Ты моя, малышка?!

      Северус добавил в кипящий котёл две унции порошка из корня падуба, отсчитал шесть секунд и всыпал в варево тридцать сушёных ягод тутовника. Оно изменило цвет с грязно-серого на светло-синий. Уменьшив пламя под котлом, колдун вынул из банки жабью кожу и принялся растирать её в ступке. Услышав, что к привычным звукам, сопровождающим приготовление зелья, примешались детские шаги с легким поскрипыванием подошвы тапочек о пол, Снейп оторвался от своего занятия и увидел маленькую нарушительницу порядка в пушистой ярко-желтой пижаме с чёрными котятами.       — И почему вы, маленькая мисс, не в постели? — строгим тоном спросил Северус.       — Проснулась, — спокойно ответила Китти, подошла к столу и, осмотрев стоявшие на нем склянки и банки, добавила: — Надеюсь, это не наш завтрак.       — Нет, просто разрабатываю новое зелье, — пряча улыбку, ответил Снейп, продолжая перетирать кожу в ступке.       — А тебе нужна помощь? — с надеждой в голосе спросила девочка.       «А почему бы и нет?» — смерив дочь серьёзным взглядом, подумал колдун и сказал:       — Хорошо, на тебе будет… ты должна будешь почистить каменные бобы, — он пододвинул к ней две чаши: одна с буро-зелёными стручками, а вторая пустая. Мужчина взял один из стручков в руки и приступил к объяснению: — Надламываешь здесь…       — Я знаю, как чистить каменные бобы, дядя Северус, — с радостной гордостью в голосе сказала Китти. — Меня мамочка научила, — и продемонстрировала ему, что её слова не просто хвастовство.       — Молодец, Китти, — скупо похвалил ребёнка Снейп, чувствуя, как в душе растекается теплом отцовская гордость.       — Мамочка меня ещё много чему научила. Я ей часто помогаю: одно подам, другое помою или почищу. А ещё, ты же знаешь, дядя Северус, я же умею читать… — тут с её лица пропала прежняя жизнерадостность, словно в помещении появился дементор и вытянул из девочки жизнерадостность.       — Что случилось, Китти? — ощутив внутреннее напряжение, поинтересовался мужчина.       — Почему они мне не пишут письма? — нижняя губа ребёнка задрожала, а глаза влажно заблестели. — Я же умею читать! — крупные, словно горошины, слëзы покатились по её щекам. — Мамочка и папочка… — Девочка всхлипнула, — меня не любят!.. — и вынесла свой горький приговор, разрыдавшись в полный голос.       Вид плачущего ребёнка для Снейпа был не в новинку. Зачастую сам бывший профессор доводил своими придирками и язвительными комментариями учеников до слëз. Если раньше детский плач вызывал у него либо равнодушие, либо злорадство, то теперь он был оглушён практически до беспомощности, будто земля ушла из-под ног, и его ждало неминуемое падение в никуда. Каждая слезинка Китти, словно обернувшись острым дротиком, била по душе Северуса.       Поборов первое оцепенение, мужчина подошёл к девочке и опустился перед ней на одно колено. Положив руки на хрупкие плечики, спокойным тоном, но с укоризненными интонациями в голосе, он произнёс:       — Я и не думал, что ты такая глупая девочка.       — Я не глупая, — громко шмыгнув носом, тут же возразила Китти (задетая детская гордость быстро прекратила поток слëз и требовала перейти в наступление) и обиженно бросила ему: — А ты противная вонючка!       — Допустим, я противная вонючка, — кивнул Снейп и продолжил: — Но скажи мне, Китти, разве умная девочка сказала бы на пустом месте, что мама и папа её не любят, а потом устроила бы из-за своих же слов потоп?       — Не на пустом месте! Они мне не пишут письма, — помотала головой девочка и взахлёб стала перечислять: — Когда мы жили в Новой Зеландии, мамочка часто писала письма бабушке и дедушке, и друзьям, а ещё она говорила с Нафгаром по зеркалу. Ещё и по камину говорила.       «Точная копия Гермионы, — чувствуя себя загнанным в угол, подумал мужчина. — Маленькая мисс Всезнайка».       — Что ж, признаю, что был не прав, когда назвал тебя глупой девочкой. Но и ты должна забрать свои слова о том, что родители тебя не любят, — он сделал паузу, но столь короткую, чтобы Китти не успела что-то сказать. В его голове за считанные секунды сплелась ещё одна ложь для дочери. — Ты умеешь хранить секреты?       — Да, — глаза ребенка заблестели, но теперь от любопытства.       — Честно?       — Честно-честно, — быстро закивала головой Китти и, проведя указательным пальцем по животу две перекрещивающиеся линии, торжественно добавила: — Крест на пузе!       — Хорошо. Ты же знаешь, что твои мама и папа боролись против одного очень злого колдуна?       — Да. Мне об этом и Джеймс рассказывал. Говорил, что Волан-де-Морт делал ужасные вещи. Вот только не рассказал, какие именно. Сказал, что мала я ещё знать.       — Я с ним согласен: ты ещё маленькая, чтобы знать такие подробности.       — Потому что вы оба противные мальчишки, — буркнула девочка и добавила: — Ты мне про мамочку и папочку хотел рассказать.       — Точно, — согласился Северус. — Ну так вот, они сейчас выполняют секретное задание от Министерства, от самого Министра магии…       — От самого Министра магии, — с благоговеньем повторила Китти.       — И так как их задание очень важное…       — Важнее меня?       — Нет, Китти. Разве может быть для них что-то важнее тебя?       — Я думаю, нет… — тихо и несколько неуверенно ответила девочка. — Но я по ним так скучаю…       — И они тоже. Скажу тебе вот что, ты должна подождать немного и получишь письмо от мамы.       — Правда?       — Правда, — соврал Снейп.       — Ура! — радостно воскликнула она.       Китти крепко обняла Северуса за шею. Мужчина прижался щекой к пушистой голове, вдыхая карамельно-персиковый аромат её волос, а сердце тихо таяло от душевного тепла. Это случилось впервые за месяц, который они прожили под одной крышей. Несмотря на то, что девочка то и дело пыталась вить веревки из своего опекуна при помощи ласковых слов или в скверном настроении звала «вонючкой» и «мистером Стинки», она дистанцировалась от него. Уж слишком угрюмым и серьёзным казался ей дядюшка Северус, вызывая в ней робость и нерешительность. Снейп же уважал личные границы дочери и не прикасался к ней, если этого от него не требовали обстоятельства.       — Дядя Северус, а мамочка и папочка вернутся со своего секретного задания на Рождество? — отстранившись от Северуса, спросила с надеждой в голосе Китти.       Снейп отвел взгляд в сторону. Что ему ответить на столь простой вопрос? Ведь любой ответ мог принести боль: правда расстроит сразу, а ложь, наполнив детское сердце пустыми ожиданиями — позже.       От неминуемого ответа колдуна спас тошнотворный запах от подгоревшего зелья.       — Проклятье! — воскликнул он и, вскочив на ноги, поспешил к котлу.       — Ну и вонь! — зажимая носик, заметила Китти. — Как хорошо, что это всё-таки не наш завтрак.       — Китти, не стой здесь и иди в свою комнату, — устраняя последствия неудавшегося эксперимента, приказал Северус, — а иначе тебе будет плохо.       — Ладно, но с тебя сказка.       — Хорошо. Как закончу, приду и почитаю тебе.       — Я выберу самую длинную, — с нескрываемым коварством в голосе сказала девочка и ушла.       Когда Снейп закончил с уборкой на кухне и пришёл в спальню дочери, та уже крепко спала, а пухлая, раскрытая где-то на середине книга сказок с красочными иллюстрациями служила ей подушкой. Со всей осторожностью вытащив сборник из-под щеки ребёнка, мужчина уложил крепко спящую девочку на подушки и укрыл одеялом, мысленно благодаря высшие силы за то, что ему сегодня не пришлось врать дочери во второй раз.

***

      Джинни направлялась в гостиную и находу застегивала пуговицы на пальто. Пока еë дети ближайшие несколько часов будут вне дома, колдунья планировала отправиться в Косой переулок и докупить кое-что для грядущих праздников. Пару дней назад Джеймс и Ал обнаружили припрятанные хлопушки и шутихи и под звонкое сопровождение из собачьего лая и детского смеха — без причитаний Кикимера и пары седых волос на его голове не обошлось — устроили в гостиной маленькую репетицию Сочельника.       Джинни находилась возле гостиной, когда из-за закрытых дверей услышала голос брата и невестки. Они использовали камин для разговора, и сестра стала невольной свидетельницей их семейной ссоры.       — Да, милая, я пони…       — Вот не надо заговаривать мне зубы, Рон! — не дав ему договорить, прошипела Амалия. — Ты обещал, что очень скоро вернёшься домой. А уже пошла вторая неделя…       — «Скоро» понятие растяжимое.       — Прошу тебя, Рональд, не паясничай, — не скрывая раздражения, сказала жена.       — Пожалуйста, пойми, я не могу всë бросить… — виновато начал мужчина. По его тону было понятно, что спор с супругой не доставляет ему приятных чувств и он с удовольствием избежал бы грядущую размолвку.       — Так это ты пойми, что твоя семья здесь, — последнее слово она произнесла с нажимом. — Ты нам нужен.       — Гарри тоже часть моей семьи. Он мне…       — Дай угадаю, Гарри для тебя как брат, — насмешливо перебила Амалия. — До чего же очаровательно и мило. Дорогой мой супруг, а ты случайно не забываешь, что уже скоро Рождество?       — Но вы можете приехать на Рождество сюда, в Англию. Мама будет вам очень рада, — без задней мысли сказал Рон и тем самым совершил фатальную ошибку.       — Zu deiner Mutti?! — перейдя от захлестнувших эмоций на родной язык, воскликнула женщина. — Nein, danke!       Дальше они продолжили свой разговор на немецком, и даже по интонациям в их голосах было понятно, что супруги говорят не о большой и чистой любви друг к другу. Планы и настроение у Джинни резко изменились.       «Напишу Джорджу. Добрый дядюшка не оставит племянников без хорошего фейерверка», — стремительным шагом направляясь к лестнице, решила женщина.       Поднявшись на второй этаж, она решительным шагом прошла по коридору к кабинету мужа. Без стука Джинни громко распахнула дверь. Гарри, склонившись над рабочим столом, возился с прибором, представляющим собой конструкцию из покрытого магическими письменами и символами треножника, закрепленного за медную цепь в точке соединения опор аметистового маятника и карты, и не обратил никакого внимания на её появление. Его волосы стояли торчком, а под глазами залегли глубокие тёмные круги. В комнате витал сильный запах сигаретного дыма, вызывая у Джинни легкое отвращение. Она давно прознала про вредную привычку супруга, но притворялась, что ничего не знает, ведь он курил вне дома, вдали от глаз детей. Бросив с громким шлепком перчатки на стол прямо перед глазами мужчины, Джинни тоном, не терпящим возражения, заявила:       — Гарри, нам нужно поговорить.       — Джинни? — оторвавшись от своего, удивлённо произнёс он.       — Радует, что ты ещё помнишь моё имя, — не удержавшись, съязвила она.       — Что случилось, милая? — растерянно спросил Гарри. Явление скрестившей руки на груди жены в верхней одежде в его прокуренном кабинете являлось для него определённо дурной приметой.       — Да, случилось, — кивнула женщина.       — Что-то с детьми? Кто-то заболел?       — Да, заболел…       — Лилу? Или Ал? Что-то с Джейсом? — взволнованно спросил Гарри.       — С детьми всё в порядке. Что нельзя сказать о Роне.       — А что с ним? — непонимающе посмотрел на супругу мужчина. — Джинни, я тебя не понимаю. Говори, пожалуйста, прямо. Я не более получаса назад с ним говорил, и он был в полном порядке.       — Может, полчаса тому назад с ним было всё в порядке, а именно сейчас мой брат скандалит со свой женой из-за того, что он решил поддержать твою безумную идею о поиске Гермионы…       — Она не безумная, — упрямым тоном возразил он, а его зелёные глаза не по-доброму блеснули.       — Разве? Гарри, за минувший месяц почти все, даже в Министерстве, приняли тот факт, что Невилл и Гермиона…       — Я не все. Она жива, я чувствую это!       — Гарри, ты можешь чувствовать и верить во что угодно, пока это не вредит другим. Сейчас твоя одержимость Гермионой — иначе происходящее в твоей голове не назвать — отравляет жизнь не только нашей семье, но и Рону. Мой брат сейчас ссорится с женой, потому что она просто хочет, чтобы её муж был рядом, — выплеснула накопившиеся эмоции Джинни и тихо добавила: — И как же я понимаю Амалию: я тоже этого хочу… — и закрыла лицо руками.       Вид плачущей жены для Гарри послужил метафорическим ударом в солнечное сплетение. Едва первое потрясение отпустило, он подошёл к ней и заключил в объятья. Не отрывая ладоней от лица, Джинни плакала, а муж, пытаясь подбирать верные слова, с неуклюжей лаской гладил её по волосам. Крупная дрожь била её тело, а у него — душу.       — Ты не должна была держать это в себе, — хрипло начал Гарри.       — Я так хотела поддержать тебя… — всхлипнув, призналась Джинни, — быть твоей опорой. Не хотела… быть эгоисткой.       — Моя дорогая девочка, — мужчина поцеловал её в макушку. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я могу быть упрямым дураком, и для моего блага, чтобы ты проявляла здоровую каплю эгоизма.       Некоторое время они провели в тишине: Гарри держал жену в крепких объятьях, пока та успокаивалась. Первой молчание нарушила Джинни. Посмотрев ему прямо в глаза, она задала вопрос, заведомо зная ответ:       — Но ты ведь не оставишь свои поиски?       — Не оставлю. Но я обещаю, что попробую быть… аккуратным с чувствами других, — сделав небольшую паузу и добавил: — И начну я с Рона.

***

      — …А теперь главный ингредиент нашего зелья: три кошачьих уса, — помешивая в небольшом котелке неопределённого цвета жижу, сказала Китти. — Ты ведь их добыла, Лилу?       — Да, хотя Минни меня больно поцарапала, — сказала Лилу, вынимая из нагрудного кармана комбинезона и передавая подруге кровью добытый трофей.       Девочка забросила усы в котел и, на свой манер подражая интонациям и голосу Северуса, произнесла:       — Хорошее зелье требует больших усилий.       Её слова вызвали заливистый смех у подруги. Китти нахмурила тёмные брови и сердито спросила у маленькой хохотушки:       — Ты чего смеёшься?       — Ты на дядю Сева похожа, — призналась та.       — Я похожа на мамочку. Все так говорят.       — И на дядю Сева, — не то чтобы подразнить, не то из-за банального упрямства добавила Лилу. И прежде чем ей возразили, девочка быстро перевела разговор в другое русло: — А мы точно превратимся в кошек, если выпьем это?       Китти посмотрела на мутную жидкость, в которой плавали хлопья грязи и кошачьи усы, помешала всё деревянной лопаткой — лучше содержимое котелка выглядеть не стало — и, скорчив задумчивую гримаску, сказала:       — Да… нужно только выпить, — заметив неприкрытую брезгливость на лице подруги, предложила: — А давай проверим на мальчишках?       — Давай! — с радостным облегчением воскликнула Лилу.       Зачерпнув полную до краёв кружку своего зелья, девочки направились в комнату мальчишек. Джеймс и Альбус, склонив головы друг к другу и что-то обсуждая полушёпотом, сидели за столом, на котором лежали большой лист пергамента, блокнот на пружинке, цветные карандаши, несколько белых мелков, пара фонариков, моток толстой бечевки, лупа и (гордость старшего сына Поттеров) швейцарский нож.       — Мы тут сварили зелье, — ставя на столешницу кружку, не без гордости сказала Китти. — Оно превращает людей в кошек.       Мальчики оторвались от своего занятия и посмотрели на принесённое девочками.       — Фу, похоже на жижу из компостной бочки, — прокомментировал Джеймс.       — Скорее на блевотину Зевса, — добавил Ал.       — А зелье и не должно выглядеть как клубничный коктейль, — надулась Китти.        — Вы попробуйте его и сразу станете котами, — поддержала её Лилу.       — Нет уж, если мы выпьем это, то скорее превратимся в жаб, — сказал старший брат. — Позеленеем и будем говорить «Буа-буа».       — Точно, — хихикнув, поддакнул младший. — А ещё потом придётся пить бабушкину микстуру для расстроенного желудка.       — Лучше вылейте эту дрянь и поиграйте в куклы, — посоветовал Джеймс. — Главное, нам не мешайте. У нас с Алом тут обсуждение экспедиции.       — Что за экс-пе-ди-ция? — выговаривая новое слово по слогам, с неприкрытым энтузиазмом поинтересовалась Китти. Любопытство мгновенно побороло в ней обиду.       — Мы хотим исследовать чердак, — ответил Ал и тут же получил от брата укоризненный взгляд и болезненный пинок под столом.       Услышав ответ, девочки в один голос воскликнули:       — Можно с вами?!       — Я тоже хочу!       — Нет, — отрезал Джеймс. — Мы вас с собой не возьмём.       — Почему? — удивилась Китти и, притопнув ногой, добавила: — Мы хотим пойти с вами.       — Да, хотим, — повторив за подругой жест, поддакнула Лилу.       — Потому что нельзя вам, — спокойно ответил старший брат.       — Вам можно, а нам почему нельзя? — упорствовала Китти.       — Лилу ещё маленькая: вдруг чего-нибудь испугается на чердаке, и будут кошмары, — привел довод Джеймс.       — А тебе, Китти, нельзя, потому что ты можешь притянуть призраков, — добавил Ал.       — Почему? — удивилась та.       — Просто ты такая же, как Тедди, — ответил он.       — Могу менять внешность? — радостно поинтересовалась она.       — Нет, глупая, не можешь, — мрачно произнес Джеймс. — У тебя, как у него, нет мамы и папы.       — У меня они есть! — возмутилась Китти, услышав его слова. — Они сейчас на секретном задании, но на Рождество вернутся.       — Не-а. Нам Скорпиус рассказал, что тебя его папа принёс Севу. А это значит, твои родители мертвы.       И так был открыт секрет. Оболочка лжи взрослых лопнула из-за слов ребёнка, освобождая правду.