雌犬СУЧКА

                    Мы договорились встретиться с Тэхёном в Ханнам-дон. В том самом месте, которое одна из корейских газет назвала «странным районом». Представьте себе сочетание архитектуры 70-х годов Кореи с молодёжной креативной атмосферой и многокультурностью большого города. Довольно странный микс, но для этого района это удивительное сочетание работает как нельзя лучше. В любом случае, другого такого места в Сеуле вы не найдёте. На данный момент этот район — удивительное смешение всех стилей, где рядом друг с другом можно встретить старую корейскую парикмахерскую и американский барбершоп.       Встреча назначена на четыре часа. Значит, у меня в запасе ещё около трёх. Два отведу на сборы и час на дорогу. Всё спланировано и идёт согласно плану. Это будет сильным преувеличением, но я чуть ли не счастлив. Однако хорошее настроение задерживается во мне не долго.              — Куда собираешься? — Джин, сунув руки в карманы, плечом упирается в дверной проём. Невероятное по зрелищности чудо — он не в халате. За прошедшие месяц я понял, что это случается не чаще солнечного затмения.              — Встречаюсь с другом, — мазнув по нему взглядом, продолжаю перебирать одежду, поочерёдно доставая её из шкафа. Я не знаю, куда мы отправимся с Тэхёном. Мне было лишь велено одеться как обычно. Но я подумываю, что «как обычно» будет неуместно.              — С Джоном Сильвером?              — Его зовут Тэхён, — кидаю на него осуждающий взгляд, не прерывая своего занятия. — Хватит его так называть.              — Разве он не безногий?              — У него есть нога, — огрызаюсь я. Его слова по-настоящему цепляют меня. — Он просто хромает. Это не особо-то и заметно.              Футболка, что была в моих руках, летит на верхнюю полку. Где я обычно хороню те вещи, которые больше никогда не надену. У каждого есть такое чистилище ненужных вещей. Там они покоятся сколько-то лет, а потом отправятся по известному адресу.              Джин проходит вглубь комнаты и налетает на мою не заправленную кровать, совершенно не беспокоясь о том, что на нём одежда, в которой он таскался по улице.              — Хён, хочу попросить тебя быть повежливее, когда говоришь о нём.              — Не будем искать золото в кармане с дырой. Меня учить вежливости — всё равно что плевать против ветра.              — Ты ревнуешь, что ли? — зубоскалюсь я, смотря на него через зеркало шифоньера.              — Думай, что говоришь. Моя самооценка настолько высока, что окружающие сосут у меня стоя. Встречал ли ты кого-нибудь красивее меня? Не думаю.              — Не поверишь, но в мире полно людей гораздо красивее тебя.              — Ну нет. Так, даже мои враги не считают.              — Он мне нравится. Закрыли тему. Я собираюсь увидеться с другом, и ты не изгадишь мне весь настрой. — Рассматриваю очередную футболку и отправляю её на место. Вроде ничего. Но сегодня не её выход.              — Да ради бога. Я часто говорю «как хотите», потому что говорить «мне похуй» неприлично. — Пауза длится секунд пять. И я почти уверен в выбранных джинсах. — Кстати. Что-то давно не видно коротышку. — Я знаю о ком зашла речь. Отчего у меня во рту становится слишком сухо для слов.              — Он больше не придёт, — хриплю я и чувствую спазм под ребром. Я словно вечность хожу с пустотой в груди, в месте, где у меня было сердце, что уже начал забывать, что оно там всё ещё есть.              — Его семья что, обанкротилась?              — Я так не думаю.              — Тогда с чего ты взял, что он не придёт? Он прям так и сказал?              — Всё было понятно без слов. Отсутствие причин остаться — это хороший повод уйти.              — Чёртовы кровопийцы. Ты отдал ему тело и душу, идиот. Вот дерьмо! Что за старомодная история любви.              — Джин, — я мысленно молю, чтобы он заткнулся. Господи, пожалуйста, не мучай меня.              — Да уж, так неудачно влюбиться надо уметь.              — Мне не хочется говорить об этом.              — Ну разумеется, — произносит он охуеть каким снисходительным тоном. — Неужели ты думаешь, что если закрыть эту тему, то боль уйдёт? Ты совсем дурак?              Он буквально подскакивает с кровати, подходит к двери, разделяющей комнату с ванной. Открывает её. Закрывает. Несколько раз повторяет эти манипуляции. Обхватывает с обеих сторон и чуть приподнимает.              — Что ты делаешь? — теряюсь я, следуя за ним взглядом. Он быстро переходит к входной двери, проделывая с ней то же самое.              — Смотрю, можно ли их снять.              — Нахера тебе снимать мои двери?              — Как это нахера? Тебя бросили. Чимин, я не хочу вылавливать твой труп из ванной. Или что ты там удумал.              — Почему ты всегда меня хоронишь? Что за навязчивая идея полной уверенности в моём суициде?              — Ты в депрессии.              — Я не в депрессии. Я просто наедине со своими мыслями. Ну да, иногда от них хочется немножечко сдохнуть. Но это же не значит, что я собираюсь повеситься на ремне.              — Значит, всё-таки ремень, — он, как бы давая этой идеи ход, щурит глаза в сторону.              — Перестань это делать, пожалуйста, — почти вою я. — Ничего я с собой не сделаю.              — Как я могу верить такому нытику, как ты. Слушай-ка, а может сгоняем в караоке? Споём песню о расставании, ну и всё такое...              — Джин.              — Сделаем тебе новую стрижку…              — Джин!              — А?              — Мы уже, — я развожу руками по сторонам, — в караоке.              — Блядь, тут ты прав. Знаешь, существует изощрённая форма мазохизма — хроническое страдание от несчастной любви. Это уже как стиль жизни.              — Точно. Обожаю привязываться к людям, а потом страдать.              — У тебя такая классная задница, а ты вечно грустишь, дурачок. Думаю, будет лучше, если я временно посплю в твоей комнате.              — Будь ты проклят! Если ты будешь спать в моей комнате, то прокрадёшься ко мне в кровать и сделаешь со мной что-нибудь.              — А может, это ты боишься что-нибудь со мной сделать?! — вскидывает руку и тычет в меня пальцем.              — С чего бы мне?              — Просто я красавчик, а ты нет.              — О, это уже слишком. — Мне стоило бы обидеться, но вместо этого нейроны в моём мозгу начинают складываться, образуя код.              — Мы с тобой как титан и карлик. Такой лакомый кусочек, как я, чисто инстинктивно должен привлекать тебя. Природа зовёт. Откликнись! — Мой рот дёргается. И я всеми силами пытаюсь сдержать рвущийся хохот. — Что? Чимин, почему ты смеёшься? Прекрати улыбаться. Ты даже, блядь, не счастлив.              — Только что мне пришла одна мысль. Ты настоящий?              — Завязывай меня пугать. — На его лице так и плещется недоумение.              — Это так странно. Ты всегда появляешься в такие моменты.              — Какие моменты?              — Ну, такие моменты. Вот как сейчас. И то, что ты говоришь. Это… Не знаю. Может ты лишь плод моего воображения? А я окончательно слетел с катушек.              — То, что у тебя едет крыша, это даже не обсуждается. И прямо сейчас я готов в штаны навалить.              — Я устал, — выдыхаю я, давая понять, что хочу завершить разговор. Хоть это слово и близко не описывает моего состояния.              — Никто не спотыкается, лёжа в постели. Боль — всего лишь составляющий компонент опыта. Всё имеет закат, и только ночь заканчивается рассветом. Ты-то должен это знать. Кто как не ты, который делит жизнь на чёрное и белое, не допуская существование серых оттенков. Но все пиздецы рано или поздно заканчиваются. Главная задача — не закончиться раньше.              — И как только у тебя это получается? Быть таким смешным и здравомыслящим одновременно.              — Комедийная часть — это всегда «за» в перерывах между жестокостью.              Да, именно так он и должен уйти. На прощание кинув редкую по своей красоте мысль. Я не хотел напугать его или прослыть сумасшедшим. Ничего такого. Мне действительно пришло это в голову. Джин словно скрытая часть меня. Та самая потаённая сторона луны. На который, прячась от землян, живут маленькие лунные человечки. Ведь люди жестокие, слепые и злые. Чтобы выжить, лунатикам нельзя попадаться им на глаза. Плюс, я всегда согласен с тем, что он говорит. Но мне никогда не хватит смелости, как ему, подкидывать слова вверх и жонглировать ими в воздухе вот так легко.       Кто-то сказал, что мы не случайно встречаем друг друга. Мы встречаем лишь тех, кто уже существует в нашем подсознании. Я придумал его? В таком случае меня можно записывать в шизофреники, но тогда это имело бы смысл. Или же здесь сработал какой-то закон притяжения? Элементарная физика. Ничего сверхъестественного или мистического. Земля — это один сплошной большой магнит. Его величайшая сила — закон всемирного тяготения. Все тела притягиваются друг к другу. Даже мысли живые и обладают подобной силой. Мозг не видит разницы между реальностью и воображением. Он реагирует в равной степени на всё, о чём вы думаете. Если мне изменить курс мыслей, он исчезнет? Если подумать, таким способом я бы смог избавить себя и от Юнги. Пока же он сидит в чулане моего подсознания. Но это не значит, что он исчез. Я просто адски скучаю по нему. Запах его ухода язвит в каждом углу моей комнаты. И мне начинает казаться, что он меня задушит. Поэтому я быстро натягиваю на себя первую попавшуюся одежду, проверяю сумку на наличие в ней необходимых вещей, выхожу за дверь и напоследок окидываю вязкое пространство. Первое, что я сделаю после прогулки с Тэхёном, это избавлюсь от ненужного хлама. А пока… горе, как рваное платье, надо оставлять дома.