віддав всі клітини, цугцванг — це єдине
потрапив куди з початку гри
тебе не втримати, це ж твій ультиматум
ти любиш свій колір, як не крути
♫ Арсен Мірзоян — Королева
— Я хожу белыми, — сказала Сара, вынимая доску. Такума не стал спорить — ей был к лицу белый цвет. Очевидно, леди Ширабуки это знала, используя его в одежде, украшениях, интерьере и даже в саду. Фигуры Сара расставляла быстро, и первый ход тоже сделала быстро — стандартный е2 — е4. В ее глазах загорелась увлеченность, азарт, похожий на жажду крови, чем Ичиджо не мог не залюбоваться — ему открылась еще одна сторона чистокровной. Кроме жестокости, величественности, капризности, детскости, милосердия, нежности и хрупкости — теперь искренняя увлеченность. Такая Сара нравилась Такуме не меньше явившегося к нему ночью ангела… если это действительно было не во сне. Он сделал ответный ход, особо не думая — подвинул пешку, чтобы подвинуть, и это вызвало недовольство Сары. — Не смей относиться к игре спустя рукава! — потребовала она. — Не поддавайся мне и не ленись! Думай над каждым ходом! Просчитывай наперед! Покажи мне, на что способен! Или я поставлю тебе мат за три хода! Серьезно так серьезно; Такума пристально рассмотрел доску, заметил, где у его защиты бреши, где, наоборот, он может занять выгодную позицию, продумал несколько вариантов развития событий, и в ответ на ход конем Сары передвинул другую пешку. Она одобрительно хмыкнула. — Хорошо. Только слабовато… Знаешь, почему люди изобрели шахматы? Искусство войны. Все фигуры были солдатами на поле боя… И поэтому тем, кто хочет стать великим полководцем, необходимо мыслить, как шахматист. — Вы мыслите, как шахматист? — учтиво спросил Ичиджо. — Не знаю, — уклончиво ответила Сара. — Мне хотелось бы научиться. Поэтому я играю в шахматы… О! Радостный вскрик означал убийство пешки Такумы. Леди Ширабуки подбросила фигурку и поймала ее, поднеся к губам. — Ты отвлекся, — укоризненно произнесла она. — Впрочем, на то и был расчет. Кто сказал, что шахматы — игра, где нельзя мухлевать? — Ничего страшного, — улыбнулся Ичиджо. — Подумаешь, пешка. — Забыл, что я говорила тебе про пешки? — нахмурилась Сара. — Ходи! Исход их поединка был решен в самом начале, но продлилась игра около получаса. Очень скоро Сара прекратила болтать, отвлекая Такуму, и сама целиком сосредоточилась на доске. Иногда ее губы шевелились, глаза блестели, в свободной руке она продолжала вертеть первую съеденную пешку.***
— Шах и мат, — сказала леди Ширабуки, поставив ладью напротив короля. — Неплохо. Мне пришлось с тобой повозиться. — Я рад, что сумел развлечь вас, — ответил Такума, нервно соображая, как только что получил мат, что пропустил, почему спустя еще два хода назад думал, что расклад может свестись в пат, но бежать его королю было некуда. Сара непревзойденно играла в шахматы. — Угу, сумел, — кивнула она. — А теперь уходи. У меня есть дела.***
Проснулся Такума от громкого стука — его дверь чуть не слетела с петель и сбила со стены кусочек штукатурки. Захлопнув ее с таким же грохотом, Сара прижалась к двери спиной, тяжело дыша и прижимая ладони к груди. Она была чем-то напугана, по-настоящему — слетев с постели, Ичиджо подбежал к ней, заглянул в лицо, тронул за плечо. Сара посмотрела на него безумными глазами и бросилась ему на грудь, прижимаясь так крепко, как только могла. — Что… Сара-сама, что с вами? — Мой жених… лорд Оури… мы… поссорились. Ненавижу! — вскричала Сара, и по полу поползла трещина от неконтролируемой силы чистокровной. — Ненавижу его! Он притворяется смирной овечкой, а на самом деле он опасен! Чудовище! Мерзавец! Сволочь! — Он обидел вас? — Такума отстранил Сару от себя на вытянутых руках. — Ударил? Оскорбил? Ему захотелось схватить меч и немедленно заставить Оури пожалеть о содеянном — никто не имел права заставлять девушек плакать, женихи, мужья, друзья, братья, даже отцы. Никто. И неважно, что в битве с чистокровным Такума бы со стопроцентной вероятностью погиб — если уж он еле выжил после схватки с дедушкой, то Оури сотрет его в порошок. Какой же он жалкий, не способен защитить прекрасную леди, а еще представлял себя рыцарем… — Неважно, — Сара вздрогнула и покачала головой. — Не спрашивай. Просто… можно, я побуду здесь? Оури сорвет злость на слугах и уйдет. Можно? — Эм, — Такума потер затылок. — Конечно. Это же ваш дом. Только постель, боюсь, смятая, но я сейчас! — он метнулся перестилать простыни и взбивать подушки, но его запястье удержала чужая рука. — Не нужно. Давай… Я лягу рядом? — щеки Сары покрылись румянцем. — Мне так будет легче заснуть. Ничего больше. Просто… я буду чувствовать тепло и успокоюсь. У Такумы закружилась голова. В одной постели? Они сидели рядом, но лежать? В обнимку? — К-как пожелаете. Как всегда перед сном, он надел пижаму, а Сара была в длинной белой ночной рубашке, и это добавляло ситуации отдельной интимности, но леди Ширабуки ничуть не смущалась, залезая под одеяло к Такуме, который, в отличие от нее, краснел, бледнел и зеленел поочередно. Запах чистокровной дразнил обоняние, ее воротник обнажал острые ключицы, было проще простого склониться и впиться клыками, воспользоваться ее податливостью, растерянностью, беспомощностью… Нет, он никогда так не поступит, он не сможет. — Ты добрый, — еле слышно шепнула Сара, опуская голову Такуме на плечо. — Ты такой… добрый. Спасибо… Улыбаясь ее невинным словам, Такума погладил леди Ширабуки по спине. И это та демоница, которая терзала его когтями, обещая, что он будет принадлежать ей? Воистину, она не более, чем капризное дитя. — Рассказать вам сказку? Она хихикнула. — Расскажи. Только хорошую. С хорошим концом. Про принцессу. Совсем дитя… Поглаживая Сару по волосам, Такума начал: — Однажды в королевстве средь гор и цветущих долин жила прекрасная принцесса. Она была наследницей трона, единственной дочерью своих родителей, и берегли ее, как зеницу ока. Отец и мать души в ней не чаяли. Принцесса росла в роскоши, любви, заботе, не зная ни в чем отказа. Она тоже нежно любила короля с королевой, была им хорошей дочерью, старалась радовать их и не расстраивать… Вдруг Сара всхлипнула. — Что с вами? — взволновался Такума. — Ничего… продолжай. — Когда принцессе пришла пора выходить замуж, множество принцев, герцогов, султанов, раджей и королей соседних государств собрались просить ее руки. Каждый из них был по-своему хорош и достоин любви прекрасной девы, каждый заслуживал стать ее мужем, но она внезапно для всех приняла иное решение. Не привлекали ее те, кто носил титул, не к монаршим особам тянула душа… Принцесса полюбила обыкновенного рыцаря. Храброго, доблестного, сильного, но за душой у него был лишь меч, доспехи, конь и список побед, да шрамы по всему телу. Но, как бы ни любила его принцесса, а не хотела пойти против родительской воли. Тяжело ей было расставаться с ним, и ему еще тяжелее… Настал день, когда женихи должны были преподнести принцессе дары, чтобы она выбрала самый ценный, и вышла замуж за дарителя. Множество драгоценностей заполонило зал. Чего там только ни было! Золото, бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры, шелка, уникальные реликвии, меха, живые слоны, тигры и грифоны… И посреди этого великолепия стоял рыцарь в своих простых доспехах. Стали женихи выходить в центр зала, провозглашать, что именно дарят принцессе — она сидела молча, бледная, не сводя взгляда с любимого. Когда же пришла очередь говорить ему — он, не колеблясь, сказал: все, что есть у меня, я без единого сомнения отдам ее высочеству, а есть у меня только моя жизнь. Ее я и дарю. Заплакала принцесса, бросилась к рыцарю, обняла его и сказала родителям, что не видит здесь подарка ценнее, ибо нет ничего дороже жизни… Король и королева согласились с ней, благословили молодых, и жили они долго и счастливо… — Красиво, — помолчав, сказала Сара. — Чересчур идеалистично, но… Ты прав, нет ничего дороже жизни. Ничего! И те, кто считает, что вправе пренебрегать столь ценным даром… — она усмехнулась. — Забудь. Когда Такума заснул, он не помнил. Как Сара ушла — не помнил тоже. Но, когда он проснулся, ее не было, и лишь подушка, в которую Ичиджо тут же зарылся носом, хранила аромат белых астр.***
После десятой подряд игры в шахматы по счету Сара заявила: — Скучно. Я все время выигрываю. Если бы ты поддавался, я бы уже бросила играть с тобой, но ты действительно хорош, только я лучше… Давай так: тот, кто убивает чужую фигуру, имеет право задать другому вопрос, а тот должен ответить? Отлично, подумал Такума, это его шанс узнать леди Ширабуки получше! И, сумев съесть ее пешку, он, вместо того, чтобы спросить, зачем ей нужна информация о Канаме, выпалил то, что волновало больше: — Сколько вам лет? — Хм? — Сара вскинула бровь. — Какой наглец. Разве женщин можно спрашивать о возрасте? — Просто… — запаниковал Такума. — Вы чистокровная… Вы существо иного порядка, вы, как богиня! Поэтому интересно… — Богиня… — протянула Сара. Было заметно, что она польщена. — Мне не так много лет, как Ханадаги и Шото — в сравнении с ними я младенец. Меньше, чем Оури и Томе. Меньше, чем этой чокнутой самоубийце Хио. М-м, кажется, я на год или около того старше Канаме. Значит, и тебя. — Шизука-сама не была самоубийцей, — невольно вырвалось у Такумы. Сара удивленно уставилась на него. — Не была самоубийцей? О чем ты? — Ее убили. Это выдали за суицид, но на самом деле это было убийство, — говоря это, Такума жалел, что открыл рот. Хотел же не выдавать тайны! — И кто ее убил? — живо заинтересовалась Сара. Такума вздохнул. Если уж начал… — Канаме. — Вот как… — кажется, леди Ширабуки это не удивило. — Я рада. Странно звучит, да? Но я рада, что это был не суицид. Среди чистокровных часто бывают случаи добровольного ухода из жизни… Ненавижу это. Они бросаются своей главной ценностью… О, ты отвлекся! Она убивала фигуры с таким видом, словно была настоящим воином, наносящим удар врагу. Торжественно схватив с доски коня Такумы, Сара по своему обыкновению коснулась фигурки губами. — У тебя есть невеста? Такума вздрогнул. Он боялся вопроса про Канаме, и не ожидал чего-то более… личного. — Нет. Кажется, дедушка пока не думал об этом, и, естественно, уже не подумает. Медленно сожаления по поводу убийства Асато исчезали. В ту ночь Такума сделал то, что должен был сделать давно, вот и все. Он принял решение, и бой был честным, так что и винить ему себя не за что. Асато тоже практически убил его — убил бы, если бы не Сара. Внезапно Такума заметил, что может съесть ее пешку, хотя тем самым навредит своей позиции. Не фатально, но все же собьет изначальный план. Не стоило убивать фигуру, но соблазн задать Саре вопрос перевесил. Ичиджо снял пешку с доски. — Вы… любите лорда Оури? Самый дурацкий вопрос из возможных. Такума выругал себя, сжимая кулаки на коленях — но с его губ почти сорвалось «из-за чего вы поссорились?», что было гораздо менее безобидно. — Нет, — сказала Сара. — Наша помолвка — расчет чистой воды. Видишь ли, он — единственный, кто подходит. Ханадаги и Шото уже слишком стары. Тома — слишком молод… по крайней мере, на вид, но выглядеть старше он точно не пожелает. У Канаме уже есть нареченная. Соответственно — Оури. У меня никогда не могло быть выбора, если я хочу сохранить чистую кровь, — печально проговорила она. — Но если лорд Оури так ужасно обращается с вами, даже когда вы не женаты! — возмутился Такума. — Если он позволяет себе буянить в вашем доме! Если запугивает вас! — Что? — изумленно переспросила Сара. Протянув руку, она потрогала лоб Такумы. — Ты снова бредишь. С чего ты взял, что Оури ужасно со мной обращается? Да этот тюфяк даже мухи не обидит! — Но ночью… — Такума шокированно распахнул глаза. — Вы сами сказали… Вы были напуганы до слез… — Я? — ахнула Сара. — Ты правда меня пугаешь. Это сумасшествие такое? Сегодня ночью меня снова не было дома. Это подтвердит каждый обитатель поместья, до последнего паука. — Что? — поперхнулся Такума. Нет, это была Сара, она пряталась у него, он чувствовал ее запах… или запах остался с того раза, когда она поила его своей кровью. Может, капелька случайно пролилась мимо. Может, поэтому ему и снятся такие пугающе-реалистичные сны.