***
Намджун, как и обещал, уладил все вопросы с полицией. Чимина отпустили домой сразу же, как только приехали в участок и официально закрыли дело о пропавшем Мине. Но вот решить все остальное Ким был не в силах. А именно увольнение старшего Пака, беспокойство Мин Со и разбитое сердце сына. — С ним всё в порядке, — сообщил Намджун, войдя в свою мастерскую, где Юнги любил проводить время в окружении древесины, заготовок и мебели, которую его отец изготавливал на заказ. Парень сидел на полу, крутя в руках небольшое яблоко с красноватым боком. Отец уселся рядом. — Спасибо! Прости, пап, что доставил столько хлопот, — не отрывая взгляда от фрукта, сказал омега. — Ты вчера ждал. — Ждал и весь извёлся, — подтвердил альфа. — Но матери твоей позвонил только утром. А потом началось… — он кивнул на дверь, как бы указывая на суету, что творилась тут весь день. — Она наверное тоже с ума сходила. — Да, ты бы позвонил ей. Сам, — уже не в первый раз попросил отец. — Завтра позвоню. Не хочу опять… — голос Юнги дрогнул. — Что опять? — Попадать под ее влияние. — Она — твоя мать, — медленно начал Ким, — каким бы ужасным не был ее характер, она тебя любит больше всех на свете. Ты обязан успокоить ее хотя бы парой слов. — Почему ты на ее стороне? — Юнги поднял возмущенный взгляд. - Вы же все последние годы ненавидите друг друга через меня. — Потому что знаю ее... настоящую. И всё еще немного люблю… Помнишь, — альфа притянул голову сына к себе на грудь и крепко обнял, до сих пор не веря, что тот цел и невредим, — как вы приходили на фабрику? Тебе было лет пять-шесть. Я там управлял цехом с крупными деревообрабатывающими станками. — Угу, — прижимаясь к отцовскому плечу, отозвался Юнги. — Тогда ты потерялся среди всего этого шума и людей. И когда Со увидела, что тебя рядом нет — чуть не умерла от страха. Повсюду были механизмы, пилы и прочие опасные устройства. Она побелела как снег и даже не могла ничего сказать. Металась среди станков и искала тебя. Только когда я понял в чем дело, то остановил всё производство и все бросились на поиски. — Я сидел в буфете и ел сахарные крендельки, — вспомнил Юнги. — Со мной всё было в порядке. Как и сейчас. — Но мы не знали этого. Родительское сердце ожидает самых ужасных кошмаров, если не знает истинного положения вещей. — Ладно, я позвоню, — смирился Юнги. — Но уверен, что после этого разговора, я вновь стану тем собой. — Кем? — Она опять перетянет меня в привычное русло… а я только-только из него вырвался. И знаешь, пап, увидев обычного себя со стороны я почувствовал, как это ужасно. Кругом обман, цинизм, надменность. А на деле что? — На деле, сынок, ты хороший человек. Просто очень легко поддаешься влиянию. Подумай, какие твои собственные ценности? Найди их и следуй по жизни придерживаясь именно их. Тогда ты сможешь любить мать, даже не разделяя ее интересов. Как и моих, например. Как и интересов Чимина, — осторожно договорил Намджун. — В интересах Чимина было только довести меня домой, — пожал плечами омега. — Но я тебя понял, пап. Возможно с возрастом я смогу быть более независимым. — Сможешь, — уверенно сказал альфа. Раньше Юнги почти не осознавал, как легко поддается влиянию окружающих. Да, среди сверстников он мог быть высокомерным и обособленным, но только потому что и они вели себя так же. Но с родными он являлся абсолютным конформистом. Сам того не замечая, подстраивался под мнение матери, под силу отца, под насмешливость Джина. С каждым он был тем, кого в нём ожидают увидеть. И теперь, проведя сутки с человеком, чьи интересы и мнение ему не навязывались, Юнги успел немного проветрить голову. Очнуться и посмотреть на самого себя. Именно на себя, а не в зеркало, в котором отражаются то мать, то отец. Получилось так, что общение с Чимином, принесло ему некую трезвость суждений. Как бы теперь не упустить это? Как не поддаться вновь под влияние сильных характеров? «Отец посоветовал определить собственные ценности» — напомнил себе омега. Но, как оказалось, кроме любви к литературе и музыке, его больше ничего не интересовало. Хотя хорошенько разобраться в себе ему мешали постоянные мысли о Чимине. Воспоминания об их путешествии, разговорах и поцелуях. Может и это влияние? Может быть Юнги и здесь подстраивался? Но сердце твердило обратное. Оно горячо уверяло, что всё произошедшее в лесу было искренним. Каждое воспоминание было прописано солнечными буквами на страницах памяти и оно собиралось оберегать их до конца своих дней. Решив держать эти драгоценные воспоминания, как ориентир, Юнги набрал номер домашнего телефона. Дворецкий тут же ответил и передал трубку Мин Со. — Мой несчастный малыш, — проворковала она тонким голоском, выслушав заверения сына о том, что он в полном здравии. — Досталось тебе! Я так переживала. А ведь я много раз говорила, что эти поездки в деревню опасны и вообще ни к чему хорошему не приведут. С сегодняшнего дня ты будешь ездить туда гораздо реже, я позабочусь об этом. Юнги хотел по привычке перевести разговор с неприятной темы, но в памяти мелькнул силуэт Чимина на фоне костра. «Свои ценности» — напомнил себе омега. Выходные у отца - одна из тех важных вещей, которые ему действительно нравятся. — Нет, матушка, — прервал он ее, — наоборот, с сегодняшнего дня я собираюсь бывать здесь каждые выходные и на каникулах между сессиями. — Ну что за глупости? — взвилась мать. — Твой отец настаивает на этом, да? Пусть лучше он сам почаще бывает в городе, если хочет видеться с тобой. Не забивай себе голову. Возвращайся скорее домой и всё будет хорошо. — Хорошо — это по-твоему? — спросил омега. От своего непривычного противостояния матери, он сильно волновался, щеки горели и гулко пульсировало в груди. — Хорошо — это когда ты не блуждаешь по лесам непонятно с кем, — резко отозвалась та. — Как ты выжил вообще? Неужели твоя болезнь отступила? Видимо вариант, что сын водителя мог поцеловать ее отпрыска, вообще не приходил Мин Со в голову. Юнги почувствовал, как трусливые слезы подступают к глазам. Не хотелось говорить правду, но и соврать не получится. А потом вдруг вновь ощутил силуэт Чимина. Именно ощутил, словно тот до сих пор сидел рядом с костром в двух шагах от Юнги и делился теплом. И тогда омега просто сказал. — Нет, наверное не отступила. Мы с Паком целовались. Много раз целовались. Не беспокойся ни о чём, матушка, я выжил и даже почти ожил. Теперь всё будет по другому. Доброй ночи! Он положил трубку и впервые в жизни ощутил необыкновенную легкость после разговора с матерью.***
Конечно же Мин Со не собиралась сдаваться без боя и, как только Юнги вернулся домой, вновь стала тщательно и аккуратно втягивать его в свой мир. Маленькие подарки, комплименты, за обедом беседы о чем-то отвлеченном, но в то же время подчеркнуто высокосветском. Омега старался не поддаваться, но то и дело ловил себя на мысли, что вот прямо сейчас, в этом разговоре, он согласен с точкой зрения матери, хотя по сути — не согласен даже участвовать в этом обсуждении. А потом, возвращался в комнату, закрывал дверь и только несколько минут спустя мог вызвать в памяти образ Чимина. Держаться за свой ориентир становилось всё труднее, потому что он таял, как дым от костра с запахом печёного папоротника. Юнги в первые же минуты по возвращении попросил мать вернуть старшему Паку место водителя. Но та не шла навстречу до тех пор, пока сын не стал угрожать переездом к отцу. — Но ты не можешь, — приподняла брови женщина. — Тебе нужно учиться и вообще, твой дом здесь. — Могу и не учиться, — равнодушно отозвался омега, укладывая самое необходимое всё в ту же сумку. — Отец прекрасно справляется и без университетского образования. И я научусь так же. — Чему ты у него научишься? Табуретки строгать?! — кажется до хозяйки корпорации наконец-то дошло, что это не просто каприз ее сына, а хорошо продуманный план. — И табуретки, и всю ту прекрасную мебель, что он делает для своих клиентов. Ты бы видела, какую чудесную детскую кроватку он заканчивает сейчас, — Юнги говорил спокойно и даже мечтательно. Вся тревожность проходила, когда он думал об умиротворении в отцовской мастерской. — Ты ведь не серьезно! — перешла на угрожающий шепот Мин Со. — Всё, что у нас есть — достанется тебе и твоим… детям. А ты хочешь променять всё это на поделки из дерева и ту захудалую деревушку? Четкое «хочу» уже чуть было не сорвалось с губ Мина, но он помнил, что сейчас не свою жизнь устраивает, а старается вернуть работу Паку. — Нет, матушка, родная моя, — елейно отозвался он, укладывая очередную вещь в сумку, — не хочу. Я бы хотел чтобы у моих детей было всё самое лучшее, — и это было чистой правдой. Недавно он определился и с этой личной ценностью. Он не станет кидаться в омут чувств с головой и беременеть до тех пор, пока не поймет, что может сам обеспечить себя. Без помощи матери, отца или альфы, кем бы тот не оказался… хорошо бы Чимин, но кто знает как повернется жизнь? — Но если ты не уступишь мне сейчас и не вернешь Паку место с повышением оплаты, то я уеду к отцу и постараюсь добиться всего лучшего самостоятельно. Уверен, что справлюсь и мои дети будут гордиться папой куда больше, чем если бы они родились в этом доме. — Ты не знаешь о чем говоришь! — покачала головой мать. — Ты не представляешь, какой огромный труд стоит за всем этим, — она окинула взглядом шикарный интерьер комнаты. — Не знаю, — согласился Мин, — и не уверен, что хочу знать. Мне будет достаточно и меньшего. В конце концов я — всего лишь омега. Это не моя забота. Мин Со молча смотрела, как Юнги аккуратно, почти любовно сворачивает свою розовую шелковую пижаму и укладывает в сумку. Переступила с ноги на ногу и кивнула. — С повышением оплаты? — коротко уточнила она. — Да, — спокойно отозвался сын, — как минимум на треть. Ему необходимо обновить личный транспорт, а без увеличения заработка, это вряд ли возможно. — Не уезжай, Юнги, — совершенно другим голосом сказала она. Омега вздрогнул и посмотрел в светло-серые глаза. Сейчас они не казались холодными. Грусть и бездонное одиночество — вот всё, что он увидел в них. — Ты вернешь его? — Да, конечно. — Спасибо. Я не буду больше шантажировать тебя… мама, — произнес он, испытывая какую-то странную жалость к женщине, подарившей ему жизнь, — но и ты перестанешь манипулировать. Договорились? — Я всегда заботилась только о твоем благе, — покачала головой та. — Не думай, что это так легко. — Я знаю. Просто благо мы видим по разному. После того, как мать ушла улаживать вопрос с возвращением Пака, Юнги разобрал вещи и присел на краешек кровати с шелковой пижамной рубашкой в руках. После стирки от нее уже не пахло ни костром, ни Чимином, но омега всё равно ощущал эти запахи и, прикрыв глаза, вновь и вновь погружался в воспоминания о том дне. Прошло уже больше недели, но он ни разу не смог поговорить с альфой — тот работал допоздна и, когда его отец подходил к телефону, всегда обещал передать, что бы тот перезвонил. Но Чимин не перезванивал. Скорее всего старший Пак по обыкновению забывал или засыпал, не дождавшись сына. Но даже без встреч и разговоров, Юнги почему-то был уверен, что альфа тоже помнит тот день. Ведь он обещал, когда прощался. Можно было поехать к нему домой, увидеться, поговорить, поцеловать… Сердце требовало этого. Но Юнги решил дать себе время и разобраться во всём самостоятельно. В своих интересах, ценностях и планах на будущее. Он хотел сначала узнать себя, пока не оказался под чужим влиянием, пусть даже любимого человека. Да, любимого. Ему это не кажется. Он осознал, что любит Чимина еще в тот день, когда они расстались. Это чувство росло и распространялось внутри большим теплым облаком, заполняя каждую клеточку тела осязаемым присутствием. — Ты стал каким-то летящим, — сказал Джин, по окончании следующего учебного дня. Они выходили из университета, собираясь разъехаться по домам. — С чего бы это? — удивился Мин. — Нормальный я, просто задумался. Никак не пойму в чем ошибся в последней задаче. — Нормальный ты, — с ударением на первое слово, заметил Джин, — никогда бы не сказал преподу: «простите, профессор, я был не прав». — Но ведь я был не прав, — хохотнул Юнги. — Не разобрался в теме, а стал спорить. — И что? Когда тебя это останавливало? — Хм, думаю раньше я был слишком заносчивым. Теперь этого не будет. Нужно прислушиваться к знающим людям. — Эй, где мой друг? — Джин помахал руками перед самым лицом Мина. — Не скажу, что это плохо, но ты очень уж изменился после того случая. Неужели и правда тот альфа так на тебя повлиял? — Ну не всё же тебе да матушке это делать, — пихнул его в бок Юнги. - Тот альфа классный и я люблю его. Мин впервые произнес эти слова вслух. Как же это было приятно! Ему захотелось сказать это еще раз, а потом еще много-много раз. — Что? Любишь? — Джин, вытаращив глаза, остановился в арке центральной двери. — Любишь какого-то парня из трущоб и так громко говоришь об этом? — А что такого? — засмеялся Юнги. На душе становилось до невозможности легко. — Люблю. Из трущоб он или из королевской семьи, какая разница? На мои чувства это не влияет. — Ты точно тронулся умом, — покачал головой Джин. Старший Пак вернулся к работе через несколько дней после того разговора Юнги с матерью. Та всё еще держалась несколько отстранённо, настороженно и непривычно тихо. Целуя сына по утрам, она просто желала ему хорошего дня и уезжала по делам. — Доброе утро, Пак! Рад Вас видеть! — обрадовался Юнги, усаживаясь в машину за водителем. В груди оживленно шумело от понимания, что перед ним человек, который виделся с Чимином всего несколько минут назад. — Здравствуйте, господин, — как всегда радушно отозвался седовласый альфа. Они поехали. Юнги не терпелось расспросить водителя о сыне, вот только как завязать этот разговор, он не знал. Но тот начал сам. — Спасибо, что вернули мне работу, — сказал он. — Правда Чимин просил, чтобы я не соглашался, сказал, что это увольнение было не справедливым. Будто оно должно было задеть мою гордость. — Простите, — сказал Мин. Не он уволил Пака, но всё же часть вины была и на нем. — Вы не виноваты, — качал головой водитель, продолжая внимательно следить за дорогой. — Я рад вернуться. Ведь я возил Вас еще совсем маленьким. Вы росли на моих глазах. И, как бы не была задета моя гордость, я не хотел бы доверять кому-то другому возить Вас. — Спасибо! — голос Юнги дрогнул от переполнявших эмоций. Значит Пак не просто служит у них, а по-своему любит своего подопечного. — А как там Чимин? У него всё в порядке? — Да, весь ушел в работу, — со вздохом отозвался альфа. — Подал заявление на повышение, постоянно что-то изучает… Он не говорит о Вас, но я вижу, как скучает, — он осторожно покосился в зеркало заднего вида. Не пристало водителю говорить такие вещи хозяину. — И я скучаю, — честно признался тот. — И очень хочу увидеть его. — А Вы изменились, — заметил Пак. — Надеюсь в лучшую сторону? Тот кивнул и свернул в университетский двор. — Вы можете передать Чимину…? — Юнги быстро оторвал уголок листа из первой попавшейся тетради, написал несколько слов и, свернув пополам, отдал водителю. — Вот это. Пожалуйста. Это очень важно. — Хорошо, — Пак убрал листок во внутренний карман пиджака. — Спасибо! — горячо поблагодарил омега и вышел из машины. В записке он просил альфу подменить отца, или хотя бы присоединиться к нему, в следующей поездке в деревню. До пятницы было еще несколько дней, поэтому ожидание казалось Юнги бесконечным. Но все мысли о предстоящем свидании вылетели из головы омеги от неожиданных новостей: — Мы разводимся, — заявила мать утром в пятницу, снимая колпак со своей тарелки с завтраком. — Почему? — удивился омега. Не то чтобы он любил своего отчима, скорей презирал это бесхребетное подобие альфы, но с чего вдруг такое неожиданное решение… — Из-за тебя, — мать посмотрела на сына через стол. В её взгляде он снова не нашел ни насмешки, ни упрёка. — Не понимаю. Что я сделал? — Ты изменился. — Ну и что… причем тут твой брак? Он же с тебя пылинки сдувает. — Не нужен мне тот, кто сдувает пылинки! Мне нужен мужчина! Сильный и мудрый. — Мин Со шумно опустила вилку. — Как ты мог, Юнги?! Омега сидел, округлив глаза, и совершенно ничего не понимал. — Мам, ты чего? — от неожиданности, парень совсем растерялся. — Вот надо было тебе открывать мне глаза? А? Я тебя спрашиваю! — Ну я… ты о чем? — На днях ты сказал, что ты — всего лишь омега. Омега, Юнги! Ты совершенно прав — забота о компании, вся эта тяжелая работа, притворные приёмы и прочая херня, — она никогда прежде не использовала таких слов, — всё это не твоя забота. И не моя! Ведь если ты омега, то я вообще, всего лишь женщина. Я ниже любого из своих подчиненных на десятки сантиметров, каждый из них может переломить меня одной левой, но я всё лезу вперед, принуждаю и поучаю их… Зачем мне это? Почему я ввязалась в это дело? Нужно было доверить всё твоему отцу, а самой продолжать быть просто женщиной, мамой и женой. — Тогда ты горевала по дедушке, — напомнил Юнги. В душе его по-весеннему затрещал многолетний лед, которым он отгораживался от искренних чувств к матери. — Помнишь, ты говорила, что раз он доверил всё тебе, значит и делать всё должна именно ты? Спорила с отцом по каждому вопросу… — Не напоминай, — она прикрыла глаза ладонью. — Что же я наделала?! — Ну… — ох, пожалеет он о сказанном, — Похоже ты тоже немного заблудилась. Еще не поздно всё исправить. — Что тут исправишь? — покачала головой Мин Со. — Наша семья развалилась. Ты меня ненавидишь… да и я сама себя ненавижу. Подумываю о продаже компании… — Что? — Юнги еще больше опешил. — Да, мне постоянно поступают предложения. Еще точно не решила, но некоторые взяла на рассмотрение. Если тебе не нужен этот бизнес, то и мне он ни к чему. — А как же люди? У нас более двух тысяч рабочих мест. — Не переживай, я позабочусь о них при заключении договора. — Мам, — Юнги обошел стол и присел рядом с ней на корточки. — Не спеши. Поговори с папой. Поехали сегодня вместе к нему. — Он не захочет меня видеть. После стольких лет, после всего… — Захочет. Он всё еще любит тебя. Мин Со пристально смотрела на сына, как на инопланетянина. — Даже такой человек, как Намджун не может любить такую, как я, — наконец сказала она, погладив омегу по волосам. — Но спасибо, что пытаешься меня утешить. — Может! И любит, — упрямо стоял на своем Юнги. — Хотя даже если и нет… Пожалуй не помешает посоветоваться с ним. Ты опять прав! — она тепло улыбнулась сыну. — Когда только ты успел вырасти и стать таким мудрым?! — Пока плутал в лесу, — хохотнул Юнги. Приглашая мать с собой в поездку, омега совершенно забыл, что уже назначил встречу Чимину в той же машине. А когда вспомнил, было уже поздно. И вот теперь, досиживая последнюю пару, Юнги не находил себе места от волнения. Ведь если Пак возьмёт с собой сына, а хозяйка узнает об этом… ох, что же будет? Как бы она вновь не уволила его. — У тебя чесотка? — спросил Джин, когда Мин в сотый раз за пару минут поправил волосы и почесал лоб. — Иди ты, просто нервничаю немного. — Что, на свидание идёшь? — подколол друг. — Как ты узнал? — резко повернулся к нему Юнги. — По мне так заметно? — Нет, — засмеялся тот, — просто кроме этого твоего альфы, тебя ничего не может заставить так нервничать. Я же не слепой. Тут Юнги не выдержал и рассказал ему, что устроил. — Не парься ты так, — отмахнулся тот. — Если твой альфа так крут, как ты говоришь, то он покорит твою мамашу. — Так это он для меня — крут, а ей он обычный парень из простых смертных. Ой, что сейчас будет, — пискнул он, завидев, как семейный Мерседес въезжает в ворота университета. — Хочешь я с тобой пойду? — вызвался Джин. Ему хотелось поддержать друга, но еще больше одолевало любопытство — увидеть этого чудо-альфу своими глазами. — Нет, я сам. Спасибо! До понедельника. — Пока, — чуть разочарованно откликнулся Джин. Чимина в машине не было. Зато мать сидела в своем самом красивом светлом костюме и радушно улыбнулась сыну, когда тот устроился рядом. Она заметно волновалась, что было видно по оживленным расспросам об учебе, проектах и разных мелких делах. Спросить у водителя почему нет Чимина не было ни единой возможности. Так они доехали до деревни. — Подождите пять минут, Пак, — попросила Мин Со. Именно попросила, а не велела командным голосом, как обычно. — Я узнаю у господина Кима, можно ли мне остаться. Если нет, то мы поедем обратно в город. Что? Мать проделала полуторачасовой путь не будучи уверенной, что он того стоит? Юнги не мог понять кто и как смог подменить ее. Но ему определенно нравились эти изменения. — Я прогуляюсь немного, мату… мам, — сказал омега. — Подышу после дороги. Женщина скрылась в доме бывшего мужа, а Юнги тут же кинулся к водителю, который тоже вышел размять уставшие ноги. — Извините, а Чимин ничего не перед… — Ах да, — Пак тут же вспомнил и полез во внутренний карман пиджака. На небольшом листе было аккуратно написано: «В субботу на рассвете буду ждать у нашего костра. Оденься тепло» — Сегодня Чимин сильно занят на работе, — пояснил Пак, видимо считая, что в записке извинения. — Понимаю, спасибо Вам! — Юнги слегка поклонился, а потом не выдержал и кинулся обнимать альфу. — Извините, извините, — отпрянул он, едва сдерживая счастливую улыбку и побежал в мастерскую, чтобы немного прийти в себя и всё обдумать. Юнги продумал план действий: встать затемно, собраться, взять перекус и бегом отправиться к тому места справа от русла реки, где ступени великана приведут его как раз к их стоянке. Туда, где случилось их первое признание и первый настоящий поцелуй. План был предельно прост. Но как быть, если мать останется здесь? Надеясь, что она уже уехала, Мин вошел в дом. — А вот и ты, — обрадовалась Мин Со. Искренне обрадовалась, будто не видела сына сто лет. — Ага, — отозвался омега и перевел на отца вопросительный взгляд. — Привет, сынок, — улыбнулся тот, — мы собираемся пить кофе. Ты с нами? — Если не помешаю, — пожал плечами Юнги. Взаимоотношения родителей - не его дело. Не его дело... Не. Его. Дело. Если Намджун может спокойно общаться с бывшей женой, то Юнги не станет вмешиваться и припоминать им, что и как было пять лет назад. Они взрослые и сами решат, комфортно им или нет. А у него, молодого влюблённого омеги, была полная голова и переполненное сердце своих собственных волнующих забот. Разговоры о делах постепенно привели к единому мнению — компанию продавать не стоит. Нужно просто сменить управляющего и разделить обязанности в совете директоров. Намджун не предлагал свою кандидатуру, а советовал не рубить с плеча. Юнги слушал их вполуха, всё еще обдумывая свой план. — Дорогой, — вдруг позвала его мать. Уже давно наступил вечер и всем пора было идти спать. — А? -… и ты, Джуни — она посмотрела на бывшего мужа. — Раз вы сегодня так добры ко мне… — женщина нервно сглотнула, — то я бы хотела поговорить еще о кое чем очень важном. Это одна из самых больших ошибок в моей жизни и вы оба, особенно ты, малыш, имеете право разозлиться на меня за это. — Ты имеешь ввиду поцелуи? — хмуро спросил Намджун. — Ты знал? — испугалась женщина. Тот кивнул: — Догадывался. — Вы о чем? — омега смотрел то на одного, то на другую — О твоей болезни, родной, — умоляюще глядя на него, сказала мать. — Когда мы развелись, ты очень переживал, помнишь? И начались те легкие приступы паники, нехватка воздуха… — Помню, — отчеканил Юнги. — Доктор сказал, что такое бывает из-за нервного расстройства. Тебе даже назначали курс лечения в клинике, но я не дала им туда тебя поместить. Уговорила доктора заверить тебя, что это редкая болезнь. И что только поцелуи смогут излечить тебя, ведь они проявление любви — того чего тебе ужасно не хватало в то время. — Это сработало, Со, — сказал Намджун, — но слишком уж сильно затянулось. Ты должна была сказать мне, чтобы я не поддерживал этот фарс! — Должна была. Но спустя полгода у него случился приступ, когда я запоздала на какие-то пару минут. — И что, ты сама поверила в эту сказочную болезнь? — Да, — повинилась женщина. — А почему говоришь сейчас? — Юнги еще не знал, как реагировать. Он злился и чувствовал облегчение одновременно. — Я столько времени считал, что могу умереть… — Говорю, потому что виновата. И только теперь стала понимать, насколько сильно испортила тебе жизнь. Тишина затянулась. — Я пойду в комнату. Вставая из-за стола, омега бросил на родителей уничтожающий взгляд. Мать плакала. Плакала? Она умеет плакать? Отец сидел пристыженный и хмурый. В дверях Юнги обернулся и сказал. — Утром, перед рассветом я уйду из дома. Вернусь к вечеру воскресенья. Можете волноваться или нет, мне если честно, всё равно. — Куда ты пойдешь? — встрепенулась мать. — В лес. Там гораздо меньше шансов заблудиться, чем в собственной семье.***
Не спалось. Ага, попробуй тут усни, когда голова лопается от мыслей, обид, мечтаний и надежд. Всё это — плохое и хорошее, было перемешано в какую-то немыслимую кашу и Юнги не знал, где взять ложку, которой он смог бы всё это расхлебать. Про неправдоподобность своей болезни он в глубине души всегда знал, но всё же не ожидал, что родители и доктор, который присматривает за семьей Мин уже третье поколение, станут так долго его обманывать. Да, ему было хреново после развала семьи и превращения матери в ледышку. Но разве это повод обвешивать сына страхами за собственную жизнь? Лучше бы поместили в психушку, пролечили и давно бы уже забылись все эти приступы паники. Хотя, как знать, может тогда Юнги обижался бы на них и за это… Какая теперь разница? Плевать. Всё в прошлом. Надо подумать о будущем. И тут мысли омеги направились к Чимину. Он вызвал в памяти знакомый силуэт, любимую улыбку, теплый голос, которым тот шептал ему на ухо какие-то жаркие слова. Волна мурашек разбежалась по телу. В предвкушении? В страхе? Эй, мурашки, вы по какому поводу топчитесь? Юнги надеялся, что утром, ну в крайнем случае днём, они с Чимином будут вместе. И настолько вместе, что ого-го. Он хотел этого, грезил об этой близости и боялся, что из-за долгого ожидания лишится рассудка. Так что, какой тут мог быть сон? Родители еще очень долго тихо разговаривали в маленькой гостиной. Была уже поздняя ночь, когда они ушли в спальню отца. Вдвоём. — Предатели, — сказал Юнги достаточно громко, чтобы они могли расслышать, если бы захотели. Повертевшись еще пару часов, омега встал и начал собираться в путь. Нашел свой старый рюкзак, закинул в него покрывало с кровати, кое-что из продуктов и, закрывшись в ванной, обшарил отцовский аптечный шкафчик. То, что он искал, нашлось в самом дальнем уголке верхней полки. Видимо за ненадобностью, Намджун убрал средства защиты с глаз долой, чтобы не напоминали о бурной половой жизни в здоровых семейных отношениях. Сейчас эти двое вели себя тихо — неужели правда спят? Решившись, Юнги чуть приоткрыл дверь спальной. Мать, всё в той же одежде, лежала в объятиях отца, уткнувшись лицом в его грудь. Спала. Даже при тусклом лунном свете было видно, что ее щеки до сих пор блестят от слёз. — Уже собрался? — тихом шепотом спросил отец. — Да. До завтра, — кивнул омега. — Будь осторожен. Пусть Чимин присмотрит за тобой. — Уж присмотрит. Получше вашего, — проворчал Юнги. Ему было странно видеть их вместе. Тяжело, но в то же время отрадно. Ведь несмотря на то, что он перенес столько боли по их вине, они всё еще были самыми родными людьми в его жизни. И он желал им счастья. Небо на горизонте едва заметно светлело, когда Мин вышел за калитку отцовского участка. Направившись по лугу в сторону реки, он с каждым шагом стряхивал с себя все ненужные мысли, словно камни из мешка, который тащил все эти годы. Уже совсем скоро его ждет долгожданная встреча с любимым человеком и плевать на всё остальное.