***
Шинки подлатал еще несколько объектов в деревне, но в его списке оставались еще и главные ворота Сунакагуре. Это были огромные десятиметровые цельные куски стали, которые были подарены Третьему Казекаге правителями страны Железа. Легенды гласили, что он же их и поставил. Но за почти пять десятилетий песок, попадая в крошечные зазоры петель ворот, сделал свое черное дело, и теперь они открывались с большим трудом, издавая при этом характерный тонкий и неприятный скрип. И теперь Шинки предстояло смазать петли этих ворот, однако проблема была в том, что для этого нужно было поднять их. — Сколько они все-таки весят? — еще раз переспросила Химавари, с некоторой опаской поглядывая то на ворота, то на Шинки. — Примерно семьдесят тонн каждая часть, — сощурившись, сказал он. — Семьдесят тонн? Сколько это? — Как десять мастодонтов из страны Неба ну или как пятнадцать слонов страны Воды. Химавари удивленно взглянула на Шинки, а потом — на простиравшуюся позади него необъятную пустыню. — Как же ты поднимешь их, ведь у тебя нет столько железного песка?! — Вообще-то, — прикрыв глаза, важно надулся Шинки, — я и обычным песком могу управлять иногда. Ведь в основе те же стихии и магнетизм. Другой вопрос, что контроль над любыми типами песка мне дается куда тяжелее, чем приемному отцу. Поэтому мне приходится напрягать все свое тело, а ему достаточно всего лишь щелкнуть пальцами. Да, Казекаге из меня, конечно, никакой. Мне гораздо проще и приятнее поднимать тяжести своими руками. Химавари вновь посмотрела на Шинки и кивнула. Тот в ответ кивнул ей на деревянный ящик с инструментами, из которого торчала большая маслёнка. Она взяла ее, покрутила и потрясла. — Только три капли, — поднял указательный палец Шинки. — И ровно между частями петель. Зальешь больше — масло перельется наружу, а потом налетит песка, залепит щель и станет открываться еще хуже. Зальешь меньше трех — тоже беда, ведь за то время, пока я буду держать дверь, в зазор петли успеет набиться немного песка, и при меньшем количестве масла дверь вообще не откроется. Ты поняла меня, Химавари? Химавари молча кивнула, взяла масленку и пошла к воротам. — Эй, — он окликнул ее. Химавари обернулась, и порыв ветра, пришедшего из сердца Пустыни, разметал ее волосы. Шинки пристально посмотрел на нее своими зелеными глазами, чем напомнил мать Шикадая, Темари. — Не боишься? — спросил он ее. — Ты еще можешь отказаться. — Не боюсь, — тихо ответила Химавари, собрав разлетевшиеся кудри в пучок. — В конце концов в любой куноичи Конохи есть Воля Огня. Ответом ей стал тихий смешок, вырвавшийся из груди Шинки. — Ой ли, — хмыкнул он. — А ты не уронишь ворота? — спросила в ответ Химавари, тем самым обескуражив его. — В себе я уверен, — спокойно ответил Шинки. — Но если ты не уверена, что я смогу… — Я тоже в себе уверена, — спокойно ответила Химавари, отворачиваясь и еще раз оглядывая мегалитические стальные плиты. — И в тебе тоже. — Тогда за дело. Шинки подождал, когда Химавари достигнет ворот. Дойдя до них, та улыбнулась лисьей улыбкой своего отца и подняла два пальца буквой V. Пока все шло хорошо. Но как они сработаются дальше? «Первый этап всё. Теперь второй» Шинки встал на колени, сосредоточился, вскинул руки вверх, закрыл глаза и, как ей показалось, напрягся. Поначалу Химавари ничего не видела, но потом… Окружающий песок медленно пополз прямо к ней, дополз до ворот и начал скапливаться под ними естественным домкратом, аккуратно и осторожно поднимая их. Она снова взглянула на Шинки. Тот все так же стоял на коленях с закрытыми глазами и поднятыми руками. Его железный песок тоже собрался в две раскрытые к небу ладони, из которых через некоторое время с треском потекло вниз, в песок пустыни, электричество. «Так это и есть твой магнетизм? Но ведь песок не проводит электричество? Или это такая сила, которая заставляет двигаться даже кварцевый песок?!» Химавари вдруг вспомнила о том, что она должна немедленно выполнить то, что просил ее Шинки, ведь он не сможет долго удерживать такой вес, а есть еще вторая часть ворот. Да, техника Шинки, конечно, впечатляла. Однако и Химавари была непростой куноичи. Ведь ее мир тоже, в известной степени перевернулся в тот день, когда в нее запечатали Курами. И случилось это как раз из-за Шинки, еще в тот момент незнакомого ей. Воспоминания Химавари. В тот день юная художница Химавари как раз сидела и обдумывала то, каким она хочет видеть очередной масштабный рисунок. У нее давно были мысли нарисовать что-то эпическое, и она поспешила поделиться ими с Иноджином Яманака, с которым она дружила с детских лет и, как ей на тот момент казалось, даже была влюблена в него. Правда, Иноджин, в отличие от его добрейших родителей матушки Ино и папы Сая, казалось, вообще не проявлял к Химавари никакого интереса, а недавно так и честно признался, что считает ее рисунки в классическом стиле простыми и не стоящими так любимой им готики и авангарда. Но Химавари не отставала. Уж очень ей хотелось найти себе единомышленников, и в этом они были схожи с Боруто. Однако у ее брата в этом плане было все куда лучше: имелись Мицуки, считавший его своим солнцем; Сарада, которая, Химавари точно это знала, любила Боруто по-настоящему и в любом виде; Шикадай, с которым они были с детства не разлей вода, Кагура (тот вообще со временем со всеми прикорешился), да и много кто еще. Кроме того, у брата было аж два сенсея — Конохомару-сан и Саске-сама, да и клан Хьюга в целом как будто бы больше заботился о пареньке, считая его своим наследником, несмотря на то, что тот был по сердцу и духу Узумаки. Хотя, например, саму Химавари часто называли по фамилии матери даже в Конохе, как и, собственно, нередко многие забывали о том, что и мама, вообще-то, давным-давно замужем за папой. Так Химавари потихоньку свыклась с мыслью, что она все-таки больше Хьюга, тем более что ее обычно тренировала тетушка Ханаби, которая часто жаловалась на племянницу после тренировок дедушке Хиаши, так мол и так, ленивая, не в нашу породу пошла, таланты есть, а старания нет. Дедушка, конечно, ворчал, но все равно не ругал Химавари, все время отмахиваясь, что ей, мол, возможно, умения куноичи в жизни и не пригодятся, как и ее матери. Хима в этот момент, конечно, немного удивлялась, но в итоге не спорила. Да и как тут поспоришь — после замужества Хината Хьюга посвятила всю себя семейному очагу, однако Химавари никогда всерьез не задумывалась о том, что и ее в какой-то отрезок жизни может постигнуть та же участь. А потом с ней случилось дурное. Настолько плохое, что сама Химавари до сих пор вспоминала об этом с большим усилием, ведь это был тот день, когда ее же собственные родители дали понять ей, что она — больше не маленькая девочка, а куноичи Конохи, которая должна защищать мир и спокойствие своей деревни и страны Огня любой ценой. Но в тот момент Химавари даже и представить себе не могла, какой в итоге окажется эта цена. Все началось с того, что отец внезапно вызвал ее в свой кабинет — поговорить с глазу на глаз. — Во-первых, — начал он, заставив Химавари вздрогнуть, потому как она никогда до этого не слышала в голосе любимого папы такого звона металла, — я присуждаю тебе звание джоунина, даттебайо. Ты довольно неплохо показала себя во время выполнения последних миссий по охране важных особ из семьи Даймё страны Огня. Во-вторых, — и тут Химавари съежилась под суровым взглядом внезапно ставшего ей совсем незнакомым родного человека, — я позвал тебя сюда в условиях строжайшей секретности, потому что хочу дать тебе особое задание, которое могу доверить только своей дочери. Ранг S, код Вермилион. Ты же знаешь, что это, Химавари?! — В-в-враг высокого ранга в чужой деревне? — проблеяла девушка, которой внезапно стало не хватать воздуха. — Да. Есть серьезные подозрения, что Скрытый Песок не лоялен Альянсу шиноби. Я, конечно, доверяю Гааре, но не нужно забывать и о наличии других сил, кроме него. Есть достоверные сведения, что готовится покушение на его приемного сына, Шинки. Однако, — и тут Наруто постучал по бумажке с гербовой печатью Скрытого Песка, — достоверно мы этого не знаем. Зато Гаара уверен в том, что силы Шинки могут быть нестабильны и тогда, если третьим лицам удастся воспользоваться этим, то миру с Песком придет конец, даттебайо. Теперь непосредственно к заданию. И тут Наруто встал, подошел к Химавари и впервые за много-много лет крепко обнял ее, а затем посмотрел в глаза и сказал: — У задания две части. Первая — ты едешь в Скрытый Песок, начинаешь общаться с приемным сыном Казекаге, входишь к нему в доверие и охраняешь его от предполагаемых убийц. Вторая же, — и тут сам Наруто, шумно сглотнув, продолжил, — заключается в том, чтобы нейтрализовать любые действия Шинки, если он все-таки выйдет из-под контроля. Гаара рассказал мне, что в открытом бою противостоять Шинки очень трудно, поэтому, — и тут Наруто отвел глаза, — клан Хьюга и предложил тебя. — Что? Но причем тут клан мамы?! — непонимающе и неверяще спросила Химавари, а потом вдруг до нее медленно, но верно начала доходить ужасающая правда. — Они полагают, что я смогу? Но как? Ведь даже Боруто… И тут отец, опустив голову, сел на стульчик, на котором обычно любил сидеть и пространно рассуждать Шикамару, а потом, поковырявшись в робе Каге, достал конверт, запечатанный гербом клана Узумаки. — Химавари, — он встал и обратился к ней, — я знаю, что был не лучшим отцом и редко когда давал тебе советы, но… Сейчас это не приказ Хокаге, не моя личная просьба и не совет отца. Это, — и он протянул ей конверт, — то, что поможет тебе сделать правильный выбор. Это слова человека, которому не единожды приходилось терять. Вскрой конверт тогда, когда у тебя возникнут сомнения в правильности своего выбора, Химавари. И всегда знай, что твоя семья любит тебя. Любит, несмотря ни на что. И в этот момент дверь в кабинет Хокаге открылась, пропустив туда… маму. Хината была серьезна, как никогда. Когда Химавари взглянула на нее, то обмерла — перед ней больше стояла не мать, а наследница клана Хьюга. Химе. Жена Хокаге. Куноичи, готовая пойти на все ради того, что ее любимая деревня и дальше спала спокойно. — Пошли, — сухо сказала она. — Мама? Но я не хочу… — Пойдешь! — строгий голос матери и ее горящий бьякуган стащили Химавари с места и заставили ее потащиться за ней, как в детстве. Она уже не видела, что ее отец сидел в кресле Хокаге и беззвучно плакал, закрыв лицо руками… Мама привела Химавари в дом клана Хьюга и пригласила в одну из потайных комнат домашнего храма. Здесь, в полной тишине, на огромном холсте, прикрывавшем западную стену, висело полотно, на котором при свете десятков свечей Химавари с ужасом увидела изображение Девятихвостого Лиса, который был абсолютно, чисто белым. — Но ведь Курама… — начала она. — Это не Курама, Химавари, — ответила мать, в глазах которой стояли слезы. — Это Курами. Инь-проекция, некогда запечатанная твоим дедушкой Минато в этом свитке. И она в тысячу раз хуже, чем янь-Курама! — А какие у нее способности? — Просто протяни руку и коснись свитка, — прошептала полузадушенным голосом Хината. — И сама все поймешь. Только дай мне сначала выйти отсюда — я не хочу смотреть на это. Когда мама покинула комнату, Химавари, пожав плечами, протянула руку и легонько коснулась пальцем мордочки лисы. — Привет, лисонька, — ласково сказала она, и в ту же секунду Химавари показалось, что ее натурально ударила молния, правда, длилось все это всего одну секунду, а в следующее мгновение она почувствовала, что ей жутко жжет поясницу. Потрясенная, девушка обернулась и посмотрела на место ожога, где теперь красовалась точно такая же печать, как и некогда на животе ее отца. И больше ничего особенного вроде и не произошло, кроме того, что у Химавари появился голос в голове, а потом возник и сам образ лиськи. «Привет, красавица! Будем знакомы *надевает украшение и застегивает серьги*» «Ты и есть Курами?» «Конечно. Ну что, малыш, *расчесывает когтями один из хвостов* готова поражать воображение благородных мужчин своими талантами?!» Конец воспоминаний Шинки уже почти приподнял одну створку стальных ворот. Химавари, сосредоточив чакру в ногах, взлетела на стену рядом и, добравшись сначала до одной, потом — до другой петли, умудрилась-таки капнуть нужное количество капель в получившийся зазор. Песок Шинки тут же опустил стальную плиту на место. То же самое они проделали и с другой плитой. Потом Шинки проверил ворота — они открывались и закрывались очень хорошо — и пометил еще одно дело сделанным. — Надо бы хотя бы под конец церемонии помолвки прийти, — констатировал Шинки, щурясь и глядя на медленно плывущее в сторону горизонта солнце. — Но вот только я весь грязный после работы. Да и ты тоже. Шинки кивнул на Химавари, которая, посмотрев на свое платье, пришла в ужас от его состояния. — Тогда пошли домой, — робко предложила она, но Шинки отказался. Он подошел к стоящему недалеко от ворот общественному колодцу, открыл крышку и, опустив глубоко вниз ржавое ведро, зачерпнул воды и поднял на поверхность. — Колодец почти засох, — констатировал он. — Так что давайте, химе, Вы помоетесь дома, в нормальной ванне, воспользовавшись моей нормой воды, а я сейчас ополоснусь. И тут Шинки раскинул сатецу наподобие занавески в душевой, закрывшей его со всех сторон и начал раздеваться. Конечно, Химавари его даже бьякуганом бы не увидела, но брякнувшая о камень пряжка ремня снятых наспех рабочих штанов заставила ее обернуться и посмотреть под ноги Повелителя сатецу, куда следом опустились и темные трусы-боксеры. Где-то в области татуировки потянулась, зевнула и проснулась Курами. — Хорошо, что сатецу непро… непроницаемое для воды, — быстро нашлась Химавари, всерьез опасаясь появления голоса Девятихвостой в голове. — Все в порядке? — и тут она взглянула в сторону Шинки еще раз. «Однако *после сна усиленно чешет задней лапой за ухом, а потом разглаживает один из своих хвостов* я зря боялась, что пейзажи Сунакагуре будут утомлять мой взор своим однообразием» А красота пейзажа для Курами состояла в том, что, культурненько прикрыв сатецу живот и ноги до колен после помывки, наклонившись к ведру, которое он использовал вместо тазика, Шинки стирал свои шмотки. И взор художницы вновь задержался на естественной комбинации красоты и силы и восхитился их гармоничным сочетанием.***
И все-таки во дворе дома Казекаге было не протолкнуться. На бесплатное угощение пришел весь высший свет Сунакагуре: советники с почтенными матронами, старейшины, даже Эбизо-сама привели под руки. Генши поспешил зачитать длинное поздравление от Орочимару-сама, большая часть из которого представляла завуалированную рекламу его услуг по генетическому моделированию. Сасоши крутилась тут же, помогая разливать напитки и разносить бутербродики. Было даже странно, что ее присутствие осталось никем не замеченным. В это время Джей-Джей Кизаши рассказывала о своей потерянной дочери уже двадцатому человеку, попутно расхваливая праздник и справедливо отмечая то, что будущая невеста выглядит прекрасно даже для Сунакагуре. — Спасибо, дорогая, — поблагодарила она, взяв бутерброд из тарелки, которую ей подала Сасоши, даже не взглянув на нее. Гаара и Баки-сенсей, которому вместе с Эбизо-сама доверили вести церемонию помолвки, уже начали нервничать. Во-первых, наследник Казекаге ускакал куда-то со своими корешками, а, во-вторых, до сих пор не было еще одних главных действующих лиц — родителей жениха. Но, наконец, появились и они. — Лорд Шикамару Нара и леди Темари из клана Казекаге, — объявил глашатай, открывая ворота. Внутри все сразу замолчали. Повисла гнетущая, неприятная тишина. Гаара тихо выдохнул и попытался успокоить бьющееся сердце. В последний раз, когда сюда приезжал Шикамару, у него снова был неприятный разговор с одной из фракций, придерживающихся старых порядков. И если самого Гаару уже долгое время пытались женить, то его сестру Темари — развести с Шикамару. Приходилось каждый раз отбиваться от нападок в адрес его новых родственников, пусть даже Шикамару Нара и публично поклялся, что не будет принуждать Темари отказываться от повязки и кодекса Песка, на чем, допустим, настоял клан Акимичи в вопросе с Каруи. Гаара и Канкуро, с одной стороны, тоже были не сильно рады тому, что сестра отправилась на ПМЖ в Коноху, но с другой — Шикамару был адекватным мужиком, имевшим несомненное влияние на Темари, и практичный Гаара с легкостью дал согласие на брак, тем более что до этого эти двое встречались больше пяти лет. Был, правда, небольшой, но очень заковыристый нюанс — брак Шикамару и Темари заключили в Конохе, но не по обычаям Сунакагуре, что завсегда давало повод для пересудов, но до поры, до времени Гаара терпел и эту щекотливую ситуацию. Сейчас же, когда даже кем-то подговоренный мальчишка-генин, представлявший гостей, высказался таким образом, будто бы Темари и Шикамару просто сожительствуют, роняя тем самым тень на выбор Гаары наследника и на самого Казекаге, тянуть дальше просто нельзя было. Но сначала надо было соблюсти другие приличия. Гаара встал, вышел из-за стола, подошел к Шикамару, тепло поздоровался с ним за руку, тем самым давая понять остальным собравшимся, что он видит его своим родственником, а не пришлым человеком. Шикамару действительно выглядел так, как будто бы давным-давно сроднился с Суной. Нет, он не одел на церемонию традиционных белых одежд, но все же. Вместо непонятной на вид формы советника Хокаге нынешний глава клана Нара был одет в длинную темную рубашку, такие же темные брюки свободного покроя, а поверх был накинут темный кожаный плащ, но даже такая одежда не могла скрыть того, что с возрастом он окреп, заматерел и обзавелся неплохой мускулатурой, спасибо постоянной инициативе Темари по поводу спортзала. Волосы Шикамару были распущены, он также отпустил более густую бороду по местной моде, что немало удивило Гаару, имевшего, как и его отец, в особенности отсутствие роста волос на лице, да и бритв у них в доме не водилось до взросления Шинки и Араи. Но, как бы то ни было, сегодняшний Шикамару вызвал известное одобрение среди сидевших тут советников — громкое цокание языками и перешептывания по типу, мол, смотрите, совсем от нашего человека не отличишь! — Господин Казекаге, — начал, учтиво поклонившись Шикамару при установившейся полной тишине, — клан Нара смиренно просит у Вас разрешения почтить нас честью попросить для наследника клана и нынешнего наследника рода Казекаге руку Вашей воспитанницы, Йодо. — Почту за честь, — ответил по обычаю Гаара, уголком глаза наблюдая за реакцией окружающих. Все вроде бы было спокойно. Да, беспокоиться точно было не о чем, ведь их сегодня охраняет отряд из элиты Анбу Песка, поэтому он сразу обратился к сидевшей за специально отведенным украшенным столиком Йодо: — Подойди, дитя. Только и ждавшая этой отмашки Йодо попыталась грациозно стечь со стула, как ее и учила Джей-Джей, однако вместо этого с треском сломала каблук, но, вовремя собравшись и почти не подволакивая ногу, с чувством собственного достоинства подошла к родителям Шикадая, и, от волнения совершенно забыв о приличиях, поклонилась сначала обожаемой лети Темари, а потом уже и господину Шикамару. Темари-сама вдруг неожиданно тепло обняла девушку и высказалась, что она несказанно рада, что супругой ее сына станет куноичи из Корпуса Ветра Сунакагуре. Она сняла с безымянного пальца левой руки золотое кольцо, украшенное крупным желтым бриллиантом в виде капли и с благоговением и трепетом надела его на тонкий пальчик Йодо, которая с одной стороны была до слез рада, а с другой — с недовольством заключила, что кольцо придется все-таки носить на указательном пальце, иначе оно будет спадать! — Это кольцо… — с придыханием начала Темари, взглянув на стоящего рядом Шикамару, видно, вспомянув их бурную молодость, — является семейной реликвией клана Нара, которая была подарена жене главы клана еще самой Мито, супругой Хаширамы. Свекровка…э-э-э, бабушка Шикадая некогда передала его мне как символ того, что я становлюсь новой хранительницей традиций клана и будущей матерью его наследников. При последних словах у Йодо затряслись поджилки, но она не подала виду. А сама Темари постаралась улыбнуться как можно теплее, хотя и до сих пор пребывала в шоке от решения младшего братца, ведь она сама видела девочку всего лишь пару раз, да и то толком не разглядела. По правде говоря, она согласилась на этот неожиданный брак сына с воспитанницей младшего брата только потому, что та была из родной деревни и владела стихией ветра, как и она сама. А история про кольцо была куда прозаичнее. Однажды, когда они уже встречались пару лет, Шикамару пригласил ее на чай в дом родителей, которых там, ожидаемо не было. Завязывая развязанный шаловливой тенью бюстгалтер, Темари, которая до этого врезала Шикамару с любимым всеми девушками криком «только после свадьбы» так, что тот задохнулся и поспешил убраться в ванную, вдруг заметила на туалетном столике около кровати, на которой они до этого неплохо так целовались, открытую шкатулку. Подойдя поближе, охочая до украшений девушка заметила поблескивающее отраженными вечерними лучами солнца кольцо. Естественно, что Темари не удержалась и примерила его. Кольцо оказалось великовато, но все равно радовало глаз. И тут обрадованную Темари прервал чей-то сиплый голос: — Налюбовалась? Темари как можно быстрее сняла кольцо и повернулась, совершенно забыв, что она даже не одела ни блузки, ни фартука и стоит, как есть, в юбке и криво сшитом суновском лифтоне. — Да я только потаскать… — единственное, что смогла тогда выдавить из себя она от страха. — Ну, ты тогда таскай, не стесняйся, — хмыкнула Иошино, дернув себя за крупную серьгу в ухе, в которую был инкрустирован такой же желтый бриллиант, — коли уж таскаешься вместе с Шикамару. Считай, что вы помолвлены, девочка, а то что отец, что сын — сами они никогда не соберутся, чтобы предложение сделать! Йодо улыбнулась Темари-сама и потянулась было, чтобы поклониться пониже в знак благодарности, как вдруг неожиданно между ними и Казекаге вклинился буквально подлетевший с несвойственной старикам прытью Эбизо-сама. — Что такое? — удивленно спросил Гаара. — Что такое?! Я вам сейчас покажу, что такое! Вот, — и тут в руках старичка оказался планшет новейшей модели, — Смотрите сами, господин Нара, какой гнилой фрукт Вам пытаются подсунуть! Ошеломленный Шикамару взглянул на экран дисплея и потерял дар речи. Потому что он узнал эти песни и этот клип. Та самая скандальная панк-рок-группа, якобы из Сунакагуре. Те самые фривольные песни про Суну, кукловодов, мастера Сасори, хитокугетсу и воскресших мертвецов, которые так любил слушать Киба! И как он сразу не сложил дважды два?!«- Только мастер Сасори нормальный был кукловод, Ну а все остальные сплошное д@рьмо… *загробный голос Шинки* — Полюбила кукловода, ну а он — березу! На руках ее он носит, рядит в лифчик розовый… *Йодо* — Мы с напарником вдвоем работали над Сеншу Он — лопух и я лопух *дальше зажевало* — Мимо окон Казекаге я без шуток не хожу, То железный х… (можно даже не гадать, кто это пел)»
— Железный гроб! — и тут планшет был мгновенно стерт в мелкую пыль вытянувшейся через забор железный рукой, а через некоторое время в воротах показалась Химавари, за которой угрюмо шествовал Шинки. Химавари хотела было скорее побежать к девочкам, но была остановлена Эбизо-сама, который, ткнув в нее пальцем, кивнул в сторону принявшего невозмутимый вид железного памятника старшего воспитанника Казекаге. — Вот, посмотри, девочка, с кем ты связалась! Не знаешь?! А я тебе расскажу! Это первый скрабезник на деревне! — не унимался старец, тыкая сухим грозящим пальцем в небо. — Вот мне не верит никто, думает, старый Эбизо из ума выжил, но я сам видел, как Шинки разъезжал ночью на какой-то железной огнедышащей кукле, верно, придуманной из описания самих Шинигами! Уж ересь это или не ересь, пусть с этим Совет разбирается, но скажу так — охальник он, и больше никто! И Йодо с Араей втянул в свои делишки! Музыку он, видите ли, пишет! — Это панк-рок, — даже не открывая глаз, парировал Шинки. — Жанр такой. — И девочку с мальчиком в это втянул! Хотя, что можно было ждать от него, которого воспитывали в доме, где есть телевизор! — У нас сейчас интернет-телевещание, — все так же невозмутимо ответил Шинки, — Пятьдесят каналов, даже трансляции с Луны ловит. Там, кстати, сейчас исторический сериал про Кагую повторяют… — Хватит, сын, — остудил его все же вмешавшийся в это Гаара. — Ты все же обещал мне, что найдешь этих «исполнителей» и разберешься с ними! — Конечно, отец. Химавари тем временем взяла Эбизо-сама за руку и повела к столу, уговаривая попробовать пирожные из Конохи. Шинки улыбнулся побелевшей от страха Йодо и подмигнул наблюдавшему за всем этим издалека Арае. Пронесло.