задумывая черные дела
на небе ухмыляется луна
а звезды, будто мириады стрел
ловя на мушку силуэты снов
смеется и злорадствует любовь
♫ Агата Кристи — Черная луна
Полная луна казалась красноватой, словно на диске растеклась капелька крови. Ветви деревьев покачивались на ветру, несущем запах осени. Дома хищно насупились, некоторые светящиеся окна походили на голодные волчьи глаза. В такое время девушка в белом платье, идущая по улице, непременно привлечет внимание, и иногда — нежелательное, но никто не знает, какие последствия ждут того, кто решится напасть. С первого взгляда хрупкая, тонкая и нежная юная леди — легкая добыча. Какая-то богатая девица, решившая погулять, или сбежавшая из дома, или невесть еще почему оказавшаяся посреди трущоб… какая разница, если у нее определенно есть деньги, а даже если нет, то она сама — так прекрасна, что поразвлечься с ней хорошо и бесплатно? — Потерялась, цыпочка? Сара Ширабуки презрительно наморщила носик, не удостоив шагнувшего к ней человека даже оценивающим взглядом. — Не читала сказку про Красную Шапочку и Волка? — блеснул познаниями мужчина, преграждая ей путь. — Опасно таким смазливым мордашкам бродить здесь среди ночи. Давай я отведу тебя… к бабушке. Тебе понравится… А, мать твою! Глаза вспыхнули алыми огнями. Прелестное личико ангела оскалилось клыками. Ее не успели схватить за запястье; искатель ночных приключений рухнул на землю, теряя сознание. — Я читала про Красную Шапочку, — сказала Сара, пихнув тело носком туфельки. — Только в твоем случае Волк — это я. — Как грубо. И в то же время — аккуратно… Неужели вы его пожалели? Закатив глаза, Сара обернулась. Канаме смотрел на нее так же, как на том балу — с затаенной улыбкой и снисхождением. Тогда Сару раздражала его снисходительность, но теперь она знала — Куран не просто зазнавшийся мальчишка. — Мне не нужно привлекать внимание полиции, — ответила она. — А также Гильдии, верно? Сара коротко вздохнула. — Кто бы говорил про Гильдию, Куран-сан. Вы уже и так создали им массу проблем. — Ах, верно. Гильдия охотников переживает непростые времена. Без Сената многие низшие вампиры вышли из-под контроля и стали нападать на людей… Но вы ведь и так это знаете, Ширабуки-сан. — Поэтому не стоит сотрясать воздух известными фактами. Вы хотели меня видеть? — Да. — Зачем? — Поговорить. Мы можем переместиться в более удобное место? — предложил Канаме. — К примеру, в ресторан? — Нет, — отказалась Сара. — Говорите здесь. — Жаль. За такой красивой женщиной, как вы, хочется ухаживать. Вы похожи на удивительный цветок лилии… — в один миг Канаме оказался у нее за спиной, и так же быстро Сара повернулась к нему лицом, не позволив застать себя врасплох. — Астры, — резко сказала она. — Если уж вы хотите сравнивать меня с цветком — то с астрой. — И правда, — Канаме потянул носом воздух рядом с ее волосами. — Астры. Per aspera ad astra… Вам идет, Ширабуки-сан. — Достаточно любезностей, — Сара сделала шаг назад. — Чего вы хотите? — Кое-что узнать. Она ничем не выдала замешательства, просчитывая, что именно: насчет таблеток, насчет Такумы, насчет нескольких обращенных людей… Сара старательно скрыла все, что касалось таблеток, местонахождение Ичиджо намеренно скрывать бы не стала, людей обратила по всем правилам, так, что даже Гильдия не могла придраться. Канаме нечего было ей предъявить. Но он был прародителем, а играть против прародителя в тысячу раз опаснее. — Что? Канаме специально тянул паузу, изучающе ее рассматривая. Сара гордо вскинула подбородок; что бы он ни думал о ней, а она не может не привлекать его, как женщина. Даже с учетом наличия невесты. Не обязательно любить или хотеть кого-то, чтобы любоваться его красотой. — На чьей вы стороне, — наконец сказал Куран. — Вот, что я хочу узнать. На чьей… Сказать, что на его? Притвориться, что поддерживает? Нет, плохая идея, он поймет, что это ложь. Оури? Скинуть все на него? В конце концов, он ее жених. Но… нет, тоже плохая идея, учитывая намерения Сары по отношению к нему. Ханадаги? Тоума? Шото? Какой бред. — На своей, — честно ответила Сара. — Вот как… Это… похвально, — неожиданно Канаме склонил голову в легком поклоне. — Благодарю, что не стали лгать. — И что дальше? — Все, — развел руками Куран. — Это все. — Нет, не все. У меня тоже есть к вам вопросы, — заявила Сара. — Скажите, вы приходили узнать, на чьей стороне каждый из чистокровных? — Да, — не стал врать Канаме. — Кроме, разумеется, Ханадаги. Как вы понимаете, стучаться к нему в гроб несколько затруднительно. Хотите знать, что они сказали? Это не секрет. Тоума тоже на своей стороне. Шото склоняется к поддержке Гильдии; думаю, из-за его дружбы с Кроссом. Оури… цитируя его дословно «мне все равно». Насчет Оури Сара ничуть не удивилась, как и насчет Шото, а вот слова Тоумы заставили ее напрячься — тот был такой же темной лошадкой, как и она. Кто знает, какие тузы в рукаве у этого вампира, притворяющегося ребенком? — Понятно, — кивнула она. — Очень любезно с вашей стороны дать мне больше информации, чем я просила. — Взамен на то, что вы не стали юлить. Если честно, я не ожидал, — признался Канаме. — Я думал, вы станете до последнего играть в ничего не понимающую тихоню. Сара, вы ведь делаете ставки намного крупнее, чем кажется. Чертов прародитель, неужели понял? — Не делая высоких ставок, не поднимешься на вершину, — проговорила она, вновь удостоившись одобрительного кивка. Это раздражало — словно он оценивал ее, как учитель ученицу. — И как же далеко вы планируете зайти, Ширабуки-сан? Ваша самая высокая ставка — ваша жизнь? — спросил Куран с отеческой печалью. Красноватую луну закрыло облако, погрузив улицу в темноту, что не помешало зрению вампира. Ветер затих. Где-то закричала сова. Даже среди ночи мир продолжал жить, полный шорохов, шелеста и шепотов. Прекрасный, жестокий, неповторимый мир. — Нет, — сказала Сара. — Никогда. Только не жизнь… по крайней мере, не моя. Я выживу. Я в любом случае не умру. Канаме усмехнулся с недоверием, будто знал что-то, что ей неведомо. — Жизнь… вечная жизнь иногда надоедает. А иногда жить становится слишком больно. Например, когда погибают те, кого ты любишь. — Поэтому проще никого не любить, — хмыкнула Сара, невольно вспоминая — они с Такумой говорили почти о том же, обсуждая греческих богов. Такума… почему Канаме не спрашивает о нем? Разве они не друзья? …нет, конечно. Канаме — прародитель. Какие у него могут быть друзья? — Проще, — вздохнул он. — Но иногда это невозможно. Если вы узнали все, что хотели, Ширабуки-сан… — Если вы узнали все, что хотели, — сделала она ударение на «вы». — Не я присылала вам письмо с летучей мышью. Кстати, весьма оригинально. — Благодарю. Я все узнал. Удачи вам, Сара. В его лице отражалось не только высокомерие. В его лице отражалась прежде всего усталость — усталость веков. Не от существования, но из-за существования. Он видел так много, с долей ужаса поняла леди Ширабуки — он видел столько крови, смертей, агоний, он убивал, он умирал вместе с теми, кого любил… Это не пугало, но завораживало. И это не значило, что Сара откажется быть его врагом. — Да, Канаме. И вам… удачи.***
Меряя шагами гостиную, Такума ощущал себя ревнивым мужем, ждущим жену после вечеринки, от чего ему самому было немного смешно, но иного сравнения не находилось. Сара внезапно ушла, надев одно из своих лучших платьев, выглядела взволнованной и капельку возбужденной, и слишком долго отсутствовала, чтобы Ичиджо не начал волноваться. Идти ее искать он не решился — встревать в ее личное пространство было грубо и небезопасно, но если она не вернется до рассвета, придется брать меч и отправляться на поиски. Еще и эта луна с алым оттенком, и крики совы — все создавало тревожную атмосферу. Наконец услышав ее шаги, Такума сбежал вниз по лестнице — и застыл, споткнувшись о запах Канаме. Сара виделась с Кураном? Зачем? — Ты что, опять шпионишь? — устало спросила она, снимая туфли. — Это начинает надоедать. — Сара-сама, вы… — он задумался, подбирая слова. Не спрашивать же прямо? — Если тебе интересно, спрашивал ли Канаме о тебе, — усмехнулась Сара, — то нет. Не спрашивал. Такуме стало немного обидно, но это волновало его меньше всего. Ночь пахла кровью, луна хищно скалилась с небес, и то, что что-то грядет, было очевидно. — Я не об этом переживаю, — ответил он. — Неужели обо мне? — А если и да? Сара рассмеялась, прикрыв глаза ладонью. Переживает… восхитительно. Почему ей приятно это слышать, она предпочла не задумываться. — Все хорошо, Такума. Все хорошо. Помнишь, что белые выигрывают? Так вот… Игра началась.