A Fate Touched in Middle Earth

      Утром третьего дня после отъезда из Лотлориена Гарри решил, что сможет привыкнуть просыпаться с Тауриэль, прижимающей его к груди, как плюшевого мишку.       Оказалось, что девушка стала обниматься по ночам, чего он на самом деле не ожидал от эльфийки. Обниматься во время бодрствования — да. Это казалось естественной частью их ухаживаний, тем, чем они оба глубоко наслаждались теперь, когда были вдали от других людей и могли открыто выражать свои чувства. Не то чтобы они не могли обниматься или держаться за руки рядом с другими эльфами, но было несколько неловко, когда дело доходило до чего-то большего.       Но Тауриэль искала его тепла и ночью, что было неожиданностью. Но, несмотря на то, что она мертвой хваткой обхватила его верхнюю часть тела, и то, как глубоко она, казалось, спала, Гарри быстро понял, что любой шум поблизости, который ее мозг не воспринимал как естественный или доносящийся из леса, мгновенно разбудил бы его охотницу. Действительно, когда ему пришлось оторваться от Тауриэль, главным образом для того, чтобы сходить по естественным потребностям, Гарри обнаружил, что она проснулась и ждет его возвращения.       Тем не менее, прошлой ночью у них был особенно интенсивный сеанс обнимашек и поцелуев. Все закончилось тем, что они оба сняли рубашки, и Гарри впервые исследовал грудь подруги без каких-либо препятствий из ткани между ними. Оказалось, что в этом мире бюстгальтеры еще не были изобретены, и Гарри был этому чрезвычайно рад. Теперь, когда рассвет начал проникать в палатку и пробиваться сквозь рыжие волосы Тауриэль, которые закрывали её спину и половину лица, волшебник еще раз полюбовался открывшимся видом. И на этот раз гораздо ближе.       Посмотрев вниз, он смог разглядеть очертания ее упругих грудей, поднимавшихся и опускавшихся при каждом вдохе Тауриэль, казавшимся гораздо более длительным, чем мог бы выдержать обычный человек. Каждый соблазнительный холмик был твердым, возвышаясь так высоко и гордо, что, несмотря на то, что сейчас они спали на боку, казалось, что были неподвластны гравитация, которая должна была бы тянуть их в сторону. Кроме того, Гарри был поражен, обнаружив, что эльфийские соски могут быть неизвестного человеку цвета. По крайней мере, он никогда не слышал, чтобы у кого-то на Земле соски были светло-зеленого оттенка, который проявлялся только тогда, когда они твердели от возбуждения.       Или, может быть, от холода, признал Гарри, но сомневался, что эльфы действительно это чувствуют. Он, конечно, не видел никаких признаков того, что им нужно было одеваться теплее во время их пребывания в Лотлориене. Учитывая что они все время ходят без обуви!       Несмотря на этот незначительный сюрприз, прыжки Тауриэль показались Гарри совершенно великолепными. Он конечно видел их раньше, когда Компания бежала из дворца, но то, что Тауриэль позволила ему увидеть их и даже поиграть с ее грудью, как прошлой ночью, — это совсем другое дело.       Видя, что Тауриэль, похоже, не спешила просыпаться в то утро, волшебник решил проявить немного смелости. Чуть наклонившись вперед, Гарри поцеловал внутреннюю сторону ее груди. Услышав изменение в ее дыхании, когда она начала просыпаться, он подождал мгновение, прежде чем перейти к соску Тауриэль. Легкое облизывание этого затвердевшего светло-зеленого бугорка заставило охотницу ахнуть.       Теперь, проснувшись, эльфийка нежно потянула его за волосы, отрывая Гарри от своей груди, прежде чем провести по ней пальцами в знак извинения.       — Это уже слишком для того, чтобы разбудить меня, любовь моя.       — Тогда, возможно, тебе не следовало так меня соблазнять, — нахально ответил Гарри, заставив ее залиться смехом. Затем, к его удивлению, Тауриэль притянула его голову обратно.       Волшебник послушно начал снова целовать и покусывать ее грудь, заставляя Тауриэль издать низкий стон. Он продолжал в том же духе несколько секунд, пока девушка привыкала к ощущениям, прежде чем, еще раз дернув его за волосы, Гарри приник к ее губам.       Парочка прервала поцелуй, когда снаружи палатки до них донесся раскат грома, сопровождавший сверкание молний. Гарри перекатился на бок, а Тауриэль встала со всей грацией своего народа, одним плавным движением перейдя от позы на боку к подъёму. Подойдя к пологу палатки, она покачала головой, удивляясь тому, что может стоять прямо в том, что внешний мир счел бы простой палаткой для сна на одного человека. Им все еще нужно ползти туда и обратно, но это небольшая цена, которую приходится платить.        — Я все еще не могу привыкнуть к этой палатке, Гарри. Я знаю, что ты поработал над этим, пока мы были с леди Галадриэль и ее народом, но, несмотря на это, твои руны расширения пространства просто чудо.       — Спасибо. Мне нравится думать, что я проделываю отличную работу, когда сосредотачиваюсь на чем-то, — скромно ответил Гарри, откидываясь на большие подушки, которые служили им кроватью. Это было предпочтением Тауриэль, то, что она разделяла со многими эльфами. Они, как правило, предпочитали большие удобные подушки, а не строгие кровати.       Над тем местом, где лежал Гарри, часть внутренней части палатки, непосредственно над подушками, была отмечена рисунком ночного неба, видимого в темное время суток. Это был вклад нескольких эльфов Лотлориэна, которые были в восторге от работы и поделились воспоминаниями о славе звезд из «Эпохи Древ» с Тауриэль и Гарри. Так называлась Первая эпоха мира, до сотворения Анара и Исиль, Солнца и Луны. Они были созданы уже после того, как древа Тельперион и Лаурелин были уничтожены Унголиантой и Морготом, и даже тогда прошло пятьдесят лет, прежде чем Ариэн впервые отправила Анар в небеса над Средиземьем.       Гарри часто путал это. Эльфы, казалось, переключались между тем, что они называли «долгими годами», и обычными годами, и это было довольно запутанно, поскольку он не мог заставить кого-либо объяснить, что такое долгий год с точки зрения обычного года. Даже леди Галадриэль этого не сделала, сказав, что истинная природа долгих лет менялась от года к году.       И все же Гарри был благодарен эльфийским художникам за то, что они украсили его палатку. Даже при том, что он знал: это было больше благодаря просьбе леди Галадриэль, чем ради Гарри или даже Тауриэль.       По бокам палатки в других местах, бывшей внутри намного больше, чем, очевидно, казалось снаружи, лежали маленькие пакетики и подсумки, которые можно было застегнуть так, чтобы их содержимое не двигалось. Инструменты для изготовления оперения для стрел Тауриэль, а также запасная тетива для лука и мешочек с несколькими сотнями наконечников для стрел, чтобы еще больше пополнить их запасы из полных колчанов в сумке Гарри. Резец, которым волшебник работал над рунами, и несколько дюжин плоских каменных дисков для самих рун. Запасной кинжал, деревяшки, два кинжала, которые им подарила Галадриэль, и другие мелочи.       Были также два эльфийских плаща и подбитая мехом нижняя рубашка для Гарри, сшитые из шкур животных, которые пострадали в какой-то битве и были при последнем издыхании, по словам охотников, привезших этот мех. В отличие от того, что думало большинство людей и даже гномов, эльфы действительно иногда ели мясо, но только от животных, которые, по большей части, уже умирали. Ну а рыба? Тауриэль была не одинока в своей склонности есть рыбу, как хоббит грибы. Так поступали все лесные эльфы и даже многие нолдор.       Кухонные принадлежности и сумка с ними дополняли интерьер палатки, хотя внутри палатки не было места ни для костра, ни для рыбы, ни для мяса. Они содержались в отдельном месте. Что касается отсутствия огня, Гарри не смог придумать способ проветрить палатку, не повредив структурные свойства заклинания расширения пространства. И его единственный эксперимент с приготовлением пищи внутри с открытым пологом палатки был довольно глупым.       И все же удивительная палатка едва ли отвлекла внимание Гарри от Тауриэль, когда она наклонилась, чтобы выглянуть наружу, высунув голову из-за полога палатки и подставив ему на обозрение свой упругий зад. Несмотря на то, что она все еще была одета, эта тыльная часть была наиболее соблазнительной, как и длинные, чрезвычайно ровные и подтянутые ножки. Особенно учитывая, что на ней была только пара того, что на Земле назвали бы мужскими штанами. Здесь они служили лесным эльфам, таким как она, в качестве ночной одежды во время путешествия по лесу.       Оглянувшись через плечо, Тауриэль слегка улыбнулась, взволнованная больше, чем она когда-либо ожидала, осознав, что Гарри смотрит на нее. Будучи желанной таким образом, страсть, которую она могла чувствовать в любимом, не была чем-то таким, что обычно встречается в эльфийских ухаживаниях задолго до свадьбы. Но Тауриэль это нравилось. «О да, нам нужно было немного побыть наедине», — с удивлением подумала Тауриэль, вспоминая свой последний разговор с Арвен.       — Ну, похоже, только что начался дождь. Увы, мое предсказание не сбылось. Я думала, что он должен был пойти прошлой ночью в какой-то момент, но… — Тауриэль пожала плечами, что произвело соблазнительное впечатление. — Я мастер работы с деревом, но ветер и погода — это владения Манвэ, и он посылает нам то, что пожелает, а не то, чего мы желаем.       Девушка отвернулась от полога. Вместо того, чтобы сесть рядом с Гарри, она оседлала его, ее ноги оказались по обе стороны от его талии, а упругая попка устроилась у него на коленях. Она лбом прислонилась к его лбу. Они вдвоем просто замерли там на какое-то мгновение, глядя друг другу в глаза, потерянные, пока их Фэар обвивались вокруг друг друга. Затем удар молнии неподалеку вывел их из кратковременного оцепенения, и Тауриэль наклонила голову, чтобы жадно поцеловать Гарри.       — Как нам следует провести утро? — прошептала она.       Позже в тот же день Гарри продолжил свое обучение передвигаться по лесу, как это делала Тауриэль. Это было трудно сделать в лесу, недавно промокшему от дождя. Издавать звуки было относительно легко, но не оставлять следов, когда земля была такой влажной, как сейчас, было гораздо сложнее. Но Тауриэль твердо верила, что оставлять за собой следы было глупо, независимо от того, что ты делал. И учитывая гоблинов, с которыми эта пара имела дело во время их поездки в Лотлориен, Гарри был более чем готов согласиться на уроки, несмотря на то, что знал, что с Дол Голдуром уже разобрались.       Двое влюбленных пересекли реку Андуин в первый же день пути из Карас Галадона и в течение дня вошли в самую южную часть Лихолесья, которая ранее контролировалась Дол Голдуром и обитающей в нем злой силой. Но с полным разрушением крепости смертельная хватка, которой силы тьмы держали эту часть леса, также ослабла. Не проходило и дня без того, чтобы Тауриэль не прокомментировала, что лес показался ей чище, воздух стал более естественным, пахнущим не мускусом и гниением, не остатками пауков, гоблинов и орков в округе, а соснами, мокрыми листьями и самими деревьями.       — Даже животные начали возвращаться в этот район леса. Это отличный признак его будущего восстановления.       Гарри кивнул, хотя пока что не заметил никаких животных. И действительно, они планировали поход, думая, что по дороге им вряд ли попадется дичь, которая могла бы дополнить их рацион. Таким образом, они провели день на самой реке, пока Тауриэль ловила рыбу, а Гарри консервировал её для последующего использования.       Дождь продолжал лить с перерывами в течение следующих нескольких дней, и однажды Тауриэль, которая была более опытной, решая, какой темп установить, объявила полную остановку.       — Дождь не прекратится и может усилиться. Я чувствую это, моросящий дождь скоро превратится в ливень. Нам лучше всего найти какое-нибудь место, чтобы разбить лагерь на ночь.       — Я преклоняюсь перед твоим опытом, — легко ответил Гарри. — Не то чтобы мы куда-то спешили.       За короткий промежуток времени предсказание Тауриэль подтвердилось. Дождь, который только что моросил, внезапно начал лить с неба стеной. Это было так, как если бы Манвэ и Ульмо сговорились хоть немного затопить эту часть мира. К счастью, к этому моменту влюбленные уже поставили палатку на небольшом холме. Там Гарри применил заклинания сушки к кускам дерева, быстро развел костер и приготовил рагу, прежде чем отнести его в палатку прямо перед тем, как начался настоящий ливень.       Они сели рядом, вытащив подушки с их обычного места в палатке, чтобы прислониться к ним спиной, и стали наблюдать за дождем сквозь полог палатки.       — Я помню, как подобный дождь шел на второй неделе моего пребывания в «Невидимом Воинстве». К северу от Таур-э-Ндаэделоса деревья настолько большие, что можно укрыться с подветренной стороны дерева, накрыться одеялом и не попасть под дождь, — вспоминала Тауриэль. — Действительно, вместо того, чтобы доставлять беспокойство, дождь ощущался почти как музыка, играющая на листьях. Один из моих товарищей начинал петь песню о старых временах, когда лес покрывал большую часть земли, и можно было пройти пешком от Таур-э-Ндаэделоса до Синих гор и не покидать сени деревьев.       Гарри кивнул, откусывая кусочек тушеного мяса и слушая, как подруга пытается напеть часть песни, прежде чем потерпеть неудачу, поскольку ее память не позволяла передать это словами.       — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь увидеть мир так, как это делают ваши старейшины в те дни. В моем мире мало мест, где не ощущалось бы прикосновения людей. Хотя я скажу, что мне нравится исследовать мир таким, какой он есть сейчас, когда ты рядом со мной.       Для кого другого эта реплика могла бы прозвучать почти приторно, но в это было приятно поверить. Или сказано больше для того, чтобы вызвать смех, чем романтический отклик. Но Тауриэль счастливо улыбнулась, услышав правду в словах Гарри, и прислонилась головой к его плечу, пока он с кривой усмешкой продолжал:       — И я не могу сказать, что у меня остались какие-то приятные воспоминания о том, как я попал под дождь, что заставляет меня быть благодарным за то, что мы здесь, в тепле и сухости, в нашей маленькой палатке. Я никогда не забуду, как мы раньше тренировались в квиддич под дождем и на холоде, хотя я признаю, что дождь и жара намного лучше.       — Квиддич? Игра на летающих мётлах, да? Ты несколько раз говорил об этом, хотя не помню, чтобы ты упоминал дождь раньше в связи с этими историями, за исключением той единственной игры, прерванной ужасными существами-дементорами, — Тауриэль слегка вздрогнула, подумав, что эти существа звучали как нечто, что Великий Враг, возможно, создал в Первую эпоху мира. И осознание того, что в старом мире Гарри были сотни таких существ, приводило ее в ужас.       — Я ведь упоминал эту историю, не так ли? — Гарри задумался, вспоминая тот разговор между ним, Тауриэль, леди Галадриэль и Келеборном. Это случилось после того, как волшебник научил Галадриэль Патронусу. — Нет, это был не единственный раз, когда я был вынужден играть в ужасную погоду. На самом деле, мы не просто играли в ужасную погоду, мы тренировались, когда она была такой. Оливер Вуд, капитан нашей команды, был маньяком, когда дело касалось квиддича… — далее Гарри рассказал больше о своем пребывании в команде по квиддичу.       Тауриэль ответила тем же, рассказав о том, как члены Невидимого Воинства были обучены передвигаться в любую погоду, включая снег, не оставляя следов. Даже эльфов нужно было обучать таким вещам, и Гарри это немного утешало.       — И не просто слежавшийся снег, а только что выпавший снег. Не оставлять следов на такого рода поверхности выучиться чрезвычайно трудно. Но как только ты этого добиваешься, это может стать твоей второй натурой.       — Я действительно не думаю, что тебе следует ожидать, что мои неуклюжие человеческие ноги смогут повторить за тобой подобное, — съязвил Гарри, глядя на свои собственные хорошо сшитые кожаные ботинки и ноги Тауриэль, на которых ничего не было. Она ухмыльнулась, пошевелив перед ним пальцами ног, и Гарри усмехнулся, наклонившись, взял одну из ее ступней и пощекотал ее, заставив ее вскрикнуть и попытаться отстраниться.       Флирт продолжился и на следующий день, несмотря на то, что шел дождь. Морось была не такой сильной, и они могли видеть сквозь нее довольно далеко. К тому же там было тепло. В тот день лето сильно ощущалось в этой части света, настолько сильно, что Гарри не захотел кутаться в плащ, чтобы защититься от дождя. Тауриэль пришла в голову примерно та же мысль, и они убрали плащи в сумку Гарри вместе с кухонными принадлежностями. Тауриэль несла палатку в собственном рюкзаке вместе с кинжалом на бедре и луком через плечо.       Они шли вдвоем, все еще осматривая окрестности в поисках неприятностей, но в основном теряясь друг в друге. Не проходило и лиги без того, чтобы они не останавливались и не целовались или просто не обнимали друг друга. И в какой-то момент Гарри даже позволили запустить руку в святая святых, когда Тауриэль прислонила голову к его плечу, содрогаясь от ощущений, которые он вызывал своими пальцами, ее слова вылились в громкий стон.        — О, любовь моя, сердце мое!       Позже, когда дождь начал утихать и они выбрались из леса на равнину за его пределами, Гарри узнал больше о полевом ремесле от Тауриэль. То, как скрыть свои следы, было только началом. Не менее важным было то, как всегда быть в курсе своего окружения и разбить лагерь, который был бы невидим ни вблизи, ни вдали, независимо от рельефа местности. Они не могли тренироваться на любой местности, но к третьему дню разбивки лагеря под строгими указаниями Тауриэль Гарри почувствовал, что справился, по крайней мере, с кустарниками и лугами, что было нелегко.       К счастью, термин «холмистая местность» можно было легко использовать для описания тех мест, по которым они сейчас проходили. Насколько хватало глаз, взгляду представали пастбища, отмеченные большими камнями и зарослями кустарника, но неровный рельеф затруднял обзор. Скорее это был ряд небольших холмиков, между которыми скрывались крошечные ручейки, делавшие землю влажной в самых неожиданных местах.       В какой-то момент Гарри оторвал взгляд от того места, где он готовил, и увидел, что Тауриэль смотрит на восток, на ее лице застыло выражение любопытства.        — Ты видишь что-то, что хочешь исследовать?       — Нет, ничего подобного. Я… я просто вспоминаю рассказы о первых днях существования эльфов далеко на Востоке. Со времен Разлома Мира мой народ никогда не забредал на восток. Особенно после последней войны против Саурона любая мысль в этом направлении стремительно угасла. Мы знаем, что на востоке земля тоже раскололась и что один континент превратился в два, о чем мы говорили ранее. Но где-то там находится родина предков моего народа: Куивиэнен, место, где мы жили до того, как начали мигрировать на запад под руководством Оромэ.       Гарри кивнул, вспомнив, что Оромэ был Охотником, одним из Валар, больше всего посвятившим себя выслеживанию созданий Моргота. И что за то время, пока сам ГаррИ лечил свой разум, тот связался с Тауриэль, продолжая тренировать ее как охотницу. Глядя на нее сейчас, Гарри вполне мог понять почему. «Тауриэль выглядит, почти как натянутая тетива лука, готовая броситься вперед на охоту», — с удивлением подумал он, снова теряясь в простом взгляде на нее, прежде чем покачать головой и обратиться к ее словам.       — Я помню наш предыдущий разговор на эту тему. Далеко к востоку от внутреннего моря, называемого морем Рун, верно? Но если бы земля действительно была расколота надвое, найти Куйвиэнэна было бы невозможно.       — Я знаю, но мне стало известно, что там проживают гномьи дома Жёсткобородых, Камненогих и Черновласов, находящиеся в состоянии постоянной войны с вастаками. Но даже если мы просто дойдем до их владений, будет интересно увидеть их.       Тауриэль ухмыльнулась, обернувшись, чтобы всего на мгновение оглянуться через плечо, прежде чем снова повернуться туда, куда она смотрела, еще раз вглядываясь вдаль, видя, как Гарри знал, на много лиг дальше того, что волшебник в силах был увидеть.        — Чтобы еще раз побродить по лесам, нетронутым руками сильван или нолдор, и, возможно, найти какое-нибудь затерянное жилище авари? Это было бы потрясающе.       Когда эльфы пробудились в Средиземье, они первоначально были разделены на три клана. Тогда их называли Миньяр, Татьяр и Нельяр. Оромэ убедил всех Миньяр, половину Татьяр и чуть менее двух третей Нельяр отправиться на запад, став известными как Ваниар, Нолдор и Тэлери соответственно. Но те, кто остался, большинство из которых были выходцами из Тэлери, назывались Авари и не причислялись к Эльдар, так и не обретя силы живших среди Валар и Майяр в Благословенном Царстве.       Выжившим эльфам было мало что известно конкретно об их истории. Но высказывались предположения, что многие, — возможно, большинство — в конце концов погрузились во тьму во времена правления Моргота и, возможно, превратились в первых орков. Но некоторые из них встретили первых пробудившихся людей, помогли им отправиться на запад, научив их всему, что они могли: искусству работы с деревом и культуре. Уже за одно это, возможно, все живущие сегодня должны быть благодарны, ибо, если бы не люди, в частности Эарендил, эпоха Моргота никогда бы не завершилась в Средиземье, пока не стало бы слишком поздно для живших там эльфов, учитывая опасения Валар еще больше разрушить мир, который они сотворили в эпоху Эру Илуватара, а также печаль и предательство, которые они почувствовали, когда нолдор покинули Аман.       Но это было тысячи лет назад, задолго до Раскола Мира. Теперь мир изменился, и, как сказала Тауриэль, земли на востоке были во власти истерлингов. Людей, которые, по-видимому, отдали себя в руки Саурона. Вероятно, для них было бы невозможно попасть туда… или Гарри посчитал бы так, не будь у них доступа к эльфийским плащам и его магии. «А так — что ж! — если бы мы захотели заняться шпионажем, я сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме Саурона… или, может быть, назгулов, если они тоже оживут, смогли бы нас обнаружить».       Гарри пока отложил эту мысль на потом и медленно поднялся на ноги. Он обошел кострище и встал позади Тауриэль, обняв ее и положив подбородок ей на плечо, глядя в том же направлении, что и она. «Я не знаю, откуда это берется, возможно, это эквивалент того, что Келеборн однажды назвал «морской тоской» Тэлери, но миледи действительно нравится идея немного попутешествовать. И кто я такой, чтобы перечить ей? "       — Если вы хотите, моя госпожа, путешествие туда было бы потрясающим. Вероятно, это опасно, но я думаю, мы могли бы справиться с этим.       — Честное слово, список мест, которые мы хотели бы исследовать, с каждым разом становится все длиннее, не так ли? — поддразнивающе ответила Тауриэль, склонив голову набок к его голове.       — Почему это должно иметь значение, ведь у нас есть все время в мире? — спросил он, крепче сжимая ее. — Несколько лет с гномами, год или около того, исследуя север, прежде чем решить, что да, там холодно и убого, и мы охотились на монстров, Оромэ хотел, чтобы ты это сделала, несколько лет путешествовала по королевствам людей. И тогда почему бы не отправиться на восток?       Вероятно, было много причин, по которым они не смогли бы этого сделать, и они знали это. Прежде всего, как только что подумал Гарри, Саурон был где-то там, на юге, в Мордоре, восстанавливая свою силу. Хотя на данный момент молодой волшебник мало что мог сделать, кроме как поделиться знаниями о своей магии и рунах, как он это делал с Галадриэль, одной из причин, по которой они отправились бы в путешествие, было бы убийство других монстров и темных тварей, которых Саурон мог бы призвать к себе на службу. Такова была миссия, которую Оромэ дал Тауриэль. И даже если бы ей не поручили эту миссию, ни Гарри, ни Тауриэль не были из тех, кто просто продолжал бы путешествовать, как только Саурон снова пришел к власти. Вопрос был только в том когда.       Но мечтать было приятно.       Тауриэль хихикнула, прежде чем сморщить нос, и отстранилась от Гарри, чтобы посмотреть поверх их плеч на огонь.       — Это приятная мысль на будущее, мой дорогой. Но сейчас, я думаю, наша еда вот-вот подгорит.       Она рассмеялась, когда Гарри развернулся, быстро отпустил ее и с проклятием помчался обратно к их кострищу.       В ту ночь влюбленные не спали, в кои-то веки оставшись вне палатки. Они смотрели на звезды над головой, обняв друг друга, звезды здесь были яснее, чем там, в лесу, даже в самые лучшие ночи. И когда Тауриэль спела благодарственную песню звездам, Гарри тоже склонил голову в знак благодарности Эльберет Гилтониэль, Владычице Ночи.       Позже на следующий день они вдвоем взобрались на небольшой пригорок и остановились, удивленно глядя перед собой. Они увидели на горизонте что-то похожее на небольшую рощицу деревьев.       — Ха. Торчит, как прыщ на носу. Интересно, что здесь делают эти деревья?       Нос Тауриэль сморщился вместе с остальным лицом, когда она уставилась на Гарри.       — Это в высшей степени странная фраза. Что такое прыщ и какое отношение он имеет к вашему носу?       Гарри уставился на нее, затем вздохнул:       — Верно: эльфы. У тебя, наверное, их не было никогда, не так ли?       Отложив этот странный разговор в сторону, Тауриэль помчалась вперед, порхая по земле так, как могла только эльфийка, заставляя Гарри бежать быстрее, чтобы не отстать. Он мог, но рассеянно отметил, что, хотя девушка по-прежнему не оставляла никаких следов своего пребывания в траве, оглядываясь через плечо, видел, что это так.       К тому времени, когда он догнал Тауриэль, она уже запрыгнула на ветви одного дерева, смеясь от восторга.       — Они такие старые! Посмотри на них! Они такие же старые, как самые старые деревья в Лихолесье. И я все еще чувствую в них прикосновение эльфов. Они помнят наш язык, наши прикосновения.       Гарри совершенно потерял ее из виду среди листвы наверху, но он был более чем готов предположить, что она была как дома. С этими мыслями он начал осматриваться по сторонам, отмечая следы животных, в том числе один, который мог принадлежать медведю. Большой, хотя и не такого размера, как у Беорна во время битвы у Одинокой горы. Он собирался рассказать Тауриэль, но вскрикнул от удивления, когда она спрыгнула с дерева позади него, легко приземлившись, улыбаясь и наклоняясь, чтобы поцеловать его. Затем она отстранилась, взяла его за руку и прикоснулась ею к стволу поверх сучковатого куска ствола, который мог служить опорой для рук.        — Пойдем. Я научила тебя лазать, и это то, что ты должен увидеть.       Мгновение спустя Гарри вынужден был признать, что Тауриэль была права, вид отсюда открывался великолепный. Затем, когда девушка отправилась дальше исследовать лес, Гарри остался там, где был, прислонившись к дереву и глядя на окружающий мир, проникая в него своими чувствами, как его учила леди Галадриэль.       Вскоре волшебник почувствовал, что дерево откликнулось, его разум, каким бы он ни был, открылся ему. Он почти чувствовал это, чувствовал, как дерево смотрит на мир. Мысли дерева были медлительными, тяжеловесными и медленно сменялись. Но оно тоже было крепким, с глубокими корнями и крепкими ветвями, и через мгновение Гарри почувствовал, что его все глубже затягивает в эту связь.       Вздрогнув, молодой человек быстро отвлекся от мыслей о дереве и покачал головой.       — Нет, спасибо. Возможно, у меня впереди целая жизнь, которой могло бы позавидовать дерево, но я бы предпочел, чтобы мои мысли оставались человеческими, спасибо.       Имея это в виду, зная, что Тауриэль какое-то время будет занята исследованием небольшой рощицы, Гарри достал свои материалы для создания рун и начал практиковаться. Когда наступила ночь, он все еще был там, но, к его удивлению, подруга спросила, могут ли они продолжить путь вместо того, чтобы разбивать лагерь.       — Звезды сегодня такие яркие, Гарри. В такую ночь, как эта, я должна быть на ногах и что-то делать.       Волшебник пожал плечами. Он не чувствовал усталости, к чему привык во время путешествия в Лотлориен и наслаждался этим с тех пор, как его разум был восстановлен и полностью интегрирован в его изменяющееся тело.       — Конечно, дорогая, — ответил Гарри, беря ее за руку. — Просто помни, что у меня зрение не такое ясное, как у тебя, особенно ночью.       Тауриэль снова рассмеялась, и этот легкий звенящий звук заставил Гарри улыбнуться и обернуться. Она притянула его к себе в легком поцелуе и снова отстранилась, нежно потянув за руку.        — Тогда иди сюда, о мой слепец. Я проведу тебя через эту ночь.       — Знаешь, это можно было бы развить совершенно в другом направлении… — протянул Гарри, заставляя ее покраснеть.       Однако ближе к рассвету они на некоторое время остановились, затем пошли вперед медленнее, настороженно осматривая местность перед собой. Здесь, где, по расчетам Гарри, они должны были начать замечать признаки реки, а не небольших ручьев и прудов, которые они видели ранее, они наткнулись на участок холмов. Настоящие холмы, а не крошечные бугорки на земле, с которыми они имели дело.       Более того, эти холмы выглядели как-то неприглядно. Они были заполнены зазубренными скалами, и когда они приблизились, то увидели десятки маленьких и даже несколько больших участков, которые выглядели так, словно могли быть пещерами. Гарри все еще продолжал двигаться вперед, направляясь на север и немного на запад, как было определено заклинанием Гарри «Указуй!», к Одинокой горе.       Но даже когда они пробирались через скалистые холмы, с ними не случилось никаких неприятностей. Тем не менее, этот район вызывал у них обоих негативные ощущения. Вскоре, как и предсказывал Гарри, они услышали шум реки. Тоже могучий, такого же масштаба, как река Андуин.       Взобравшись на острую гряду валунов, они увидели далеко внизу реку Селдуин, извивающуюся по каньону между скалистыми холмами. Названный в простонародье «Бегущая река», поток оправдывал свое название, стремительно несясь от своего истока в море Рун на востоке, а оттуда на север и запад к Долгому Озеру, одной из двух рек, впадающих в этот водоем.       Тауриэль уставилась на него, никогда не видя, чтобы водный поток двигался так быстро.       — Это затмевает Королевскую реку в Лихолесье, и даже у реки Андуин не было течения, которое было бы видно с такого расстояния.       — Действительно. Если мы не хотим перелететь через реку с помощью моей магии, нам, возможно, придется пройти вдоль берега, чтобы найти место, где течение замедляется, — согласился Гарри. Затем он дразняще ухмыльнулся своей возлюбленной.       — Но, по крайней мере, это позволит нам восстановить наши запасы рыбы. Хотя я понятия не имею, что за рыба могла плавать в такой реке.       При этих словах Тауриэль схватила его за руку и потащила за собой. У них закончилась рыба и кое-какие травы, которые им дали в Лотлориене. У них все еще было много лембаса, и эльфийский хлеб все равно их бы прокормил, но Тауриэль призналась бы, что к этому моменту она была несколько избалована, когда дело касалось еды. Стряпня Гарри была именно такой вкусной.        — Пойдем, мне кажется, я видела более легкую тропинку вниз к реке в этом направлении.       Смеясь, Гарри снова позволил Тауриэль потащить себя за собой, и они нашли участок между скалистыми холмами, где земля выровнялась, что позволило им легче добраться до реки. Там быстро был получен ответ на вопрос волшебник о том, какая рыба могла бы плавать по текущей реке: крупная. На взгляд Гарри, они чем-то напоминали щук размером с наполеоновскую рыбу, только с более крупными головами и большим количеством плавников, торчащих в странных местах.       Они были ух какими злобными! Тауриэль быстро попробовала трюк, который она использовала в реке Андуин, что-то пробормотав рыбам и просто вытащив их за жабры. Эти рыбы плохо отреагировали на это, чуть не укусив ее за руку, прежде чем она успела выхватить их из воды.       — Они не злые, Гарри, но порочные и слишком голодные, чтобы слушать меня.       — Ну, магия есть всегда, — философски ответил Гарри. Заклинание Акцио в форме сети последовало за его словами, вытащив из реки трех рыб, которые плюхнулись неподалеку, их большие челюсти щелкали в воздухе на глазах у Гарри и его возлюбленной.       — К сожалению, я никогда не видел такой рыбы. Они могут бы даже ядовитыми, что было бы проблемой. Во всяком случае, для тебя, — яд не был проблемой для Гарри после его приключения на втором курсе в Хогвартсе. — Мне нужно немного поэкспериментировать, посмотреть, что съедобно, а что нет. Ты можешь поискать вокруг место, где мы могли бы пересечь реку?       Гарри указал на отвесную скалу, возвышавшуюся на другом берегу реки напротив них.       — Это выглядит сложнее, чем то, с чем я хотел бы иметь дело, и, честно говоря… — он посмотрел вверх, на вершину скалы, и покачал головой. — Что-то в том, что я поднимаюсь таким образом, беспокоит меня.       — Меня тоже. Действительно, теперь, когда ты это сказал, здешняя местность кажется мне отвратительной. Не так, как если бы в настоящее время здесь обитали мерзкие твари, а так, как если бы они недавно переехали дальше. Мне это не нравится. Я отправлюсь дальше вниз по течению, в поисках следов любого рода и пути переправы, — сказала Тауриэль, теперь уже серьезно. Раньше это ощущение было слабым, но, глядя вверх, на противоположный берег реки, оно стало намного сильнее, хотя все еще не было ничего подобного, когда они путешествовали по территории близ Дол Гулдура. — Возможно, тролль или какое-то сообщество гоблинов или орков построили здесь свои дома до того, как были призваны на службу Саурону?       — Возможно, — ответил Гарри, кивнув. — И я благодарен, что я не единственный, кто почувствовал что-то неладное.       — Действительно, нет. Я думала сказать что-нибудь раньше, но это было так слабо, я подумала, что это всего лишь тень какого-то зла, которое давно миновало, прежде чем мы дошли до этого момента, — сказала Тауриэль, нахмурившись из-за такой ошибки, пока она оглядывалась, снимая поклажу со спины, завязывая шнурок на новом месте.       — Мне стоит вернуться сюда вечером?       — Нет, — ответил Гарри, внезапно обретя решительность. — Я вернусь тем же путем, которым мы пришли, и пройду дальше на северо-запад вокруг этого места. Я поработаю с этими рыбами, прежде чем остановлюсь в скалистой области позади и встречусь с тобой на берегу реки, — он взвесил рыбу на руке, покачав головой с кривой улыбкой. — В конце концов, мне не обязательно проводить свои эксперименты здесь. И если я оставлю отходы от моих тестов с этими рыбами в другом месте, это может сбить с толку любого в этой местности.       Тауриэль услышала перемену в тоне Гарри и улыбнулась. «Он ведет во время битвы, как я веду в путешествии. Мне это нравится».       — Я последую твоему примеру в этом, любовь моя.       Больше особо не торопясь и лениво передвигаясь, они разделились, и Тауриэль быстро и бесшумно двинулась по каменистой местности вдоль реки. Позади нее Гарри вернулся по их следам также быстро, хотя и не так бесшумно.       Когда они встретились снова, Тауриэль сообщила, что не видела никаких следов на этой стороне реки.        — Я чувствовала запах тролля, а тролли не стали бы пересекать такую реку, как эта. Согласно тому, что мне рассказывали о том, как они действуют, когда ими не руководят орки, тролли приходят в крайнее замешательство и страх, как только не видят, что их ноги касаются земли. И течение реки недостаточно ровное, чтобы они могли это сделать. Возможно, в какой-то момент они жили непосредственно тут, поэтому этот конкретный район казался нам таким грязным, но они, похоже, мигрировали прочь.       Гарри задумчиво нахмурился.        — Верно. Тролли действительно склонны отправляться туда, где, по их мнению, они найдут пищу. И из того, что я помню о трех троллях, с которыми столкнулись мы с Торином, они могут немного разозлиться друг на друга, если их рацион станет слишком предсказуемым.       — Это совпадает с тем, что мне о них рассказывали. Это, а также то, насколько всеядными они были… — сказала Тауриэль, замолкая с содроганием отвращения. Было хорошо известно, что все мерзкие расы, созданные Морготом во Вторую эпоху мира, ели все, что им попадалось, будь то животное или человек. Действительно, они, казалось, получали удовольствие от этого занятия.       — Ты нашла что-нибудь еще? — спросил Гарри. — В каком месте легче переправиться через реку? — он указал на реку, которая все еще текла слишком быстро, чтобы ему захотелось даже попытаться переправиться через нее тем же способом, каким они переправились через реку Андуин. — Или мне использовать магию?       — Магию. По близости нет брода. О мой медлительный спутник, — поддразнила Тауриэль, желая оставить тему троллей. — Кроме того, из того, что я знаю, течение реки сохраняет свою скорость на всем своем протяжении.       — Спутник? Я? — Гарри ответил, театрально опустив голову. — Просто человек, которого ты берешь с собой, чтобы он готовил для тебя и присматривал за лагерем?       На это Тауриэль ответила, наклонившись и поцеловав Гарри в губы. Волшебник ответил на поцелуй, но глаза девушки расширились, когда его руки поднялись, чтобы обхватить ее затылок. Удерживая голову Тауриэль неподвижно, он проник языком ей в рот. Это был не первый раз, когда они делали это, просто момент сбил ее с толку, а затем ее притянули в объятия Гарри и развернули, чтобы уложить Тауриэль на землю, когда парень склонился над ней. Там она начала хныкать от восторга, когда он стал целовать ее еще более пылко, все мысли о троллях и других неприятностях покинули их разум, когда они снова потерялись друг в друге.       Позабыв о подозрениях и беспокойстве по поводу того, что там может их ожидать, они вдвоем довольно приятно провели время у реки, хотя все равно развели костер, чтобы дым поднимался не очень далеко. И в ту ночь Гарри разложил свои защитные рунические системы впервые с тех пор, как они оставили Лихолесье позади в своем ленивом путешествии.       Тауриэль вернулась на следующее утро после утреннего омовения и обнаружила, что Гарри смотрит на реку, а его часть лагеря уже убрана. Она молча подошла, чтобы доесть свою порцию, утрамбовала золу из костра, убрала камни из ямы и прибралась так, чтобы казалось, будто там никто никогда не останавливался.       — Думаешь о том, какой конкретный метод ты используешь, чтобы разозлить меня, любовь моя? — спросила она, как только закончила, почувствовав трепет при словах «любовь моя».       Ухмылка, которуя показалась на лице Гарри, когда он повернулся к ней, сказала Тауриэль, что он чувствует то же самое, и эльфийка лениво задалась вопросом, на что это похоже для чисто эльфийских пар. Она сомневалась в этом. Чувства и эмоции могут быть схожи, но она сомневалась, что в них есть вспышки необузданной страсти, это взывало у девушки некоторое веселье с определённой долей самодовольства, хотя она никогда бы в этом не призналась. Этот аспект их ухаживания доставлял ей немалое удовольствие.       — Вообще-то, да, — ответил Гарри на ее вопрос, прерывая размышления Тауриэль об их отношениях. — Я думаю, не стоит ли нам попытаться заморозить воду, а затем пересечь ее, вместо того чтобы лететь. Я помню, как ты отреагировала, когда я переправил тебя через Андуин.       Тауриэль закрыла глаза, слегка позеленев от воспоминаний. Находиться вот так в воздухе было совсем не похоже на прыжок, потому что она мгновенно утратила всякое ощущение собственной власти. Это, в сочетании с тем, как долго она находилась в воздухе, несколько пугало Тауриэль, хотя, опять же, это было то, в чем она никогда бы не призналась никому другому. Хотя и по совсем другим причинам.       — Если ты уверен, что можешь заморозить часть реки на время, мы могли бы перебежать ее достаточно быстро, чтобы добраться до другого берега до того, как течение разорвет твой лед на части, — сказала она, намеренно оптимистично относясь к этой идее. — Либо так, либо мы можем сделать это медленно, используя ряд веревок, чтобы создать веревочный мост через реку.       — Возможно, но я не думаю, что это надёжный вариант. У нас было достаточно проблем с переправой этим путем, когда пришлось переправляться через Андуин. Эта река намного быстрее, и там есть хищная рыба, о которой лучше не забывать.       — Верно, — Тауриэль поморщилась. — Учитывая их голод, я не думаю, что они оставили бы нас в покое. Несмотря на то, что они не являюсь созданиями Саурона или Великой Тьмы.       Кивнув, Гарри снова повернулся к реке. Держа руки над водой, он начал мысленно создавать нужное заклинание:        — Гласиус…       Но когда он погрузил свою магию в воду, вода откликнулась. Магия хлынула сквозь него, лед раскололся, как только начал формироваться вместе с заклинанием волшебника, заставив его быстро отдернуть руки от поверхности воды.       — Это значит «нет»! — Гарри вздрогнул. — Ульмо или, возможно, одному из его суррогатных майа определенно не нравится, когда кто-то волшебным образом портит их воду. И поскольку я хочу оставаться в хороших отношениях со всеми Валар, я не хочу торопить события.       Это на мгновение смутило Тауриэль. В конце концов, она десятки раз видела, что Манвэ было все равно, использовал ли Гарри заклинания, воздействующие на воздух. Но затем она вспомнила часть своих уроков истории, которые первоначально преподавали эльдар Валар в землях к западу от Амана. Из времен, задолго до пробуждения Перворожденных.        — Я думаю, что это, возможно, слишком сильно отдает Великим Врагом, любовь моя.       — Подожди, что? — Гарри в замешательстве посмотрел на нее, затем покачал головой. — Это еще одно из тех давних событий, не так ли?       — О, действительно. На самом деле, эта история старше, чем помнит даже мой народ. В «Рассвете мира» столкновение сил, в частности, столкновение разрушения, воплощенного в Морготе, и силы воды, воплощенной в Ульмо, создало снег и лед. Нам всегда говорили, что Ульмо начал получать удовольствие от такого использования своей силы и от красоты, которую можно было создать с ее помощью. Но я не думаю, что это равносильно тому, чтобы позволить кому-то другому «мутить воду», как ты выразился.       — Тогда остается только перелететь, моя дорогая… — поддразнивающе сказал Гарри.       — Тогда я предлагаю тебе поработать над тем летающим приспособлением, которое ты пытался смастерить, — чопорно ответила Тауриэль, но, к ее ужасу, Гарри просто ухмыльнулся и вытащил из своей расширяющейся сумки метлу, над которой, как она видела, он работал последние несколько ночей.       Украшенная рунами возле пучков прутьев и в других местах по всей длине, метла не была закончена, как назвали бы это волшебники и ведьмы в его старом мире. Но в основном все было готово.       — Я недостаточно хорош, чтобы спрятать их, и не могу сделать их достаточно маленькими, чтобы поместить все руны, спрятанными под прутьями. Но думаю… — Гарри отпустил метлу и наблюдал, как она зависла в воздухе. — Это поможет нам переправиться через реку. И, может быть, после этого тоже. Я бы с удовольствием взял тебя с собой в полет.       Тауриэль только покачала головой, но подошла к Гарри сзади, когда он забрался на метлу, обняв его со спины за талию, когда он оторвал их от земли, и они медленно начали набирать высоту, прежде чем Гарри развернул их, почти как если бы он был на лошади, по мнению Тауриэль, и указал им на другой берег реки.       Или, по мере того как «воля в воздухе» продолжалась, раздался звук, похожий на шипение, и Тауриэль повернула голову по сторонам и вниз, чтобы посмотреть себе за спину. Ее глаза расширились, когда она увидела, что руны шипят там, где они были вырезаны на дереве.        — Гарри, с рунами что-то не так. Мы горим!       — Что-то не так с нашей скоростью. Черт возьми! Я знал, что некоторые руны встроенные в метлы, являются собственностью компании, но я не думал, что… думаю, мы совершим более резкую посадку, чем я надеялся, — сказал Гарри, отчаянно толкая метлу вперед. — Приготовься к прыжку.       Тауриэль быстро разжала свою почти смертельную хватку. Секундой позже под ними показалась трава, и она прыгнула, отскочила в сторону. Гарри кувыркнулся в другую сторону, его ноги оторвались от метлы, и он застонал, ударившись о землю. Но они были не так уж высоко, так что оба оказались в порядке.       Метла продолжала лететь вперед еще на один ярд, прежде чем одновременно распасться и взорваться. Прутья на задней части метлы разлетелась во все стороны с громким треском, заставившим Тауриэль широко раскрыть глаза и вспомнить, что поблизости могут быть тролли, в то время как передняя часть метлы просто рассыпалась, превратившись в кучу пепла.       — Хорошо, я могу понять, почему он взорвался, это в некотором роде нормально, если ты испортишь рунический массив или используешь его в этом мире. Но почему один конец взорвался, а другой просто развалился вот так? — Гарри размышлял с того места, где он лежал на земле, приподнявшись и уставившись в ту сторо, где произошло разрушение метлы.       — Я не знаю, но думаю, что нам нужно усовершенствовать какие-то способы переправы через реки, подобные этой, если мы будем путешествовать в будущем. Потому что я больше так не сделаю! — Тауриэль зарычала, качая головой: — Если бы река была хотя бы на одну эльфийскую лигу длиннее, у нас были бы серьезные неприятности. Гарри угрюмо кивнул, прежде чем отбросить минутное раздражение. Поднявшись на ноги, он посмотрел туда, где уже стояла Тауриэль.        — Вернемся к чертежной доске с этим, да. Однако на данный момент мы на другом берегу, — он снова произнес заклинание «Указуй!», и палочка в его руке указала в направлении Эребора. — Может, пойдем? Тауриэль кивнула, покачав головой из-за поведения Гарри, но невольно улыбнувшись его оптимистичному настрою. В течение трех дней и трех ночей путешествие продолжалось точно так же, как и до этого, причем оба они продвигались вперед днем и ночью, делая небольшие перерывы, когда им хотелось, вместо того, чтобы разбивать полноценный лагерь, оба были слишком возбуждены, чтобы хотеть обустраиваться капитально, и при такой ясной и теплой погоде в этом не было необходимости. Далее, пока они путешествовали, Тауриэль часто останавливалась и смотрела на восток, задумчиво хмурясь и говоря вслух, что она все еще каким-то образом чувствует, что этим путем прошло что-то злое. Однако, что будет потом, они узнали только на пятую ночь после переправы через реку. Глубокой ночью Тауриэль остановилась, подняв руку. В этот момент она была на несколько шагов впереди Гарри, но Гарри остановился и посмотрел на нее, прежде чем она указала вперед.       — Там, снаружи, горят костры и слышны звуки боя.

***

      Менее чем в двух лигах от того места, где Гарри и Тауриэль остановились на ночлег, остановилась и другая группа путешественников. Но это была не пара влюбленных и даже не семья, путешествующая по этой странной местности. Это была группа гномов численностью в несколько сотен. С ними было более трех дюжин пони в качестве вьючных животных — все нагруженные тяжелыми вьюками. С ними было даже несколько повозок, каждая с деревянными бортами и крышей.       Гномы были хорошо организованы. Повозки стояли в центре их лагеря, полностью окруженные рядом палаток. Здесь, среди палаток, горели четыре больших костра на равном расстоянии друг от друга, и факелы были расставлены по кругу. Кроме того, по лагерю бродили патрули, состоящие из солдат, в то время как гражданские расставляли кухонное оборудование и присматривали за животными. Но, как и у большинства гномов, разница между гвардией и гражданским ополчением была очень мала. Каждый гном в караване, передвигавшийся по лагерю, был вооружен.       Увы, все это просто сделало его более крупной мишенью для троллей. Большинство троллей не были безмозглыми тварями, как показали те трое, с которыми Гарри и компания Торина сражались близ Шира. Они могли говорить, планировать и работать вместе, хотя и с некоторыми трудностями. Они ни в коем случае не были умными, но тролли знали свои сильные стороны и знали, как набить свой желудок, что было одновременно и главной целью в их жизни, и нескончаемым процессом. Кроме того, хотя у них был определенный страх перед огнем, они не боялись ничего из того, что гномы могли им противопоставить.       Таким образом, девять горных троллей, которые мигрировали на север из своих прежних охотничьих угодий после того, как им наскучила рыба, радостно напали, как только увидели вдалеке костры. Они пришли с юго-востока, вынырнув из темноты и просто побежав вперед, игнорируя звуки, издаваемые гномьими разведчиками, сигнализировавшими об их приближении. Хотя патруль и отреагировал, тролли достигли границ лагеря прежде, чем кто-либо из ближайших солдат смог добраться до них.       Один тролль отстал от остальных, чтобы ворваться в палатку, и патруль гномов атаковал его прежде, чем он успел присоединиться к своими приятелям в лагере. Шесть гномов против одного тролля были проигрышным вариантом, и тролль уложил троих, прежде чем остальные отступили, но вместо того, чтобы отойти, они выстрелили из арбалетов с близкого расстояния, а затем, когда разведчики атаковали, снова бросились в атаку с молотами и топорами.       Там, где люди запаниковали бы и, возможно, сломались при виде троллей, ворвавшихся в их лагерь, гномы сомкнули ряды. И когда бой оказался в пределах видимости Гарри и Тауриэль, им стало ясно, что гномы держались настолько хорошо, насколько могли.       Один тролль валялся на земле с длинным копьем в брюхе и перерубленными в клочья подколенными сухожилиями. Несколько гномов лежали мертвыми на земле вокруг него, но другие уже выдвигались, чтобы прикончить его. Впереди тролля открылась телега, позволив Тауриэль увидеть там одну из гномьих баллист.       Дальше от того места, где Гарри и Тауриэль приближались к лагерю, тролль повернулся, чтобы сразиться с патрулем, атаковавшим троллей сзади, и также был окружен толпой. Из этой части лагеря доносились звуки стрельбы из арбалетов и крики. Другой опустился на одно колено среди палаток на краю лагеря по какой-то причине, которую они не могли различить. Несколько гномов карабкались по его спине, рубя и орудуя молотами и топорами.       Однако в глубине лагеря дела шли не так хорошо. Большинство гномов выстроились сплошной стеной между атакующими троллями и двумя повозками, ни одна из которых, казалось, не была вооружена такой же баллистой, как та, что уже выпустила свой заряд. Но к тому времени, когда Тауриэль и Гарри добрались до лагеря, семеро оставшихся троллей уже заняли свои позиции и топтали гномов ногами. Тролли теперь щеголяли несколькими порезами и множеством ушибов, а также десятками впившихся арбалетных болтов, и один из них, казалось, дрогнул, но остальные свирепо налетели на гномов, ударами массивных дубинок отбрасывая их, а ногами втаптывая других гномов в землю. Один тролль даже прорвался сквозь ряды защитников, приблизившись к повозке, несмотря на всё сопротивление воинов-гномов.       Это было почти все, что Гарри смог уловить с первого взгляда, но и этого было достаточно.       — Иди направо. Оставайся в тени, целься им в глаза или под колени — это единственные уязвимые места троллей. Сократи их численность, если сможешь, и позволь гномам прикончить их.       Хотя это ни в коем случае не было ее первым сражением, Тауриэль следовала его приказам, зная, что в ближнем бою ей не сравниться с троллем, если только невероятное везение ни будет на её стороне . Слегка отступив назад, она исчезла в темноте за разбросанными кострами. Но в действительности разница между темнотой и освещенным огнем полем боя не была помехой для такой эльфийки, как Тауриэль. Секундой позже ее первая стрела сверкнула из темноты за кострами. Несколько факелов гномов были сбиты на землю, и пламя быстро распространялось.       Когда она это сделала, Гарри последовал собственному плану, переместившись влево и запустив заклинание в одного из троллей. Его новые магические способности, полученные через Ариэн от этого ми в целом, нельзя было использовать ночью. Это просто означало, что вместо этого ему нужно вернуться к своим старым методам.       Один тролль умер на удивление быстро. Мощное заклинание Бомбарды попало ему в затылок, проломив кости и заставив тролля рухнуть на землю. Его конечности еще некоторое время дёргались, пока сигналы от мозга не угасли окончательно.       Увидев это, Гарри вытаращил глаза. Когда он сражался с теми тремя троллями возле Шира, они едва почувствовали его магию! Это заставляло задуматься. Заклинание просто попало в цель под правильным углом или что-то в этом роде?       Однако, как способ отвления внимания троллей атака сработала достаточно хорошо. Двое, находившиеся ближе всего к цели Гарри, повернулись, небрежно отмахиваясь от гномов, чтобы понять, откуда были атакованы.        — Эй, что это было?       — Брось что-нибудь туда, — ответил другой тролль, мгновенно претворяя эту мысль в действие, схватив замешкавшегося гнома, затем подбросил его в воздух и швырнул в темноту, тот на лету ругался и кричал.       Но Гарри уже двинулся дальше. Мчась туда, где один из другой группы троллей прорвался сквозь строй гномов и теперь тянулся к повозоке из оставшихся в центре лагеря. Оттуда донеслись крики, женские вопли достигли ушей волшебника, но он постарался отключиться от них, когда оказался на расстоянии атаки. Режущее заклинание хлестнуло тролля по плечу.       — Грааххх! — прорычал тролль, когда потекла солоноватая кровь, но тролль не сильно пострадал, заклинание лишь слегка порезало его плечо, хотя Гарри, был уверен, что троллю будет невероятно больно. Как будто порез от бумаги проходит через все твое плечо!       Вслед за этим он применил еще несколько режущих заклинаний, продолжая двигаться вперед, используя всевозможные укрытия, пока еще больше сближался с троллями, зная, что меч Гриффиндора — оружие, способное убить ультимативно. Он также применил заклинание иллюзии вперед, то же самое, что использовал тогда с Торином и компанией. Внезапно вокруг появилось еще несколько сотен гномов, и тролли время от времени наносили удары своими дубинками и кулаками в пустоту.       — Что происходит?! — один тролль вскрикнул, внезапно выглядя немного обеспокоенным, тогда как раньше ни один из все еще сражающихся троллей, казалось, не был сбит с толку происходящим, включая их собственные потери. Для троллей меньше сородичей вокруг означало больше еды для них. Но теперь, когда они увидели, что ничего не происходит, когда они опускают свои дубины, это их очень расстроило.       Однако это не имело значения для ближайшего к телегам тролля, который повернулся обратно к повозке.       — Протего! — Гарри зашипел, заклинание метнулось вперед. Рука тролля отскочила от щита, и он зарычал в растерянной ярости. Несколько гномов попытались воспользоваться преимуществом, бросившись вперед со всех сторон, но тролль убил двоих, прежде чем обрушить свою дубину на иллюзию.       В следующую секунду Гарри снова атаковал, выскочив из-за палатки. Вспыхнула еще одна серия режущих заклинаний, оттаскивающих тролля еще дальше от повозки, когда тот взвыл от боли, снова поворачиваясь лицом к своему мучителю. Заклинания Гарри и сами по себе наносили достаточный урон, но десяти длинных кровоточащих порезов на спине и плече тролля было достаточно, чтобы вывести из боя любого.       Тролль заметил волшебника и мгновенно поднял свою дубинку, бросаясь на Гарри и игнорируя его предыдущих противников или даже жертв.        — РАГГГХ!       Он отбросил в сторону и даже растоптал нескольких гномов и их иллюзии, но у одного гнома хватило ума и скорости увернуться в сторону. Острие кирки сверкнуло и смогло пробить шкуру тролля сзади под коленом.       Один из гномов, которого тролль сбил с ног, воспользовался этой возможностью, чтобы подняться на ноги, и нанес удар, попав троллю сбоку в колено. Выражение почти комичного шока промелькнуло на лице тролля, когда его нога перестала двигаться между одним шагом и другим, в результате чего он упал плашмя на живот.       Тролль попытался выпрямиться, но несколько гномов уже были сверху, рубя и коля.       Пока они это делали, Гарри миоходом отметил, что эти гномы, похоже, больше любят молоты, чем Торин и его народ. Также было видно несколько мечей.       К этому моменту у трех других троллей лица и ноги могли бы понравиться только дикобразу, судя по количеству стрел Тауриэль, присоединившихся ко множеству арбалетных болтов. Но ее стрелы просто не производили должного эффекта, как и большинство арбалетов гномов. Это был бы очень удачный выстрел, который действительно мог пустить кровь. Тролли двигались и нападали так беспорядочно, что ей не удавалось всадить им ни одной стрелы в глаза.       Как раз в тот момент, когда ей пришла в голову разочаровывающая мысль, что, возможно, ей следует закрыться так же, как Гарри, Тауриэль увидела, как один из них поднес гнома к лицу и откусил ему голову, полностью игнорируя шлем. Но при этом он развернулся в анфас к текущему положению Тауриэль. Стрела полетела в тоже мгновение, и на этот раз она попала точно, глубоко вонзившись в глаз существа.       И, наконец, ее стрелы возымели действие. Стрела пробила глаз, разбрызгивая повсюду кровь и гной.       — ГРААххххххх… Мой глаз, мой глаз! — тролль закричал, уронив свою жертву и подняв забрызганную кровью руку к лицу, размахивая дубинкой в другой руке во все стороны, отбрасывая от себя гномов, словно они были кеглями для боулинга.       Но он не видел, как один из них подбежал к его теперь уже слепой зоне. Кирка гнома повернулась, чтобы ударить в заднюю часть колена, почти так же, как другой гном поступил с троллем, который пытался напасть на повозки. Тот снова закричал, падая на колени и разворачиваясь, пытаясь схватить нападавшего, но гном уже отодвинулся. Другой гном стоял там, однако, как раз вне досягаемости рук тролля, и полетел еще один арбалетный болт.       На близком расстоянии арбалет обладал большей проникающей способностью, чем лук Тауриэль издалека, и на этот раз стрела вонзилась троллю в шею. Хлынула кровь, и молодой гном быстро отступил, когда его место заняли еще двое. Арбалеты снова зазвенели с почти металлическим звуком, и тролль, наконец, упал, кровь хлынула еще из двух отверстий в его шее.       К этому моменту гномы прикончили всех раненых троллей, и Гарри двинулся к пяти оставшимся монстрам. Они внезапно обнаружили, что полностью окружены неизвестными, нападавшими из темноты, и их прежними жертвами, поскольку еще больше троллей атаковали с того места, где добивали раненых. Арбалетные болты полетели со всех сторон, и гномы снова начали организовываться, когда из разных сторон послышались выкрики приказов.       Гарри почти видел, как тот факт, что они, возможно, проигрывают эту битву, просачивается в мозги тролля, и один из них проворчал своим товарищам:       — Уф! — он схватил мертвого гнома и, развернувшись, помчался прочь от того места, где Гарри убил единственного тролля, добравшегося до центра лагеря.       Волшебник увидел это и отметил, что маршрут тролля приведет его поближе к нему. Тогда следовало оставить это на время, сосредоточиться на помощи гномам против остальных, используя иллюзии и заклинания сотрясения мозга.       Остальные постояли мгновение, все еще отбиваясь от гномов, затем заклинания Гарри начали поражать их. Не целясь ни в одного конкретного тролля, Гарри использовал заклинания Бомбарды и иллюзии. От первого удара дубинки троллей разлетелись вдребезги вместе с несколькими костями, их кости оказалось легче сломать, чем кожу, когда дело дошло до его магии. Но даже это произошло только тогда, когда он смог ударить тролля под нужным углом. И снова с магическим сопротивлением тролля было невероятно неприятно иметь дело.       Иллюзии вокруг их ног точно так же отвлекали троллей от настоящих гномов, и это помогло гномам одолеть еще двоих. На близком расстоянии их стрелы действительно проникали достаточно глубоко, чтобы нанести изнурительные раны, немного замедляя одного из них для тех немногих гномов, которые прорвались сквозь иллюзии своих собратьев. Тролли все еще сражались, но теперь они были в ловушке.       Увидев это, Гарри указал вниз, на землю, и перед убегающим троллем выросла стена, в которую он врезался и проломил. Тем не менее, этого было достаточно, чтобы заставить его споткнуться, позволив нескольким ближайшим гномам наброситься на него, как стая гиен на слона. Мгновение спустя тот же самый тролль получил стрелу в глаз, когда Тауриэль появилась из темноты прямо на его пути. Он продолжал двигаться вперед, долго размахивая массивной дубиной высотой с дерево, но эльфийка перекатилась под ударом, поднялась и запустила еще одну стрелу в другой глаз чудовища.       — Я ничего не вижу, я ничего не вижу! — полностью ослепленный, тролль вслепую размахивал руками.       Один предприимчивый гном оказался в пределах досягаемости. Его молот взмахнул, и колено тролля подломилось сбоку. Он упал, и Гарри с Тауриэль снова обратили свое внимание на попавшую в ловушку четверку.       Тролли все еще упорно сражались. Один из них теперь использовал гнома, чтобы крушить других вокруг, кровь его самодельного оружия и жертв разбрызгивалась повсюду, а гномы вокруг него стонали от ужаса и отвращения. Другие тролли довольствовались тем, что пускали в ход кулаки и ноги, но все равно наносили большой урон.       Когда Гарри и Тауриэль помчались, чтобы сразиться с ними, раздался громкий звук. Та же самая баллиста, которая стреляла до их прибытия, наконец-то была перезаряжена, тележка развернулась лицом к троллям. Один из троллей захрипел, когда гигантская стрела вонзилась ему в бок, пробив насквозь, так что остие почти полностью торчало с противоположной стороны.       В следующую секунду Гарри бросился сквозь рассеивающиеся остатки своего последнего заклинания иллюзии.       Волшебник был там секундой позже, подходя сзади. Единственный удар меча Гриффиндора пришелся одному из трех последних в бедро.        — Отступаем! Сосредоточься на других! — крикнул Гарри на всеобщем языке.       Гномы проигнорировали его, в конце концов, как такого крошечного пореза могло быть достаточно, чтобы прикончить тролля? Но затем их глаза расширились в замешательстве, когда тролль закричал, схватившись обеими руками за бедро, прежде чем замертво повалиться на бок.       — Яд, который может убить Дракона, безусловно, может прикончить и тролля, — снова крикнул Гарри. — Дорогу!       Теперь, поняв, что он задумал, гномы повиновались, позволив Гарри приблизиться ко второму троллю прежде, чем он или его единственный оставшийся в живых товарищ успели среагировать. В то же время Гарри произнес заклинание в воздух.       — Солярис! — му следовало подумать об использовании этого заклинания раньше, черт бы побрал!       Мощный луч Люмоса ослепил двух троллей. Оба подняли руки к лицам, крича в агонии. И мгновение спустя битва была окончена. Баллиста выстрелила снова, поразив одного из двух последних троллей прямо в грудь, в то время как Гарри беспрепятственно приблизился к другому троллю.       Когда последний тролль испустил свой последний вздох, Гарри вздохнул и покачал головой, давая выход своей предыдущей мысли.       — Черт возьми! Я и забыл, насколько существа Моргота восприимчивы к солнечному свету. Мне следовало сделать это раньше. Черт возьми, это должно было быть первым, что нужно было сделать! Отныне это будет первое, что я буду делать в любой схватке с этими существами.       — Не кори себя, сердце мое. Учиться на ошибках — это одно, но это может зайти слишком далеко. Просто помни об этом на будущее, — посоветовала Тауриэль, качая головой. — Что касается меня, я думаю, мне понадобится больше стрел, когда мы доберемся до Эребора. Я потратила около тридцати в одном этом бою. И они тоже оказались гораздо менее эффективными, чем мне хотелось бы видеть. Еще в битве у Одинокой горы я поняла, что тролли выносливы, но то, что так мало мои выстрелы влияли на это поле боя, пока я не смогла всадить несколько стрел в глаза троллям, раздражает меня.       Она улыбнулась Гарри, зайдя так далеко, что даже подмигнула ему, когда взяла его за руку, зная, что любимый был склонен слишком много размышлять о собственных ошибках.       — Я не думаю, что ты мог бы что-то с этим поделать, сердце мое?       — Возможно? Я мог бы просто бросить несколько рун на твои стрелы, чтобы они взорвались, как обычно в этом мире, — размышлял Гарри, его размышления основательно понеслись под откос. — Однако находиться рядом с ними не совсем безопасно, и нет гарантии также, на самом деле , что стрела взорвется при ударе, для этого потребовалось бы очень точное время. Для чего-то реального я смог сделать только несколько рун, достаточно маленьких, чтобы их можно было нанести на наконечник стрелы, а древко слишком тонкое… если я этого не учту? Хм. Я не знаю, что такое искривление рун могло бы сделать с магией, которая, как предполагается, содержится в них. Дай мне немного подумать об этом.       Тауриэль кивнула, в то время как Гарри подумал, что большинство из людей, вероятно, были бы очень рады попасть в глаз не одному, а трем троллям в разгар такой хаотичной драки. Но его подруга не принадлежала к большинству.       Стряхнув это с себя, он повернулся и поднял руку в сторону одного из гномов, который теперь пробирался к нему через разрушенный лагерь. Судя по свету ближайших костров, гном смотрел на них обоих настороженно, к которому примешивалась и некоторая доля презрения.        — Приветствую вас, эльф и человек. Что привело вас сюда? — спросил гном грубым, почти ржавым голосом, звучащим обыденно. Несколько других гномов тоже вышли вперед, образовав кольцо вокруг них двоих, словно собираясь сразиться с Гарри и Тауриэль, если понадобится, теперь, когда с их общим врагом было покончено. Поблизости остальные их соплеменники уже приводили себя в порядок, ухаживали за ранеными, растаскивали тела и тушили пожары.       — Меня зовут Гарри Поттер, а это Тауриэль. Я не думаю, что среди вас есть гномы из Эребора, не так ли? Мы хорошо известны среди жителей Одинокой горы, — сказал Гарри, на данный момент значительно преуменьшая это. Так близко и без боя, на котором нужно было сосредоточиться, волшебник увидел, что эти гномы не похожи ни на одного гнома, которого он видел раньше.       Поскольку они были вооружены в основном молотами вместо привычных топоров, мечей и кирок народа Торина, их доспехи также отличались: вместо кольчуг или тяжелых пластин эти гномы носили кожаные доспехи или чешуйчатую кольчугу, которые Гарри видел всего несколько раз до этого. Хотя броня, которую дали Бильбо, была явно гораздо более высокого качества, даже если не принимать во внимание тот факт, что она была сделана из мифрила.       Их оружие также было двуручным, и Гарри увидел гораздо большее количество арбалетов, чем он ожидал увидеть среди отряда гномов такого размера. Эти арбалеты также выглядели гораздо более механическими, чем все, что Гарри видел ранее. Он никогда не изучал арбалеты, но мог видеть несколько больших шестеренок в разных местах по всей их длине, которые, возможно, увеличивали поражающую силу арбалетов.       Затем были сами гномы.       Во-первых, кожа гномов была тёмной, как у людей, проводящих много времени под солнцем, чего Гарри, мягко говоря, не привык видеть у гномов. Даже самые активные из них, Кили и Бофур, едва ли выглядели загорелыми по сравнению с большинством гномов, которых Гарри видел ранее.       Теперь Гарри также мог видеть, что все они одинаково носили бороды. Более низкорослые, чем большинство гномов, которых он видел с бородами, эти гномы также заплетали свои бороды в пять или шесть косичек, ниспадавших им на грудь. Каждая коса была украшена несколькими золотыми ободками по всей длине. Даже здесь гномы проявляли определенное соответствие, и только у одного или двух, как мог видеть волшебник, золотой круг располагался в иных местах, чем у остальных. Головы тех гномов, которые потеряли свои шлемы, тоже были выбриты почти наголо.       На взгляд Гарри, все это было очень странно. До этого ему редко доводилось видеть гномов, у которых бороды были убраны одинаково. Действительно, Гарри знал, что гномы очень гордятся своими бородами, не только тем, что ухаживают за ними, но и их уникальностью. Членам семьи могло сойти с рук подражание старшим, но то, что весь боевой отряд носил бороды схожим образом, было крайне необычно.       Украшения в этих бородах также были единственной деталью из золота, за исключением маленького золотого кольца, вделанного в шлем гнома, который обратился к Гарри и Тауриэль. Среди браслетов такого размера должно было быть гораздо больше золота в виде колец или наручей на предплечья. Во всяком случае, ювелиры среди них охотно производили бы такие вещи, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Вместо этого Гарри увидел драгоценные камни, которые носили в бронзовых или медных браслетах.       Их одежда казалась светлее под доспехами, которые они носили. Это тоже было в высшей степени необычно и, возможно, указывало на то, что их родина находится на юге и юго-востоке, где обычно теплее в течение всего года. Несколько гномов также носили что-то похожее на часы, первые часы, которые Гарри увидел в этом мире. Он видел часы в доме Бильбо и нескольких хоббитов, разгуливающих с карманными часами, но не с такими наручными, как эти. И если подумать, эти тележки тоже выглядят очень мастерски сделанными, и есть ли там шестеренки?       С того места, где он стоял, Гарри мог видеть нечто, почти похожее на рессоры на тележках. Кроме того, большая часть конструкции нижней половины тележек была металлической. И теперь, когда он подошел, чтобы посмотреть на это, в заднюю часть тележки с баллистой, ближайшую к его текущему положению, было встроено еще больше механических устройств. Так вот как они развернули её лицом к троллям? Интересно, что делают остальные?       Несмотря на это, хотя он знал, что гномы, которых он мог видеть, были небольшой группой из их отряда, для глаз Гарри это все равно было необычно.       Он произнес все это, когда говоривший гном повернулся к своим товарищам, заговорив на их родном языке, который звучал немного более мелодично, чем большинство примеров кхуздула, которые Гарри слышал до этого. Эти гномы определенно не из народа Дарина.       Лидер, если он был таковым, на что указывало золото на его шлеме, повернулся обратно к Гарри, уставившись на Тауриэль.       — Ты утверждаешь, что тебя знают в Эреборе? Были слухи о человеке, путешествующем с молодым королем, но в них ничего не упоминалось об… эльфе.       — Это потому, что я не присутствовала при большей части их приключений, о добрый гном. И все же, я познакомилась с ними и поэтому пользуюсь благосклонностью Торина, а также путешествую с Гарри. Возможно, вы предпочли бы пока отложить это в сторону и позволить нам помочь вам с вашими ранеными? — спросила Тауриэль, пытаясь пока обойти щекотливый вопрос о том, как именно она впервые познакомилась с Гарри и остальной компанией.       — Нет! — рявкнул гном, свирепо глядя на нее. — Мы… Благодарны вам… — сказал он, и это слово прозвучало так, словно было почти чужеродными, практически ядом у него на языке. — Спасибо за вашу помощь, но мы не хотим, чтобы в нашем лагере были посторонние. — Определение «не-гномы» подразумевалась в его тоне так явно, что это было почти физически.       Гарри нахмурился, зная, что гномы и в лучшие времена были сдержанными, но не до такой степени. Во всяком случае, не после того, как они сражались вместе.       — Могу я узнать причину, о добрый гном? Я считаю Торина своим близким другом, и если вы действительно направляетесь в Эребор, то…       Гном снова пролаял отрицательный ответ, прежде чем слегка смягчиться:        — Если вы верите, что можете помочь нашим раненым, мы позволим это, но вы не будете приближаться к нашим повозкам. Отойдите к внешнему краю нашего лагеря, и мы доставим раненых к вам туда.       Глаза Гарри расширились от осознания происходящего, когда он сопоставил поведение гномов со звуками женского крика, раздавшимися ранее. Женщины. С ними женщины. Это было шоком для Гарри, который хорошо понимал, насколько гномы защищают своих женщин и как редко они путешествуют. Но он вспомнил одну из вещей, о которых говорили Торин и его сестра Дис, когда они с Тауриэль оставались в Эреборе на несколько дней перед отъездом в Лотлориен. Может быть, там одна из их принцесс? Для династического брака, за которым Дис собиралась наблюдать?       Женщины-гномы обычно сохраняли за собой право выходить замуж за того, за кого они пожелают. Это были женщины, которые поощряли ухаживания среди гномов, отдавая свою благосклонность своему Единственному, своему выбору среди мужчин, которые превосходили их численностью вчетверо к одному или более. Но королям иногда приходилось вступать в брак, чтобы создавать союзы, и Гарри знал, что так будет и с Торином. Хотя даже там именно Дис должна была сказать последнее слово в том, на ком он женится, независимо от того, какой конкретный союз этот брак может принести Эребору. Убедиться в том, что в королевском доме воцарится мир и что женщина и Торин совместимы, значило для обеспечения будущего их дома больше, чем любые материальные блага.       Все это означало, что эти гномы будут еще активнее защищать повозки, которые они взяли с собой, свою принцессу и еще нескольких женщин, чтобы давать ей советы.       Он быстро кивнул, сказав, что перенести раненых к ним — это нормально:        — Просто укажите нам, где вы хотите, чтобы мы начали работать вдали от лагеря. Хотя, не могли бы вы, по крайней мере, сказать мне, почему вы направляетесь в Эребор с такими силами? Вы… какая-то дипломатическая миссия?       -… — Гном уставился на Гарри, затем на Тауриэль, снова выглядя очень неохотно общающимся с ними вообще, но он кивнул. — Так и есть. Мы из дома Жесткобородов, королевства Хазад Фулдур. И мы отправляемся, чтобы начать торговые переговоры с возрожденным королевством на севере.       Гарри кивнул, а глаза Тауриэль расширились, она поняла, в чём дело, и кем именно могла быть по крайней мере одна из женщин в центральной повозке. Будущая невеста Торина, как волшебник и подозревал. Что ж, его способность находить неприятности очень помогла.       — Я хотел бы еще поговорить с вами о ваших землях, а не… — Гарри поспешил добавить, когда глаза гнома вспыхнули, а его рука крепче сжала молот: — Никаких секретов или подобной информации, просто о погоде там и ваших войнах с вастаками. Известно, что вы и другие восточные кланы гномов постоянно сражаетесь с этим народом. И я, конечно, знаю, на чью сторону я бы встал на этой войне.       Гном уставился на Гарри снизу вверх, его морщинистое лицо на мгновение подозрительно сощурилось. Что бы он там ни увидел, очевидно, ему понравилось, поскольку его брови разгладились, и он кивнул:       — Это возможно, — внезапно гном отвернулся, выкрикивая приказы, прежде чем снова посмотреть на Гарри и Тауриэль. — Мы доставим к вам раненых. Вы сможете помочь тяжело раненным или только легко? Какую помощь вы на самом деле можете оказать? Наш собственный целитель погиб, как и два его ученика.       — Хотя я и не Таркун, у меня есть заклинания, которые могут закрывать небольшие раны, другие заклинания, которые могут сделать так, чтобы определенные раны не заражались, и могу снимать боль, — объявил Гарри, ища место, где они могли бы установить медицинскую палатку.       — У нас также есть с собой медикаменты, не так много, но кое-какие. А еще я неплохо умею шить, — предложила Тауриэль.       Гном вздрогнул, услышав гномье имя Гэндальфа, но не стал заострять на это внимание. Он просто отрывисто кивнул, а затем снова повернулся и зашагал в центр лагеря. Несколько других гномов остались на своих местах, настороженно наблюдая за двумя незнакомцами.       Увидев это, Гарри вздохнул, покачал головой и посмотрел на Тауриэль:        — Ну, я полагаю, что некоторые гномы именно такие.       — Я скорее думаю, что ты можешь найти всевозможных гномов, точно так же, как ты мог бы найти всевозможных людей и эльфов, любовь моя, — ответила она со смешком. — И все же, давай пока сделаем то, что они говорят. Несмотря на их сдержанность, все еще есть раненые, о которых нужно позаботиться.       Гарри не мог с этим поспорить, и они двинулись к внешнему краю лагеря, где собирались устроить свой пункт оказания первой помощи.

***

      В то самое время, когда Гарри и Тауриэль пытались исцелять раненых гномов, Гэндальф на самом деле оправдывал свое имя, путешествуя по миру. Большую часть времени у него не было конкретной цели, но прямо сейчас он путешествовал с долгосрочной целью поговорить с правителем Гондора, которого называли Наместником Гондора с тех пор, как умер последний из королей. В данном случае это был лорд Тургон, названный в честь короля Гондолина, последнего и величайшего бастиона нолдор в Средиземье. Это был знак того, что в Гондоре знать все ещё чтила историю мира. Что кровь нуменорцев все еще течет в их жилах.       Гэндальф отправился в это конкретное путешествие после того, как в течение нескольких недель беседовал с Элрондом, а затем с Кирданом Корабелом, у которого сложилось впечатление, что их народ боится, что Саурон может снова восстать в будущем. В то время как его личная власть сократилась, и была надежда, что назгулам потребуются годы, чтобы восстановиться, все еще существовали физические угрозы: орки Мордора, и, как обнаружил Саруман, вастаки, устроившие ему засаду, также могли сотрудничать с Мордором.       Его разговоры на этот счет не понравились Гэндальфу, хотя, участвуя в них, он знал, что сила эльфов в борьбе с Сауроном сильно ослабла со времен Последнего Союза эльфов и людей. Только эльфы Лихолесья могли выставить даже небольшую армию, и эта армия, какой бы неопытной она ни была, была разгромлена в битве у Одинокой горы. Кирдан никогда бы не приказал своему народу покинуть Гавани. А Элронду не хватало эльфов, обученных и опытных в войне. Услышать, что Келеборн прислал инструкторов, чтобы помочь выжившим восстановиться, было подспорьем, но всё же недостаточно.       Однако Лотлориен удивил его. Хотя им тоже не хватало численности, чтобы выставить полноценную армию, было приятно слышать, что те, кто находился внутри, обрели силу в возобновлении связи с Валар и начали заглядывать за пределы своих границ. Тогда Гэндальф решил поговорить с Галадриэль на обратном пути из Гондора, но сейчас у него были другие дела.       В частности, Гэндальф хотел провести разведку в стране, называемой Итилиен теми, кто когда-то там жил. Это королевство, расположенное ближе всего к Мордору, находилось по другую сторону Эмин-Муила, вдоль реки Андуин к югу от Лотлориена. Эти мерзкие болота долгое время были спорной территорией между немногочисленными рохирримами, пришедшими в это царство, рассеянными обитателями болот и гоблинами, которые сделали эту местность своим домом. Это было неприятно, но никакие насекомые не беспокоили Гэндальфа, и он смог пройти незамеченным.       Но земля Итилиен, земля между Эфель Дуатом Мордора и рекой Андуин, была в некотором смысле еще хуже. Эта территория начиналась с малого на севере, а затем распространилась на юг, почти как ботинок, сплющенный выше лодыжки. Он уже давно был захвачен оркам и гоблинам. Падение Минас-Итиля, самого восточного города-крепости Гондора, сделало остальную территорию неприступной. Это сделалало существо, которое, как теперь знал Гэндальф, было прежде Королём-Чародеем Ангмара. Между ним и династией королей Гондора существовала ожесточенная вражда, и они постоянно воевали друг с другом, но именно темные силы овладели полем боя, что привело к смерти последнего короля Гондора, Эрнура.       В то время Гэндальф и Саруман отговаривали короля от войны с Минас Моргулом. Они сказали ему, что эльфы не смогут помочь, отдав слишком много своих сил на севере. Они помогли стереть с лица земли Ангмар после того, как он разгромил нуменорские королевства Артедайн, Кардолан и Рудаур, остатки некогда гордого Арнора, королевства Элендила Высокого.       Но Эрнур был вспыльчивым молодым человеком, который любил сражения так, как большинство мужчин любили бы своих жен, и он пытался бросить вызов королю-чародею во время Северной войны и не сделал этого только потому, что Глорфиндель остановил его, сказав, что тому он не по зубам.       На этот раз Эрнур не внял их совету. Война закончилась неудачно для Гондора, который потерял контроль над этой землей, несмотря на то, что орки и гоблины потеряли большую часть своей численности.       Первый наместник Гондора, Эктелион принял тогда командование Гондором от имени короля. Он сделал это потому, что не было найдено ни одного претендента, который имел бы истинные, ясные притязания на трон, а знать королевства опасалась новой гражданской войны. Они уже пережили одну подобную во время Междоусобицы и отказались видеть это снова.       Эктелион решил отступить за реку Андуин. Они отошли, сосредоточившись на охране мостов через Осгилиат, которые были единственными на реке. Таким широким стал Андуин после того, как он миновал город Осгилиат, столицу (в то время) Гондора, что никто не смог бы перебросить через него мост. Далее вверх по течению река на некоторое время снова расширялась, обширная территория контролировалась Каэр Андросом, крепостью, расположенной на острове в центре реки. После этого земля сталвилась болотистой, непроходимой для любого крупного отряда, прежде чем путешественник добрался бы до того места, где Энтвош присоединился к Андуину в своем путешествии к морю.       Во время этого военного отступления крестьяне, оставшиеся там после пятидесятилетней войны, к тому времени в основном бежали, оставив земли Итильена оркам. Не то чтобы такие существа что-то с ним сделали. Итильен состоял в основном из сельскохозяйственных угодий и лесов, а орки не нуждались ни в том, ни в другом. К этому моменту леса восстановились на большей части территории, утраченной из-за ферм, и здесь можно было найти леса всех видов. Итильен по сей день оставался спорной землей, где отряды отважных людей из Гондора охотились и на них, в свою очередь, охотились орки и гоблины. Гэндальф также знал, что за этой землей наблюдают дунаданы, последние потомки Нуменора, оставшиеся на севере.       Он должен был быть здесь с Эрнуром — вместе. Но народ Дарина пробудил Безымянный Ужас в том же году, и Гэндальф поспешил туда, чтобы оказать посильную помощь их народу, когда они бежали, в то время как Галадриэль восстанавливала оборону вокруг Лотлориена. Затем орки с Севера снова хлынули вперед, доставляя неприятности не только Ривенделлу, но и почти везде, оккупировав внимание Сарумана и Элронда. Здесь не было никого, кто мог бы помочь Гондору или Эрнуру в трудную минуту.       Стряхнув с себя эти мысли, Гэндальф отвернулся от того места, где он смотрел на ужасную крепость, снова скрытую под одним из рунических массивов Гарри. Они оказались великолепными подарками, и Гэндальф лениво размышлял, что бы Саруман сделал с тем единственным набором, который Гэндальф оставил ему, чтобы посмотреть, сможет ли он создать свой собственный. Гэндальф не завидовал собрату в этом исследовании: у него были наилучшие шансы воссоздать способности Гарри в этой области, и, более того, юный волшебник, в свою очередь, не стал бы завидовать их знаниям.       Нет. Сейчас нет никаких шансов на то, что мощь людей вернет себе эту крепость. Он знал, что был защищен силой, но так много падшей мощи накопилось за столь короткое время? Воистину, Саурон всегда планировал отступить из Дол Гулдура. " Нас полностью одурачили, заставив поверить во что-то другое, хотя, возможно, время его отступления было несколько вынужденным благодаря моим расследованиям и последующему спасению".       Мог ли лидер назгулов быть расквартирован там? Это многое объяснило бы. Нет, на данный момент нет возможности прорваться в Мордор силой оружия.       Отключив руническую систему вокруг себя, Гэндальф подождал несколько мгновений, его чувства были как физическими, так и прощупывающими окружающий мир. Убедившись, что за ним по-прежнему никто не наблюдает, он отвернулся от крепости и побрел прочь, направляясь туда, где оставил свою лошадь, которую подарил ему Саруман после того, как он расстался со своим коллегой-волшебником несколько месяцев назад. Он узнал все, что должен был, из этого путешествия.       Да, врагу не хватало наступательной военной мощи. И, судя по отчету Сарумана, сам Саурон не смог бы распространить свое влияние очень далеко еще на десятилетия. Но его падший слуга все еще обладал физическим телом и желанием использовать свои силы, и этого было достаточно. "Нет, у нас нет возможности нанести по нему удар, как я и опасался. Мы должны наращивать наши собственные силы, и в этой области руны Гарри окажут огромную помощь. Я действительно должен связаться с юношей после этого путешествия и убедить его какое-то время обучать либо меня, либо Сарумана, что должно быть установлено на границах. Мирный дозор, как называет его Гондор, подошел к концу. Настало время для того, чтобы дозоры стали вооруженными".       Несколько недель спустя Гэндальф въехал на своем коне в Минас-Тирит. Над ним развевались на ветру вымпелы, и солнечный свет отражался от черных городских стен, сделанных из того же материала, который использовался в постройках Ортханка. Вокруг него раскинулись богатые сельскохозяйственные угодья, на которых работали мужчины и женщины. А перед ним, ведущие в город, дома, большие и маленькие, выстроились вдоль благоустроенных, чистых улиц.       Можно было видеть, как простые жители занимаются своими делами, в то время как дети бегают туда-сюда. На первый взгляд людей было больше, чем во всем Озёрном городе, и это была лишь малая часть города, через который проезжал Гэндальф. Город был построен на холме, называемом Башня-Страж, части горы Миндоллуин, которая выдавалась из остальных и возвышалась над массивным выступом скалы, разделявшим город пополам. Извилистый путь через город должен был пролегать по туннелям, прорубленным в этой цельной скале пять раз.       Семь концентрических ярусов были вырублены в скале, ведущей к Цитадели у подножия этого скалистого выступа, на высоте сотен футов над равниной внизу. Каждый уровень был дополнительно разделен собственной стеной и воротами, причем каждые ворота были обращены в другую сторону. Мощная оборона, дополняющая естественно защищаемую позицию, которая теперь служила столицей Гондора.       К счастью, Гэндальф бывал здесь много раз на протяжении веков, и только Саруман имел больше общения с Гондором, чем он. Многие из здешних солдат знали его и весело махали ему рукой. Даже некоторые горожане узнавали Серого всадника и махали загадочному, но всегда приветливому путешественнику.       Созерцание всего этого великолепия города пошло Гэндальфу на пользу после столь долгого пребывания к востоку от Андуина, и он обменивался приветствиями и улыбками с жителями, размышляя об истории этого города и Гондора в целом. В конце концов, многое в ближайшие столетия будет зависеть главным образом от силы этой нации.       Первоначально названный Минас-Арнор, город когда-то был одним из главных городов Гондора, городом-крепостью, очень похожим на Минас-Итиль, построенным для защиты от диких людей на западе. Осгилиат, расположенный между двумя городами-крепостями, был столицей, построенной по обе стороны реки Андуин. Этот город теперь отмечал границу между тем местом, где все еще жил народ Гондора, и Итилиеном, землей, по которой Гэндальф путешествовал раньше.       Основанный правящим домом Нуменора, теми, кто не предался злу и бежал от правления Ар-Фаразона, Гондор был заложен Исилдуром и Анарионом, сыновьями Элендила Высокого, Верными из обреченного Нуменора. Найдя другие небольшие колонии нуменорцев, бежавших до окончательного отпадения от власти, два сына Элендила обнаружили, что они более чем готовы объединиться в единую нацию. Два сына правили вместе, связанные любовью и долгом друг к другу и к своему отцу как верховному королю на Севере, где Элендил правил Арнором. Исилдур впервые построил Мини-Итиль, чтобы угрожать Мордору, посадив там веточку Белого дерева Нуменора. Анарион построил Минас-Арнор, а затем братья вместе позаботились о создании Осгилиата, столицы.       Увы, Минас-Итиль просуществовал недолго после того, как Саурон вернулся в физическую форму. Он сжег Белое Дерево, и только мужественный поступок Исилдура позволил выжить даже саженцу. Анарион удерживал королевство от Саурона, выиграв несколько сражений и даже отбросив падшие силы Мордора назад, но в конечном счете был бы уничтожен, если бы Элендил и Гил-Галэд не возглавили армию эльфов и людей, чтобы прийти ему на помощь.       Хотя сам Гондор прошел через войны относительно невредимым на западном берегу Андуина, верховный король Элендил погиб. Исилдур был убит во время засады. И хотя порядок наследования в Гондоре был ясен, поскольку Исилдур сделал старшего сына Анариона своим наследником, Арнор, северное королевство, отдалился от людей юга. Оба народа набирали силу на протяжении веков, Гондор распространялся на восток, усмиряя и подчиняя своему правлению Диких людей, создавая совершенно новые провинции и время от времени воюя с вастаками и харадрим с юга. Но в то время как Арнор в конце концов распался, Гондор сохранился. Его восточные королевства набирали силу, создавались новые города, защищаемые королями Гондора и их сильнейшими вассалами в Дол Амроте и бывших колониях Линхир и Пеларгир.       Увы, это было давно. Золотой век Гондора начал угасать во время правления Атанатара в 1200 году н.э. (Третья эпоха). Теперь, проезжая по улицам Минас-Тирита, Гэндальф признался себе, что тогда ему следовало сделать больше. Он должен был суметь убедить Атанатара сделать больше с унаследованной им силой. Но он этого не сделал.       "Затем, подобно трем сильным ударам, разразилась Междоусобица, такая глупость — свергнуть короля просто потому, что в нем течет северная кровь, как будто эта кровь не была такой чистой, как у гондорцев! И после Великой чумы… Саруман, Радагаст и я, мы делали все, что могли, но чума была такой опустошительной… И затем последний удар, положивший конец эпохе Гондора, — вторжение всадников. Хотя в конечном счете нация одержала победу благодаря помощи Сарумана в сокрытии войска Эрниля, когда оно двинулось на север, оно потеряло контроль над северо-восточными территориями. А потом… а потом наступила смерть последнего короля".       После смерти последнего короля, Эрнура, Гондором правили наместники, которые поклялись править до тех пор, пока король не вернется. Таким он остался и по сей день. Стюарды рассматривали правление Гондором скорее как обязанность, чем как привилегию, и они приняли ее в честь как народа, так и короля. В Гондоре даже существовало поверье, что в какой-то далекий день король вернется, чтобы заявить права на трон и восстановить Гондор в его былой славе.       По мнению Гэндальфа, правители Гондора были во многом резными, как и короли до них. Но у большинства из них были добрые сердца и разум, и многие зарекомендовали себя как невероятно талантливые военачальники, ведя свой народ против власти орков, вастаков, корсаров из Умбара и харадримов, которые были их самыми опасными врагами.       Гондор все еще был силен, несомненно, являясь сильнейшей нацией Средиземья по размерам и военной мощи. По указанию стюардов выступили многотысячные армии, и Гондор со своим верным союзником народом Рохана представлял большую часть военной мощи, которую Гэндальф противопоставит тому, чего он опасался, — растущему могуществу Саурона в последующие десятилетия.       Сам Тургон был пожилым человеком, ему было за восемьдесят, и для большинства мужчин это действительно был возраст. И все же кровь Нуменора, хотя и смешанная с кровью меньших людей, все еще была сильна в людях Гондора. Хотя его тело теперь медленно угасало, с разумом Тургона все было в порядке, и он внимательно выслушал новости Гэндальфа, покачав головой, когда тот закончил.        — Тебе не нужно было говорить мне, чтобы я не пытался напасть на Минас-Моргул, Инкантус.       Инкантус — так звали Гэндальфа гондорцы. На их языке это означало «Человек с Запада».       Подняв к лицу парализованную руку, Тургон медленно потер нос, мрачно усмехаясь.       — Ты назвал это Мирным дозором, но никогда еще не было дано такого глупого названия. В то время как мы по большей части жили в мире с харадримами, орки всегда были проблемой на севере и востоке. И за последний год корсары начали активизировать свои набеги на наши береговые линии. Их черные корабли быстры, слишком быстры, чтобы мы могли их догнать большую часть времени, и нападают на любой корабль или поселение, какие только могут. Наш военно-морской флот делает все возможное, но за последние несколько месяцев они столкнулись с некоторыми неудачами. Я надеялся направить нашу мощь исключительно против них. Осознание того, что орки Мордора вскоре могут доставить неприятности и нам, находящимся ближе к дому, здесь, в Минас-Тирите, тоже не радует.       — И все же, Тургон, несомненно, в Гондоре все еще есть сила. И у тебя есть всадники Рохана, к которым ты можешь обратиться. Я остановлюсь там, чтобы поговорить с королем Фенгелем, после того как уйду отсюда. Они, в свою очередь, могут обратиться за помощью к Саруману. Он может стать сильным оплотом против дикарей, позволив Рохану взять на себя большую часть наблюдения за Мордором.       — Рохан… Мы с Фенгелем не общались вот уже почти два десятилетия. Мы оба пошли своими путями, нас беспокоили наши собственные проблемы. И все же, возможно, ты говоришь верно, возобновление нашей дружбы могло бы позволить нам предотвратить неприятности, которые ты видишь впереди. Еще… меня беспокоит, когда это произойдет.       Гэндальф нахмурился, а Тургон пожал плечами.       — Почему корсары сейчас создают столько проблем? Как их численность так возросла? Время выбрано подозрительно.       — Хм, я как-то не уловил этой связи, — Гэндальф нахмурился еще сильнее, думая о корсарах.       Корсары Умбара когда-то были людьми Гондора, военно-морского флота, которые последовали за своим лордом-адмиралом Кастамиром в его попытке свергнуть правящего короля Эарнура из-за его смешанной крови. За эти годы корсары вели несколько войн с Гондором, причем Умбар несколько раз переходил из рук в руки, последний раз это было во время вторжения всадников, когда корсары отвоевали Умбар. Всегда находя общий язык с харадрим, которые в какой-то момент были завоеваны Гондором, корсары были постоянной занозой в боку бывшей нуменорской нации. Теперь любая попытка уничтожить их приводила к тому, что харадримы вступали в Харондор, самую южную провинцию Гондора. Гэндальф знал, что харадримы жаждали отомстить Гондору, но это было делом гордости и государственного управления. Корсары просто ненавидели Гондор за все «зло», причиненное им.       Казатмир был неправ. Не только за то, что он сверг законного короля по явно неблаговидной причине, но и за его жестокость и лицемерие, которые он проявил за время своего короткого правления. — Ты опасаешься, что они могут быть еще одной группой людей, которые тогда поклонились Мордору, как истерлинги?       Гэндальф не спрашивал о харадримах. Там у него не было никаких знаний, на которых можно было бы основывать какие-либо предположения об их действиях или причинах. И хотя было известно, что они жестоки на войне, говорили, что харадримы также были тверды, но справедливы к своему собственному народу. Гэндальф даже слышал, что во Вторую эпоху они восстали против попытки Саурона завербовать их на войну против нуменорцев задолго до того, как он и его товарищи прибыли в Средиземье. Однако позже, когда Нуменор еще больше подпал под двойное влияние высокомерия и Саурона, они по очереди сражались против них, прежде чем были завоеваны черными нуменорцами, теми падшими людьми, которые поклонялись Морготу, но которые пережили разрушение великого острова. Умбар, который позже стал родиной корсаров, был завоеван ими, и они правили Харадом до тех пор, пока не были свергнуты.       — Да. И если это так, и если они смогут каким-то образом скоординироваться, то никакой слежки за Мордором будет недостаточно. Они будут тянуть нас в разные стороны и в конце концов разорвут на части, — мрачно ответил Тургон. — Действительно, до твоего прихода корсары становились такой проблемой, что я…       Его прервал вошедший сенешаль, низко поклонившийся двум пожилым мужчинам.       — Милорд, ваш сын здесь и хочет поговорить с вами и вашим гостем. Вы же помните, что утром он должен отправиться в Большое путешествие.       — Впусти его, — приказал Тургон, слабо улыбаясь, прежде чем объяснить Гэндальфу, который выглядел смущенным. — Тебя слишком долго не было в Гондоре, Инкантус. Большое путешествие — это то, что я называю обзором наших земель, когда мы посещаем каждый город и крепость в пределах страны, чтобы понаблюдать, как у них идут дела. Это работа многих лет, и на этот раз мой сын возглавит эту миссию.       Вошедший мужчина был высок, выше стюарда на добрый фут или чуть больше. У него были каштановые волосы, спадавшие прямо на широкие плечи, что почти напомнило Гэндальфу Беорна, хотя он был немного ниже ростом и не такой полный. Его глаза были ясными, сосредоточенными, и он задумчиво посмотрел на Гэндальфа, поклонившись обоим мужчинам.       — Отец. Сегодня вечером у тебя интересная компания.       — Неужели прошло так много времени? Мне жаль, сын мой, но разговоры о делах всегда занимают больше времени, чем тебе хотелось бы. И все же позволь мне вас познакомить. Гэндальф, познакомься, Эктелион, мой сын. Учитывая мой собственный возраст, я больше не могу выходить на поле боя, и мой сын стал моей сильной правой рукой, — с гордостью сказал Тургон.       — Слухи и пересуды рассказывали мне о тебе, Инкантус. Мне интересно узнать правду не из слухов, а о человеке, которого они пытаются изобразить, — задумчиво произнес мужчина средних лет, на мгновение погладив свою маленькую козлиную бородку. — С одной стороны, ходят слухи, что ты приходишь с печальными новостями и смертью. Но, с другой стороны, страшные слова могут просто означать предупреждения во время опасности. Предупреждение — это не сама опасность, даже если глупые люди хотят видеть такую связь, — Эктелион, которого по праву называли Эктелионом Вторым, несколько секунд молча смотрел на Гэндальфа, оценивая его.       Затем он слабо улыбнулся.        — Еще более глупые увидят в посланнике опасность для себя. Не видя в предупреждениях доброе дело.       Гэндальф слабо улыбнулся, вставая и отвешивая поясной поклон гораздо более молодому человеку.       — Рад познакомиться с тобой, Эктелион. Я слышал рассказы о твоих способностях маршала и проницательности одновременно. Увы, я действительно пришел с известием о дальнейших неприятностях, но также и с предложением помощи и дружбы.       Эктелион перевел взгляд с одного пожилого мужчины на другого, а затем резко отвернулся, схватил ближайший стул и подтащил его к маленькому столику, за которым они сидели. Сев, он откинулся назад, спокойно скрестив руки на коленях.        — Тогда, похоже, я пришел поговорить со своим отцом в самое подходящее время.       Гэндальф еще раз рассказал историю о том, что произошло на севере, о том, как личина Некроманта — Саурона был разорван на части и как он был изгнан из Дол Голдура Белым Советом. Затем он рассказал о том, как могущество орков и гоблинов на Севере было сокрушено в битве у Одинокой Горы. Но он предупредил Эктелиона, как и его отца, что Саурон, по-видимому, планировал отступить в какой-то момент, и что Мордор вполне может еще больше укрепиться в ближайшие годы.       — Лучше скажи — десятилетия. Хотя он и не пытался остаться там, мы, люди Гондора, переправились через реку в Итилиен. Я не сомневаюсь, что в Мордоре больше орков и гоблинов, чем нам хотелось бы, но у них не будет ни численности, ни организации, необходимых для ведения войны с нами еще много десятилетий, ни воли, если ты прав в том, насколько был ослаблен дух Саурона. Если бы мы могли объявить им войну, но ты прав в этом, Гэндальф, такой шаг был бы в высшей степени глупым. Тамошние горы загнали бы нас в ущелья, как они всегда это делали, и мы бы потеряли пятерых воинов за каждого убитого орка на их родной земле.       Наследник задумался, затем пристально посмотрел на своего отца, указывая на Гэндальфа:        — Поскольку ты, без сомнения, доверяешь словам этого человека, отец, рассказал ли ты ему о наших опасениях по поводу того, что харадримы и корсары заключили полноценный союз? В прошлом корсары часто совершали набеги на них так же, как и на нас, если им это сходило с рук. Но за последние двадцать лет мы не слышали никаких сообщений о подобном.       — Это и многое другое, сын мой. С восстанием Мордора мы вполне могли бы увидеть руку Саурона в корсарах, а не только в вастаках. Наши опасения на этот счет были достаточно серьезными, но думать, что они могут быть в сговоре со страшным врагом, гораздо хуже.       — Тогда тем больше причин набрать еще больше достойных людей на нашу службу в грядущие дни, — сказал Эктелион, словно продолжая старый спор.       Но вместо того, чтобы возразить, как, очевидно, думал Эктелион, Тургон просто кивнул:        — Ты прав, сын мой. Я помогу это организовать. Есть люди, живущие на севере, люди, живущие на северо-западе, далеко за пределами нашего щита, которые не знают об опасности. И все же у них, возможно, есть некоторая сила рук и воли. Но ты должен обратить свой взор на Великую цепь. Это прекрасная возможность позаботиться о нашей обороне, не вызывая беспокойства у нашего народа.       Мужчина встал, словно внезапно обнаружив, что у него слишком много энергии, и принялся расхаживать взад-вперед, сцепив руки за спиной.       — И здесь мы возвращаемся к проблеме того, работают ли корсары на харадримов или нет. Мы не можем быть сильными везде, отец. И я также не думаю, что оборонительная война полностью благоприятствует нам.       — Возможно, вы не везде сильны, но вы, по-видимому, уже ищете союзников. Продолжайте делать это. И если вам не хватает информации, я добуду ее, — твердо сказал Гэндальф. — Я отправлюсь к корсарам. Не спрашивай меня как, потому что я пока не знаю. Но сделаю это и выясню, действительно ли они в союзе с Врагом или просто оппортунистичны. Харадрим тоже, хотя это будет сложнее. По возвращении я отправлюсь на север. Хотя Эребор слишком далеко, чтобы помочь вам, по мере того, как он набирает силу, он, возможно, сможет послать помощь королевствам гномов на Востоке, которые также ведут войну против вастаков. Которые, как мы знаем, в союзе с Сауроном.       На мгновение боль исказила лицо старика, но он не поделился причиной этой боли с собеседниками. Как он мог объяснить связь между теми майа, которых выбрали, чтобы войти в Средиземье и помочь его жителям в борьбе против Саурона? Как он мог объяснить, что два существа, которых он назвал бы братьями, исчезли? Каким-то образом потерпели поражение на Востоке, причем ни он, ни другие не понимали и не ведали, что с ними случилось? Все, что остается, — это надеяться, что их души вернулись через океан в Аман, но даже это сомнительно…       — На данный момент я бы посоветовал вам укрепить свои границы и продолжить свою политику вербовки людей. По-моему, это звучит неплохо, — сказал Гэндальф.       — Гондор по-прежнему могуществен, по-прежнему свободен от внутренних раздоров, бандитизма и других проблем, которые могут затронуть другие земли далеко за пределами Гондора и Рохана, о которых мы говорили до твоего прибытия, Эктелион. Возобновить дружбу с Роханом было бы отличной идеей.       Эктелион кивнул в ответ на это, а затем сказал нечто, шокировавшее обоих слушателей:        — Возможно, моего собственного сына следует отправить туда, чтобы он изучил обычаи всадников Рохана. Мы могли бы на время обменяться сыновьями. Я понимаю, что у короля Фенгеля есть сын старше меня, но он все еще учится. Пусть он приедет сюда, и пусть мой сын поедет туда на несколько лет.       — Имеет смысл. Нам потребуется некоторое время, чтобы настроиться, но это нормально. Вам потребуется некоторое время, чтобы закончить осмотр наших укреплений на суше. Сначала разберись с ними. У нас уже есть капитаны, которым мы можем доверить наблюдение за Югом и береговыми линиями, если не для улучшения нашей ситуации там. Но не наши восточные подходы, — посоветовал Тургон. — Стража Осгилиата должна быть усилена в первую очередь и…       Позже той же ночью, перед тем как закончить разговор и разойтись, Гэндальф попросил своих собеседников задержаться, и все они направились к дверному проему.       — Я хочу вам кое-что показать. Портрет человека, который может стать верным союзником в грядущие дни.       — Ну ты сумел меня, заинтриговать… — задумчиво произнес Эктелион, не садясь обратно, вместо этого потягиваясь и разминая плечи и шею, протягивая руку, чтобы помочь отцу. — И кто же этот человек?       Гэндальф молча передал портрет Гарри, который он заказал в Ривенделле, сделанный по памяти одним из эльфов дома Элронда.       — Это Гарри Поттер. Он волшебник, как и я. Только немного другой. Его силы и умения сильно отличаются от моих собственных, и… — Гэндальф улыбнулся немного холодно. — Он предпочитает прямые действия гораздо больше, чем я. Как бы то ни было, он вполне может в конце концов добраться до Гондора, один или со спутниками. И если он это сделает, я бы настоятельно посоветовал вам, если вы встретитесь с ним, внимательно прислушаться ко всему, что он скажет. Он сыграл важную роль в битве у Одинокой горы, а до этого — убив дракона Смауга. Он мог бы оказать вам и вашим близким такую же помощь, как и гномам.

***

      На следующее утро гномы все еще вели себя сдержанно, несмотря на то, что Гарри и Тауриэль не спали всю ночь, чтобы помочь их раненым. Но при свете дня Гарри смог рассказать о гномах гораздо больше. Многое из того, что он заметил у гномов прошлой ночью, оказалось точным: сходство их одежды, бород, тот факт, что в качестве основного оружия они использовали двуручные боевые молоты, и отсутствие украшений.       Однако он смог разглядеть больше их черт. У Жёсткобородов, казалось, были не такие большие носы, как у Длиннобородых, и более чем у одного из них, казалось, был ритуальный шрам на щеке. Эти раны были слишком однородными и странной формы — спиральный порез, розоватый оттенок которого резко выделялся на их тёмной коже, — чтобы быть результатом настоящего сражения. Их ботинки также были одинаково сшиты из какой-то змеиной кожи, хотя в ботинках было не так много единообразия, как в их бородах. Гарри задался вопросом, что было первым: то, как они сейчас носят свои бороды, и соответствие этому, или название их дома?       — Однако у меня складывается впечатление, что последнее происходит не потому, что они бедны, и не только потому, что это торговая делегация. Я подумал, что эти гномы посвящают себя другим навыкам, а не кузнечному делу, добыче полезных ископаемых и так далее, что мы видели у народа Торина, — сказал Гарри вслух. — Ты взглянула на их повозки? Шестеренки, пружины и то, что напоминает амортизаторы, которые я видел на велосипедах в моем старом мире.       — Ты уже описывал велосипеды и другие механические устройства раньше, но, боюсь, я не смогла бы распознать то, что ты называешь винтиками и пружинами, не говоря уже о другом термине. Мы, эльфы, такими не пользуемся. Хотя, должна сказать, я очарована тем, сколько часов у этих гномов. Я даже никогда не сталкивалась с таким понятием до того, как мы встретились. Рассказывать о течении времени с помощью подобных механических средств — это то, что никогда не пришло бы в голову ни мне, ни любому эльфу в Лихолесье, — задумчиво произнесла Тауриэль, прежде чем сосредоточиться на чем-то более примечательном. — Что еще более важно, их арбалеты тоже механические. Они стреляют из них с нашей скоростью и к тому же с приличной поражающей способностью. Ты хоть представляешь, как они работают?       — Извини, но нет. Я волшебник, а не механик, — Гарри покачал головой, когда несколько гномов посмотрели в их сторону, их глаза сузились над бородами и под шлемами. Шлемы, которые были закреплены ремнями под подбородком и выглядели довольно тяжелыми на макушке и по бокам, с чем-то похожим на полное покрытие лица. Хм… Интересно, чешуйчатая кольчуга ниже головы, но защита головы настолько тяжелее? Что-то подобное было бы полезно в борьбе с людьми намного выше их ростом, которые наносят удары сверху вниз по их головам. Может быть, что-то вроде всадника, вооруженного саблей? Как на тех фотографиях кавалерии времен наполеоновских войн, которые он видел.       Стряхнув с себя эту мысль, Гарри заговорил снова, на этот раз на всеобщем языке.       — Лучше больше не говорить об этом, любовь моя, если только мы не хотим злоупотребить нашим гостеприимством до того, как будем готовы уйти. Гномы, кажется, очень недовольны тем, что мы говорим на квенья.       — Довольно двулично с их стороны, поскольку все они говорят на кхуздульском, но я полагаю, мы можем подать лучший пример, — Тауриэль ответила едким тоном, прежде чем вернуться к еде, которую Гарри приготовил для них, размышляя про себя, что да, теперь она действительно избалована стряпней любимого. Хотя она по-прежнему съедала за один прием пищи не так много, как Гарри, она, как правило, наслаждалась каждым кусочком, несмотря на то, что готовка волшебника была такой необычной по сравнению с тем, к чему она привыкла.       Большинство эльфов доводили до совершенства каждый отдельный сегмент блюда, и им редко требовалось сочетать разные вкусы, чтобы сделать блюдо запоминающимся. Но это было именно то, что сделал Гарри, и это сделало его еду просто ошеломляющей для ее вкусовых рецепторов.       — Каков наш план на будущее? Должны ли мы остаться с этими гномами или двинуться дальше?       — Они выслали вперед разведчиков перед битвой прошлой ночью, и хотя остальные не смогли достаточно предупредить их о троллях, чтобы позволить им организовать надлежащую оборону, я все равно хочу услышать их отчет, прежде чем мы что-либо решим. Хотя я склоняюсь к тому, чтобы двигаться дальше. Мне конечно любопытно искусство этих гномов, но мне не настолько интересно, чтобы я хотел и дальше мириться с их отношением к нам, — признался Гарри.       — Любезно с твоей стороны сказать, что именно «мы», а не только мое присутствие вызывает негативную реакцию, даже если это ближе к истине, — сказала Тауриэль, слабо улыбаясь Гарри. — Я знаю, что у Эребора были несколько язвительные отношения с моим народом еще до нападения дракона. Но я надеялась, что те Дома, которые не были непосредственно вовлечены в эот или любой из предыдущих конфликтов между гномами и эльфами, смогут преодолеть свое недоверие к нам. Насколько я знаю, Жёсткобороды не участвовали ни в одной из предыдущих войн между нашими народами.       — На самом деле, я сказал это, потому что не думаю, что дело только в тебе, — сказал Гарри, к удивлению Тауриэль. — Хотя до них возможно и доходили слухи обо мне, я слышал ругательство на кхуздульском и слово, обозначающее человека на кхуздульском, слишком часто, чтобы это могла быть только ты. Я думаю, тот факт, что я не похож на истерлинга, помогает почти так же сильно, как и тот факт, что до них дошли слухи о моей дружбе с Торином. Без этих вещей они, вероятно, напали бы на нас, не задумываясь, даже после того, как мы помогли им в битве с троллями.       — Ты имеешь в виду, спасли их от троллей. Не недооценивай себя, Гарри, ты часто пытаешься таким образом преуменьшить свои способности. Без тебя гномы вполне могли бы погибнуть, — мягко возразила Тауриэль напомнив, что, пока гномы все еще сражались, они не смогли остановить троллей, которые, как быки, мчались прямо через их лагерь.       — Как бы то ни было, я сомневаюсь, что ты сможешь вытянуть из них много информации. Возможно, они смягчатся, как только встретят Торина или кого-то другого, кто может поручиться за нас, но до тех пор я сомневаюсь в этом. Я была бы полностью за то, чтобы двигаться дальше, и как можно быстрее.       Гарри кивнул и оставил Тауриэль убирать посуду, размышляя о том, что они придумали отличный способ распределить работу по лагерю. Тауриэль нашла лагерь и выкопала главное кострище, в то время как Гарри либо устанавливал свои рунические массивы, либо палатку, а затем готовил. Затем Тауриэль отвечала за уборку ямы для костра и посуды, откладывая их в сторону.       Однако прошлой ночью они не потрудились поставить палатку и спали прямо на земле, укрывшись только плащами.       — И разве это не было забавно, когда нам пришлось кричать гномам, чтобы сообщить им, где мы находимся? Мы так часто пользовались плащами, что я забыла, что они невероятно хорошо скрывают нас от других.        «Почти так же хорошо, как моя мантия-невидимка», — усмехнулся про себя Гарри, ожидая, когда к нему подойдет один из наблюдающих гномов.       — Добрый гном, не мог бы ты позвать своего лидера, с которым мы разговаривали прошлой ночью? Боюсь, он не назвал нам своего имени. Мы с моей спутницей хотели бы узнать о ваших планах путешествия и о том, готов ли он ответить на некоторые вопросы, которые я задал ему вчера вечером.       Гном пробормотал что-то себе под нос в лирической версии «Кхуздула», кивнул и зашагал прочь. Тон его бормотания, однако, ясно дал Гарри понять, что все, что он говорил, не было дополнением друг к другу, но вскоре гном вернулся к лидеру, чье обычное хмурое выражение лица не уменьшилось при виде эльфа и человека.       — Ваша помощь была… вполне на уровне прошлой ночью, — начал гном без предисловий, выдавая то, что для человека показалось бы слабой похвалой, но что, казалось, было искренним в устах гнома. Который до сих пор не представился. — Но хотя ходят слухи, что ты настоящий друг Короля-под-горой, ты не наш друг, Гарри из Семьи Поттеров. И мы научились остерегаться людей. Люди не обращаются к нам особенно по-дружески.       Гарри нахмурился, потирая шрам в виде молнии у себя на голове, заставив гнома уставиться на его руку. Покрытая шрамами рука Гарри больше не беспокоила его, но они все еще выглядели довольно плохо.       — Великий враг почти всегда причинял наибольший вред своим врагам, вызывая предательство или развращение ранее хороших людей. Вы говорите о чем-то подобном?       Если бы это было возможно, темнокожий гном побледнел бы даже от такого косвенного обращения, и он сделал шаг назад, сжимая ожерелье на шее, едва видимое сквозь бороду, когда он пробормотал:       — Работы Махала защищают меня…       Это была первая фраза, произнесенная кем-либо из этих гномов, которую Гарри смог разобрать полностью, и для его ушей она прозвучала почти как благословение. Это не казалось хорошим знаком того, как эти гномы справлялись с Сауроном и его заговорами в прошлом.       — Да, и снова нет… — гном ответил через мгновение. — Однажды, как мы полагаем, это было вызвано… Великим врагом. Другие случаи были вызваны простой человеческой жадностью или ненавистью к нашему народу. И поэтому мы, в свою очередь, ненавидим людей.       — Очень хорошо. Если я не смогу убедить вас в своих добрых намерениях, и если вы не захотите поверить мне на слово о моей дружбе с Торином, тогда вы поверите ему, как только мы встретимся в Эреборе. Мы с моей подругой направляемся туда и, вероятно, проведем там несколько сезонов.       Гном пристально посмотрел на него, ритмично постукивая пальцами по золотым завиткам в бороде. К удивлению Гарри, каждый из них издал отчетливый звук. Вариаций было немного, но их было достаточно, чтобы Гарри заметил. Он знал, что гномы могут услышать разницу между одним куском металла и другим, интересно, звучат ли они для них почти музыкально?       Волшебник не заметил, как другой гном ответил в том же духе, постучав по двум своим золотым кольцам большим пальцем, одетым в металл. Для ушей Гарри это прозвучало как обычный звон металла. Но для гномов это могло означать что-то другое.       Как бы то ни было, гном сделал паузу всего на мгновение, прежде чем обратиться к Гарри:       — Слухи о тебе говорят, что ты тоже в некотором роде мастер рун. Возможно, если сын Трора поручится за тебя перед нами, мы сможем… — затем он сделал паузу, почти неохотно, пока тот же самый гном несколько раз не постучал своим закованным в металл большим пальцем по тому же кольцу в бороде, все еще незамеченный Гарри или Тауриэль. И когда он заговорил, слова гнома звучали так, словно он вырывал свои собственные зубы и пытался продать их Гарри. — Возможно, мы захотим предоставить некоторую информацию в обмен на доступ к новым рунам.       — Я получил несколько уроков от Торина и моей подруги о том, как ценить работу своих собственных рук и ума больше, чем раньше. Так что, если дело дойдет до обмена информацией, а не просто до того, что вы дадите мне общий обзор в благодарность за мою помощь в борьбе с троллями, нам придется составить официальный контракт.       Как Гарри и надеялся, эти слова, казалось, успокоили гнома. Как бы они не отличались от людей Торина, контракты все еще казались им магическим термином. Гном согласно кивнул.       — Это было бы более чем приемлемо. Как только новый король или его советник, тот, кого зовут Балин, поручится за тебя.       Гарри кивнул, затем перевел взгляд на одну конкретную часть лагеря. Там лежали погибшие прошлой ночью, укрытые одеялами, которые раньше принадлежали им. Гарри видел, как прошлой ночью гномы прилагали огромные усилия, чтобы подобрать одеяла по размеру их хозяев, воспринимая это как знак уважения. Товары гномов, либо сделанные их собственными руками, либо купленные на зработанное в поте лица, были невероятно важны для них.       Несколько гномов постарше двигались среди них, ритуально снимая золотые ленты со своих бород. Все два бруска были отложены в сторону вместе с остальным снаряжением гнома в черном пакете, затем завязаны и помечены белым шнурком. Поверх белого шнура была надета один из золотых ободков гнома, каким-то образом отличавшиХ его от других гномов.       Пока Гарри наблюдал, один из старших гномов, проходящих через мертвых, взял в руку последнее кольцо для бороды и щелкнул им, заставив волшебника осознать, что это кольцо для бороды, по крайней мере, застегивается на застежку, а не просто представляет собой металлическую петлю, надеваемую на косичку для бороды. Знак производителя, возможно, с добавлением какого-то другого идентификатора. Он знал, что Торин и другие смогли установить, кому принадлежали различные инструменты в Эреборе. Затем браслет был помещен в маленькую, хорошо сделанную шкатулку из какого-то странного белого дерева, которую нес один из гномов почти ритуальным образом: на вытянутых руках, с открытой крышкой, чтобы показать, что внутри было подбито мехом.       В настоящее время в караване насчитывалось сто три гнома, способных выполнять свои обычные обязанности или работать на караван. Прошлой ночью их было сто семьдесят девять. Гномы смогли спасти жизни двенадцати своих собратьев, в то время как Гарри и Тауриэль спасли еще семнадцать.       «Остальные погибли, сражаясь с троллями. Возможно, эта коробка недостаточно велика, чтобы вместить все застежки…» — печально подумал Гарри, хотя умом он понимал, что гномам очень повезло, что он и Тауриэль услышали продолжающуюся битву и решили присоединиться к ней. Тут ему пришла в голову одна мысль, и он обратился к стоявшему перед ним гному.       — Будете ли вы хоронить своих умерших здесь или каким-то образом попытаетесь унести их с собой на Одинокую гору, чтобы там похоронить? И если вы хотите, чтобы они были похоронены здесь, не могли бы вы принять некоторую помощь в рытье их могил?       — Чтобы ты знал, куда прийти и ограбить их трупы?! Нет человек, мы ничего не оставим для тебя и подобных тебе! — прорычал один из гномов неподалеку.       После минутного молчания их предводитель и несколько других гномов прикрикнули на него. На этот раз взгляды, направленные на Гарри, были не подозрительными, а скорее примирительными, и лидер гномов действительно извинился за своего младшего товарища.       Причиной этого, возможно, был тот факт, что большинство присутствующих здесь гномов, несмотря ни на что, признали, что прошлой ночью им понадобилась помощь волшебника. Или, возможно, дело было в выражении лица Гарри, потому что впервые за долгое время он был по-настоящему взбешен тем, что кто-то другой сказал о нем. Его внезапно разгневанное выражение лица, сила, которая внезапно начала вытекать из него, как будто он был Гэндальфом, когда он запугивал гномов в Бэг-Энде, показывали это.       Увидев это, Тауриэль подошла к нему сзади и нежно положила руку ему на плечо. От этого прикосновения гнев молодого мужчины рассеялся вместе с ветром, и он глубоко вздохнул, прежде чем просто сказать:       — Мы больше не будем говорить об этом. Но если вы хотите разбрасываться подобными обвинениями, то вам не нужна моя помощь. Мы с Тауриэль увидимся с вами в Эреборе.       С этими словами он резко повернулся, взял ладонь подруги в свою, поднес ее к губам и поцеловал, прежде чем, все еще держа ее за руку и игнорируя потрясенные взгляды гномов, двинулся обратно туда, где осталось их снаряжение. Тауриэль было совершенно очевидно, что гномы реагировали не только на то, что люди проявляли нежность друг к другу на публике. Скорее, их тошнило от этого проявления романтической привязанности между эльфийкой и человеком. "Ну и ладно. Этим гномам придется немало потрудиться, чтобы заслужить наше расположение после подобного оскорбления".       Они вдвоем молча принялись за работу, не обращая внимания на гномов, большинство из которых теперь неловко переглядывались или свирепо смотрели на того, кто заговорил, зная, что этим разозлили волшебника. К счастью, не до такой степени, чтобы он вымещал это на них, но большинство гномов знали, что злить подобную личность попросту глупо. Те, кто был способен предвидеть будущее, надеялись, что этот инцидент не разрушит никаких грядущих соглашений, которые могли бы быть заключены с Гарри, если бы он действительно был другом Торина, как в рассказах о возвращении Эребора.       Не прошло и двадцати минут по часам гномов, как необычная пара ушла, оставив их далеко позади.

***

      Остаток дня они путешествовали вдвоем, не разговаривая, но наслаждаясь тем, что находятся вдали от недоверчивых взглядов и сдержанных гномов. Гнев Гарри из-за намека на то, что он был расхитителем могил, исчез к тому времени, когда они прошли чуть больше лиги от того места, где остановились гномы, и к тому времени, когда были пройдены три лиги, они оба снова потерялись друг в друге, их феар снова слились, увлекая их дальше по пути ухаживания. Несколько раз они останавливались, просто замедляя шаг до темпа улитки, и поворачивались, чтобы посмотреть друг на друга, или Тауриэль клала голову ему на плечо.       Или, как это стало более распространенным явлением, когда солнце начало клониться к закату, остановились, чтобы немного поцеловаться. В то время как их души могли сливаться и изменять друг друга, как это было принято у эльфов, человеческая сторона Гарри требовала определенной физической привязанности, и Тауриэль была более чем счастлива ответить на это.       Но, несмотря на это, двое влюбленных согласились с тех пор ускорить свое путешествие. Путешествие прямо на восток от Лотлориена было идиллическим, вот почему они пошли кружным путем после нескольких месяцев соблюдения эльфийских норм приличия. Но теперь у них заканчивались даже последние специи Гарри, и они оба достигли точки, когда им снова захотелось взаимодействовать и быть рядом с другими разумными существами, при условии, что они не были гномами из Жёсткобородов. И Гарри не терпелось увидеть, что Торин и остальная компания сделали с Эребором за год или около того с тех пор, как он был там в последний раз.       С помощью заклинания Гарри «Указуй!», указывающего путь, они вдвоем направили свои стопы прямо к далекой Одинокой горе и королевству, расположенному в ней. Кустарник, по которому они сейчас двигались, позволял им легко продвигаться вперед, не испытывая никаких реальных препятствий на пути, кроме погоды, которая время от времени обрушивала на них проливные дожди. В то время как пара была более чем готова смириться с этим, учитывая, что, по мнению Гарри, на дворе все еще было довольно тепло, им пришлось столкнуться с несколькими небольшими оползнями и участками, которые стали слишком грязными, чтобы по ним можно было передвигаться.       Но пять дней спустя мир решил напомнить им, что тролли были не единственными бедами в мире, и эта земля — земля к югу от Одинокой горы и к востоку от Лихолесья — была по большей части необитаема не просто так. Причина в том, что воинственным бандам гоблинов было слишком легко обосноваться здесь, на территории, невостребованной никаким реальноЙ властью между королевствами гномов и остальными их собратьями.       Гарри остановился рядом с Тауриэль на вершине небольшого хребта, глядя вдаль на то, что он не мог выразить словами. Даже сейчас, когда он физически больше походил на Гэндальфа и эльфа вместе взятых, у него не было такого зрения, чтобы сравниться с Тауриэль.       — Что ты там видишь?       — Гномы сражаются с гоблинами, — сказала Тауриэль, безошибочно указывая на область, которая выглядела расположенной между двумя отдаленными холмами прямо на краю горизонта. — Гномы двигались без факелов, и отсюда я не могу сказать, кто на кого напал из засады или кто одержал верх. Но… — она повернула указательный палец вправо, а затем снова вверх, чтобы указать на вершину другого холма, еще большего, чем тот, на котором они стояли, который медленно поднимался позади одного из холмов. Вероятно, это давало тому, кто был там, наверху, достойный обзор битвы, которую она только что описала. — Я думаю, там, наверху, еще больше гоблинов. По крайней мере, я вижу движение там, и… да, это гоблины. Я не вижу никакого подкрепления со стороны гномов. По крайней мере, за исключением нас с тобой.       Гарри кивнул в ответ на это, а затем сделал круговое движение от того места, куда она впервые указала, к вершине холма.       — Ты сможешь сделать так, чтобы они не заметили нашего приближения? Мне кажется, что лучшее, что мы можем сделать, — это устроить засаду подкреплению до того, как оно ударит по гномам.       — Сейчас ночь, и у нас обоих есть плащи. Даже без твоей мантии-невидимки, это вполне в пределах моих возможностей, — едко заявила Тауриэль. Но она позволила любимому поцеловать себя в знак раскаяния за то, что он усомнился в ее мастерстве, прежде чем развернуться и умчаться прочь. Гарри быстро бросился за ней, благодарный за время, потраченное на то, чтобы не отставать от подруги до этого.       Вскоре они приблизились к месту сражения настолько, что обычные человеческие уши Гарри смогли различить звуки боя. Гномы, казалось, были в прекрасном настроении, один из них выкрикивал приказы остальным, и теперь волшебник мог различить по меньшей мере шесть или семь отчетливых голосов. Некоторые из них даже распевали боевую песне, когда сражались с гоблинами. В нем не было той странной магической силы, которую, как помнил Гарри, он ощущал в кузнице в Эреборе, но, казалось, это поднимало им настроение.       Тауриэль повела их кружным путем вокруг текущего поля боя к холму, где, как она видела, начали собираться другие гоблины, и теперь Гарри действительно мог видеть битву, происходящую под ними, когда они взбирались на более высокий холм. Там было по меньшей мере пятнадцать или шестнадцать гоблинов, сражавшихся с гномами, их число было трудно разглядеть даже с такого близкого расстояния из-за суматохи.       Но это были гоблины, а не орки. Гоблины были размером примерно с гнома и сильны, несмотря на свой тощий вид. Но ни на одном из этих гоблинов, казалось, не было доспехов, в то время как все гномы были одеты в легкие кольчуги, которые Гарри так часто видел у гномов Железных Холмов и Эребора. У гномов не было щитов, но они могли видеть в темноте так же хорошо, как и их противники, и были более чем способны постоять за себя.       Но если бы не подмога в виде Тауриэль и Гарри, возможно, так продолжалось бы недолго. Потому что навстречу стычке неслось более восьмидесяти гоблинов. Опять же, было трудно определить их точное количество, учитывая, насколько близко они находились друг к другу. И все же Тауриэль вывела себя и Гарри прямо на позицию по флангу этой новой силы. Теперь, по кивку напарника, она начала метать в них стрелы.       Со своей стороны, Гарри воспользовался моментом, чтобы наложить на себя заклинание Сонорус, прежде чем крикнуть на кхуздульском:        — Это Гарри, закройте глаза, гномы!       Это был не очень хороший Кхуздульский, и он совершенно неправильно понял структуру предложения. И все же все гномы по-прежнему слышали его. Хотя никто не узнал его по голосу, имя Гарри, которое произносили все вместе, было им знакомо. Истории о возвращении Эребора по-прежнему пересказывались каждую вторую ночь в большинстве домов в пределах горы. Почти все они закрыли глаза, а те двое, которые этого не сделали, просто подняли руки, чтобы на секунду прикрыть их, прячась за валунами или падая на землю.       — ЛЮМОС! — взревел Гарри. Как только гоблины начали отвечать на стрелы, летящие в них с левого фланга, в небе над уже продолжающейся битвой появилось новое солнце.       Магия Поттера изменилась с тех пор, как он присягнул на верность Ариэн и Валар. Раньше это был бы чистый, почти искусственный на вид белый свет, который выделял бы мало тепла. Теперь даже ночью он сиял силой солнца, очищающим светом Анара. Созданное последним плодом Лаурелин, Золотым деревом Амана, солнце было проклятием для всех Темных существ, и заклинание Гарри вобрало в себя часть этой силы, вспыхнув ярко-оранжевым и красным.       Яркие и почти болезненные даже для людей лучи заставили гоблинов все до единого закричать. Некоторые из них упали на землю, закрыв головы и уткнувшись лицами в землю, уверенные, что смерть настигла их при свете дня. Другие с криками убегали в темноту только для того, чтобы быть убитыми стрелами Тауриэль один за другим. Они не могли позволить даже одному выжить, чтобы рассказать истории другим.       Гарри быстро начал атаковать всерьез, нанося режущие и колющие заклинания, двигаясь вперед, чтобы начать бить врагов своим мечом.       Внизу, у подножия холма, с гоблинами, с которыми сражались гномы, расправились быстро. Теперь они бросились на все еще кричащую массу гоблинов, которые, в свою очередь, собирались обрушиться на них. Находясь дальше от внезапной вспышки света, большинство испытывало такую же сильную боль, и еще хуже был страх перед солнцем, заставлявший их съеживаться на месте.       Но даже тогда, когда вторая группа гоблинов была еще дальше, несколько тварей остались на вершине холма. Теперь им пришла в голову умная идея скатывать валуны вниз, навстречу продолжающейся битве, не заботясь о том, раздавят они друга или врага. Гарри увидел, что они приближаются, и смог отразить одного из них поспешным заклинанием щита, которое разлетелось вдребезги от удара о валун, но все же отбросило его в сторону гномов. Еще двое из них ворвались на поле боя, заставив гномов сломать свое построение.       Они быстро разделились, разбегаясь в стороны, чтобы избежать столкновения с валунами, как будто уже сталкивались с чем-то подобным раньше.       Еще больше гоблинов было раздавлено валунами, и теперь еще больше начали спасаться бегством, преодолевая почти парализующий страх перед солнцем, чтобы действовать, чтобы спастись самим. Один из гномов выкрикнул приказ, и двое его товарищей отступили, вытаскивая из-за спин луки и стрелы, присоединяясь к Тауриэль в стрельбе по любому из гоблинов, которые пытались убежать.       Теперь с вершины холма начало спускаться еще больше гоблинов. Они знали, что в этот момент нужно было либо сражаться, либо умереть, а загнанное в угол животное всегда будет ещё опаснее.       Но Гарри не давал им пощады. Следующий валун, который они попытались скатить с холма, взорвался, как волшебник и ожидал, и осколки шрапнелью разнесли в клочья многих гоблинов вокруг него. Затем он бросился вверх по холму, оставив Тауриэль и гномов добивать гоблинов, которые все еще разбирались с миниатюрным солнцем, взорвавшимся над полем боя.       Трое гномов быстро присоединились к нему, и вместе они ударили по оставшимся гоблинам, пытавшимся спуститься с холма, убив нескольких и оттеснив их обратно в то, что, к удивлению Гарри, оказалось небольшим, чрезвычайно хорошо сделанным входом в пещеру на самой вершине холма.       — Снести его или пойти за ними? — спросил он, на секунду блокируя меч гоблина своим собственным, прежде чем быстро парировать, убивая врага, затем пригибаясь и уворачиваясь еще от нескольких, разрезая их на куски. «Спасибо тебе, Келеборн», — подумал он, почти танцуя среди гоблинов, когда его клинок взметнулся вверх.       Келеборн взялся тренировать Гарри всякий раз, когда тот не был занят с Галадриэль. И хотя он никогда бы не выдвинул себя за одного из лучших фехтовальщиков своего народа, на самом деле ему и не нужно было этого делать. Тот факт, что он выжил так долго, говорил сам за себя, и он быстро понял, что Гарри не только был почти таким же быстрым, как эльф, но и его рефлексы на самом деле были немного лучше, чем у большинства эльфов. И у него был меч, который мог убить одним прикосновением.       Эти факторы способствовали созданию того, что Келеборн довольно эвфемистично назвал стилем меча-змеи, в котором особое внимание уделялось уклонению. Вместо того чтобы наносить удар, который мог бы убить или, по крайней мере, покалечить, стиль Гарри подчеркивал нацеленность на небольшие, обычно незащищенные участки тела. В конце концов, даже невооруженные люди редко помнили о необходимости защищать свои руки или предплечья от ударов, которые, казалось, в большинстве случаев будут пропущены. Это позволило наилучшим образом использовать как скорость Гарри, так и яд его клинка.       Гоблины были первыми, кто по-настоящему столкнулся с этим лицом к лицу. Судя по крикам умирающих от отравленного клинка, гоблинам урок не понравился.       — Клянусь топором моего отца, нет! Ты никогда не бросаешься за гоблинами в пещеру гоблинов! — крикнул один из гномов, качая головой и искоса поглядывая на волшебника. Его голос был спокоен, даже когда он отвел меч гоблина от своего горла, взмахнув топором и разрубил гоблина надвое, прежде чем использовать рукоятку топора, чтобы блокировать еще один удар мечом. Укрепленное металлом окаймленное дерево древка легко блокировало лезвие, и удар пришелся гоблину в центр груди, ломая кости и заставляя его, задыхаясь, упасть на землю, где другой гном прикончил его небрежным ударом тыльной стороны своего топора.       — Мой отец рассказывал нам истории о твоей доблести, Гарри Поттер, но я не был среди тех, кто сражался у Одинокой горы. Приятно видеть, что в историях, по крайней мере, в этой части, была доля правды.       Гарри на мгновение оглянулся на него, когда его нынешний противник забился в конвульсиях, изо рта у него пошла пена, и он сбил с ног двух других гоблинов. Когда он хорошенько рассмотрел гнома при свете ближайшего шара Люмос, он начал смеяться, прежде чем вернуться к своей работе.       — Рад наконец-то познакомиться с тобой, Гимли, сын Глоина. Хотя я осмелюсь сказать, что, по крайней мере, в области бороды, то изображение, которое я увидел, когда твой отец хвастался тобой, не соответствовало действительности.       Гимли, сын Глоина, громко застонал, хлопая себя по бороде одной рукой и яростно дергая ее в раздражении. И чуть не пропустил ржавый кинжал, пытавшийся вонзиться ему в бок. Кинжал сломался о его кольчугу, и удар наотмашь раздробил челюсть гоблину, отбросив его в сторону.       — Мой отец все еще показывает эту картину всем?! Клянусь, моя мама велела ему остановиться, это так неловко!       — Родитель, который так легко может подразнить своего сына, отказывается от такой вещи? — сказал один из других гномов, смеясь и ударяя киркой по голове одного из гоблинов, как будто он был особенно упрямым куском камня, который не хотел поддаваться.       Вскоре к ним присоединились другие гномы, и то немногое, что осталось от гоблинов, стоявших перед ними у входа в пещеру. Последние из них скрылись внутри, все еще визжа от страха из-за магического света.       Вглядываясь в темноту пещеры, Гарри покачал головой, затем посмотрел на других гномов.        — Ну, если идти за ними глупо, то кто-нибудь возражает против того, чтобы я просто завалил вход?       Ответом ему был хор одобрительных возгласов, хотя Гимли, который, по-видимому, был лидером, приказал гномам обойти вершину холма и подать сигнал, если они услышат что-нибудь из-под земли. Пока Гарри наблюдал, Гимли тоже опустился на колени, прислонившись затылком к холму, прежде чем кивнуть волшебнику. Гарри принялся за работу, опуская верхнюю часть пещеры на остальные, в то время как гномы внимательно прислушивались, чтобы понять, насколько глубоко зашла война и пещеры.       К счастью, у этих гоблинов, по-видимому, не было инструментов, необходимых для расширения того, что могло бы быть естественной пещерой. Гномы снова собрались с отрицательными сообщениями о каком-либо дальнейшем шуме, и при свете шара Люмос наверху Гарри протянул руку Гимли.       — А если серьезно, то я рад с тобой познакомиться. Твой отец довольно много говорил о тебе. И думаю, что ты мог бы рассказать нам с Тауриэль, чем занимались Глоин и остальные с тех пор, как мы покинули Эребор?