***
Всю дорогу Тэхён думал о любимом. Думал, что судьба оказалась к ним неблагосклонна, потому что если бы они познакомились в другое время и в другом месте, то, возможно, сейчас было бы всё по-другому. Ким бы ждал своего альфу после работы, чтобы вместе провести вечер и заснуть в объятиях друг друга, звонил бы и писал, не чувствуя никакого барьера, мешающего им быть вместе. Но всё это лишь жалкие мечты, потому что будь они реальны, Тэхён бы не стоял у старого дома своей бабушки и не придумывал бы отмазки, как сказать о причине приезда к ней. Так ещё и с чемоданами. Парень переминается с ноги на ногу, желая развернуться и уйти, но всё, что ему остаётся, так это обречённо вздрогнуть и принять неминуемое. Постояв ещё немного и посмотрев на дверь дома, он робко стучится в неё и сразу слышит копошение. Ключ в скважине гремит, поворачиваясь, и дверь плавно отворяется, открывая вид на бабушку. Такую робкую и домашнюю. Невысокая пожилая женщина с мягкими чертами лица и небольшими морщинками под глазами встречает внука с удивлённым выражением. Немного седые волосы собраны в пучок, а румянец на щеках делает её ещё милее. При виде неё хочется кинуться в объятья, разреветься, поддаться эмоциям и рассказать о своих переживаниях, но, зная какое у неё слабое сердце, Тэхён запрещает себе открываться и лишь сжимает кулаки от несправедливости. — Тэ? — спрашивает тихо Сурин и широко улыбается своей заразительной улыбкой. Прямо как у Хосока… Тэхён улыбается ей в ответ, но, на самом деле, хочет стереть наигранность с лица и показать самому близкому человеку настоящие чувства, те, что так скомкали омегу внутри, заставив сжаться и подло сбежать. Кима мучает боль, что не даёт вздохнуть полной грудью, сковывая органы железными цепями, и скорбь по тем моментам, которые они с Хо проводили вместе, наслаждаясь друг другом. Хочется кричать, осознавая, что сейчас его жизнь поделилась на «до» и «после». Тэхён молча подходит к бабушке и заключает её в объятия. Он прижимает к груди такого родного человека и вздыхает поистине успокаивающий запах. Ему хочется, чтобы вся тоска развеялась, испарилась, а на месте неё образовалось облегчение. — Неужели к бабушке решили наведаться? — смеётся женщина и приглашает внука в дом. — И надолго Вы к нам, молодой человек? Тэхён обречённо вздыхает и, затащив в коридор чемодан, произносит: — Надолго. Сурин вскидывает брови вверх и непонимающе смотрит на Тэхёна. Ещё недавно его подвозил к ней в гости статный альфа, который, по её мнению, был серьёзно заинтересован во внуке, а сейчас, когда младший Ким заявляет такое, вопросы вмиг заполоняют голову старушки. Ей хочется поскорее узнать причину такого внезапного визита Тэхёна. — А как же тот альфа-красавчик? — спрашивает Сурин, пока они проходят в небольшую кухню. Женщина наливает в кружку горячий чай себе и омеге и садится за стол, приглашая Кима. Тэхён осматривается вокруг и понимает, что быстро отвык от не щадящей бедности. Ему уже неприятно ходить по холодному полу, сидеть на скрипучих стульях и пить химозную жидкость. Но с этим придётся снова смириться и зажить прежней жизнью, потому что теперь у него есть только это. Сурин видит, как Тэхён сводит брови к переносице и поджимает губы, а глаза его становятся влажными, немного краснея, но всё равно не напирает, зная, что он не скроет от неё ничего важного. Просто нужно время. — Что случилось, ТэТэ? — тихо спрашивает она, но вдруг видит, как внук закрывает глаза руками и содрогается в беззвучном плаче. Сердце начинает разрываться изнутри. Ей хочется заплакать вместе с ним, перенять его боль себе, сделать всё, лишь бы внуку стало лучше. Она не может спокойно смотреть на то, как страдает близкий человек прямо на её глазах. Сурин встаёт со стула, подходит к омеге и аккуратно приобнимает за голову, прижимая к своей груди и надеясь, что хотя бы этот жест ему чем-то сможет помочь. — Не плачь, внучок, — тихо говорит она и касается губами макушки омеги. — Лучше расскажи, что произошло? Ещё с минуту Ким молчит, понимая, что если сейчас начнёт говорить, то голос предательски дрогнет, и он разревётся. Парень пытается аккуратно отстранить от себя бабушку и незаметно стереть мокрые дорожки с щёк. Тэхён вдыхает полной грудью и уже начинает корить себя за то, что выпустил наружу слабость при бабушке. Он потупляет красные от слёз глаза в пол и пытается выровнять дыхание, чтобы успокоиться и снова не сорваться на плач. — У меня скоро течка, вот и эмоциональный сбой, — убеждает омега бабушку, но та всем своим видом показывает, что в такую чушь точно верить не собирается. Женщина упирается руками о стол и раздумывает над словами парня, понимая, что он хочет увильнуть от правды. Сурин тихо произносит: — Если он чем-то обидел тебя или как-то оскорбил, то скажи мне это. Тэхён обречённо улыбается и понимает, что Хосок никогда не позволил бы себе такое. Он даже чувства всегда проявлял с какой-то аккуратностью, нежностью и всей любовью, что сидела у него в сердце, не говоря уже о действиях. Тэ помнит, как тот привозил каждый день цветы, а если был очень сильно занят на работе, то просто звонил, чтобы услышать его голос, послушать радостные рассказы и убедиться, что всё хорошо. — Этот альфа прекрасен, бабуль, — сдавленно говорит Тэ и пытается унять дрожь в руках. — Он был со мной ласковым, вежливым и добрым. Самым лучшим. Сурин видит всю боль, что плещется в глазах внука, и искренне сочувствует ему. Тэхён почти никогда не страдал и не грустил, а теперь, в одно мгновение, потухает, словно лишившись источника вечного огня. — И где же он сейчас? — спрашивает она с невероятной аккуратностью, боясь оступиться и спросить то, о чём потом будет жалеть. Ещё больше давить на Тэ Сурин не хочет. Тэхён нервно перебирает пальцами длинные шорты и вдруг резко поднимает нечитаемый взгляд на бабушку, а его лицо искажается от новой порции горячих слёз. — Я не знаю, ба, — плачет он. — Не знаю. После долгих и тяжёлых разговоров Сурин всё же поняла, в чём дело, и что именно послужило причиной разлада между влюблёнными. Этого Чонгука задушить хотелось до дрожи в руках, начисто вытряхивая гнилое нутро, ибо он не был вправе решать судьбы других взрослых людей, которые и сами в состоянии трезво оценивать своё будущее. Сурин утешила внука словами поддержки. Сказала ему, что настоящую любовь даже самый влиятельный человек не сможет стереть с сердец влюблённых, и Тэхён немного успокоился. Ему хотелось верить в это. Хотелось верить в Хосока. Она уложила парня спать, напевая старые песенки, под которые в детстве Тэ быстро засыпал, а сама разложила вещи омеги по полкам. Сурин думает, что если Хосок и вправду любит Тэхёна, то его старший брат не будет помехой, а он перешагнёт через принципы Чонгука. Возлюбленный вернётся за омегой, и женщина будет свято верить в свои предположения до конца, видя для внука только такой исход событий. Счастливый.***
С самого утра голова забита разными негативными мыслями. Всю ночь он ворочался в кровати из-за кошмаров, в которых главным героем всего происходящего был Чон Чонгук. Тэхёну, честно говоря, после такого вообще просыпаться не хотелось. Синяки на щеке, которые маскировало тональное средство, ужасно саднили и ещё помнили удары тяжёлой руки Чона. Перед глазами снова всплывал этот звериный оскал, заставляющий невольно вздрагивать и тушеваться от страха. В такие моменты Тэхёну оставалось лишь приобнять себя за плечи, успокаивая, пока горькие слёзы падали на старый скрипучий пол или скатывались с уставшего лица, расплываясь разводами по подушке. Тэ боялся начать разговор с бабушкой о переезде. Он просто-напросто не знал, как объяснить причину и подобрать правильные слова, чтобы правда не всплыла наружу. Ким боялся, что бабушка узнает, как на самом деле он хотел заработать на лечение погибшей сестрёнки. — Милый, ты уже проснулся? — стучатся в дверь старой комнаты Тэ, ожидая ответа. Тэхен тяжело переворачивается на спину и смотрит стеклянными глазами в потолок, отвечая: — Да бабуль, сейчас встаю. Тэхён встаёт с кровати и медленно прикрывает глаза, концентрируя внимание на глубоком вздохе. Тяжело. Хочется выдохнуть, а после этого никогда больше не вдыхать колкий воздух в лёгкие, потому что тот, ради которого Тэ это делал, теперь не рядом. И уже, наверное, никогда не будет. Пройдя на кухню, он видит на столе кружку чая и немного дешёвых конфет. Тэ снова вспоминает свою прошлую и настоящую жизнь. Раньше, как и сейчас, они жили очень бедно. Несмотря на то, что Ким пытался подрабатывать, денег всё равно хватало лишь на пропитание и оплату коммуналки. Хосок весь год помогал семье Кима с деньгами, из-за чего Сурин всегда благодарила перед сном Бога за то, что её внуку достался такой прекрасный альфа, который, даже не зная до конца всей правды, всё равно стремился помочь. Она это очень ценила. Омега медленно садится за стол и поднимает пустые глаза в сторону бабушки. Он не хочет сильно разочаровывать её своим состоянием, но ничего с собой поделать не может. Ким не в силах собрать себя и через силу натянуть привычную милую улыбку. Вчера он оставил в доме свою радость, счастье и любовь. Оставил сердце, закрепляя стальными цепями. — Всё хорошо, милый? — спрашивает она почти шёпотом и надеется на положительный ответ. — Нам нужно уехать из города в ближайшие дни, — говорит он и уже ждёт миллион вопросов, на которые навряд ли сможет найти ответы. Сурин медленно садится за стол напротив внука и понимающе кивает. Вчера, по рассказам внука, она поняла, что этот Чонгук не простой человек. Он тот, у ног которого законы становятся безразличными. А каждая ночь — судная. Так что для него убить человека и закопать его в какой-нибудь подворотне — обычное дело. Так что Сурин понимает, какая опасность может преследовать Тэхёна, и рисковать им ради дома не собирается. Не собирается рисковать единственным родным человеком. — Я понимаю, ТэТэ. Тэхён на это лишь громко шмыгает носом и грубо утирает надоедающие слёзы. Сурин накрывает его ладонь своей и говорит: — Всё будет хорошо. Тэхён так не думает, но всё равно улыбается через слабость во всём теле. Улыбается специально для неё.***
После ссоры с братом Хосок решил полностью погрузиться в работу, совершенно абстрагируясь от всего, от чего можно. Он не отвечал на сообщения отца, омеги и, тем более, на надоедающие звонки от брата. Альфа отдаёт последние силы на создание проекта, который в скором времени предоставит немецким заказчикам. Всё мысли Хо пытался направить на создание архитектурного сооружения, но в последний день он, почему-то, не может избавиться от чего-то раздирающего в душе и сконцентрироваться на важном. — Да чтоб тебя, — шипит Хосок и откладывает мышку от ноутбука, кидая взгляд на телефон, который он не трогал давно. Альфа берёт его в руки и быстро, по привычке, набирает Тэхёна, желая успокоить нервы и поговорить с парнем, поставив мысли на место. Гудок. Ещё один. Тишина. Сердце начинает стучать в два раза быстрее, отзываясь где-то в висках, а мозг будто прошибает током. Гудки с каждым разом становятся всё громче, оглушая напрочь. На седьмой, но все ещё не отвеченный гудок, волнение накрывает с головой. А позже: «Абонент не доступен или находится вне зоны действия сети». Слова бьют набатом, а дикое беспокойство за своего омегу пробирается куда-то глубоко под кожу и начинает сильно зудеть. Мужчину начинает трясти от волнения и непонимания. — Блять, — громко ругается альфа и уже с напором надавливает на экран, набирая снова и слыша те же самые слова в ответ. — Нужно было позвонить раньше, чёрт. Хосок набирает ещё раз пять, а потом обессиленно бросает телефон на стол и упирается двумя руками за его края. Мебель начинает прогибаться под весом альфы, пока глаза бешено бегают по кабинету в поисках ответа. Почему-то безумное волнение начинает вытеснять другие, совершенно ненужные мысли из головы, и Хосок не желает верить в худший исход событий. Ведь если с его счастьем что-то случится, то он сначала сдерёт всем кожу, а потом в ней же закопает мёртвые тела. Чон оставляет всю работу лежать на столе и идёт к макларену, взяв с собой две машины с охраной в виде пяти альф. Хосок понимал, что с Тэ ничего не могло случиться, потому что тот находится дома, так как в скором времени у него должна начаться течка. Но молчание — это совсем другой разговор. Такого никогда не случалось, поэтому нужно было действовать быстро. Альфа уже не понимал, как садится в машину. Его сознание терялось в безумном волнении и стрессе. Он сорвался с места, оставляя за собой лишь клубы пыли и резвый гул машины. Если с Кимом что-то случилось, он себя не простит, потому что полностью уйти в работу — ошибочное решение.***
Мужчины быстро доезжают до коттеджа Тэхёна, и Хосок быстро выходит с автомобиля, даже не закрывая дверь. Он не чувствует природного аромата моря, которым раньше полностью пропитывался дом и каждая вещь в нём. Лишь тупой и безвкусный запах. Тэхёна здесь нет уже очень давно. Разные мысли страшных последствий пробираются и ползут под кожу головы, заменяя кислород. Дышать становится совсем невыносимо — лёгкие горят, а тугой узел паники затягивает петлю вокруг шеи, не давая успокоиться и трезво мыслить. В такой растерянности Хосок бывает крайне редко. Быстрыми шагами мужчина заходит в дом и смотрит на идеально убранный этаж. Подушки ровно расставлены по всему периметру дивана, кухня блестит, а на комодах разглядеть пыль почти невозможно. За ним заходят пятеро громил, и он диким взглядом смотрит на них. — Осмотреть весь дом и найти его, — приказывает Хо, а после во весь голос кричит: — Тэхён! Посейдон молниеносно заходит в комнату омеги и видит заправленную кровать. Альфа хмурится, думая, и подходит к шкафу, одним резким движением распахивая его дверцы. Пусто. Совершенно ничего нет, кроме нескольких коробок с обувью и миниатюрными заколками для волос, которыми Тэ так любил пользоваться. Чон вообще не может ничего понять. Какого чёрта омега уехал, не предупредив? И для чего вообще покинул дом в предтечный период? Какое вообще можно дать оправдание всем этим действиям, Хосок не знал. — Тэхён… — сдавленно шепчет Чон, мечтая получить нормальный ответ на хотя бы один свой вопрос, которых становится слишком много. Он выходит из дома и нервно выуживает из кармана классических брюк телефон. С бабушкой Тэ они знакомы не так давно, но он успел записать её номер телефона в момент крайней встречи. Хосоку больше ничего не остаётся, как позвонить Сурин и расспросить о Тэхёне. Может, она что-то знает? Чон быстро набирает женщину, готовый начать молиться, лишь бы она взяла трубку. Но нет. «Абонент вне зоны действия сети». — Какого чёрта?! — рычит Хосок и бьёт кулаком по капоту макларена. — Где ты, тигрёнок? Чон ничего не понимает. Буквально несколько дней назад они сидели в уютной гостиной дома и пили горячий шоколад, а потом провели невообразимо горячую ночь в присутствии друг друга. Хо тогда решил, что встретит утро с омегой, поэтому остался. Перед отъездом Тэ то и делал, что повторял насколько сильно любит его. А что сейчас? Что произошло за эти чертовы дни? Непонимание, беспокойство, страх, ненависть на себя — всё это разом застилает разум альфы, и он уже не замечает, как к нему подбегает один из телохранителей и показывает сильно скомканную записку. — Господин Чон, мы нашли это в прихожей, — отчитывается альфа и отдаёт бумажку. Хосок с опаской смотрит на записку в руках, готовый, на самом деле, разорвать её, потому что в его глазах это выглядит просто до боли смешно; с ним будто бы играли. Но он всё же медленно разворачивает бумажку, страшась увидеть худшее. Каждое движение сейчас даётся с превеликим усилием, потому что страх за своего омегу парализует, а руки весят словно на пару десятков килограмм больше. Посейдон с трудом сдерживается, чтобы не убить всех к чертям собачьим. Стоит только дать повод, и он тут же сорвётся с поводка. «Этих денег хватит на то, чтобы снять жильё и сменить номер телефона, а лучше вообще сам телефон. Хотя вам, шлюхам, денег всегда мало, ха-ха. Уезжай из города, чтобы духу твоего здесь больше не было, отродье». Чон снова и снова перечитывает и так понятные слова, но верить в жестокую реальность не хочет. Не хочет осознавать, что к этому приложил руки родной человек. Но разочарованию нет предела. Брат. Хосок на сто процентов уверен в том, что это почерк Чонгука. Злость на брата застилает глаза и заставляет по новой возненавидеть эту черту Чона. Упёртость — его второе имя. Хосок невольно сжимает бумагу в руке и слышит, как хрустят кости пальцев. Больше всего Посейдону хочется найти омегу и прижать хрупкое тело к своему, а уже потом поймать брата и избить за его же ошибку. Тэхёна хотелось успокоить и приласкать, потому что Чон не знал, что было до и после записки. Чонгук мог натворить всё что угодно, слепо веря в свою идеологию. — Собирайтесь, — командует Хосок и смотрит белоснежными глазами на телохранителя. — Наведаемся к моему братцу, — зло усмехается, чувствуя, как в агонии бьётся сердце. — И да, привезите мне кое-какие документы.***
Макларен стремительно разрезает воздух своей бешеной скоростью, мчась по ночной трассе. Редкие машины на дороге не мешают Чону вдавливать педаль в пол и слышать завывания ветра в окно. Перед глазами стоит образ его крошечного чуда, который пережил столько издевательств со стороны Чонгука. Хо не смог уберечь, не смог противостоять глупому брату. Каждый раз его дорогой, но такой хрупкий омега, словно маленький тигрёнок, ластился к рукам альфы по вечерам, выпрашивая любовь и заботу. Хосок отдавал всё что тому нужно было, не жалея ни капли, потому что любил и любит до сих пор. Тэхён выцарапан на сердце, которое стабильно бьётся только благодаря ему. А сейчас Чон даже не представляет, где может находиться омега. Ему страшно. Безумно страшно за Тэхёна, потому что он знает, на что способен брат в порыве гнева. Знает, каким тот бывает безжалостным, и невольно сглатывает режущий ком в горле, чтобы с новой силой надавить на педаль газа. Хосок заезжает на территорию дома старшего брата и наспех выходит из машины, громко захлопывая дверь. Резким жестом руки он указывает, чтобы телохранители не заходили внутрь, оставаясь снаружи. Чона встречает оглушающая музыка и смесь самых разных запахов, которая витает по всему дому. Он проходит на второй этаж и даже не стучится в спальню брата, прежде чем зайти. Перед ним сразу предстаёт не самая приятная глазу картина. Тут же просыпается желание развернуться и захлопнуть дверь, чтобы не наблюдать за этой мерзостью. Две омеги сидят на огромной кровати и трогают друг друга вибраторами разного цвета, а третий, будучи абсолютно голым, расположился у ног Чонгука и умело сосал ему. Сам старший же расслабленно держал между пальцами косяк, закуривая и наслаждаясь стараниями шлюхи. — Хосок? — вскидывает бровь Чонгук и кладёт руку на макушку омеги, жадно прижимая его к своему паху и не позволяя отстраниться и вздохнуть кислорода, которого омеге катастрофически не хватало. Хосок снова с отвращением разглядывает двух омег, которые даже не обращают на него внимания, наверное, желая получить разрядку. Но как бы ему не было противно от их действий, им тут явно не место. — Пошли вон отсюда, — рычит Хосок и сверлит белыми глазами брата, который сидит вразвалочку, поглаживает макушку омеги, а тот пытается не задохнуться из-за отсутствия кислорода. Посейдон понимает, что его слова прошли мимо ушей омег, поэтому неожиданно громко рычит и пугает парней, которые в ту же секунду подскакивают и разом поворачиваются в сторону Хосока. — Вы не услышали моего брата? — злобно произносит Чонгук и грубо смыкает пальцы на волосах омеги, резко швыряя его на пол и дергая края халата на свои голые бедра. — Вышли. Хосок ждёт, пока омеги встанут и выйдут из комнаты, которая насквозь пропиталась запахом этих четверых, и не сводит глаз с брата, докуривающего наркотик и лениво встающего с кровати. — Какими судьбами Вы сюда наведались, Посейдон? — язвит Чонгук и оставляет между ними два шага. Чонгук знает. Знает, что проебался с этой запиской, которую забыл приказать сжечь. Знает, для чего приехал брат, и почему он сейчас смотрит такими злыми глазами. Но Чонгуку совсем не жаль. Он считает, что сделал всё правильно. Хосок сокращает эти два шага в секунду и со всей силы бьёт кулаком по нижней челюсти брата, находящегося под кайфом. Чонгук даже на ногах не в состоянии устоять. Гук под напором пятится назад, в моменте стараясь не упасть, а стоящая сзади кровать как раз помогает опереться бёдрами. До этого момента ему ещё везло не видеть Хосока таким разъярённым. В его глазах злость свои песни напевала, а руки будто каменными стали, из-за чего выносить удары становится в два раза тяжелее. — Видел Бог, я хотел решить этот вопрос человеческим путем, — рычит Хосок и ударяет брата в висок, отчего тот, обмякшим телом, валится на пол. Посейдон младше Чона всего на год, но силы ему у старшего не занимать. Чонгук в ответ может лишь сверлить гневными глазами, пытаясь встать. Он никогда не позволял младшему так относиться к себе, но, видимо, сейчас ему было плевать на запреты. Хосок на жалкие попытки брата встать кривится от отвращения и громко цокает, до краёв заполняясь ненавистью. — Ты хоть видишь, во что ты превратился, Чонгук? — сквозь зубы произносит Хосок, подходя к кровати брата и выуживая из-под розового вибратора пачку белого порошка. — Каким же ты жалким стал. — Не тебе меня судить, братец, — потешается Чонгук и заворачивает на кровати ещё один косяк. — Сам-то небось с дырки своей шлюхи нюхаешь. Хосок поворачивается к брату лицом и громко ухмыляется. Он пропускает последние слова Чонгука мимо ушей, потому что разговаривать на эту тему с ним сейчас бесполезно. — Видел бы сейчас тебя твой папа, — говорит твёрдо младший и не промахивается, ударяя словами точно в цель. Чонгук злобно скалит зубы и подрывается с места, подходя к брату вплотную. Их дыхание больше начинает походить на рычание. — Не смей о нём говорить, Хосок, — сквозь зубы шипит Чонгук, сверля белыми глазами невозмутимого Чона. Его это задевает. Внутри злость достигает апогея, потому что даже самый близкий человек не может говорить ничего о его папе. Но нужно поставить Чонгука на место и указать на то, что он не такой уж и особенный. — Стыдно? — усмехается Посейдон и чувствует на себе испепеляющий взгляд старшего. Чонгук пытается замахнуться и ударить младшего в ответ на язвительные слова, но не может совладеть со своими конечностями, из-за чего Хосок резко перехватывает его руку и скручивает за спиной. Кажется, она почти начала хрустеть. — Помню, как ты говорил, что хотел бы, чтобы твой папа был сейчас рядом, — с наигранной грустью, кривя лицо, произносит Хосок и садится на кровать, игнорируя разные эротические игрушки на ней. — Не говори о нём, — шипит Чонгук, уже мечтая закончить этот никому не нужный разговор. Его режут по самому больному и сокровенному, по тому, по чему он давно скучает. Хосок горько ухмыляется, осознавая свои слова, и поднимает взгляд на брата. В глазах старшего виднеется печаль, из-за чего Хо уже начинает жалеть, что начал этот разговор, хотя с самого начала мечтал надавить на больное. Теперь он не отступит. Доведет дело до конца. — А мне почему-то кажется, что дядя Су бы никогда не гордился таким, как ты, Чонгук, — говорит Хосок и чувствует руку брата, дрожащая от той силы, которой сжимает белоснежный воротник альфы. — Если бы он был жив, ты бы не был тем, кем являешься сейчас. Чонгук скалится, силой мысли поднимая несопротивляющееся тело младшего над собой и сжимая двумя руками воротник. Слышится, как рубашка начинает трещать по швам в некоторых местах. — Мне сейчас в глаза смотрит не тот Гук-и, который защищал маленького сурта из приюта от жестоких детей, — с горечью произносит Хосок, вздыхая. — Не тот альфа, в котором я видел защиту и пример для подражания. Чонгук хмурит тёмные брови и с искренним непониманием смотрит на поникшего брата. — О чём ты вообще? — На меня смотрит Зевс, — шепчет Хосок и горько ухмыляется, понимая, что брата не изменить, как бы он не старался, — который думает, что Земля крутится вокруг него. Чонгук плавно опускает Хосока и перекрашивает глаза в природный цвет. Смотрит на брата и замечает печаль, которая заполонила его до краёв. Он начинает понимать, что всё это время младший будто бы задыхается, находясь рядом с ним. А Чон не хочет видеть грусть в глазах Хо. — Вернись уже на Землю, Зевс, — унимая дрожь в руках, говорит младший Чон. — Перестань считать себя Богом. Чонгук, борясь с собой, сжимает низ халата в руке и начинает чувствовать усилившийся запах брата, который пытается замаскировать страх за омегу и гнев на старшего. В Чоне сейчас скачут два беса: один — спрятавшийся и болеющий справедливостью ребенок, а другой — родное и привычное упрямство. — Уходи, — в своей манере командует Чонгук, на что Хосок лишь ухмыляется. Он не исправим. — Ты тогда сказал, что Тэхён портит мой статус, — с мрачной улыбкой произносит Хосок и медленно достаёт из кармана аккуратно сложенные документы./flashback/
— И да, привезите мне кое-какие документы. Охранник подходит ближе к альфе, внутренне стушевавшись. Он чувствует, какой терпкий запах злости исходит от Чона, заставляющий лёгкие больно сжаться. — Какие, Господин Чон? — спрашивает он. — Документы о моей принадлежности половиной архитектурной компании, — медленно говорит он и выуживает из пачки сигарет один фильтр. — Также о том, что некоторые клубы и бордели записаны на моё имя. Всё понял? — Да, Господин Чон./end of flashback/
Чонгук пытается уловить глазами напечатанное в бумагах, но ему не дают этого сделать. Хосок в два счёта разрывает листы и выкидывает их под ноги брату. Те плавно летят прямо на пол. — Так вот, если ты не хочешь, чтобы возле Тэ я считался пролюдином, то значит, я буду таким возле любого, — улыбается Хосок, понимая последствия сделанного, но ему сейчас до смерти хотелось плакать, наблюдая скрежет зубов Чонгука. — Ты что наделал? — злостно шепчет под нос Чон и поднимает маленькие бумажки, понимая, что восстановить их будет сложно. Хосок кладёт тяжёлую руку на массивное плечо брата, обращая на себя внимание. — Я думал, что живу со своим братом, но, видимо, ошибся, — тяжко выдыхая, проговаривает Хо. — Я всё это время скорблю из-за того, что мой брат, мой Гук-и, умер, когда мы пришли в дом отца Сонмина, — каждое слово ему приходится проговаривать с усилием. Он будто бы ставит крест на брате, потому что неоднократно давал шанс. И вот чем всё обернулось. Чонгук замечает, как по щетинистой щеке брата одиноко скатывается слеза, которую сам Хо даже не замечает. А может, ему просто всё равно. Сейчас он говорит честно и открыто, так, как есть и так, как надо было сказать уже давно. — Мне жаль, что ты стал тем, кто вздумал решать судьбы других, — уже более твёрдо говорит Хосок и убирает руку с плеча брата. — Но своей судьбой я управлять не позволю, знай это. Чонгук тяжело хмурится и чувствует, что сердце колко сжимается и начинает болеть при виде такого отдалённого Хосока. Он начинает понимать… — Хосок, я… — намеревается сказать старший альфа, но его грубо перебивают. — Просто скажи мне, где находится Тэхён, — мягко спрашивает Хо, от нетерпения сжимая пиджак на себе. Чонгук, мечась в растерянности, не знает, куда деть глаза, потому что… он без понятия. Без понятия, где находится омега брата, только сейчас понимая, в какой опасности тот может быть. Альфа же выгнал его из дома, а если Ким скитается где-то по подворотням, то его, скорее всего, прирежут в два счёта и выкинут в мусорный бак, но для начала используют как дрянную шлюху. У старшего глаза лезут на лоб, а по вискам течёт пот. Он не сможет дать ложную надежду брату, которого и так уже неоднократно подвёл. Чонгук чувствует липкий запах беспокойства Хосока, который был больше похож на оголенный электрический провод. Дернешься — можно оформлять завещание. Как же ему страшно. — Я не знаю, Хо, прости. Хосок нервно вздыхает, расправляя напряженные плечи и успокаивая себя. Он начинает мерить комнату тяжелыми шагами. У него один шанс. Поехать к бабушке Тэ, которая так и не ответила и навряд ли находится сейчас у себя дома. Чёрт… — Я верю тебе, — говорит Хо и подходит к брату вплотную. — Но знай, если с Тэхёном что-то случится, ты будешь отвечать за это, братец. Хосок выскакивает как ошпаренный из комнаты и направляется к машине, в то время как Чонгук раскрывает новое чувство, которое до сей поры не проявляло себя в полной красе. Жалость. Ему жаль. Причём очень.