел, когда занимался ими двумя. Было лестно, что он принял их по-своему, устало. Лестрейд и раньше почти не спорил с Холмсом, а уж когда рядом с ним был Мориарти, он спорил с ним ещё меньше. Оказывается, «одного Шерлока было достаточно, чтобы с ним справиться».       — Его близкие сейчас с ним, вероятно, прощаются и молятся, — сказал им Лестрейд, открывая дверь в коридор камеры, — поторопитесь.       Лиам благодарно кивнул и прошел в комнату, а Шерлок отставал всего на пару шагов.       В связи с проведением другого судебного заседания сейчас была занята только одна из камер. Перед ней стояли на коленях со сцепленными в замок руками знакомые фигуры Виктора и Лорана Дюпон, которые тихо молились по-французски. Лиам приостановился и вытянул руку, чтобы остановить Шерлока, и сам склонил голову, возможно, в знак сочувствия или чтобы дать им возможность побыть наедине. Холмс не присоединился к нему, просто наблюдая за происходящим.       Виктор выглядел апатично, и в его тоне было не сострадание, а оттенок гнева. Лоран плакал. Мориарти нахмурился, глядя на них, но быстро скрыл это, когда Виктор поднял глаза и увидел, что они стоят у них. Холмс заметил, что на его лице отразилось чувство вины, и старший Дюпон обернулся, чтобы закончить молитву, а затем подтолкнул брата. Лоран протянул руку через решетку, чтобы взять Кларенса за руку или утешить — Шерлок не видел, — после чего оба встали и повернулись к выходу.       Младший Дюпон приостановился, когда его взгляд упал на Лиама, и осторожно подошёл к нему, а Виктор подошёл за ним. Он попытался улыбнуться, но улыбка превратилась в гримасу. Подросток понял это и извиняюще наклонил лицо.       — Вы в порядке, профессор? — тихо спросил он.       — Да, — ответил Уильям, голос его был мягким. — А ты, Лоран?       Лоран удивленно поднял на него глаза.       — Я… — он сделал паузу, выглядя противоречиво. Холмс подметил это сразу. Он слышал от Лорана из первых уст, как тот заботится и уважает Кларенса, и, похоже, за то короткое время, что они провели в Лондоне, они успели устроить счастливую семейную жизнь. То, что всё это рухнуло, и то, что человек, которому он доверял, стал вершителем таких преступлений, должно было быть разрушительным для столь молодого человека.       — Мне очень жаль, — в конце концов, решил он.       Настал черед Уильяма выглядеть растерянным.       — За что?       — Я не знаю, — на глаза навернулись свежие слезы, и Лоран провел рукой по лицу. — За то, что он сделал. За то, кем он был. За то, что мы не смогли… не смогли этого заметить.       Он сделал резкий вдох, пытаясь удержаться от того, чтобы зарыдать, но прервался, когда Уильям погладил его по голове. Это действие и человек, его совершивший, казалось, заставили Лорана во замолчать, и он снова поднял голову с изумлением и чем-то близким к надежде.       — Доверие к людям — это не плохо. Виноват тот, кто его нарушил, а не тот, кто видит в других лучшее, — сказал Уильям, убирая руку и кладя её ему на плечо. Он быстро перевел взгляд на Холмса, и его щеки слегка потемнели. — Некоторые из лучших вещей в жизни происходят от веры в людей.       Шерлок не показал, как много значит для него эта косвенная похвала, несмотря на отчаянное желание похвастаться. Это казалось неуместным — обычно он не придавал значения своему поведению в социуме, но Лоран слишком сильно переживал. Мориарти прочистил горло и опустил руку.       — Не позволяй ему изменить твою точку зрения, — мягко сказал он Лорану.       Он выглядел неуверенно, но в конце концов кивнул, попытавшись на этот раз улыбнуться по-настоящему.       — Лоран, иди и подожди снаружи, — наконец заговорил Виктор. — Я сейчас приду.       Тот взглянул на брата, но послушался, прощально склонив голову перед Уильямом и Шерлоком, и ушел. Мориарти смотрел ему вслед с небольшой улыбкой, но глаза Холмса были прикованы к Лиаму, и он искал хоть какие-то признаки того, что тот винит себя в несчастье молодого парня. Но он не выглядел виноватым, скорее сочувствующим — с этим Шерлок мог смириться.       Виктор смотрел ему вслед. Его лицо не было таким же опустошенным, но печаль четко прослеживалась в его чертах: от слезящихся глаз до слегка сжатых губ. Несомненно, на поверхности лежала ещё одна печаль, которую он подавлял ради Лорана. Он, конечно, выглядел менее спокойным, как только младший брат скрылся из виду, провел рукой по волосам и издал усталый вздох.       — В ближайшие недели мы возвращаемся в Марсель. Лондон должен был стать для нас новым началом, но наш приезд не принес ничего, кроме смерти и отчаяния. Он нахмурился, оглянувшись через плечо и посмотрев в сторону камеры, в которой, без сомнения, до сих пор молился Кларенс. — Я предложил бежать в Англию от наших проблем, а теперь пять человек погибли в результате попытки моего друга помочь проклятым. Моя трусость перед лицом реальности привела к этому.       Есть ли какая-то связь между причудливыми идиотами и тем, что они обвиняют себя в преступлениях других? Эта мысль заставила Шерлока впервые с момента их приезда заговорить.       — Думаю, он убивал бы и во Франции.       Уильям кивнул рядом с ним, и он понял, что позже им придется поговорить о таком лицемерном соглашении. Виктор просто пожал плечами и снова сочувственно посмотрел на Уильяма.       — Я ужасно разбираюсь в людях, — сказал он слишком самоуничижительно. Холмс поборол желание высмеять его. — Я обошелся с вами недоброжелательно… и я прошу прощения за то, что с вами случилось, за то, что сделал мой старый друг.       — Ваши извинения, как и извинения Лорана, излишни.       — Я всё ещё хочу, чтобы они были у вас.       — Тогда я принимаю их, если они освобождают вас от бремени.       Шерлоку удалось не фыркнуть, когда он оценил иронию этого заявления.       — Мой брат очень любит вас обоих. Если вы когда-нибудь окажетесь в Марселе, найдите нас. Я не буду возражать против вашей компании.       Честно говоря, Холмс не был уверен, что они примут его предложение. Он уговорил Лиама согласиться уехать с ним, но не был уверен, что тот вообще ступит на землю Франции после того, как там родился человек, едва не убивший его. Но, возможно, Уильям был достаточно умён, чтобы не винить всю страну из-за одного человека. Он надеялся, что так и будет, и готов объехать всю Европу, если это сделает Мориарти счастливым. Сам Уильям не нашел, чем ответить на его предложение.       — Счастливого пути, Виктор Дюпон, — просто сказал он.       — Может, ещё увидимся, — сказал Шерлок в качестве предложения.       Виктор неуверенно посмотрел через плечо в сторону камеры Кларенса. При виде его бледных рук, упирающихся в прутья решетки, по его телу пробежала заметная дрожь, и он поспешно вышел, проскочив мимо Шерлока и Лиама, даже не оглянувшись. Мориарти же устремил свой взгляд на камеру, не теряя времени на то, чтобы завершить начатое путешествие.       И Холмс с готовностью последовал за ним, как всегда.       Кларенс, несомненно, слышал их разговор, но он склонил голову вниз и что-то бормотал про себя. Шерлок едва слышал его слова, но разобрал те, что были похожи на его безумные крики на суде. Пожелания братьям, паника за их души. И проклятия в их адрес.       — Кларенс, — сказал Мориарти.       Тероу ничего не ответил, и Холмс прислонился к решетке, чтобы посмотреть на него с презрением. Неважно, что Уильям думает об этом человеке; он причинил боль Лиаму, и Шерлок никогда не простит его за это. Даже сейчас, когда он выглядел так жалко, Шерлок хотел, чтобы он ушёл. Уильям встал на колени перед камерой.       — Мистер Тероу, — вновь попытался он.       На этот раз Кларенс поднял глаза, и его мольба прекратилась. Сощуренные серые глаза вгляделись в лицо Уильяма, а затем опустились к его шее, на которой остались небольшие следы, чуть заметные над воротником рубашки Лиама. Тероу начал тянуться через решетку к его шее, и Шерлок автоматически потянулся вниз, крепко обхватив запястье Кларенса.       — Не смей, — насмешливо улыбнулся ему Холмс.       Кларенс издал горький смешок, убирая руку обратно за решетку. Он слабо потер запястье и устремил взгляд на Уильяма.       — Ты завел себе постоянную сторожевую собаку, Мориарти?       Лиам наблюдал за ним с болезненной безучастностью, которую он так хорошо умел наводить на лицо. Он выглядел совершенно спокойным, несмотря на внутреннее потрясение, которое, по мнению Шерлока, он переживал. Его неприкрытый повязкой алый глаз следил за Кларенсом, начиная с его выражения лица и заканчивая языком тела. Что бы Уильям ни увидел, это заставило его вздохнуть.       — На самом деле, тебя даже жалко, — сказал Лиам. Кларенс:       — Мне не нужна твоя жалость, — прорычал он, но, кажется, был поражен его словами. — Насколько глубоки твои связи? Я видел это досье, я видел, кто ты. И это досье просто исчезло вместе с тем человеком.       Лицо Уильяма, казалось, изменилось на более мягкое и понимающее.       — Ах, ты презираешь меня за мою свободу.       — Твое лицемерие. Твой переменчивый ум. Я думал, что смерть — это твое единственное искупление, но вот ты здесь. Почему ты не висишь рядом со мной?       — Не знаю, — мгновенно и совершенно искренне ответил Уильям. — С того самого дня я задаю себе один и тот же вопрос и до сих пор не могу понять, почему меня пощадили.       Холмсу было больно от того, что Мориарти по-прежнему считал свою жизнь чем-то бессмысленным, что он не был достоин того воздуха, которым дышал. Бывали дни, когда Шерлоку удавалось убедить его в том, что он любим и дорог, и тот улыбался, глаза загорались весельем. А бывали дни, когда он снова пытался надеть маску и произносил фальшивые слова благодарности, пытаясь при этом закопаться в своей ненависти к самому себе.       Но он всегда возвращался. И детектив верил в него, верил, что он увидит радость в существовании.       — А может быть, я уже наказан? — размышлял вслух Уильям. — Я должен жить со чувством вины, ты же не должен долго жить со своей.       — У меня нет вины за то, что я сделал, — огрызнулся Тероу.       Несмотря на все признания, сделанные Кларенсом в тот день, именно это, похоже, было единственным, которое поразило Лиама. Шерлок наблюдал за тем, как чужой рот открылся в легком удивлении, затем он снова закрыл его и поднял брови. Казалось, он пытался найти логику в признании ле Бурро де Флерс, в том, что он не испытывает ужаса за свои преступления, как будто концепция отсутствия чувства вины была для него оказалась постижима.       И затем, поскольку Лиам слишком быстро всё понял, он кивнул в знак понимания.       — Понятно. Значит, в этом и состоит наше принципиальное различие, — он встал, и Кларенс взглянул на него из своей тюрьмы. — Мне жаль, что этот мир сделал с тобой.       И с этими словами Уильям повернулся и ушел. Кларенс ещё секунду смотрел ему вслед, а затем склонил голову и начал молиться ещё более горячо. Холмс не проявлял к нему особого интереса — если не считать серийных убийств, он был невероятно неинтересен, а его мотивы — скучны. Поэтому он оставил его на произвол судьбы и погнался за Мориарти.       На прощание они кивнули Лестрейду, который посмотрел на них с почти знающей улыбкой. Они вышли на улицу, где Уильям резко остановился, устремив взгляд в небо, и Шерлоку сразу стало ясно, что его мысли были где-то в другом месте. И хотя он так обожал ум Лиама, иногда он заводил его в темные места.       — Всё хорошо?       Губы Уильяма слегка опустились, и Шерлоку пришло в голову попенять ему за то, что он выглядит красивым, даже когда испытывает беспокойство. Дерзость этого человека.       — Я не уверен, — честно ответил ему Уильям, — я задумался, что могло бы произойти, если бы я не испытывал сочувствия. Даже смерть таких людей, как граф Эндерс, вызывала у меня тошноту. Физически это всегда было легко. Но я помню каждое имя, каждое обстоятельство, каждое пятно, которое человек оставил. Как ты думаешь, я был бы более успешен в своих планах, если бы не был таким сентиментальным?       Шерлок обдумал вопрос.       По его личному мнению, Лиам весьма успешно справлялся с ролью Лорда Преступности, невзирая на последние пару месяцев и их отвлекающий фактор. Он всегда был на три шага впереди, продумывал все возможные варианты развития событий — конечно, кроме того, в котором ему было позволено быть счастливым. Его цель была благородной, а жизни, которые он забирал, были не из святых. И действительно, Холмс понимал необходимость в таком человеке, как Лорд Преступности, когда определенные социальные слои могли так легко избежать наказания за свои преступления.       И, возможно, более жестокий мужчина или женщина могли бы быть чуть менее внимательными к тому, кому они причиняют боль на пути к своей цели. Возможно, более жестокий человек не стал бы тратить время на помощь другим, когда у него на уме более великий план.       — Я думаю, — медленно начал Шерлок, — что у тебя никогда не хватало душевной стойкости, чтобы быть Лордом Преступности, Лиам. Я думаю, ты развратил себя, потому что видел в этом необходимость. Ты хотел равного мира и взял на себя то, что считал необходимым злом, чтобы это не пришлось делать кому-то другому.       Мориарти на это хмыкнул, опустил голову слегка в сторону, смотря на Шерлока. Он, казалось, обдумывал его слова, и Холмсу было приятно, что Лиам не стал сразу же отвергать его веру в то, что у него доброе сердце, не стал сразу же настаивать на том, какой он ужасный человек. Его губы дрогнули, когда Шерлок улыбнулся ему, а затем он перевел взгляд обратно на небо.       — Я никогда не понимал, насколько я одинок, пока не встретил тебя.       Честность неожиданного заявления заставила Холмса покраснеть. Уильям с самодовольным видом наблюдал за его молчанием, но никак не прокомментировал это, шагнув вперед, чтобы поймать кэб.       В ожидании они молчали, и он наблюдал за Лиамом краем глаза. Он думал, что проведет свою жизнь в удовлетворении, раскрывая постоянные дела и предаваясь пагубному пристрастию к наркотикам. Он никогда не думал, что его жизнь станет лучше, если рядом с ним будет кто-то, равный ему, его вторая половина. Именно таким человеком и был для него Уильям Мориарти: частью себя, которой не хватало, когда он даже не осознавал этого.       Рядом с ними остановился кэб, и Уильям с теплой улыбкой посмотрел на него, прежде чем запрыгнуть внутрь. Шерлок последовал за ним.

***

      Доки Саутгемптона. Уильям не был здесь со времен поездки на Ноатике и, по правде говоря, не собирался возвращаться. Каким-то образом Шерлок втянул его в эту идею «побега», хотя это был не столько побег, сколько организованное путешествие — особенно после того, как Альберт и Майкрофт узнали об их планах покинуть Англию. Оба старших брата были не прочь побаловать их комфортным проездом и жильем, куда бы они ни отправились.       Позитано, прибрежная деревушка в Италии, будет их первой остановкой. Шерлок сделал акцент на первой остановке, сказав, что им может надоесть одно и то же место, если они останутся там слишком долго или приобретут ненужных поклонников. Мориарти не был уверен, было ли это замечание комплиментом в его адрес или чем-то, способствующим удовлетворению самолюбия Холмса. Проще было не задаваться этим вопросом и соглашаться с его прихотями. В конце концов, уехать из Англии было именно его предложением — он до сих пор сомневался, но Шерлок, похоже, был уверен, что так будет лучше. И Уильям безоговорочно доверял ему.       Он стоял в стороне от толпы, внимательно наблюдая за окружением. Чуть поодаль от него, у кэб, в котором они ехали, Себастьян, Бонд и Фред спорили о том, кто какую сумку понесет; они по-дружески толкали друг друга, смеясь. Джек и Майкрофт с разной степенью раздражения наблюдали за происходящим, ведя свой собственный тихий разговор. Шерлок тоже был в поле его зрения — как и весь последний месяц — оживленно беседовал с Джоном и мисс Хадсон; оба выглядели так, будто сейчас расплачутся.       Уильям поднял взгляд на корабль, на котором они должны будут отплывать, и почувствовал, как с его груди словно сняли тяжесть. Очень необычно. Однако у него не было времени размышлять об этом, так как чьи-то пальцы прикоснулись к его собственными. Обернувшись, он увидел, что Льюис пристроился рядом с ним, а Альберт — чуть позади. Они оба улыбались, что выглядело почти ободряюще.       — Выглядишь так, будто затерялся в своих мыслях, — сказал Альберт.       — Ты в порядке, брат? — вторил Льюис.       Уильям задумался. Всё ли с ним в порядке? В целом нет, подумал он, но врать об этом не имело смысла. Он по-прежнему регулярно просыпался от кошмаров и паниковал по самым незначительным поводам. Шерлок и Альберт отправились посмотреть, как исполняется приговор Кларенсу, и привезли известие о его несомненной смерти; не то чтобы Уильям нуждался в таком утешении. Он никогда не боялся ле Бурро де Флерс, а только того состояния, в котором он находился, он своевольно пошёл к Кларенсу.       Но он чувствовал себя легче, легче, чем в последние годы. Корабль был перед ним, обещая увезти его из страны, которой он посвятил свою жизнь, пытаясь её исправить. Не было обратного пути, не было работы, на которую нужно было возвращаться, не было продуманных планов и покушений на недобросовестных дворян, которые он должен был обдумывать. Он был свободен от всякого бремени, хотя время от времени до сих пор испытывал его.       Сегодняшний день был не из таких. Особенно когда он взглянул на Холмса. Его ровня, его партнер, его спасение — издевается над своим бедным другом-врачом и заливисто хохочет. Его детектив. Бывший детектив, как он полагал. Никогда ещё он не дорожил человеком так сильно.       Уильям взглянул на своих братьев, которые смотрели на него с нежностью.       — Думаю, со мной всё будет в порядке.       И он тоже говорил честно.       Льюис тихо фыркнул и сжал его руку. Альберт сделал шаг ближе, чтобы дать Уильяму возможность приобнять и насладиться тем, что, вероятно, станет их последним, в какой-то степени личным, прощанием. Накануне вечером они долго говорили о делах, о том, что они будут делать, продолжая деятельность Лорда Преступности в широком смысле этого слова — они специально умолчали о подробностях, опасаясь, что Уильям может почувствовать себя вынужденным снова втянуться в это. И они были правы: ему всё время не терпелось спросить об их личных планах.       Потом они выпили по бокалу вина и посмеялись над воспоминаниями, не связанными с убийствами и коррупцией. Ведь их было много; Уильям не обращал внимания на моменты, когда задумывался о том, что, по его мнению, станет его судьбой. Он очень любил своих братьев. Ему будет не хватать их обоих.       — Я буду скучать по тебе, — сказал Льюис, вторя его мыслям. Альберт издал звук согласия.       — Я вернусь, — ответил им Уильям.       — Ты можешь вернуться. Как-нибудь, — отметил старший Мориарти сделав ударение на последнем слове.       — Мы лучше приедем и найдем тебя, — согласился с ним младший. — Мы будем скучать по тебе, но…       — Мы не будем скучать по тому, что мы сделали с тобой, — закончил Альберт, грустно улыбаясь. — Какие тяготы мы возложили на твою голову.       — Вы не…       Альберт прервал его, прежде чем он успел сказать что-то ещё.       — Все в порядке. Тебе не нужно нас успокаивать, — сказал он ему, и Уильям замолчал, снова опустив голову. — Достаточно того, что у тебя есть возможность выбраться из этого всего. Мы хотим этого для тебя.       Льюис крепче сжал его руку в знак согласия. Его глаза были печальными.       — Ты дал мне причину жить, Уильям. Я хочу, чтобы у тебя тоже была такая причина, — его лицо исказилось в гримасе, когда он посмотрел за спину Уильяма и, несомненно, на Шерлока. — Даже если это будет с ним.       Альберт и Уильям посмеялись над неприязнью своего брата, который так оберегал их несмотря ни на что.       — О, я не думаю, что он так уж плох, — поддразнил Альберт.       — Он ужасен, а у тебя ужасный вкус, брат. Очень сомнительно, очень тревожно.       Уильям снова рассмеялся и посмотрел на Холмса. К этому моменту тот уже перестал мучить Джона и решил побесить Майкрофта. Старший Холмс сжал переносицу, пытаясь не поддаваться на попытки Шерлока досадить ему. И они могли сколько угодно притворяться, что не любят друг друга, но это было заметно.       Словно почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, Шерлок оглянулся. Широкая ухмылка на его лице медленно спала, когда их взгляды встретились, и сменилась более искренней улыбкой. Он вопросительно наклонил голову, но Мориарти улыбнулся в ответ так же тепло и отмахнулся, мол, не беспокойся. Шерлок кивнул и вернулся к разговору с Майкрофтом, выражение его лица стало гораздо мягче, независимо от своей компании.       — А ведь он тебе подходит, — услышал он слова Альберта.       Он оглянулся на своих братьев, которые с теплотой смотрели на них обоих. Даже Льюис, который пытался смотреть на Шерлока исподлобья, казалось, не был так уж обеспокоен. Альберт перевел взгляд на Уильяма и потрепал по его по щеке в слишком ласковой — и слегка насмешливой — манере, прежде чем уйти. Льюис на мгновение прижался лбом к лбу Уильяма. Затем он опустил руку и отошел в сторону, следуя за Альбертом, который пытался разнять ссорящихся Бонда и Себастьяна.       Уильям не удивился, что, когда они ушли, Шерлок быстро оказался рядом с ним.       Тот ничего не сказал, лишь бросил на него вопросительный взгляд, возможно, спрашивая разрешения. Как бы то ни было, Мориарти никогда не отказался бы от его общества, и он шагнул ближе к нему, чтобы избавить его от этой необходимости. Холмс вздохнул, довольный, и вместе с ним наблюдал за дружеской перепалкой друзей и родственников в молчании. Уильям подумал, что Шерлок, возможно, думает о чем-то своём, и ему оставалось только надеяться, что его присутствие принесет ему не меньшее утешение, и что это чувство будет взаимным.       Время пролетело быстро, и, казалось, прошло не так уж много времени, когда Майкрофт подошел ним, сообщив, что им пора садиться на корабль и прощаться со всеми. За его спиной неловко стояли все те, кто был всё это время на причале, кроме Альберта и Луиса: они ждали у ворот. Когда Шерлок вышел попрощаться с Джоном и мисс Хадсон, а к Уильяму подошли его друзья.       Джек просто ущипнул его за щеку и пожелал удачи. Бонд прижал обе руки к груди и затараторил, как он ему благодарен. Фред робко обнял его, спрятав лицо за шарфом, и попятился за Джеком. Себастьян, не обращая внимания на всю официальность и робкие прощания, едва ли не агрессивно обнял его, заставив рассмеяться. Уильям опасался, что потеряет их привязанность, их восхищение, если на какое-то время покинет их маленькую обретенную семью. Но все они смотрели на него с умилением, и Уильям понял, что они искренне рады за него.       Всё это было тошнотворно мило. Он не понимал, насколько ему будет не хватать той динамики, той фамильярности, которую они создали. Он будет скучать по ним.       Когда у Себастьяна начали слезиться глаза, что очень позабавило Фреда и Бонда, Уильям увидел, что Шерлок повернулся к нему. Мисс Хадсон вытирает пальцем слезы, в то время как Джон позволяет себе открыто плакать. Холмс был так же любим там, где он был, и Мориарти на мгновение почувствовал себя виноватым в том, что из-за него Шерлок был вынужден покинуть их. Но, несмотря на слёзы, они оба были рады за него. Возможно… возможно, они заслужили это.       Шерлок протянул руку. Уильям взял её.       Он провел их к воротам и лестнице, ведущей на палубу корабля. Там их ждали Майкрофт, Альберт и Льюис. Альберт сделал шаг вперед и обнял его.       — Если тебе что-нибудь понадобится… — пробормотал он себе под нос.       — Я буду писать, обещаю, — усмехнулся Уильям.       Альберт отстранился и кивнул, а он обратил внимание на Льюиса, который обвиняюще ткнул пальцем в Шерлока.       — А ты…       — Да, да. В том случае, если я причиню Лиаму вред, мне придется остерегаться тебя и острых предметов, — детектив невозмутимо усмехнулся, и Уильям, к своему удивлению, увидел, как рот его младшего брата слегка дернулся. — Майкрофт, будь любезен, сообщи суду, что если меня кто-нибудь тайком зарезал, то я, вероятно, заслужил это.       Майкрофт закатил глаза, а Альберт попытался выглядеть не впечатленным — разумеется, безуспешно. Но он постарался выглядеть несколько серьезным.       — Присмотри за ним.       — Непременно, — улыбнулся Шерлок.       — И ты тоже, Уильям, — начал Майкрофт. — Проследи, чтобы он оставался на прямом и узком пути.       — Я постараюсь развлекать его настолько, чтобы он не доставлял вам хлопот, Майкрофт.       Старший Холмс выглядел успокоенным и, подойдя к брату, обнял его. Шерлок сделал непринуждённое лицо, но неловко похлопал брата по спине. Уильям отвернулся, чтобы дать им возможность попрощаться, и протянул своим братьям свою руку. Не было необходимости прощаться или говорить что-то ещё; расстояние не разорвёт их крепкую связь, и он знал, что рано или поздно увидит их всех.       Покинуть причал и подняться по лестнице на корабль было эмоционально сложно. Большая часть его души хотела вернуться назад и продолжить своё дело. Но рука Холмса лежала на его спине, побуждая идти вперед, не сильно, но достаточно, чтобы ободрить.       С палубы они смотрели на своих близких, которые с разным энтузиазмом махали им руками. Шерлок облокотился на перила, чуть не перелезая через них, пытаясь как можно дольше махать рукой, пока они отъезжали. Уильям просто стоял и смотрел, стараясь, чтобы эмоции не захлестнули его: он прощался с жизнью, которую строил так долго, бросая её на… ну, он не был уверен, до какого момента. Пока он не надоест Шерлоку? Пока чувство вины снова не захлестнёт его? Пока Англия не запылает, а он не вернется, чтобы убедиться, что Лорд Преступности наконец-то достиг своей конечной цели?       Когда причал скрылся из виду, Шерлок, похоже, почувствовал его внутреннее беспокойство.       — Может, приляжешь? — спросил он, но не успел ответить, как его уже начали оттаскивать.       На поиски номера ушло совсем немного времени — он оказался довольно просторным. Две кровати — ненужная вещь на практике, но необходимая для того, чтобы избежать подозрений, как он полагал, не то чтобы Шерлок старался скрыть свою привязанность большую часть времени. Даже если не целоваться на людях, то Шерлок и так ясно давал понять, что между ними есть какие-то чувства, но, видимо, не настолько, чтобы кто-то засомневался. Из номера с небольшим балконом открывался прекрасный вид на океан, и Уильям почувствовал влечение открывающимся с него видам.       Он услышал, как Холмс закрыл за ними дверь, прежде чем подошел к нему и обхватил его руками, положив голову на плечо Мориарти.       — Готов? — спросил Шерлок.       — Корабль уже в пути, и я не думаю, что у меня есть выбор, — хмыкнул Уильям.       Он рассмеялся, и Мориарти повернулся к нему лицом. Холмс смотрел на него со своим обычным нежным выражением лица, и Уильям обхватил его за шею. Шерлок воспринял это как приглашение придвинуться к нему поближе, прижался к нему и зарылся лицом в чужую шею, издав довольный звук.       Он чувствовал тепло, он чувствовал себя в безопасности. Это было… всё. Шерлок был всем.       Он глубоко вздохнул и, пытаясь успокоить колотящееся сердце.       — Однажды я сказал своим братьям, что ты станешь героем, который прольет свет на тени этого мира, — начал Уильям, проводя пальцами по волосам Шерлока. Тот радостно хмыкнул. — В то время я говорил о том, что ты просто хорошо впишешься в мой план, но, как оказалось, тебе никогда не суждено было стать пешкой.       При этом Шерлок отступил назад и нагло ухмыльнулся, мол, Уильям должен был этого ожидать. Он в ответ закатил глаза, но улыбнулся в ответ. Холмс слегка сжал его бок в знак того, что он может продолжать, и слегка наклонил голову, чтобы показать, что он по-прежнему полностью сосредоточен на нем. Уильям глубоко вздохнул и попытался установить зрительный контакт.       — Ты превзошел все мои ожидания, ты изменил баланс всего, что я знал. Ты не просто принёс свет в мир, ты принес его мне, -тихо сказал Мориарти, и ему снова пришлось сделать паузу, чтобы собраться с мыслями. Выражение лица Шерлока значительно смягчилось, и он потянулся к чужому лицу, чтобы прижаться лбами друг к другу.       Уильям закрыл глаза и отвел руки, будто пытаясь зеркально отразить действия Холмса.       — За всю свою жизнь я никогда не чувствовал себя таким свободным, как рядом с тобой, — сказал он. Шерлок удовлетворенно вздохнул, но промолчал. — Я не могу обещать, что всегда буду чувствовать себя свободным от чувства вины или ощущать, что я достоин счастья, того счастья, которое ты мне приносишь. Но я постараюсь. Я обещаю, что постараюсь.       Уильям поднял голову, ожидая, пока чужие глаза не встретятся с его собственными. Детектив смотрел с обожанием, как всегда. И Мориарти подумал, почему он так долго боялся сказать о своих чувствах вслух, когда Холмс так явно и так тепло проявлял свою привязанность. Ради него он мог быть храбрым, ради него мог быть беззащитным.       — Я люблю тебя, Шерли.       Улыбка Шерлока сошла с лица, но не так, чтобы это вызвало беспокойство. Его рот просто сложился в маленькое «о», шок был очевиден. Уильям не считал, что его удивили сами чувства, скорее то, что он высказал их вслух, а не попытался показать их действиями. Дыхание Холмса стало несколько прерывистым, а пальцы задрожали на щеке. Уильям подумал, что это довольно забавно, что Шерлок в кои-то веки оказался ошеломлённым.       Он слишком быстро, по мнению Уильяма, собрался с силами и снова потянул его к себе, прижимаясь к нему губами. Это было неловко и немного отчаянно, но со страстью и любовью. Идеальная симметрия того, кем они были, подумал Уильям. Шерлок отступил назад.       — Чёрт подери. Предупреждай, прежде чем давать такое признание, а? — пробормотал он.       — Да-да. Но как ещё я могу заинтересовать тебя? — ухмыльнулся Уильям.       — Своим существованием? — предложил Шерлок с легкой усмешкой, которая быстро исчезла, когда он потер большими пальцами его скулы. — Я тоже тебя люблю.       С этим он вернулся к поцелую.       Мориарти не знал, сколько прошло времени, прежде чем они отстранились друг от друга: Холмс по-прежнему так действенно отвлекал от абсолютно всего. Но в конце концов бывший детектив хмыкнул, оставив легкий поцелуй в качестве своеобразного прощального подарка, и двинулся дальше по комнате, осматривая её. Так он думал до тех пор, пока Шерлок не подошел к шкафу с напитками.       Уильям снова выглянул в окно, наблюдая, как земля, которой он так отчаянно пытался помочь, уменьшается вдалеке. Внутри него назревал конфликт, но он значительно ослабевал от присутствия Шерлока. Особенно когда он снова подошел к нему, как будто был совершенно спокоен — как будто был дома.       Он протянул ему бокал и усмехнулся. Освободив руку, Холмс обхватил Мориарти за талию и притянул его ближе к себе. И Уильям знал, что такая привязанность не будет постоянной; им было суждено препираться из-за каких-то пустяков, иначе наступит мрачный день, когда Шерлок может потерять достаточно терпения, чтобы только поссориться из-за этого.       Но они будут вместе, он знал это. Шерлок снова и снова доказывал, что они найдут дорогу друг к другу в любом состоянии и в любое время. И если Шерлок никогда не откажется от него, он отплатит ему тем же.       Он посмотрел на него с ласковой улыбкой и поднял свой бокал.       — За нашу новую игру, профессор Мориарти.       Уильям рассмеялся и чокнулся с Шерлоком.       — За нашу новую игру, мистер Холмс.