Separazione

      В кабинете прохладно — целый день работает кондиционер, спасая от духоты. Солнце уже садится за горизонт, окутывая весь город темными красками, а время близится к восьми вечера. Чонгук сидит за своим рабочим столом, внимательно слушает адвоката, расхаживающего по кабинету, и пытается сосредоточиться на предстоящем суде.       — Я до сих пор понять не могу, если эта женщина подписала согласие, то почему, блять, этот сопляк получил разрешение на аудиенцию в суде? — рычит Чонгук и чувствует напряжение буквально в каждой мышце. Его глаза — белый туман, а вены на руках набухают от злости.       Хочется разнести кабинет к чертям, но Чонгук держится из последних сил — ему не нужны свидетели его силы, даже понимая, что Хюн знает о его сущности. Когда тот увидел, как братья лишь силой мысли раскидывают тела взрослых альф, понял, что эти мужчины — сурты. Бывшие стопроцентные сурты. Хюн Шик был не только адвокатом, но и правой рукой обоих братьев, который хорошо владел оружием и всегда был рядом с Чонами в различных перестрелках с недоброжелателями.       — Конечно, я понимаю, что родственница этого омеги подписала согласие на снос, но он мог прийти с документами, говорящими о том, что он является законным собственником этого участка, и то, что подпись этой женщины может не учитываться, — заявляет адвокат Хюн Шик и продолжает мерить кабинет широкими шагами.       Чонгук с самого начала знал, что без сомнений выиграет суд и снесет хренов район к чертям, но сейчас, узнав, что какой-то паршивый омега решил все испортить, у него в подсознании промелькнула мысль, что даже подкупленный суд в этой ситуации не поможет. Собственник не подписал согласие на снос, значит, сносу не быть. Не хочет надеяться, что парень просто облажается и не вытянет на себе весь суд, не в стиле Чонгука полагаться на удачу. Он не хочет сидеть и ждать какого-либо чуда, он должен контролировать любую, даже самую незначительную деталь и держать ситуацию в своих крепких руках.       Чонгук переплетает пальцы в замок, громко и как-то обреченно выдыхая. Он вглядывается в одну точку на полу, немного пугая адвоката.       Никто не знает, когда сурт проявится в человеке, но Хюн к этому уже давно привык. Привык видеть друга в гневе с белыми глазами и туманным взглядом. Он знает, что Чонгук своё состояние контролирует, из-за этого совсем не переживает. Всем известен факт, что после восемнадцати лет сурт в какой-то мере контролирует причуду. Осваивая и изучая по кусочкам силу, сурт понемногу понимает, как с ней уживаться и как ею пользоваться. Так же случилось и с Чонгуком. В своих двадцать пять он полностью контролирует свою силу, поэтому у Хюна нет причин для беспокойства.       — Вы должны понимать, что если пойдете к нему с деньгами и попытаетесь подкупить, то он лишь усмехнется Вам в лицо и обернет этот случай против нас, — объясняет Хюн, а Чонгук лишь откатывается на стуле назад и вскидывает голову вверх.       — Я это прекрасно понимаю, Шик. Мы должны действовать немного иначе. Он — всего лишь маленький глупый омега, и если в суде на него немного надавить фактами, то убежит, поджав хвост. А если и до суда… — с ядовитой ухмылкой произносит Чон и переводит взгляд на бумаги с многочисленными подписями людей из того района, в котором проживает этот надоедливый омега.       Многим Чонгук уже наплел о лучшей жизни в других районах, а эти жалкие людишки лишь улыбнулись ему и согласились без всяких проблем. Чону хватало лишь немного устрашающе взглянуть, и все перед ним сразу готовы были встать на колени, переживая за свою жизнь.       Если бы не этот парень, то там бы уже началась стройка, а от прежних домов не осталось бы и пыли. Но нет. Какой-то пень решил, что в этом мире очень легко найти справедливость и понял, что ему нужно пойти против альфы, который с удовольствием сотрет его в порошок одним ударом.       — Давить психологически? Кхм, — задумался Хюн и аккуратно присел на диван. — Почему-то мне кажется, что это не лучшее решение…       Чонгук тут же посмотрел на задумчивое лицо адвоката и ухмыльнулся, прекрасно зная, что именно в такой момент психика как раз-таки пошатывается, а чтобы нервы сдали окончательно, нужно лишь надавить немного больнее.       Он-то знает, потому что сам неоднократно через это проходил.       — Почему это? Например, предъявим то, что все его соседи и прочие проживающие на данной территории подписали согласие и уже переехали в более комфортные условия для проживания, — говорит Чон и медленно встает с кресла, направляясь вальяжной походкой к бару в углу. — А во-вторых, нам повезло с тем, что он несовершеннолетний. То есть, он живет в своей квартире в семнадцать лет и является владельцем? Так быть не должно.       Хюн Шик лишь подтверждает эти слова коротким кивком и смотрит в пол, слыша, как открылась бутылка дорогого алкоголя. Посматривает на то, как Зевс наливает в бокал бренди и кладет бутылку на место.       — И всё же, надо было бы послушать Тэмина и убить этого мальца с самого начала… — спокойно подмечает Чон, а Хюн лишь незаметно закатывает глаза.       Ни один мускул на лице Чонгука не дрогнет, как бы сильно они не были испачканы в крови. Он может засунуть длинные пальцы в человеческие глазницы и выпотрошить со скучающей улыбкой на губах. Чон Чонгук безжалостен, он тот, кто видит лишь свое удовлетворение в жизни и больше ничего.       Но сейчас предстоящий суд Чонгука меньше всего волнует, потому что сегодня ночью у него пройдет крупная сделка, благодаря которой он получит в свои лапы ещё больше денег, научившие его, в скором времени, дышать.

***

      Со старых и высоких деревьев длинные ветви спускаются, украшая парки распустившимися цветами. Ровно подстриженные кусты расставлены вдоль проезжей части, а сам путь освещен лунным светом. По извилистой дороге не спеша едет макларен и заворачивает с одной улицы на другую. Внутри салона тихо звучит джаз, а омега негромко подпевает знакомым словам.       Облокотившись на откинутое сиденье, Тэхён закидывает ногу на ногу и тонкими пальцами дотрагивается до тяжелой ладони Хосока. Тот поворачивается в сторону омеги и сплетает их пальцы, образуя замочек.       — Любимый, я не думал, что ты приедешь за мной в такой поздний час, — лепечет Тэхён и ластится ближе к альфе.       Хосок улыбается уголками губ, краем глаза смотря на расслабленное и такое умиротворенное лицо Кима. Он готов всю жизнь наблюдать за ним, вечность вот так вот держать за тонкое запястье и никогда больше не отпускать.       — Мой омега захотел покататься по ночному городу, так почему я не должен был приехать? — вопросительно произносит Чон и подносит руку Тэхёна к губам, нежно целуя каждую выпирающую косточку. Тэхён млеет от ласк и, придвинувшись к альфе, кладет голову на мускулистое плечо, наблюдая за длинной дорогой.       Тэхён рассматривает ночной город. Свет в многоэтажных домах уже горит почти везде. Звезды ярко украшают темное небо, на котором иногда мелькают редкие тучки. Тэхён бы всё отдал, лишь бы всю жизнь вот так провести: облокотившись на своего альфу, держаться за руки и наслаждаться засыпающим городом.       — Родной, мне нужно будет скоро уехать с Чонгуком по делам, так что поедем ко мне в следующий раз, хорошо? — нежно произносит Хосок, вырывая Тэхёна из мыслей. Омега переводит взгляд на мужчину и вопросительно вскидывает бровь, не понимая, куда это ему нужно в такой поздний час.       — Куда ты? — встревоженно спрашивает Тэхён и заглядывает Хосоку в глаза. Он по-новому влюбляется в этого прекрасного альфу. Его улыбка всегда заставляет сиять Тэхёна. Живописные глаза и губы постоянно манят омег, но этот альфа, к огромному счастью, достался лишь ему.       — Ревнуешь, м? — с улыбкой спрашивает Хосок, за что сразу же получает слабый толчок в бок и недовольное бурчание Тэхёна.       Альфа перестает смеяться, отнимает из нежных рук омеги ладонь и притягивает Тэхёна за подбородок к себе, нежно целуя алые губы, намазанные прозрачным блеском. Поцелуй выходит таким нежным и аккуратным, будто через него альфа хотел сказать омеге, чтобы тот не переживал за него. Поворачивая руль влево, он отстраняет от себя Кима, который смотрит на него теперь уже с какой-то тревогой.       — Не ревную, дурак, я вообще-то волнуюсь. Какие это дела вы с Чонгуком будете решать посреди ночи? — не унимается Тэхён, снова крепко сжимая руку Хосока. Он не хочет отпускать альфу, зная, какие у него могут быть дела.       Хосок лишь умиляется и подмечает про себя то, что его малыш всегда за него волнуется и начинает сильно переживать. Однако эти потраченные нервы вечно оказываются напрасными.       — Мы будем контролировать разгрузку новой поставки, — сдается Хосок, совершенно не желая вмешивать в это Тэхёна. Мужчина поглаживает большим пальцем мягкую кожу рук омеги и надеется, что сегодняшний вечер закончится без слёз и истерик. Иногда Тэхён бывает слишком ранимым и обидчивым. — Не нужно так переживать, детка, это всего лишь поставка.       — Поставка наркотиков, из-за которых можно загреметь за решетку, — обидчиво язвит Тэхён и, выдергивая руку, отворачивается к окну. Омега всё никак не может смириться, что его альфа смешан с криминальным миром. В такие дни Тэхён не укладывается спать, пока не услышит звонок или хотя бы не получит сообщения от Хосока, удостоверившись, что всё хорошо.       Альфа аккуратно перекладывает руку с подлокотника на неприкрытое короткими шортами бедро омеги, немного её сжимая и нежно поглаживая.       — Моя фамилия Чон, малыш, — не спеша произносит Хосок и продолжает, — никто даже мысли не посмеет допустить о том, чтобы засадить меня за решетку.       — Не будь слишком самоуверен, любимый, — медленно и спокойно говорит Ким, кладя ладонь поверх руки Хосока на ноге, — самоуверенность никогда ни к чему хорошему не приводит.       Хосок коротко кивает и гладит бархатную ножку, успокаивая встревоженного омегу. Он осторожно паркуется на обочине дороги и глушит мотор, обращая всё внимание на омегу. Тэхён сразу тянется к альфе за желанным поцелуем. Впиваясь губами в чужие, он пытается успокоиться, потому что Ким не переживёт, если с самым дорогим ему человеком что-то случится.       Хосок давно стал для него воздухом, без которого невозможно жить. Год назад Тэ даже представить не мог, что на работе, на которую он устроился из-за обстоятельств, встретит самого дорого ему человека. Он в первую же ночь был околдован им, как и Хосок омегой.       Тэхён аккуратно пересаживается к нему на колени, а тот сразу пробирается широкими ладонями под молочного цвета блузку, поглаживая впалый животик и мягкие бока.       — Прошу, будь осторожен, Хосок, — шепчет в поцелуй Ким и касается тонкими пальцами скул альфы. — Ты же знаешь, что я без тебя не смогу…       Хосок улыбается и снова требовательно целует парня, кусая пухлые губы и сажая его на пах, сразу слыша приглушенный стон. Тэхён обожает, когда альфа имитирует секс, доставляя обоим удовольствие фрикциями.       — Не хорони меня раньше времени, — произносит Хосок и переходит поцелуями на тонкую шею парня, — всё будет хорошо.       Прерывает пару надоедливый звонок, а на экране телефона альфы высвечивается «Братец».       — Чонгук, ты, как всегда, вовремя, — обреченно вздыхает Хосок и принимает звонок, сразу слыша недовольства.       — Хосок, чёрт тебя дери, где тебя носит?! — злится Чонгук, а младший, поставив звонок на громкую связь, как ни в чем не бывало продолжает осыпать поцелуями тонкую кожу на шее. Проводит языком по впадинке между ключицами и спускается ниже. Гладит бока омеги шершавыми пальцами и сильнее вжимает в себя. Тэхён пытается сдержаться, но после чувствует, как язык альфы касается его возбужденного соска, и тихо стонет, что не ускользает мимо слуха Чонгука.       — Блять, всё понятно с тобой, — вздыхает Чон и понимает, что Хосок без Тэхёна уже существовать не может. Осознает то, что если он дышит деньгами, то его брат — только Тэхёном. — В час чтобы был на месте.       Чонгук отключается, а Тэхён смотрит на часы альфы, что красуются на левой руке, и замечает, что назначенное Чоном время наступит через пол часа, и если альфа опоздает, то точно получит от брата.       — Хосок… — Тэхён пытается отстранить от себя мужчину и сказать, чтобы тот отвез его домой, но старший даже не собирается останавливаться.       Он целует ключицу омеги и сжимает в ладонях мягкие ягодицы, слыша томные вздохи.       — Знаю, детка, — произносит Хосок и напоследок целует губы омеги, — отвезу тебя домой, а потом к Чонгуку.       Хосок аккуратно пересаживает парня на соседнее сиденье и заводит черный макларен.

***

      Огромные черные грузовики заезжают на огражденные территории. Мужчины с автоматами встречают их и направляют на разгрузочные стоянки.       Чонгук наблюдает за всем со стороны и смотрит на Хосока, который без какого-либо интереса стоит рядом. Внутри одного контейнера находятся столько дорогих наркотических веществ, что можно было подсадить на них весь район, которым владеют братья Чон.       Хосок замечает контейнер не просто черного цвета, а с красной полосой посередине, обозначающая то, что содержимое принадлежит братьям.       — Скажи своим, что та машина — наша, — Чонгук говорит это одному из командующих своей группировки и показывает взглядом на выделяющийся среди всех грузовик. — Пусть начинают.       После разрешения босса, главный скомандовал подопечным подойти к машине и начать перекладывать содержимое в другой транспорт. Хосок разглядывает быстрые действия мужчин и отводит взгляд, показывая всем своим видом, что это уже слишком обыденное дело. Он не удивляется быстроте действий людей и пачкам белого порошка в огромных количествах, как это было впервые.       — Завтра эти брикеты уже будут пользоваться популярностью среди наших борделей и казино, — говорит Чонгук Хосоку, не смотря на него.       Хосок знает, для чего брат это говорит. Знает, что если его шлюхи бывают под наркотическим опьянением, то они могут сделать многое, так что завтра Тэхён остаётся дома. Вообще, Хосок был бы рад, если бы Тэхён перестал там работать, но против слов брата сложно было пойти. Хосок пока что говорит лишь то, что Тэхён — его личная шлюха, но Чонгук-то не слепой и уж точно знает о любви между этими двоими, но мириться с этим не собирается. Он насильно привозит омег в свои бордели, а убежать оттуда будет сравнимо с самоубийством. Чонгук сам выделяет им общежития, в которых те ночуют, но так как Хосок упертый и всегда добивается того, чего хочет, Тэхён больше не проживает там. У него есть свой личный дом, который подарил ему как раз-таки Хосок. Тэхён пытался убежать несколько раз и вообще не приходить на работу, но все эти разы его насильно заталкивали в машину и привозили обратно. Хосок многократно ссорился с братом, пытался добиться от него разрешение для того, чтобы Тэхён ушел из борделя и больше никогда там не появлялся, но Чонгук, словно настойчивый осёл, твердил брату, что тот должен отвязаться от шлюхи и найти себе пассию получше. Тэхён с Хосоком сдались и больше не предпринимали никаких действий, потому что против Чонгука пойти было сложно.       — Если бы он там не работал, то проблем было бы меньше, — с отвращением к брату проговаривает Хосок и засовывает руки в карманы, смотря на то, как мешки с порошками загружают в другой грузовик.       — Если бы ты не увидел его, то было бы намного лучше, братец, — язвит Чонгук, зная, что этими словами корябает ранимое сердце брата. Он совершенно не хочет его обидеть, мечтает лишь раскрыть Хосоку глаза на горькую правду; на то, что Тэхён — шлюха. Чтобы младший выбросил его из своей жизни и уже нашел себе нормальную пару.       Хосок поворачивает голову в его сторону и всматривается в самую душу. Пытается там найти крупицы жалости, совести и доброты, но видит лишь гнусность, тщеславие и желчь. Он как-то грустно улыбается и немного наклоняет голову в сторону. Так он привык делать, когда над кем-то усмехается.       — Если бы я его не встретил, то был бы сейчас как ты, — с улыбкой язвит Хосок, не отводя взгляд от брата.       — Что в этом плохого? Быть независимым от омег и прочей романтики — это разве плохо, Хосок?       — Плохо быть зависимым от наркотиков, алкоголя и шлюх, Чонгук, — спокойно отвечает Хосок, даже не повышая голоса.       — Ну, так ты тоже зависим шлюхой.       Эти слова послужили точкой в терпении младшего. Хосок подлетает к брату, цепляясь широкими ладонями за ворот старшего. Он скалится и разглядывает явно взволнованного Чонгука. Им обоим плевать, как на них сейчас смотрят. Хосок сжимает кулак и грубо бьет по скуле брата, совсем не жалея об этом. Злой сурт всегда был страшнее смерти. Чонгук даже не пошатнулся, медленно поворачивая голову и сплевывая слюну с кровью на грязный пол.       — Не смей говорить о нём так, Чонгук, — рычит Хосок и заглядывает в глубину души белыми глазами. В них читается вся ненависть и злость к нему.       — Успокойся и прими уже этот факт, — спокойно говорит Чон, а Хосок отходит и начинает смеяться, сразу замечая недоумевающее лицо старшего.       — Мне тебя очень жалко, Чонгук, — улыбается и выпрямляется. — Так несчастным и помрешь.       Чонгук окрашивает глаза в белый и злобно скалится, показывая то, что не хочет слышать слова брата. А Хосок лишь ядовито усмехается и, развернувшись на пятках, уходит к макларену.

***

      Юнги стоит перед зеркалом и смотрит на отражение. Сможет ли школьник выиграть в суде? Омега не знает. Но он поклялся стараться изо всех сил и попытаться одержать победу.       — Уважаемый суд, этот человек не имеет права сносить дом, который по закону принадлежит мне! — готовит речь Юнги и ставит всю удачу на победу. Он знает, что этот Чонгук найдет какие-нибудь зацепки, из-за которых и выиграет суд. Или же вообще его подкупит!       — Гори в аду, чёртов Чонгук, — ругается Юнги, садясь на пушистый ковер. Он сильно боится потерять самый родной ему дом и воспоминания, которые крепко с ним связаны.       Омега скрещивает ноги и закрывает глаза ладошками, всхлипывая. Он подтаскивает к себе с кровати ноутбук и заходит в интернет, забивая в поиск имя человека, про которого хочет узнать как можно больше. Юнги должен что-либо откопать про этого Чонгука, хоть и в интернете вряд ли будут писать про него что-то плохое.       — Чон Чонгук — альфа, двадцать пять лет, владелец крупной архитектурно проектной компании, — быстро бормочет себе под нос Юнги и натыкается на фотографию этого самого Чонгука.       Крупный альфа со множествами татуировок, которые виднеются за воротом рубашки. Темные волосы, зачесанные назад, открывают вид на широкий лоб и небольшой шрам на скуле. От этого мужчины даже через фотографию веет липким страхом и величием. Испуг пробирается под кожу и начинает ужасно зудеть. Только через некоторое время просмотров фотографий альфы, Юнги успокаивается.       — Стрёмный, — оглашает свой вердикт омега и захлопывает крышку ноутбука, ногой отодвигая его в сторону.       Юнги боится думать о будущем. Ему страшно осознавать, что шансы выиграть ничтожно малы, и что этот альфа лишь одним своим взглядом его закопать может. Мама постоянно говорила ему, что нужно добиваться своего, несмотря ни на что, но как же Юнги горько осознавать то, что это уже не в его силах.       Он вытирает непрошеные слезы рукавом пижамы и снова встает перед зеркалом, с высоко поднятой головой произнося:       — У тебя всё получится, Юнги!       Омега смотрит на отражение и слышит голос бабушки.       — Хомячок Юнги, иди завтракать, — говорит пожилая женщина, а омега поспешно заправляет кровать и выходит из спальни.       Уже в коридоре чувствуется вкусный запах блинчиков. Мин Юнджи что-то напевает себе под нос, когда видит в проёме сонного внука.       — Не выспался? — спрашивает Юнджи, раскладывая тарелки на столе. Она кладет поднос с блинчиками посередине и приглашает Юнги.       — Всё нормально, ба, я выспался, — уверяет Юнги, хотя нихрена он не выспался. Спал примерно часа четыре, потому что всю ночь думал об этом чертовом суде.       Юнги садится за стол, запихивая блинчик, а Юнджи всё никак насмотреться на маленького омегу не может. Он у неё единственный внук, которому она желает прекрасную жизнь и добра. Мечтает, чтобы в будущем он нашел себе хорошего мужа и жил только в счастье. Она очень боится, что борьба за справедливость в конце доведет его, и с ним что-то случится. Тогда Юнджи себе это точно не простит.       Она пододвигается к столу ближе, а Юнги замечает на себе пристальный взгляд женщины. Он смотрит на неё с удивлением и легонько улыбается, спрашивая:       — Ты что-то хотела сказать?       — Юнги, солнышко… — начинает Юнджи, а омега теперь более увлеченно смотрит на бабушку, — я разговаривала с Сокджином, и он сказал…       — Бабу-уль, — тянет Юнги и закатывает глаза, потому что уже устал слушать один и тот же монолог бабушки. Каждый божий день она уговаривает внука не идти на такой рисковый шаг и оставить всё как есть, но Юнги с этим совершенно не согласен. Почему какой-то Чонгук решил, что подобрать под себя район будет легко? Пусть попотеет, ведь Юнги так легко сдаваться не собирается.       — Юнги, пойми, что это очень опасно, — уговаривает Юнджи и придвигается ещё ближе. — Вот скажи мне, ты знаешь этого человека?       — Чтобы пойти против человека в суде, необязательно его знать, — сразу отвечает Мин, а женщина лишь обреченно вздыхает.       — Глупый ты, — говорит она. — Как раз-таки необходимо знать его, чтобы быть уверенным в последствиях. А вдруг сразу после суда тебя убьют. Что я тогда буду делать?       — Ничего. Значит, это моя судьба, — спокойно произносит младший и смотрит на удивленное лицо родственницы.       — Юнги, думай, что говоришь!       — Закончим этот ненужный разговор, — грубо говорит омега и запивает блины чаем. Юнги сам боится последствий. Боится, что после суда его запихнут в какой-нибудь грузовик, отвезут этому Чонгуку, и он пустит ему пулю в лоб. Это еще не самое страшное, что может представить себе омега.       Но Юнги поклялся сам себе, что не покажет страх ни бабушке, ни в суде этим людям. Он пытается казаться сильным и независимым омегой, скрывая свои трясущиеся коленки и запотевшие ладони.       Мин переводит взгляд на вмиг покрасневшую бабушку и понимает, что наговорил лишнего.       Он берет её ладонь в свою и нежно поглаживает, произнося:       — Извини, я не хотел нагрубить. Всё со мной будет в порядке, не волнуйся так.       Омега улыбается и вмиг получает милую и такую любимую улыбку в ответ.

***

      Из-за длинных штор, которые свисали с высоких потолков, лунный свет совсем не просачивался в ванную комнату. Посередине красовалось огромное джакузи, в котором бурлила вода, образуя густую пену.       Омега поднимает руки вверх, скрещивая их в воздухе и подтягиваясь. По ним стекает вода, щекоча кожу.       — Господин Пак, нам удалось выяснить, почему дома на необходимых Чонгуку территориях ещё не были снесены, — спокойно говорит крупный альфа, который стоит спиной к омеге. Он даже взгляд мимолетный в его сторону боится бросить, ведь прекрасно знает, на что способен этот парень.       — И что же там произошло такого, из-за чего Зевс ещё не осуществил желаемое? — с интересом спрашивает парень, намыливая тонкую белоснежную ножку. Он закидывает её на бортик ванны и слышит, как капли падают с ног на мраморный пол. Омега смотрит на спину высокого и мускулистого альфы перед собой и понимает, что не отказался бы попрыгать на его члене.       — На этих территориях нашелся омега со своим адвокатом, которые пошли против Зевса, и из-за них в скором времени состоится суд для разделения района, — проговаривает мужчина и складывает руки на пояснице, смотря на входную дверь. Он мечтает увидеть сейчас своего Господина, ведь альфа прекрасно знает, что красоты у него не занимать. Пышные формы, стройная талия, живописные черты лица — всё в этом омеге прекрасно.       Но смотреть на это всё можно было только одному человеку.       Сейчас же путь к этому прекрасному телу был всем закрыт.       Парень начинает смеяться от осознания абсурдности ситуации. Неужели кто-то очень бесстрашный решил пойти против желаний Чонгука? Зря…       — И какой же глупыш на это решился? — кокетливо спрашивает Чимин, плавными движениями рук переходя с ног на упругие ягодицы.       — Его адвоката зовут Ким Сокджин, — монотонно отвечает альфа, — а имя самого парня мы пока не узнали.       Чимин тут же переводит взгляд с хрупких ног на широкоплечего мужчину и изгибает бровь в недоумении.       — Чтобы завтра ты мне в первую же очередь произнес его имя, — с грубостью, которая совсем не свойственна омегам, говорит Чимин, — а иначе моя охрана закопает тебя возле ближайшей свалки.