— Слышь, мужик… — Ты это… Отпусти меня, а… — Генши даже сам не понял, как он заснул, видимо, сказалась усталость от долгого перехода из Скрытого Камня в Скрытый Песок. А проснулся от того, что огромная туша в бинтах очухалась и, насев на него, начала методично, но несильно душить. — Отпусти, говорю! Я врач, я хочу помочь тебе!
— Кто ты? — проскрежетало металлом рядом с его ухом окровавленное лицо. — И почему ты здесь? Ты — воскрешенный Дейдара?
— Почти… Пусти, мужик, давай просто сядем и поговорим, как нормальные люди.
— Я спрошу еще раз: ты — Дейдара?
— Н-даааа… Я совсем забыл представиться. Генши Тсукури, творение лаборатории Орочимару-са… — и тут Генши начал натурально хрипеть, потому как до последнего хруста в его хрупкой шее оставалось совсем немного.
— Причем тут еще этот змеиный мудак?! — и тут Генши отпустили и кинули о кровать с такой силой, что, если бы не толстый ортопедический матрас, непонятно каким образом оказавшийся в этой импровизированной тюрьме, то бедный клон сейчас бы проломил своим весом хрупкую фанерку деревянного ложа и шмякнулся бы об пол.
— Я в последний раз спрашиваю… — и тут прямо перед носом разъяренной мумии блеснул шприц, который быстро впился в мякоть обнаженной руки. Туша вдруг успокоилась, присела и затихла.
Генши вытащил шприц, поправил сбившиеся волосы и присел рядом.
— Ну, давай теперь познакомимся по-нормальному. Зовут меня Генши Тсукури, и да, я действительно клон знаменитого Дейдары. Вопреки ожиданиям, моя специальность совсем не взрывы, а психоанализ, точнее его области связанные с подавленными желаниями. Но это так, для справки. Еще я занимаюсь классической психиатрией, лечением неврозов и иных тревожных расстройств. Отзывы моих благодарных пациентов можно найти в сети по адресу…
— Это хорошо, — сразу оживился Шинки (а это был он), — Значит, у меня не галлюцинации, и мне уже лучше. Вот как раз доктор-то мне и нужен.
— Это хорошо, что у тебя сохранена способность к критическому мышлению, — аналогично потянул Генши, вытаскивая какие-то бумажки и начиная что-то строчить в них. — Значит, выйти в стойкую ремиссию будет не самой сложной задачей. Скажи, Шинки, — Генши развернул оборот стопки бумаг, в которых Шинки с ужасом узнал свою медицинскую карту, где до этого были обращения лишь по поводу аллергии да и дефицита внимания в детстве. — А как давно у тебя начались все эти симптомы? Галлюцинации там, агрессия. Возможно, тебя мучают голоса, но не беспокойся — это нормальная симптоматика, которая легко убирается, достаточно лишь назначить необходимые препараты. Н-дааааа… В твоем случае таблеточки — это наше все. Кстати, а ты пил до этого какие-нибудь таблетки? Вопрос, я так понимаю, скорее риторический, ну а вдруг?
— Я не наркоман. Таблетки, колеса и прочую дурь не употребляю, — отрезал Шинки.
— А мы сейчас это проверим. Кстати, покажи-ка свои глазки. Вот так. — И тут Генши достал из кармана фонарик и, расширив пальцами глаза пациента, прищурившись, внимательно осмотрел их, а потом промолвил:
— Оу, да тут у нас признаки наркотического опьянения. Признайся, Шинки, все-таки грешен?
— Ага, но не в этом, — потупился Шинки и, почесав в голове, почти взмолился. — Док, меня отравили. Сейчас уже лучше, но мне нужно принять противоядие.
— Типичный тон и отговорки бывалого наркомана, — с напряжением произнес Генши. — Ладно, давай посмотрим, с чего мы торчим.
— Я тебе и так могу сказать с чего — с электроники и металла. В прямом и переносном смысле этого слова, — Шинки утвердительно кивнул.
— Звучит как-то неубедительно, но да, соглашусь. Я все-таки теперь больше склоняюсь к версии, что это — не психическое расстройство. Скорее даже это какой-нибудь синтетик, а не натуральные вещества. Вашу руку, господин.
Шинки недовольно заворчал, но руку все-таки отдал. Ему тут же взяли кровь из вены, а потом Генши капнул эту кровь на несколько разложенных перед ним разноцветных бумажек.
— Странно, — пробормотал он, капнув еще раз, но с бумажками ничего не произошло. — Значит, все-таки психоз, но почему зрачки тогда в таком состоянии?
— Генши, или как там тебя, можешь ты хоть один раз, не перебивая, выслушать меня? — сказал уже более спокойно Шинки, оголяя свое левое плечо и указывая на свежую длинную и глубокую царапину, — Меня действительно отравили. Нанесли удар отравленным кунаем. Я не знаю, что это был за яд — к типичным я устойчив, потому как я все-таки еще и кукловод, а кукловоды часто подвергаются воздействиям ядов. Сейчас, когда я стал более-менее соображать, я могу достоверно рассказать, что произошло на территории Корпуса кукловодов, и поэтому я прошу как можно скорее проводить меня к отцу или дяде, чтобы я мог предупредить их о существующей опасности.
— И почему это я должен тебе доверять? — строго сказал Генши, все еще рассматривая бумажки. — Я не могу тебя отпустить, пока не разберусь в наличии или отсутствии клинической картины аддикции.
— Если ты действительно так хорош в психоанализе, то из моего объяснения ситуации ты сразу поймешь, где я вру, а где — нет, — парировал его убеждение Шинки. — Итак, начнем с самого начала — с металла и электроники…
Воспоминания Шинки
История Шинки — настоящего, самостоятельного Шинки, начинается отнюдь не с того момента, когда его приютил нынешний Казекаге Сунагакуре. Не-ет, она начинается с момента его совершеннолетия, которое в Скрытом Песке отмечают в шестнадцать лет. Именно в этом возрасте каждый благочестивый отец и каждая порядочная мать деревни собирает пожитки своего обожаемого и лелеемого до этого возраста чада и с благими напутствиями спроваживает его из дома в какое-нибудь из подразделений Какурезато. Многих, конечно, это участь постигает и пораньше, но это уже зависит от достатка и количества ртов в семье, но шестнадцать лет — это прямо порог. После оставаться в родительском доме прилично, только если ты ухаживаешь за нетрудоспособными или престарелыми родственниками. Так произошло и с Шинки, который самостоятельно в день своего совершеннолетия собрал свои манатки и переселился в общагу Корпуса кукловодов на постой. Впрочем, Корпус стал ему вторым домом еще задолго до этого.
Лет с десяти Шинки вместе со своим другом, а позже — и названным братом Араей были приписаны в качестве подмастерьев к Кугетсу Бутай. Через пару лет же их дороги в корпусе разошлись: каждый оказался уникален и незаменим в своей области. Арае всегда легко давалось все, что связано с моделированием, высокоуровневым программированием и связью, и соответственно, шпионажем, в общем все то, что сам арлекин называл «софтом». Шинки же всегда привлекали всякого рода механизмы, и, честно говоря, он еще в детстве из чистого уважения к приемному отцу читал заботливо подкладываемые Гаарой книги по истории и политэкономии, а сам втайне ждал, когда с миссии вернется обожаемый, хотя и косячный дядя Канкуро. И вот тогда-то «пацан», как его называл сам главный кукловод Суны, делал все, чтобы попасть в мастерскую дяди в Корпусе, куда ему с его железным песком вход был заказан.
Поначалу Шинки находили и выгоняли. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока он однажды здорово не помог своему дяде с решением одной проблемы, связанной с проверкой шаговых механизмов куклы. Канкуро тогда поскреб в затылке, почесал накрашенный подбородок и в следующей же приватной беседе на кухне с правящим братцем изъявил желание учить мальчика марионеточному искусству. Тогда еще никто из них не знал, во что все это выльется.
Итак, Арая делал значительные успехи, потому что все-таки это была его клановая техника, а у Шинки как всегда все получалось со скрипом: что каллиграфия, что чтение и письмо, да и грассирующие звуки из речи никак убрать не удавалось. Но Гаара был терпелив и полон надежд на то, что из Шинки может получиться достойный пользователь железного песка с силой, равной силе Третьего Казекаге. Сам же Шинки сначала не знал, чего хотел, потом втайне хотел стать следующим Казекаге, но как раз перед совершеннолетием узнал, что наследником вскоре будет объявлен Шикадай Нара. Нельзя было сказать, что он не расстроился. Скорее, смирился, в чем ему немало помогли его убеждения, и решил посвятить свою жизнь тому, что ему по-настоящему нравилось…
— …Когда-нибудь мы дождемся,
Когда пустыня станет цветущим садом,
И в этот миг мы….
— у Сурайбы, техника Корпуса и ближайшего друга Шинки был прекрасный голос, хотя он и был глух от рождения. Слуховой аппарат, вмонтированный прямо в мозг, позволял ему слышать, но этот парень продолжал читать по губам. И вот сейчас он замолк, потому что губы Шинки зашевелились, продолжая песню. По-своему, потому что Шинки обычно сочинял на ходу. Здесь и сейчас. И Сурайба просто не мог нарушить момент творчества.
— … Проклянем все,
Потому что это уже будет не наше,
И мы недостойны даже рядом кашлять,
Захлебываясь и умирая телом…
Если мы будем столь мягкотелы.
Что перестанем …
Каждый день через себя переступать,
Чтобы доказать
Приоритет Песка
И чтобы отстоять
То, что у нас в сердцах
Перед лицом врага…
Далее Шинки уже не так часто шевелил губами, но работающий рядом с ним друг, который интенсивно поворачивал части марионетки, пока Шинки обрабатывал их шероховатости напильником, продолжал читать с чужих губ:
«Песок… Песок… Кодекс… Песок… Марионетки… Мастер Сасори» — по факту от Шинки-то и в разговоре все темы в основном сводились к первым трем понятиям, но про Мастера Сасори — это было что-то новенькое. Что-то явно очень занятное и волнующее, и поэтому Сурайба все-таки остановил работу и спросил:
— Что такое? Ты тут часом не помянул Мастера Сасори?
Шинки даже не обернулся, но ответил:
— Тебе показалось, Сурайба. Я не мог упомянуть его имя, потому что это — имя нукенина, предавшего свою деревню и причинившего немало вреда ее жителям. Тем более, делавшего кукол из людей, что давным-давно запрещено. Зачем мне упоминать его имя? Ветер на его прах.
— Я слышал, что Шикадай сейчас в Песке. Уже виделся с ним?
— Поздоровался, — сухо ответил Шинки, продолжая обрабатывать напильником добавленные в ходе ремонта части к корпусу куклы. — Он же родственник моего приемного отца все-таки. С другой стороны… Да песок мне в рот, воскресни Первый Казекаге, он бы пожелал не видеть всем нам то, что сейчас происходит. Подумать только, назначить преемника Казекаге из Конохи, который не жил в Суне ни дня, не знает ни строчки из Кодекса деревни и вообще имеет иные взгляды на мир! Да лучше б отец шляпу Каге на Йодо напялил, и то меньше позору бы было!
— Что поделаешь, — вздохнул Сурайба. — У Шикадая на то есть все права. А нам что остается?
— Нам остается закрыть свой рот и делать свое дело, — пожав плечами, ответил Шинки.
Канкуро появился в дверном проеме своей мастерской как раз в тот момент, когда Шинки и Сурайба уже закончили с починкой тройной деревянной обшивки щита и принялись прилаживать его к Сеншу.
— Да как только дядя умудрился его разбить… — бормотал Шинки, пытаясь вместе с другом приладить щит к обшивке, но у Сурайбы явно не хватало сил приладить щиток к кукле с одной стороны. — Давай-ка я лучше сам.
И Шинки, помогая себе железными руками, быстро поставил двухсоткилограммовый щиток в пазы. Теперь необходимо было закрепить его и сделать выдвижным, но Шинки, еще раз покачав щиток железными руками, нахмурился и задумался:
— Может, щит лучше железом обить? Да, так будет намного надежнее. Это же все-таки Сеншу. Защитная марионетка. А технологии нынче изменились, и кто знает, что за средства поражения есть в арсенале противника. Сниму-ка я его и усилю листами легированной стали из Страны Железа.
Шинки аккуратно снял деревянный щит и уже вознамерился отнести его в собственную мастерскую, как вдруг его остановил недовольный голос дяди:
— Ты это куда понес, Шинки?
— Да вот, хочу попробовать сделать стальную обшивку для щита Сеншу. А то ты, дядя, уже заколебал его разбивать!
Канкуро нахмурился, почесал в бритой голове и, кивнув на марионетку, спросил:
— Да мне итак нормально. Зачем еще вносить какие-то приблуды? Разобьется — снова починим. Делов-то!
— Это не приблуды, дядя! Это называется рационализаторская мысль!
— Какая такая мысль?! — взвился Канкуро, которому реально просто не хотелось портить вид полностью деревянного Сеншу металлом. — Какая такая мысль?! Напомнить тебе о том, что случилось с Мастером Сасори? Этот тоже… Оно ведь как начинается: сначала ты думаешь — а помогу-ка я другу, сделаю ему протез вместо потерянной конечности! А дальше — больше! Вот умер человек, так надо, чтобы техники его не пропадали зря. Давай-ка сделаем из него марионетку. А это уже хитокугутсу, которое запрещено и создание которого карается смертью! Ты меня хочешь головы лишить раньше времени?!
— Но это другое, — продолжал спорить Шинки, уже выйдя в грязный коридор общаги Корпуса и упорно волоча огромное деревянное поле щита к себе в мастерскую. — Это ведь всего лишь использование нового материала. Но если ты сомневаешься в этом, дядя, мы можем открыть Кодекс, законодательство Суны от Первого до Пятого или что у нас там еще есть… Регламенты Корпуса?
— А давай откроем техническую документацию на марионетку! — стукнул кулаком по столу Канкуро, который все еще терпеть не мог, когда его поучают сопляки.
— А давай откроем! — принял вызов Шинки. — Посмотрим в чертежи, все чин по чину! Только не в долбаную Коноховскую копию, а в оригинал из-под руки Мастера!
— Да иди ты на хер, я согласен! — и дядя с племянником дружно перемигнулись.
Стоявший рядом с ними Сурайба только закатил глаза, потому что оба кукловода — Мастер Канкуро и Кукловод-Ас Шинки воззрились на него, простого техника, хотя и первого разряда, мол, а ты чего встал, давай, открывай закрома!
Итак, после где-то получаса споров, швыряния друг в друга разных схем более новых кукол и матов (ясное же дело, что все чертежи Мастера Сасори тот унес с собой в не самое приятное место стандартных размеров!), Шинки не выдержал и махнув рукой и подопнув щит, развел руками, а потом, погрозив пальцем, с нескрываемым гневом высказался:
— Хорошо-хорошо, я оставлю его деревянным, но вот если ты, дядя, разобьешь его еще раз, то болт я положу на то, чтобы помочь тебе его починить, так как я уже зае…
И неизвестно, что бы еще сказал Шинки, но появление в его мастерской еще одного человека, которого здесь попросту не должно было быть, мгновенно отрезвило его.
— Извините, химе, — буркнул он, покраснев и отвернувшись, — Приличная девушка не должна слышать такие слова.
Глаза Канкуро тоже полезли на лоб. Он быстро вытер грязное потное лицо первой попавшейся тряпкой, размазывая грим, а потом недоуменно спросил:
— Что ты здесь делаешь и кто пустил тебя сюда, Химавари?!
Конец воспоминаний Шинки
