Щенки

      Нил ненавидит его. Ненавидит за предательство. Как он мог? Как мог оставить его одного? Нил ведь ничего не знает! Не знает, как справляться. Что, если ему станет ещё больнее? Что, если придёт альфа? Что, если Нил не сможет убежать?..              Джостен сглатывает голодную слюну. Нужно продержаться ещё немного. Ему нельзя срываться. Если он не справится и проглотит стейк сейчас, будет сытым лишь один день. Этого мало, чертовски недостаточно. Ему нужно потерпеть голод хотя бы ещё двое суток. Если он выдержит, то до окончания течки ему не придётся возвращаться в город, воровать еду с прилавков и подвергать свою жизнь опасности.       Нужно просто взять себя в руки, думает Нил и обнимает себя за плечи, просто не думать о еде. В животе громко урчит. Джостен с ненавистью смотрит на торчащий из-под корня вяза уголок пергаментной бумаги. Просто не думать о еде. Не думать о еде. Не думать. Нил впивается пальцами в плечи, крепко зажмуриваясь и поджимая ноги. Живот урчит постоянно, перетирая сам себя. На лбу выступает пот, спину обжигает. Джостен трясётся от голодных судорог. Кожа бёдер вибрирует от раздражающего урчания в желудке. По щекам катятся слёзы. — Пожалуйста, хватит. — шепчет Нил едва слышно. — Я не могу поесть сейчас, ты же понимаешь. — обращается он к пустому желудку.       Совсем рядом слышится треск сухих ветвей. Нил на секунду забывает о голоде и открывает заплаканные глаза. В пяти метрах от него замирает волк — молодой, крепкий шестилетка со светло-серой шерстью с черными подпалинами на спине и хвосте. Глаза цвета янтаря вперились в голодного Нила. Джостен застыл. Даже живот у него перестал урчать. Бочком волк сделал шаг к нему, низко опуская голову и делая спину «колесом». Затем ещё шаг, и ещё один. — Чего ты медлишь? — севшим от усталости голосом спросил у него Нил. — Нападай. Я не убегу. Да ты, наверно, и сам это знаешь. Или чувствуешь. — Джостен тяжело вздохнул. — Сделай всё быстро. Так или иначе я всё равно умру. Не от твоего нападения, так от голода.       Волк не двигается, пока Нил говорит. Уши его стоят и лишь немного поворачиваются, словно ловят каждое сказанное им слово. Но Джостен замолкает — у него нет сил говорить так долго, без перерыва. Он должен сохранить немного энергии на то, чтобы смотреть на замершего волка. Тот прижимает уши к голове, не слыша голоса Нила, и бочком крадётся к мальчику. Нил завороженно наблюдает за приближением причины своей скорой смерти. Волк замирает в метре от него и хныкает, поджимая хвост. Нил изумленно глядит на зверя. Он и не предполагал, что волки могут издавать такие звуки — грустные, душераздирающие.       Голодный…       Нил протягивает слабую руку к завернутому стейку, разворачивает уголок, достаёт из-под коряги перочинный нож и отсекает им неровный кусок. Волк жалобно скулит. Джостен бросает ему мясо — зверь ловит его, прижимает левой лапой к земле, вгрызается зубами, поворачивает голову набок, чтобы размягчить мясные волокна — пасть волка устроена так, что жевать как человек он не может — лишь прикусывать мясо предкоренными зубами, размягчая его. Достаточно пожевав кусочек, волк проглатывает его и облизывается. Нил чувствует тепло в груди, улыбается. Волк сокращает дистанцию до полуметра, вытягивает шею и обнюхивает левую кисть Джостена, покоящуюся на земле. Взгляды янтарных глаз и голубых пересекаются. Нил с удивлением замечает в них робкий вопрос. Джостен едва заметно кивает, и волк обхватывает зубами его запястье, приподнимает руку Нила над землёй и легонько прикусывает. Острые клыки врезаются в кожу, оставляя ямки и борозды. Джостен жмурится и шипит сквозь зубы. Сердце учащенно бьётся в груди. Волк укладывает кисть Нила на живот, неловко ложится рядом и, ткнувшись носом ему в руку, лижет след укуса горячим шершавым языком. Уши волка прижаты к голове, в глазах — немое раскаяние. Хвост с подпалинами ходит из стороны в сторону, подметая землю и постукивая левую голень Джостена. Нил сглатывает болезненный ком, боясь пошевелиться. До ушей доносится тихий собачий скулёж — волк извиняется за болезненный укус. Джостен приподнимает правую руку, хочет погладить дикого зверя, но тот останавливает его злобным оскалом и грудным рычанием, от которого у Джостена вибрирует всё тело. Рука Нила вздрагивает, отдаляясь от мохнатой головы. Волк снова прижимает уши к голове и с грустной мольбой глядит на Нила печальными янтарными глазами. Горячий шершавый язык снова лижет покусанное запястье.       Мне нельзя прикасаться, переводит Джостен.       Нил успокаивает гулко стучащее сердце. Тёплый нос ныряет под руку мальчика, и та оказывается на пушистой шее. Волк прикрывает глаза. Животное доверяет ему. — Почему? — задается вопросом Джостен. Волк открывает глаза, пятится, выползая из-под руки Нила, смотрит на него не больше минуты, резко кусает запястье — Джостен не успевает даже вскрикнуть — и уносится прочь. Дыхание Нила сбивается от горячей пульсирующей боли в кровоточащей руке.       Расстроенный, напуганный, растерянный Джостен сидит под деревом, прижимая к животу покусанную руку и пустыми глазами смотрит в том направлении, в котором скрылся волк. Плоть вокруг дырочек от зубов опухает, пульсирует. Ранки саднит колючей болью. — Почему ты укусил меня? — Потому что ты идиот, Нил Джостен. — раздаётся над головой знакомый голос. Нил устало запрокидывает голову и смотрит на перевёрнутого Дрю, прислонившегося плечом к его вязу. — Это тебе не домашний пёс. Волк — дикое животное. — Зачем ты пришёл? — Нил пропускает колкое замечание мимо ушей. — Это запрещено? — Ты сам сказал, что мы не должны видеться ради моей безопасности. — констатировал Нил. — Ладно. — тут же согласился Миньярд и пошёл прочь от вяза и раненого Нила Абрама. Джостен провожал его растерянным взглядом. Дрю прошёл порядка пятнадцати метров, потом остановился. Нил не видел его лица, но спина Миньярда была определенно угрюмой и раздраженной. — Почему? — громко спросил Дрю, разворачиваясь к Джостену. — Почему ты вечно влипаешь в неприятности? — Потому что я идиот, Эндрю Джозеф. — отвечает Нил с извиняющейся улыбкой. — Мне остаться? — холодно интересуется Миньярд, меняя тему. — Нет, зачем? — Эмм, чтобы ты не покалечился? — предполагает Миньярд раздраженно иронизируя. — Уйти? — он приподнимает темно-русые брови. — Нет. — Тогда что мне сделать, Нил? — раздраженно спрашивает Дрю. — Не злись на меня. — просто отвечает Нил. — Только и всего. — Я не злюсь. — чеканил Эндрю металлическим голосом. — Хорошо. — миролюбиво отвечает Джостен. Миньярд вздрагивает словно от пощёчины, долго смотрит на Нила, качает головой, чертыхаясь себе под нос — Нил отчётливо слышит «какой же ты придурок, Абрам», разворачивается и уходит. — Эй, Эндрю! — вдруг зовёт его Нил. — Что, уже умираешь? — Нет. Я тебе нравлюсь? — Я тебя ненавижу. — мгновенно отзывается Миньярд, не останавливаясь и не оборачиваясь. — Ладно. — говорит сам себе Нил, ничуть не обидевшись. — Это хорошо.       Нил его любит. Любит отчаянно, до зубной боли, до побеления костяшек пальцев, до хруста в заламываемых руках. Он хочет увидеть Эндрю. Обнять его крепко-крепко, и никогда не выпускать из кольца рук. Хочет прижаться к его груди и слушать мерный стук сердца. Хочет уткнуться носом ему в шею, ласкать подушечками пальцев её заднюю поверхность, вызывая выброс дурманящих феромонов. Хочет дышать им, чувствовать только его ауру до конца своей жизни. Он хочет поцеловать Эндрю. По-настоящему. Как в дурацких девчачьих фильмах. Хочет, чтобы его правая нога приподнялась, как у Энн Хэтуэй в фильме «Дневники принцессы», когда он поцелует Дрю. — Как это глупо! — выплёвывает Нил глухой укор. — Глупый поцелуй. Глупый фильм. Глупый я и глупая моя мечта.       Нил его хочет. Внутри. Прямо там. Нил хочет с ним, только с ним. Хочет жарко и долго. Только его, его одного. Больше никто не нужен. Лишь…       Джостен закусывает губу, хрипло постанывая его имя.       …Эндрю… Эндрю… Эндрю! С ним Нилу не будет страшно. Не будет больно. Ведь Дрю не навредит ему, нет. Он же обещал. Сказал, что не сделает больно. Обещал, что найдёт его. Обещал прийти. И Нил доверяет ему. Он готов доверить свою девственность, свою любовь, свою жизнь и своё тело Эндрю Джозефу Миньярду.       Непослушные пальцы рвано ласкают налившийся член. Всё тело отзывается протестующей болью, но Нил не останавливается. Потому что думает об Эндрю, и это снимает боль. Он воспроизводит в памяти его голос, запах, их прикосновения друг к другу. Он представляет его руки на своих запястьях — нежные, теплые, ласковые. Дрю легонько сжимает его запястья, скользит подушечками пальцев вверх, закатывая рукава толстовки Джостена. Ласкает кончиками пальцев его шрамы, ожоги, синяки. Он нежный — нежный с Нилом. Темные ресницы Джостена дрожат от наслаждения. Корни волос и шея намокают от бисеринок пота. Первый раз за столько лет Нил думает о ком-то — ком-то конкретном, лаская себя под любимым вязом. Нил выгибается навстречу серому небу и выкрикивает его имя — хрипло, жарко, задыхаясь. Продолжая двигать рукой, он без конца повторяет любимое имя, не думая о том, что его могут услышать или увидеть. Что его видит и слышит… Эндрю Джозеф Миньярд.       Нил застёгивает молнию на джинсах, чистой рукой одергивает толстовку, вытирает руку о влажную после дождя тряпку. Из тайника под корнем вяза он вытаскивает перочинный ножик с изумрудно-зеленой рукояткой — свой первый трофей, найденный после охоты противных мужчин и их глупых собак на куропаток, и вырезает на коре заветные буквы: «Э.Д.М»       Он оборачивается, чувствуя на своём затылке напряженный взгляд. Волк. Тот самый, янтарный. — Какие люди! — фыркает Нил. — Рука всё ещё болит! — он сурово смотрит на зверя. Тот сидит, словно нарисованный, и глядит на Джостена красивыми глазами. — Почему ты меня укусил? Я же не трогал тебя. — возмущенно говорит Джостен. Волк, разумеется, ничего не отвечает. — Знаешь, что? — громко и злобно произносит Нил. — Я не хочу тебя видеть. Уходи! — он указывает покусанной рукой направление. — Давай, кыш! Уходи! — Джостен повышает голос, чтобы спугнуть его, но волк игнорирует его попытки. Он встаёт на все четыре лапы и движется к мальчику. Внутри у Нила что-то обрывается.       Доорался, поздно доходит до него. Джостен пятится, не разрывая зрительный контакт.       Волк медленно приближается. Нил цепляется ногой за корягу и падает на спину, заранее чувствуя волчьи клыки на своём горле. Джостен отползает назад, пока спина не прижимается к стволу вяза. Волк замирает слева от него, прижимает уши к голове, вытягивает шею и обнюхивает припухшую левую руку Нила. Робко открывает пасть и быстро облизывает запястье Нила. — Не кусай. — шепотом просит Джостен. Волк тыкается носом в круглые ранки, жалобно глядит на мальчишку, дрожащего от страха. Он тянется к низу толстовки, аккуратно обхватывает зубами и подтягивает ткань вверх, оголяя Нилу живот. Чуть шершавый нос утыкается в голую плоть. Нила прошивает вспышка горячего тока, он дёргается, втягивает живот. Волк снова открывает пасть и начинает вылизывать кожу Джостена, собирая горячим шершавым языком бисеринки спермы, что Нилу не удалось стереть. Волк заботливо вылизывает порезанный живот Джостена, виляя хвостом как пёс, давно не видевший любимого хозяина. — Эй, — хрипло зовёт его Нил, — иди сюда. — он протягивает руки к волку. Зверь злится, но подходит ближе, позволяя мальчику заключить свою шею в кольцо тёплых рук. — Ты здорово пахнешь. — сообщает Нил в пушистое ухо. — Кроличьей шерстью и сосновой смолой. Мне нравится. — от его дыхания колышется серая шёрстка. Нил тянет его на себя; волк уже не может вытягивать шею, поэтому делает шаг к мальчишке — Нил прижимается спиной к стволу и крепче обнимает волка, утыкаясь лицом тому в шею. Волк терпит его слабость не более минуты, потом упрямо выворачивается из кольца рук Джостена, прикусывает голый бок — несильно, но вполне ощутимо: «Не нарушай моих границ, человек,» значит этот укус, — и уносится прочь, в лесную чащу…

***

      Нил пытается развести костер, не используя спички — заостряет затупившимся перочинным ножиком конец палки, и, стараясь меньше использовать гудящую левую руку, обламывает и без того отваливающуюся сосновую кору, мелко перетирает пальцами сухую листву, превращая её в пыль, и собирает в ладонь высохшие желтые травинки. Перетёртые листья и траву он кладёт в чашечку коры; устанавливает заострённый конец палки на краю кучки и, зажав её между ладонями — кисти вспыхивают болью, и начинает быстро-быстро тереть. Сил голодного Нила хватает ненадолго — руки гудят от жара. Он обливается потом, желудок урчит от голода и перетирает сам себя. Джостен поджимает пальцы на ногах, морщится от боли в животе. Не оставляет попыток добыть огонь деревенеющими руками. От листьев поднимается легкий дымок; минуту Нил продолжает тереть ладонями палку, затем осторожно дует на травинки. Когда появляется маленький язычок пламени, Джостен победно вскидывает руку. Он справился, справился без спичек! Осталось всего ничего — поместить кору с огоньком в специально вырытую ямку, положить «клеточкой» четыре крепкие палки, поместить на них припрятанный стейк и ждать. Скоро он сможет поесть.       В небе громыхнуло. Нил вскинул голову, и по коже лица забарабанил дождь. Он схватился за чашечку коры, закрывая её руками, побежал к корням вяза, чтобы спрятать её в тайнике, но, когда чашка оказалась в ямке, капля сползла по стенке и погасила пламя… Джостен взвыл, как раненый зверь. Столько стараний, и всё впустую! Второго шанса развести огонь у него не будет — всё: листья, трава, кожица, палки и поленья — отсыреет. Он обессиленно упал на повлажневшие листья, закрыл лицо руками и зарыдал. Нервы начали сдавать недавно — три дня назад, когда его отделали возле «Макдональдс». Сейчас он буквально бочка с порохом, рядом с которой разлили и подожгли керосин.       На плечо ложится тяжелая ладонь. Нил мгновенно вскидывает голову и срывается с места, чтобы сбежать, но его хватают за локти и тянут на себя, прижимая спиной к груди. Крепкие руки обвивают его талию, пальцы впиваются в укушенный бок и плоский живот. Успокаивающий шепот обжигает ухо. — Арктик, это я. — шепчет Эндрю. Нил расслабляется в его руках, вдыхает любимый запах с феромонами покоя. — Я сейчас уберу руки, хорошо? — спрашивает он и Нил утвердительно кивает, вздрагивая от крупных холодных капель, что попадают ему на макушку и лисьи уши. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Джостен, оборачиваясь. На Эндрю тонкая черная футболка, прилипающая к коже, — толстовка осталась дома, на предплечьях — эластичные черные повязки. — Ты звал меня. — просто отвечает Миньярд. Он отмечает сбивчивое дыхание Эндрю и румянец на его скулах — он не пришёл, он прибежал к Нилу. Джостену становится стыдно — он выкрикнул имя Янтаря, и тот решил, что случилось что-то плохое. — Это недоразумение. — неловко бормочет он, опуская взгляд. В ауре Эндрю появляются нотки раздражения и обиды. — Извини, я… это случайность. — Скажи мне правду, омега. — он произносит это грубо, включая альфа-голос. Нил нервно сглатывает, вдыхая изменённый запах арбузной жвачки — глубокий, пугающий. — Я думал о тебе, альфа. — чеканит Нил, оставив попытки держать язык за зубами. — В каком ключе? — В горячем. — констатирует Нил. — В очень-очень горячем ключе, Янтарь. — Что ты представлял? — Твои прикосновения к моей коже.       Лицо Эндрю словно каменеет, но не глаза, нет, — янтарные глаза метают в Нила яростные молнии. Светлые волосы быстро темнеют от дождя, прилипают ко лбу и закрывают обзор глазам. Нил протягивает руку, чтобы убрать мокрую челку с его лба, но Миньярд рычит на него так страшно, что Джостен отдёргивает руку. — Не смей прикасаться ко мне! — Я не… извини… — И где же я касался тебя? — холодно спрашивает Дрю. Джостен ёжится от этого тона. — Здесь, у запястий. — признаётся он. — Неужели? — саркастично интересуется Эндрю. — Интере-е-сно… — тянет он издевательским шепотом. — Я касался вот так? — вдруг спрашивает он, сильно стискивает запястья Нила и дёргает его на себя — пытается напугать. Джостен бьётся о его каменную грудь. — Так тебе нравится, Арктик? — ядовито выплёвывает он ему в губы. — Или мне стоит быть жёстче? Тебе нравится, когда применяют силу? — Нет, пожалуйста… — испуганно шепчет Нил. — Альфа, не надо…       Эндрю морщится, словно от сильной зубной боли, отдёргивает руки от запястий Нила и отшатывается от него. — Не произноси при мне это слово. — твёрдо заявляет Эндрю. — Зачем ты пришёл? — меняет тему Нил, чувствуя в ауре Миньярда самую чистую ярость. — Думал, с тобой что-то случилось.       О, кое-что и правда случилось… Я кончил, думая о тебе. — Я в порядке. — спокойно говорит Нил, глядя в янтарные глаза. — В порядке! — передразнил Эндрю противным голосом. — Слушай меня внимательно, омега. Слушай и запоминай. — снова приказной, доминирующий тон. — Это лицо — моя собственность. — он обводит пальцем искаженное яростью личико. — Авторское право за мной. Его нельзя использовать для дрочки без моего разрешения, которого у тебя, Нил-грёбаный-Абрам-Джостен, нет! Больше никогда не смей думать обо мне во время мастурбации. Не прикасайся к своему чертовому телу, Нил-чертов-Джостен, представляя на себе МОИ ЧЕРТОВЫ РУКИ! Не смей. Ты понял? — Понял. — глухо отзывается Нил. — Всё я понял. Прости. — он стыдливо опускает взгляд. Эндрю с удовольствием подмечает его порозовевшие от стыда щеки. — Где твой дом, омега? — У меня нет дома, альфа.       Эндрю затыкается, сглатывает болезненный ком.       Как это — нет?.. Даже норы? Даже лежанки? Совсем… ничего?.. — Хочешь… переждать дождь у меня? — тихо спрашивает Миньярд. Арктик вскидывает голову. — Но ты же хотел не встречаться, пока не пройдёт моя течка… — Я принял таблетки, Нил. Я тебя не трону. — Честно? — Обещаю. — кивает Эндрю. — К тому же, я не настаиваю. — холодно замечает он и разворачивается, направляясь восвояси. Нил не сходит с места, нервно топчется — взвешивает все «за» и «против». Джостен вздрагивает, когда Миньярд на мгновение замирает и бросает через плечо нетерпеливое «Мне ждать тебя?» Эта фраза дословно переводится как «Мне стоит стоять и мокнуть под дождём и надеяться, что ты пойдёшь со мной, или ты принял решение остаться?» Ни капли сарказма. Одна лишь скрытая просьба поторопиться с принятием решения. Нил прячет в карман джинсов свой затупившийся перочинный нож — не хочет потом искать его, копаясь в грязи, поднимает с выступающих корней стейк и опрометью несётся к Янтарю, хлюпая по лужам старыми кедами.       Они ступают по чавкающей земле, ёжатся от склизко-чмокающих звуков, иногда поскальзываясь, но не падая. Эндрю молчит, а Нил морщится, будто наступая босыми ногами в пудинг, то и дело тянет вниз толстовку, чтобы капли дождя не барабанили по хвосту, и долго не решается заговорить с ним — в ауре Миньярда чувствуется примесь досады и напряженности. Нил сглатывает ком страха и спрашивает: — Ты правда не против, если я побуду у тебя? — Джостен. — грубо обрывает Янтарь, останавливаясь и нетерпеливо глядя на него через плечо. — Если бы я был против, я бы не приглашал тебя. — Логично. — бормочет Нил. — Пришли. — констатирует Эндрю.