***
Наконец, ощущения мира сего принялись постепенно возвращаться к богине грома и молний. Сколько времени прошло? Мгновение, час? Может, день или даже больше? Веки Эи, налившиеся свинцом, задрожали — как бы плотно сомкнутыми она их не держала, картины схватки с Тиё всё никак не желали отступать. Терзаемая чувством вины, Вельзевул принялась прокручивать в голове события, что привели их к столкновению. Да, у неё не было выбора — она была вынуждена защищаться от предавшей её подруги. Однако по своей ли воле та обратила меч против своей соратницы, с коей вместе прошла сквозь радость и горе? Разумеется, нет. Поразившая деву о́ни порча во чреве порождения греха, боль от полученных ран, бессильное лицезрение растерзанных чудовищем товарищей — весь этот кошмар сломил волю Тиё, а она, самозабвенно занятая истреблением монстров, обратила на это внимание только когда стало слишком поздно. Да, её подруга осталась жива, но какой ценой? После всех уговоров, в попытках вразумить её, что оказались тщетными, не оставалось более надежд на то, что демоница сумеет вернуть свой разум. Лишённая ведущей руки, она быстро станет жертвой если не воплощений тьмы, то кого-либо из защитников Инадзумы, исполняющих свой долг. Имя её рода будет опорочено, а её сыновья, юные Микоси Митихиро и Нагамаса останутся без любящей матери и чести своей семьи. Ком незаметно подступил к горлу, но тень всемогущего сёгуна не могла дать волю переполняющим её чувствам — существа из Бездны могли нагрянуть в лес в любой миг, и было необходимо срочно обрести контроль над своими эмоциями. В надежде избавиться от мучающих её мыслей и видений, Эи с превеликим трудом открыла глаза, ожидая вновь увидеть пейзаж гибнущего леса, но вместо этого с удивлением обнаружила себя в великом храме Наруками. Расположенное на самой вершине горы Ёго, святилище возвышалось над бренным миром смертных и служило лестницей к небесам, к воле почитаемого Электро Архонта. Будучи вершиной Инадзумы, величественный алтарь достигал самых высоких грозовых туч, а удары молний, казалось, огибали крыши ярко-красных павильонов. Ныне храм являлся одним из немногих островков мира и спокойствия посреди бушующего пламени хаоса, и здесь народ отчаянно искал убежища и истово молился своему божеству в надежде на спасение. Кто мог найти её посреди глуши и доставить сюда? Эи отчётливо помнила, как, лишённая всяких сил в изнурительном сражении с Тиё, пала без чувств вдалеке от горы Ёго. Стоило ей вспомнить, сколько крови она пролила в том бою, как притуплённая боль немедленно дала о себе знать. Вельзевул была непобедимым воином, сразившим Оробаси, Капацири и тысячи иных бедствий, но и она не является неуязвимой. Её смертная форма, сотканная из плоти и крови, могла ощущать холод и жар, тепло прикосновений и остроту клинка. По окончанию Войны Архонтов, последним божеством, сражённым Эи, стала она сама. Пожертвовав своей материальной оболочкой, она дала возможность сестре вознестись на небесный трон без нужды в противостоянии с ней за это право. Став всемогущим сёгуном Инадзумы, Макото сумела, с течением времени, воссоздать прекрасное тело сестры-близнеца, не позабыв наделить её всеми теми чувствами, что позволяли ей наслаждаться жизнью. Макото. Где же она? Мысль о ней полностью прогнала остатки сна. Едва обретя власть над своим телом, Эи попыталась было приподняться, как отметила, что не предоставлена самой себе, а лежит на коленях юной девушки, на вид лет восемнадцати-двадцати от роду. Молодая жрица в храмовых одеяниях, изящно подчёркивающих все изгибы её статного тела, осторожно растирала раны драгоценной небожительницы целебными мазями, обращаясь с ней столь бережно, будто то была не всемогущая ревнительница вечности, а её величайшее сокровище из чистого хрусталя, способное разбиться от любого неосторожного движения. Ласковые прикосновения её ладоней моментально затягивали всякую ссадину или порез, исцеляли каждый полученный ушиб, успокаивали мечущийся, словно птица в клетке, разум. Светлая бархатная кожа, длинные шелковистые волосы цвета нежных лепестков сакуры, лукавый взгляд фиалковых глаз, а также самые экзотичные атрибуты: лисьи ушки, покрытые мягким мехом, и пушистый хвост, коим та заботливо, словно тёплым одеялом, укрыла её от холода, царящего на земле без света солнца, — конечно, это была никто иная, как её Мико.***
На первый взгляд, знакомство Вельзевул и её верного фамильяра произошло совершенно случайно. Однажды кагэмуся Электро Архонта скрылась в залитой лунным светом чащобе Тиндзю. Компании людей она всегда предпочитала обитателей леса. Здесь, вдалеке от чужих глаз, она пребывала в единении с природой и всем необъятным миром вокруг себя. Здесь, вдалеке от мирских забот и тревог, она была не тенью, не идеальным воином и не убийцей божеств. Она была той, кем является в глубине своей души, своим отражением, сокрытым далеко в глубинах сознания от бренного мироздания. И здесь, наслаждаясь долгожданным покоем и умиротворением, она встретила дивный облик крошечной кицунэ. Её форма постоянно менялась, открывая нечто неизведанное и пророческое. Как судьба, озаряющая её и бесконечный мир. Перламутровый пушок лисицы пленял взор, а в её умных не по годам глазах-бусинках не было ни капли страха перед грозной истребительницей бедствий — напротив, в них сияли искры искреннего восхищения, являвшие собой зрелище столь очаровательное, что даже закалённое сердце Эи, не выдержав, дрогнуло. Столь безыскусной, столь настоящей её за тысячи лет видели лишь единицы — и эта божественная кицунэ неожиданно стала одной из таковых. Но столь незатейливая сторона её богини не отвадила наследницу рода Хакусин от неё, а лишь разожгла пламя благоговения в ней ярче света молнии. — Какая прелесть, — хихикнула Сайгу, со стороны глядя, как подруга заботливо поглаживает её ученицу по шёрстке и неслышно нашёптывает ей на ушко свои мысли, переживания и секреты. И она, и Макото со временем заметили, как Эи принялась пропадать в лесу чаще обычного — совсем как несколько веков назад, когда тренировалась в чтении стихотворений с не меньшим усердием, чем в оттачивании боевых навыков — всё ради того, чтобы одолеть Сасаюри в простой карточной игре. Много воды утекло с тех пор, и то время никогда не вернётся. Подавив рвущийся наружу тяжёлый вздох, белоснежная госпожа Гудзи вернула на уста озорную улыбку и легонько ткнула сёгуна Райдэн в бок, с коей вместе, под покровом ночи, выбралась в чащу ёкаев. — Мне кажется, или на наших глазах у тебя уводят твоего фамильяра? — Ты так думаешь? — Макото мягко улыбнулась в ответ. Прошедшая война с островом Ватацуми оставила в сердце её сестры незаживающую рану. И без того неразговорчивая Вельзевул и вовсе постепенно начинала замыкаться в себе, увязнув в прошлом, становясь отрешённой от мира сего, что сильно беспокоило Баал. Они всегда являлись неотъемлемыми частицами друг друга, крепко связанными особыми узами родства, что ведомы лишь близнецам. Сияние радости, что наполняло одну из них, всегда насыщало и вторую, а печаль болью отзывалась в душах обеих. "Свет" всегда была безгранично благодарна своей "тени" за её помощь и поддержку, за её неприступную защиту, за то, что она взвалила все тяготы ведения войны на себя, за её жертву, и, наконец, за то, что та просто была у неё. И потому, в отместку, прикладывала все усилия, чтобы её сестра достигла своей яркой мечты и обрела вечное счастье. — Сама погляди, — усмехнулась верховная жрица. — Мико — умная девочка, но в силу возраста пока не понимает, что вы — разные Райдэн. Я планировала отдать малышку тебе, но, похоже, меня опередили, — фыркнула. От зоркого взгляда старшей кицунэ, что янтарными огоньками рассеивал сумрак, не укрылось, как её воспитанница, делая вид, будто нежится во сне на коленях своей богини, на самом деле украдкой чутко внимала каждому её слову. — Пусть она останется с Эи. — выдержав паузу, Макото легонько покачала головой. — Смотри. За долгие годы после окончания войны я впервые вижу её улыбку.***
Неожиданно Эи поймала себя на мысли, что попала в несколько неправильную ситуацию. И в самом деле, раньше она нежила свою крохотную кицунэ на руках, подкармливая её припасённым жареным тофу, а теперь сама лежит у её ног, пока та без устали хлопочет над её состоянием. Следом Вельзевул обнаружила, что уже оказалась переодета в яркую воздушную юкату, почти не стесняющую движений и позволяющую добраться до самых потаённых шрамов на её теле, взамен привычного жемчужного кимоно сёгуна Райдэн, покрытого пятнами её божественной крови в ходе противостояния с воительницей о́ни, а её растрепавшиеся и спутавшиеся волосы цвета сияющего аметиста аккуратно собраны обратно в пышную и великолепную косу — конечно, и это было дело рук её Мико. Но, всё же, так быть не должно. Она — её превосходительство Наруками Огосё, всемогущая покорительница бедствий, и не пристало ей показывать свою слабость перед кем-либо. Даже перед собственным фамильяром. Одно дело — рассказывать о том, что гложет её, а другое — предстать перед ней столь беззащитной, уязвимой, едва ли не обнажённой. И потому, как бы ни хотелось остаться ещё ненадолго, и позволить любимой спутнице позаботиться о себе, Эи пришлось вынырнуть из-под мягкого хвоста, служившего тёплой пелериной, и дать понять, что ей уже лучше. — Я просто прикрыла глаза, — наконец, подала голос ревнительница вечности. Однако её глухой, полный смертельной усталости тон говорил сам за себя. — Опасно спать в такое время, моя госпожа, — не став более настаивать, лишь осклабилась в ответ жрица сёгуна Райдэн и выпустила ту из рук. Внезапно половица скрипнула, и у входа в павильон показалась изнурённая Сайгу — настолько, что даже привычный бесшумный шаг кицунэ на сей раз выдал её. Верховной настоятельнице великого храма Наруками с начала Катаклизма приходилось особенно непросто — её долгом было беспрестанное проведение ритуалов по очищению Инадзумы от охватившей её скверны, а также постоянная забота о мирных жителях, ищущих спасения в святилище всемогущего сёгуна от рыщущего повсюду зла. Эи понимала, как никто иной, насколько это непосильный труд — не терять бодрости духа и даровать надежду нуждающимся в столь тёмный час. Такую силу могла придавать только чистая, как капля утренней росы, искренняя любовь к их некогда прекрасной земле и непоколебимая вера в светлое будущее. — Я вам не помешала? — несмотря ни на что, Сайгу не могла отказать себе в лёгком смешке при взгляде на картину, что она застала в покоях, выделенных для отдыха Наруками. Мико, при виде наставницы, поспешила принять самый невинный и ангельский вид, пока её подопечная стремительно вскочила на ноги, позабыв о всяком покое. — Чудесная работа, малышка. Кажется, ты особенно постаралась, ухаживая за Эи, не так ли? — заметив, как её ученица залилась краской и поспешно вышла, госпожа Гудзи прыснула. — Смотри, как резво поднялась. — Сайгу, — хмурится богиня молний, и отражением её чувств стали собравшиеся на небесах грозовые тучи. Она не нашла в себе сил рассказать о том, что произошло в лесу Тиндзю. Когда-нибудь она поведает обо всём, но сейчас её мысли занимала та, кого она всё ещё могла спасти. — Скажи мне — где Макото? Ты ведь знаешь. — По мне всё видно, верно? — вздохнула верховная жрица, быстро растеряв всю проказливость, проявленную мгновением ранее. — Она приходила ко мне перед отбытием. Я умоляла её остаться. Говорила, что там её ждёт смертельная опасность. — Куда она ушла? — с нажимом вопросила тень всемогущего сёгуна, теряя всякое терпение. — Каэнри'ах. Она отправилась туда по зову Селестии. При одном упоминании гибнущего царства непокорных людей, Эи застыла как громом поражённая. В её душе словно что-то оборвалось. Всякому небожителю было ведомо — знаменитое на весь Тейват подземное королевство стало жертвой собственных бескрайних амбиций и желаний, раскрыв завесу реальности в безрассудной попытке овладеть тайнами мироздания, тем самым впустив орды чудовищ. Ныне, разрываемое на куски монстрами Бездны с одной стороны, и Небесным порядком — с другой, оно представляло собой истинное сердце тьмы, суля великую угрозу даже самым могущественным из божеств, даже ей — не говоря уже о Баал. Её меч, Мусо иссин, за целую вечность ни разу не был заточен и не пролил ни капли крови, ибо Макото достигала мира не войной, а добрым словом. Ибо у неё всегда была она, Эи. — Как... как ты могла её отпустить? — настал черёд Вельзевул растерять весь свой грозный тон. — Там же опасно! Почему вы мне ничего не сказали? Я должна была отправиться вместе с ней! Я должна была защитить её! — в её голосе звучал столь неприкрытый панический страх, что Сайгу, и доселе терзаемая муками совести, ощущала необходимость сделать хоть что-то — но никак не оставаться безучастной, когда её подруга мечется, словно раненый зверь. — Но если я уйду следом... что будет с Инадзумой? — нерешительно продолжила ревнительница вечности. Она была готова кинуться хоть на край света, хоть за его пределы, чтобы отыскать сестру — но не могла оставить своих людей на произвол судьбы. Несмотря на успехи в войне, от неё всё ещё зависело слишком многое. — Сайгу, могу ли я просить тебя... — Всё будет хорошо. Я уберегу нашу землю до вашего возвращения. Клянусь. Несмотря на целую бурю чувств, царящую в её душе, несмотря на жажду рвать и метать, на желание обвинить обеих в губительном молчании, холодный рассудок подсказывал — они бы не стали таить правду без веской причины. Даже сейчас Сайгу встала на её сторону, вопреки строгому наказу, приняв на себя непосильную ношу защитницы их края от зла — всё ради того, чтобы она могла отправиться вслед за Макото и спасти её, вернуть домой. Её горячо любимая сестра, её верные друзья — все они были готовы костьми лечь и отдать всю свою душу ради неё. И жертвовали ради неё слишком многим. Однажды она обязательно оправдает их ожидания и вернёт свой долг. Но сейчас было необходимо любой ценой уберечь Макото от страшной опасности. Собравшись с духом, кагэмуся Электро Архонта заключила подругу в объятия, без слов вкладывая в этот жест весь тот безбрежный океан благодарности, что она испытывала к ней. — Не дай ослепить себя. Не дай поколебать себя. Держись того пути, в который веришь, — дав напутствие напоследок, Сайгу ободряюще подмигнула ей. Её улыбку, полную поддержки и озорства одновременно, придающую душевных сил и, наряду, бросающую дружеский вызов, Эи сохранит в своей памяти навсегда.