***
Йодо проснулась позже обычного. Впрочем, это было неудивительно, потому что она вчера совсем забыла перевернуть часы, и песок успел полностью переместиться сверху вниз. Ее поток внутренней энергии не синхронизировался с природными потоками, и в результате проснулась она только тогда, когда поднялся достаточно сильный ветер. К своему огромному стыду Йодо поняла, что она спала явно не в своей комнате. И даже не в комнате Хаятэ, за которую она уже начинала волноваться. На соседнем с кроватью стульчике лежала рубашка с вышитым на ней знаком клана Нара. Под тем же самым стулом находился походной подсумок, из которого торчало несколько связанных в пучок кунаев и какие-то свитки. Сомнений не осталось. Это была гостевая комната, которую занимал Шикадай Нара! Йодо зажала рот рукой, чтобы не закричать, потому что она смутно помнила, как они с Шикадаем…они с Шикадаем… Однако через пару мгновений и несколько глубоких вдохов эмоции отошли на второй план, и внутри Йодо включилась куноичи. Резко сбросив с себя одеяло и внимательно осмотрев и ощупав простыни, Йодо вздохнула то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Между ней и Шикадаем ничего не было. Ни-че-го! А она, как некогда говаривала Хаятэ, в мыслях уже успела выйти за него замуж и родить троих детей! Посмотрев на свою белую ночную сорочку с кружевными оборками, Йодо едва не заплакала. Она была столь аккуратно одета на нее, что ей даже страшно было представить, в каком ужасном и невменяемом от шока состоянии она вчера находилась, и, главное, как Шикадай смог так аккуратно надеть ее?! Даже пояс с цветками из флердоранжа был аккуратно завязан на тонкой девичьей талии. Но тут чуткий слух девушки уловил чей-то женский голос, явно доносившийся со стороны кухни. Голос был Йодо не знаком, но второй голос, отвечавший первому, явно принадлежал Шикадаю. И тут Йодо вспомнила о Шинки. Точнее об его публичном самоубийстве, что было для Сунакагуре делом вообще неслыханным! И тут до этого только грозившие начать выкатываться слезы ручьем полились из глаз Йодо. Надо же, она ведь только хотела как лучше, прежде всего для самого Шинки. Думала, что он переедет в Коноху и, как зять Хокаге, сядет там на теплое место в Совете директоров Компании Каминаримон, будет подгонять всякие новые гаджеты им с Араей… а оказалось, что Шинки полез в петлю из-за того, что, по словам Араи, Химавари была чуть ли не с детства помолвлена с сокомандником Шикадая, кажется, Иноджином. А, она, Йодо, не зная об этом, сыграла тупую роль глупой свахи. Какой кошмар! — Говорила я Шинки не слушать ту депрессоту, что вечно играла у него в колонках! — в отчаянии запричитала Йодо, обнимая подушку. — Вот слушал бы то, что слушаю я, а не эти вечные «возьми мое сердце, возьми мою душу…», как будто не в Суне родился! Правильно Мастер Канкуро говорил, что Шинки, как и любой кукловод, только при Пятом притворялся послушным, а втихаря мечтал жить так, как нукенин Сасори Акасуна, тьфу на его проклятую куклу! Йодо даже не заметила, как внезапно протянувшаяся в комнату из зазора между дверью и полом тень поползла по этой самой двери с внутренней стороны и, достигнув круглой ручки, аккуратно повернула ее. — Йодо, почему ты вдруг решила, что Шинки уже давно готовил свой побег из деревни Песка? — вопрос внезапно вошедшего в комнату Шикадая застал ее врасплох. — Какой побег? — Йодо не очень понимала, что происходит. — Шинки не умер, золотце, — подойдя к ней, Шикадай взял Йодо за руку и посмотрел ей прямо в глаза. — Это было вовсе не его тело, а его кукла, вывалившаяся из окна кабинета Казекаге и повисшая на шторах. Что ж, с инсценировкой он угадал, но он совершенно не подумал, что я смогу почувствовать мельчайшие тени, которые оставляют крупинки железного песка, смешанные с чернила, когда их рассматриваешь на свету. Нужно отдать должное моему незадачливому братцу — почерк Казекаге, как и его живая подпись были подделаны идеально, и если бы не железный песок в чернилах, который явно не мог попасть в чернильницу дяди Гаары в таком количестве, то никто бы ничего и не узнал. — Но зачем Шинки нужно было покидать Сунакагуре? — удивилась Йодо. — Это ведь все равно, что его родной дом! — Вот именно, — в голосе Шикадая тоже звенел металл, от чего Йодо содрогнулась. — А где его родные в реальности? Кто его родители? Из какой он семьи и какой области страны Ветра? Пятый никогда не задавался этими вопросами, а вот следовало бы! — Но почему ты так взъелся на Шинки? — недоумевала Йодо, а потом, встав, наконец, с постели и подойдя к Шикадаю, который уже достал сигарету и собирался курить прямо тут, спросила: — Или он высказал тебе по поводу того, что наследником Казекаге назначили тебя, а не его? — Да потому, золотце, — Шикадай свободной рукой убрал золотистый локон Йодо, упавший ей на лоб, — что сегодня я всю ночь не спал и все думал, сопоставляя между собой все известные мне факты. И пришел к тому, с чего и начинали — корень теперешних наших проблем все равно находится в Шинки. И то, что он в итоге сбежал из Суны, является главным тому доказательством. Это следует из элементарной логики, которой отец научил меня еще тогда, когда я только-только учился играть в шоги — если за какой-то из фигур идет охота со стороны противника, то это значит, что при данной рекогносцировке она может нанести наибольший урон. Внезапно глаза Йодо сузились. Она медленно убрала руку Шикадая, которой тот до этого задумчиво поглаживал ее лицо, обводя большим пальцем линию лба и ниже, по скулам и нежно-молочной щеке девушки. — А мне Пятый Казекаге как-то объяснял, что из правильных посылок может следовать ложный вывод. Такое тоже нередко бывает, Шикадай. — Золотко, ну что ты! — Шикадай отошел от нее, открыл окно, и выпустил в небо облачко белого дыма. — Все же элементарно! Наверняка у Шинки был какой-то мотив. Какой, я пока наверняка сказать не могу, потому что нужно поймать и допросить хотя бы кого-нибудь, кто хоть как-то имеет отношения ко всем этим покушениям на Казекаге. Да и чего далеко ходить — то же самый Каваки, приемный сын Седьмого, если ты помнишь… Тот еще фрукт и творил примерно то же самое. Йодо нахмурилась еще больше. Ей не нравился тон своего будущего мужа. Это был явно не тот Шикадай, которого она впервые встретила еще подростком. — Шикадай, — строго сказала она, — я знаю Шинки с детства, нам было по пять лет, когда я и Арая с ним познакомились. Поверь моим ушам, уж за столько лет мы бы точно что-то заметили. У Шинки есть привычка бормотать себе под нос, особенно когда я в наушниках. А я почти всегда в наушниках. Но я не всегда ставлю в них достаточно громкую музыку, чтобы не слышать, что происходит вокруг. Ну так вот. Если бы Шинки что-то такое и замышлял, то я бы точно знала. — Это ничего не доказывает, — пробормотал Шикадай, уже выкурив сигарету почти до фильтра. — Необходимо найти и допросить всех возможных свидетелей. Сунакагуре уже итак находится на грани бунта. Люди напуганы и хотят получить ответы после вчерашнего. — А что если это — просто совпадение, Шикадай? — Йодо все еще не верилось, что Шинки действительно мог предать… да ладно бы их, но своего приемного отца?! Отца, которому он был предан и любил сильнее всех на свете. Отца, ради которого он, не задумываясь, бы отдал жизнь. — Я не верю в совпадения, Йодо. Я доверяю фактам. — Шикадай покосился на нее своими зелеными глазами. — И, как наследник Казекаге и твой будущий муж… И тут Шикадай подошел к ней и посмотрел так серьезно, что у Йодо едва не затряслись руки. — Я просто обязан провести полноценное расследование и докопаться до истины. — Но все подобные дела находятся даже не в ведении Анбу Песка, — начала было возражать Йодо. — Этим заправляет Канкуро-но-доно, которому с некоторых пор помогает Арая. — С Араей будет отдельный разговор, — жестко заметил Шикадай. — Я подозреваю, что Шинки воздействовал на него. — В смысле? — удивилась Йодо, а потом чуть не вскрикнула: — Шинки не обладает никакими ментальными способностями, я это точно знаю! — А вот Иноджин утверждает, что обладает. Он внимательно изучил фотографии той книги, которую обычно читал Шинки, и считает, что господин Саске должен внимательно исследовать этот артефакт. — Да это всего лишь Кодекс Сунакагуре! — возмутилась Йодо. — Шинки просто помогает господину Эбизо в мировом суде шиноби, вот и таскает его везде с собой. Давно надо было уже назначить нового мирового судью, но Пятый решил, что это поможет Эбизо-сама принять свой выход на почетную пенсию. — Как бы то ни было, мы должны проверить все версии. Я тут познакомился с одним человеком… — как бы невзначай бросил Шикадай, кивая куда-то вдаль, — Это — хранитель анналов Суны, который некогда опекал Джей Ло в детстве. Даже удивительно, что у такой дешевки оказался такой ответственный и надежный опекун, даже самолично пришедший ко мне просить за нее. Он заведует архивом всех документов, которые когда-либо были приняты в деревне Скрытого Песка, и, так скажем, очень переживает за дядю Гаару. И именно поэтому сегодня я и дядя Канкуро допросим всех кукловодов, которые имели близкое общение с Шинки. Йодо хотела было открыть рот и что-то возразить, как вдруг заметил в дверном проеме невысокую худенькую пожилую женщину в фартуке и с поварешкой в руке. Но это была явно не Хаятэ. — Это Ёшино Нара, моя бабушка, — представил ее Шикадай. — Она будет помогать мне… эээ… нам, Йодо. Еще некоторое время темноволосая женщина, на которую, к великому удивлению Йодо, Шикадай оказался внешне похож даже больше, чем на родную мать, улыбнулась и, подойдя к обалдевшей Йодо, обняла ее. — Можешь называть меня бабулей Ёшино, дорогая, — сказала она, еще раз как-то странно и как будто натянуто улыбнувшись. — Если уж мой внук решил жениться, то кто я такая, чтобы оспаривать его выбор.***
Сараду переполняли разнообразные мысли. Одной из таких мыслей была: немедленно прекратить этот фарс, как и всякое общение с Боруто. «Надо же, надумал человек жениться, что ты! А то, что у твоей девушки совершенно другие планы, нежели с утреца готовить тебе бенто на обед каждый день да делать уроки с двумя детьми, ты как-то не подумал, шаннаро! Может, твоя, как ты ее называешь «половинка» на самом деле хочет стать Хокаге! Быть может, она шла к этому всю свою жизнь! Не только же ты учил и самостоятельно придумывал новые техники, перечитал кучу книг да и вообще работал до седьмого пота на благо Конохи!» Сарада искренне недоумевала, зачем ввязываться во всю эту историю с замужеством, когда им обоим еще даже не исполнилось по двадцать? Да, оно конечно, правда, что мать с отцом поженились примерно в этом же возрасте, да и родители всех ее друзей тоже. Но ведь раньше и времена были совсем другие! После Четвертой Мировой войны шиноби почти все лишились своих близких, и поэтому отчаянно нуждались в ком-то рядом. Но сейчас-то все не так плохо. Спасибо, конечно, за это Боруто, который всегда вовремя предотвращал все глобальные угрозы и, можно сказать, благодаря ему деревня все это время и жила относительно тихо и мирно, а сама Сарада наконец-то смогла сосредоточиться на своей основной цели и даже стать целым помощником Хокаге! «Нет, я точно не хочу повторить судьбу своей матери, всю свою жизнь жившую от звонка до звонка и чуть что бегающую в резиденцию Хокаге, чтобы узнать, как там дела у мужа! Я, конечно, люблю своего отца и даже могу понять, за что мать его все-таки любит, но… Да он с господином Наруто, наверное, переписывается чаще, чем со мной! И сама Сакура-сан тоже хороша! Вместо того, чтобы участвовать во всех значимых мероприятиях мира шиноби и жить, согласно статусу самого лучшего ирьенина и героини войны, а может, и самой стать Хокаге, ведь Цунаде-сама много раз выдвигала и ее кандидатуру, она работает практикующим врачом в больнице Конохи. И ведь сколько раз ей предлагали и место главврача, и место личного медика Даймё Страны Огня, сколько раз к нам приезжали делегации из других Скрытых деревень, звали, просили! А она все твердит, что ее место — рядом с больными и ранеными, что она не может оставить Коноху даже на неделю! И вот зачем такая принципиальность, кому и что она хочет этим сейчас доказать?! Ну уж нет! Я себе такого не желаю точно!» Сарада покосилась на сидевших на соседнем диванчике, пивших чай и о чем-то тихо разговаривавших Боруто и Казекаге и громко и глубоко вздохнула. «Понять не могу, почему господин Наруто до сих пор так близко общается с Пятым Казекаге? Мы же совсем разные, неужели он этого не видит? Но если общение между двумя Каге я еще могу понять, возможно, этого требует протокол и просто правила приличного человека, которому нельзя вот так просто взять и забыть старых друзей, но сделать Казекаге попечителем для своих детей на случай смерти?! Честно говоря, я в это не верю, мне кажется, что все это — придумки Боруто!» Сарада еще раз посмотрела на Боруто, который шепотом что-то спрашивал у прикрывшего глаза и держащего в руках чашечку Гаары. — Дя-дя Гаа-ра, — тихо, но настойчиво позвал парень, — Вы точно сможете убедить сенсея Саске, что я — лучшая пара для Сарады? — Он и так про это знает, — не открывая глаз и отпивая небольшой глоток, ответил Гаара, мысли которого были сейчас далеко. — Песчаный дядюшка, мне немного страшно просить у сенсея Саске руки Сарады. Я вот даже кольцо купил, пока был в Вашей деревне, даттебаса. Боруто достал из внутреннего кармана своего походного плаща небольшой мешочек. Сарада, внимательно наблюдавшая за ними, приподняла очки и активировала свой шаринган, чтобы ничего не пропустить. — Это подделка, — сразу вынес свой вердикт Гаара, едва взглянув на украшение, а потом, призвав песок из своей бутыли, натурально соскреб с него позолоту, сквозь которую проступила простая жестянка. — Надо будет сказать патрулям, чтобы проверили все золотые лавки и нашли обманщиков. От Сарады не укрылось то, как погрустнел Боруто. Он редко видела то, как он не только изо всех сил старался не показывать своего разочарования, но и честно не прикрывал его самоуверенной улыбкой. — На-ка, держи! — и тут в ладонь Боруто, отмеченную знаком четырехугольника, легко легло золотое кольцо со старинной гравировкой, распространенной в Сунакагуре еще в незапамятные времена. — Что это? — удивленно спросил Узумаки-младший, взяв колечко в руку и рассматривая его своим джоганом. — Оно не несет в себе каких-либо сил. — Это — обручальное кольцо клана Казекаге, — со вздохом произнес Гаара. — Как видишь, у меня нет родных сыновей, так что бери, не стесняйся. — А вдруг еще будут? — спросил у него Боруто, а потом, слегка покраснев, добавил: — Вы и тетя Хаятэ еще ж такие молодые, даттебаса! — Бери-бери, — строго сказал ему Гаара, помрачнев, едва ему напомнили о Таору Ринен. — Бери и даже не думай! А потом, наклонившись к самому уху Боруто, Гаара Песка тихо прошептал ему что-то, но от шарингана уже выходившей проведать состояние Химавари Сарады не укрылось, что он на нее хитро покосился. — С кольцом от Казекаге твое предложение будет выглядеть весомее, Боруто, — заверил парня Гаара, а потом вспомнил: — Я и отцу твоему денег на свадьбу дал из средств, отложенных на мой свадебный подарок невесте, ведь у нас не сложилось. Боруто недоверчиво посмотрел на него своим джоганом, а потом, спохватившись, деактивировал его и… вдруг обнял Пятого Казекаге так, что у того затрещали кости. — Ну, хватит-хватит, — еле отодрал его от себя Гаара, опасаясь, как бы не активировалась его абсолютная защита в ответ на такой крепкий хват, — Что ж вы с Химавари оба такие тактильные! Наблюдавшая это из-за щели в двери Сарада внезапно отпрыгнула в сторону и почти что бегом поспешила в сторону купе Химавари. Она уже давно чувствовала на себе чей-то взгляд, но никак не могла понять, кто же на нее смотрит почти в упор. И это было ровно в тот момент, когда она едва невольно не пустила слезу. Господи, ведь у ее отца и матери не было даже свадебных фотографий, а кольцо… Да какое там нахер фамильное кольцо клана Учиха, они даже не все земли клана отца еще смогли оформить на имя Сарады как наследницы! А тут блин колечко такое с узорчиком… красивое такое колечко, дорогое, наверное. И именно в этот момент инстинкты куноичи подсказали Сараде что что-то или кто-то точно смотрит на нее. Подняв голову, девушка столкнулась со взглядом песчаного ока Казекаге. И то, что в тот момент Казекаге слегка улыбнулся, ей точно не показалось! — А Сараде точно понравится? — вдруг недоверчиво спросил Боруто. — Она же вроде не любитель побрякушек. — Все девушки любят золото, — развел руками Казекаге. — По крайней мере, я не знаю ни одну такую, которая бы отказалась от золота, если ей его дарит понравившийся ей мужчина. — А если она все-таки откажется? — еще раз недоверчиво переспросил Боруто. — Если скажет, что ей не нужна эта безделушка и что она будет только мешать ей на миссиях или еще где, даттебаса… То что тогда? — Ну подари ей букет цветов впридачу… — А если она скажет «шаннаро, иди ты куда подальше со своим веником»? — Боруто-Боруто, — ласково обратился к нему Казекаге, а потом вполне серьезно сказал: — Ну что ты как маленький, конечно же не каждую может впечатлить даже золото, это я признаю. — И что Вы посоветуете, дядя? И тут Гаара тихо пробормотал, глядя прямо в глаза озадаченному парню: — Просто стань достойным и уважаемым шиноби своей деревни, честным и непоколебимым, не предающим друзей и верящим в свои идеалы, как твой отец, и нормальной девушке этого будет достаточно. К сожалению, Сарада уже не слышала этого разговора, а поэтому направилась к Химавари с чувством глубокого отвращения. Как же! Неужели Боруто всерьез думает, что если он встанет перед ней на одно колено и попросит ее руки сердца с этим музейным артефактом в руках, она прямо так и подорвется каждый день готовить ему домашний рамен с собственноручно отбитой свининкой?! В конце концов, не вечно же ему бутербродами питаться, так и желудок посадить недолго! А то в Конохе — бутеры, на миссиях — бутеры, шаннаро! Сняв барьер и пройдя внутрь купе, Сарада с удивлением обнаружила внутри не только Химавари, но и напряженно беседующего с ней о чем-то на своем профессиональном Генши, а также Араю и… Эбизо-сама! «Называется, поехали сватать кукловода, млин!» Сарада посмотрела на Араю, точнее, на его маску, и подумала, что сейчас ей его даже жалко. Ей всегда было забавно наблюдать, как брат Казекаге, Канкуро, волочится за ее матерью, но кто же знал, что и его преемничек продолжит эту славную традицию! Однако, в отличие от матушки, Сарада не желала иметь с кукловодами ничего общего даже в профессиональном плане, поэтому тихо переходила на другую сторону улицы или уходила в другую комнату, едва завидев раскрашенную маску. Хотя… иногда Сарада все-таки признавала, что может и не так уж плохо было бы узнать, что скрывается под этой самой маской арлекина, однако такое «просветление» рассудка наступало спустя пары-тройки бокальчиков винца, выпитых в одиночестве. Но после того, как парню буквально насильно сосватали Хако Курои… О, Сарада прекрасно знала, кто и что это такое! И поэтому молча приняла Араю в ряды товарища по несчастью, хотя и особо несчастным тот не выглядел. Но вот потащить с собой едва дышащего старика в Коноху было, конечно, верхом неблагоразумия! Сарада прекрасно знала, чем могут закончиться такие путешествия, потому что даже в Конохе находились еще энтузиасты старой закалки, которые умудрялись работать даже почти в столетнем возрасте. Как, например, Митако-обаа-сан — портниха, обшивавшая еще и Первого, и Второго, которую в шутку они с Боруто и Мицуки называли живым ископаемым Конохи. Химавари, между тем, уже выглядела достаточно спокойной и даже немного повеселевшей. Сарада в очередной раз выдохнула, потому что ей ну очень не хотелось применять силы клана Учиха для того, чтобы успокаивать вырвавшегося на свободу хвостатого зверя. После такого она бы точно пролежала в постели неделю, а ведь дела помощника Хокаге ждать не будут! Девушка посмотрела на Генши и улыбнулась ему. Этот парень был вообще единственным, кто вызывал у нее симпатию с тех пор, как она влипла во всю эту бредовую историю. Спокойный, рассудительный, местами, правда, слегка экзальтированный и заносчивый, но это не отменяло того, что он все-таки поставил на ноги Шинки, а сейчас еще, похоже, сумел помочь и Химавари, которая до этого вообще отказывалась есть! «Быть может, мне тоже следует поговорить с Генши и, так скажем, попросить его профессионального совета» Сарада подошла к парню из Скрытого Камня, который уже убирал свои блокноты, и приветственно кивнув, спросила: — Как Химавари? Генши посмотрел на нее и без своего обычного снобизма, улыбнувшись, произнес: — Все в порядке, жить будет. — Мне вот тоже надо поговорить с тобой, — сбивчиво начала Сарада, когда они вместе с Генши Тсукури, которого она жестом пригласила следовать за собой, подошли к концу вагона, — Мне кажется, что и мне тоже нужна консультация психолога. — Хорошо, — Генши в знак согласия кивнул и прикрыл глаза, но потом добавил, — Можем поговорить по душам, но не в рамках консультации. — Это еще почему? — удивилась Сарада. — Потому что этика психотерапевта не позволяет ему проводить консультации для родственников. Сарада почувствовала, что ей становится дурно. К горлу подступил ком, она не знала, что сказать. — Как… Как это понимать? — удивленно спросила она. Вместо ответа Генши отодвинул длинную светлую челку и показал Сараде свой ярко-голубой глаз, который через несколько секунд превратился в отливающий алым шаринган! — Но…как?! — Помнишь, я говорил при знакомстве, что во мне есть только часть генома Дейдары, — спокойно пояснил ей Генши. — Ну так вот, остальную часть господин Орочимару внедрил от Учихи Обито. Таким образом, он создал меня для изучения свойств шарингана Учих, но не достиг значительных успехов, потому что выбрал нестабильное сочетание геномов. У меня нет способностей Обито. Это — всего лишь жалкая бутафория настоящего шарингана, — заключил Генши, закрывая глаз и снова пряча его за волосами. — Какой же все-таки он подонок, — невольно произнесла Сарада. — Хотя Орочимару-сама и отец Мицуки, хотя он и лоялен Конохе, но все же… Генши лишь улыбнулся ей в ответ и добавил: — Но это не отменяет того, что мы — родственники, Сарада. Мы — брат и сестра.***
А тем временем на главной трассе страны Огня, обгоняя медленно плетущиеся рудовозы с номерами из Скрытого Камня и Скрытого Облака, которые никто не рисковал обгонять, если не хотел, чтобы его подводу или иную повозку засыпало летевшим во все стороны щебнем или горячим асфальтом, ну или облили матом, неслось нечто. Нечто представляло собой хромированно-вольфрамовый каркас, к которому крепился электромотор, ходовая на два огромных колеса и штука, похожая на паука с восемью торчащими кабелями вместо ног, к которым крепились стальные проводы, перекачивающие в мотор такую колоссальную электрическую энергию, что он натурально ревел, выжимая 200 кэмэ в час. Державшийся же за длинные ручки из легированной стали и управлявший этим агрегатом Шинки по-настоящему наслаждался внезапно нахлынувшей на него свободой. Отросшие черные волосы его развевались из-под шлема, в который вместе с остальной экипировкой, в народе любовно называемой «черепаха», превратилось сатецу, электричество которого, кстати, запитывало мобиль, названный самим Шинки чакроциклом. Чакроцикл был настоящей гордостью Шинки и тем предметом, который тот действительно прятал от посторонних глаз и делал долго и с большой любовью. Даже Арая не знал об его существовании, не то, что отец или дядя! На самом деле Шинки не так хотелось обнять Химавари (по-братски, конечно, а может, и не совсем (?)), как хотелось показать ей собранный своими руками чакроцикл! И, может быть, даже прокатнуть ее по пустыне разок-другой. Наверное, эмоций ясноглазой девчонке хватило бы для того, чтобы Курами просто откинулась. Только вот когда Шинки думал о том, куда ему посадить Химавари — впереди или позади себя — то он просто терялся. Ему казалось, что она может упасть откуда угодно, даром что куноичи и уже джоунин. Шинки очень не хотел, чтобы до его средства передвижения добрались загребущие ручонки кого-нибудь из кукловодской братии, особенно это касалось дяди и Араи. Да и вообще… вдруг ему встретится Химавари, идущая по каким-то своим делам по Конохе, а он тут такой подъезжает к ней на чакроцикле! Стоп! Шинки же пообещал себе больше не пытаться увидеться с Химавари, по крайней мере, пока не поговорит с ее отцом и ТОЧНО не получит от него клятвенное заверение, что она не обручена с Иноджином Яманака, а потом и разрешение на помолвку. Через два года Химавари стукнет восемнадцать, и можно будет по-честному забрать ее к себе, но сначала следует получить звание Мастера, иначе дядя, как глава Корпуса не признает этот брак действительным, хоть ты распишись и в Суне, и в Конохе! Совет, конечно же, будет гудеть, Баки-сама — ворчать, отец, как всегда, начнет свои нравоучения, но потом просто подарит им денег на первый взнос в многоэтажке Новой Суны и пожелает счастья. А дядя в итоге смахнет скупую мужскую слезу и напьется. У Араи, наверное, к тому времени, уже будут дети, и… да в топку сатецу, Шинки найдет способ настрогать своих, а чё тянуть, пусть вместе растут, как росли и они с Йодо и Араей! В общем, может и без титула Казекаге удастся уговорить господина Наруто отдать ему в жены дочь, памятуя о том, что он — человек мягкосердечный, да и женился вроде как тоже по любви. Надо лишь только подождать два года. Ждать и надеяться, что за это время они все-таки не поддадутся влиянию сатецу и Курами, а то будет стыдно. Так думал Шинки, по-настоящему надеясь, что он сможет найти выход из сложившейся ситуации и остаться с девочкой, которую он, так случилось, полюбил всем сердцем. Да, сейчас он был определенно в этом уверен. Химавари же по приезду начала разбирать привезенные из Суны вещи у себя в комнате. Она бережно выгрузила из чемодана папку с рисунками и старинный учебник по черчению, который дал ей Шинки. Но сейчас ее интересовал отнюдь не учебник. Химавари буквально прыгнула к двери и, убедившись, что никто не идет, закрыла ее на замок. Обезопасив себя от посторонних глаз, Хима открыла папку и начала медленно раскладывать вокруг себя рисунки, будто бы готовилась совершить некий обряд призыва. На каждом из этих рисунков химическим карандашом был изображен Шинки. Шинки, Шинки и еще раз Шинки, только в разных ракурсах. Вот он стоит за верстаком и его зеленые глаза внимательно рассматривают чертеж какой-то детали. А вот Шинки полирует уже готовую деталь на шлифовальном диске, и сатецу машинально закрывает его от летящих во все стороны искр. Вот он вытирает пот, а на следующем кадре моет свое лицо тонкой струйкой воды, которая медленно льется из кувшина, наклоняемого железной рукой сатецу. Вот уже собственная рука Шинки переворачивает песочные часы внутри пятна света от настольной лампы. А вот Шинки читает книгу. Химавари тогда трудилась над этим рисунком больше двух часов, все пытаясь передать вдумчивое чтение с помощью дрожащего пламени керосиновой лампы в зрачках и напряженного изгиба иссиня-черных, красиво изогнутых бровей. Плотно сжатые губы Шинки получились чуть более узкими, чем на самом деле, поэтому рисунок следовало перерисовать. А вот будто бы готовящаяся сделать глубокий вдох широкая грудь, рельеф которой вырисовывался под уже ставшей узкой и перекочевавшей в пригодные лишь для грязной работы футболкой, получилась отлично! Но особый трепет вызывал у Химы один рисунок, который она сделала ночью, под одеялом, при свете небольшого походного источника света, который обычно использовали шиноби. Утром того же дня Химавари забежала в не запиравшуюся изнутри купальню Корпуса Кукловодов, чтобы помыть руки. Она испачкала их в краске, пока рисовала местные пейзажи. Химавари нужно было быстрее найти Шинки и показать ему свои наброски, потому что… Потому что она очень хотела еще раз увидеть это восхищение и легкий румянец на его бледных щеках, словно выточенных из слоновой кости. Но то, что она увидела в купальне за три секунды, которые там провела, своими глазами, без помощи бьякугана, заставило ее сердце невольно биться сильнее и едва не потерять сознание. Химавари до этого никогда такого не видела. Руки потом сами собой перенесли струи воды, стекающие очертаниями тела Шинки на холст. Девушка нарисовала его за рекордные полчаса и как же она смеялась тогда внутри себя над убогими скульптурами, с которых некогда училась рисовать человеческое тело. Конечно, Хима, как приличная девушка, мать которой была родом из древнего и уважаемого клана Хьюга, славившегося самыми суровыми нравами в Конохе, нарисовала парня только до пояса, но, по словам вездесущей Курами: «мать моя биджу, как же это было горячо!» На рисунке Шинки мыл голову, подставляя лицо под струи воды, закрыв глаза и явно наслаждаясь отсутствием сатецу. Химавари невольно заулыбалась и кончиком пальца стерла грифель карандаша с подбородка нарисованного Шинки, как вдруг… Внезапно дверь в комнату Химавари была разнесена оглушительным ударом извне. Не ожидавшая такого Хима-чан вскочила на ноги и приняла боевую стойку. И очень вовремя, потому как показавшаяся в разрушенном дверном проеме была серьезна не на шутку. — Химавари, — голос Хинаты с активированным бьякуганом была строг как никогда. — Что это за низости ты начала отрисовывать, можно узнать?!