Цве́та разводов крови на льду

      Золотая маска, надетая на лицо высокого незнакомца, зловеще блестела в свете факелов; он говорил что-то, и при этом, кажется, извивался сам металл, скалясь в улыбке. Стоящая перед ним Йора ничего не понимала, чувствуя, как в груди зреет ледяной ужас. Длинная когтистая рука, протянутая к ней, вот-вот норовила коснуться, сжать и вырвать сердце, однако каждый раз, когда чудовище проходило ближе, оно будто отдалялось, хватая пустой воздух. Обезумевшая от страха женщина с шумом вдохнула, чтобы закричать и броситься прочь, но изо рта ее не вылетело ни звука, а ноги будто онемели, прикованные к полу. Стоящий перед ней все говорил и говорил, и страшные неживые губы продолжали кривиться в улыбке, беззвучно шепча заклятия.       Йору, подскочившую на месте со слабым вскриком, колотила крупная дрожь; ругательство и теплая рука, коснувшаяся плеча, вернули в реальность так неожиданно, что данмерка сдавленно ойкнула и проглотила судорожный вдох, закашлявшись.       -Ты чего кричишь? – голос ассасина был немного хриплым после сна – кажется, он дремал где-то рядом несколькими секундами ранее. Прежде, чем амнистированная скомкано прохныкала ответ, он спросил: -Кошмар?       Кивнуть получилось не особо – скорее беспорядочно покачать головой, скинув на лицо спутанные волосы. Раздраженно хмыкнув, Нехт снова устроился на циновке – в полуметре от женщины, подложив руки под голову. Они всегда лежали так близко…?       -О чем? – вопрос получилось понять не сразу – мысли были все еще спутаны внезапным пробуждением. Однако Йора все равно неопределенно пожала плечами, спрятав лицо в ладонях – она действительно не помнила, чем закончился сон. -Пф. А зачем кричать тогда?       -Страшно, - повернувшись к ассасину спиной, женщина всхлипнула. -Не знаю, как теперь уснуть.       Тот лишь усмехнулся.       -Хочешь, расскажу сказку? – подкол был таким обидным, что она только фыркнула. Хотелось послать к Дагону ублюдка, но амнистированная сдержалась. -Про бесхвостого гуара.       Теперь понять, серьезно он или нет, стало еще сложнее.       -Жил-был на свете гуар, и было у него две беды: куцый хвост и длинный язык… - перевернувшись на циновке, Йора удивленно взглянула Нехта, мечтательно смотрящего в небо лежа на спине. На его правильном лице залегли густые длинные тени от костра.       «Ходил он по всему Эшленду и рассказывал каждому встречному о своем несчастье: шалкам и скрибам, алитам и кагути. И спустя несколько зим все твари в мире знали о хвосте бедного гуара и смеялись над ним, только завидев вдалеке. И однажды, не выдержав издевательств, он пошел к мудрой женщине и спросил у нее совета. Та думала три дня и три ночи и наконец ответила ему загадкой: «Ушко иглы лежит в зубах ветра, пасть пещеры лежит в жемчужной шкуре, сон – это дверь, а звезда – это ключ. То, что ты найдешь в этой пещере, тысячу раз затмит твою беду и тысячу раз вознесет тебя в глазах твоих недругов». Гуар долго раздумывал над загадкой, но так и не смог ее решить. «Глупая ты, шаманка!» – прокричал он на прощание и, отчаявшись, пошел к воинственному ашхану, которого боялись все в округе».       Внезапно его голос затих, оборвавшись на полуслове. Слабая морщинка между бровей с головой выдала напряжение. Привставшая на локтях женщина вопросительно заглянула меру в глаза. Почти каждый раз, когда она это делала, то невольно удивлялась цвету – кажется, это первый данмер с такими глазами, которого она встречала.       -Нехт? Все в порядке? – слабый кивок. Он поджал губы. -И что же сказал ему этот ашхан?       «Пришел бедный гуар к ашхану и сказал: «Не хочу ни видеть, ни слышать своих предателей-друзей, что смеются над моим несчастьем. Помоги мне, о мудрый ашхан, делом или советом – век буду тебе служить!». И тогда ашхан приказал своим людям выколоть глупому гуару глаза, вырвать язык и нагрузить его тяжелыми мешками с корнями трамы, а затем, когда к нему привели его, ослепшего и онемевшего, сказал: «Я выполнил твою просьбу – ты больше не сможешь увидеть тех, кто смеялся над тобой. И ты будешь жить в моем лагере, чтобы не слышать их. Но ты должен будешь каждый день носить горькую траму, чтобы помнить о своем несчастье, ведь оно у тебя совсем не в куцем хвосте, а в слишком длинном языке, глупец».       Пришедшая на смену тишина нарушалась лишь мерным потрескиванием огня и стрекотом обителей пустоши. Завороженный россыпью звезд над головой мер сейчас был где-то очень и очень далеко мыслями; на лице застыло знакомое бесстрастное выражение безразличия. Переварив тяжелый рассказ, амнистированная негромко сказала:       -Это... грустная история, - слабый смешок сорвался с губ лежащего рядом. –Бедный гуар.       -Ага. Отвлек от кошмара? – Йора коротко кивнула. Возможно, Нехт не был таким ублюдком, которым она окрестила его с самого начала, что-то в нем было такое… теплое – то, чего она никогда не видела. Внезапно мужчина поднялся на ноги и быстро пошел прочь от их лагеря. -Тогда больше не разговаривай со мной сегодня.       Возможно, все-таки был.