***
— Мм, как вкусно! — приговаривал Чимин, с трудом разжёвывая пережаренный ломтик бекона в пересоленной яичнице. — Правда нравится? — радостно удивился Юнги. Сегодня он опять приготовил завтрак и хоть тот и был с виду ужасным, как всегда, омега надеялся, что на вкус вышло сносно. — Дай мне немного. — Ну уж нет, это моё, — альфа прикрыл тарелку руками. Ему не хотелось расстраивать горе-повара, поэтому он настроился самостоятельно слопать весь этот ужас. — Ну ты и жадина! Не ожидал-не ожидал, — разочаровался Мин. Но самостоятельная кроха, которая подрастала в душе омеги, сейчас несказанно гордилась собой: это ж надо так круто приготовить, что альфа даже делиться не хочет. Кто молодец? Я — молодец! — Ты же не завтракаешь обычно, — набивая рот едой, напомнил Пак. — Кофе с тостом не считается. — Считается, — усмехнулся Юнги. Он подпёр подбородок рукой и с обожанием любовался активным процессом истребления пищи. — Ты такой стрёмный, когда вот так ешь, — наконец сказал он таким тоном, который переворачивал смысл этих слов на прямо противоположный. — Еще фто фкажэшь? — довольно жмурясь, спросил Чимин не отрываясь от трапезы. А ведь если привыкнуть к соли, то еда и правда очень даже ничего! — Скажу, что люблю тебя, — просто ответил омега, лаская парня напротив улыбающимся взглядом. — Ешь-ешь, не замирай так. Тебе выходить через пять минут. — Ох, точно, — Чимин быстро проглотил остатки, запил всё это стаканом воды и рванул одеваться. Раньше обычно он выходил рано и на работе был заранее, бодрый и готовый к трудовому дню. Но с тех пор, как они с Юнги стали жить вместе, Пак всё чаще прибегал на рабочее место под самый звонок о начале смены. — Нам пора завязывать с ночными посиделками, — подавая альфе шарф, сказал Мин. — И полежалками, — согласно кивнул тот, оборачивая длинный полосатый подарок омеги на прошедший день рождения. — Ага, хотя бы с утренними, — поддержал Юнги. — Ни за что! — полностью готовый Чимин притянул его к себе, поцеловал и, потискав за щёки, пояснил: — ночные можем отменить, но по утрам… Ммм, ты самый сладкий именно утром. И с каждым новым утром всё слаще. Поэтому давай просто просыпаться пораньше. — Умеешь же уговаривать, — фыркнул Юнги, но потом опять расплылся в счастливой улыбке. — Иди уже. — Ну всё, ага. Забрать тебя от доктора Чона вечером, как обычно? — Да, в шесть. Потом заедем в одно место, я тебе сюрприз приготовил. По уши заинтригованный, завернутый в шарф и влюблённый, альфа умчался на работу, а Юнги вернулся на кухню. Сунул тарелки в посудомоечную машину, туда же сковороду с пережаренными ошмётками и пошел собираться на учёбу.***
С переезда на совместную микроскопическую жилплощадь прошло уже почти три месяца. Поначалу было всё как-то странно, непривычно, но жутко весело. Порой они ссорились по мелочам, но быстро приходили к взаимопониманию и кто-нибудь обязательно уступал. Несколько раз к ним в гости приходил отец Чимина. В такие дни Юнги, сам не понимая почему, активно прибирался, пытаясь привести их норку в относительный порядок. Но его хватало только на то, чтобы разложить на столе свои книги и учебные принадлежности. Остальное он доверял Чимину и жутко нервничал, когда старший Пак переступал порог с тортиком или пакетом еды из кафе за углом. Но каждый такой визит проходил приятно и спустя примерно полчаса Юнги обычно расслаблялся и хотел назвать старшего альфу отцом. Он уже открывал рот, но это слово каждый раз застревало где-то в углублении нёба и никак не могло выскочить наружу. Тогда Мин сдавался и просто говорил: «Господин Пак, на дорогах сегодня гололёд, как вы справляетесь?» или еще что-то в этом духе. Видимо еще не время. Родители Юнги тоже заглядывали к ним пару раз. И в те дни омега нервничал еще больше. Он не мог делать вообще ничего и только суетился под ногами альфы. Тогда Чимин брал его в охапку, усаживал на кровать, целовал так, чтобы все мысли из беспокойной головы любимого улетучились и совал под нос какую-нибудь книжку. А потом сам немного наводил порядок, хотя и понимал, что богачам эта квартирка в любом случае покажется недоразумением будь в ней хоть идеально-стерильная чистота. Но, как ни странно ни Намджун, ни Мин Со ничего не говорили об их жилище. Как не пытался Чимин различить в интонациях или взглядах презрение или ужас, он этого не находил. Хотя всё равно был постоянно начеку, будто бы прикрывая собой омегу всегда первым откликался в разговорах и поднимал только нейтральные темы. Но Юнги всё равно был напряжен и, проводив родителей после ужина, с огромным облегчением выдыхал и падал без сил. Он не говорил Чимину, что замечал некоторые упреки в словах матери и преувеличенное сочувствие в тоне отца. Омега был при них словно перетянутая струна и чувствовал малейшее изменение интонаций общения. За годы жизни с ними, он научился улавливать эти тонкости слишком отчетливо. И вместо того, чтобы пытаться объяснить это своему альфе, который уверял, что «Да хорошо же всё прошло! Кажется твоей матушке я уже начинаю нравится. Видал, как она поцеловала меня в щеку перед уходом?!», Юнги нес эти ощущения в кабинет доктора Чона. Хосок слушал его рассказы с неизменным вниманием и пониманием. Даже мельчайшие оттенки беспокойства он умел разложить по нужным полочкам так, что Юнги всё лучше понимал происходящее с ним. Сам того не замечая, омега всё больше привязывался к доктору. Он обсуждал с ним столько личных моментов, сколько не мог доверить даже Чимину. Не потому что тот осудит, а только потому что может не понять. А непонимание могло бы ранить заживающую душу Мина. Заставить его вновь почувствовать себя каким-то неправильным, слишком сложным и ненормальным. Поэтому он с нетерпением ждал встреч с Чоном и заранее обдумывал, о чем именно они будут говорить в тот или иной день. Но помимо терапии Юнги тянуло в клинику еще и ради самого доктора. Он понял это с того самого вечера, когда Хосок не подумав сделал ему тот невинный комплимент. Теперь взрослый альфа казался юному пациенту образцом солидности, мудрости и стиля. Любое, даже самое крохотное замечание или доброе слово в свой адрес Юнги расценивал, как успех и очередное доказательство, что и он нравится доктору чуточку больше, чем просто клиент. Всё это не мешало омеге искренне любить Чимина и с радостью спешить домой каждый вечер. А этот легкий и, прямо скажем, односторонний флирт он тут же забывал, стоило Паку оказаться рядом и проявить немного внимания к своему омеге. Но тем не менее детская, ранимая часть психики Юнги нашла себе новый объект, чей авторитет поставила на пьедестал и выстроила вокруг него цветущий алтарь. Сам того не замечая, Мин стал зависеть от одобрения и понимания доктора Чона, как раньше бывал под влиянием материнской воли или настроений отца. И эта зависимость включалась каждый раз, стоило Чимину выйти из поля зрения омеги и дать его мыслям свободно блуждать.***
В тот же день в университете за обедом Джин, который знал о терапии друга, вдруг спросил: — А твой мозгоправ какой из себя? — Ну, нормальный. Солидный альфа, высокий, в очках. Староват для тебя… А что? — Да нет, ничего такого. Просто вчера кузен рассказал, что запал на своего психолога. А тот на вид страшнее даже Пака твоего, — Джин до сих пор считал Юнги идиотом, что тот встречается с таким чумазым простолюдином невыдающейся наружности. — И я подумал о тебе, вдруг тоже на докторишку своего засматриваешься. С твоим-то вкусом всякое может быть… — Закончил? — закатив глаза, уточнил Мин. — Столько ерунды за один заход ты еще никогда не произносил. — Ничего это не ерунда, — возмутился Джин. — Кузен страдает. Говорит, что из-за этих чувств его другому специалисту передадут, а он вроде только стал этому открываться. Справедливость где? За каждый сеанс огромные деньги платишь, а потом тебя бросают на половине пути?! До самого вечера Юнги не мог выбросить разговор с Джином из головы. Это что же получается, нельзя на своего врача как на альфу смотреть? А если он и правда симпатичный и хочется немного внимания от него получить? Он же не в постель к нему хочет. Так, полюбоваться и рядом побыть. Приятно и никому не вредит. «Успокойся, — твердил себе Мин, — ты к Чону лечиться ходишь, а всякие приятности тебе и дома доставляют». Но несмотря на это самовнушение, весь сегодняшний сеанс Юнги ловил себя на том, что уже немного иначе смотрит на красивые руки Чона, на его губы, шею, очерчивает взглядом аккуратный овал лица. Его будто гипнотизировало то, как доктор поправлял манжет рубашки, придерживая его тонкими изящными пальцами за матовые запонки. Как тонкая шерсть его костюма облегает изгибы бёдер. Как умные глаза проникают вглубь души пациента, стоит им только чуть прищуриться… — Вы сегодня более задумчивы, чем обычно, — заметил Хосок, ближе к концу их встречи. — Вас беспокоит что-то еще? Можете смело сказать. Именно для этого я здесь. — Да, — Мин смущенно опустил взгляд, — я хотел узнать, правда ли, что клиент не должен испытывать к своему психологу интерес? Ну такой, личный интерес. — Никто не может заставить человека не испытывать какие-либо чувства, — осторожно ответил Чон. — Но в таком случае от терапии пропадает всякая польза. — Почему? — Пока доктор для пациента всего лишь слушатель, внимательный и направляющий на важные размышления, но грубо говоря безликий и бесполый — всё идет отлично. Клиент разбирается в своих проблемах, задаёт себе вопросы, развязывает старые узлы, словом: работает над собой. Но как только он начинает видеть в психологе особь интересующего пола, запускаются совершенно другие процессы. Человек может начать что-то скрывать, чтобы не показать себя с неприглядной стороны, приукрашивать факты, сосредотачиваться на собеседнике, а не на самом себе. Вся суть терапии пропадает. Поэтому, любой специалист, как только замечает подобный интерес, старается прояснить ситуацию. — Как вы сейчас? — понял Юнги, ощутив как жар стыда подступает к щекам. — Примерно так, да, — сдержанно кивнул Чон. — Но я просто спросил, — чуть повысив голос, сказал омега. — Мой друг сегодня рассказал о своем кузене… — это звучало, как самая идиотская отмазка. — Я не имел ввиду, что Вы мне интересны или что… — он запнулся. Растерялся. Зачем врать самому себе и доктору Чону? — Хотя, если честно… я чувствую что-то немного личное в наших встречах. Но до сегодняшнего дня всерьез я даже не думал… — Да, до сегодняшнего дня Вы были сосредоточены на себе и прекрасно работали. Пару минут посидели в тишине. Омега рассматривал свои пальцы, пытаясь разобраться в мешанине мыслей и чувств. А доктор решал, кого из коллег попросить взять к себе Мин Юнги. Зная, что его клиент легко попадает в зависимость от людей, которых считает своими авторитетами, нужно было хорошенько выбрать специалиста. — Мне кажется, — наконец произнёс Юнги, — сегодняшние мои мысли и поведение вызваны только разговором с другом. На самом деле это было просто любопытство. У меня прекрасные отношения с замечательным альфой, мне достаточно его внимания. Да, вы интересный альфа, — всё же осмелился он, — но мне ничего от Вас не нужно. Только ваш опыт и профессионализм. Доктор несколько долгих мгновений проницательно смотрел на омегу и, видимо решив, что тот не обманывает, мягко кивнул. — Хорошо. Я рад, что мы разобрались. На сегодня наша встреча подошла к концу, увидимся с Вами в понедельник. — Конечно, — улыбнулся Юнги. Он правда верил, что за выходные забудет и этот разговор и все странные чувства, что взялись непонятно откуда. Чимин встретил его у ворот клиники. Но вместо обычных объятий, будь они радостные или печальные, сегодня Юнги просто ткнулся лбом в альфье плечо и скользнул в заботливо приоткрытую для него дверь Хонды. — Ты всяким оттуда выходил, — сказал Пак, устроившись за рулём, — и в слезах и счастливым, но таким, как сегодня — никогда. — Нормально всё, — отстранёно отозвался омега. — Как-то странно прошло. Не обращай внимания, скоро пройдет. Чимин кивнул, но не послушался. Не мог он не обращать внимания на то, как Юнги задумчиво пялится в окно, вместо того чтобы взахлёб рассказывать о прошедшем дне, шутках Джина или открытиях, сделанных в кабинете доктора. — Ой, сюрприз же! — хлопнул себя по лбу Мин, когда они уже повернули в свой район. — Куда ехать? — обрадовался альфа резкому оживлению. — К моим родителям. Ну не к ним самим, а просто к дому. Хотя, если хочешь можем заглянуть и поужинать там, — он знал, что Чимин откажется. Он всегда отказывался. Но омега не догадывался, что каждый отказ был только ради самого Юнги. — В другой раз, — отозвался альфа. — А что ты там задумал? Что еще за сюрприз? — Ага, сейчас вот всё расскажу, — закатил глаза Юнги. — Тебе в толковом словаре зачитать определение слова «сюрприз»? — Зачитай. А он у тебя с собой? — не растерялся Пак. — Еще слово и я его себе оставлю, — пригрозил омега, опасно зыркнув на спутника. На самом деле он сейчас был очень благодарен Чимину за то, что тот смог немного развеять дурное настроение. Въехав во двор особняка Минов, Юнги попросил загнать машину в гараж. Альфа решил, что тот просто не хочет светиться перед родителями и выполнил просьбу, припарковавшись между знакомым Мерседесом и соседним автомобилем, который был накрыт светлым чехлом. — И что теперь? Где твой сюрприз? — почему-то шепотом спросил Чимин. — Налево посмотри и увидишь, — заговорщицки подвигав бровями, ответил Мин. Пак посмотрел. Пустое парковочное место, за ним машина под чехлом, дальше пикап Намджуна, запасные шины аккуратно развешанные на стене, инструменты. — Малыш, я наверное слишком устал для загадок. Пальчиком ткни куда именно смотреть. А то налево, знаешь ли понятие растяжимое и неоднозначное… Но тут Юнги прервал его речь, резко взобравшись на колени и захватив альфьи губы своими. Старенькая Хонда не ожидала таких перемещений и жалобно скрипнула амортизаторами под водительским местом. — Оу, ну наконец-то соизволил, — обрадовался Пак. — А то я уж боялся, что ты разлюбил целоваться. — Не дождёшься. Целоваться с тобой я разлюблю только после смерти. Да и то планирую являться к тебе в виде призрака и зацеловывать своими хладными старческими губёшками. — Чего городишь?! — смеясь, ужаснулся альфа. — Наверное ты тоже слишком устал. — Просто подумал, — пожал плечами Мин. — Ну всё, теперь открой хорошенько свои прекрасные глаза и смотри куда показывают. Он обхватил ладонями лицо Чимина, повернул его к окну и указал на зачехленный силуэт. — Что? — всё еще не понимал тот. — Ойх, ну и тормоз, — сдул с глаз чёлку Юнги. — Выходим! После тёплого салона воздух в гараже показался прохладным. Оба поёжились. Омега взял любимого за руку и подвёл к скрытой тканью машине. Та была гораздо выше Хонды и немного шире Мерседеса. — Снимай, — велел Мин, кивнув на чехол. Чимин стал понимать, но не мог поверить. — Зачем? — Хочу узнать, понравится ли тебе подарок, — терпеливо проговорил омега. — Мне? Это подарок мне? — недоверчиво спросил Пак. — Нет, нашему первому внуку на восемнадцатилетие. Посмотри уже! Чимин потянул за край накидки. Та соскользнула и с тяжелым шелестом упала на каменный пол, открыв тёмный начищенный кузов немецкого внедорожника. — Только не вздумай начать отказываться, возмущаться или еще чего-то такое, — строго попросил Юнги. А потом подошел к ошарашенному альфе и мягко обнял сзади, прижавшись щекой к широкой спине. — Я очень надеюсь, что тебе понравится. — Это слишком большой… подарок, — наконец сказал Пак. Его гордость сейчас хмуро багровела где-то в глубине души. Но автомобиль и правда был замечательный и мальчишеское любопытство требовало поскорее опробовать агрегат на деле. — Не слишком, — отозвался Юнги. — Он не новый. Я случайно узнал, что знакомые продают его, решив перейти на более новую модель. Сразу же подумал, что нам с тобой пора обзавестись собственным транспортом и в тот же день купил. Неделю назад, помнишь мне нужно было задержаться в компании? Вот там как раз все документы на нас двоих и оформил. Но так как я не вожу еще, считай, что он только твой. Только не гоняй сильно, говорят — движок у него звериный. — И на вид суровый. — Нравится? — Очень, — честно ответил Чимин. За последние пару недель он и забыл, что его омега — член богатой семьи, привыкший к роскоши и удобствам. Все его старания жить в крохотной квартирке, самостоятельно готовить, заправлять постель и прочее — это заслуга его пытливого ума и любящего сердца, а не необходимость. Но где-то там, за пределами их уютного мирка, Юнги — важная персона, получающая свой процент от прибыли семейного бизнеса. Обычно Чимин не задумывался об этом. Он уже не чувствовал ту грань, что разделяла их классы. Но та всё равно существовала и в данный момент Чимин вновь отчетливо ее ощутил. Но ведь это Юнги. Его Юнги. Тот самый доверчивый омега, что беззащитно сопит по утрам в его объятиях и улыбается во сне от легких поцелуев. Тот самый, что выбегает из душа нагишом и, стуча зубами, быстро ныряет под одеяло с возмущенными криками: «опять отключили раньше десяти!», имея ввиду горячую воду. Тот, что обожает книги, секс и хруст сочных яблок. Вопит от страха при виде пауков, смеётся до упаду над глупыми шутками и прячет лицо за растопыренными пальцами во время страшных моментах в кино. И теперь он просто хочет, чтобы любимому человеку понравился подарок. Огромный подарок для получателя, но вполне доступный для дарителя. — Куда поедем? — оборачиваясь, спросил Чимин. — На побережье, — ответил омега.***
Два месяца назад, после того как развод Мин Со вступил в силу, отец Юнги окончательно перебрался в город. В тот самый дом, уходя из которого клялся, что больше никогда в жизни не переступит его порога. Но время залечило его обиды, а бывшая жена стала почти прежне Так что, кто старое помянет… Домик в деревне на берегу моря теперь стал, как и раньше, местом для отдыха от городской суеты. Родители иногда ездили туда на выходные. А на этой неделе Юнги попросил отца не приезжать, а доверить дом им с Чимином. «Вот и хорошо, что отец вернулся в город, — подумал Юнги, включая электричество и подачу воды, — там ему лучше. Он слишком сильный и умелый, чтобы в свои сорок пять хорониться в деревенской глуши навсегда. Значит в их воссоединении есть какие-то плюсы, — и поймав себя на этих размышлениях, он невольно подумал: — Надо не забыть обсудить это с доктором Чоном». — А Намджун точно не против, что мы тут похозяйничаем? — Чимин ввалился в дом с двумя огромными пакетами провизии, которой они запаслись по пути. — Точно. Главное в мастерской не прибираться и в спальне ничего не трогать. А так весь дом в нашем распоряжении. — Разожгу камин? — Давай вместе, — кивнул Юнги. Спустя некоторое время в доме было тепло и уютно: дрова в камине мирно потрескивали, несколько светильников освещали комнату желтоватым светом, а ужин в виде множества закусок ждал когда же за него примутся. — Жаль вина не взяли, — плюхнувшись на толстое покрывало у камина рядом с Юнги, сказал Чимин. — А, хорошо что напомнил, — подорвался омега, — я сейчас. Накинув куртку он быстро сбегал в мастерскую и вернулся оттуда с большой бутылкой виски. — От дедушек осталось несколько штук, — пояснил он, зябко ёжась после пробежки и устраиваясь рядом с альфой. — Но я уверен, они бы не были против, если их единственный внук разопьёт бутылочку со своим любимым человеком. — Не слишком крепко для тебя? — Не знаю, — глупо хохотнув, пожал плечами Юнги. — Наливай, а там видно будет. Оказалось крепко. Даже очень. Спустя три маленьких порции Юнги уже знатно разморило и он растёкся по альфе, как довольный хихикающий кисель. Он столько всего рассказал про своих дедушек, которые построили этот дом своими руками. Про их тягу к путешествиям и любовь к морю. Чимин вспомнил о своих и слегка грустил, что почти не помнит ни одного из родителей своего папы. Постепенно тема иссякла. Они подняли еще по одной за вечную память родных и молча уставились в огонь. — Что-то я так устал, Чимин, — вдруг проговорил Юнги после долгой паузы. От огня и алкоголя щеки его раскраснелись, а глаза слипались. — Поспи, — предложил Пак и уложил Юнги на пол, устроив его голову на своих коленях. — Да я не в том смысле, — попытался приподняться омега, но почти сразу передумал. Он поёрзал щекой по мягкой ткани домашних штанов альфы. — Устал от притворства. Целый день, до прихода домой приходится держать маску… даже с доктором Чоном теперь надо притворяться. — Теперь? — лениво перебирая пряди волос Мина, переспросил Чимин. У него появилось тревожное предчувствие. — Ага, — Юнги икнул и стыдливо прикрыл лицо ладонями, — совсем я напился. Ужасно. — А что с доктором? Ты же говорил, что он тебя отлично понимает. — Да я почему-то понял сегодня, что он — альфа… Вполне такой ничего из себя. Ну и спросил, что делать если он мне симпатичен. — И что он…? — рука Чимина замерла. Альфа не понимал как реагировать. Ревность потянулась к его горлу мерзкими щупальцами, но Юнги говорил о своей симпатии к другому с такой простотой, что казалось речь идёт о погоде. — Он передаст меня другому специалисту. — Может это и к лучшему? — Нет, я же только привык с нашему общению. И он правда мне нравится. У него такой приятный глубокий голос и руки… очень красивые. — Юнги, — Чимин повернул омегу к себе лицом, — ты так просто об этом говоришь. Не подумал, что мне не очень-то приятно слышать такое? — Ну я… — казалось Мин только сейчас понял, что беседует не сам с собой или с Джином, а со своим альфой. — Просто говорю правду. — И что теперь? Как теперь я должен отпускать тебя на сеансы? Раз тебе нравится другой альфа, то зачем тут я? Как личный водитель? Просто прекрасно! — Чимини, ну ты чего? — Юнги поднялся и попытался обнять любимого. — Ничего, — тот отстранился. — Стараюсь понять что к чему, — в душе клокотала нарастающая злость. Злость на Юнги, на Чона, на самого себя. Что он сделал не так, раз омега стал поглядывать на другого? Чимину были неведомы игры психики душевно травмированного человека, когда тот начинает видеть в своем психологе образ идеального друга. А там и до более глубокой привязанности рукой подать. И в этом не было чьей-либо вины. — Ничего такого тут нет, — Юнги попытался еще раз, но Пак всё не давался. — Я же тебя люблю. Только с тобой я ни в чем не притворяюсь… правда, Чимин. Вот и сказал всё как есть. — Значит меня ты любишь, а доктор тебе нравится? — сделав глубокий вдох, уточнил альфа. — И я должен сейчас… что? Погладить тебя по голове и сказать, что он дурак, раз не отвечает взаимностью? Успокоить, типа всё у вас впереди? — Нет, — чуть не плача, ответил Мин, — я не жду ничего подобного. Сам не знаю почему рассказал. Пьяный, совсем расслабился… — Знаешь, — Чимин поднялся на ноги и накинул куртку, — я пожалуй пройдусь. — Он сам не понимал, почему так психует. Что именно его задело? Наивность тона омеги. Его сегодняшний подарок. Понимание собственного ничтожества по сравнению с престижным взрослым альфой из благополучного района… Наверное всё вместе. — Ну зачем ты так? Давай поговорим просто… — Потом. Я не собираюсь уезжать или пропадать. Просто подышу, — Пак пожал плечами. — Не пей больше. Лучше поспи. — Я с тобой пойду, — засуетился Юнги. — Нет. Хоть на Чимина алкоголь не подействовал так сильно, как на омегу, голова всё равно слегка кружилась, а окружающий мир кто-то заблюрил. Выйдя на крыльцо, он вдохнул полной грудью и почувствовал, как прохладный кислород растекается по телу тонкими струйками. Хорошо. После жары от камина и этого нового, противно жгучего чувства ревности, тут в прохладе зимнего вечера было очень спокойно. Альфа вышел за калитку и побрёл в сторону луга. Полная луна освещала тонкий слой снега и заиндевевшую землю под ногами. Вдалеке темным длинным пятном тянулся их лес. «Там всё было так просто», — подумал Чимин. Но спустя еще несколько десятков шагов внутри зазвучал совсем другой голос, более взрослый и понимающий. Он говорил, что сейчас Юнги переживает сложный период. Ему не нужны сцены ревности от глупого мальчишки, а необходим надёжный альфа, который покажет… докажет, что рядом с ним омега будет чувствовать себя в безопасности, сможет быть собой и доверять. Увлечение Чоном — неприятный бонус к лечению, но по-настоящему любящий человек не будет истерить, а поможет пережить это, даст возможность перерасти. «А ты только усугубляешь его состояние. Ведь ясно, что Юнги сейчас чувствует себя виноватым. Виноватым за то, что невольно испытывает влечение к кому-то помимо тебя. Иди сейчас же и покажи, что именно ты достоин его внимания и любви. Облегчи ему выбор, если тот вдруг уже маячит перед его глазами.» Бросив еще один взгляд на лес, Чимин развернулся и побежал к дому. Да, он глупый, неопытный мальчишка, но всё же постарается сделать для своего любимого человека всё, чтобы облегчить ему жизнь, а не усложнить еще сильнее. — Прости, что я так ушел. Не знаю, что на меня нашло… — войдя, сказал он. Но в гостиной было пусто. Их плед, столик с едой, виски и бокалы — все было на месте. — Юнги! — позвал альфа, открывая все двери. — Ты наверху? Перескакивая через три ступени, Чимин быстро поднялся на второй этаж, заглянул в комнату Мина — никого, в спальню Кима — пусто. — Юнги, где ты? Кроме двух спален тут была только ванная комната. Толкнулся в дверь. Заперто. — Открой. Давай поговорим… , — Чимин слышал, что там шумит вода, но движения не различал. — Юнги, прости меня. Не надо было мне так реагировать. В ответ тишина. — Ты меня пугаешь, — признался он, колотя в дверь. — Просто открой. Можешь ничего не говорить. Просто отопри эту грёбаную дверь! Всё та же тишина и слабый звук воды. — Если ты за дверью, то лучше отойди. Я сейчас ее вышибу, не хочу зацепить тебя. Альфа подождал еще несколько секунд. Никаких действий не последовало. Поэтому он отступил на шаг, собрал всю силу и выпустил ее в одном мощном толчке плечом о дверь. Простенькая щеколда сорвалась с косяка вместе с куском древесины, дверь взвизгнула, распахнулась, стукнулась о стену, но с петель не слетела. — Юнги, чтоб тебя! — громко выругался он, увидев, что омега сидит на дне душевой кабинки под потоком холодной воды. Тот обнял свои коленки и опустил в них лицо, поэтому Чимин не сразу разглядел, как посинели омежьи губы и покраснели глаза. — Не трогай меня, — тихо сказал Мин, стуча зубами. — Не надо. Я должен протрезветь… И вообще можешь уезжать. Я плохой человек. Зачем тебе такой? Никому не нужен… всем плохой… виноватый во всем… — Что ты несёшь?! — Пак выключил воду, нашел полотенца и обернул ими дрожащий комочек, которые еще полчаса назад выглядел счастливым и полным жизнью. Очевидно из-за сегодняшнего разговора с Чоном и реакции Чимина у него внутри что-то щелкнуло, замкнуло. Все шаткие опоры, которые удалось выстроить за время терапии и отношений с Паком, с треском рушились одна за другой, повергая омегу в еще более плачевное состояние, чем он был несколько месяцев назад. — Ты прав… я не подумал о тебе. Все всегда правы! Я думаю только о себе. Всё порчу, — Юнги всхлипывал через каждые пару слов, слегка покачиваясь. А когда Чимин потытался поднять его, резко замер и стал тяжело втягивать воздух, хватаясь за шею. Опять приступ — с ужасом понял альфа Действовать нужно было быстро. Он схватил омегу, спотыкаясь и поскальзываясь на капающей воде, отнес его в спальню Кима, уложил на полу. — Родной, не отключайся, — говорил альфа раздирая одежду на груди любимого. — Дыши. Ну же, давай! — он стал делать искусственное дыхание под хлюпание сырой ткани и хрипы из горла омеги. Вдувать воздух, целовать губы… В прошлый раз же сработало! — Ну же, любимый! Плевать мне на всех, на доктора твоего, на родителей, — еще заход, еще вдох, — никто не прав. И я был не прав. — Лицо Мина побледнело, глаза уже закрылись. — Ну же! Дыши! Прости меня. Пусть тебе нравится кто угодно, можешь быть с кем захочешь, только дыши пожалуйста! Руки альфы неустанно надавливали на грудную клетку, губы — вдували спасительный воздух. Еще нажатия, еще воздух… И, как в прошлый раз там на склоне, тело Мина откликнулось когда надежды уже почти не было. Он выгнулся, сделал сиплый вдох, потом еще один и закашлялся. — Молодец! Сейчас. Я тебя согрею, — убедившись, что омега дышит самостоятельно, Чимин стал быстро стягивать мокрую одежду. Потом снял с кровати Намджуна покрывало с одеялом и укутал Юнги, как куколку бабочки. Тот всё еще не говорил ни слова, но дышал уже почти спокойно. — Ты совсем того?! — обнимая гигантский кокон, с заботой в голосе ругнулся Пак. — Зачем полез под холодную воду? Почему не пошел за мной, не наорал и не потребовал выслушать? Ладно я — дурак и простофиля, а ты-то вроде ученый, в университете учишься. Должен понимать. Чимина самого била дрожь. Адреналин в крови рассасывался, открывая альфе возможные варианты событий, если бы Юнги не пришел в себя. — Нет, Чимини, — тихо отозвался тот. — Идиот тут только я. Ведь знаю, что всегда надо притворяться. С матерью прикидывался, что презираю отца, с ним — что осуждаю мать, с однокурсниками, что мне насрать на всё, кроме денег и успеха, — он говорил монотонно, уставившись в одну точку. Синеватые губы всё еще немного подрагивали. — С Чоном делать вид, что иду на поправку, а теперь и с тобой… — Нет! Только не со мной, — альфа еще крепче вцепился в свёрток, покачивая его словно огромного ребенка. — Мы переживём всё это, ладно? Ну нравится тебе какой-то там альфа. Пф, да и хрен с ним. Может разонравится через неделю. Я помогу чем смогу. — А оно тебе надо? Зачем тебе такой омега, как я? Я же больной, это очевидно. — Затем, что люблю, — отозвался Пак. — А со всем остальным мы разберёмся. Ты только не давай мне больше так реагировать. Требуй с меня понимания. Так прям и говори: «Пак Чимин, твою мать! Быстро вернулся и включил свой до прискорбия отсталый мозг!» Может тогда я перестану тупить и буду относиться к тебе со всем вниманием, которого ты заслуживаешь. — Нормально ты отреагировал, всё правильно. Вообще мог бы уехать и был бы прав. — Нет. Не прав. Заревновал просто, будто вы там… не знаю, любовники или типа того. Обоих немного отпустило. — Согрелся? — спросил альфа. — Угу. Знаешь, я наверное спать пойду. Голова болит ужасно после приступа. — Еще и похмелье резко наступило, вот и болит. Сейчас таблетку тебе принесу, иди пока в постель. Когда Пак поднялся в спальню с аспирином и стаканом воды, Юнги уже спал. Не развернув отцовского одеяла, не подсушив мокрые волосы. Просто вырубился, едва добравшись до своей подушки. Поставив стакан на тумбочку, Чимин осторожно обернул его голову сухим полотенцем, устроил поудобнее прямо в коконе и на всякий случай накрыл еще одним одеялом. Не известно, как сильно холод подействовал на разгоряченный алкоголем организм, так не долго и воспаление лёгких подхватить.