A Fate Touched in Middle Earth

      Трапеза была приятной, хотя Гарри подумал, что предложенного количества еды едва хватило бы на послеобеденный чай дома. Его это не удивило. Эльфы ели и близко не так много, как люди или гномы, не говоря уже о хоббитах. Он заметил это у Тауриэль, когда они путешествовали вместе, и уже решил есть больше закусок с течением времени или хотя бы раз в день жевать Лембас.       Что касается того, как они ели, эльфы ели медленно, смакуя каждый кусочек, и, что забавно было для Гарри, эльфы никогда не мешали пищу. Например, вы бы не увидели эльфа, использующего хлеб, чтобы намазать немного соуса на блюдо из рыбы или курицы или макать хлеб в рагу. Тауриэль была немного сбита с толку, наблюдая, как Гарри делает это, пока они путешествовали. Вместо этого эльф съедал хлеб и тушеное мясо каждое сам по себе, независимо от того, был ли это их специальный дорожный рацион из лембаса или обычный эльфийский хлеб. Затем эльф заканчивал эту часть трапезы, прежде чем переходить к следующей. Как будто эльфы верили, что каждый аспект трапезы — это совершенно отдельная сущность, которую не следует смешивать.       "Хотя их хлеб сам по себе довольно вкусный", — подумал волшебник, откусывая от своей порции хлеба, съев большую часть того, что ему уже дали: маленькую чашечку дымящегося супа, который был очень ароматным, несмотря на кажущуюся простоту, чашу вина и две маленькие плоские мясные лепешки. У них, конечно, недостаточно сельскохозяйственных угодий, чтобы это стало основным компонентом их рациона. И интересно, какую приправу они используют к хлебу и мясным котлетам? Вкус похож, но к мясу добавлена какая-то другая пряность, которая придает ему почти перечный привкус, в то время как хлеб имеет привкус розмарина.       Конечно, наблюдения Гарри касались не только еды. И, наблюдая, как Келеборн медленно качает головой из стороны в сторону, расспрашивая Тауриэль о битве у Одинокой горы, он откинулся на спинку стула, отложив пока одно определенное наблюдение за старшим эльфом. Келеборну действительно не нравятся гномы, не так ли? Это неуловимо, но то, как он хмурился всякий раз, когда кто-либо из гномов упоминался в "их истории", слабое подергивание его пальцев выдавало его истинные чувства. С другой стороны, должено ли это удивлять? Как и Галадриэль, Келеборн достаточно древний, чтобы лично участвовать в некоторых темных моментах между гномами и эльфами, и кто знает, возможно, он даже был вовлечен в некоторые из них.       — Создание фортов было отличным ходом, и я одобряю размещение эльфийского войска на обоих флангах. Попытка объединить гномий и эльфийский контингенты в единое целое с помощью смешанных подразделений была бы невозможна. Даже эльфам из разных королевств часто было трудно сражаться вместе в древних войнах против Моргота, не говоря уже о войнах против Саурона, — пробормотал Келеборн, откидываясь на спинку стула и легонько постукивая пальцами по тыльной стороне другой руки, пока он сидел так. — И все же, эльфийская армия должна была действовать лучше.       Он посмотрел на свою супругу, и Галадриэль посмотрела на него в ответ, прежде чем покачать головой в ответ на незаданный вопрос, к счастью, устно ответив за остальных за их столом. В настоящее время это были Гарри, Тауриэль и Арвен. Стол был накрыт на небольшом частном балконе. Поблизости все еще слышалась музыка, играющая в другом месте, угрожая отвлечь внимание Гарри. Но благодаря времени, проведенному в Ривенделле, юноша привык к подобному фону.       — Нет. К этому моменту Саурон бежал со всех ног, хотя я не сомневаюсь, что Он уже вложил часть Своей воли в то, чтобы привести погоду в движение, затемнить небеса. Саурон, несомненно, вызвал птиц на поле боя. Но это было приведено в действие раньше времени. Саруман преследовал Саурона далеко от Дол Гулдура к тому времени, когда этот Азог и его войска прибыли к Одинокой горе, далеко на юго-востоке. Это не Его воля ослабляла наших собратьев-эльфов. Далее, муж мой, подумай, как хорошо сражались гномы и люди.       Келеборн слегка поморщился. Как и большинство эльфов, которых встречал Гарри, было ясно, что он не очень экспансивен в своих эмоциях, в отличие от Тауриэль, если узнать ее поближе, или даже от Леголаса в кругу друзей. Что, по мнению волшебника, было чем-то таким, что и помогло привлечь его к Тауриэль.       — Верно. Если бы на то была воля Врага, пострадали бы все.       — И мы с Митрандиром были там. Я не могу сказать, что смог бы многое сделать на фоне какого-то чувства такого рода, но Митрандир, несомненно, заметил бы, — мягко вмешался Гарри, гадая, к чему клонит Келеборн. — По крайней мере, я полагаю, вы говорите о чем-то более тонком, чем в Курганах?       — Да, ты упоминал о них в своем последнем приключении, — Галадриэль улыбнулась Гарри улыбкой, полной одобрения. — Это действительно было достойным подвигом, и твоя роль, и роль юного Эстеля. Это говорит о человеке, которым он может стать. Следопыту будет полезно подняться так высоко. Но нет, ощущение Великого Врага гораздо менее заметно, чем это. Это воздействует на живые существа гораздо более тонко, наделяя силой его создания и лишая воли, энергии и мужества тех, с кем они сталкиваются. Ужасное чувство истощения и страха медленно заполняет ваши мысли, омертвляет конечности и затуманивает разум. Но это техника, которая требует большой концентрации, чтобы использовать ее на любом расстоянии, если поблизости нет существа, которое могло бы направить ее.       И тут заговорил Келеборн, и его лицо нахмурилось при воспоминании:        — Это то, для чего несколько Призраков Кольца использовались в прошлой войне. Эльфам неоднократно приходилось сталкиваться с ними, сдерживая влияние Саурона, и не раз Призраки Кольца все еще доставляли неприятности. Особенно среди людей. Только Элендил и его семья могли прогнать их своей волей, хотя другие нуменорцы, пришедшие в Средиземье, могли, по крайней мере, в какой-то степени противостоять этому.       — Отсюда и ваш комментарий о том, что он не смог этого сделать, находясь в бегах от Сарумана, — понимающе кивнул Гарри, внутренне размышляя о том, что никого из его слушателей не удивило имя Эстеля или его происхождение. Арвен казалась удивленной, но не слишком заинтересованной, в то время как было очевидно, что Элронд доверял Галадриэль в этом вопросе.       — Все это означает, что должна быть какая-то другая причина, по которой эльфийское воинство проявило себя не так хорошо, как должно было, — пробормотал Келеборн, снова медленно постукивая пальцами по тыльной стороне ладони.       — Они столкнулись с троллями. Я разобрался с двадцатью или около того, которые были в центре, но большинство троллей были отправлены Азогом во фланги в начале битвы. Я знаю, что гномы развернули свои баллисты, чтобы помочь, но даже в этом случае неудивительно, что тролли прорвались через форты, — он посмотрел на Тауриэль. — Хотя я ни с кем из них близко не сталкивался. Тауриэль?       Девушка, казалось, все еще испытывала благоговейный трепет от личной встречи с леди Галадриэль и лордом Келеборном. Физическое присутствие леди Галадриэль было гораздо сильнее, чем в ментальном пространстве, и Келеборн был эквивалентом легенды среди мориквенди, эльфов, которые никогда не пересекали море в Валинор, будь то сильван или синдар. Но теперь она выступила в защиту своих родичей:        — Никто из нас не ожидал столкнуться с троллями днем, да и с таким большим их отрядом. Как только они прорвались сквозь стены, у нас была только стена щитов против них, и она провалилась из-за рельефа местности и досягаемости троллей.       — Тролли, действующие в течение дня, действительно являются несколько тревожным признаком. И вы говорите, что Митрандир соскреб какую-то пасту или мазь, которой была покрыта их кожа? — спросила последняя собеседница, сидевшая за столом.       Гарри и Тауриэль повернулись к леди Арвен, и снова, когда юноша посмотрел на нее, он был поражен ее красотой. Ее темные глаза и еще более темные волосы, казалось, сияли в свете звезд над головой и нескольких серебристых огоньков поблизости, которые использовали эльфы Карас Галадона. Ее лицо, выглядевшее более юным, чем у Галадриэль, было почти воплощением красоты: маленький рот, созданный для улыбки и выразительности, высокие скулы и тёмные глаза, в данный момент задумчиво прищуренные.       "Она действительно похожа на ночь по сравнению с днем леди Галадриэль", — подумал Гарри. И все же, несмотря на ее красоту, он не мог сказать, что она его привлекает.       Это было странно для Гарри. Его и раньше привлекали красавицы, в том числе несколько, которые, как он знал, были далеко не в его лиге. Профессор Синистра была одной из таких. Взрослая, великолепная чернокожая ведьма, она была предметом фантазий многих молодых студентов. Флер Делакур была второй. Хотя ее обаяние вейлы никогда не имело значения для Гарри, несмотря ни на что, она была великолепной молодой женщиной, и ее акцент был, мягко говоря, дразнящим.       Но, глядя на Арвен, Гарри не чувствовал никаких признаков возбуждения или чего-либо подобного. Вместо этого он смотрел на нее так, словно она была великолепной статуей или, может быть, другим произведением искусства? Она была просто слишком хороша собой, чтобы испытывать к ней влечение, если в этом был смысл. Или, может быть, слишком сильно выходит за рамки человеческой красоты?       Сравнивая Арвен с Тауриэль, Гарри чувствовал, что ему больше по душе красота Тауриэль. По его мнению, она была такой же красивой и гораздо более доступной. То, как загорались ее глаза, когда она рассказывала историю, воспоминание о том, как она двигалась по тропе рядом с ним, то, как она закусывала губу, когда была взволнована, или выглядела так, словно нюхала воздух на охоте. Все это вместе взятое привлекало его к девушке гораздо больше, чем к Арвен.       Был также тот факт, что Арвен и Тауриэль были очень разными по темпераменту, что волшебник наблюдал на протяжении всего разговора до этого момента. Арвен внимательно слушала все, но до этого ничего не комментировала. Очевидно, она была кем-то вроде целительницы, учась как у своей бабушки Галадриэль, так и у своего отца Элронда, когда время от времени бывала в Ривенделле, хотя Арвен проводила там не так много времени, как в Лотлориене, за последние две тысячи лет, с тех пор как ее мать отправилась за океан. Кроме того, Арвен не была воительницей и не хотела ею быть.       Хотя у него не было с этим проблем, Гарри знал, что у него есть пунктик на это. Девушка, которая могла позаботиться о себе и была готова запачкать руки, подходила ему гораздо больше, чем Арвен с ее мягкими прикосновениями, какой бы великолепной она ни была.       — Всё верно. Я думаю, Гэндальф взял образцов на три или четыре банки? — Гарри снова посмотрел на Тауриэль, и она кивнула в знак согласия. — Не спрашивайте меня, что он с ними сделал. Ха… думая об этом, я должен задаться вопросом, сколько места у Гэндальфа под мантией и есть ли у него каким-то образом его версия моей безразмерной сумки.       Тауриэль рассмеялась над этим, но остальные пропустили шутку мимо ушей, пока волшебник не объяснил, что он имел в виду.       — Если мы найдем то, что находится внутри, мы, возможно, сможем обнаружить противовес этому, — пробормотала Арвен, откидываясь на спинку стула, как это делал ее дед минуту назад, ее взгляд был устремлен вдаль.       Гарри лениво задумался, какое это будет иметь значение в бою, но подумал, что он, вероятно, мог бы что-то сделать с этим знанием, если бы пришлось. Гэндальф тоже. Но без помощи волшебника от этого, вероятно, было бы мало толку. "Нет, если только мы не сможем найти те ингредиенты, которые они используют, и помешать оркам и кому бы то ни было еще получить их".       — Однако, несмотря на троллей, вы все еще выглядите так, как будто чем-то недовольны, милорд Келеборн? — спросил Гарри, отворачиваясь от Арвен, чтобы посмотреть на ее дедушку, не заметив, что Тауриэль слегка улыбнулась при этом. Тот факт, что Гарри без труда отвел взгляд от черноволосой красавицы, еще раз глубоко порадовал ее.       — Так и есть. Даже против троллей такое большое войско эльфов должно было бы выступить лучше. Даже после того, как наши ряды были прорваны во время последней битвы с Сауроном, обученные эльфийские воины могли сражаться втроем или вчетвером с троллями. Есть приемы и тактика, которым обучаются члены нашей стены щитов. И если нас должным образом снабдят длинными копьями и другим оружием, это может сделать борьбу с ними относительно легкой, если вы сможете сконцентрировать необходимое количество воинов, — Келеборн слабо вздохнул. — Я забеспокоился, когда вы упомянули, сколько потерь понесли эльфы, и, помимо использования троллей в течение дня, я опасался какого-то нового оружия, каких-то магических заклинаний или чего-то еще. Я все еще верю, поскольку не могу понять, почему эльфийское воинство понесло такие потери.       Тауриэль рассказала Гарри, что эльфы потеряли четыреста воинов убитыми и еще сто сорок искалеченными. Гэндальф и их целители сделали все, что могли, но даже Митрандир не смог вылечить полностью раздробленные конечности или отсутствующие глаза.       — Вспомни, Келеборн, что прошло много веков с тех пор, как силы Сумеречья вступали в войну, — пробормотала Галадриэль. — Тогда они все еще жили на Амон-Лаке, и ими правил отец Трандуила, Орофер.       Брови Келеборна на мгновение сошлись вместе, затем он кивнул, слегка вздохнув:       — Конечно. Я не учел всех последствий кончины моего дальнего родственника. Их потери в войне Последнего Альянса были намного больше наших, и они не принимали участия в войнах севера, как это делали мы вместе с Элрондом и народом Ривенделла.       Эльфы потеряли большую часть своей боевой мощи в последней войне против Саурона. Они и люди, особенно северные войска под командованием Элендила, были уничтожены в последней битве у подножия Роковой Горы, когда Саурон лично вышел на поле боя. Никогда с тех пор ни одна из рас не была в состоянии выставить такое войско, несмотря на то, что это произошло около двух тысяч пятисот лет назад.       — И учитывая, каким изоляционистом был покойный король, я сомневаюсь, что он даже обучал свое войско сверх необходимого минимума или даже думал об этом. Есть то, что может быть достигнуто только лишь тренировками, — Келеборн слегка покачал головой, но не с осуждением, а скорее со смущением. — Мы должны были подумать об этом за последнюю тысячу лет и начать диалог с Таур-э-Ндаэделосом. То, чего мы не сделали, лежит на моих плечах точно так же, как это было на плечах Трандуила.       — Мы действительно пытались сделать первый шаг, любовь моя, — Галадриэль нежно коснулась плеча своего мужа. — Ни ты, ни я не виноваты, что король Трандуил тогда отверг наше предложение, и тебе не следует нести тягость ответственности за то, насколько плохо его войскам пришлось бы в открытом бою. Невидимое воинство Таур-э-Ндаэделоса было единственным показателем боевых способностей его народа, который у нас имеется, и они хорошо себя зарекомендовали, не так ли?       — Всё верно, — согласился Келеборн, в то время как Тауриэль очень слабо улыбнулась: эльфийский эквивалент прихорашивания в ответ на эту похвалу. — Тем не менее, нет причин, по которым мы не могли бы спросить нового короля, не желает ли он приютить кого-нибудь из галадрим и обучить их вместе с его основной армией. Остается надеяться, что это больше никогда не понадобится, но слишком часто жизнь в Энноре не оправдывает надежд.       Эннор — это синдаринский термин, обозначающий Средиземье. Келеборн, как узнал Гарри, часто использовал такие выражения, пережиток прошлых веков.       Галадриэль кивнула в ответ, но юноша был сбит с толку.       — Зачем эльфам вообще нужно иметь регулярную армию? Если вы сможете скрыть расположение своих основных жилищ, а также Ривенделла и Лотлориена или каким-то образом помешать врагу найти их с помощью магии, вы сможете превратить такой лес, как Сумеречье, в целое поле битвы. Внезапные нападения, даже в больших масштабах, были бы разрушительными.       — Здесь — да, в Карас Галадоне, действительно есть своё Невидимое Воинство, и ты прав, Гарри Поттер. Эта часть наших вооруженных сил составляет подавляющее большинство. Что является еще одним странным признаком... глупости Трандуила, — ответил Келеборн, изо всех сил стараясь не говорить плохо о покойнике, но и не желая отпускать его с крючка за то, что Келеборн считал вопиющей глупостью.       В конце концов, Трандуил был ветераном войны Последнего Альянса. Ему следовало бы сообразить получше, прежде чем полностью опускать свои клинки, как он это сделал. И если он знал, что не сможет в одиночку сразиться с тьмой на юге Лихолесья, то позволять гордости диктовать свои действия, а не здравому смыслу, тоже было глупо.       Вслух Келеборн сказал:       — И все же всегда на войне наступает момент, когда ты должен встать и сражаться. И в этом наши стены из щитов, групповые тренировки и тактика всегда служили эльфийскому народу гораздо лучше, чем даже самые острые клинки. Но это действительно способ ведения войны, который требует интенсивной подготовки и опыта. Если у сил Сумеречья не было опыта или подготовки к более сложной тактике, то мы видим, что произошло: потери, которые эльфийское воинство понесло в этой битве. Битва, скажу я вам сейчас, была бы довольно незначительной по масштабам войн против Саурона, не говоря уже о войнах против Моргота. Много раз в этих войнах силы в несколько тысяч эльфов были вынуждены противостоять оркам и гоблинам, в одиннадцать-двенадцать раз превосходящих их числом.       Пока Гарри явно пытался представить себе сражения еще большего, более жестокого масштаба, чем Битва за Одинокую гору, Келеборн внимательно рассматривал молодого человека. Хотя, как и его жена, он больше не был уверен, что "человек" — это правильный термин для обозначения того, кем был Гарри. Однако в мыслях и манерах он по-прежнему оставался человеком. И этого было достаточно.       Он был умным парнем, очень наблюдательным и быстро соображающим. Сначала Келеборн был обеспокоен тем, что юноша откажется от своего интереса к Тауриэль, чтобы впечатлить Арвен. Слишком часто казалось, что людьми движут их желания, будь то земля, деньги, власть или женщины. Но хотя было ясно, что Гарри признает, насколько красива внучка Келеборна, было также очевидно, что он предпочитает Тауриэль. Мимолетные взгляды в ее сторону, едва уловимые прикосновения рук и то, как тесно они сидели за столом, сказали Келеборну об этом.       Эльфийский лорд был рад это видеть. Даже если отбросить тот факт, что, несмотря на то, что волшебник, возможно, был таким же бессмертным, как эльфы, он все еще думал и чувствовал себя как человек, Келеборн не думал, что Гарри и Арвен были бы хорошей парой, но он знал, что люди придают слишком большое значение физической красоте и могут поддаться такому влиянию. И, хотя ему неприятно это признавать, в эльфийской истории были времена, когда это касалось и их самих. И редко такие моменты заканчивались чем-то меньшим, чем трагедией. Тем не менее, похоже, что между Гарри и юной Тауриэль существует истинная связь. Действительно, как упомянула его жена, эта связь почти такая же, как между эльфийской парой.       — И кстати, о тренировках, — нерешительно спросила Тауриэль. — Я хотела попросить, чтобы мне разрешили тренироваться с вашими рейнджерами, лорд Келеборн, леди Галадриэль. Если только Гарри не хочет, чтобы я была рядом с ним, пока вы помогаете его разуму исцелиться, и просто предпочла бы использовать свое время конструктивно.       Когда Келеборн кивнул в ответ на это, Гарри быстро заговорил:       - Я бы также попросил о нескольких уроках владения мечом, как только леди Галадриэль закончит со мной. Если я не слишком самонадеян, то полагаю, что где-то здесь у вас есть какой-то эквивалент мастера клинка. Если он или она предпочли бы не тренироваться с посторонним человеком, я могу понять и принять их мнение.       Келеборн усмехнулся, качая головой:        — Я сам себе, как ты выразился, "мастер клинка", что, как я полагаю, является своего рода человеческим титулом для того, кто отвечает за обучение. Я согласен, — он вопросительно посмотрел на свою жену. — Как долго, по-твоему, займет исцеление разума юного Гарри?       — Учитывая, что я имею лишь смутное представление о проблеме, помимо эмоционального потрясения, с которым он столкнулся с момента прибытия в Средиземье, боюсь, что не могу сказать тебе точный срок, муж мой, — ответила Галадриэль, и ее тон заставил Келеборна склонить голову в знак извинения. Галадриэль грациозно приняла это и продолжила. — Я сомневаюсь, что потребуется достаточно много времени, чтобы мышцы Гарри начали атрофироваться, но я бы предпочла, чтобы наш гость мог лучше заботиться о себе, когда покинет нас, чем когда он пришел.       — И как только твое исцеление закончится, Гарри, — продолжила Галадриэль, поворачиваясь, чтобы посмотреть на волшебника, который почувствовал себя слегка уязвленным этим замечанием. — Мы с тобой обсудим магию, чувства и, возможно, некоторые новые способности, которые могли бы появиться у тебя теперь, когда Ауле и Ариэн вписали твою жизнь в Песню Арды.       — Значит, я ничего не узнаю о владении мечом? Вы же не какая-нибудь тайная королева-воительница, у которой вековой перерыв в руководстве с фронта или что-то в этом роде? — поддразнил Гарри. Честно говоря, он едва ли мог представить, чтобы Галадриэль сразила кого-нибудь в гневе, не говоря уже о том, чтобы сражаться с мечём на перевес.       Однако его шутка не удалась. Галадриэль покачала головой, на мгновение отведя взгляд.       — Я не владею мечом, Гарри, и только раз в своей жизни я сражалась с кем-то лицом к лицу с копьем в руке. И это период моей жизни, вспоминать до сих пор больно.       — ...Убийство родичей? — догадалась Тауриэль, пока Арвен наблюдала за происходящим со страдающем выражением лица, уже слышав это раньше. Не от того, что услышала это снова, а скорее от самой темы.       — Да. Убийство родичей в Альквалондэ. Когда нолдор использовали мечи и другое давно приготовленное оружие, они обрушились на ничего не подозревающих тэлери. Я не была в авангарде. Как и мои братья, я пришла следом с войском, возглавляемым моим дядей Финродом. Мы прибыли, когда продолжались бои и убийства. Нам потребовалось слишком много времени, чтобы понять, кто был неправ, и это был единственный раз, когда я взяла в руки оружие, использовав копье, защищая народ моей матери от народа моего отца. Из всех его поступков — это единственный поступок, за который я никогда не прощу Феанора. Не в феа, и не в том случае, если он снова вернется к жизни, — сказала Галадриэль, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, ее голос был резче и злее, чем Гарри когда-либо слышал от нее.       На мгновение за столом воцарилась тишина, когда Арвен слегка схватила ладонь своей бабушки, сжав ее, прежде чем отпустить, в то время как остальные оставили ее на несколько мгновений наедине с ее воспоминаниями о горе и отчаянии, обратив тему к путешествию Гарри и Тауриэль в Карас Галадон. Убийство родичей было одним из самых мрачных моментов в эльфийской истории, более того — это было первое подобное крупное событие.       Говорили, что слова Феанора заставили нолдор покинуть Валинор, преследовать Моргота за убийство их короля и кражу сильмарилей и создать новые королевства на землях Эннора, которые они оставили позади. Но чтобы добраться туда, путешествовать нужно было на корабле, что означало иметь дело с тэлери из Альквалондэ. Но тэлери, хотя и были близки к нолдор, отказались помочь. Они не хотели ослушаться Валар. Когда это стало ясно, Феанор и его дом попытались украсть корабли. Тэлери дали отпор, и нолдор обратили их в бегство.       Никогда до этого эльф не сражался с эльфом. Действительно, эльфы вообще никогда не сражались. Оружие любого вида казалось тэлери и ваньяр бесполезным. Но нолдор уже давно были отравлены словами Моргота, произносимыми шепотом, и многие из них, главным из которых был Феанор, выковали и спрятали оружие подальше. Павшие черные клинки дома Феанора вдоволь напились эльфийской крови в тот день в Альквалондэ, но войско под командованием Феанора, те, кто больше всего хотел уйти или находился под руководством непосредственно его дома, не имели достаточной численности, чтобы одолеть луки и защитное оружие тэлери.       Второе войско, частью которого была Галадриэль, наткнулось на битву, уже происходящую в городе, и предположило, что тэлери напали на своих собратьев по приказу Валар. С их помощником битва быстро превратилась в резню. То, что Галадриэль пыталась предотвратить. Тэлери были народом ее матери, и в прошлом она провела среди них много лет. Однако ее голос оказался недостаточно сильным.       И когда это не сработало, она вместе с несколькими другими отказалась принимать участие в битве. Вместо этого Галадриэль начала защищать тэлери, непосредственно копьем, которое ей дали из запасов ее старшего брата.       Глядя в жесткие, холодные глаза Галадриэль, когда она смотрела в ночь вокруг них, Гарри понял, что нечто большее ускользнуло от него из-за этого. Или, возможно, он понимал это умом, но на самом деле это не укладывалось в голове. Первое убийство родичей произошло буквально много лет назад. Тысячи и тысячи лет назад, когда Галадриэль все еще, вероятно, считалась среди своего народа юной леди, ей было около двадцати пяти. И все же Галадриэль все еще могла помнить события того далекого прошлого, как будто она была там снова.       Эльфы не могли забыть, ни как отдельные личности, ни, как теперь понял Гарри, как разрозненные сообщества. Они всегда будут смотреть назад, а не вперед, и из-за трагедий, которые им пришлось пережить, они не могли просто пройти через них. Даже гномы, не говоря уже о людях, умели лучше забывать древние обиды и испытания, чем эльфы.       Кто бы мог подумать, что именно наши эфемерные воспоминания позволяют людям продолжать расти как сообществам, так и отдельным личностям? Волшебник задумался, слегка поморщившись от поразившей его иронии этого заявления, поскольку именно его воспоминания доминировали в его кошмарах.

***

      После того, как Гарри согласился позволить Галадриэль начать осмотр этой ночью, он обнаружил, что лежит на маленьком диване без спинки. Действительно, эта мебель выглядела почти так же, как то, что он однажды видел на изображении древнеримского дома, за исключением того, что эта была полностью сделана из дерева и выглядела так, словно представляла собой ряд ветвей, волшебным образом сплетенных вместе. Его голова покоилась на мягкой подушке, шнурки были развязаны, а ботинки отставлены в сторону. Волшебник потянулся и удовлетворенно вздохнул, ощутив под собой мягкость дивана.        — Даже самый лучший из спальных мешков все равно приходится стелить на землю, — пробормотал он притворно-философским тоном.       Это заставило Тауриэль хихикнуть, звук, который юноша еще не слышал ни от одного другого эльфа, хихиканье было самым близким звуком.       — Ты мог бы придумать способ сделать землю под нами мягкой, как суглинок, или просто путешествовать с настоящим матрасом в своей сумке.       — Хм, хорошая мысль. Если бы я не был один на этом матрасе, это могло бы стоить усилий, — поддразнил Гарри в ответ, заставив Тауриэль покраснеть и посмотреть на двух эльфийских женщин рядом с ними. — Прости, переборщил?       — Возможно, в присутствии других дам, — мягко вставила Галадриэль, качая головой, в то время как Тауриэль, казалось, разрывалась между раздражением из-за несвоевременного флирта и легким румянцем от того факта, что ей была далеко не так противна эта идея, как следовало бы в начале их отношений. Арвен выглядела слегка шокированной, но в то же время и удивленной. — Я бы одобрила такой оборот речи, но только наедине.       — Принято, — ответил Гарри, поднимаясь и кланяясь в пояс Тауриэль, затем остальным в знак извинения, в то время как Галадриэль смотрела на него сверху вниз с усмешкой на губах, держа в одной руке маленький кувшин с водой.       Она лично пошла за ним до колодца и провела несколько минут, держа над ним руку, что-то делая с водой. Не то чтобы Гарри собирался сейчас это комментировать.       — Знаете, это напоминает мне пьесу, которую я однажды видел в "моем мире", о том, какой должна быть терапия. Однако я должен вам сказать, что если вы собираетесь спросить меня о моем детстве или показать мне картинки и спросить, что я на них вижу, это быстро станет очень скучным и очень мрачным.       — Тише. Я пока не буду пытаться разобраться с твоими эмоциями или мыслями, Гарри Поттер. Ты уже начал исцеляться и проговаривать свои самые ужасные воспоминания с Тауриэль. И с такими вещами гораздо лучше справляются близкие люди.       Галадриэль с некоторым скрытым восторгом наблюдала, как Гарри и Тауриэль одновременно слегка покраснели, когда она указала на это. Хорошо, действительно, очень хорошо. Леди все еще была несколько обеспокоена тем, как быстро эти двое, казалось, сближались, но совершенно очевидно, что их отношения могут длиться вечно. Она взглянула на свою внучку, которая тоже наблюдала за происходящим, и в ее глазах читалось некоторое замешательство. Хм, если подумать, Арвен не общалась ни с одной недавно связавшей себя отношениями парой, не так ли? Ни с людьми в целом. Присутствие Гарри здесь могло бы пойти ей на пользу в долгосрочной перспективе, как и появление нового друга в лице Тауриэль.       Она тихонько кашлянула, чтобы вернуть всеобщее внимание к себе, и плавно продолжила:        — Нет, для начала я собираюсь исследовать твой разум. После этого, возможно, нам нужно будет поговорить о твоих эмоциях и смятении, с которым ты сталкиваешься из-за них, о твоих воспоминаниях и дурных снах в сочетании с беседами с Тауриэль о том, как разделить свой разум, чтобы держать неприятные воспоминания на расстоянии. Но сначала я хочу убедиться, что в твоём сознании нет никаких скрытых физических повреждений. Я знаю, что контакт с Валар может навредить неосторожному смертному.       Эта мысль привела Гарри в ужас, и он быстро кивнул:        — Что вы хотите, чтобы я сделал?       — Выпей это и ложись поудобнее.        Гарри взял маленький бокал у Галадриэль, когда она наливала оставшуюся воду в чашу, затем отставила серебряный потир в сторону, наблюдая, как юноша медленно осушает воду.       Магия, которую она вложила в него, почти мгновенно начала сказываться, и Гарри почувствовал как у него слипаются глаза.       — Да, возможно, мне стоит изучить это заклинание, оно довольно мощное... — прежде чем закончить фразу, волшебник заснул.       Галадриэль склонилась над своей задачей, в то время как заинтересованная Арвен наблюдала за происходящим, а обеспокоенная Тауриэль просто не знала куда себя деть. Галадриэль протянула руки по обе стороны от лица Гарри, провела пальцами по его лицу и лбу, запустила их в волосы и медленно почувствовала его разум внутри.       Еще при их первой встрече она знала, что разум Гарри был поврежден во время пребывания в Пустоте. То, что произошло до этого, причинило ему не только эмоциональную боль, которую юноша пытался скрыть или даже проигнорировать с юмором. Но его умственные способности были подорваны, его разум поврежден сенсорной депривацией и природой войны, которую волшебник вел против существа, известного как Том Реддл, а затем его тесным контактом с Валар.       Она знала, что Варда исцелила бы его от большей части повреждений, вызванных тесным контактом, но все еще могли возникнуть нерешенные проблемы, поскольку Гарри был всего лишь третьим настоящим смертным, с которым, насколько было известно Галадриэль, кто-либо из Валар непосредственно взаимодействовал на ментальном уровне за пределами залов Мандоса. Посылать сны и шепотки — это одно. Совсем другим было притягивание духа Гарри к ним на их далекую высоту на Таникветиле.       Чего Галадриэль не планировала, так это изменения в основной природе разума Гарри. Галадриэль в прошлом была экспертом по исцелению как разума, так и тела. У нее был буквально многолетний опыт исцеления обеих сторон бытия, и, в частности, после Войны Последнего Союза Галадриэль получила большой опыт исцеления разумов людей, которые находились в присутствии Призраков Кольца или понесли какой-либо другой психический ущерб, будь то физический или ментальный. И ни разу она не видела, чтобы разум действительно находился в процессе подобных изменений.       Такое не должно было быть возможным, но поскольку Галадриэль использовала свою магию, чтобы составить карту разума волшебника, то есть его физического мозга, он смещался, изменяясь по мере того, как магия Арды продолжала течь через него. Отстранившись, она слегка покачала головой, что заставило Тауриэль в беспокойстве прикусить губу.       — Ох. Валар проявили себя, но они не ведают, что творят...       — Леди Галадриэль? Белег Нанет (бабушка)? — хором спросили Тауриэль и Арвен.       — Тише. Я скоро узнаю больше, — ответила Галадриэль, еще раз вторгаясь своим ментальным присутствием в сознание Гарри, отмахиваясь от беспокойства Тауриэль и интереса Арвен.       Через несколько мгновений Леди поняла, что ее первая инстинктивная реакция была правильной. Валар интегрировали Гарри в окружающий мир, но вместо того, чтобы просто позволить магии Арды течь через него, как они сделали бы с прирожденным Майа, они использовали эту магию, чтобы изменить его физически и ментально. Возможно, для них обращение с Гарри так, как будто он был помесью эльфа и Майа, как Лютиэн Прекрасная, давняя и давно умершая подруга Галадриэль, имело какой-то смысл.       Но в то же время это было ошибкой. Такое заявление должно было быть почти немыслимым, но здесь Галадриэль знала, что Валар с самыми лучшими намерениями очень сильно заморочили Гарри голову.       Человеческий разум и разум эльфа были внешне в чем-то похожи, но на практике они были очень разными: эльфийский разум менялся, но медленно, и обладал гораздо, гораздо большей способностью запоминать и, более того, сохранять воспоминания свежими и пригодными для использования, чем у людей. Их эмоции были немного ближе к человеческим, но даже там люди могли чувствовать эмоции в гораздо большей степени, чем большинство эльфов. Эльфы могли дольше сдерживать свои эмоции, но людям также было легче справляться со своими эмоциями.       Но магия Арды под руководством Валар медленно меняла сознание Гарри, чтобы, как предположила Галадриэль, примирить с тем фактом, что тот проживет столько же, сколько эльф. Определенные сегменты были расширены, их функции оптимизированы, в частности, память. Его эмоциональная часть не менялась подобным образом, возможно, потому что из всех частей мозга Валар меньше всего могли это понять.       Однако то, что волшебник проживёт так долго, не означало, что его разум сможет справиться с этими изменениями. Хуже того, Галадриэль почти сразу же, как только она начала исследовать разум Гарри, стало очевидно, что, хотя некоторые повреждения, полученные им во время пребывания в Пустоте, со временем были исцелены естественным путем, другие были в некоторой степени запечатаны этими изменениями.       Все это означало, что собственные воспоминания юноши атаковали его, как они с Тауриэль видели во время своего путешествия. Его воспоминания, которые подавлял его человеческий разум, становились, как видела Тауриэль, яснее, острее по мере того, как его физический мозг изменялся под воздействием магии Арды, протекающей через него. Но Гарри просто не мог с ними справиться. Действительно, Галадриэль сомневалась, что даже эльф смог бы справиться с таким количеством лет воспоминаний, которые сводились к сенсорной депривации, перемежающейся моментами умственных и физических пыток.       — Я думала, что мне нужно будет помочь Гарри пережить некоторые психические изменения наряду с его продолжающимися проблемами из-за того, что он оставил свою прошлую жизнь позади. Но не так сильно и не так много физических изменений. Таким образом, мне нужно будет остановить этот процесс, залечить психические повреждения, нанесенные этим частям его разума, а затем показать юноше, как контролировать собственный разум и мысли. Боюсь, то, что легко дается эльфам, будет трудно для него, но это лучше, чем это... эта мешанина из благих намерений и непонимания, — проворчала Галадриэль, качая головой и убирая руки от лица Гарри.       — Как много из этого будет известно Гарри, и сможет ли он помочь вам в этой задаче? В конце концов, это его собственное мнение, леди Галадриэль. Хотя я, конечно, доверяю вам, и не сомневаюсь, что Гарри доверяет вам, все равно тревожно слышать о том, что кто-то имеет такую власть над другим, — обеспокоилась проблемой Тауриэль.       Галадриэль сделала паузу, затем кивнула:        — Да, здесь ты права. Мне понадобится его разрешение; это выходит далеко за рамки простого устранения любых физических повреждений, которые он получил в прошлом.       Проведя рукой по лицу Гарри, она пробормотала "проснись" на квенья, рассеивая заклинание. Он быстро очнулся, моргая, оглядываясь вокруг, затем начал хмурится, глядя на Галадриэль:        — Я так понимаю, что спал не очень долго. И что на самом деле это не очень хорошо.       — Боюсь, ты прав, — ответила Галадриэль, прежде чем вдаваться в подробности того, что она обнаружила, исследуя его разум.       — Восхитительно, постоянный ПТСР и синдромы, похожие на сотрясение мозга, навсегда запечатлеваются в моем сознании благонамеренными полубогами, — проворчал Гарри, оглядываясь вокруг теперь с большим подозрением. — Могу ли я получить возмещение за всю эту затею с бессмертием? Похоже, в этом есть много скрытых подводных камней.       Галадриэль снова поняла, что юноша использует капельку юмора, чтобы попытаться отвести свои истинные опасения, и покачала головой.        — Скажи мне, такое проявление юмора — это заученная реакция или скорее социальная?       — Понемногу того и другого. Я рассказывал вам о моем отце и его братанах, а также о моих собственных друзьях. Но могу признать, что иногда в игру вступает так называемая британская чопорность. Но не заблуждайтесь, я полностью понимаю, насколько это опасно, — Гарри нахмурился, обеспокоенно глядя на свою руку со шрамом. — Зачем именно Валар пытаются это сделать?       — В прошлом ни один человек не достигал физического бессмертия, хотя некоторые достигли его с точки зрения памяти, — Галадриэль слегка улыбнулась своей собственной шутке, хотя на секунду это прошло мимо ушей Гарри, пока он не понял, что она имела в виду. — Я полагаю, Валар предполагают, что человеческий разум просто не сможет пережить тысячелетия, и, возможно, здесь они правы. Вспомни, Гарри, ты — единственное существо в Арде практически во всех отношениях, которые действительно имеют значение. Твое прибытие, твоя магия, твой способ достичь бессмертия... —Галадриэль покачала головой, глубоко задумавшись. — Я думаю, они совершают ошибку, сравнивая тебя с Туором.       — С кем? — спросил Гарри, сбитый с толку. — Я слышал о Берене и Элросе, но не о Туоре. Берен — это имя человека, который влюбился в Лютиэн Прекрасную и отправился с ней в многочисленные приключения, приведшие ко многим трагедиям, но также вернувшего сильмариль из рук Моргота и, благодаря их внучке, родившей Эарендила Морехода, который пересек море и чье прибытие в Валинор убедило Валар наконец-то отправились на войну против Врага. Элрос был братом Элронда, который стал королем эдайн, тех людей, которые впоследствии станут нуменорцами.       — Туор Эладар, — объяснила Арвен, когда ее бабушка слабо вздохнула, снова почти погрузившись в воспоминания, и среди них было мало хороших. — Туор был отцом Эарендила и сам по себе героем. Благодаря ему и его жене-эльфийке Идриль остатки Гондолина были спасены, когда Маэглин Темный предал последнее свободное королевство нолдор Морготу. После этого уцелели лишь разрозненные, скрытые поселения, но только благодаря героизму Туора, Идриль и Глорфинделя Смелого уцелел кто-либо из гондолиндрим.       — Чем больше я слышу об истории этого мира, тем больше мне хочется узнать, — проворчал Гарри. — Очевидно, я знал об Эарендиле, но почему-то его отец никогда не упоминался в разговоре. Фух. В любом случае, почему...       — Я охотно расскажу тебе об истории нашего мира позже, Гарри. Что касается того, почему я упоминаю Туора и как Валар могут сравнивать вас двоих, то он и только он один — единственный человек без примеси эльфийской крови, которому когда-либо было позволено пересечь море в Валинор и жить там со своей женой Идриль. Он физически путешествовал туда вместе с ней через океан, и за его деяния его приветствовали и изменили, чтобы он жил среди бессмертных.       — Подождите, если это возможно, тогда...       — Берену не была предложена подобная участь, потому что он уже однажды умер из-за ран, полученных во время его неудачного похода за сильмарилем, — ответила Галадриэль, несколько удивленная тем, как Гарри продолжал отвлекаться. — Лютиен тоже умерла от горя по нему. Оба были возвращены к жизни, но к смертной жизни, поскольку Валар не в силах полностью остановить уход человеческой души из Арды, — Галадриэль медленно покачала головой. — В этом твоя магия выделяет тебя, Гарри, делая больше, чем человеком, так же, как и твое чужеродное происхождение. В конце концов, они доживали свои дни вместе. В Эарендиле уже текла эльфийская кровь, прежде чем он выбрал бессмертие, чтобы остаться со своей женой, так что, как я уже сказала, Туор — самое близкое сравнение.       — Понятно...и они пытаются изменить мой рассудок, чтобы я стал таким, как он?       — Именно так. Но Туору не приходилось сталкиваться с годами сенсорной депривации или битвами с призраком. Кроме того, твой разум просто немного отличается даже от разума обычного человека Средиземья, — объяснила Галадриэль. — Есть части, которые, как я предполагаю, имеют отношение к твоей магии, поскольку у них нет эквивалента. Итак, хотя Валар могли верить, и они могут быть правы, что твой разум должен измениться, они не приняли во внимание ни эти различия, ни ущерб, который ты понес. Нам нужно будет остановить процесс, а затем устранить ущерб, прежде чем направлять изменения дальше.       Гарри замолчал, сел и на мгновение уставился на свои руки, несколько раз глубоко вдохнув. Тауриэль подошла, чтобы положить руку ему на плечо, и он поднял глаза, на мгновение улыбнувшись ей, прежде чем снова посмотреть на Галадриэль.       — Я не в восторге от того, что кто-то вот так копается в моем разуме, какими бы благими намерениями ни руководствуясь. Я думал, что физическая сторона вещей будет меньшей частью моего исцеления здесь, с вами, миледи. Это меня совсем не радует. Могут ли Валар обратить вспять внесенные ими изменения?       — Я... так не думаю. Как я уже сказала, Гарри, есть аспекты твоего разума, выходящие за рамки Арды, и, кроме того, никто из Валар не был вовлечен в создание нашего разума. Наш разум, наша Феа происходят от Илуватара. Валар не совсем понимают, что именно должны были делать.       — И... и если изменения продолжаться?       — Ты провел неисчислимые годы в Пустоте, сражаясь с тем существом, Гарри Поттер. Если мы ничего не предпримем, эти воспоминания просочатся в твои кошмары до такой степени, что в конечном итоге они вторгнутся в твой бодрствующий разум. Даже твоя магия подведет тебя, Гарри. Но не волнуйся, — успокоила Галадриэль. — Мы обнаружили это достаточно рано, и я уверена, что как только смогу остановить течение магии Арды через тебя на короткое время, мы все еще сможем исправить нанесенный ущерб. Однако, из-за повреждения твоего разума и характера продолжающегося процесса, Тауриэль указала, что я должна получить разрешение продолжить твоё исцеление.       Гарри благодарно улыбнулся Тауриэль, когда он снова повернулся к Галадриэль.       — Я, благодарю вас, леди Галадриэль. Многое из этого мне не нравится, но я могу понять необходимость. И знал, придя сюда, что мне понадобится помощь. Не последовать совету врача было бы глупо. И все же, это...       — Я дам тебе клятву не причинять вреда, если ты пожелаешь, Гарри, — мягко сказала Галадриэль, слишком легко понимая его опасения. — Я обязуюсь больше не причинять вреда твоему разуму и не изменять его каким-либо образом.       Гарри знал, что от кого-то вроде Галадриэль даже упоминание об этом имело первостепенное значение для принятия самой клятвы, и через мгновение он протянул руку, сжимая ладонь Тауриэль, которая все еще лежала у него на плече.       — Я благодарю вас за это, леди. И если вы действительно поможете мне таким образом, я буду у вас в большом долгу.       Галадриэль слабо усмехнулась, качая головой:        — Ты провел слишком много времени среди гномов, Гарри, — поддразнила она. — Пусть между нами не будет разговоров о долге. Не хочешь ли ты немного отдохнуть, прежде чем мы продолжим?       Гарри покачал головой:        — Возможно, пришло время немного поразмышлять, э-э-э, собраться с духом для этого. Буду ли я... то есть стану ли я другим?       — Я сделаю все возможное, чтобы с твоей личностью не произошло никаких серьезных изменений, — заверила его Галадриэль. — И думаю, очень важно, чтобы ты сохранил свой… что ж, полагаю, твоя низменная человеческая натура — лучший способ описать это. Твой напор, твоя страсть и твоё желание доводить дело до конца — вот что делает тебя человеком.       — Спасибо, — снова сказал Гарри, кивая головой и жалея, что не может чем-то помочь. Но хотя он, очевидно, был бы вовлечен в процесс преодоления своей эмоциональной травмы, физический ущерб был бы ему явно не по силам. "Вы не можете просто наложить заклинание Репаро на мой чертов разум", — подумал он, пытаясь сохранить бодрость духа. Но осознание того, что его собственный разум, по сути, пожирает сам себя, привело его в ужас.       Он замолчал, когда Арвен задала Галадриэль несколько вопросов о ее прошлом опыте исцеления человеческих умов, задаваясь вопросом, где заканчивалось влияние такого существа, как Саурон, и начиналась психическая травма. На самом деле это был относительно прямой вопрос для Галадриэль, которая легко ответила, ожидая, пока Гарри соберется с мыслями.       В конце концов он был готов и, поцеловав руку Тауриэль, сделал еще глоток из источника Галадриэль, откинулся на спинку кресла и через несколько секунд снова заснул.       — Скажи мне правду, Белег Нанет, насколько это будет трудно для тебя? А для Гарри? — спросила Арвен, нахмурившись и переводя взгляд с одного на другого.       — Тяжело для нас обоих, хотя… Я верю, что смогу уберечь Гарри от каких-либо чувств. Однако мне придется держать его спящим все это время. Начав, я не смогу просто остановить этот процесс и сделать перерыв. Тем не менее, отделить его ментальное присутствие от разума будет довольно легко благодаря заклинанию, которое я наложила на воду.       Галадриэль покачала головой, уставившись на свои руки, затем на Гарри.       — Остальное? Есть причина, по которой только второе поколение нуменорцев, казалось, действительно отличалось от других людей с точки зрения продолжительности жизни, став ближе к Элросу, чем к эдайн, от которых они произошли. Разум взрослого человека сильно отличается от детского. Это будет долгий и деликатный процесс. Здесь необходимы точность и контроль.       Леди Галадриэль замолчала, затем, спустя секунду, подняла руку. На её пальце было кольцо, внезапно засиявшее чистым белым светом, как будто звезда упала из ночи ей на руку. От этого кольца исходило больше света, чем от любого из огней вокруг них, и от него шло ощущение всепоглощающей магии. Тауриэль почти сразу поняла, что это было кольцо силы, одно из трех Колец, созданных Келебримбором, к которому Саурон никогда не прикасался.       Теперь Галадриэль сняла его со своего пальца и отложила в сторону, пока Тауриэль с удивлением наблюдала за происходящим. Даже Арвен была несколько ошеломлена этим поступком.        — Белег Нанет, если процесс будет таким трудным, тогда почему...       Увидев выражение лица молодых эльфиек, Галадриэль тихо усмехнулась:        - Да, это кольцо силы. Кольцо из адаманта, Ненья, на самом деле. Тем не менее, это задача, с которой мне оно не слишком помогло бы. — Арвен кивнула, но все еще выглядела смущенной, и Галадриэль снова усмехнулась: — Мне также нравится иногда вот так откладывать Ненью в сторону, в качестве испытания для себя. Знать, что я могу отстраниться от власти, что это просто инструмент, такой же, как и любой другой.       Тауриэль и Арвен кивнули, понимая смысл сказанного, хотя обе девушки посмотрели друг на друга, задаваясь вопросом, могли ли они так легко отказаться от такого "инструмента". Заметив этот взгляд, Галадриэль покачала головой.       — Часто труднее отказаться от власти, чем использовать ее. Я действительно могла бы использовать эту силу. Такое было в прошлом. Но всегда нужно учитывать цену. И последствия использования силы для себя и нашего народа в целом.       Это заставило Арвен кивнуть, в то время как Тауриэль все еще выглядела немного растерянной, понимая ее точку зрения, но не видя так глубоко, как Арвен.       Справившись с замешательством девушек, Галадриэль снова повернулась к Гарри. По какой-то причине леди поймала себя на том, что почти с нетерпением ждет этого. Не из-за необходимости такой кропотливой работы, конечно. Но в чем сложность этого? Прошло много времени с тех пор, как Галадриэль приходилось работать над чем-то настолько сложным.       "В прошлый раз я сделала это в гораздо большем масштабе, воссоздав Завесу Мелиан вокруг моего царства", — подумала она, начиная проецировать свое присутствие в мозг и разум Гарри.       — Арвен, я надеюсь, ты сможешь позаботиться о потребностях его тела?       — Травы, восстанавливающие кровь, и много воды, верно? — спросила ее внучка. — Исходя из моего опыта лечения травмы головы от удара тупым предметом, у него может начаться кровотечение из носа, когда ты начнешь работать с разумом.       Тауриэль, по какой-то причине, которая в настоящее время ускользала от Галадриэль, вздрогнула при словах леди, но Арвен никак не отреагировала, поэтому Галадриэль кивнула, пока игнорируя это:       — Вот именно. Я также боюсь, что он может начать метаться, как только мы начнем работать. Я не могу быть в этом и близко такой утонченной, как сами Валар, поскольку способна заглядывать в человека лишь очень издалека. Возможно, тебе придется использовать свою магию, чтобы успокоить его.       Арвен ответила утвердительно, и Галадриэль на время покинула свое тело.

***

      Гарри обнаружил, что плавает в сером море, очертания деревьев вокруг него искажены туманом. Вдалеке послышался звук, похожий на крики чаек на ветру, сопровождаемый шумом волн.       — Итак, это послание или осознанное сновидение? Это, конечно, не то место, где я когда-либо бывал. Ведь никогда раньше не слышал, чтобы птица издавала такой шум или чтобы волны разбивались о берег… Как британскому парню, мне стыдно за себя по какой-то необъяснимой причине.       — Немного и того, и другого Гарри Поттер, — голос Галадриэль заставил его обернуться, и он снова оказался ошеломлен видением Леди Лотлориэна. Здесь, в царстве разума, ее одеяние физической формы исчезло, и на его месте появилось великолепие, которое всегда было под ним. Если бы юноша не видел ее такой раньше, он вполне мог бы ослепнуть. Как бы то ни было, он видел других, обладавших еще большей силой, подобным образом, и поэтому все еще мог относительно хорошо с этим справляться. — Это царство — всего лишь мир грез, мало связанный с реальностью, но оно находится в твоем сознании.       Кивнув на это, Гарри огляделся:        — Судя по этому, полагаю, что именно здесь мое ментальное присутствие будет сохраняться, пока вы работаете? — когда Галадриэль кивнула, Гарри сухо усмехнулся: — Итак, мой разум вынужден отсиживаться в комнате ожидания, пока моему мозгу делают операцию. Это может показаться немного скучным, но это определенно лучше, чем альтернатива.       Галадриэль рассмеялась над этим.        - Я приношу свои извинения за это, Гарри, но, возможно, ты забываешь, что можешь использовать все свои знания и подготовку. Возможно, ты сможешь придумать проект для работы, хммм?       — Хм... — Гарри на мгновение задумался, затем, когда он махнул рукой, там появился черноволосый мужчина в длинном развевающемся плаще, с острым носом-клювом и глубоко посаженными угольно-черными глазами.       — Поттер! Я прослежу, чтобы тебя исключили за это! — изображение взревело прямо перед тем, как заклинание Гарри превратило его в пасту.       — ... — Галадриэль уставилась на волшебника, и после мгновения эйфории Гарри затих, выглядя очень смущенным, когда ее пристальный взгляд впился в него.       — Полагаю, это не так, хм, разумно, как я надеялся, — Гарри ответил с гримасой. — Прошу прощения, это было просто первое, что пришло мне в голову.       — Я спишу это на твою обычную попытку использовать юмор, чтобы не говорить о более глубоких проблемах, — ответила Галадриэль, качая головой. — Придумай что-нибудь более конструктивное, чтобы провести время здесь, Гарри, и ты обнаружишь, что оно проходит намного быстрее, чем время во внешнем мире, несмотря ни на что. Но перед этим, я полагаю, мне следует представить тебе еще кое-кого.       Галадриэль почувствовала это присутствие почти в тот момент, когда начала зондировать разум Гарри, ощуща, как магия мира Арды пульсирует в нем, изменяя. Присутствие одного из существ, наиболее тесно связанных с этой магией. Самый очевидный способ обсудить такие вещи с Галадриэль со стороны сил за морем.       По мановению руки туман вокруг них рассеялся, и из-за деревьев вышла женщина. Что ж, физически она была женщиной. Но на этом сходство заканчивалось. Она была видением, откровением красоты и уравновешенности, по сравнению с которыми даже Галадриэль несколько бледнела.       Она была не так высока, как Леди, доставая той лишь до плеча, но ее волосы, спадающие на спину и грудь свободными локонами, были чернее ночи, по сравнению с ними даже волосы Арвен казались заурядными. Ее глаза были настолько яркими, что буквально светились, ее лицо было столь совершенным, что любой художник в этом мире или в мире Гарри с готовностью рыдал бы, умолял или совершил убийство за одну только возможность попытаться запечатлеть это в скульптуре или живописи.       Ее полные губы изогнулись в несколько грустной улыбке, но в то же время, несмотря на очевидную печаль, она была приветливой. И, хотя при мысли об этом Гарри почему-то почувствовал себя немного неудобно, ее тело было очень похоже на тело Майа Ариэн, за исключением того факта, что оно не было полностью сделано из огня, как у его госпожи.       Волшебник знал в общих чертах историю леди Галадриэль и историю эльфов. Он понял, кого он здесь видит, и, преодолев свой шок и чувство, которое вызывало ее присутствие, он слегка склонил перед ней голову.       — Майа Мелиан. Я бы подумал, что Ариэн или Ауле были бы теми, кто помог бы в этом, если бы понадобилась помощь Айнур.       Мелиан слегка улыбнулась, услышав слово "Айнур", а не более конкретное "Майар" или "Валар". Какое именно место Ариэн занимала в их структуре, какой она была, между Майар и Валар, было довольно эфемерной темой, хотя в настоящее время это было совершенно неуместно.       — Ариэн, возможно, смогла бы помочь Галадриэль днем, но сейчас ночное время, Гарри Поттер, и ее силы ночью значительно уменьшаются.       Гарри кивнул, понимая, что это означает, что Ариэн, возможно, лишь смутно осознает, что происходит, и не в состоянии ничего с этим поделать, так или иначе.       — А Ауле? — он внезапно ухмыльнулся. — Подождите, дайте угадаю. Когда дело доходит до проблем с разумом, от него вообще никакой помощи. Судя по моему общению с ним, он казался почти гномом в своем упрямом подходе ко всему, что выходит за рамки его собственного ремесла.       Мелиан не засмеялась, но ее улыбка, по крайней мере, осталась на прежнем месте, что Гарри расценил бы как победу.       — Что-то в этом роде. По правде говоря, Гарри Поттер, хотя все мы можем каким-то незначительным образом влиять на события или различать умы и помыслы других, мы никогда не были в состоянии полностью контролировать разумы и сердца других, да никто и не желает этого делать. Необходимость контролировать, упорядочивать и организовывать вещи так, как, по нашему мнению, они должны быть, — это скользкий путь для таких существ, как мы. Один Моргот пал настолько еще до того, как была создана Арда, а за ним и Саурон и многие другие его последователи также впали во тьму.       Впервые с тех пор, как они встретились, Гарри увидел, как выражение лица Галадриэль исказилось гневом, на ее лице отразилась гримаса ненависти. Не то чтобы это удивило его, учитывая, что Саурон сделал с семьей Галадриэль.       Финрод, старший брат Галадриэль, был королем Нарготронда и главой семьи, сыновей и дочери Финарфина, которые оставили своего отца, чтобы последовать за своим родом за море. В конце концов, им пришлось пересечь Хелкараксе вместо океана, но впоследствии Финрод стал великим королем, возглавив своих братьев и их дом в создании нового королевства. Из всего дома Финвэ он был самым возвышенным, красивым и любимым всеми, даже был первым эльфом, протянувшим руку людям, когда они пришли в Белерианд, став повелителем Домов Людей, которые позже будут названы Эдайн.       Но это не означало, что его не коснулась катастрофа Дагор Браголлах, когда силы Моргота разгромили объединенную мощь эльфов, людей и гномов. Там он был спасен человеком, отцом Берена. В конце концов, Финрод был втянут в поход Берена за сильмарилем благодаря клятве, которую дал его отцу. В этом путешествии Финрод в итоге столкнулся лицом к лицу с Сауроном, будучи в магическом обличье орка, и попал в плен. В результате он сразился с волколаком, который пришел за Береном, убив его руками и зубами. Однако при этом и сам Финрод был смертельно ранен и умер в Тол-ин-Гаурхоте, крепости, которую он же и построил десятилетия назад под названием Минас-Тирит.       Итак, Финрод погиб, присоединившись к двум другим братьям Галадриэль, Агнору и Аэгнару. Оба младших брата погибли в Дагор Браголлах.       Сказать, что она ненавидела Саурона, значит ничего не сказать. Действительно, ее ненависть к Саурону, возможно, затмевалась только ее памятным гневом и ненавистью к Феанору. Таким образом, она навсегда останется его врагом, несмотря на отсутствие у нее воинского мастерства.       Позволив Галадриэль немного побыть одной, Мелиан продолжила обращаться к Гарри.       — Как бы то ни было, мы, Айнур, не принимали никакого участия в создании разумов людей или эльфов. Они пришли от самого Илуватара. Никто из нас не углублялся так глубоко в исцеление физической составляющей ума, как эльфийские целители. И большинство из них исцеляли только других эльфов. Только целители здесь, в Средиземье, занимались разумами других людей. Поэтому я, как представительница моих Владык, должна извиниться. Пока Галадриэль не начала выталкивать магию Арды обратно из твоего существа, мы понятия не имели, что приносим больше вреда, чем пользы.       — Я… бы предпочел, чтобы вы спросили разрешения, прежде чем лезть мне в голову, но по крайней мере, могу понять, почему вы сочли это необходимым. Я также помню боль, которую испытал, встретившись с Манвэ и остальными, а затем их рытье в моем мозгу. Не все это было вызвано повреждениями, которые я получил в пещерах под Городом Гоблинов, — ответил Гарри, качая головой. — Итак, вы здесь, чтобы помочь Галадриэль?       — Не напрямую, по крайней мере, поначалу, — Мелиан посмотрела на Галадриэль, ее глаза были полны любви и такого одобрения, что Гарри, если бы он был удостоен этого взгляда, вероятно, расплакался бы. Счастливые слезы, но все же слезы.       — Ты в хороших руках у Галадриэль. Нет, я здесь для того, чтобы помочь на время убрать магию мира из твоего разума, а затем впустить ее только по слову Галадриэль. Тогда это станет совместной работой, в подобной которой я не принимала участия с тех пор, как мы с мужем создали королевство здесь, в Средиземье.       Затем ее бледная улыбка стала шире до такой степени, что ее действительно можно было назвать нормальной улыбкой, и она слегка покачала головой:       — На самом деле я с нетерпением жду этого.       Юноша кивнул и сам посмотрел на Галадриэль, когда та заговорила: <tsb> — А пока, Гарри, почему бы тебе не заняться каким-нибудь делом? Я хочу ненадолго поговорить со своим Пенголодхой (учителем).       Кивнув, Гарри опустился на колени в позу для медитации, и туман вокруг них начал обретать форму под его руководством. Вскоре перед ним появилась чрезвычайно большая песочница, а также полный набор рунических гравюр и случайная веточка.       Задумчиво склонив головы набок, Галадриэль и Мелиан несколько секунд смотрели на то, что делал волшебник. Но когда они поняли назначение большого ящика с песком, Галадриэль и Мелиан повернулись и посмотрели друг на друга.       — Прошло довольно много времени с тех пор, как мы вдвоем могли вот так разговаривать с глазу на глаз. Послания, подобные нашему последнему обсуждению, просто не совпадают, — сказала Галадриэль.       — Ты понимаешь, почему я лично редко связывалась с тобой даже с помощью зова, а не этого более существенного контакта, — ответила Мелиан, даже когда позволила более высокой женщине нежно обнять ее.       — Я не виню тебя; ни ты, ни я не виноваты в том, что это произошло. И изо всех нас у тебя была причина отступить, Пенголодха, — ответила Галадриэль с сочувствием в голосе. — Я, без сомнения, хотела бы оставить всё позади, если бы мой Келеборн перешел в чертоги Мандоса. И я сама кое-что знаю о боли внутри тебя.       Мелиан была майа, служившая Йаванне, и певчие птицы были ее особым сокровищем. Она любила песни и леса Йаванны и на заре мира часто путешествовала по ним, распевая птицам или благословляя деревья. Когда начался поход эльдар на Запад, Эльве, король тэлери, наткнулся на нее, и при их первой встрече они пленились друг другом. Как долго они жили в одиночестве, не мог сказать даже никто из Валар, но это было долго даже по меркам деревьев, ибо многие росли вокруг них, пока они стояли там, очарованные друг другом.       Долго его народ искал его, и когда они наткнулись на него, то нашли его изменившимся, но все еще тем королем, которого они знали. Вместе Мелиан и Эльве создали первое настоящее королевство эльфов синдар в Средиземье, тех эльфов, которые начали путешествие на Запад, но так и не достигли океана. Мелиан соткала вокруг их королевства Завесу, которая скрывала его от всех тех, кто имел злые намерения, в то время как Эльве, теперь под именем Тингол, собрал свой народ под своим знаменем, став королем всех синдар, эльфов тэлери, которые остались в Средиземье.       Именно через Мелиан в конечном счете кровь Майа вошла как в эльфов, так и в людей от ее дочери Лютиэн Прекрасной и ее брака с Береном. Но Тингол в конце концов умер, убитый в результате подлого предательства гномами Ногрода, когда они возжелали сильмариль, подаренный ему Береном, который затем поместился в ожерелье, известное как Наугламир. А потом, позже, Лютиен, которая возродилась как человек, ушла навсегда вместе со своим мужем.       В попытке отойти от их общего горя по этому поводу, Галадриэль заговорила, но голос её звучал несколько печально:       — Странно думать, что я прожила дольше, чем те века, когда вы с Тинголом были вместе. Что я руководила своим народом почти столько же, сколько он был королем, — затем она продолжила более нерешительно, посмотрев туда, где сидел Гарри, и снова взглянув на Мелиан. — Тингол еще не вернулся? Живешь ли ты сейчас с ним за океаном?       Мелиан покачала головой, бездонное горе внутри нее теперь было видно любому.       — Нет, ему еще предстоит возродиться. Часть меня чувствует, что это произойдет скоро, но пока время не пришло.       Теперь настала очередь Майа колебаться, когда она посмотрела на Галадриэль.       — Галадриэль, моя Нолемо (ученица)… ты слышала зов Запада. Ты знаешь, что ты и другие эльфы Средиземья приходите в упадок, ваши Феар истистощают ваши физические формы, и сами Феар устают от Средиземья. Хотя для некоторых запрет, возможно, все еще действует, для тебя он никогда не действовал, как и для твоих братьев. Ты могла бы вернуться в благословенные земли. Ты… по крайней мере, тогда ты была бы со своей дочерью...       Запрет нолдор был введен в действие, когда те под предводительством Феанора дали свою ужасную клятву вернуть сильмарили во что бы то ни стало вопреки воле Валар. Затем они были замазаны кровью во время убийства родичей.       Но Галадриэль и ее братья не давали этой клятвы. Хотя они и были тронуты словами Феанора, им и их домочадцам больше хотелось отправиться за пределы благословенных земель, чтобы основать собственные королевства. Больше, чем это честолюбие, ими двигала любовь, они хотели быть рядом со своими кузенами. И хотя Аэгнор и Ангрод принимали участие в бойне, они также были одними из первых, кто пришел в себя после этого и помог положить конец насилию. Они продолжили путь, а затем, когда Феанор снова предал их, направились на север, пересекая Хелкараксе вместе с основным войском нолдор.       И все же, несмотря на то, что она могла вернуться в Аман, где нолдор теперь правил ее отец, чтобы насладиться мощью и величием Валар, Галадриэль твердо покачала головой.       — Нет. Я не вернусь в Аман. Мои доводы в пользу того, чтобы быть здесь, остаются прежними, независимо от трагедии, постигшей Келебриан. Я хотела править собственными землями, исследовать их и расти как личность, а не просто быть принцессой нолдор. Моя сила воли не ослабевает, даже если моя Феа слабее. И мой муж здесь, в этих краях. Келеборн никогда не проявлял никакого интереса к этому, и я не оставлю его. Нет, если у меня останется хоть какой-то выбор...       Мелиан улыбнулась своей печальной улыбкой на это, но кивнула:       — Всё понятно. И на самом деле, это, вероятно, хорошо. Хотя мы, Майар и Валар, не сразу осознали это, прибытие юного Гарри кардинально изменило ситуацию, намного превзойдя то, что могли предвидеть даже Манвэ и Варда вместе взятые. Так что, возможно, это хорошо, что ты останешься здесь.       Галадриэль кивнула в ответ на это:        — Нельзя добавить ноту к Песне без того, чтобы сама Песня не изменилась фундаментальным образом.       На это Мелиан, известная как величайшая певица всей Арды, просто кивнула, и вскоре они оба вернулись к своей работе, исчезнув из "комнаты ожидания" Гарри. Туман вернулся, и пение птиц вдалеке стало громче, когда Мелиан начала сопротивляться магии Арды, а Галадриэль приступила к своей работе.

***

      Несмотря на то, что Мелиан была всего лишь посланницей, ее присутствие могли ощутить те, кто был наиболее настроен на окружающий мир и магию внутри него. С того места, где она наблюдала за Гарри и своей бабушкой, Арвен удивленно заморгала, качая головой:        — Оу! Или кто-то из Валар или, по крайней мере, посланник из-за моря протянул руку помощи моей Белег Нанет.       — Что вы имеете в виду? — спросила Тауриэль в замешательстве, не в состоянии ничего почувствовать. Возможно, по ее коже пробежало слабое покалывание, но это было все, что она могла почувствовать.       — Это то, что я сама едва могу ощутить, но думаю… думаю, что здесь присутствует дух, которого раньше здесь не было. И... — Арвен склонилась над Гарри, заставив Тауриэль слегка дернуться, когда брюнетка пристально посмотрела юноше в лицо. — Я думаю, что дух, о котором идет речь, помогает Белег Нанет вытеснять магию Арды из Гарри Поттера, чтобы позволить ей воздействовать на его разум. Это очень странное ощущение, для которого я не могу подобрать слов... отсутствие чего-то, что всегда должно быть рядом...       — Но это не плохо?       — Нет, действительно, это скорее хорошо, — Арвен отвернулась от софы, кивнув поверх головы Тауриэль. — Почему-то я думаю, что наставление моей бабушки о необходимости следить за физической формой Гарри станет неактуальным.       Арвен сделала паузу, заметив слабый оттенок облегчения в глазах Тауриэль. Она задумчиво склонила голову набок, глядя на гораздо более молодую эльфийку, чувствуя себя немного удивленной, думая такое о ком-то другом. Хотя Тауриэль была моложе её менее чем на пятую часть, Арвен долгое время была самой молодой эльфийкой в Лотлориене, а до этого одной из самых молодых в Ривенделле.       — Тебя что-то беспокоит?       Тауриэль слегка нахмурилась, прежде чем решила просто прямо заявить об этом.       — Я никогда не была из тех, кто чрезмерно заботится о внешности или красоте, выходящей за рамки естественной. Но когда я встретил вас, я... я испугалась, что твоя красота привлечёт Гарри. Этого не случилось, и все же я боялась этого. И приношу свои извинения за это.       — В этом нет необходимости. Я знаю, что красива, поскольку такие вещи оцениваются как синдар, так и нолдор, — как ни в чем не бывало ответила Арвен. — У меня было несколько поклонников, пытавшихся добиться моего расположения, но я никогда не интересовалась ими. Особенно с учетом того, что большинство из них были буквально на тысячелетия старше меня.       Тауриэль рассмеялась, услышав это, и Арвен улыбнулась:        — Тебе не нужно бояться. Твою связь с Гарри легко заметить, и, несмотря на то, что по времени это ещё не соответствует тому, но я чувствую, что она может быть на том уровне, когда на нее не в состоянии повлиять внешние силы. Я также не была бы заинтересована в разрыве того, что, очевидно, является истинной любовью.       — Спасибо, — улыбнулась Тауриэль в ответ, и огромная тяжесть свалилась с ее плеч, когда она почувствовала искренность в словах Арвен. — Я хотела бы познакомиться с тобой поближе в ближайшие дни, если ты не против.       — Конечно. Иметь подругу младше себя новый опыт. Слишком часто я оказываюсь самой молодой среди присутствующих. Возможно, если бы я знала, что в Таур-э-Ндаэделосе есть еще более молодые эльфы, а также дети, о которых ты упомянула, я бы уже давно отправилась туда, — со смешком ответила Арвен, качая головой. — Но поскольку Белег Нанет попросила меня помочь в написании трактата о припарках и других общих целительских практиках для отправки в Эребор и Беорнингам, мне нужно сделать несколько переводов. Будь здорова, Тауриэль, и помни, если ты почувствуешь, что Гарри нужна вода, графин вон там все еще полон. Магия внутри будет удерживать его во сне столько, сколько потребуется.       Тауриэль кивнула, и, когда Арвен отошла, наблюдала, как черноволосая эльфийка легко вкралась в песню, которая все это время звучала на заднем плане. Как и во многих эльфийских поселениях, музыка была просто частью каждого дня, ее восхвалял и слушал любой, кто хотел обратить свои мысли сюда. Пока она шла, голос Арвен повысился до невероятно хорошо поставленного альта, взяв на себя одну из главных партий так плавно и легко, что любому человеку это показалось бы спланированным ходом.       Это был признак мастерства в музыке и голосе, на что Тауриэль могла только покачать головой. Она никогда не стремилась стать певицей, по крайней мере, с того момента, как увидела, как член Невидимого Воинства стреляет из лука, и пение тетивы издает гораздо более величественный, манящий звук, чем когда-либо могла бы издавать большая часть музыкальных инструментов. Но даже Тауриэль могла видеть, что голос Арвен был великолепен.       Покачав головой, Тауриэль подошла к Гарри сбоку, напротив того места, где сидела Галадриэль, и нежно приложила палец к губам любимого. Если бы они пересохли во сне, она бы знала, что ему нужно больше воды и он близок к пробуждению. Хотя, возможно, с вестником, который, по мнению Арвен, пришел на помощь Галадриэль, даже это не понадобится? Она посмотрела поверх тела Гарри на Галадриэль, слегка покачав головой. Кто бы мог подумать, что она будет здесь, в Лотлориене, наблюдая, как Владычица Лесов вот так исцеляет её... её мужчину? Жизнь, безусловно, изменилась с тех пор, как она возглавила тот патруль по поимке "нарушителей границы".       Теперь Тауриэль широко улыбнулась, прокручивая в голове термин "мой мужчина", и обнаружила, что ей очень нравится, как это звучит. Действительно, пока она сидела там, мечты о путешествии по миру, которые у нее были до встречи с Гарри, казались еще ближе, еще теплее от осознания того, что она сделает это, когда он будет рядом с ней. "Вернись ко мне, Гарри, здоровым и невредимым. Нам обоим предстоит многое…"       Затем она сделала паузу и очень человеческим жестом подняла ладонь и легонько шлепнула себя по лицу.       — И это прозвучало пошло даже на мой взгляд, Гарри так красив… надо остановиться. Эру Всемогущий!.. — с этими словами Тауриэль поудобнее устроилась в кресле и закрыла глаза, более чем желая провести время в эльфийских снах, ожидая, когда её мужчина снова проснется исцеленным.       Как обычно бывало в ее снах, Тауриэль обнаружила себя в лесах Сумеречья с луком в руке и колчаном, полным стрел, у бедра. И поначалу все казалось хорошо. Совершенно очевидно, что сон был смесью воспоминаний и воображения. Фон был взят из ее памяти, а ее добычей была группа пауков, если не считать тех, что поблескивали маслянистой чернотой. Хотя в этом не было ничего необычного, тот факт, что они по какой-то причине говорили голосом Трандуила, могло показаться большинству странным. Однако для Тауриэль это было типично, на самом деле.       Однако после того, как она убила последнего стрелой, ощущение от сна начало немного меняться. На ветру чувствовались какие-то чары, почти ощущение в воздухе, которое подсказало ей, что что-то изменилось. Тауриэль больше не была охотницей. Теперь охотились на неё.       Тауриэль не могла точно сказать, почему она так подумала. Ничто в лесу вокруг нее не поменялось, и даже во сне девушка знала, что это все еще был сон, он не стал единым сновидческим ландшафтом, как в тот раз, когда Галадриэль обратилась к ней. Но это было так, как будто в воздухе просто ощущалось присутствие, намек на какого-то более крупного хищника.       Тауриэль мгновенно прекратила собственную охоту, быстро передвигаясь по лесу настолько тихо, насколько это было возможно, время от времени забираясь на деревья и возвращаясь назад, увлекая за собой любое существо, пытавшееся охотиться на нее, в веселую погоню. Затем она наугад изменила направление и помчалась прочь сквозь деревья, делая акцент скорее на скорости, чем на тишине. И все же ни разу во время этого движения Тауриэль не утратила этого чувства.       Что бы ни преследовало ее, оно было умным, знало лес так же хорошо, как и она, и было таким же быстрым. "Но я не обычная добыча. Очень хорошо, если это существо достаточно умно, чтобы так хорошо выслеживать меня, давай посмотрим, смогу ли я немного изменить ситуацию".       Тауриэль начала целенаправленно передвигаться таким образом, чтобы использовать свои знания с максимальной пользой. В конце концов, лес был основан на Сумеречье, а не только на ее воображении. Вскоре Тауриэль нашла то, что хотела, — небольшой ручей, достаточно глубокий, чтобы она могла намочить ноги по щиколотку, с небольшим рядом камней на другом берегу, поросшим плакучими ивами с обеих сторон. Девушка вошла в ручей, останавливаясь там и двигаясь как вверх по течению, так и вниз, выпрыгивая на камни в конце каждой полупетли. Вытирая влагу с травы, она затем двинулась к камням.       Затем она потратила несколько мгновений, запрыгнув на камень и убирая все следы своих шагов, прежде чем медленно и осторожно пробраться сквозь ветви плакучих ив, а затем взобраться на ближайшее дерево. Она двигалась так медленно, что ни один листок не был сдвинут с места или поврежден во время ее движения. Там Тауриэль спряталась среди его ветвей.       Любой охотник предположил бы, что добыча направилась к ручью, либо вниз по течению, либо против течения, поскольку она оставляла следы, и поскольку Тауриэль знала, что в настоящее время она не чувствует запаха — она всегда была такой в своих снах — только вид и звук могли выдать дичь.       Эльфийка ждала там, наблюдая за листьями плакучих ив, ожидая, что ее добыча либо появится вдоль ручья, либо продерется сквозь него.       Она услышала движение прежде, чем смогла что-либо разглядеть, ржание лошади, фырканье, когда ее остановили. Лошадь, так бесшумно передвигающаяся по этому лесу? Это не был риторический вопрос, поскольку Тауриэль никогда не встречала лошадь, которая могла бы бесшумно передвигаться по усыпанному листьями лесу. Даже олени производили больше шума, чем эта лошадь до этого момента. Кроме того, не было слышно ни звука поводьев или звона металла, просто лошадь. И, возможно, скрип кожи.       На мгновение это было все, что она могла услышать, поскольку всадник замер на месте, без сомнения, задумчиво оглядываясь вокруг. Затем облака над головой разошлись, позволив свету звезд и луны пробиться сквозь них, и Тауриэль едва сдержала вздох, когда увидела того, кто охотился на нее.       В тот же момент он повернулся к ней, и в его голосе послышались нотки веселья.       — У тебя хорошие инстинкты, юная эльфийка, и ты быстро и хорошо отреагировала, поняв, что характер твоей охоты изменился. Но чтобы избежать дальнейших осложнений, возможно, ты могла бы выйти из своего укрытия и встретиться со мной лицом к лицу?       Тауриэль повиновалась, даже не задумываясь об этом, выйдя из леса, чтобы посмотреть на охотника Оромэ. Один из Валар, Оромэ был известен как один из самых ярых противников Великой Тьмы, охотник на нечисть, который никогда не смягчался, никогда не отказывался от охоты или своего гнева из-за того, что они разграбили Арду. Оромэ был тем, кто первым нашел эльфов в том далеком прошлом и привел их к берегам, хотя иногда он также оставлял их охотиться на созданий Моргота, которые даже в те дни все еще населяли Средиземье.       — Прошу прощения, Охотник, но я не ожидала, что моим противником сегодня будете вы.       — И тебе не следовало. И если чувство неправильности проникает в твои сны, никогда не помешает быть осторожным, — сказал Оромэ, очень тихо посмеиваясь, таким смешком, который может затеряться на ветру, в шелесте листьев. — Я обычно стараюсь быть бесшумным, как стрела на ветру, так что хорошо, что вы вообще что-то заметила.       И все же, хотя его смешок был тихим, и он был невероятно бесшумен в своих движениях, в одежде и в том, как он ощущался , Оромэ сейчас определенно выделялся. На нем было что-то похожее на специально изготовленный комплект полных пластинчатых доспехов золотистого цвета, но не сияющих так ярко, как если б это действительно было золото, доспехи заканчивались на голенях и локтях. На нем была пара черных сапог для верховой езды, которые надевались под доспехи под поножи, в то время как его предплечья были обнажены, а кожа, казалось, отливала серебром.Сияние это было таким ярким, что Тауриэль едва могла разглядеть рукоять длинного копья в его руке, тонкого, но с металлическим наконечником в половину его длины, зловеще зазубренным. Его шлем тоже был из того же металла, который, казалось, сливался с броней на шее, но при этом легко перемещался из стороны в сторону. Шлем закрывал все лицо, оставляя открытыми только его глаза, которые светились мягким голубым светом, компенсируя серебряное сияние, исходившее от его тела.       Теперь, когда он спешился, позади него стоял его конь Нахар, который казался почти призрачным по сравнению со своим хозяином. С другой стороны, Оромэ, казалось, обернул сон вокруг себя, став самой реальной вещью в этом сказочном пейзаже. И вдобавок ко всему, было это чувство, чувство готового гнева, едва сдерживаемого насилия. Это было похоже на то, что Валар были натянутой тетивой лука, готовой к спуску, или кинжалом, готовым вонзиться в ничего не подозревающее животное в одно мгновение.       — И все же я не могу поверить, что ваше присутствие в моих снах — обычная случайность, — нараспев произнесла Тауриэль, качая головой и глядя на гораздо более высокого Вала. — И, как бы я ни гордилась своими способностями, я не верю, что мои навыки охоты оправдают ваше присутствие в моих снах без какой-либо иной причины.       — Это необычно, и ты права. Какой бы выдающейся ты ни была на охоте, в выслеживании и нанесении ударов незамеченной, и как бы часто ты ни поминала меня за свои навыки, обычно я не смог бы предстать перед тобой в таком виде.       С резкостью, поразившей Тауриэль, Оромэ отвернулся, уводя Нахара прочь и совершенно очевидно ожидая, что она последует за ним. Она так и сделала, и через несколько секунд они оказались в другом месте, в царстве грез Тауриэль, где началась ее охота на пауков. Эта часть сна была больше всего похожа на ее воспоминания, воспоминание о конкретной битве с пауками, не прошло и дня после того, как она вернулась с остальной эльфийской армией в Таур-э-Ндаэделос. Тогда она отправилась на одиночную охоту, убив нескольких пауков из засады, поскольку они слишком глубоко проникли в эльфийские земли.       Оромэ, казалось, одобрительно хмыкнул, увидев двух мертвых пауков там, где она их оставила, и вытащил одну из своих стрел, которые она оставила в трупе.       — Я еще не смогла забрать их, так как была вынуждена отступить из-за быстрой реакции других пауков на мою первую засаду, — поспешила объяснить Тауриэль, почему-то чувствуя, что ей делают замечание.       Но Оромэ просто пожал своими массивными плечами, и Тауриэль впервые заметила, что вся его металлическая броня двигалась почти как вторая кожа, а не только область шеи.       — Я ничего и не говорил. Ты знаешь мою философию?       — Я не уверена, что это называется философией как таковой, почтенный Вала, хотя известно, что вы охотитесь на темных существ: орков, гоблинов, троллей и других безымянных тварей из Сна Йаванны. — Это было после того, как Моргот разбил вдребезги два Светильника. Это не закончилось до тех пор, пока Варда не сотворила новые звезды, которые повисли в небе, и это стало первым, что увидели новорожденные эльдары, Перворожденные.       — Да. Вот и все. Всегда охотиться на темных существ снаружи, защищать тех, кто не может бороться с ними самостоятельно. Я никогда не хотел, чтобы мы отступали за море, я никогда не хотел, чтобы мы отдавали власть в Средиземье людям, эльфам и гномам. До тех пор, пока не будет стёрто последнее создание Моргота. И когда он вернулся, когда оказалось, что он не изменился, я был полностью за то, чтобы немедленно отправиться в путь, убив и его, и существо, которое он нашел, чтобы помочь ему уничтожить два Древа.       На мгновение глаза Оромэ затуманились от воспоминаний, его рука сжала древко копья с такой силой, что дерево заскрипело, и Тауриэль подумала, не видит ли он снова перед своим мысленным взором ту сцену: уничтожение Деревьев, иссушение их существом Унголиант. Уничтожив Древа, они погрузили мир в непроницаемую тьму и направились к Форменосу, куда отступили Феанор, его отец и сыновья. Там произошло первое убийство, совершенное в Амане. Финвэ стоял перед Морготом, не боясь его тьмы, в отличие от немногих других присутствующих, и Моргот убил его, прежде чем украсть сильмарили.       Затем Вала встряхнулся и, казалось, с интересом уставился на Тауриэль.        — Даже сейчас я хочу поохотиться. Путешествовать по миру за пределами благословенных земель и убивать мерзких тварей, оставленных Проклятым Морготом. Тогда мой гнев, возможно, утихнет. Но я скован словами Лорда Манвэ. Лично я больше не могу бродить по этому миру. Но могу влиять и предупреждать, точно так же, как это делали другие до меня.       — ...И вы выбрали меня? Полагаю, просто из-за моей близости к Гарри? — спросила Тауриэль, неуверенная в своих чувствах по этому поводу. С одной стороны, было бы очень глупо из-за этого злиться. Но, с другой стороны, девушка предпочла бы, чтобы ее признали за ее собственные заслуги, особенно ее божество-покровитель.       — Твоя близость и отношения с Гарри — одна из причин. Он в определенной степени потряс всех Валар, и хотя многие все еще очень подозрительны, некоторые из нас хотят быть немного более активными, чем были в прошлом. Но твоя близость к Гарри стала решающим фактором, побудившим меня выбрать тебя для передачи сообщения. В противном случае я, возможно, обратился бы к Леголасу, — признался Оромэ. — Но у него уже есть свои обязанности короля, и он не может отправиться на поиски существ, которые являются нашей законной добычей, в темные уголки мира.       — Но я могу. И мы с Гарри уже составили планы путешествовать по миру и исследовать его. Но это все равно не объясняет мне, почему вы здесь. Вы должны знать меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я бы сделала это в любом случае, — заявила Тауриэль, и ее прежняя досада исчезла.       Оромэ фыркнул на это, качая головой.       — Ты права в обоих случаях, — затем он замолчал, уставившись в тени деревьев, вероятно, видя ночью гораздо лучше, чем могла бы даже Тауриэль, несмотря на то, что на самом деле у него, казалось, не было глаз, а только две ярко-зеленые точки света там, где они должны были быть.       — Там, за пределами, что-то шевелится, — отрывисто сказал он.       Эта резкость на несколько секунд отвлекла девушку, но когда слова действительно дошли до ее сознания, она побледнела:        — Гарри, сказал, что лорд Манвэ и другие созерцали его, проверили его воспоминания на предмет каких-либо признаков Великого Врага, и они ничего не увидели.       — Разумеется. Если бы это было так, мы бы послали инструкции Митрандиру и другим нашим слугам убрать его, — прямо ответил Оромэ. — Если бы мы не сочли нужным превратить его в бормочущий овощ, который все равно не смог больше служить своему ужасному хозяину. Даже невольная пешка, в конце концов, все равно остается пешкой, и ее лучше убрать, — при этих словах Тауриэль побледнела еще больше, но Оромэ продолжал: — Нет, это не Великая Тьма, а что-то другое. Ты сражалась с ее детьми, и мы только что говорили о ее самом ужасном поступке в этом мире. Ты знаешь, о ком я говорю.       Тауриэль уставилась на Охотника, дрожь пробежала по ее телу, когда она посмотрела вниз на мертвых пауков.        — Я... я думала, что Унголиант давным-давно поглотила саму себя.       — Возможно. А возможно, и нет. Для меня почти невозможно сказать, является ли это существо ею самой или это кто-то из ее потомков. Мы также действительно долгое время думали, что она исчезла из Арды, — практически прорычал Оромэ голосом, полным гнева и уязвленной гордости. — Что-то все еще находится там, скрытое даже от взгляда Манвэ. Что это может быть, какое влияние это окажет, я не могу сказать. Но, возможно, вам с Гарри придется бороться с тем, что бы это ни было. В конце концов, именно его прибытие сюда, на Арду, стало причиной всего этого в первую очередь.       Здесь Оромэ несколько лукавил. Он не лгал, он просто утаивал информацию. Манвэ и остальные все еще с большим недоверием относились к возвращению Моргота, зная, что если он каким-то образом вернется из своего долгого изгнания, то будет действительно ужасен и могущественен, учитывая какой срок он провел в Пустоте. Кто знает, какие странные силы или способности он мог бы там обрести?       Вот почему Ауле укреплял Врата Ночи. Вот почему Манвэ и Варда так пристально наблюдали за Стенами Мира. И все же до сих пор в Пустоте не было никакого движения. На самом деле это было частью, которая никогда не менялась. Но никто из них, даже Варда, в которой наиболее отчетливо был виден Свет самого Илуватара, не мог там ничего разглядеть. Нет, единственное движение в тенях было здесь, в Средиземье.       Кроме того, всех Айнур по сей день беспокоил один-единственный факт: даже сейчас никто из них так и не узнал, откуда взялась Унголиант. Даже Манвэ, Варда, Ульмо и Мандос, те, кто знал больше всего об Арде и самом Илуватаре, не знали. Она не была духом, какой-то Майа, искалеченной Морготом. Скорее, она уже была искажена, отдельная от него тьма. Откуда она взялась, никто не знал. Конечно, до Песни ее здесь не было. Но и она не была частью сущего. Подобно тому, как Том Бомбадил для Перворожденных, Унголиант была загадкой для Айнур, хотя и гораздо более зловещей.       Также Оромэ на самом деле не говорил правды о том, почему он появился перед Тауриэль. Действительно, когда были обнаружены первые признаки того, что что-то движется в темноте, Оромэ решил выследить это самостоятельно, независимо от того, где оно находилось, игнорируя слово Манвэ о том, что Валар должны были как можно больше предоставлять Средиземье и его обитателей самим себе. В конце концов, это правило было скорее руководством, чем реальным жестким законом, учитывая, что они отправили Олорина и остальных в Средиземье.       — Понимаю. Я не могу сказать, что это знание наполнило меня радостью. Но и это не та обязанность, от которой я бы отказалась даже без вашего предупреждения. У вас есть какие-нибудь идеи, где мы могли бы найти эту угрозу?       — Некоторые из них будут вне твоей досягаемости. Что касается других, то мы с Манвэ чувствуем движение на крайнем севере, там шевелится что-то древнее, не связанное с Сауроном и его махинациями. Но другие объединят силы с тьмой Саурона. Не заблуждайся, что бы там ни было, он по-прежнему представляет большую угрозу для Средиземья. Не промахнись мимо цели из-за теней, — предупредил Оромэ.       — Ясно. Но даже Гарри не смог бы напасть на такого, как Саурон, теперь, когда он отступил в свою крепость. Я надеюсь, вы не думаете, что нас с Гарри одних будет достаточно, чтобы справиться с ним?       — Нет. Возможно, если бы больше силы Саурона было вложено в его собственную физическую форму, но это не так, — на мгновение Оромэ выглядел расстроенным, качая головой. — Но это делает его еще сильнее, как ты видишь, —Тауриэль кивнула в ответ на это. И Оромэ двинулся дальше. — С этой целью, поскольку твой возлюбленный исцеляется как от повреждений, нанесенных ему Пустотой, так и от недостатка знаний о человеческом разуме у меня и моих товарищей, мы с тобой будем тренироваться здесь. Я не буду учить тебя, как пользоваться луком и стрелами. В любом случае, ты находишься на пределе владения этим оружием. И в Келеборне ты найдешь способного учителя. Но я научу тебя охоте на сородичей пауков. Они гораздо опаснее, чем те мелкие пауки, с которыми ты имела дело в прошлом. Я также расскажу тебе о других созданиях Моргота на случай, если мои мысли о том, что там происходит, неверны. Включая некоторых существ, которые, хотя их и не видели тысячелетиями, все еще могут быть где-то там.       Тауриэль нахмурилась еще на несколько мгновений, затем пожала плечами, позволив себе усмехнуться:        — Честно говоря, это звучит как способ отлично использовать мое время. И учитывая то, что Гарри рассказал о своей жизни, и то, как неприятности, кажется, находят его так часто и так легко, я могу почти гарантировать, что мы с ним столкнемся с многочисленными зверями и чудовищами, которых давно считали вымершими. Я думаю, лучше вооружиться знаниями, прежде чем это произойдет.       — Замечательно! — Оромэ усмехнулся, и с этими словами они начали.

***

      Проходили недели, затем месяцы, пока Тауриэль оставалась в основном в эльфийском сне, узнавая о различных созданиях Великого Врага, которые, возможно, все еще были где-то в Средиземье. Это было удручающее число, не столько по общему количеству, сколько по разнообразию. Хотя в общей сложности неучтенных монстров было всего от двадцати до тридцати, Моргот был невероятно изобретателен в том, сколько экспериментальных зверей и чудовищ он пытался создать во время своего первого восстания. Только после своего возвращения в Средиземье он сузил круг поисков, после того как пришли эльфы и победили его в битве при Дагор Агларебе. И подавляющее большинство из тех, кто все еще дожил до Войны Гнева, когда Айнур наконец пересекли море и начали войну с ним, погибли тогда от мощи Майар и воинства ваньяр, тэлери и нолдор из-за моря.       Удивительно, но Тауриэль узнала от Оромэ не так много с точки зрения истории, как она ожидала. Во-первых, он совершенно не интересовался историей, которая не касалась его собственной части войн против Моргота. С другой стороны, никто, кроме Ульмо и Мандоса (и Мелиан, по общему признанию), по-настоящему не слишком интересовался Средиземьем после того, как нолдор бросили вызов Манвэ и навлекли на себя гибель, последовав за Феанором.       Полюбив Перворождённых почти с детской страстью, Айнур были сильно разочарованы этим поступком. Это, а также опасения, что их война с Морготом причинит больше вреда, чем сам Моргот, удержали их от этого. И хотя Мандос и Ульмо все еще продолжали периодически наблюдать за событиями в Белерианде, это сильно отличалось от активного интереса к тому, что там происходило. Итак, то, что было известно Айнур о том времени, по большей части было из вторых рук.       Единственная, кто имел какие-либо непосредственные знания о том времени, Мелиан, мало говорила о нем. Каждое воспоминание, которое она хранила о Средиземье, было окрашено скорбью по ее умершему мужу, который все еще находился в залах Мандоса. И, что еще хуже, о Лютиен, чья душа ушла за пределы Арды.       Но в области охоты, как в плане боя, так и бесшумного выслеживания, Оромэ был мастером, о компетентности которого Тауриэль никогда не смела и мечтать.       И так девушка училась. Она узнала о том, как выслеживать кого-то в пустыне, о которой раньше едва слышала, не говоря уже о том, чтобы видеть. Она узнала о том, как выслеживать существ над плоскостями, по отвесным склонам гор и по льду. Тауриэль узнала о слабостях, о том, куда можно поразить различных монстров, какое оружие использовать, тупое или колющее. Для Тауриэль это стало неожиданностью: некоторые существа были более восприимчивы к внутренним повреждениям от сильного удара, поскольку их хитин был слишком прочным, чтобы его можно было пробить.       Это было увлекательное время, и каждые несколько дней она просыпалась и ужинала с Арвен.       Со своей стороны, Арвен и лорд Келеборн были удивлены тем, что еще один Айнур обратился к Тауриэль. Один из них, взявший на себя ответственность за подавляющее большинство проблем, с которыми Гарри сталкивался со своим разумом, имел смысл. Но в наши дни прямое послание от Валар заслуживало похвалы.       Это откровение восстановило связь галадрим с Валар таким образом, какого не происходило веками. В течение нескольких недель после этого откровения Валар пели песни, начиная с Варды и заканчивая ею же. Повелительница звезд была любимицей всех эльфов, независимо от расы.       И, конечно же, Келеборн воспринял это предупреждение всерьез. Члены его собственного отряда следопытов, Вездесущих, которые не были призваны служить вместе со своими более активными товарищами, снова начали тренироваться. Патрули, высланные из Лотлориена, теперь прочесывали территорию вокруг их королевства, до края сравнительно небольшого участка леса, который был Лориеном, и дальше, даже до подножия гор за его пределами, поворачивая назад только на окраине небольшого озера, которое гномы Мории называли Зеркальным.       Келеборн также отправил нескольких своих воинов в качестве посланников к Леголасу вместе с записками, которые Арвен создала, чтобы поделиться ими с гномами в качестве поздравлений с переселением в Эребор. Если горные гоблины каким-то образом действительно начнут отступать в свои ныне пустующие лачуги, Сумеречью было бы полезно иметь более подготовленную армию. Кроме того, сообщения также были отправлены в Ривенделл. Обычно Галадриэль проделывала это мысленно, но Келеборн не мог сотворить такую магию. Скорее всего, группа из пяти эльфов направилась бы на юг, к ущелью Рохан, а оттуда на север, в Ривенделл. Опасность Мории была такова, что более быстрый маршрут движения прямо на север был сочтен опрометчивым.       В частности, Келеборн сам возглавил экспедицию в Дол Гулдур. Это была единственная экспедиция, к которой присоединилась Тауриэль через несколько недель после своего прибытия.       Шагая в хвосте колонны, Тауриэль изо всех сил старалась не улыбаться от охватившего ее волнения. В окружении эльфов, с которыми она раньше не сражалась, но под предводительством легенды синдар, которой был Келеборн, было совершенно потрясающе. Теперь она могла видеть Келеборна впереди себя, который двигался по земле так быстро, что темп давался ей с трудом, лишь изредка останавливаясь, когда они пробирались сквозь деревья, пересекая реку почти в тот момент, когда они выехали из Карас Галадона, и теперь въезжая в Сумеречье, которое называлось Зеленолесьем Великим, когда мир был молод.       Они отлично провели время, не обремененные никаким тяжелым вооружением. Полная сотня эльфийских воинов, с отрядом из десяти бойцов, расположившихся вокруг них в качестве разведчиков, время от времени заходящих с докладами или повышающих голос в серии птичьих криков, чтобы сообщить о местности впереди основной группы.       К счастью для Тауриэль, птичьи крики и жесты рук, которые использовал Вездесущие, были похожи на Невидимое Воинство Таур-э-Ндаэделоса. Они использовали пальцы вместо целых кистей, но сами жесты были теми же самыми.       Поэтому, когда один из разведчиков вернулся и безмолвно поднял руки, сложив пальцы крестиком, и поднес их ко рту, она поняла, что нужно вести себя тихо. Все воинство остановилось, присев на корточки и рассредоточившись. Сделав это, все они сняли со спин луки, приладили к ним стрелы и выжидающе посмотрели назад, туда, откуда пришел воин.       Разведчик подбежал к Келеборну и что-то прошептал ему на ухо.       Келеборн медленно кивнул, затем поднял руку, описав круг сжатым кулаком, повысив голос до крика охотящегося ястреба, прокричав четыре раза. Через несколько мгновений эльфы растворились в окружающем их лесу, каждый из них нашел отдельные укрытия широким полукругом, слившись с лесом так, как могли только обученные эльфийские воины.       То, что последовало за этим, было, возможно, не самым идеальным примером того, что Гарри назвал тактикой "ударил и сбежал". В конце концов, когда одна сторона в битве использует эту тактику, они обычно используют ее против более многочисленного противника. На этот раз у эльфов было значительное численное преимущество. Но это была, несомненно, одна из самых хорошо подготовленных засад, частью которых Тауриэль когда-либо была.       Сразу же, когда банда из восемнадцати всадников на варгах узнала об их присутствии, на них обрушился град стрел почти со всех сторон, по одной стреле от каждого эльфа. Один варг, который каким-то образом все еще был жив после того, как получил две стрелы в свой бок, попытался убежать тем же путем, каким пришел, но погиб от стрел двух других разведчиков. Они были отозваны предыдущим криком Келеборна, который также подсказал им, с какой стороны приближаться к месту засады.       Тауриэль подождала, пока Келеборн одним криком "Готово!" просигнализирует о том, что все чисто, и двинулась вперед, одной из первых осмотрев своих жертв. Она подобрала свою стрелу, оперение которой лишь немного отличалось от оперения Вездесущих, выдернула ее, а затем присела на корточки рядом со своей жертвой, задумчиво нахмурившись, когда перевернула гоблина, сморщив нос от запаха.       Мгновение спустя один из офицеров Келеборна опустился на колени рядом с ней.       — Они носят те же знаки отличия и снаряжение, что и те, с которыми ты и человек столкнулись во время вашего путешествия в нашу прекрасную страну?       В голосе ее родича Синдара слышалась легкая нотка презрения и порицания, но Тауриэль проигнорировала это. Либо это пройдет, когда старший эльф пообщается с Гарри, либо, как только ее любовь проснется, он разыграет наглеца, заставив его в страхе убежать. Ах... как легко и приятно думать о Гарри как о своей любви.       Отбросив эту приятную мысль, она кивнула, держа в руках кусок кожаной брони, который она вырезала с одежды гоблина.        — У них у всех. Вы можете видеть, что они готовы к долгому путешествию, учитывая их рюкзаки и эту отметину на глазу? Это та же самая метка, который мы с Гарри видели на той банде всадников на варгах. Я такого раньше не видела, но, полагаю, это означает, что они пришли из Мордора?       — Несомненно, хотя это не тот символ, который я видел раньше. Когда я сражался под командованием Гил-Галада, Саурон использовал сжатый кулак в кольчуге, — Келеборн слегка нахмурился. — Я думал, что нашей кампании по искоренению пауков в этой части Сумеречья было достаточно. Но если они все еще посылают патрули в Дол Гулдур, очевидно, что это не так.       — Значит, это не просто обычный патруль. Вы думаете, что они могли бы попытаться заселить это место заново? — спросила Тауриэль, качая головой. — Так быстро после того, как Саурон был вынужден отступить?       Келеборн покачал головой:        — Ты предполагаешь, как и Истари в то время, что его отступление не было спланировано, что оно было сделано в спешке. Но Саурон был одним из величайших военачальников Моргота не зря, он планировал это заранее. Я не сомневаюсь, что к тому времени, когда он был вынужден уступить в Дол Гулдуре, он уже давно начал работать в Мордоре и собрал множество орков и гоблинов, чтобы защитить свое королевство.       На мгновение Келеборн посмотрел на юго-восток, скрестив руки на груди удивительно человеческим жестом, а его лицо ничего не выражало, он глубоко задумался.       — Если это так... тогда любой шанс на прямую победу ускользнул от нас.       — Конечно, если королевства эльфов, людей и даже гномов объединятся и... — начала Тауриэль, но остановилась, когда Келеборн покачал головой. Это не был резкий или сердитый жест, скорее в нем чувствовалась глубокая печаль.       — Нет. Хотя я ценю эту мысль, но это невозможно. Во-первых, между эльфийскими землями и людьми больше нет установленной связи. Люди идут своим путем, а мы — своим. Так было со времен падения Арнора. Более того, многие из моего народа наотрез отказались бы работать бок о бок с гномами, как и я. И, во-вторых... — Келеборн слегка вздохнул, обводя их жестом, когда остальная часть войска начала расходиться. — Хотя предупреждение от Оромэ воодушевило меня и мой народ, это ненадолго. Наша энергия, наше желание заботиться о том, что происходит за пределами наших границ, значительно уменьшились со времен Последнего Союза.       Он посмотрел на гораздо более молодую эльфийку холодным, жестким взглядом.       — И не путай битву у Одинокой горы с компанией, с которой вы столкнулись бы, если бы попытались прорваться в Мордор. Если бы Черные врата были восстановлены, потребовалась бы стотысячная армия, чтобы прорваться через них, и потери были бы действительно огромными. Потери, которые мой народ не смог бы вынести и не захотел бы даже пытаться. Я бы не захотел даже пытаться это сделать.       Тауриэль нахмурилась, услышав это, и не в первый раз пожалела, что ее собратья-эльфы не были немного больше похожи на людей в том, как они относятся к потерям, испытаниям и будущему. Не то чтобы она могла винить Келеборна. Не из-за того, что он так недоверчиво относился к этой идее, и не из-за идеи работать с гномами. В конце концов, она хорошо понимала, что королевство его дяди было разрушено гномами. И она полагала, что в чем-то он прав. И сомневалась, что даже люди захотели бы собрать армию, которая понадобится, чтобы ворваться в Мордор даже сейчас.       — Тогда что можно сделать? — спросила она вслух.       — Мы поможем дунадайн. Мы будем следить за Мордором и вышлем разведчиков. Не уходить далеко в горы Эред-Литви или Эфель-Дуат. Но этого достаточно, чтобы убедиться, что мы знаем, подготовил ли Мордор свои силы к наступлению, — Келеборн нахмурился, испытывая какое-то тайное беспокойство, прежде чем жестом пригласить Тауриэль присоединиться к остальным, и они двинулись дальше.       Позже, во время своего пребывания в Лотлориене, Тауриэль стала больше понимать тамошний народ, как нолдор, так и синдар. Во-первых, она узнала, что здесь нет эльфийских детей, как в Таур-э-Ндаэделосе. С другой стороны, население на самом деле было немного меньше, чем она сначала подумала. Хотя это было трудно оценить, она подсчитала, что население Лотлориена едва ли превышало население ее дома.       Кроме того, хотя Вездесущие были в несколько раз больше Невидимого Воинства, основная армия, следопыты, обученные сражаться в открытых сражениях, насчитывала всего тысячу воинов. Все эти тысячи были ветеранами, и однажды, когда Тауриэль наблюдала за тренировкой группы из них, она была поражена их уровнем координации и тактикой небольших подразделений, которую они практиковали. Но, тем не менее, их было всего тысяча. И при атаке крепости большинство этих тактик и навыков в любом случае были бы сведены на нет.       Однако сейчас, здесь, в лесах Сумеречья, она просто склонилась перед большим опытом Келеборна, и группа продолжила свой путь.       Вездесущие шли весь день и ночь, насколько это было возможно у эльфов, когда они не были обременены, и вскоре, когда забрезжил рассвет на пятый день пути из Карас Галадона, они оказались в пределах видимости Дол Гулдура. Там Келеборн ждал, рассредоточив свои войска во всех направлениях в поисках чего-либо необычного или какого-либо движения, будь то паук, орк или гоблин. Они обнаружили удивительно большое количество признаков того, что группа гоблинов побывала здесь со времен последней экспедиции, которую Келеборн возглавлял на окраинах города ужаса.       — Мы никогда туда не заходили. Поскольку моя жена все еще была измотана испытанием по изгнанию Саурона, в то время это не казалось хорошей идеей. Теперь я считаю, что это было ошибкой, — мрачно признал Келеборн тем вечером, собирая своих офицеров и Тауриэль. Юная эльфийка испытывала благоговейный трепет оттого, что была вовлечена в эту дискуссию, и, как и положено мудрости, она хранила молчание на протяжении всей встречи, пока офицеры докладывали о находке. Признаки присутствия гоблинов, их много. Совершенно без варгов и приближающиеся с запада, со стороны Хитаэглира, или в просторечии Туманных гор.       Это могло означать только одно: гоблинов Мории все еще было достаточно, чтобы посылать эти экспедиции. Однако причина этого была под вопросом.       — Я уверен, что мы обнаружим это внутри, — пробормотал Келеборн. — Открытие, которого я не жду с нетерпением.       Его офицеры, некоторые из которых были по крайней мере такими же старыми, как он, если не такими опытными или хорошо известными, все усмехнулись, в то время как Тауриэль, дрожа, смотрела в лес, на то, как рассвет расползался по земле. Ибо прикосновение рассвета мало помогло рассеять ужас, который она испытывала здесь. Первобытное зло проникло в здешние земли, распространившись на многие лиги за пределы Дол Гулдура.       Дол Гулдур не было первоначальным названием крепости. Когда-то это был Амон Ланк, Голый холм, потому что на нем не росло ни одного дерева. В прошлом здесь находилась столица лесных эльфов Орофера, когда Сумеречье было известно как Зеленолесье, и влияние Саурона еще не ощущалось на этих землях.       Однако эльфы трижды были изгнаны Сауроном. Не войной, а скорее его влиянием на эти земли. Дважды он сражался против Гил-Галада в первой и второй войнах Саурона и эльфов. Войны, которые заканчивались победой эльфов только тогда, когда люди Нуменора приходили к ним на помощь.       Конечно, во второй раз нуменорцы пришли в упадок и впали в высокомерие, возглавляемые безумным деспотом Ар-Фаразоном, который в своем высокомерии решил захватить Саурона и забрать его в Нуменор. Что в конечном итоге привело к разрушению Нуменора Илуватаром. Но это была совершенно другая история.       В третий раз этот район был покинут сразу после войны Последнего Альянса. К тому моменту у эльфов Зеленолесья не было ни численности, ни воли сопротивляться, когда Тьма снова начала проникать в их леса, и Трандуил, ставший королем после смерти своего отца, навсегда увел свой народ на север, проложив тысячи лиг между бывшей столицей и их новым домом.       Теперь, когда Тауриэль и остальная часть небольшого воинства поднимались на холм к далекой крепости, девушке пришлось напрячься, чтобы увидеть что-нибудь, что указывало бы на то, что ее народ когда-либо населял эту местность. Там, где раньше Голый холм был зеленым, покрытым травой и садами эльфов, теперь он был черным и разрушенным. Сама земля изменилась, став еще чернее от камней и обломков скрытых кузниц. Там, где раньше не было внешней стены города, теперь одна возвышалась высоко над ними.       Группами по пятнадцать эльфов двинулись в крепость, медленно рассредоточиваясь, и теперь на всех них действовало ощущение неправильности, витавшее в воздухе. Действительно, все, что могла сделать Тауриэль, — это сосредоточиться на реальной местности вокруг нее, опасаясь шарахнуться от теней. Только Келеборн, казалось, был невосприимчив к этому, и даже он действительно очень настороженно оглядывался по сторонам. Таков вес Саурона, что даже теперь, когда его нет, сама земля кажется неправильной и почти злой.       Келеборн знал это и быстро начал разбивать своих людей на группы. Нескольким из них, которые в мирное время работали каменщиками или архитекторами, он поручил снести наружные стены.        — Я понимаю, что моя супруга, вероятно, справилась бы с этим гораздо лучше, но мы приложим все наши силы, чтобы сделать эту крепость бесполезной для врага, —затем он назвал дюжину имен, и старшие эльфы в основном вышли вперед вместе с Тауриэль. — Пока остальные охраняют территорию от внезапных сюрпризов и следят за разрушением внешней части крепости, мы углубимся в ее темное сердце. Я хотел бы знать, чего добивались гоблины.       Кое-что из этого они нашли довольно быстро. На втором этаже большой башни, выходящей окнами на ямы и главную тренировочную площадку, было несколько комнат, предназначенных для чего-то, похожего на приготовление припарок или каких-то экспериментов, смесь того, что было бы уместно в доме Радегаста или на пивоварне, в сочетании с большим количеством из стеклянной посуды.       — Возьмите образцы того, что здесь есть. Арвен или Галадриэль, возможно, смогут что-то разглядеть из того, что здесь происходило, — приказал Келеборн. Оставив двух бойцов заниматься этой работой, остальные направились вглубь крепости, пока Келеборн тихо разговаривал с остальными о том, как они могли бы уничтожить нечто подобное. В конце концов, они мало что могли сделать, разрушая контрфорсы или колонны. Многие из более крупных сегментов, особенно область, где Гэндальф видел, как части армии сходились вместе, они могли уничтожить. Но это привело бы к настоящей войне проходов и боковых ходов и туннелей.       Чем глубже они погружались, тем больше нервничали все эльфы, даже Келеборн. Находиться вот так глубоко под землей, в замкнутом пространстве, было неприятно ни одному эльфу. Даже Тауриэль чувствовала себя неуютно, а она исследовала Эребор вместе с Гарри и Дис.       Но поиски оказались плодотворными, так как они обнаружили нечто похожее на большие клетки, которые были открыты в какой-то момент в прошлом. Келеборн бросил один взгляд на цепи внутри и мрачно произнес нараспев:       — Тролли. По крайней мере, трое из них, возможно, целых пять.       Тауриэль и другие рейнджеры несколько мгновений бродили по окрестностям, собирая воедино то, что здесь произошло.        — Пять. Я не могу сказать, по какой причине они были оставлены. А потом пришли гоблины. Они выломали дверь. У них не было ключей... — сказала Тауриэль, указывая туда, где ворота в большую клетку были сняты с петель.       — Затем гоблины набросились друг на друга и убили по меньшей мере девять из своего числа… Скармливая их троллям, — с отвращением сказал один из других рейнджеров, указывая вниз, где по всей площади было разбросано несколько обглоданных частей тела.       — После этого они вывели троллей из их клеток и, предположительно, из крепости, — нараспев произнес другой член Вездесущих.       — Итак, гоблины и Мория теперь получат доступ к троллям, — Келеборн медленно покачал головой. — Если ужасное существо в Мории еще не смогло создать подобное, я сомневаюсь, что наличие образцов позволит ему это сделать. Скорее всего, пять таких просто сделают Морию более обороноспособной. Не то чтобы кому-то в здравом уме пришло бы в голову попытаться отобрать ее у существа, которое завоевало его в первую очередь.       Тауриэль в замешательстве посмотрела на Келеборна, но, будь то его общее отвращение к гномам или простое беспокойство по поводу этой темы, он больше ничего не сказал. И довольно скоро группа исследователей присоединилась к остальной части воинства.       В течение нескольких дней эльфы работали круглосуточно, пытаясь разрушить все, что могли, в крепости, но это оказалось гораздо сложнее, чем кто-либо надеялся. Они снесли внешние ворота и смогли поджечь несколько деревянных опор башни, внутренняя часть которой стала непригодной для жилья. Большая часть древесины в подземных сегментах также была подожжена, но в целом это нанесло крепости очень незначительный ущерб.       Когда это стало ясно всем, у Тауриэль появилось предложение, и она впервые обратилась к Келеборну и его офицерам, когда они обсуждали, сделали ли они все, что могли.        — Если мы не можем уничтожить это место, не могли бы мы расставить повсюду ловушки? Сделать так, чтобы, если силы Саурона все-таки попытаются вернуться, им пришлось заплатить за это цену.       В то время как все остальные немного косо посмотрели на идею использовать подобный трюк с ловушками, это слишком сильно смахивало на то, что сделал бы враг, Келеборн просто задумчиво кивнул:        — Хорошее предложение. В конце концов, капканы и западни ничуть не хуже засад.       Это откровение, казалось, успокоило его офицеров, и силы приступили к работе. К тому времени, когда они покинули Дол Гулдур два дня спустя, внутри него было разбросано несколько тысяч ловушек. Далее Келеборн решил попросить свою жену связаться с горными орлами. Возможно, слуг Манвэ можно было бы попросить присматривать за Дол Гулдуром, что продлилось бы гораздо дольше, чем любая попытка эльфов присматривать за ним. В конце концов, даже если бы они были только в пределах видимости этого места, эльфу, подавленному темными миазмами этой территории, пришлось бы уйти. Но орел мог наблюдать издалека.       На этом экспедиция завершила свою миссию и направилась обратно в Карас Галадон без дальнейших происшествий. Где снова начались уроки Тауриэль.

***

      Когда Гарри открыл глаза, он был удивлен, что деревья наверху были не такими золотыми, какими, по его воспоминаниям, были деревья мэллорн, когда он уснул. Волшебник пробормотал об этом, помолчал несколько секунд, затем добавил:       — Это что-то значит, но на данный момент я не понимаю, что именно.       — Времена года сменились с осени на зиму и весну, Гарри, с тех пор как я начала воздействовать на твой разум, — тон Галадриэль был несколько печальным, и юноша моргнул, медленно поворачивая голову, как будто его тело отвыкло двигаться, чтобы посмотреть туда, где она сидела в кресле рядом с шезлонгом, на котором он лежал. — Я не предполагала, насколько трудно будет работать над твоим разумом, но наконец-то дело сделано. Хотя я не могу сказать, что твои сны всегда будут мирными, твои воспоминания больше не будут атаковать тебя, и твой разум снова полностью восстановится. Твоё человеческое восприятие, разум и способ смотреть на мир не претерпели изменений, если не считать включения в них новых органов чувств.       — Новых чувств? — спросил Гарри, пытаясь подняться и потерпев неудачу в первый раз, но добившись этого во второй. Человеческие тела не предназначены для того, чтобы просто лежать неподвижно месяцами подряд, и все внутри скрипело и стонало, когда он двигался, медленно вставая и потягиваясь на месте.       — Именно так. Я думаю, ты никогда не сможешь ощущать окружающий мир так объёмно, как Митрандир или я, но ты будешь более восприимчив к нему, чем большинство эльфов. Я научу тебя, как использовать эти новые чувства, в течение следующих нескольких недель, — согласилась Галадриэль, внимательно наблюдая за ним, чтобы убедиться, что его тело не получило серьезных повреждений, пролежав неподвижно так долго. К счастью, оказалось, что нет.       Быстро соображая, Гарри знал один способ еще раз проверить мнение Галадриэль о том, как был исцелен его разум. Вспомнив боль от удаления воспоминания, чтобы поделиться ими с Тауриэль в своем Омуте, Гарри поднес палец к виску, на мгновение закрыв глаза, а затем убрал палец. На кончике его пальца невидимый ветерок на мгновение подхватил длинную серебристую прядь воспоминаний. Волшебник моргнул, улыбнулся и медленно вернул воспоминание в свою голову:        — Ну, нет никакого способа проверить, сохранил ли я все еще все свои воспоминания. В конце концов, откуда мне знать, не потерял ли я чего-нибудь? Но, по крайней мере, это было совсем не больно. Что является очень хорошим знаком, леди Галадриэль.       Галадриэль выглядела заинтригованной тем, что он делал, и когда Гарри объяснил про Омут Памяти. Это заставило глаза Галадриэль загореться интересом.       — Такая вещь является удивительным творением, Гарри Поттер. Даже я вижу его как военное применение, так и социальное.       Самоуничижительный комментарий заставил Гарри слегка закатить глаза. Хотя она и не была воином, он был уверен, что леди Галадриэль участвовала в планировании по крайней мере нескольких небольших кампаний на протяжении веков... или эпох, в зависимости от того, как измерять ее жизнь.       И теперь, когда они дошли до этого, Гарри понял, к чему она клонит. С помощью Омута Памяти командир мог видеть глазами своих подчиненных и лучше, чем любой офицер до этого, ориентироваться в обстановке. Обучать других офицеров также было бы намного проще.       — Если хотите, я могу поработать над созданием Омута для вас с Келеборном, — Гарри на мгновение вернулся к растяжке, кряхтя, когда разминал плечи, шею и спину в частности. Его ноги, по крайней мере, не казались такими сильно скрипучими, как все остальное тело, но они действительно ощущались очень слабыми. "Черт возьми, все кажется слабым. Кажется я потерял много мышц!" — Но я бы попросил несколько дней, чтобы привести свое тело в некоторую форму, прежде чем приступить к этому или обучать вас с супругом рунам, если вы захотите этого.       — Я, конечно была бы не против, хотя сомневаюсь, что Келеборну это было бы интересно, — Галадриэль слабо улыбнулась. — Мой муж склонен оставлять магию и все такое прочее мне.       — Интересно, почему? — съязвил Гарри, прежде чем немного подпрыгнуть, когда Галадриэль рассмеялась его шутке. Он чувствовал себя хорошо. Возможно, его разум был яснее, чем когда-либо со времен битвы у Одинокой горы. Он также мог чувствовать окружающий мир лучше, чем привык, направление, с которого дул ветер, и деревянную доску под ногами.       Повернувшись, чтобы посмотреть на диван в гостиной, он нежно улыбнулся, увидев там Тауриэль. Ее глаза были закрыты, руки сжаты вокруг натянутого лука.       — Она была здесь каждый раз, когда я ненадолго просыпалась, чтобы взять немного лембаса у Арвен или Келеборна. Я не знаю, что Тауриэль делает во сне, но то, что она так долго сидела рядом с тобой, Гарри, — это признак ее преданности, — пробормотала Галадриэль, наблюдая, как Гарри нежно протянул руку, чтобы провести пальцем по щеке Тауриэль. — Дорожи ею.       — О, можете не сомневаться, — ответил Гарри.       Нежный жест заставил Тауриэль слегка пошевелиться, и юноша продолжал нежно гладить ее по щеке, пока она не проснулась, оглядевшись вокруг, а затем подняв глаза на возлюбленного с улыбкой на лице, которая быстро стала шире, когда она поняла, что перед ней стоит Гарри, выглядящий ничуть не хуже, за исключением того, что борода выросла у него на лице. Это было настолько поразительно, что первое, что сделала Тауриэль, это дернула за неё и сказала: -       Эта штука должна исчезнуть, Гарри. Хотя мне достаточно нравятся гномы, это не значит, что я хочу целовать кого-то, пытающегося подражать их отвратительной растительности на лице.       Смех Галадриэль заставил Тауриэль слегка покраснеть, она и не подозревала, что леди находится рядом.        — Да, хорошо, я скоро избавлюсь от своей бороды. Но, поскольку твое присутствие здесь, пока я спал, очень трогательно, Тауриэль, я должен задаться вопросом: почему? Ты никогда не казался мне той, кто готова так долго сидеть на месте.       — Я и не сидела, — сухо ответила Тауриэль. — Но что касается того, что я делала… Мне нужно многое рассказать тебе, Гарри, и вам, леди Галадриэль. Действительно, я полагаю, что Келеборну тоже есть о чем поговорить с вами.       Вскоре две пары и Арвен сидели за тем же столом, за которым Гарри сидел до своего исцеления. Вернее, большинство из них сидели. Волшебник передвигался по окрестностям, выполняя несколько упражнений, когда Галадриэль порекомендовала ему проработать изгибы в его теле. Многие из них были бы знакомы тем из прошлого мира Гарри, кто занимался йогой. Другие были более простыми: отжимания, приседания, упражнения для плеч и т.д.       Пока он делал это, Келеборн и Тауриэль объяснили, что происходило с тех пор, как Гарри погрузился в исцеляющий сон, а Галадриэль занялась своей работой. Известие о том, что Келеборн снова возглавил экспедицию в Дол Гулдур, и на этот раз в крепость ужаса, а не на ее окраины, заставило леди нахмуриться. После нескольких столетий пребывания там Саурона земля, несомненно, была невероятно загрязнена. К счастью, никто из эльфов не пострадал по пути, потому что, если бы они это сделали, а затем вошли в эту ужасную крепость, несомненно, такие раны были бы смертельны.       Она посмотрела вниз, где Ненья снова покоилась на ее пальце, и медленно покачала головой:        — Я потратила немало своей энергии на исцеление Гарри, и едва оправилась от своих предыдущих усилий против Саурона. Дайте мне, по крайней мере, неделю, и думаю, что тогда я разрушу фундамент этой крепости, — мрачно сказала она, вспышка ярости появилась, а затем исчезла с ее лица. — Я бы никогда не стала мириться с разрушением ради него самого, но если есть хотя бы небольшой шанс, что Саурон попытается вернуть себе эту крепость, гораздо разумнее приложить усилия сейчас, а не разбираться с этим позже.       Келеборн кивнул, благодарный своей жене за то, что она проявила инициативу. Немногие эльфы захотели бы быть такими в наши дни, и, в отличие от своего народа, он не мог приказать ей сделать это. Но, учитывая их последнюю победу над Сауроном, в этом было гораздо больше смысла. В тот момент он также был несколько очарован своей женой. Галадриэль практически светилась, и это было не просто удовлетворение от хорошо выполненной работы, от того, что мастер выполнил какую-то трудную задачу в ее ремесле. Скорее, это было так, как если бы свет Аман, свет тех, кто был в присутствии Айнур, вновь зажегся в ней, хотя он медленно угасал на протяжении столетий с тех пор, как Мелиан ушла за океан на Запад.       — Я помогу, — сказал Гарри с того места, где он упражнялся. — Возможно, я и не способен на такие масштабные разрушения, как вы, но мои заклинания гораздо больше способствуют насилию, чем ваша магия, миледи.       Галадриэль кивнула в знак благодарности, а затем посмотрела на Тауриэль.       — Остальная часть новостей о том, что Оромэ явился Тауриэль, беспокоит меня немного больше. Мысль о том, что со времен Сна Йаванны все еще существуют монстры, чрезвычайно тревожит, — "Почти так же напряжённо, как и тот факт, что чудовище под Морией снова пробудилось и активно, пусть и в незначительной степени".       Однако она не произнесла эту фразу вслух. Она знала, что это, вероятно, подтолкнет кого-то, вроде Гарри, заинтригует его настолько, что он начнет расследование. И это было последнее, чего она хотела. Даже Галадриэль не знала, что за существо одолело гномов в Мории. Все, что она знала, это то, что Проклятие Дурина было чудовищно могущественным и не было Сауроном. Но независимо от природы существа, борьба в глубинах гор, без следа солнечного света, сильно уменьшила бы силы Гарри.       — Вас беспокоит, насколько близко Мория находится к вашим границам? — спросил волшебник, показывая Галадриэль, что она была совершенно права в своем предположении.       К счастью, Келеборн покачал головой:        — Нет. Несмотря ни на что другое, горные гоблины всегда были более восприимчивы к передвижению при дневном свете. Очевидно, что они могут это делать, но их легко разгромить, если они столкнутся с каким-либо конфликтом в течение дня. Их организация также не существенна по сравнению с силами Саурона, с которыми я столкнулся во время Войны Последнего Союза. Нет, какая бы сила там ни была, ее очень трудно атаковать в ее логове, но, вероятно, она никогда не отойдет от него слишком далеко. Если бы мы только могли провести разведку у подножия гор и послать помощь к… Я полагаю, ты называешь их Беорнингами?       Когда Гарри кивнул, Галадриэль и Келеборн слабо улыбнулись, словно какому-то старому воспоминанию, прежде чем Келеборн продолжил:        - Если мы сможем послать им помощь и сохранить путь между Сумеречьем, Эребором и Ривенделлом открытым, этого будет достаточно, чтобы ограничить силу горных гоблинов. Это и, возможно, полное уничтожение крепости Гундабад на крайнем Севере.       Тауриэль задумчиво посмотрела на Гарри:        — Оромэ упоминал, что, по крайней мере, часть того, что, по его мнению, вызывало волнение, было на севере...       — Да. И еще Торин упоминал что-то о ледяных драконах. Это, безусловно, идея, хотя я думаю, что Гондор был бы не менее интересен, — ответил Гарри, и Арвен с некоторым удивлением покачала головой, когда Тауриэль и Гарри обменялись улыбками при мысли о повторном путешествии, заново размышляя о том, что юноша определенно не в ее вкусе. "Что ж, — мысленно признала она, — это не относится к его взглядам. Они такие выразительные. Я определенно понимаю, почему Тауриэль заинтересована в подобном. Но его отношение гораздо более воинственное, чем я бы предпочла".       — Идея, которая станет актуальной через несколько зим, — твердо сказал Келеборн. — Я достаточно насмотрелся на тебя, Тауриэль, чтобы знать, что ты можешь позаботиться о себе с копьем или луком. Но я еще ни разу не видел, чтобы ты владела мечом. И я еще не видел, чтобы Гарри делал что-то подобное. Было бы нехорошо с нашей стороны позволить моей супруге потратить время впустую.       — Другими словами, дедушка заинтересован в том, чтобы научить кого-то еще сражаться на мечах спустя несколько тысяч лет, и так же заинтересован в том, чтобы потратить свое время на вас, прежде чем ты отправишься в поиски приключений, — перевела Арвен, заставив всех эльфов тихо хихикнуть, а Гарри громко рассмеяться.       На следующий день Галадриэль провела Гарри через серию умственных упражнений и начала помогать ему упорядочивать свой разум, как могли многие эльфы. С тех пор Гарри показал ей еще кое-что из своей собственной магии, включая заклинание Патронуса. Галадриэль была мгновенно очарована этим и в течение нескольких часов узнала о нем столько же, сколько и Гарри. А потом она начала создавать свой собственный.       — Одно это заклинание могло бы стать великолепным инструментом в моих руках, если бы Ненья придала мне силы. Даже если Саурон выступит против нашей завесы, я могла бы отогнать его чем-нибудь подобным. Возможно, я даже смогу полностью уничтожить некоторых из его низших созданий, Гарри, — с энтузиазмом сказала Галадриэль, практически ухмыляясь от восторга, выражение, которое волшебник никогда не думал, что уравновешенная, контролирующая себя Галадриэль когда-либо покажет.       — Вы говорите о Призраках Кольца, назгулах? Да, я думаю, что это заклинание окажет на них неприятный эффект. И думаю, что это, по крайней мере, рассеяло бы их телесные формы. Если вы сможете заманить их в ловушку в одном месте, окружить туманом Патронуса, а затем закрыть полностью материальным Патронусом, вы можете даже уничтожить их. Хотя это было бы очень трудно сделать.       — Согласна, и, к сожалению, я не думаю, что смогла бы сделать это на большом расстоянии. И все же, когда оказываешься лицом к лицу с одним из них? Это, безусловно, возможно, — ответила Галадриэль, указывая в сторону, где в перевалочку шел гигантский лебедь, поворачивая свою длинную шею то в одну, то в другую сторону, оглядываясь по сторонам, прежде чем медленно рассеяться на частицы света. — Я также думаю, что могла бы сделать больше с проекцией и формой заклинания… Думаю, есть о чем подумать в будущем.       Гарри пожал плечами, и дискуссия перешла к методу магии Галадриэль. Несколько дней спустя она показала Гарри, как использовать его новые чувства, чтобы распознать природу окружающего мира, впервые обнаружить что-либо темное или находящееся под влиянием Саурона или подобных существ. В конце концов, она научит его проецировать свой разум вдаль, хотя и предупредила юношу, что на овладение такой техникой уйдут столетия.       — Сначала ты должен расширить свои чувства, чтобы видеть в более широком пространстве вокруг себя, возможно, до уровня эльфа в ясный день, когда ничто не попадает в поле его зрения. Но после этого тебе потребуются столетия, чтобы перейти на следующий уровень, где ты сможешь проецировать свои мысли и разум дальше, возможно, даже создать ментальную связь, как я делал с тобой в прошлом, — затем она пожала плечами и добавила: — Это если только ты не сможешь найти Палантир. Это было приспособление было у нуменорцев, которое позволяло им одновременно видеть издалека и разговаривать друг с другом, находясь на расстоянии сотен тысяч лиг друг от друга. Это позволяло даже самым незначительным из их командиров делать это с легкостью. Такой, как ты, смог бы сделать гораздо больше.       Галадриэль несколько раз сравнивала Гарри с древними нуменорцами во время их бесед в эти дни. Для нее юный волшебник, конечно, был человеком, но теперь человек эволюционировал, даже больше, чем нуменорцы в период их расцвета. Он не только мог рассчитывать на такую же долгую жизнь, как у эльфа, но и сохранил все свои человеческие качества. "Его разум поистине уникален, — размышляла она, — вобрав в себя изменения, которые, по мнению Валар, необходимы людям для того, чтобы они могли по-настоящему жить до тех пор, пока Гарри сможет сохранять свою магию и свою изначальную личность".       В дополнение к этим урокам юноша начал рассказывать Галадриэль о своих рунах, о том, что они могут делать, как их использовать и, что самое главное, по его мнению, насколько опасными они могут быть, если совершить ошибку. К счастью, Галадриэль восприняла все это спокойно, и уже через месяц после начала работы она смогла выгравировать свои первые руны. Их дискуссии на этот счет также были довольно интересными, хотя использованию подобных рун Галадриэль никогда не видела эквивалента среди эльфов. Самое близкое, что она могла припомнить из того, что когда-либо делали эльфы, — это создание некоторых видов своего оружия и кузницы, которую Келебримбор изобрел для создания Колец Власти. Галадриэль знала, что нуменорцы и гномы экспериментировали с рунами или даже широко использовали их, но не такими интересными способами.       Однако, верная своему слову, данному Келеборну, она дни тренировок Гарри быстро прервала экспедицией в Дол Гулдур. Несколько удивив волшебника, Галадриэль не стала специально готовиться к этому, полагая, что ее муж уже разведал местность между Карас Галадоном и бывшей крепостью Саурона, чтобы убедиться в отсутствии опасностей. Она просто присоединилась к Келеборну и отряду из сотни Вездесущих, Гарри и Тауриэль в путешествии.       Заметив ошеломленное выражение лица юноши, когда они покидали окраины Карас Галадона, Галадриэль усмехнулась:        — Гарри, возможно, тебе это и в голову не приходило, но я не беззащитна. Действительно, если бы я захотела, то могла бы совершить это путешествие без проблем самостоятельно. Но поскольку я предпочла бы внести свой вклад в сохранение готовности моих предков выходить за пределы наших собственных границ, необходима более масштабная экспедиция.       После того, как их компания пересекла Андуин, Галадриэль показала, что это действительно так. Она легко поспевала за остальными, хотя ни в коем случае не выглядела так, будто могла легко исчезнуть в лесу, как это могли бы Вездесущие или Тауриэль. Однако она по-прежнему двигалась так же бесшумно, как и другие эльфы.       Они вдвоем много говорили о том, что они будут делать, когда прибудут в неприступную крепость, в то время как Галадриэль также время от времени рассказывала Тауриэль о том, какой она была, когда ее населяли эльфы. Она знала довольно много о том времени, так как Орофер очень уважал Келеборна и Галадриэль, часто посещая их земли в Линдоне и Лотлориене, когда они переехали туда.       Тем не менее, реальность крепости была гораздо менее грандиозной и приятной для Гарри, чем описывала Галадриэль, и хотя Тауриэль предупредила его, он все еще не был готов к разнице между областью, загрязненной духом Саурона, и остальной частью Сумеречья. Это чувство подействовало на Гарри почти так же сильно, как когда он имел дело с Умертвиями, и его покрытая шрамами рука начала отвратительно пульсировать еще до того, как они оказались в пределах видимости Дол Гулдура. Чем ближе они подходили, тем сильнее становилась боль.       К счастью, Галадриэль знала, что это может быть так, и захватила с собой мазь специально для волшебника, чтобы обработать его шрамы. Это помогло справиться с пульсацией, хотя и не так сильно, как с болью, которая была отчасти духовной по своей природе.       Несмотря на это, отряд быстро вошёл в крепость, после чего Вездесущие и Тауриэль двинулись впереди остальных. Все они помнили, где раньше расставляли ловушки, и теперь должны были обезвредить их. Это заняло у них большую часть дня и ночи, в то время как Гарри помогал, как мог, днем, а ночью отступал из этого района, за компанию с Тауриэль и Галадриэль, которая ничего не знала о ловушках.       На следующий день Тауриэль и остальные быстро закончили свою работу. Затем Келеборн, Гарри и один из лучших архитекторов среди них проникли в подземные части крепости, разработав конкретный план уничтожения этого места. Внешний вид крепости не был проблемой. Внутреннее убранство, лабиринт пещер и галерей под ним таковой являлись. Даже Галадриэль было бы трудно разрушить эту часть крепости. Итак, Келеборн и Гарри прошлись по крепости с двумя лучшими инженерами Келеборна, выискивая слабые места. Они не нашли много таких, которые еще не были разбиты, но это закончилось в тот момент, когда Гарри использовал Бомбарду на части потолка.       Архитектор, который еще не представился, уставился на обломки, затем тихо сказал:       — Я действительно считаю, что мы подошли к этому слишком деликатно.       Гарри громко рассмеялся над этим, в то время как Келеборн просто покачал головой:        — Предоставьте человеку открывать магию, и он тут же начинает ею разрушать.       — Скажите это Ариэн и ее лучу смерти, — фыркнул Гарри, и Келеборн усмехнулся, вспомнив рассказ волшебника о битве у Одинокой горы.       Сначала они втроем спустились на самый нижний уровень, и оттуда, с заранее подготовленным набором щитов для защиты, Гарри использовал свое заклинание, чтобы обрушить еще три крыши. Каждый раз это срабатывало без сучка и задоринки, обрушивая большие участки подземных пещер одну за другой, блокируя их обломками, хотя в четвертый раз обрушилась секция размером больше среднего, едва не поразив троицу шрапнелью, если бы не заклинание щита Гарри.       Уставившись на голубую энергетическую стену перед собой, Келеборн поднял руку, чтобы коснуться ее, прежде чем передумать:       — Должен сказать, эти твои щиты завораживают, Гарри. Я не думаю, что смог бы заинтересовать тебя созданием нескольких сотен из них, не так ли?       — Это будет чрезвычайно скучная работа, а также отнимающая много времени, так что я бы сказал "нет". Я более чем готов придумать несколько таких, как в этой экспедиции, просто потому, что все еще не доверяю своим рефлексам. Но вы просите меня производить их массово. Этого не произойдет, — Гарри быстро ответил, качая головой. — Возможно, технически я сейчас бессмертен, но это наверняка не то, как я предпочел бы проводить свое время.       — Понятно, хотя и несколько печально, — снова усмехнулся Келеборн, качая головой. Проводить время рядом с Гарри несколько забавно. Он понимал, почему тот так нравится его жене. — И это именно то, чему моя супруга хотела бы научиться?       — Среди прочего. Хотя не спрашивайте меня, сколько времени это у нее займет. Учитывая, как быстро Галадриэль смогла освоить некоторые из моих заклинаний, которые я ей показал, то надеюсь, что она сможет быстро научиться, но руны и обычная магия — это две разные вещи... — волшебник замолчал, когда они подошли к тому, что выглядело как комната, просто предназначенная... ну, ни для чего особенного. В комнате возвышалась странная, неуместная гигантская насыпь грязи, а на полу было множество грязных следов, таких многочисленных, что казалось, будто десятки орков и гоблинов приходили и уходили из этой комнаты. Но это было все. — Что за...       — Это, должно быть, одно из мест их размножения, — с отвращением объявил Келеборн. — Я не знаю почему, но грязь почему-то больше способствует "рождению" созданий Великой Тьмы. Поскольку дух Саурона жил здесь так долго, сама земля тоже могла породить существ, которых он пожелал, что было признаком зла, которое Великий Враг сотворил в самой Арде. Это, несомненно, чище, чем... другой способ, которым орки и гоблины могут заселять себя заново, но это признак гораздо, гораздо большего зла.       — Я бы не назвал это большим, за исключением, возможно, масштаба. Но я понимаю ваше мнение, — мрачно сказал Гарри, вспомнив, что ему говорили на эту тему раньше. Он очень демонстративно указал пальцем на крышу и нараспев произнес:       — Бомбарда! — ему не нужно было произносить заклинание вслух, но это определенно доставляло ему больше удовольствия. Как и место, где несколько десятков тонн камня обрушились с потолка, расплющив глиняную кучу в лепешку.       Группа начала с самого нижнего уровня, обрушивая потолки и время от времени круша стены одну за другой. К тому времени, как они закончили, вся округа немного погремела. Это не прекратилось и после последнего заклинания, и все трое мужчин посмотрели друг на друга, когда последний кусок потолка начал обрушиваться у них на глазах.       — Тебе не кажется, что мы, возможно, перестарались? - сухо спросил главный архитектор, повернулся и побежал обратно по коридору.       Через несколько секунд Келеборн и Гарри были рядом с ним, человек изо всех сил старался не отставать от эльфов, но, учитывая тот факт, что разрушение потолка теперь начинало преследовать их, прямо над ними появлялись большие трещины, а позади падали куски камня, у него, безусловно, было достаточно мотивации. Гарри, однако, мог признать, что немного завидовал, когда Келеборн заговорил в ответ, его голос был скорее лаконичным, чем взволнованным или запыхавшимся от внезапного спринта.       — Когда дело доходит до Саурона, никогда нельзя быть слишком уверенным, и этот факт, несомненно, слишком часто возвращался, чтобы укусить наш коллективный зад в прошлом. Поскольку теперь у нас есть возможность выполнить хотя бы эту работу должным образом, я бы предпочел сделать это хорошо.       — У людей есть поговорка, — фыркнул Гарри, глубоко вдыхая после каждого слова, пока мчался за двумя другими. "Хотел бы я списать это на то, что ко мне все еще не вернулось полное здоровье после столь долгого бездействия, но держу пари, что во многом это просто потому, что они эльфы, а я нет". — Если убиваешь, то делай это наверняка.       Неодобрительные взгляды, которые он получил за эту человеческую остроту, очень позабавили Гарри.       Вскоре они оказались снаружи. Позади них раздался трескучий грохот, пыль и обломки летели за ними, когда они выходили из внутренних помещений крепости. Троица обнаружила, что все остальные эльфы покинули внутреннюю часть крепости, и что большая часть башни также была разрушена, пока они находились на холме внизу.       Архитектор посмотрел в ту сторону, глубокомысленно кивая головой, даже когда остальная часть башни начала стонать под собственной тяжестью:       — Я знал, что мои расчеты были правильными. Именно вес той части башни, которая рухнула на землю, стал причиной этого просчета внизу.       Келеборн мягко взял мужчину за плечо, направляя его к ближайшему отверстию во внешней стене некогда грозной крепости:        — Действительно. Однако давайте сейчас лучше уйдем, чтобы моя жена могла завершить нашу работу здесь. Учитывая, что гоблины могут работать с камнем почти так же хорошо, как гномы, даже разрушения, которые мы причинили, можно было бы исправить, затратив достаточно времени и усилий. Потребуется особый подход, чтобы убедиться в этом.       Галадриэль встретила их у подножия холма, который когда-то назывался Амон Лак, печально оглядевшись вокруг, прежде чем посмотреть в их сторону.        — Значит, вы закончили?       Волшебник кивнул, в то время как Келеборн продолжил объяснять, чем они занимались внутри. Когда они закончили, Галадриэль попросила Келеборна убедиться, что все находятся как можно дальше от холма. Юноша стоял рядом с ней, наблюдая, готовый защитить ее от любого мусора или чего-то еще из того, что она собиралась делать, и в равной степени зачарованно наблюдал за ее работой. Гарри еще ни разу не видел, чтобы Галадриэль творила какую-либо крупномасштабную магию, и ему было интересно, как будет выглядеть ее магия по сравнению с его или Гэндальфа.       Как только Келеборн вернулся и сказал, что все их товарищи были собраны в лесу позади них, Галадриэль начала. Она подняла руку, на которой поблескивала Ненья, ее ладонь была поднята, как коготь, обращенный вверх.       Сверху начал дуть ветер, сначала едва ощутимый, а затем быстро усилившийся, когда кольцо начало светиться белым, настолько белым, что Гарри испугался, что оно, должно быть, действительно нагревалось. Но Галадриэль не выказывала никаких признаков боли. Скорее, ее лицо отражало сосредоточенность.       Над Дол Гулдуром ветер усиливался все сильнее, его скорость быстро росла до такой степени, что он превратился в ураган, а затем продолжал дуть еще быстрее, до такой степени, что ветер, казалось, буквально выл в агонии. Спустившись с холма, Гарри на всякий случай поспешно наложил заклинание прилипания на свои ноги и ноги своих товарищей, лениво размышляя, как защитное заклинание отразит подобную атаку, основанную на ветре.       Ему не нужно было беспокоиться. Контроль Галадриэль был таков, что даже так близко от ее цели единственным эффектом для Гарри, Тауриэль, Галадриэль и Келеборна был очень сильный ветер. И пока волшебник наблюдал, Галадриэль медленно поворачивала свою руку, пока она не стала опускаться вниз, и торнадо опустилось.       Оно занимал всю вершину холма, и если раньше шум ветра был ужасающим, то сейчас это было ничто по сравнению с ним. Пока Гарри наблюдал сквозь шум ветра, внешнюю стену начало разрывать на части, сначала большие куски отрывались тут и там от уже разрушенных сегментов, а затем эти куски были просто размолоты в пыль. Камень стоял перед натиском Галадриэль какое-то время, но все равно поддался. И без того сильно подорванная башня полностью рухнула. Затем раздался громкий раскатистый треск, слышный даже сквозь вой ветра, и сегменты стены начали рушиться внутрь, а весь холм содрогнулся так сильно, что волшебник, Галадриэль, Тауриэль и Келеборн почувствовали, как земля задрожала под ними. Куски внешней поверхности холма значительно ниже крепости провалились внутрь, оставив повсюду небольшие пещеры и отверстия, едва достаточные для того, чтобы просунуть руку, последствия повреждений, которые Гарри уже нанес внутри, теперь сказывались, поскольку все рушилось внутрь.       Галадриэль продолжала использовать заклинание до тех пор, пока не рухнул последний сегмент внешней стены. А затем она разжала сжатый кулак, согнув пальцы, когда свет Кольца из Адаманта начал медленно угасать. В соответствии с ее волей торнадо медленно начало рассеиваться, сначала поднимаясь обратно в небо, затем замедляясь, пока, наконец, полностью не исчезло, снова оставив ярко-голубое небо над головой совершенно нетронутым.       Ущерб, нанесенный крепости, был тотальным. Гарри был бы удивлен, если бы там, наверху, был хоть один камень поверх другого, и даже отсюда было совершенно очевидно, что повреждения подземного сегмента крепости — большего сегмента — были столь же полными.       — Возможно, я смог бы сделать что-то подобного масштаба при достаточной подготовке и обращении к Ариэн, но это, вероятно, уничтожило бы меня, — размышлял Гарри. — Припоминаю, как читал о некоторых разрушительных заклинаниях в моем старом мире, но даже им было бы трудно разрушить что-то, сделанное из такого количества, возможно, магически усиленного камня.       Не то чтобы Гарри собирался демонстрировать свой благоговейный трепет перед Келеборном или Галадриэль... хотя Госпожа, вероятно, могла бы сказать наверняка. Тем не менее, в конце концов, Гарри нужно было поддерживать имидж.       — Итак, вы, эльфы, действительно знаете о том, как убивать наверняка! Что было с вашим предыдущим взглядом, милорд Келеборн?       Келеборн рассмеялся над этим, в то время как Галадриэль слабо улыбнулась и положила свою руку, которая уже не светилась, как миниатюрная звезда, на руку супруга, когда он протягивал ее ей:       — Действительно, я думаю, это был продуктивный рабочий день. А теперь давайте покинем это место. Крепость разрушена, но я ничего не могу здесь сделать, чтобы очистить землю от скверны Саурона. Даже твое заклинание Патронуса не смогло бы сделать этого, Гарри Поттер.       Волшебник нахмурился, когда они втроем повернулись, чтобы присоединиться к остальным эльфийским силам, многие из которых поклонились Галадриэль, когда она подошла к ним. Она просто слабо улыбнулась им всем и продолжила идти рядом с Келеборном и Гарри, в то время как эльфы окружили их и начали удаляться от крепости.        — Это… Я не говорю, что этого не нужно было делать, но если мы не сможем очистить землю от заразы, не означает ли это, что в конечном итоге она все равно породит орков или гоблинов?       — Нет, если только орки или гоблины не придут сюда и снова не сделают это место своим домом. Именно их присутствие или присутствие большего зла поблизости запустит процесс, который призовет порчу внутри земли, чтобы начать порождать их все больше. Нет, с разрушенной крепостью у них не было бы причин возвращаться сюда, — ответил Келеборн.       Гарри нахмурился, подумав что, вероятно, так оно и было. Но опять же, причины, о которых он мог подумать навскидку, могли бы быть лучше сформулированы в небольших, более разнообразных группах наблюдателей и застрельщиков. Если Саурон собирался восстановить свои силы в Мордоре, то на самом деле ему больше не нужен был такой внешний форпост, как этот.       Видя, что ее юный друг все еще выглядит немного не в своей тарелке, Галадриэль вмешалась:        — Более того, даже для того, чтобы начать, потребовались бы годы, десятилетия. Только если бы Саурон или кто-то из его Призраков Кольца пришел сюда, эта временная шкала могла бы ускориться до такой степени, что это могло бы стать опасным. И если один такой все-таки придет, я почувствую это даже в Лотлориене, — она слегка улыбнулась Гарри. — И благодаря изучению твоего заклинания Патронуса, я смогу устроить Назгулу очень, очень плохой день. Я могла бы послать сюда своего Патронуса издалека, чтобы хотя бы отогнать их. И если возможно, как я уже говорила тебе, что с помощью и защитой, подойти поближе и попытаться использовать заклинание, чтобы уничтожить Призрака Кольца.       Раньше Галадриэль обладала достаточной магической силой, чтобы легко уничтожить физическое тело Призрака Кольца. И все же дух просто возвращался к своему хозяину, чтобы снова возродиться. Но Патронус дал ей средство уничтожить его дух, полностью очистить его из Арды. Это был дар, который, как знала Галадриэль, был, по крайней мере, равен ее помощи с поврежденным разумом Гарри, если не больше, в долгосрочной перспективе.       — В этом больше смысла, — сказал Гарри, прежде чем отвернуться, когда к ним присоединилась Тауриэль. Она взяла его за руку, и они вдвоем отошли подальше от Галадриэль и Келеборна, которые улыбались вслед молодой паре, пока продолжалось путешествие обратно в Лотлориен.

***

      Через несколько дней после их возвращения из Дол Гулдура Гарри тренировался с Келеборном. Это началось примерно через полторы недели после того, как юноша проснулся в первый раз, когда Арвен, которая вызвалась помочь с его физическими упражнениями, сочла, что он достаточно здоров для более сложных упражнений.       — Вы выглядите довольным, — высказал мнение Гарри, глядя на Келеборна. Они вдвоем стояли посреди тренировочной площадки. Она была такой широкой, что ее можно было бы использовать для игры в футбол, подумал Гарри. Неподалеку был небольшой проход в одно из деревьев, откуда волшебнику было приказано взять тренировочный меч, один из множества других, висевших внутри. С одной стороны располагался ряд деревянных манекенов, изготовленных таким образом, чтобы тренер мог перемещать сегменты манекена для атаки или защиты.       Слабая улыбка Келеборна стала шире, и он жестом пригласил Гарри встать напротив него:        — Это действительно так, мой юный друг. Хотя я оставлю свои причины для этого при себе.       Будь то из-за того, что контакт с Мелиан снова восстановил ее Феа, или потому, что она была в восторге от того, что узнавала, или потому, что работа, которую она проделала над Гарри, была такой плодотворной, Галадриэль удивила Келеборна прошлой ночью. Эльфийские ухаживания и браки не были похожи на человеческие. Со временем похоть и желания заметно снижаются. Их любовь друг к другу была гораздо более постоянной, но это была скорее любовь к Феа, душе, чем к телу, Хроа.       Предыдущей ночью Галадриэль решила немного вспомнить молодость. Поначалу это почти встревожило Келеборна, но как только он заразился ее интересом, ему определенно стало весело. Не то чтобы он когда-нибудь мечтал поделиться этим с кем-то еще.       — А пока позволь мне посмотреть, чему ты уже научился в искусстве владения мечом. Ты несколько раз упоминал, что брал уроки у Торина в дороге. Я хочу знать, сколько тебе придется учиться заново.       Слегка нахмурившись из-за этого укола в его друга-гнома, Гарри поднял тренировочный меч, приняв стойку, которой его научил Торин. Затем, когда Келеборн указал, что им следует начинать, он быстро атаковал. Удар в плечо был отклонен, от рубящего удара удалось увернуться, а затем меч Келеборна взметнулся вверх, сверкнув перед его лицом. Если бы не его реакция и скорость, Гарри проиграл бы бой сразу. Но он смог увернуться от следующего удара, быстро перейдя в атаку.       Однако еще через два удара Гарри обнаружил, что его меч выбит у него из руки ударом, который он едва предвидел, а нога выбита из-под него. Секунду спустя кончик клинка Келеборна мягко коснулся его груди.       — Я вижу, тебе еще многому предстоит научиться. Твоя работа ног была так себе. Кроме того, весь твой стиль основан на стиле гномов. У тебя гораздо больше досягаемости, чем у них, тебе не нужно подходить так близко. Тебе также не нужно так сильно беспокоиться о защите своей головы и плеч. После первого удара ты слишком неподвижен. Тебе нужно будет научиться двигаться, уворачиваться и перекатываться из стороны в сторону, а не только назад и вперед. Уклониться от удара гораздо лучше, чем защититься, — критически заметил Келеборн.       — Ну конечно, — проворчал Гарри, отбрасывая клинок Келеборна в сторону и перекатываясь на ноги, осторожно вставая, чтобы Мудрый не напал на него, поскольку он сделал бы это просто для того, чтобы преподать урок о том, когда не следует терять бдительность. — Есть ли в вашем мнении по отношению к гномам что-то помимо общей антипатии, или здесь есть что-то личное?       — Я был в Менегроте, когда гномы убили моего короля. Я пережил их разграбление нашей земли, хотя и с трудом. Я никогда не забывал и не забуду, — сказал Келеборн, его глаза сверкнули, а улыбка стала тонкой и опасной. — Я сохраню непредубежденность, если потребуется, по отношению к отдельным личностям, но как к расе? Гномы никогда не найдут во мне друга.       Нахмурившись, Гарри кивнул на это, понимая, что он мало что мог сделать, чтобы переубедить Келеборна. Он мог бы возразить, что гномы Эребора не были тем племенем, которое напало на Дориат, но он, честно говоря, не знал, так это или нет. В конце концов, гномы Ногрода сами подверглись нападению Берена и его людей, и о них больше никогда не слышали даже среди гномов. Это означало, что они либо были уничтожены, либо рассеялись и присоединились к другим кланам. И к какому клану они принадлежали изначально, он понятия не имел.       — А теперь давай начнем сначала, — приказал Келеборн. И в течение следующих нескольких часов Гарри привыкал к тому, что его гоняют по тренировочному кругу как вшивого по бане.       Конечно, несмотря на все время, которое он тратил на тренировки и преподавание, Гарри действительно проводил время с Тауриэль. Пока она была занята тренировками с Вездесущими, она все еще находила время, чтобы приходить и каждый раз ужинать с Гарри, или он сам иногда искал ее, когда она была занята. И не раз за то время, пока весна переходила в лето, лето — в осень, а осень — в зиму, у них случались романтические моменты.       Один из таких моментов физически продвинул их отношения немного дальше, чем это было раньше.       Тауриэль и Гарри договорились оставить Карас Галадон и побыть наедине. Они захватили с собой немного еды, которую повара из дома Галадриэль щедро приготовили для них, и отправились дальше на северо-запад вдоль реки Нимродель, пока не оказались практически на краю территории, на которую претендовали галадрим.       Там они устроили пикник, еще раз обсуждая, следует ли им сразу же направиться на север или сначала отправиться в Эребор, а оттуда прямо на север. Или даже вообще стоит ли это делать. В то время как Гарри было интересно посмотреть, на что похож замерзший север, и, возможно, поохотиться на некоторых из этих зверей Моргота, его в равной степени интересовали Гондор и Рохан — две самые известные человеческие страны, существовавших в Средиземье. Тот факт, что таких было всего две, все еще немного беспокоил Гарри: то, что остатки Белерианда снова не превратились в страну за пределами Шира, было странно. Но, тем не менее, Гарри действительно хотел увидеть Рохан и Гондор.       — Подумай об этом. Если мы отправимся в Эребор, надеюсь, Торин закончит создавать какие-нибудь доспехи для нас двоих. Что, я думаю, было бы большим благом, — сдержанно закончил он. — Но если бы Оромэ не указал, что опасности на севере представляют собой какую-либо непосредственную угрозу, тогда встреча и взаимодействие с народом Рохана и Гондора были бы захватывающими. Возможно, мы даже снова встретим Гэндальфа среди них. Именно их народы ближе всего к Мордору.       К этому моменту Гарри знал, что большая часть силы для сопротивления Мордору, если бы такое понадобилось, исходила бы от человечества. Несмотря на всю их магическую силу, эльфам не хватало воли и численности, чтобы вести войну такого масштаба, какой потребовался бы. Лотлориен, возможно, был самым сильным из четырех оставшихся эльфийских королевств Средиземья, но в нем едва насчитывалось пять тысяч Вездесущих и тысяча воинов передовой линии.       И со временем он также терял силу. С тех пор как Гарри проснулся, восемьдесят эльфов приняли решение покинуть Лотлориэн и отправиться в Серые гавани, которыми правит Кирдан Корабел. И тэлери, составлявшие большую часть этого королевства, никогда не воевали за пределами своих стен. Тауриэль также упоминала, что даже эльфы Таур-э-Ндаэделоса, в основном лесные и синдарские, боролись с желанием отправиться на Запад, и действительно, многие совершали это путешествие на протяжении десятилетий.       — Мордор не сдвинется с места в ближайшее время. Существует большая разница в силах, необходимых для защиты королевства такого размера, чем для нападения на другие, — возразила Тауриэль, несколько раз беседовавшая об этом с Келеборном за последние месяцы. — Далее, самому Саурону нужно будет собраться с силами. Я не сомневаюсь, что независимо от того, сколько планов он составил заранее, то, что его изгнали из Дол Гулдура, подорвало его силы. Нет, пройдут годы, прежде чем он сможет выйти из своего царства и напасть на запад.       — Возможно, но мы, по крайней мере, знаем, что он добрался до Мордора, — возразил Гарри. — Если бы у нас был какой-нибудь способ убить то, что приравнивается к полубогу, я бы сказал, что пробраться в Мордор именно для этого было бы очень хорошей идеей.       — И все же это было бы также невозможно. Я не сомневаюсь в твоей силе или способностях, Гарри, но даже ты не смог бы убить такого, как Саурон, и любая попытка сделать это вызвала бы достаточно шума и насилия, чтобы его орки и гоблины обрушились на нас сверху. Далее, ты делаешь предположение, что мы вообще сможем попасть туда. Вот мне так не кажется, — Тауриэль покачала головой.       Вздохнув, Гарри согласился с этим, кивнув и похлопав любимую по бедру, которое в данный момент было обнажено, учитывая, как задралась ее короткая юбка. Тауриэль немного напряглась от прикосновения, но не совсем от смущения, и через мгновение она позволила руке юноши остаться там, где она была, вместо этого продолжив спор.        — Итак, я думаю, что в настоящее время лучшее, что мы можем сделать, — это разделить свои задачи. Во-первых, отправимся в дикие земли и воспользуемся знаниями, полученными мной от Оромэ, чтобы выследить любых падших, которых Саурон в конце концов сможет призвать к себе на помощь. И во-вторых, продолжай учить леди Галадриэль своим рунам, чтобы она, в свою очередь, могла учить Митрандира и других, распространяя таким образом эти знания. Кстати, как это продвигается?       — Медленно. Ее навыки резьбы по дереву превосходны, но ей требуется некоторое время, чтобы по-настоящему усвоить то, чему я ее учу. Отчасти это, несомненно, связано с тем фактом, что она первая, кого я обучаю с самого начала, — со вздохом признался Гарри, поглаживая пальцами ее бедро и одновременно поворачиваясь, чтобы посмотреть на воды Нимроделя у их ног.       Это немного отвлекло Тауриэль, но она знала, что это было частью их игры, и она ответила взаимностью, положив руку на штанины волшебника и начав описывать круги пальцами.       — Оу? Значит, ты думаешь, что проблема кроется в тебе?       — Не совсем... — Гарри слегка вздрогнул от ее прикосновения, и его пальцы по очереди начали двигаться по ее бедру, его голова склонилась набок, чтобы лечь на плечо Тауриэль. — В моем старом мире мы с друзьями посещали одни и те же занятия, поэтому знали большую часть одного и того же материала. Госпожа по сути, изучает несколько новых письменных языков, каждый из которых имеет свои собственные правила построения предложений. Правила, которые, если их не соблюдать, приводят либо к "бум-бум!", либо к "пуф-ф!", а не просто к бессмысленному предложению.       Тауриэль усмехнулась в ответ на это. Она видела, как Гарри показывал Галадриэль, как происходят "бум" и "пуф" несколько месяцев назад, когда Госпожа объявила, что готова отказаться от использования песочницы, созданной Гарри и несколькими эльфами. "Бум" означал взрыв небольшого масштаба, достаточный, чтобы серьезно ранить любого, кто находился поблизости. "Пуф" означал разрушение камня, использовавшегося в качестве фона для рун, поскольку магия переполняла его физическую структуру, и деваться было некуда.        — Хе-хе, да, я помню лица леди Галадриэль и Арвен, когда они увидели это. Я думаю, что именно тогда Арвен на данный момент потеряла интерес к их изучению, и сомневаюсь, что леди Галадриэль была так удивлена буквально целую вечность.       Звук смеха Тауриэль, как всегда, привел Гарри в восторг, и он повернулся боком, чтобы нежно поцеловать ее в шею. Но, несмотря на острое желание позволить любимому продолжать, Тауриэль хотела продолжить разговор. Она подняла другую руку с того места, где только что поставила пустой бокал для вина, чтобы мягко оттолкнуть голову Гарри от своей шеи.        — Что оставляет нам только охоту на монстров как средство причинить вред силам Тьмы.       Волшебник отстранился, немного надув губы, но в то же время сдерживая смешок от того, как Тауриэль и многие другие обитатели этого мира, которых он встречал, могли произносить подобные реплики, не испытывая смущения. "Но, с другой стороны, подобные реплики намного ближе к истине здесь, в этом мире, чем обычно были бы в моем старом. Несмотря на дементоров и специфические заклинания".       Не подозревая о мыслях своего возлюбленного, Тауриэль продолжала:        — Я бы предпочла отправиться на север, если мы вообще собираемся в Эребор. Я видела зимы здесь и в Сумеречье, но я не видел земель льда и снега. И полагаю, вопрос в том, хотим ли мы быть рядом с другими или на какое-то время останемся наедине?       — Хм... ладно, ты меня убедила. Было бы очень приятно провести больше времени наедине, — сказал Гарри, и его взгляд заставил улыбку Тауриэль стать почти знойной, если такое можно сказать об эльфийке. — Тогда я начну кое-что переделывать в нашей палатке и другом дорожном снаряжении. Есть несколько вещей, которые я хочу попробовать, и которые могут оказаться очень полезными даже помимо того, что у меня в сумке все наше снаряжение.       — Не все, — предупредила Тауриэль. — У нас всегда должно быть под рукой какое-нибудь оборудование, немного еды, оружие на всякий случай и так далее. Даже эльфы могут попасть в засаду, Гарри.       Волшебник кивнул, и дискуссия перешла к тому, как они отправятся на север. Здесь Гарри победил, сказав, что им следует сначала заглянуть в Эребор, прежде чем отправиться дальше, а не ехать прямо на север.       — В конце концов, броня будет полезна. И думаю, что оставаться рядом с Туманными горами или любыми районами, ранее занятыми гоблинами или орками, значит просто напрашиваться на неприятности.       Когда Тауриэль согласилась, Гарри решил, что на данный момент достаточно серьезного обсуждения.       — Ладно. Теперь хватит болтать, — с этими словами он наклонился и крепко поцеловал Тауриэль в губы, мгновенно углубив поцелуй, когда рот девушки открылся в судорожном вздохе. Вскоре их языки сплелись, когда руки Гарри двинулись, чтобы медленно опустить Тауриэль обратно на землю. Но вскоре Тауриэль добавила газку, одной ногой обхватив Гарри за талию, притягивая его к себе.       Они провели остаток дня и вечер, целуясь и обнимаясь. К тому времени, как они вернулись в Карас Галадон, их губы слегка опухли, но у обоих были улыбки, которые можно было бы убрать только с помощью магии. Это зрелище привлекло пристальные взгляды нескольких эльфов, мимо которых они проходили, но у большинства хватило порядочности не заметить этого. И если рубашка Тауриэль была расстегнута, а Гарри полностью без нее, это никого не касалось, кроме них самих.       Так прошел еще один год, дни Гарри были заполнены тренировками и преподаванием, а иногда и розыгрышами. Увы, большинство галадрим пошли тем же путем, что их родичи из Ривенделла, просто терпя, а не реагируя. Галадриэль и Арвен, однако, этого не терпели, и не раз Гарри обнаруживал, что его еда имеет привкус компоста, а кожа приобретает другой цвет, когда они по очереди подшучивали над ним. Арвен также присоединилась к Галадриэль в обучении Гарри своей собственной разновидности магии, которая имела много общего с областью знаний Радагаста и, в свою очередь, училась у волшебника.       А потом, когда снова наступило лето, Гарри и Тауриэль решили отправиться в путь. В то время как волшебнику предстояло научиться еще многому, Галадриэль закончила изучать все руны и знала достаточно, чтобы не напортачить, и даже начала использовать некоторые из них для защиты Лотлориена, в то время как Арвен узнала столько, чтобы, в свою очередь, учиться у своей бабушки. Используя большие столы из песка, которые Гарри помог соорудить, она теперь могла в определенной степени обучать других.       Арвен, Галадриэль и Келеборн попрощались с ними на внешней окраине Карас Галадона, когда утро сменилось днем. Арвен тихо разговаривала в сторонке с Тауриэль, став хорошей подругой с младшей эльфийкой, несмотря на то, что у них были очень разные характеры, поскольку Галадриэль, Келеборн и Гарри говорили вместе. Они делали это в очень разных тонах. Келеборн был ироничен, поддразнивая юношу за то, что он хотел уйти как раз в тот момент, когда их обучение подходило к концу. Галадриэль, напротив, казалась обеспокоенной его уходом, взъерошив ему волосы и напомнив ему быть осторожным в большом мире, а также наставляя его осмотреться, прежде чем прыгать, и еще несколько поучений.       "Вот каково это — иметь старшую сестру?" — подумал Гарри, восприняв ее слова с юмором, в то же время предупредив Келеборна, что он будет великолепно смотреться в неоново-розовом:        — И да, миледи, Тауриэль и я будем присматривать друг за другом, не бойтесь.       — Надеюсь, что так и будет. Я начала заботиться о тебе, Гарри, так же сильно, как и о Митрандире, и у меня не так много близких друзей, чтобы я могла позволить себе потерять кого-либо из них, — увещевала Галадриэль. — Действительно, я могу доверять Митрандиру в том, что он будет следить за собой гораздо внимательнее, учитывая твой прошлый послужной список странных приключений.       За время, проведенное с эльфами, Галадриэль и даже Тауриэль узнали больше о приключениях Гарри в его прошлой жизни. Много ночей, пока Арвен втирала мазь в его все еще покрытую шрамами руку, Гарри рассказывал им и, действительно, нескольким десяткам других эльфов Лотлориена о своих приключениях в прошлой жизни. Рассказы о магии и тайнах очаровывали всех эльфов, хотя его описание человеческих городов в его старом мире привело их всех в ужас.       — Я действительно не могу с этим поспорить, особенно с учетом того, что мы с Тауриэль будем искать этих тварей и "возможно-Унголиант", — проворчал Гарри. Хотя он понимал важность вмешательства Оромэ и обращения к Тауриэль, он не думал, что звери действительно окажут такое сильное влияние немедленно, так же как он был убежден, что Саурон не сможет действовать наступательно. Он бы предпочел поближе познакомиться с людьми Средиземья.       Тем не менее, если Тауриэль хотела выследить их, он был более чем готов пойти с ней, когда они вместе исследовали мир.        — И это не значит, что вы не подарили нам инструменты для обеспечения нашей безопасности.       Действительно, галадрим нагрузили Тауриэль и Гарри подарками. Тренировочные мечи для обоих, метательные копья, несколько колчанов, полных стрел, перья для большего количества оперения и два кинжала, по одному для каждого из них, были только началом, хотя они были очень разными. У Тауриэль был длинный кинжал с одним лезвием, который можно было использовать как в лагере, так и в качестве оружия, поскольку у нее уже была серия кинжалов поменьше. В то время как у Гарри был простой ударный кинжал, его кончик был ужасно острым, но лезвие едва ли больше его сжатого кулака.       Еды в виде лембаса хватит обоим влюбленным на несколько месяцев. Бутылка из дерева, которую Галадриэль и Арвен вдвоем изготовили для очистки любой воды, помещенной внутрь, от любых ядов, которые в ней могли содержаться, была подарком, которому позавидовали бы многие короли.       И вдобавок ко всему, для каждого из них по очереди были приготовлены подарки. Тауриэль получила плащ, который был зачарован так же, как те, что использовались Вездесущими. Он был не так хорош, как у Гарри, но, возможно, это было лучшее, что эльфы могли создать в эту эпоху. Волшебник, в свою очередь, получил в подарок брошку из серебра и золота, нанизанную на изумруд, который он нашел в Курганах. Он был заколдован каким-то образом, о котором Галадриэль упоминала довольно загадочно, просто говоря, что это придаст силы, когда это будет больше всего необходимо.       — Верно, но все дары в мире не будут иметь значение, если ты по-прежнему будешь пытаться решать каждую проблему, как будто это стена, которую ты должен разрушить, — усмехнулся Келеборн, подшучивая как над тем, как Гарри справлялся с проблемами в прошлом, так и над тем, как выглядел его стиль владения мечом до того, как Келеборн начал тренировать его.       Галадриэль улыбнулась остроумию своего мужа, положив руки на плечи Гарри, когда он посмотрел ей в глаза. Это было намного проще, чем когда он прибыл в Лотлориен, потому что магия Арды изменила не только его разум, но и тело.       Несмотря на то, что все его тело болело и скрипело от неиспользования после того, как он проснулся, с тех пор оно стало... лучше во многих отношениях. Его зрительно-моторная координация стала еще лучше, став равной координации эльфа, когда он привык к этому. По какой-то причине он также стал выше ростом, теперь превосходя Тауриэль на два дюйма, хотя все еще на несколько дюймов ниже собственного роста Галадриэль. В начале тренировок с Келеборном у него было не так уж много мускулов, он был скорее жилистым, чем накаченным. Но за прошедший год Келеборн так сильно нагрузил его физически, что у него прибавилось совсем немного мышц на плечах, ногах и туловище.       Галадриэль по-новому заметила все это и слабо улыбнулась работе, которую ее муж проделал над этим молодым человеком, к которому они очень привязались.       — Будь осторожен, Гарри. У вас с Тауриэль слишком много близких, желающих увидеть вас снова, чтобы затеряться в пустыне, с чем бы вы ни столкнулись.       — Я этого не забуду. В конце концов, с Тауриэль, за которой нужно присматривать, я не могу так легко подвергать себя опасности.       Легкий шлепок по его спине показал, что Тауриэль закончила свой разговор с Арвен, все еще немного покрасневшей от того, что было сказано.       — Кто за кем будет присматривать?       Волшебник с улыбкой повернулся, схватил ее за руку и притянул любимую в объятия, несмотря на ее мягкий протест по поводу того, что они находятся перед Галадриэль и Келеборном. Оба старших эльфа наблюдали за происходящим, в их глазах плясало веселье, в то время как их лица пытались выразить неодобрение.        — Мы посмотрим, кто кого спасет, я могу почти гарантировать это. И с этим, Леди, Лорд, я думаю, нам пора уходить.       После еще одной порции добрых пожеланий Гарри и Тауриэль повернулись и направились в лес. Некоторое время Галадриэль и Келеборн стояли, наблюдая за ними, не глядя на свою внучку, пока она, наконец, приходила в себя после какой-то шутки, которую Тауриэль рассказала обычно уравновешенной девушке. Наконец, они повернули прочь, направляясь обратно к Карас Галадону. Когда они это сделали, Галадриэль слегка покачала головой.        — Если бы они подождали еще несколько месяцев, я бы привела сюда родителей юной Тауриэль. Будем надеяться, что они заглянут к ним, по крайней мере, чтобы встретиться с молодым королем на обратном пути. В конце концов, ни один родитель не заслуживает того, чтобы слышать об отношениях своей дочери из вторых рук.       — Я думаю, что это возможно, Нанет, — объявила Арвен. — Мы с Тауриэль говорили об этом, и хотя это не является ее главным приоритетом, она действительно хочет, чтобы ее родители были рядом, когда они с Гарри поженятся, — затем Арвен сделала паузу, ее голос превратился в бормотание, на которое Галадриэль очень старательно не реагировала. — Однако вопрос о том, где в процессе их ухаживания может состояться эта свадьба, висит в воздухе. Я никогда раньше не слышала термин "возбуждающий", но теперь я не думаю, что когда-нибудь забуду о нём...

***

      Когда троица галадрим достигла окраин Карас Галадона, Гарри и Тауриэль вышли к берегу реки Андуин. Здесь они, наконец, оказались перед реальным выбором: пересечь реку и затем направиться обратно на северо-восток, в Эребор, или следовать вдоль реки на юг, в Поля Келебранта, а затем в Рохан или куда-либо еще. Но после разговора, перемежавшегося несколькими поцелуями, Гарри снова одержал верх над желанием Тауриэль увидеть лес Фангорн и коней Рохана.       — Я обещаю, что в конце концов мы доберемся туда, Тауриэль, — сказал Гарри, на самом деле тронутый рассказом возлюбленной о глубоких долинах и скрытых ущельях, куда не ступала нога эльфа со времен разлома мира. — Но броня превыше всего. Как и изучение севера.       — Я знаю Гарри, но позволь мне вспомнить о моих синдарских слабостях. Леса всегда будут звать меня, — ответила Тауриэль с хриплым смешком, все еще приходя в себя после последнего поцелуя. — Но давай уже отправимся в путь.       Кивнув, волшебник с помощью своей магии помог создать веревочный мост, пересекающий реку. Оттуда Гарри и Тауриэль снова отправились в путешествие, мчась по земле на восток. Они отправятся в Эребор, а оттуда — дальше.