Цве́та разводов крови на льду

      По мере того, как солнце все ниже опускалось к горизонту, в груди телваннийки зрел ледяной ужас, заставляющий ее ближе жаться к Нехту, правящему уставшего гуара молча. К синим сумеркам, опустившимся на землю, на холме невдалеке показался горящий костер и несколько юрт, составленных кругом.       В одиноком лагере пахло чем-то странным – не неприятным, но непривычным; сразу же при входе – двух камнях с ритуальными метками и привязанными к ним костями, путников встретило трое женщин с хитиновым копьями в руках. Густые тени и капюшоны, тут и там зияющие мелкими прорехами, плотно скрывали их лица. Соскочив с гуара, Нехт вышел к ним с открытыми ладонями и коротко поклонился.       -Нам нужен ночлег, - данмерки переглянулись между собой. -Можем ли мы остаться у вас в лагере?       Резко одна из них – невысокая и худощавая, бросилась вперед и сдернула с головы ткань, остановившись прямо перед ассасином. Тот собирался было отшатнуться и достать из ножен оружие, но в последний момент застыл точно каменное изваяние; с несколько долгих, напряженных секунд они смотрели на друг друга молча.       -Сул-Нирассур.       Ее голос был хриплым и тихим, и телваннийке понадобилось время, чтобы разобрать эшлендерский язык с жутким акцентом.       -Бал-Миилу, - после еще одной паузы он тяжело вздохнул и покачал головой. -Я больше не ношу это имя.       -Я тоже, - кивнув стоящим за спиной эшлендеркам, женщина снова сказала что-то невнятное – видимо, адресованное им же, и чуть более понятно добавила: -Ты желанный гость, - Йора неожиданно словила на себе пронзительный взгляд практически черных глаз и вздрогнула. -И твоя спутница – тоже.       Нехт снова поклонился и, взяв гуара, на котором сидела она, под уздцы, уверенно направился за встретившей их мабригаш, проходя мимо двух других. Копья при этом они все равно не убрали, но расступились, пропуская путников за «ворота» – в залитый ярко-рыжим светом двор стоянки.       Йора почти кожей чувствовала на себе изучающие взгляды; глаза у кочевниц были странные – неестественные, таких она еще ни у кого не видела. У них всех на загорелых лицах и руках змеились черно-красные татуировки.       Юрт в лагере было семь, и у каждой из них под навесом горел небольшой костерок; на «площади» в центре же пылал увиденных издалека огромный очаг, огороженный камнями.       -Нехт, - шепнула телваннийка, пригнувшись к шее гуара; тот коротко обернулся и вопросительно вскинул брови. -Ты её знаешь?       -Я знал её еще до того, как она стала мабригаш, - его голос был практически не слышен – ассасин понизил его специально, то и дело поглядывая на идущую впереди. -И большая удача, что в этом месте есть кто-то, кто не хочет выпустить нам кишки.       Шатер, куда привела их эшлендерка, оказался пустым, но только на первый взгляд – где-то в углу – у опоры, сидело двое; по лохмотьям и нестриженным волосам сложно было разобрать, кто это, но, как только та жестом приказала им подняться, Йора разобрала в них очень истощенных мужчин – данмера и норда. Ассасин проследил за ними молча, сбросив сумки на землю; на нем не было лица уже по пути до лагеря, а сейчас он и вовсе стал чернее тучи.       -Я попрошу сестёр приготовить вам постели и найти что-нибудь съестное для припасов, - данмерка коснулась ладонью предплечья мужчины и улыбнулась; телваннийка успела заметить, как на его щеке коротко дрогнул мускул. -Я так рада тебя видеть.       -Хорошо, - он осторожно высвободился из чужой хватки. -Я… тоже.       Странная женщина, которую Нехт звал Миилу, постоянно говорила с ним, сидя рядом. Устроившаяся у самого огня Йора, давно потерявшая нить их разговора, чувствовала себя здесь донельзя лишней и неуместной. Было ещё одно чувство – странное и неприятное; от него тянуло в груди и сдавливало горло противным спазмом, но она в упор не хотела признаваться себе в том, что его ощущает. Что умеет его ощущать и вообще имеет на это право; мельком взглянув на сидящего вполоборота ассасина, она поджала губы и тут же отдернулась, уткнувшись носом в свои колени – эшлендерка гладила его правую руку, лежащую на колене.       Было страшно – в незнакомом месте телваннийка ощущала себя более чем беспомощной и беззащитной, а все сложные заклинания иллюзии и мистицизма, выученные за последние пол года, казались такими бесполезными, что хотелось кричать. Да, у нее стояла пометка в главном зале Тель Наги, и она, наверное, могла бы туда вернуться, если бы не…       Йора тяжело вздохнула и зажмурилась. Она никогда не станет настоящей телванни.       В конце концов, закончив с ужином – лучшим за последнее время, она сняла сапоги, обработав мозоли и сменив перевязку, и улеглась в подготовленную для неё постель – спиной к Нехту и мабригаш.       -…скажи, тогда…       Накрывшись с головой жёстким одеялом, женщина зажмурилась и что есть сил попыталась не вслушиваться в разговор. Говорила Миилу – её чуть хриплый голос с сильным акцентом страшно раздражал.       -Да, но… - обрывком выдохнул данмер; они сидели слишком близко к телваннийке, и затыкать уши было бесполезно – слабый шорох чуть приглушил слова – как на первый взгляд показалось той, но на деле ассасин замолчал отчего-то на полуслове.       Тихий, влажный звук заставил Йору замереть и до побелевших сжать одеяло в кулаках. Шорох повторился, и теперь она уже всеми силами пыталась не думать о том, что могло происходить за её спиной; внутри все протестовало и жгло.       -Миилу, нет… стой, - от души отлегло так, что данмерка едва не простонала от облегчения. Однако навязчивое чувство, от которого она так пыталась избавиться, не отступрило, обернувшись вокруг груди тугим обручем.       Не прошло и секунды – и нескольких невнятных слов, сказанных ассасином, которые телваннийка попросту не смогла разобрать, как тканевая завеса юрты резко хлопнула, впустив внутрь холодный воздух, и воцарилась тишина.       Сглотнув ком в горле, Йора уткнулась носом в сложенную под головой мантию и притянула колени к груди, свернувшись калачиком. На какое-то время ей показалось, что она осталась одна, но короткий вздох за спиной сказал об обратном; вот только кто это был – Нехт или Миилу, различить было невозможно. Оставаться один на один с мабригаш было страшно, и как бы Йора не отгоняла от себя слабую радость от того, что та больше не рядом с ассасином, ей не стало от этого легче.       Приглушенные половиками шаги. Телваннийка зажмурилась и перестала дышать, но ровно до того момента, как тишину разрезало тихое ругательство: судя по звукам, Нехт опустился на циновку и стал шарить по дорожным сумкам. Шумный глоток из звякнувшей ремнями фляги в безмолвной юрте показался ей оглушительным.       -Завтра нужно будет задержаться. Нам пообещали собрать припасы в дорогу, - медленно выдохнув, женщина поджала губы и теплее укуталась в одеяло, не открывая глаз. Говорить сейчас не хотелось, и притвориться спящей было единственным способом избежать этого. Спустя несколько секунд молчания ассасин негромко хмыкнул: -Ты ведь не спишь.       …единственным, но провальным. Сохранять расслабленое лицо под чужим взглядом – да и вообще после всего случившегося, оказалось практически невозможным, однако Йора все равно сделала вид, что совершенно не услышала сказанного. Слабый треск – кажется, в костре лопнула ветка.       -Йора? - из-за напряжения у женщины непроизвольно дернулась щека, и это было явно заметно со стороны. -Ясно, - мер тяжело вздохнул. -Пойду проветрюсь.       Страх и то самое только-только отступившее чувство, странно давящее на грудь, сжали сердце быстрее, чем Нехт поднялся на ноги. -Она тебя поцеловала?       За сказанное хотелось провалиться сквозь землю или самой вылететь из юрты на свежий воздух; однако сил – моральных и физических, не оказалось даже для того, чтобы обернуться. Хотя холодное раздражение на лице ассасина и не нужно было представлять – открыв глаза, телваннийка впилась взглядом в раскрашенные корзины у дальней стены и принялась считать в уме. Щеки предательски жгло.       Молчание длилось столько, что на какое-то время ей показалось, будто тот и не собирается давать ответ. Но и уходить тоже.       -Почему ты спрашиваешь?       Как могла Йора пыталась найти в его голосе пренебрежение, может, даже холодную насмешку… но ассасин был удивлён. Так просто. Искренне.       В общем-то, и ответить Йоре было нечего.       Рука Нехта легла на плечо так неожиданно, что та невольно дернулась – сопротивляться было бессмысленно. Лёгкий толчок – и вот женщина уже смотрит прямо в глаза сидящему рядом меру, оказавшись перевёрнутой на спину. В горле пересохло.       -Просто так, - едва выговорила она; взгляд невольно задержался на обветренных губах. Неожиданно женщина вспомнила, как касалась их своими – в панике и полусне, когда возвращала Нехта с того света в их первый визит в Уршилаку, и из легких тут же пропал весь воздух.       Зачесав волосы рукой, он тяжело вздохнул и отвернулся, всматриваясь куда-то в пустоту. Свет от костра ярко очертил его профиль тонким контражуром, и Йора внезапно поймала себя на том, что смотрит на мера дольше положенного. Хотя, судя по всему, ему было все равно на это – он не смотрел ни на нее, ни вообще на что-то конкретное в юрте; взгляд его выражал лишь абсолютную безучастность. Поджавшая губы телваннийка все равно подняла глаза к тканевому потолку.       -Когда-то она должна была стать моей женой. Она старшая дочь ашхана соседнего с Уршилаку племени Кашгеш, - женщина удивленно выдохнула и тут же едва не поперхнулась воздухом, привстав на локтях. Нехт все ещё на нее не смотрел и на такую реакцию никак не отреагировал. -Мы оба были очень юными и оба не хотели этого брака. Я помог ей сбежать, когда нас оставили в одном шатре за день до ритуала. Правда, когда я вернулся – один – отец меня избил, а отношения наших племен снова откатились до войны, - поджав губы, мер неожиданно оскалился и сжал руки в кулаки. -Но… была б моя воля, я бы самолично перерезал глотку её отцу.       -Почему? – его взгляд – неожиданно колючий – заставил Йору прикусить язык. Вопрос был или глупым, или…       -Ей было четырнадцать, и она прорыдала у моих ног больше часа. Она не хотела ни возвращаться обратно домой, ни оставаться в Урши… - едва заметный шорох где-то на улице оборвал его на полуслове. Телваннийка прислушалась следом, но самым громким звуком в юрте оказалось потрескивание костра. Мысль, а затем и вопрос, острым ножом кольнувшие где-то внутри, возникли так внезапно, что она невольно сжала руки в кулаки, ощущая, как её медленно начинает есть горячая ярость.       -Ее ведь под тебя подложили, - мер сжал зубы; из-за резких теней от костра даже едва заметные перемены на его лице стали явными. Почему-то Йоре стало больно – похоже, её вопрос попал точно в цель. -И ты ей…       -Я не прикасался к ней, - холодно отрезал Нехт. Его глаза – такие же холодные – казалось, могли прожечь насквозь. Неожиданно он одним рывком придвинулся к женщине – между их носами при этом осталось всего каких-то пару сантиметров, и она невольно отшатнулась, разорвав зрительный контакт; на мгновение на лице слабо ощутилось чужое дыхание. -Не веришь? Клянусь костями моей матери, я не прикасался к ней. Она была просто испуганным ребенком, Йора, - она молча рассматривала его ладони, лежащие на коленях. Выругавшись, ассасин раздраженно хмыкнул и отвернулся; костяшки на его руках при этом побелели от напряжения. -Дагон тебя раздери, я не скот, в конце концов!       Ощутить на себе чужой взгляд было подобно внезапному уколу в сердце. Позабыв на мгновение обо всем, что происходило в юрте из-за испуга, телваннийка осмотрелась вокруг и замерла, заметив сквозь прореху в завесе мелькнувший тёмный силуэт.       Горло сдавило болезненным спазмом.       -Ты это видел? – взгляд мужчины был направлен в ту же сторону, что и её собственный.       -Видел, - поднявшись на ноги, он схватил меч, оставленный среди дорожных сумок, и сделал несколько быстрых шагов к выходу. Йора его окликнула. -Что?       -Подожди минуту, - раздраженное «зачем» прозвучало скорее как упрёк, но мер все же остался на месте, глядя на неё через плечо. -Прочту заклинание.       У неё плохо получались заклятия обнаружения, но это было практически единственным, что она вообще могла прочесть – ни одно заклятье школы разрушения ни на толику не поддалось Йоре за пол года, а мало-мальски изученное поглощение срабатывало через раз. Прочитав одними губами нужные слова на даэдрике, Йора присела на циновке и остро ощутила, как по спине пробежала мелкая дрожь – в лагере было много живых, однако одна тень была неясно-мутной, будто бы в промежутке между жизнью и смертью; на мгновение телваннийка усомнилась в увиденном – могла попросту подвести концентрация, но уже через несколько секунд стало понятно, что дело не в ней. От ужаса все тело свело судорогой точно параличом. Неожиданно образ дернулся и пошатнулся, а затем и вовсе погас; женщина чуть не закричала, когда в юрту тут же влетела незнакомая кочевница с горящими глазами, сжав в руках окровавленное хитиновое копье, а за ней – испуганная Миилу. За откинутой на крышу юрты завесой лежал изуродованный труп, пробитый несколькими стрелами – он лежал на животе, но сомнений быть не могло: характерные пятна покрывали всю его спину от правого плеча до крестца. Смятение, тревога, испуг – все в момент смешалось в один сумасшедший круговорот, от которого Йору едва не стошнило: это был изуродованный корпрусом данмер.       -Ваш хвост, - полуспросила-полусказала эшлендерка. Откинув светлые волосы с лица, Миилу вопросительно посмотрела на Нехта точно в поисках опоры, но тот на нее даже не взглянул. -Шармат шел за вами по пятам.       Неожиданно на телваннийку навалилось такое горькое осознание своей беспомощности, что к глазам подступили слезы: вмиг страх, что она – и есть воплощение, стал казаться ей нелепым до истерического смеха и коликов в животе. Нестерпимо захотелось бросить все и вернуться в Тель Нагу, а оттуда – сбежать на острова, в порт Телваннис, к скампу Морровинд, корпрус, нереваринов… кто-нибудь да разберется.       Ассасин оказался рядом так резко, что Йора вздрогнула; его рука, легшая на плечо, оказалась неожиданно тёплой.       -Он следует за мной, - едва слышно проговорила Йора, но, к счастью, ее никто не услышал – в том числе и Нехт, укладывающий меч на прежнее место. «Ему не нравится, что я убегаю от него во снах», - уже про себя добавила она, глядя на то, как кочевницы сбрасывают труп в костер.