***
Единственной плюшкой за страдания тела и сердца Роланда были ночи, которые Эндрю провёл в его квартире. Роланд долго сидел под дверью ванной — порой до самого утра, и слушал рыдания, заглушаемые намеренно включенным краном. Он слышал, как Дрю разбивает костяшки кулаков о кафель… Слышал, как он плачет на полу, притягивая колени к груди… Слышал, как он скулит и зовёт Нила срывающимся голосом. Роланд не смел зайти и даже постучать. Он ждал, как верный пёс, пока его маленький Хозяин будет готов прижаться к нему и вытереть влагу с щёк о его спину или бока. Ждал и вытирал слёзы зла и боли стиснутыми до хруста кулаками. Когда Эндрю выходил, существовало два варианта исхода событий. Первый — Миньярд пройдёт в гостевую комнату, которая ещё в первый его визит негласно закрепилась за ним, игнорируя существование Роланда, запрётся там и Ро не увидит его до самого обеда. Этот вариант был самым простым и Роланд его ненавидел. Второй — Эндрю уткнётся носом в солнечное сплетение Ро, потрётся щекой о грудь, оставляя влагу на тонкой ткани, и разрешит обнять себя, а потом утянет Ро в свою постель, позволив ему несколько секунд побыть сверху, упираясь руками в матрас на уровне плеч, а левым коленом — меж чуть разведённых бёдер, и посмотреть в опухшие от слёз янтарные глаза, Эндрю уронит его на себя, чтобы несколько коротких мгновений ощущать вес живого тела славного мальчишки, который стойко сносит все его истерики и бзики, терпит выходки, внезапные побеги и неожиданные возвращения во втором часу ночи, выгнется под ним, на мгновение прижимаясь к тощей груди худенького Роланда, чтобы продлить ощущение тепла и контакт с чужим телом, а потом, когда Ро скатится с него, Дрю прижмётся спиной к стенке, а грудью к своему высокому другу и будет шмыгать носом до еврейской Пасхи, и, Роланд возблагодарит Бога, если его маленькому Сашеньке удастся поспать три часа… Эндрю часто снятся кошмары. Иногда они настолько страшные и реалистичные, что Миньярд не может уснуть до утра, обливаясь холодным потом и зарываясь пальцами во взмокшие волосы. Роланд тихонько стучится к нему и задаёт неизменный вопрос: — Посидеть с тобой, пока не уснёшь? — его шелестящий шепот успокаивает Эндрю. Если дела совсем плохи, Дрю кивает, и Роланд забирается на кровать, ложится и раскрывает руки для объятий. Миньярд устраивает голову у него на груди, прикрывает глаза и слушает мерное дыхание, позволяя обнять себя… …и когда это происходило, Роланд отчаянно цеплялся за тёплое тело, понимая, что эти минуты с ним — последние для Ро, что скоро его Дрю не станет… Если всё «нормально», Эндрю достаточно ощущать Роланда: как его тёплое дыхание шевелит светлые волосы на макушке, как продавливается под его телом матрас, как он переворачивается с боку на бок и вздыхает сквозь сон. В объятиях нет необходимости. Ему достаточно чувствовать тепло его тела спиной, чтобы снова уснуть… Если Эндрю уверен, что справится с этим сам, он кивает и позволяет Роланду присесть — только присесть — на край матраса и накрыть его одеялом. Эндрю нравится, как Роланд укрывает его, — словно заворачивая мясную начинку в тесто для буррито — заботливо и аккуратно, чтобы холодный воздух не просачивался под ткань. Но после этого ритуала Роланда выставляют за дверь. Если в Эндрю взыграет гордость, он не позволит Роланду даже переступить порог комнаты и, если Ро уже сделал шаг, может запустить в него первым, что попадётся под руку, и неважно, насколько тяжелым и хрупким будет тот предмет… Жизнь с Эндрю похожа на проживание в жерле дремлющего вулкана в соломенном бунгало без огнетушителя — никогда не знаешь, когда полыхнёт.***
Роланд остановился, задумавшись и переводя дух, апатичный Эндрю, не обратив внимания на заминку, прошёл ещё несколько метров, погруженный в себя, прежде чем друг нагнал его с радостной улыбкой на устах. — У меня идея! — воскликнул Роланд, хватая Эндрю за плечи и встряхивая. Миньярда повело в сторону от сильной качки, и ему пришлось схватиться за руки Ро, чтобы устоять на ногах. — Мы пойдём в больницу, Эндрю. — Думаешь, он может быть там? — Я почти уверен. — отозвался Роланд. — Предположим, он прислушался к твоему совету и отправился в город за помощью. — А если он не дошёл?.. — Кто-нибудь нашёл его и позвонил в скорую. — А что, если нет? Тогда он мёртв, и мы с тобой — покойники. — Мы узнаем это, только проверив мою теорию. — Ро растянул губы в подобии скомканной улыбки. Эндрю хмурится, будто читая траурные мысли друга, но кивает. — Ладно. Какая больница ближе? Всего в Картон Хилл было шесть больниц. Сперва они посетили «Плейнсборо» — она была сложена из кирпича, как и прочие больницы, была самой маленькой и самой милой — тут лечили детей. Коридоры были выкрашены в нежно-лимонный цвет, на стенах изображены силуэты диких животных — жираф, какаду, обезьянка, бегемот, зебра и многие другие. Эндрю было приятно находиться здесь — среди теплоты, маленьких детей и их запахов — тонкой кожи, хлопковой одёжки, молока и детской присыпки, и улыбчивых и заботливых девушек-докторов, от которых пахло карамелью и яблоками. Один малыш — темноволосый, кудрявый, с золотистым загаром и крупными родимыми пятнами белого цвета на личике и тонкой шее, которые делали его только очаровательнее, подошёл к Эндрю, неумело переставляя ноги, и возложил ладони на его колени. Ясные васильковые глаза заглянули в янтарные. Миньярд улыбнулся мальчику, тот выдал счастливую однозубую улыбку и прицепился к джинсам Эндрю — пытался взобраться по его ноге. Миньярд мягко взял его под руки и посадил к себе на колени. Мальчик завибрировал, прижавшись к его груди, и Эндрю увидел кошачий хвост — шоколадный, с белыми участками. Мальчик прижался к нему, тихонько напевая по-кошачьи, и тогда Эндрю понял, что хочет создать семью, хочет завести малышей. Двоих. Нет, троих. Он чувствовал внутри потрясающий трепет, вызванный контактом с маленьким человеческим существом — нежным, добрым, открытым и доверчивым. Роланд с нежностью смотрел на Эндрю, обнимающего очаровательного карапузика в голубом комбинезоне, и в груди у него теплело. На мгновение Роланд позволил себе представить, что Дрю держит на руках их сынишку — крошку-волчонка с белёсым хвостом Миньярда и туманно-голубыми глазами Роланда… Его растрёпанные пшенично-золотистые волосики, от которых пахнет печеньем с черникой, его маленький носик с россыпью крошечных веснушек, его лучезарную улыбку, подбородок с маленькой ямочкой, кругленькие щёчки… Позволил себе представить улыбающегося Эндрю, толкающего коляску по дорожке в парке, одетого в клетчатую рубашку, белую футболку и черные джинсы, и себя — хлопочущего на кухне и дожидающегося возвращения двух его самых любимых и дорогих сердцу людей — Дрю и Эши. Позволил себе представить их дом… — маленький и уютный частный дом с клумбами, на которых густо растут пионы, шалфей и ирисы, с тонкой яблонькой и высоким дубом на заднем дворе, к ветке которого Эндрю привязал самодельные качели для крошки Эша. Позволил себе представить телевизор на невысокой тумбочке, мягкий ковер перед камином, на котором дождливыми вечерами они с Эндрю будут заниматься сексом, зажимая друг другу рот ладонями, проталкивая пальцы в рот и прижимая язык, чтобы не разбудить малыша… и кофейный столик с рисунками Эша, с которого они случайно смахнут стакан с цветными карандашами и восковыми мелками, когда их одолеет ураган страсти… и большую кровать, на которой они будут спать, обнимаясь, на которую будет взбираться их маленький Эши, расталкивая родителей и укладываясь между ними… …дом, в котором не будет места насилию и кошмарам прошлого. Это могли быть мы, Эндрю. Мы с тобой могли быть счастливы… Роланд заставил себя отвести взгляд повлажневших глаз, чтобы не тревожить потрескавшееся сердце ещё больше. По щекам покатились слёзы — Роланд грубо стёр их кулаком. Настроение Эндрю вернулось к метке «всего лишь полностью раздавлен», когда за карапузом пришёл отец — долговязый гибрид с чёрным кошачьим хвостом, а на стойке информации сообщили, что никого по имени Нил Джостен или Джон Доу, подходящего под описание, с укусами диких животных, к ним не привозили. Эндрю почернел ещё сильнее — Роланд видел тень на его лбу, как рисуют в аниме, когда персонаж испытывает сильные негативные эмоции. Вторая больница, которую они посетили — «Либерти». Наискучнейшее место во всей вселенной, как сказал Эндрю, подпирая правой рукой щёку. Оно показалось ему особенно серым после милой Плейнсборо и совершенно пустым — здесь не было ни одного ребёнка… Здесь им тоже не смогли помочь в поисках хрупкого рыжего мальчишки-лиса. Миньярд разозлился и почти волоком тащил Роланда к выходу. Его нервы сдают, потому что история повторяется — он ищет Арктика, и не может его найти. Как только Эндрю вывел его из здания, Роланд вспомнил, что его заводские настройки предполагают наличие режима крутости, и прижал Дрю спиной к кирпичной стене. Миньярд рыкнул на него, оскалившись, Ро внутренне сжался, но не отступил. Он крепко обнял Эндрю, уткнулся носом в голую шею, потерся его кончиком о бархатистую кожу и легонько поцеловал чувствительное место. — Мы его найдём. Ты найдёшь. — твёрдо сказал Роланд. — Сегодня. Плечи Эндрю были напряжены. Роланд на секунду опасливо прикусил губу и снова поцеловал его в шею — увереннее, дольше, жарче. Как бы Миньярд ни старался, ему не удалось сдержать тихий стон — сказывается неделя без нежности и ласки, тревожность и нервное перенапряжение. Роланд проложил дорожку поцелуев от ворота толстовки к коже под ухом. Эндрю запрокинул голову, подставляя горло. Ро прижался губами к кадыку, легонько прикусил кожу, обвёл его языком и продолжил целовать его шею — ласково и неспешно. — Тебе нравится? — шепотом спросил Роланд между поцелуями. — Не делай так. — прохрипел Эндрю, отстраняя его от себя — Роланд подметил, что делает он это через силу. — Никогда так не делай. — Как скажешь. — Роланд тут же отстранился и сунул руки в карманы. Арктику ты бы позволил. Позволил бы большее. Эндрю одёрнул джинсовую куртку, натянул капюшон черной толстовки на самые глаза, небрежно провёл ладонью по шее, стирая с кожи следы поцелуев. Роланду стало больно, он стиснул кулаки и сильно прикусил нижнюю губу, чтобы не заплакать. Почему Джостен, Дрю? Почему он?.. — Что дальше? — спросил Миньярд холодным тоном. — Больница «Дженерал». — сухо выплюнул Роланд, отвернувшись.