雌犬СУЧКА

                          Он чем-то обеспокоен. Глаза запали, челюсти крепко сжаты. На нём повседневная одежда. Когда он так одет, у меня практически создаётся впечатление, что Юнги самый обычный человек. На столе немного закусок, к которым он, судя по всему, не притронулся, и пара бутылок сакэ, скорее всего, привезённые им из Японии. Одна из бутылок прикончена наполовину, но Юнги не пьян. У него неплохая устойчивость к алкоголю. Его помятый вид — следствие скорее усталости, чем алкогольного опьянения. Гладит обивку дивана справа от себя и хлопает по ней несколько раз, на что я реагирую, как послушный пёсик, поддающийся дрессировке. Присаживаюсь рядом, и он наполняет нам стопки.       Худший из способов скучать по человеку — это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим. Невыносимое чувство, когда ты хочешь видеть его, ощущать, заботиться о нём и понимать, что вам не по пути. Пожалуй, из всех насмешек судьбы над человеком нет убийственней такой любви.              — Когда-нибудь пробовал сакэ? — говорит он таким голосом, словно мы виделись буквально вчера и не было этих двух месяцев ожидания. Вношу поправку: моего ожидания.              — Да, — выходит хрипло. — Однажды.              — Это самое лучшее. Дайгиндзё, — подхватывает свою порцию, разворачиваясь ко мне. — В приготовлении используются только высшие сорта риса, — не отводя взгляд от моего лица, медленно заливает в себя содержимое.              — Не ожидал тебя сегодня увидеть.              — Почему же? — его брови в удивлении чуть подскакивают вверх.              — Рождество.              — Ах, это, — как-то невесело хмыкает. — Думаю, я успею к тому моменту, когда Санта начнёт разносить подарки. Знаешь, в детстве я искренне не понимал, почему получаю целую гору. Я уж точно не вёл себя как хороший мальчик. Разве Санта не должен приносить таким детям уголь?              — Не знаю. Мне было шесть, когда я узнал ту страшную правду, что его на самом деле не существует. — Я, наконец, перестаю греть в своей руке выпивку. Теперь вкус сакэ всегда будет ассоциироваться с этим днём.              — Я догадывался, что ты рос не по годам развитым ребёнком. Ты и сейчас умный. — Его голос становится слишком серьёзным. — Ты ведь умный, Чимин?              — Не думаю. — Умный ли? Никто из тех, кто близко знаком со мной, так не скажет.              — У меня для тебя подарок, — заводя руку за спину, извлекает оттуда квадратный, завёрнутый в крафтовую бумагу предмет. Не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы не догадаться, что это виниловая пластинка.              Пока я осторожно копошусь с обёрткой, он продолжает говорить, прикурив сигарету с чёрным фильтром:              — Ты, наверное, ожидал получить что-то другое. Такой богатенький ублюдок, а дарит какую-то пластинку.              — Она прекрасна! — почти вскрикиваю я, и, несмотря на все звенящие в голове тревожные колокольчики, искренне радуюсь подарку.              — Правда? Что ж... — Он стряхивает пепел, а его лицо становится ещё более уставшим, чем до этого. — Наткнулся на небольшой магазинчик грампластинок в Токио. Продавец сказал, эта вроде как должна тебе понравится. Я рисковал. Возможно, у тебя уже есть такая.              — Нет, у меня такой нет. — Осторожно провожу пальцами по глянцевому конверту, и на моём лице играет улыбка. Chage and Aska альбом — See ya. Теперь мне ещё больше жаль, что мы не в моей комнате.              — Что классные ребята? — говорит, кивая на винил в моих руках.              — Лучшие джей-поперы всех времён.              — Вот как? — его негромкий смех звучит расслабленно, и обстановка немного разряжается. — Я рад, что доставил тебе удовольствие. Как насчёт того, чтобы тебе ответить мне тем же? — приподнимает одну бровь. На что моё тело немедленно реагирует. Внизу живота завязывается узел. Я влюблён в него по уши. Надеюсь, ему это не очень заметно.              — Здесь? — озираюсь я по сторонам, как сплошная невинность. Внутри пульсирует нерешительность.              — Место подходящее, — он тоже оглядывается, пытаясь сдержать явно рвущийся смех, и протягивает мне пульт. — Я имел в виду песню. А ты о чём подумал?              Вот дьявол! Позорище. Теперь он думает, что я какой-то жалкий извращенец. Который только и ждёт, что член в упругой заднице. С другой стороны, разве я здесь не для этого. Я проститутка. Он клиент. Хоть иногда и забываю это с ним. Он дразнит тебя, Чимин. Не позволяй выбить себя из колеи.              — Песни я могу петь где угодно, — теперь я вскидываю брови. — Даже лёжа на спине. — По сути, никакого сарказма. Факт, он и есть факт. Пусть я и напускаю на себя при этом игриво-кокетливый вид.              — Это позже. — Кончик его носа так близко с моим, что я непроизвольно сглатываю. Он обращает внимание на мой дёрнувшийся кадык. — Ну так что? Исполнишь что-нибудь из лучших джей-поперов всех времён?              — Я не знаю японский. Видишь, не такой я умный.              — Ну нет, — его голос становится гуще, и мы почти соприкасаемся губами. — Незнание японского точно не делает тебя тупым, — опаляет дыханием, после чего отстраняется. Бабочки, секунду назад взлетевшие вверх, падают дохлой молью вниз.              Пока он курит, откинувшись на спинку дивана, закинув руку на изголовье, я прокручиваю в голове все те слова, что хочу озвучить ему сейчас. Выпадет ли мне ещё когда-нибудь такой шанс?              — Только не говори, что стесняешься? — Он медленно выпускает из себя густое облако, и дым плавно движется по поверхности стола. — Это же не в первый раз.              Не в первый? Разве? На моём лице, очевидно, слишком ярко выраженное замешательство. Он вытягивается в спине, сводит лопатки вместе, и сделав глубокую затяжку хватается за бутылку, как за спасательный круг.              — Разве я когда-либо…              — Однажды, — произносит осторожно. — В моём сне.              — Кажется, ты часто видишь меня в своих снах, — хмыкаю я, расплываясь в улыбке. Блядь, ну как же приятно. — Как это было?              — Ну~у, — тянет он, после чего махом опракидывает в себя стопку, — мне понравилось.              — Расскажешь? — Мне действительно любопытно. Не каждый день, человек, которого ты любишь, говорит о снах с твоим участием.              — Это было в клубе, — он вновь откидывается, запрокидывает голову, словно пускается в воспоминания. — Ты был прилично пьян, горланил какую-то песню, кривлялся…              — Что за песня? — перебиваю, как нетерпеливый ребёнок, которому рассказывают интересную историю.              — Не знаю. Просто песня. Что-то современное, — прыскает смешок.              Подъёб засчитан.              — Не очень характерно для меня, — подыгрываю я. — А потом?              — Потом? — повторяет он за мной, и я чувствую, как его тело напрягается. Он весь напрягается. — Потом ты пошёл на танцпол, а я отправился вслед за тобой.       Пауза длится невыносимые пять секунд.              — Что дальше?              — Ничего. Мы немного потанцевали.              — И? — этот вопрос уже почти приказ. У меня между бровей образуется складка размером с Гранд-Каньон. Я неумолим в своей настойчивости вытянуть из него каждую мельчайшую подробность.              — Я проснулся, — отрезает он не особенно убедительно и практически силой втыкает окурок в пепельницу. Его лицо приобретает суровый вид, из чего я понимаю, что он не готов развивать эту тему.              — Пак Хё Шин. Хочу спеть его песню.              Пак Хё Шин. Дыхание. Останавливаюсь на ней. Мне не нужно искать номер в журнале с треками. Есть вещи, которые отпечатываются в памяти.              Теперь я стою к нему спиной. Он позади меня, вновь чиркает зажигалкой. Передо мной лишь экран монитора. Музыкальный проигрыш. Мелодичный звук пианино. Буквы, появляющиеся на фоне голубого моря, загораются жёлтым, и я делаю вдох.       

오늘 하루 쉴 숨이

Сегодня тот день, когда я сделаю новый вдох.

오늘 하루 쉴 곳이

Сегодня это то место, где я смогу отдохнуть.

오늘만큼 이렇게 또 한번 살아가

Вот так сегодня я проживу этот день.

      

침대 밑에 놓아둔

Пока, спрятавшийся под кроватью сон,

지난 밤에 꾼 꿈이

что приснился мне вчера,

지친 맘을 덮으며

укрывает моё уставшее сердце,

눈을 감는다 괜찮아

я закрываю глаза и теперь всё хорошо.

      

남들과는 조금은 다른 모양 속에

В этом месте, немного непохожем на другие,

나 홀로 잠들어

я засыпаю в одиночестве.

다시 오는 아침에

Когда снова наступит утро,

눈을 뜨면 웃고프다

я хочу проснуться с улыбкой на лице.

      

오늘 같은 밤

Если в эту ночь,

이대로 머물러도 될 꿈이라면

я смогу остаться в этом прекрасном сне.

바랄 수 없는걸 바라도 된다면

Если я смогу желать то, чего не мог желать раньше.

두렵지 않다면 너처럼

Если я смогу не бояться, так же как и ты.

      

오늘 같은 날

Тогда в дни, подобные этому,

마른 줄 알았던

когда к глазам подступят слёзы,

오래된 눈물이 흐르면

которые, казалось, давно уже высохли,

잠들지 않는 내 작은 가슴이

моё маленькое сердце, что не может уснуть,

숨을 쉰다

сделает новый вздох.

      

끝도 없이 먼 하늘

Небо безгранично,

날아가는 새처럼

словно парящая птица,

뒤돌아 보지 않을래

в этом бесконечном далёком небе,

이 길 너머 어딘가 봄이

я не хочу оглядываться назад

힘없이 멈춰있던

Ведь где-то в конце этого пути наступит весна.

세상에 비가 내리고

Совсем обессиленный сегодняшний день

다시 자라난 오늘

покрывает мир проливным дождём.

그 하루를 살아

Вот так и сегодня я проведу этот день.

      Слёзы душат, сжимая голосовые связки. В горле застрял всхлип. Мне бы его проглотить, но когда ты чем-то расстроен, глотать бывает очень трудно. Несчастная любовь — это как боль при острой ангине, вполне себе совместимая с жизнью. Помогает молчание. Когда говоришь о ней, становится только больнее.       

오늘 같은 밤

Если в эту ночь,

이대로 머물러도 될 꿈이라면

я смогу остаться в этом прекрасном сне.

바랄 수 없는걸 바라도 된다면

Если я могу желать то, чего не мог желать раньше.

두렵지 않다면 너처럼

Если я смогу не бояться, так же как и ты.

오늘 같은 날

Тогда в дни, подобные этому,

마른 줄 알았던

когда к глазам подступят слёзы,

오래된 눈물이 흐르면

которые, казалось, давно уже высохли.

잠들지 않는

Моё юное сердце,

이 어린 가슴이 숨을 쉰다

что никогда не может уснуть, сделает новый вдох.

고단했던 내 하루가

Совсем уставший, прошедший день,

숨을 쉰다

сделает новый вдох.

             Музыка останавливается. Больше всего на свете я боюсь сделать разворот. Внутри разливается ужас. Страх несётся по позвонкам, пересчитывая их, как старые счёты. Так что я опускаю взгляд в пол, медленно поворачиваюсь и поднимаю на него глаза. Он смахивает с щеки одну-единственную слезу, перетирает её между пальцами, наблюдая, как она исчезает в руке. Теперь наши взгляды встречаются, и я отчётливо вижу неизбежное.              — Прости, — его голос ломается. Во мне тоже происходит надлом.              Он поднимается с дивана, идёт в мою сторону, и я отхожу с дороги. То есть делаю совершенно противоположное тому, что мне хочется сделать. Моё сердце кричит на меня, требуя, чтобы я не дал ему уйти. До боли закусываю губу. Господи, не введи нас во искушение… ну и так далее. Моя интуиция меня не подвела. То, чего я так боялся, происходит со мной прямо сейчас. Обходит меня. Дверь открывается. Слышен шум из коридора. Захлопывается. И его больше нет.       У меня обрывается сердце. Та самая невидимая струна рвётся с треском. Разве я мог желать большего? Побыть в его жизни вот так, уже намного превысило моё самое смелое воображение. Любое путешествие подходит к концу. Всякая встреча заканчивается расставанием. Вероятность того, что он спокойно переживёт наш разрыв, несоизмеримо выше. Я никто для него. У нас ничего не было. Ни скомканного прошлого, ни придуманного мною будущего. Не все истории заканчиваются хорошо. В каждой книге, в каждом рассказе, в каждом чёртовой истории любви главные герои остаются вместе, чтобы всем было тепло и уютно в стиле Рождества. Даже открытый финал должен дарить читателю надежду. В настоящей жизни так не бывает. Иногда люди просто не могут быть вместе. В реальности кто-то всегда должен остаться с разбитым сердцем.       Мин Юнги был моей первой любовью, но ему не суждено стать моим. Теперь в своём дневнике на пустой последней странице я впишу одну простую короткую фразу:

Не сбылось.

             

***

             — У тебя кто-то есть?              — Что? — альфа от удивления быстро поворачивается в сторону окна, и пепел с его тлеющей сигареты падает на белую простынь.              — Твой запах. — Тэхён, устроившись на подоконнике, обхватив острые колени, продолжает наблюдать снегопад за окном. Конец января — самый холодный месяц корейской зимы, и такое прекрасное зрелище можно увидеть в этот период нечасто. — Иногда я чувствую, как он меняется. И ты. Ты тоже изменился.              — Ревнуешь? — ухмыляется Юнги.              — Нет, чёрт возьми. К чему это? — Тэхён хмурится, и его взгляд на секунду отскакивает к обнажённому мужчине, растянувшемуся на кровати. — Просто я подумал, что если ты кого-то встретил, то… — он замолкает. — Может, ты влюбился. Я был бы рад.              — Рад? — Юнги делает глубокую затяжку. — Было бы чему радоваться. Тэ, я знаю тебя с тех самых пор, как ты вылез из Муджина. Был свидетелем того, как ты бегаешь без штанов по моему дому и ссышь на наш персидский ковёр. Даже Хосока я не знаю так, как тебя. Но если подумать, в последнее время он всё чаще даёт мне повод задуматься, что я его вообще не знаю. Просто скажи мне.              — Я не хочу выходить за тебя. Разве это не очевидно?              — Если тебе от этого будет легче, я желанием тоже не горю. Но это лучший вариант для нас обоих, — Юнги встаёт с кровати и принимается на поиски брюк. — Сам подумай: мы с тобой хотя бы друзья, — на это Тэхён глазами пускает в него стрелы. — Что за взгляд? Я тебе уже сто раз говорил: каждый из нас будет вести свою жизнь. Ты вправе завести себе любовника, влюбиться там. Делай всё, что душе угодно. Я не просто даю тебе на это своё благословение, я даже прикрою тебя.              — Не один нормальный альфа не примет такое. Кому нужен замужний омега?              — А кто говорит о нормальном? Или ты говоришь о каком-то конкретном альфе? — Юнги вопросительно вскидывает бровь и молчит недолго, оценивая реакцию. — Послушай меня. Я прекрасно знаю, к чему ты клонишь. Допустим, я поговорю со своим отцом. Скажу, что не хочу этой свадьбы, — и в глазах напротив вспыхивает надежда. — Не радуйся так очевидно. Я сказал: допустим. Допустим, наши родители даже согласятся. Муджина, вероятнее всего, удар хватит, но твой отец выживет. Эту сволочь так легко не убьёшь. Так что тебя всё равно женят на ком-то вроде меня. Только разница будет лишь в том, что этот человек, скорее всего, не предложит таких выгодных условий.              — Тебе меня не понять, — Тэхён прислоняется лбом к холодному стеклу. — Ты альфа, — добавляет со вздохом.              — И по этой самой причине у меня нет сердца, что ли?              — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.              — Да конечно знаю. Ты хочешь белый дом с синими ставнями, золотистого ретривера, серебристый минивэн и мужа, который будет стричь газон, пока ты печёшь американский яблочный пирог на всю вашу большую дружную семью. Но тебе этого не светит. Просто прими это. Если мы не поженимся. Тебя выдадут за, — и быстро прикидывает, — Ин Ха, например. У его семьи два отеля. Как думаешь, наследника Чха обрадует, если ты будешь наставлять ему рога со своим телохранителем?              Тэхёна встряхивает от изумления. Его нижняя челюсть падает вниз, а на лице застывает ужас. Он шлёпает губами, не извлекая из себя звуков, пока Юнги, уже заправив рубашку, пытается попасть металлической застёжкой в дырку на кожаной ленте ремня, не давая ему возможности что-либо возразить:              — Я не знаю, спишь ты с ним или нет. В любом случае это вопрос времени. Он тебя буквально глазами жрёт. Просто хочу, чтобы ты знал, что меня это не касается. Скажу больше: я был бы рад, — ехидно возвращает фразу. — Прошу лишь одного: быть аккуратнее. Сегодня заметил я, завтра заметит Муджин. Когда же это станет известно председателю, полетят головы. И голова Чонгука в первую очередь.              — Зачем ты приходишь?              — Тэ, не жди от меня того, что я никогда не смогу тебе дать. Ты для меня, — задумавшись, поднимает глаза к потолку, — как брат.              — Значит, трахаешь своего брата?              — Кровно мы не родственники. Тем более, трахаю я тебя вполне официально и всегда по особому поводу.              — Урод, — шипит сквозь сомкнутые зубы Тэхён. Вновь отворачиваясь к окну.              — Если бы я не обхаживал тебя в твои течки, наши родители поженили нас ещё петь лет назад. Так что я поступаю вполне благородно по отношению к тебе и тяну время. Или у тебя появился тот, кто меня заменит? Ты только скажи, — усмехается с издёвкой. — Но если начистоту, то Чон — не наш с тобой вариант. Он один из тех бедных и гордых представителей низов среднего класса. Такие, как он, не примут правил игры и обязательно всё испортят, — он не видит лица омеги, которое почти скрыто за чёлкой волос. — Блядь, Тэ… — Юнги разочарованно вздыхает. — Сынок богатеньких родителей и его телохранитель? — жмурится, хватаясь за переносицу. — Какая пошлость. Хотя если задуматься, то уж точно не мне тебя судить. Ты слушаешь меня? Тэхён! Я разговариваю с тобой, а ты зависаешь в телефоне.              — Пишу другу, что не могу завтра с ним встретиться.              — В два часа ночи?              — Хён...              — М?              — Не приходи больше.              

***

03:07

      Достаточно пройти сто метров, и я снова увижу твоё лицо. Мне доводилось встречать сотни, тысячи лиц гораздо красивее твоего. Все они — ничто. Закрыв глаза, я не могу представить ни одно из них, в то время как твоё прорисовано в памяти микроскопически детально. Слишком большие губы, слишком маленький нос, слишком нависшее веко, слишком мускулистое тело для омеги, слишком тяжёлый запах. Весь ты из слова «слишком». Слишком нежный, слишком добрый, слишком печальный, слишком влюблённый в меня. Если я скажу, что последнее не входило в мои планы, ты поверишь? Я просто хотел быть ближе. И что в итоге получил? Стою, загибаюсь от холода, подпирая продрогшим задом капот. Пытаюсь согреться второй по счёту выкуренной подряд сигаретой. Мне так давно перестал нравиться их вкус, что я подумываю сменить марку. Иногда я корю себя, что благодаря мне ты заработал эту отстойную привычку.

03:32

      Твои друзья забавные. Десять минут назад один из них тверкал своим большим задом. Мне он показался неплохим парнем. У него какое-то доброе лицо. Скорее всего, он твой друг. Ты заслуживаешь в своём окружении только хороших людей.

03:58

      Уже почти четыре часа. Всё продолжаю ждать. Вдруг ты выйдешь, и я последний раз взгляну на тебя издалека. Но тебя нет, и меня охватывает беспокойство, не случилось ли чего. Видишь, какой я в действительности подонок. Вместо того чтобы зайти в эту дверь и убедиться, высматриваю отсюда, как вор. Наверное, я всего лишь жалкий трус. В ту ночь своего нелепого признания я дал себе очередное обещание, что больше никогда не приду. И нарушил его. Что ж, в этом виде спорта из любителей я перешёл в профессиональную лигу малодушия.        Периодически у меня в башке всплывали сотни вопросов. Может это судьба? Или какая-то кармическая задача? Но я, по всей видимости, не способен отработать карму, тем самым вновь отбрасывая себя к началу. Я всё время искал в твоих глазах ответ. Помнишь ли ты меня? И ни разу не нашёл подтверждения. Поэтому мне никогда не хватало смелости завести разговор. Но клянусь, что несколько раз я всё же пытался. В нашу вторую встречу, которая для тебя стала первой, я сразу тебя узнал. Таких, как ты, не забывают. Ты как татуировка на теле. Сколько её ни скобли, от неё так просто не избавиться. Тру до красных пятен, сдираю кожу, но чернила въелись слишком глубоко. Говорят, что мы влюбляемся не в человека, а те ощущения, которые испытываем рядом с ним. Мне бы не хотелась верить, что ты для меня был лишь тем, кем я заполнил пустоту.       Песня, что ты пел — это добило. Ты будто прокрутил меня через мясорубку, Чимин. Я так боюсь. Боюсь, что ты здесь по моей вине. Что это я послужил тем триггером, толкнувшим тебя к такому занятию. И казалось, куда уж хуже, так добавилось ещё кое-что: я чувствую себя настоящим дерьмом, что вот так ушёл от тебя. Надеюсь, тебя хотя бы утешит тот факт, что своим уходом я сам себе вынес приговор: ведь осознание того, что я больше никогда не обниму тебя, никогда не расскажу, что ты для меня значил — убивает. Ты навсегда останешься лишь моими воспоминаниями, которые я захочу забыть.       

Но не смогу.