***
Гефест уже ненавидел эту идею. Он не хотел ни спускаться в Подземку, ни в принципе выходить из своей комнаты родительского дома, да вот только для запуска дополнительных мощностей его разработок (наконец-то он сможет сделать себе новые автопротезы, а не ездить в этой коляске и тормозить на каждом пороге) не хватало никакой энергии. Богинька, заправляющая Тартаром с его лавовыми ресурсами, разрешила построить если не ядерный реактор, на который Олимп рассчитывал изначально, то хотя бы столько геотермальных станций, сколько им нужно за один раз. И только один — она тряслась над своей экосистемой, и была готова только единожды смещать земные породы в своих владениях, чтобы не засорять свои земли производственными отходами. Кто-нибудь её предупреждал, что на Олимпе давным-давно начался пластиковый бум, и хозяюшка мёртвых тоже его не избежит? Надо было отправлять на эту работу дядю Аида. Баловались бы там подземельными сдвигами хоть до следующего тысячелетия, а Гефест бы остался в тишине, покое и одиночестве своего отшельничества. Но ещё надо было стиснуть зубы и идти самому — дядя Аид, при всех своих талантах, в конструировании инфраструктуры был не силён. По договору, хозяйка выделяла ему ресурсы и рабочую силу в лице и так живущих в Тартаре гигантов, никакого надзора сверху (в лице отца или дяди Аида) не планировалось. Ему просто надо было организовать постройку, довести до конца и провести успешный запуск. Это звучало хоть и долгой работой, но даже в ней можно было приспособиться под минимальный контакт с окружением. Абстрагироваться, отработать, спокойно вернуться домой. Проще некуда.***
Уважаемое семейство! Довожу до вашего сведения, что Тартар — это чёртово лавовое озеро. Прошу больше не задавать идиотские вопросы про погоду, и не стоит трястись за мою работу. Гиганты сами прекрасно знают, где надо строить осторожно, аварий не будет. Передай маме, чтобы успокоилась. У меня конечностей меньше стать физически просто не может, если только фуриям не покажется весёлым помочь мне искупаться во Флегетоне. Мы вышли на финальную стадию, поэтому, здесь начинается моя основная работа с наладкой техники. Больше вы от меня писем не получите, но надеюсь, что следующая весточка отсюда придёт уже кому-нибудь из вас на сотовый. Когда именно — точно сказать не могу, но рассчитывайте примерно на полгода. Если хотите сделать мне хороший (хороший!) подарок ко пропущенному дню рождения, лучше купите мне отдельный дом. Я хочу попробовать жить самостоятельно. Увидимся. Гефест. «Как же меня задолбала эта Персефона», изо всех сил сдержался он. Если бы написал ещё и это — не отделался бы одним разочарованным взглядом её огромных блестящих розовых глаз. Она, получив донос, определённо бы снова начала приседать ему на уши и выносить мозги своими просьбами поговорить, выпить вместе чаю и покушать сладкого. Он сколько жил со своей матерью, но не думал, что в четырёх мирах есть ещё одна такая наседка, которой некуда деть своё гостеприимство. Его от первого же дня задушили постоянным вниманием, скорбными взглядами (он на ходу не разваливался, женщина, угомонись) и попытками развести на задушевную беседу. Одного пояснения, что нет, всё с ним в порядке, он привык с детства работать в кузнице при самых жарких температурах, огненный Флегетон его нисколько не смущает, ей совсем не хватило, и она приставила торжественный конвой из трёх фурий, чтобы не расслаблялся. Благо, они быстро сами с ним договорились, чтобы просто не спускался вниз, работал свою работу, а они бы пошли работать свою. Гиганты в этом смысле были куда проще — им хозяйка приказала его слушаться и строить, что приказано, они и строили. Заодно добывали, плавили, копали и перерабатывали. Иногда становилось даже обидно, что рабочая сила такой мощности просиживала свой потенциал на лавовых пляжах. Олимп от постоянного притока населения только расширялся, и гиганты с будущими застройками справились бы быстро и без лишних простоев. Но для того, чтобы подать деве мёртвых идею такого сотрудничества, надо было, как минимум, с ней поговорить, а Гефесту не хотелось говорить ни с ней, ни с отцом, ни с дядей Аидом, ни продавать эту идею гигантам, чтобы осадили свою хозяйку самостоятельно. Пусть все думают об этом сами, если у начальства появится такая потребность. Он вздохнул, передавая письмо скучающей Гекате, которая тут же ушла к олимпийскому вестнику — тот сам забрать не мог, ему путь сюда был закрыт. Полгода. Гефест вознёс молитву Гее, чтобы работа не затянулась.***
Геката прошла по траве, где напротив стоял ожидающий Гермес, хлопнула его письмом по обнажённой груди, и даже не соизволила остановиться на случай, если он уронит или будет иметь какие-то уточняющие вопросы. Она не боялась и не стеснялась смотреть ему в глаза (напротив, с удовольствием бы посмотрела бы ему в наглую рожу тремя парами глаз одновременно), просто не хотелось, чтобы он хотя бы один взгляд дольше положенного расценил как намёк на возможность продолжать свои поцелуйные нападки. Одной ей было достаточно, остальные она максимально мирно пресекала в меру своих возможностей. Не говоря о том, что сейчас ей просто было не до него — через неделю в мире смертных будет ежегодный поминальный праздник. Перси заберёт Цербера с поста до следующего дня, и целые сутки проведёт в полуобморочном состоянии из-за наплыва молитв и редких подношений. А ей, Гекате, надо будет остаться за главную и выполнять хоть и несложную, но постоянно накапливающуюся работу. Она уже пыталась взять ассистентку на стажировку, но Тисифона после второго часа сбежала кататься с сёстрами на Гидре, а остальные две фурии не выглядели намного усидчивее. Теперь оставалось либо искать помощь от других богов (Танатоса припахать? Уж точно не в праздник, у него свои обязанности на этот день), либо организовывать процесс сильно заранее и запасаться энергетиком покрепче. К тому же, она время от времени моталась на Олимп затариваться техникой под заказ всего Подземного мира. Мойры выдали ей список всей аппаратуры, которую они давным-давно предсказали в наличии своих владений. Фуриям позарез понадобились огнестойкие музыкальные плееры и тройное седло на Гидру (а раньше нельзя было подумать или самим подняться?). Персефона случайно увидела на фотографиях Гермеса и захотела себе как можно больше «этих прикольных тусклых переливающихся лампочек». Зато Гипнос себе даже первые штаны не потрудился попросить и так и щеголял в чём мать родила. У неё работы было не то что по горло — по самую макушку. Разбираться с одним увлечённым придурком стояло несколько далековато от первоначальных приоритетов. — Перси, я вернулась! — крикнула она, прежде чем подняться в основной зал. Персефона со сползшими на кончик носа очками сидела на подушке за столом и царапала в очередном свитке, её пальцы были перепачканы в чернилах. В мире смертных опять начались войны, и повелительница мёртвых со своей сознательной ответственностью не позволяла себе отвлечься даже на помыть руки. — Иди, передохни, я тебя сменю. — Я не устала, — только и ответила она. Геката недоверчиво склонила голову, но спорить не стала. Перси можно будет переубедить, только когда та начнёт за столом засыпать — ну, или можно нагло отобрать у неё работу, подхватить на руки и отправить в ванну и в постель. Но она не Гермес, чтобы так делать. Перси подняла голову. — Сама бы прекратила столько суетиться. Работа стояла, и будет стоять. Ну, допустим, слетаешь ты на Олимп не в течение полугода, а через год-полтора. Здесь от ожидания никто не умрёт. — Ты и сама знаешь, что не только в Олимпе дело. — Так его и не спросила? Геката отвела взгляд. Она не собиралась звать на помощь Гермеса. Пусть помогает Танатосу собирать души, а Геката при должной организации справится с сортировкой сама. — Я не хочу находиться с ним в одной комнате. — Понимаю, ты переживаешь, что вы сломаете мой письменный стол… — «разве что его головой!», — но разве две головы не всяко полезнее одной? Тем более, целые сутки наедине с монотонной работой. Компания пошла бы тебе на пользу. — Сказала богиня, которая не пускает меня на помощь. Две головы, так-то, полезнее одной! — Я не «не пускаю», — Персефона приглашающе махнула рукой на подушку с другой стороны стола. — Можешь сесть рядом и помочь, но отгораживать меня от работы, когда я ещё полна сил и энергии, несколько лишнее. И не съезжай с темы. Совсем некого позвать? — Эх… — Геката подошла, чтобы плюхнуться на мягкое сиденье, и схватила первый попавшийся красный свиток. — Как думаешь, насколько логично говорить про «две головы лучше» трёхголовой богине? Я не в первый, не в последний раз буду этим заниматься. Выкручусь. — Ты до сих пор работала либо с Гермесом, либо в мирное время, — Персефона почесала пером затылок. — И не забывай, что у кого-нибудь может случиться приступ божественного гнева. Работы только прибавится. Я пока ещё переизбыток стресса лечить не научилась. Геката чёркнула в свитке направление в Элизиум — уж больно умилительный смертный ребёнок описывался в свитке — и отложила в стоящую рядом коробку с готовыми приговорами. — Ты сможешь вырастить у него на челюсти что-нибудь покрепче, чтобы он со мной не разговаривал? — Ха-ха! — вырвалось у Персефоны. — То есть, нет. Я могу его разве что попросить, чтобы на работе занимался исключительно работой. Хотя, если тебе настолько с ним некомфортно… — Плевать мне на него, — перебила Геката. — Просто не хочу, чтобы отвлекал. — Как знаешь. Как знаешь… Персефона не стала говорить, что Геката могла взять половину работы домой и не торчать здесь с Гермесом.***
В соседнем крыле время от времени раздавался вой Цербера. Он чувствовал, когда у хозяйки начинается новый приступ головной боли, и пытался успокоить по-своему — но его то ли никто не учил, что от этого звука голова только больше болеть начинает, то ли Персефоне это действительно помогало. Время от времени он выскакивал из спальной ветки, чтобы передать Гекате ненужное сейчас Персефоне подношение, и та переносилась к себе домой, к загону, где временно содержались все чёрные петухи. Потом они пойдут на её магические эксперименты. С работой двое справлялись слишком быстро, чтобы можно было сослаться на очень срочную занятость и друг друга активно игнорировать. Теперь получалось так, что в ожидании следующей партии свитков от мойр Геката сидела и смотрела строго вперёд, и ни разу не подозрительно избегала смотреть на Гермеса. — Ты будешь целые сутки молчать? — не выдержал он. Она медленно повернула к нему голову. Снова завыл Цербер. Раздался шум работающего механического лифта — сверху спускалась свежая порция работы. Геката пошла забирать свитки, надеясь, что на её лице не было слишком видимого облегчения. Всё-таки, стоило остаться здесь одной. Персефона переоценила их будущую загруженность, и очень зря пригласила этого придурка остаться на помощь, но, с другой стороны, скоро все его визиты и так сойдут на «нет». Гекате надо было просто потерпеть сегодня его общество (и желательно, молчаливое), дожить эти полгода, и потом они будут видеться ну от силы пару раз в год. Геката случайно споткнулась от этой мысли. Она слишком быстро успела свыкнуться с мыслью, что с олимпийцами и их золотым городом скоро попрощается навсегда, а вот о том, что с приходом относительного прогресса нужды в Гермесе будет ещё меньше, она как-то не подумала. Впрочем, не настолько без него все обходились — Танатос был готов отдельные жертвоприношения устроить за разгруженный график, и это сотрудничество, в свете начавших бешено размножаться (и соответственно, умирать) смертных, в наихудшем случае обещало быть постоянным. Перси, вот, раз в год брала вынужденный выходной, и пусть помощь Гермеса носила скорее «на всякий случай» характер, это всё ещё было качественной помощью. Да и почта с Мира смертных продолжала исправно приходить. На секунду её озарило — Гермес ведь был не настолько тупым, каким хотел казаться, и к этой мысли он тоже пришёл. Судя по тому инциденту в гранатовом саду, пришёл почти сразу, потому что какой ещё ему смысл начать к ней приставать, если он не ожидал, что их случайные и не очень встречи совсем скоро закончатся? Что, решил не терять момент, провести пару приятных вечеров, и быстренько сбежать под предлогом «больше мне здесь делать нечего»? Она вернулась и шумно стукнула коробкой свитков о стол, прежде чем усесться и взять один на изучение. Снаружи раздался гром. Кажется, кто-то передал Перси что-то очень нехорошее. Обычно дождей в Элизиуме не случалось, если только не вывести деву совсем из колеи, либо пока она не получала в свою голову молитвы сразу от нескольких сотен смертных. Это олимпийцев смертные боялись хотя бы намёком оскорбить (с них станется обрушить месть чуть ли не в ту же секунду), а вот повелительница мёртвых за свою честь и достоинство перед людьми выступать не будет. Это они рано или поздно в её земли на суд явятся, и своё получат. — Если она выйдет замуж, они с богом мёртвых будут получать вот такую головную боль на двоих? — негромко спросил Гермес. Геката посмотрела на него исподлобья. — Со мной не получилось, так хочешь к ней яйца подкатить? Прикидываешь подводные камни? — Нет! — сразу же выкрикнул он. Она шикнула, чтобы не кричал. — В любом случае, она замуж не собирается. — Да, я помню… — сразу всплыло в голове, как дева изящно отшила Ареса. Да ещё и настолько успешно, что он на весь Олимп разнёс новость, что богиня-повелительница Подземки с какими-то недосягаемыми запросами, и тем самым отгородил вообще всех желающих попытать счастья. — Я понятия не имею, для кого ты спрашиваешь, но лучше тебе переговорить об этом с ней, а не со мной, — отрезала Геката. Она не стала бы ему рассказывать историю о том, что дева мира мёртвых не разделит свой груз правления ни с кем. Это был не её секрет, не ей и делиться. Если на Олимпе снова готовится охота за короной Подземки — что ж, женихам можно было только пожелать удачи. Гермес больше тупых вопросов не задавал, и продолжал свою работу.***
У него в сумке была банка пива, её любимого. Он хотел сначала притащить ей целый ящик, распить где-нибудь, где Персефона их не заметит, пообщаться по-дружески и замять все конфликты. Геката ведь не была слишком злопамятной, и даже раздражение после визитов к Зевсу быстро её отпускало. Они могли снова найти общий язык, он бы принёс свои сомнительной искренности извинения (да, мне жаль, что ты обиделась; нет, мне не жаль, что я это сделал), она бы согласилась продолжать их подобие дружбы. Нет, ни фига. Она за последние десять часов даже смотреть на него не пыталась. Сейчас как раз был очередной перерыв от работы — может, дать ей пиво, и пусть если не соглашается мириться, так хоть, выпьет и подобреет? Она, правда, не пила во время рабочего процесса, но подарок сам по себе сгладил бы углы между ними. Гермес резко выдохнул, прежде чем откинуться на своей подушке и дотянуться до почтовой сумки. Пара секунд поисков — и он негромко стукнул перед Гекатой жестянкой о стол. — Давай мириться! — выдал он. Она медленно на него моргнула, к банке не прикасаясь. — Мы разве в ссоре? — выждав немного, она всё-таки кивнула. — Выпью дома. Спасибо. Геката потянулась, чтобы забрать пиво, как Гермес перехватил её. — Я думаю, нам надо поговорить, — тихо сказал он. Геката недоверчиво уставилась на его ладонь. — Это был хитрый план, чтобы подержаться со мной за руки? — Это был хитрый план, чтобы ты меня выслушала. Их сцепленные ладони начали светиться. Она медленно вырвалась из его хватки. Вот уж докатилась — продавала неудавшемуся ухажёру своё внимание за банку пива. Интересно, если бы он стащил у Аида какую-нибудь дорогущую выдержанную амброзию, хватило бы ему наглости торговаться на ещё один поцелуй? — Я тебя слушаю. — Я настолько тебе не нравлюсь? Геката хотела рассмеяться прямо ему в лицо, и у неё даже начали прорываться первые смешки, но она быстро скрыла их за кашлем. «Он ей не нравился». Он хотя бы на секунду допустил идею, что это надо спрашивать до того, как лезть целоваться? Хотя, учитывая эту скорбную мину, он и вправду считал, что делал всё правильно, и теперь искренне не понимал её реакцию. Снова заработал лифт. Коробка с готовыми свитками отправилась наверх, а к ним снова поехали свежие жизнеописания. Это могло быть отличным поводом не отвечать на его вопрос, если бы она не согласилась пару минут назад перестать его игнорировать. — Ты знал, что после запуска электричества, твоя работа здесь не закончится? — спросила она, поднимаясь с подушки. — Ну… — он не понял, к чему это было. — Я буду приносить сюда письма от Деметры? — Как и будешь дальше работать с Танатосом, и помогать с сортировкой, когда мы сами не будем справляться. Тебя отсюда никто выгонять не собирается. — Я понимаю, но… — Можешь не приставать ко мне под соусом «в последний раз видимся», — перебила Геката. — Если ты хотел затащить меня в койку только из-за этого, то я тебя разочарую. Мы ещё долго будем вместе работать. Гермес тяжело сглотнул. Он хотел сказать «эй, я не такой», но нет, это было именно, что в его стиле. Он ведь не начал бы действовать, если бы на горизонте не замаячил конец его постоянных путешествий сюда. Геката продефилировала до мини-лифта, стояла в ожидании новой работы, и была готова отпустить эту тему навсегда. Теперь отношения между ними вернутся в относительную норму. Он снова будет украдкой приносить ей алкоголь, у неё снова появится товарищ, с которым можно невзначай обсудить доставшего Зевса. Может, он согласится стать подопытным в паре её безобидных магических экспериментов. Может, она, так и быть, выберется с ним на осточертевший Олимп: просто прогуляться, посмотреть на содержимое тамошних витрин, расслабиться. Она вернулась, напевая что-то себе под нос, и оставила коробку на столе. Снова завыл Цербер. Дождь снаружи уже практически закончился, и зал наполнял приятный аромат холодной свежести. Большая часть суток успешно была отработана. Едва она опустилась на своё место и с готовностью схватилась за свиток, её поразило странное предчувствие. Что-то было не так. Ах, нет, это всего лишь Гермес снова прожигал её сложным взглядом. Она не успела спросить, что у него на этот раз не слава матушке-Гее, как он немного наклонился в её сторону и снова потянулся к её пальцам своими. Ей даже было интересно, что он на этот раз задумал. — Может, я в тот раз немного поспешил. За это прошу прощения, — сказал он, глядя ей в глаза. — Ты говоришь, что я начал приставать, как только услышал, что мы можем больше никогда не увидеться. В этом есть доля правды, — признал он. Они продолжали смотреть друг на друга, когда Гермес медленно потянул её за их переплетённые пальцы. Он не пытался слишком сильно подтягивать её к себе — просто притянул её ладонь к своему лицу и оставил на её пальцах невесомый поцелуй. — Теперь ты сказала, что я продолжу с тобой работать, — нет, она сказала, что он будет в Подземке работать, а не лично с ней. — А мне всё равно хочется тебя обнять. Наверное, дело, всё-таки, не в этом? — спросил он, как будто она должна была знать ответ. Он прижал её тыльную сторону ладони к своей щеке и прикрыл глаза. Судя по отсутствию её реакции, она просто терпела его последние излияния, и едва он отпустит, Геката либо разразится объяснениями, почему его флирт — плохая идея, либо молча продолжит работать, что и ему посоветует сделать. От их последнего не совсем дружеского прикосновения хотелось взять всё. Геката резко вырвала руку из его хватки. Гермес тяжело вздохнул и покачал головой — видимо, ему действительно нечего было ловить на этом хтоническом поле — но почувствовал её прикосновение на другой руке. Подняв глаза, он теперь наблюдал, как Геката берёт его за обе руки и прикладывает ко своим щекам. — Ты почему не сказал, что тебе холодно? — строго спросила она. — Я привык… наверное? — Или ты думал, что я тебе голову отгрызу за одно лишнее слово, — подсказала она, согревая его руки своим дыханием и растирая в своих. — Так, сейчас я заварю чая. Ты следи за лифтом, я быстро. Она быстро выпустила его руки, чтобы подняться, как он её перехватил. Значит, она не собиралась раз и навсегда его отшивать? Вдохновившись этой мыслью, он сам положил ладонь ей на тёплую щёку и погладил большим пальцем. Геката, не мигая, медленно перевела взгляд с его руки на него самого, и даже слова не сказала, когда он двинулся навстречу. Сейчас он не пользовался её непонимающим состоянием, не собирался улететь прочь через секунду, и на горизонте не маячил страх последнего доступного шанса. Может, сейчас она пойдёт ему навстречу? Он не успел — Геката накрыла его губы пальцами и чуть оттолкнула. — Не пойми неправильно, — сказала она. — На работе мы занимаемся работой. Стихийный перерыв на чай — это форс мажор. Гермес поник. Значит, не судьба. — А после работы? Она поднялась и ушла на кухню, греметь посудой и разжигать огонь. Посреди свежести дождя и холода пробился лёгкий запах дыма и гранатов. Гермес расслабился на своём сидении и, бросив мимолётный взгляд на лифт, взял один из свитков, чтобы медленно, но верно продолжать работу, ради которой его изначально сюда и позвали. Наверное, ему стоило бы взгрустнуть, или обидеться на несправедливость, но хотелось улыбаться до ушей. Он ведь мог поклясться, что её ответ ему не послышался. — Вот после работы это и обсудим.