***
Все тело затекло от неудобного положения, и спина отозвалась мучительной болью; амнистированная не сразу проснулась, когда в дверях показалась грузная фигура балморской целительницы. -А, храмовники уже унесли тело. Хорошо, - едва продрав глаза, та отодвинулись от холодной стенки и растерянно оглянулась вокруг. -Йора, я же просила тебя разобрать документы! Раз так, придется тебе остаться сегодня вечером… В лечебнице они были вдвоем – на запачканной сухой кровью и илом койке осталась только грязная ткань, в которой стража принесла раненого. События прошедшей ночи очень медленно складывались воедино. Тело унесли. Кажется, Йора проспала приход храмовников; лёгкое недоразумение заставило ее взглянуть на тряпку и нахмуриться. Когда она зашила все раны, увечный был все еще жив, а после двух флаконов концентрированной перегонки корней пробочника и вовсе крепко уснул без горячки. -…ты меня вообще слушаешь? – данмерка подняла на гра-Музгоб глаза и машинально кивнула, погруженная в свои мысли. -Значит, сходишь сегодня к Налькарии в верхний город, заодно зайдешь в дом совета, отдашь часть документов, а потом… Наверное, Йоре было просто его жаль.***
Йора, конечно, знала, что Шарн-гра-Музгоб занимается некромантией – та частенько говорила с ней на достаточно опасные, щекотливые темы, но до сегодняшнего дня это знание оставалось действительным лишь на словах. Когда целительница сказала, что они идут навестить старого данмера-чернокнижника в Пелагиаде, а по пути заглянут в одно место для проведения небольшого… опыта, амнистированная приняла все за чистую монету и даже задней мыслью не подумала, что этим местом окажется запечатанный родовой склеп, а чернокнижник – мертвым скелетом. Однако что-то говорить уже было поздно – как только орчанка сломала печать, отступать было некуда. Неожиданные приходы Кая Йора ненавидела больше всего. Наверное, гра-Музгоб могла бы рассказать все, что нужно, и за просто так, но, как только в разговоре было упомянуто имя Косадеса, информация внезапно стала платной. Амнистированная впервые была в гробнице и впервые видела нежить, но нескольких тварей ей оказалось достаточно, чтобы руки стали колотиться так, что едва держали старый железный посох. Отпускать его тоже было страшно, хоть он и был бесполезен в неумелых руках, но отчего-то с ним было спокойнее смотреть на то, как трухлявые скелеты и ходячие трупы горят в магическом огне. Как оказалось, помимо целительства орчанка была еще и неплохим магом разрушения – хоть и не без помощи свитков, но им удалось добраться до главного зала усыпальницы. -Череп данмера без челюсти. Вытянутый, покрытый руническими письменами. Он должен быть где-то здесь, - когда Шарн указала на колодец с останками, Йоре захотелось закричать. Копаться в клубящемся прахе и старых костях было куда хуже, чем вскрывать свежие трупы; чтобы пыль не попадала в нос и рот, их пришлось закрыть подолом мантии. Слабый шёпот, ходящий по стенам усыпальницы, кажется, был самым страшным, что в своей жизни слышала амнистированная: мёртвые здесь были в ярости, и от этого в груди зрел ледяной ужас. Очень скоро тошнота стала невыносимой. -Нашла! – победно вскрикнула целительница. -Так, ну, в общем-то, наши с тобой здесь де… -Кена Шарн, - не в силах больше сдерживать рвоту, Йора перебила ее на полуслове. -Пожалуйста, разрешите мне вернуться в гильдию. Я больше не могу. Ей нестерпимо хотелось скорее сбежать из гробницы – в ней пахло разложением, пылью и горько-сладким запахом благовоний, смешанных со смертью. После выполненной работы Шарн, в общем-то, и не была против отпустить помощницу – она перестала обращать на ее внимание уже тогда, когда собранный ею ходячий труп в первый раз дернулся пол действием заклятий. Амнистированная почти бегом вылетела на воздух и опорожнила желудок в первых же кустах – все вокруг нее и даже она сама воняли смертью, и это невозможно было стерпеть. Дойдя до берега озера, она выполоскала всю одежду и волосы, однако помогло это мало – даже запах цветущей воды не помог перебить старый трупный яд. По пути до Балморы ее вырвало дважды.***
Высокая фигура в золотой маске шествовала среди сотен мертвецов под сенью оплетенных колючим плющом арок, точно это было счастливое свадебное торжество; она смеялась, шутила и разговаривала с каждым, словно те были живыми. Но изуродованные трупы не отвечали – молчали как рыбы с вывернутыми наружу животами. Здесь смешалось все: кишки и разорванные внутренности, кости, сломанные пополам и белые кожаные скальпы с черепов. Йора медленно шла следом, хлюпая босыми ногами по липкой крови; лежащие внизу то и дело норовили коснуться вырванными языками и отрубленными пальцами оголенной кожи, заставляя ее в ужасе бежать быстрее – поближе к черной тени впереди. Та, казалось, не замечала ничего странного – будто это нормально, будто так все и должно было быть: размахивая стеклянным бокалом в руке, отпускала очередную радостную шутку месиву под ногами и тут же сама заходилась безумным смехом, эхом отдающиеся в длинном коридоре. Сотни голосов вторили ее страшному голосу, однако живых вокруг не было; от их оглушительного гомона у Йоры почти разрывало черепную коробку и сводило ноги от страха. Не выдержав давления, она упала на колени, почувствовав, как податливо проседают под ней мягкие потроха, и схватилась за голову руками, пригнувшись к полу. Одурительный запах крови ударил в нос, и рот ее раскрылся в немом крике. Она не знала, сколько кричала, пытаясь отбиваться от накрывающей ее волны мертвецов, не знала, сколько ещё где-то вдалеке смеялась высокая фигура и не знала, сколько раз кто-то вдалеке кричал чье-то имя. Имя было нее ее, чужое, но почему-то все равно она слепо откликалась каждый раз, в отчаянии поднимая глаза к сводам из колючего плюща над головой. Прекратилось все так же быстро, как и началось. Одним прыжком с кровати – в коридор, где не было сушащих воздух радиаторов; холод слегка отрезвил голову, но Йоре все ещё хотелось или закричать, или кого-то ударить. Новый сюжет кошмаров – не воспоминания, не мог не радовать, однако лучше, чтобы их вообще не было; сползшая по стене женщина молча обхватила свою голову и принялась монотонно твердить себе, что это всего лишь сон и куча потрохов. Однако, несмотря на все не попытки, на душе у женщины оставалось так же паршиво неспокойно, ведь боялась она вовсе не кучи трупов, а чего-то страшного, кровавого и липкого – она чувствовала, что это не просто фантазии, а что-то до ледяного страха под ложечкой живое. И это что-то настойчиво просилось в реальность, проникая в нее своими когтистыми руками через чудовищные сны.***
-Ты слиш-ш-шком выс-с-соко замахиваешься, - короткое движение палкой вместо оружия заставило Йору чуть опустить руки. -У тебя нет ни вынос-с-сливости, ни с-силы, чтобы так делать. Помни, твоё главное преимущес-с-ство – в с-скорости. -Да, кена Девятипалый, - поменяв стойку, она перехватила шест поудобнее и сказала: -Я готова. Защищайтесь. В этот раз ее хватило лишь на четыре усталых удара – тренировка длиной в целый вечер вымотала женщину так, что она едва могла стоять на ногах, но Девятипалый, кажется, ни на толику не устал, оставшись стоять точно каменное изваяние с блоком наготове. Физически она чувствовала себя очень слабой и разбитой, но куда хуже была ее душевная подавленность — подавленность, заставлявшая все время быть на грани истерики. Клеймо жгло и чесалось, мешало спать, поднимая среди ночи, почти доводило до безумия – каждый день, стоя перед зеркалом, амнистированная едва сдерживалась от того, чтобы не срезать метку скальпелем вместе с куском кожи. Удар прилетел в плечо так неожиданно, что она даже вскрикнула. Удержаться на ногах не получилось, и Йора плашмя повалилась на землю, выронив палку из рук – щеку больно стесал острый край камня, а левое бедро с силой ударилось о плотно утрамбованный грунт, вызвав болезненным резонанс по всему телу. Было стыдно, больно и немного – обидно от своей беспомощности. Босые чешуйчатые лапы оказались практически перед её носом. -Я… я больше не могу. «Я больше не могу встать. Я больше не могу терпеть этот даэдров остров!», - кричала про себя женщина, глядя на на острые когти среди травы молча. Протянутая лапа с четырьмя пальцами оказалась перед глазами так неожиданно, что на мгновение она замялась – не потому, что не поняла, что ей предлагают помощь, а потому, что не поверила в то, что кто-то вообще хочет ей помочь. -Хорош-шо. На с-с-сегодня мы закончили, - чешуя у аргонианина сухая и теплая на ощупь. -Ты делаешь много ош-ш-шибок, потому что сос-с-средоточена на цели, а не на дейс-с-ствии. Ты хочешь меня ударить, но думаешь ли ты о том, как изгибаетс-с-ся в полете твоё оружие? Как дует ветер? «Я сосредоточена над тем, чтобы найти способ сбежать отсюда». Девятипалый молча огладил тренировочный шест; полированное руками дерево светилось розовым в лучах уходящего солнца – становилось холодно, и Йора остро ощущала, как её спина покрывается мурашками. -Пока твоя главная цель в ударе, ты не с-с-сражаешься. Вернее, ты попрос-с-сту не хочешь с-с-сражаться, а если так, то ты получаешь то, что зас-с-служиваешь, - обе палки были небрежно сброшены за скамью у дома. -Удар – не цель, а с-с-следствие. А цель же в том, как правильно его нанес-с-сти. Амнистированная бродила по трущобам с ножом под рубашкой ещё несколько часов.***
Израненный мужчина в черных кожаных доспехах лежал на кушетке у стены, наполовину накрытый чистой тканью. Суетящаяся Йора уже надевала чистые перчатки. -Да вы надо мной смеётесь!? Всплеснув руками, орчанка оскалилась и зарычала на двух переглянувшихся между собой стражников; она была не в духе еще с утра, а теперь и вовсе совершенно вышла из себя, разбрасывая вещи и срываясь на всех, кто попадался под руку. В холодном свете магических ламп алые пятна на золотой броне казались черными. -Хотите лечить каждую шваль – несите их в храм! Здесь вам не харитативный лазарет! Если бы не Ранис, как нельзя кстати заглянувшая в лечебницу, наверное, гра-Музгоб бы действительно чем-нибудь зарядила в стражу в горячем пылу. Работать в тишине стало гораздо проще – с усталым ворчанием амнистированная освободила раненого от одежды, попутно осматривая повреждения, и принялась за их очистку. С первого взгляда было ясно – никакие звери в округе не могли иметь когтей и зубов настолько длинных и острых, чтобы нанести эти увечья, и от этого Йоре было не по себе: такие повреждения могло оставить только лезвие кинжала или короткого меча. Но мужчине не повезло вдвойне не только из-за этого – два удара задели левую почку и желудок, и то, сколько времени прошло с момента получения ран, оставалось неизвестным. Недолго думая, Йора влила ему в рот пузырек концентрированного лечебного зелья, достала из шкафа свиток и принялась считывать с него заклинание; когда края повреждений на коже покраснели и блеснули золотым, она оборвала заклятье и продолжила работать вручную. В этот раз она закончила гораздо быстрее – раны были ровные и чистые. Отчет, ждавший на столе, висел над женщиной неподъемным грузом, и, наверное, она бы согласилась отшить еще с десяток таких увечных, лишь бы не садиться за бумаги. Раненый очень скоро уснул без горячки, и амнистированная совершенно потеряла к нему всякий интерес, расставляя зелья на полки в шкафу. Кай молчал уже две недели. Не то, чтобы она не была этому рада – напротив, прожить все эти дни без напоминания о своих невидимых кандалах было подобно глотку свежего воздуха, однако все это время ее гложило дурное предчувствие: затишье всегда бывает перед бурей, так ведь?... Хоть Йора всеми силами старалась не думать об этом, сон каждый вечер давался ей тяжелее обычного. От неожиданного шороха за спиной из ее рук выскользнул неплотно закрытый флакон; брызги жучиной кислоты, попавшие на кожу, тут же разъели ее, заставив мерку сдавленно взвыть, опуская ладони в миску с водой. Острая боль утихла только спустя несколько секунд; обернувшись, амнистированная едва сдержалась, чтобы не закричать – на пороге кабинета стоял знакомый нищий с коротким мечом наготове. Оба сделали шаг: мужчина двинулся вперед, а она – назад, упершись в столешницу. Капель от разлитой кислоты отдавалась от стен глухим эхом в тишине. С несколько минут они смотрели на друг друга молча. -Зачем ты его зашила? – прошипел данмер, с отвращением оглядывая мужчину у стены. -Ч-что!? – раздраженно фыркнув, он решительно направился к тому, обнажая меч, но путь ему тут же преградила раскинувшая руки Йора, чувствуя, как сильно дрожат ее ноги. -Ни шагу больше! Иначе я закричу! От холодного взгляда прищуренных глаз, напоминающих лед и в прямом, и в переносном смысле, хотелось отступить и убежать как можно дальше. Внезапно она понимает, что не видела ни одного данмера с такими глазами – те были лилового цвета, похожего на цвет размазанной по льду крови. Шаг, ещё один – мер сократил расстояние между ними до каких-то жалких тридцати сантиметров; теперь Йора увидела и то, какими они были запавшими. Лезвие меча, резко обжегшее подбородок, заставило ее испуганно охнуть и попятиться. Ещё один шаг вперед, и оружие снова оказалось у ее горла; чем больше она отступала, тем ближе нищий был к раненому. -Уйди с дороги, - то ли от страха, то ли из принципа амнистированная не двинулась с места. Убить и так раненого, да еще и спящего… это было подло, и секундные порывы смелости, не позволяющие отступить, она черпала именно из своей злости. -Это тебя не касается, ясно? У меня нет ни желания, ни времени с тобой няньчиться, н'вах, - острие опасно опустилась ниже, начертив несколько едва ощутимых дуг на шее. -Я… я, буду кричать! – просипела она, в ужасе ощущая то, как не слушается голос. -Ты что, убьёшь раненого!? -Убью, если придется, - сердце тяжело ухнуло где-то в пятках. Боль от рассеченной кожи – лезвие меча было острым как проклятая бритва, усилилась – мер сделал короткое – нервное – движение рукой. Теперь страх не только за чужую, но и за свою жизнь заставил Йору судорожно сглотнуть. -Я не собираюсь причинять тебе вред. Это дело между этим ублюдком лично и мной. Отойди. -Нет! Резкий стук шагов, раздавшийся на коридоре, застал врасплох обоих. Йора и не поняла сразу, как оказалась в помещении одна: слабое движение воздуха, и Нехт одним рывком скрылся в открытом проеме; кажется, он побежал, но то ли дело было в ее притупленных чувствах, то ли в том, как он двигался – при этом не было слышно ни единого звука. В кабинете повисла напряжённая тишина. -Йора кричала? – появившаяся на пороге Ажира совершенно сбила женщину с толку; опершись бедром на косяк, она вопросительно приподняла светлые брови-кисточки, увенчанные длинными вибриссами. Судя по всему, они с нищим не пересеклись – ничего странного кошка не заметила. -Я… - она замялась, глядя то на спящего раненого через плечо, то на пространство коридора за спиной стоящей напротив. -Я… разлила кислоту. Обожглась. Когда убиралась… Кена Ажира… - лапы каджитки мягко взяли её руки, уже успевшие покрыться красными пятнами с рваными краями. -Вы не видели никого в коридоре? Та лишь безучастно пожала плечами. -Ажира уже отпустила своих неофитов, у нее никто не отбывает дежурство. Наверное, Йора с ней тут одна сегодня, - по помещению пронесся слабый сквозняк - кто-то на лестнице открыл дверь. Йора судорожно сглотнула. Ей не могло все это привидеться, но точно так же и кошка не могла не заметить убегающего нищего: алхимическое отделение лежало как раз по пути к выходу. -Пойдем, каджитка даст тебе лекарство. Ключ издал оглушительный щелчок при повороте; амнистированная прокрутила его ещё дважды – пока тот не упёрся при очередной попытке, но даже так она не почувствовала себя в безопасности – заперла она и все кабинеты в лазарете, в том числе и тот, где остался лежать раненый. Медленно осев на пол, женщина тяжело вздохнула и уткнулась носом в свои колени. Вряд ли обычный замок остановит нищего, если тот уже смог пробраться в подвал – зачарованные стояли только в комнатах у Ранис и на складе, но от этого стало хоть на какую-то толику легче. Стоило ли сказать что-то Ажире, если тому удалось от неё скрыться? Медленно отперев комнату, она вышла в коридор и на негнущихся ногах спустилась по лестнице вниз. Нож в кармане мантии не прибавлял ни толики уверенности в своих силах, а будить всех и звать стражу было слишком опрометчивым: может, ей действительно все это привиделось…? Где-то на третьей двери Йора сорвалась на бег – чувство, будто кто-то за ней следит, не покидало с того самого момента, как она вышла из жилого крыла. Из-за дрожащих рук все замки поддавались вон из рук плохо. Свет газовых ламп, резко вспыхнувших ослепительным белым после синего полумрака коридора, больно ударил в глаза, ослепив данмерку на несколько секунд. Проморгавшись, она тут же осмотрелась и прислушалась. Тишина. Раненый все так же сопел на койке у стены. Наверное, она просто начинает сходить с ума от кошмаров и недосыпа.***
-Эола, а ты вчера слышала что-нибудь? – взмахнув темно-синим покрывалом в воздухе, Йора небрежно опустила его на кровать, заткнув края под матрас. Ответа соседки не последовало – кажется, та ещё спала; данмерка и сама не знала, когда проснулась: может, до работы оставалось ещё целых несколько часов. Колючее шерстяное платье больно укусило кожу с непривычки, но, по крайней мере, в нем было не холодно; накинутая поверх гильдейская мантия грела мало, и на что-то теплое пришлось отдать немалую часть прошлого недельного заработка. На острове вовсю занималась осень. С тяжёлым вздохом амнистированная принялась расчесывать волосы, планируя день: отдать документы Шарн, сходить в Дом совета за своей лицензией, продезинфицировать инструменты… взгляд её упал на клепсидру – вода в верхнем стеклянном сосуде опустилась на две трети. Через двадцать минут должен был начаться рабочий день. -Эола, ты опаздываешь, - бретонка все ещё крепко спала, повернувшись спиной к амнистированной; одеяло на ней было натянуто до самого носа. Наскоро завязав хвост, Йора присела на кровать и мягко коснулась плеча соседки, но тут же отдернула руку. К горлу подступил неприятный ком – пальцы не ощутили тепла. -Эола… Под одеялом – огромное багровое пятно, расползшееся по всей кровати: на горле женщины сияла глубокая борозда – убийца бил точно и знал свое дело, перерезав артерию. Прижавшая руку ко рту данмерка отшатнулась и сдавленно закричала, чувствуя, как её не держат и как перед глазами стелится мутная серая пелена. -Давненько у нас не было убийств в гильдии, - равнодушная Шарн писала что-то в большом черном блокноте, не глядя на вошедшую Йору. -Ранис настаивает на посмертном ритуале, но Храм дал строгий запрет. Пройдя мимо наставницы, та на негнущихся ногах прошла до соседнего кабинета и толкнула дверь. Раненого там не было.***
Понимать, что все случившееся – её вина, было намного хуже, чем ловить на себе косые взгляды; её быстро исключили из списка подозреваемых, и все, что думали окружающие, стало попросту неважным. Йора особо не общалась со своей соседкой; все, что она знала – это то, что ее звали Эола Эрвин, что у нее на материке есть семья и то, что она училась на проводника в их отделении гильдии. На допросе у капитана стражи ей было ровным счётом нечего сказать, когда тот выслушал её рассказ и задал вопрос: «И это все?»; в этот же момент стало понятно, что никто не станет расследовать убийство не-данмера в городе и уж тем более не будет брать в расчёт показания чужеземки в этом деле. Кай уехал в Альдрун. Это и ещё несколько сложенных втрое листов амнистированная узнала и получила от присланного им гонца – рыжеволосого молодого данмера, не назвавшего своего имени. Ни желания, ни тем более моральных сил изучать записки не было – как и увесистый кошель, они были отправлены на дно рабочего стола, а сама данмерка в беспамятстве упала на кровать. Она накрылась одеялом с головой и перевернулась на левый бок. Спать не хотелось. Хотелось умереть.