Separazione

      Природа переходит под властвование апреля. На деревьях появляются молоденькие ярко-зеленые листочки, а на кустах распускаются первые цветы. Дожди уже реже проявляют себя, уступая место яркому солнцу, которое греет темные улочки.       Чонгук снова оглядывается по сторонам, позже смотря на чистое небо, и заходит в большой и просторный холл. На высоких потолках висят несколько огромных люстр, а в мраморном полу можно было разглядеть свое отражение. Каждый стук каблуков лакированных туфлей о плитку отдается эхом по всему помещению.       Верховный суд Южной Кореи выглядел очень богато и красиво: позолоченные инсталляции и декоративные рельефные стеклянные вставки, переливающиеся под холодным освещением.       Несколько недель прошло с заявления суда о назначении дня аудиенции, и сейчас Чонгук вместе с братом и их адвокатом идут в кабинет ожидания, чтобы через час покончить с этим раз и навсегда. Хочется увидеть сломленное лицо Мина и ничего не понимающего Ким Сокджина, показывая и доказывая свое превосходство.       Юнги бесил Чонгука своей самоуверенностью, потому альфа решил, что пора показать омеге, где его место, и дать понять, что это вовсе не то дело, в которое он имел право влезать.       Конечно, Чонгук понимает рвение Юнги защитить свое. Но чтобы Мин осуществил желаемое, альфа не сделает и шага назад.       Чонгуку немного жаль омегу, потому что у того умерли родители и от них остался лишь дом, который он хочет защитить, но альфа уже осознал, что у Юнги ничего не выйдет. По законам территория уже принадлежит Чону, а то, что с этим не согласен какой-то там Мин, мало кого интересует.       — Чон Чонгук, Чон Хосок и адвокат Хюн Шик, — объясняет на ресепшене старший и фальшиво улыбается девушке, которая вбивает их имена в компьютер.       — Ваш приём назначен в три часа, — констатирует факт она. — Поднимитесь на четвертый этаж и пройдите в зал ожидания, пожалуйста.       Мужчины благодарят омегу за объяснение и кланяются в ответ, прежде чем обернуться и направиться к лифту в сопровождении ещё нескольких сотрудников.       Через несколько минут альфы заходят в просторный кабинет с двумя панорамными окнами, что открывали вид на большой двор суда. Чонгук и Хюн Шик садятся на стулья, ожидая совещание, а Хосок встает посередине кабинета и начинает мерить его шагами.       — Черт, а если все-таки суд встанет на защиту Мина? — нервно произносит он, а Чонгук лишь улыбается такой обеспокоенности альфы.       За эти несколько недель братья успели помириться, а Чонгук с каждым приходом в гости начал понимать, что первое впечатление о Тэхёне было ошибочное. Его брату достался очень заботливый и вежливый омега, который тоже со временем простил старшего Чона.       Буквально недавно Хосок приехал с Тэхёном к отцу и познакомил своего омегу с ним. Сонмин был очень рад, что один из сыновей уже нашёл себе пару и довольно-таки хорошую, потому что Тэхён понравился старшему альфе сразу же. Добрый, вечно улыбающийся и хороший омега поселил в старшем Чоне надежду на то, что скоро у него будет уже замужний сын.       — Я так не думаю, — спокойно отвечает Хюн и складывает руки на груди. — У нас есть подпись этой женщины и её соглашение на снос жилья.       Хюн Шик гордо поднимает голову и прикрывает глаза. Он понимает, что как бы они не были уверены в своей победе, но постараться для этого нужно, потому что Ким Сокджин тоже не вчера стал адвокатом и, наверное, какие-нибудь, но все же аргументы у него будут. Лично они не знакомы, но про его дела Хюн наслышан, и многие, пока что неопытные адвокаты берут пример именно с Кима.       — Всё будет нормально, не волнуйся, — говорит Чонгук и широко расставляет ноги, вальяжно восседая на стуле.       Хосок кивает брату и хочет уже что-то ответить, как его перебивает стук в дверь, привлекающий к себе внимание. Они тут же поворачивают головы к двери, в которую входят двое человек. Чонгук, увидя кто вошел, хмыкает и отводит взгляд, рассматривая вид из окна, а Хосок с Хюн Шиком узнают в высоком альфе с красиво уложенными волосами набок Ким Сокджина, за которым спрятался маленький омега.       — Приветствую вас, — уважительно произносит Ким и кланяется альфам, которые с почтением кланяются в ответ. Хосок думает, что какими бы ни были обстоятельства, уважение и почёт к взрослым нужно высказывать всегда. Чонгук же, развалившись на стуле, явно не такого мнения, потому здороваться с Юнги и его адвокатом не собирается.       Чон поворачивается в сторону Мина и нагло начинает рассматривать смущенного омегу. Он помнит о своих мыслях, когда несколько недель назад они встретились в клубе. Помнит, как мозг каждую секунду твердил о невероятной красоте и изящности омеги, а сейчас альфа готов был даже подтвердить эти мысли.       Юнги стоит перед ним в светлой полупрозрачной рубашке, заправленной в классические темно-коричневые брюки. Тонкий ремешок лишь подчеркивает осиную талию омеги, а серёжки в ушах блестят на солнце, привлекая внимания. Такого, как он, нужно в стеклянную коробочку посадить и не позволять никому дотрагиваться, потому что каждое неаккуратное касание может испортить чудесного ангела.       Взгляд Чона провожает невысокого парня и его адвокатом в другой конец комнаты. Ким с Мином о чем-то говорят, а Чон засматривается на движения губ парня и невольно закусывает свою. Его темные пряди сейчас завиты, а кудри растрепаны по голове из-за весеннего ветра. Чонгук уже хочет было опустить взгляд ниже и рассмотреть тонкие бедра, как вдруг встречается взглядом с Мином. Альфа тушуется и тут же отворачивается в сторону.       Юнги же взгляда не отводит. Рассматривает строгий костюм на накаченном теле и пирсинг в губе и брови, напоминающие об абсурдной натуре. Мин останавливается на широких плечах и торсе, не прикрываемый рубашкой, и вспоминает о своих мыслях, где представлял альфу голым. Юнги краснеет, Джин замечает это и спрашивает, не слишком ли ему жарко.       — Джин-хён, в коридоре был кулер, сможешь принести мне водички? — спрашивает Юнги и улыбается Киму, который кивает и встаёт со стула, выходя из кабинета.       Юнги прикрывает глаза и разминает шею, потому что вчерашней ночью не смог заснуть, постоянно волнуясь и уже сомневаясь в победе. Этот суд высосал из него все силы, и сейчас он уже сомневается во всем.       — Давно не виделись, киса, — с ехидной улыбкой произносит Чонгук и садится на место Джина, ближе пододвигаясь к вздрогнувшему омеге. Юнги обреченно вздыхает и поднимает взгляд на наглого альфу, который снова решил, что имеет право нарушать его личное пространство.       — И не говори, мужлан, — с издевкой говорит Мин, заставляя Чона засмеяться в голос. Как бы омега не ненавидел альфу, все равно улыбка и смех, хоть они и наигранные, приковывают к себе внимание.       Чонгук молчит. Смотрит на лицо перед собой уже вблизи и всматривается в каждую родинку и веснушку. У него было много омег, то есть шлюх. И ни в одной из них он не видел столько красоты, как в этом парне. Аккуратные брови, лисьи глазки, обрамленные пышными ресницами, мягкие по виду губки бантиком — всё это в одном и прекрасном омеге.       — А я вижу, ты сильно соскучился, — шипит Юнги и приближается к лицу альфы, смотря на его губы. — Да, Чон Чонгук?       Чонгук хитро улыбается и проводит рукой по щеке омеги. На удивление, омега не отстраняется, а наоборот, ластится к руке, что льстит альфе. Чон знает, что Юнги лишь играет и эта игра закончится очень скоро, но мимолетные минуты с ним он терять не намерен.       — Очень, киса, — шепчет Чон и знает, что наверняка сейчас на них смотрят две пары глаз, которые нихрена не понимают, но альфа решает объяснить им все чуть позже. — Я все ждал, когда ты придёшь и разобьешь второе зеркало моей машины, но так тебя и не дождался.       Юнги накрывает руку на щеке своей ладонью и не сильно её сжимает.       — Это тебе ещё мало было, — огрызается Мин и отстраняет от себя тёплую ладонь альфы. — Радуйся, что я тебе всю машину не сломал.       — Ха-ха, ладно, киса, — говорит Чонгук и вглядывается в глаза напротив. — Слушай, у меня есть предложение для тебя.       Юнги не заинтересованно хмыкает и приподнимает бровь.       — И какое же?       — Я специально проиграю суд, чтобы земли достались тебе, — усмехается Чонгук, которому явно весело от всей этой ситуации, — но взамен ты отдаёшь мне… себя.       Юнги хмурится, резко замахивается и дает пощёчину самодовольному альфе.       — Пошёл нахуй, сурт-педофил.       Улыбка на лице альфы медленно сползает, а веселье сменяется непониманием. Альфа сводит брови к переносице, а Юнги понимает, что лишь одним словом ввёл Чона в тупик.       — Но ты же был пьян, — говорит он и смотрит на довольное таким раскладом лицо Мина, который больше на сытого кота сейчас смахивает.       — Да, но не настолько, чтобы не запомнить твои белые глаза, — ухмыляется Юнги и кладёт руку на плечо альфы, сжимая его. — Чего застыл, м?       Чонгук понимает, что если Мин скажет это в суде, то альфе придёт конец. В законодательстве прописано, что суртам, которые как-то пережили совершеннолетие, запрещено многое. И в это многое входит: имение своего бизнеса, работа при власти, обращение к судебным органам и так далее.       Слова Юнги могут поставить огромный тяжёлый крест на всей жизни, карьере и будущем альфы.       — Чонгук, — окликает его Мин и смотрит большими карими глазами. — Это будет нечестно.       Чонгука выуживают из мыслей слова омеги, вопросительно смотрящего на него.       — Ну, представь, — говорит с улыбкой Юнги и снова приближается к альфе, чуть ли не сталкиваясь с ним носами и тихо выдыхая ему в губы, — сейчас мы зайдем, я скажу, что ты сурт, и тебя упекут в психушку.       Чонгук понимает, что если Юнги скажет об этом, то так оно и будет. Альфа снова вспоминает слова Тэмина о том, что нужно было убрать со своего пути омегу и его адвоката. Тогда было бы немного легче.       — И? — говорит как можно спокойнее Чонгук, хотя внутри раскатываются гром и молнии.       — Это же будет нечестно, — хмыкает Юнги, который явно уверен в своём выигрыше. — Мои родители всегда были против несправедливости.       Чонгук вскидывает бровь вверх и смотрит на расслабленное лицо парня.       — И ты этим не воспользуешься?       — Какие же вы альфы тупые, — вздыхает омега и отстраняется, видя, как в кабинет входит Джин. — Нет, мне это ни к чему.       Чонгук удивляется. Любой другой на месте его сдал бы альфу с потрохами, а этот малец так сильно верит в себя, что даже не будет пользоваться таким шансом? Или он просто не хочет этого делать, чтобы альфа не попал в психиатрическую больницу?       Чонгук тоже замечает Кима и быстро встаёт с его места, даже не поворачиваясь в сторону взрослого альфы. Он последний раз смотрит на омегу и подмигивает.       Джин подходит к Юнги, испепеляя альфу взглядом, который лишь засовывает руки в карманы и вальяжно возвращается к своим.       — Что он тебе говорил, Юнни? — спрашивает старший и смотрит на расслабленное лицо Мина.       — Ничего такого, — говорит Юнги и улыбается.       Чонгук в это время подходит к брату и адвокату с широкой улыбкой и понимает по их лицам, что объяснять эту ситуацию ему точно придётся.       — Вы бы ещё потрахались там, — тихо говорит Хосок, заглядывая за спину брата и убеждаясь, что его не услышали.       Чонгук смеётся и садится на свой стул, смотря на часы. До суда осталось двадцать минут.       — Он знает, что я сурт, — ухмыльнувшись, говорит Чонгук, вызывая удивление на лице брата.       Хосок тоже знаком с правилами и законами их государства и прекрасно понимает, что если судья узнает о том, что Чонгук — сурт, то его немедленно арестуют, а потом и запрут в больнице для психов.       — Что?..       Хюн Шик, прибывая в шоке, понимает, что Юнги легко может рассказать об этом суду, а если не расскажет, то точно будет этим шантажировать.       — Он сказал, что не расскажет, потому что это несправедливо, — говорит старший.       — Или он просто боится тебя, — раздумывает Хо и кивает своим мыслям.       — В смысле?       — Представь, — произносит Хосок так, чтобы его услышали только два человека. — Он своими словами отправляет тебя в психушку. Ты через несколько лет как-то выбираешься оттуда и мстишь ему. Он просто не хочет попасть под горячую руку сурта, вот и всё.       Чонгук такой вариант не рассматривал, но осознает, что, возможно, так оно и есть.       — Этот пацан — сплошная загадка, — говорит Чонгук, — хер его знает, что у него в голове происходит.       Вдруг в кабинет входит девушка в классическом костюме и блестящим на руке золотым ролексом и говорит:       — Сторона Чон и сторона Мин, суд вас ожидает, — на этих словах Чонгук гордо встаёт с места, поправляя воротник рубашки, а ноги Мина становятся ватными от переживаний.

***

      Чонгук вместе с братом и адвокатом входят в просторный зал судебных заседаний. Перед альфой предстают большие трибуны и чуть ниже широкий стол, предназначенный для них и Юнги с Кимом.       Трое мужчин спускаются по широким ступенькам, смотря на большой стол судьи. Во главе пока никого нет, из-за чего Чонгук чувствует себя более-менее спокойно.       — Сторона Мин и Чон приветствую вас, — спокойно говорит вышедший секретарь и показывает руками на стулья за столом. — Присаживайтесь.       Секретарь останавливается в центре. Юнги подходит и садится за стол под наблюдением Чонгука, а Сокджин раскладывает бумаги и занимает место рядом.       Хюн вытаскивает из толстой папки нужные документы, Хосок в это время пишет кому-то, наверняка Тэхёну, чтобы предупредить о том, чтобы тот ему не звонил, потому что судебный процесс скоро начнётся.       Чонгук не волнуется. Потому что он уверен, что суд будет на его стороне. Ведь подпись Мин Юнджи поставила, и компенсация уже наполовину была выплачена, а значит, Юнги и его заскоки уже ничем не помогут. Он долго думает над тем, что будет дальше. Вот сейчас эта земля перейдёт к нему в руки, а что будет с Юнги? Он и так еле как держится, а тут ещё и дом отбирают.       Но и другой исход событий можно рассмотреть. На тех территориях, которые уже перешли Чону от других людей и соседей Юнги, будут теперь построены новые клубы и отели, а дом Мина так и останется стоять. Он совершенно не будет вписываться в новые и весьма шумные улицы района.       — Встать, суд идёт! — громко заявляет секретарь, и Чонгук вместе со всеми встаёт, приветствуя судью в чёрной мантии.       Судья — это невысокий мужчина средних лет. Он проходит за стол и садится, приглаживая белый воротник.       — Прошу садиться.       Чонгук внимательно смотрит на Юнги, который от волнения не знает, куда себя деть. Взгляд альфы фиксирует каждое движение на лице Мина и понимает, что омега не был готов к таким судебным приставам. Ему страшно, и Чон, почему-то, в каком-то смысле винит себя, потому что они могли решить все мирным путём.       — В судебное заседание явились истец Мин Юнги и его адвокат Ким Сокджин, — громко объявляет секретарь и также громко продолжает: — истец две тысячи шестого года рождения, семнадцать полных лет. Несовершеннолетний, учится в колледже на дизайнера. Разрешение на право пользования земельными территориями нам предоставил опекун истца — Мин Юнджи.       Юнги слушает каждое слово секретаря, чтобы удостовериться в правильности показаний.       — Так же здесь присутствует ответчик в лице Чон Чонгука и его адвоката Хюн Шика, — говорит суду секретарь. — Ответчик тысяча девятьсот девяносто восьмого года рождения, двадцать пять полных лет. Имеется своя архитектурно строительная компания.       Секретарь завершает свою речь, а судья вздыхает и складывает руки в замок.       — Нам поступила информация, — начинает судья, — от лица Мин Юнги его адвокатом был подан иск о расторжении договора купли-продажи, так?       Ким Сокджин лишь кивает, подтверждая слова судьи.       — В подготовленном исковом заявлении было указано, что ответчик, он же покупатель земельных территорий, взял соглашение на покупку этой земли только у одного владельца собственности, верно? — спрашивает пожилой мужчина и смотрит на адвоката омеги.       — Всё правильно, Ваша Честь, — соглашается Ким и сжимает руку Юнги, заметив его нервозность.       Юнги поворачивает голову на альфу перед собой, тот тоже кидает на него взгляд и, улыбнувшись, подмигивает. Омега тушуется. Судья внимательно рассматривает документы, отданные секретарем.       — Я хочу выслушать сторону Мин Юнги, — спокойно говорит судья. — Почему же Вы не соглашаетесь на условия Чон Чонгука, которые включают в себя полную компенсацию ущерба и территорию для осуществления построения нового жилья, в котором Вы, Мин Юнги, и Ваш опекун, Мин Юнджи, будете в дальнейшем прописаны? — спрашивает судья, смотря на Юнги, у которого сердце в пятки уходит.       — Извините, Ваша Честь, я бы хотел ответить за своего подзащитного, — говорит Ким, который перед этим встаёт и получает положительный кивок от судьи. — Земельный участок, который мы и защищаем, раньше принадлежал умершим родителям моего подзащитного, и этот дом, грубо говоря, единственная память, оставшаяся от них после смерти, — объясняет Сокджин, судья кивает, прекрасно понимая семейное положение маленького омеги.       Юнги на словах Джина о родителях немного опускает голову и тяжело вздыхает, потому что снова вспоминает их последнюю встречу.       Чонгук понимает, что происходит внутри у омеги после упоминания любимых родителей. У него тоже всегда сердце сжимается, когда кто-то говорит о папе.       — Я понимаю и сочувствую Вашей утрате, Мин Юнги, — говорит судья и слышит благодарность от омеги. — Но Вам не кажется, что это не такая веская причина? То есть, я имею в виду, что Вы бы могли перевести все вещи из этого дома в тот, который Вам построит Чон Чонгук. По тем сведениям, которые мне преподнёс адвокат Чон Чонгука — Хюн Шик, на земельных участках, принадлежащие покупателю, будут строиться машинные комплексы и развлекательные заведения, которые явно будут мешать, тем более, если Ваш дом на окраине будет единственным.       — Извините, Ваша Честь, но не нужно давить этим на моего подзащитного, — строго отрезает Сокджин, стоя перед столом и опираясь на него руками. — Мин Юнги прямой владелец этой территории, а значит, без его подписи и согласия участок не может перейти во владения покупателя Чон Чонгука.       Судья кивает и понимает, что омега со своим адвокатом настроены серьёзно.       — Протестую, Ваша Честь! — громко говорит Хюн Шик и встаёт с места. — Извините, что врываюсь в вашу дискуссию, но владельцем этой земли является не только подзащитный Мин Юнги, но и его опекун — Мин Юнджи, которая дала полное согласие на куплю-продажу территории, а также ей уже была выплачена половина компенсации. То есть, двадцать тысяч долларов. И после этого всего вы хотите сказать, что земля не принадлежит нам?!       — Адвокат Хюн Шик, я делаю Вам замечание! Без претензий, пожалуйста.       — Извините, Ваша Честь, — уже спокойнее говорит Хюн и садится на свое место, смотря на Чонгука, который лишь взглядом показывает, что это заявление было лишним.       — Извините, Ваша Честь, но только что адвокат Чон Чонгука сказал, что у них имеется подпись одного из владельцев собственности, но, — делает акцент Ким, — в соответствии с пунктом статьи четыреста тридцать пять Гражданского кодекса Южной Кореи, сторона покупателя и ответчика не вправе присваивать себе территорию, если на этой самой территории два владельца. С начала нужно иметь подписи и согласие всех владельцев данной земли, чтобы окончательно присвоить её себе.       Юнги очень горд своим другом, который так по-профессиональному отстаивает их территорию. Чонгук же в это время незаметно смахивает испарину на лбу, а в подсознании что-то мелькает, и это «что-то» является неуверенностью.       — Хорошо, сторона Мин, — отрезает судья и поворачивает голову к Чонгуку. — Теперь хочется выслушать вас, покупатель Чон Чонгук и его адвокат Хюн Шик.       Юнги с Джином переводят взгляд на с виду спокойного адвоката Чона, и Мин закусывает губу, немного сжимая руку на коленке.       — Не волнуйся, — шепчет Джин омеге, на что получает кивок и улыбку.       — Ваша Честь, как было сказано до этого, — начинает Хюн, поднимаясь со своего места и уверенно смотря на судью. — Мы предоставили стороне истца двадцать тысяч долларов и получили соглашение на покупку земли, то есть подпись. Я понимаю, что соглашение самого Мин Юнги, второго и главного владельца территории, мы тоже должны были получить, но пока он несовершеннолетний, за него решения может принимать бабушка, которая также является его опекуном, не так ли?       — Протестую, Ваша Честь! — восклицает Сокджин и встаёт с места. — Конечно, мой подзащитный ещё не достиг совершеннолетнего возраста, но лицам от четырнадцати до восемнадцати лет можно подписывать документы о купли-продажи, и Вам это должно быть известно!       — Протест принят, — говорит судья и потирает переносицу. — Но я все-таки склоняюсь к стороне ответчика Чон Чонгука, потому что считаю, что те земли уже не будут простыми жилыми комплексами.       В этот момент Чонгука будто холодной водой окатили, и он подзывает к себе Шика с просьбой остановить суд.       — Ты вообще в своём уме, Гук?! — строго шепчет Хосок и размахивает руками.       Хосок не понимает брата от слова совсем, ведь кто будет приостанавливать суд, когда этот самый суд сейчас на твоей стороне?       — Вообще я могу, но в чем проблема? — спрашивает Хюн Шик и видит злую улыбку на лице Чонгука.       — Время давить на мальца психологически, — шепчет Чонгук и видит, как Хюн кивает ему.       Шик встаёт с места и собирается с мыслями, пытаясь сформулировать предложение, чтобы им дали минутку переговоров.       — Извините, Ваша Честь, — говорит Шик и обращает внимание судьи к себе. — Можно, пожалуйста, попросить небольшой перерыв у суда?       Судья, недолго раздумывая, поднимает судейский молоток в своей руке над столом, а позже бьёт им по подставке и провозглашает о небольшом перерыве. Он встаёт из-за стола.       — Всем встать! — говорит секретарь.       Мужчина выходит из помещения, а за ним и секретарь. Только после этого Юнги выдыхает и успокаивается.       — Не нужно переживать так, Юнги, — говорит Джин и поглаживает запястье омеги.       Ким держит младшего за руку и надеется, что тот успокоится, потому что уж слишком он переживает. Ладонь Юнги холодная, будто на улице вовсе не апрель.       — Извините, что прерываю, — прокашливается возле них Чонгук, привлекая внимание взволнованного омеги. — Могу я поговорить с Юнги, Ким Сокджин?       Джин хмурится и сильнее сжимает руку парня, отвечая наглому альфе:       — Говорите в моём присутствии, Чон Чонгук.       — Джин-хён, — тихо произносит Юнги и улыбается старшему альфе, немного остужая обстановку. — Всё хорошо, я сейчас вернусь.       Мин встаёт, поправляя брюки, и идёт с альфой подальше от лишних ушей.       Чонгук отходит от всех присутствующих на приличное расстояние и резко разворачивается к Юнги, который не ожидал такого действия и врезался тому в грудь.       — Будь аккуратней, киса, — говорит Чонгук и отстраняет от себя омегу.       — Без твоих наставлений разберусь, — огрызается Юнги, чем вызывает смешок у альфы. — И вообще, хватит меня так называть!       Чонгук понимает, что парня сейчас можно сравнить с оголенным проводом, по которому идёт электрический ток. Именно потому все его надежды катятся к чертям, а виной тому Чон Чонгук.       — Хорошо, Юнги, — строго говорит Чонгук и заглядывает прямо в душу омеги, пытаясь найти там хоть какое-то понимание к своей персоне. — Давай сделаем так: ты сейчас подписываешь договор о продаже земельной территории, а я у тебя её покупаю. Так как ты ещё несовершеннолетний, я должен буду построить тебе дом и прописать тебя там.       Юнги лишь кивает на реплику альфы, понимая, что так оно и должно быть.       — Я сделаю точную копию твоего нынешнего дома, и ты даже не заметишь разницы, хорошо? — спрашивает Чонгук и надеется на положительный ответ, потому что весь этот цирк ему уже, грубо говоря, надоел.       — А если сделать так, — шепчет Юнги и ближе подходит к альфе. — Я сейчас сяду, скажу судье, что ты сурт и ты не увидишь больше ничего, кроме стен психбольницы.       Юнги ухмыляется, больше запугивая, чем говоря правду. Чонгук в этот момент перекрашивает глаза и ближе наклоняется к парню.       — Ну тогда перед этим я сожру тебя, а потом раскидаю твои кости по всей Корее, чтобы все знали, что ты решил перейти дорогу сурту, — смеётся он и видит в глазах напротив чистый испуг, который нельзя ни с чем сравнить. Так прекрасно видеть страх на дне расширенных зрачков.       Юнги отступает от альфы, глаза которого перекрашиваются в естественно карий.       — Я согласен на твои условия, — сдаётся Мин и понимает, что это будет лучшим решением. Чонгук предоставит ему полную компенсацию, построит новый дом и больше не будет докучать его семье.       — Что говоришь? Я не услышал, прости.       — Согласен я! — кричит в ухо Чона Юнги, привлекая внимание других альф, находящихся с ними в одном помещении.       Вернувшись к своим адвокатам, они замечают, как в зал снова заходит судья, потому по инерции встают.       — Прошу садиться.       — Ваша Честь, могли ли Вы предоставить слово истцу, пожалуйста, — говорит Хюн, чем удивляет Джина и самого судью.       Мужчина кивает и переводит взгляд на омегу, который встает и уверенно смотрит на судью.       — Ваша Честь, во время перерыва мы поговорили с ответчиком Чон Чонгуком, — начинает говорить Юнги и чувствует себя очень неловко. — И я решил, что согласен на поставленные условия.       — Вы готовы дать подпись покупателю? — спрашивает судья, чтобы полностью убедиться в словах омеги.       — Да, я готов дать свое разрешение на покупку этой земли, — говорит Мин и переводит взгляд на альфу, который кивает в знак благодарности.       — Хорошо, Мин Юнги, я думаю Вы приняли правильное решение, — одобрительно кивает судья и встаёт.       — Всем встать! — говорит секретарь.       — После проведения судебного процесса, — говорит судья и осматривает всех присутствующих, — суд выносит приговор о полной принадлежности земельных территорий ответчику, также заказчику Чон Чонгуку. В соответствии с представленным суду договором, заказчик будет обязан выплатить полную компенсацию истцу и его опекуну, а также предоставить новое жилищное условие, в котором в дальнейшем будет прописан несовершеннолетний истец. На это суд объявляется закрытым!       Все провожают судью взглядом. Чонгук, широко улыбнувшись, пожимает руку своему адвокату.       — Спасибо за помощь, Шик.       Пока Хюн разговаривает с Хосоком, собирая документы в папку, Чонгук переводит взгляд в сторону омеги и видит его грустное лицо.       И что-то в этот момент внутри альфы рвется, а совесть кричит о том, что в таком состоянии Юнги виноват только он.

***

      Юнги сдаётся. Опускает руки и поддается обстоятельствам. Не потому, что он не способен бороться дальше, а потому, что делать это бессмысленно. Ведь именно сейчас понимает, что нет никакой справедливости и никогда её и не было. Всё решают деньги, и только что Чонгук это ему доказал, втаптывая надежду на выигрыш.       — Юнги, не вини себя, — подбадривает омегу Джин, пока старший подвозит Мина после суда домой. — Деньги бы всё равно поставили точку в этом цирке.       — Он обещал такой же дом, но я ему не верю, — шепчет Юнги и вытирает рукавом непрошенную слезу. — Я ненавижу его. Ненавижу.       Юнги снимает с ног туфли и поднимает их на кожаное сиденье, прижимая колени к груди. Омега смотрит на Джина, который выруливает на трассу.       — Юнни, малыш, — говорит Ким и протягивает руку, накрывает ею коленку омеги. — Пойми, что это самый лучший вариант. А вот насчёт дома ты не прав, потому что он не имеет права оставлять тебя без места жительства.       Джин вздыхает и даже не понимает, что происходит внутри у младшего. А у того буря и ураган из-за несправедливости.       Сначала Мин думал, что если даже он проиграет в суде, то перетерпеть поражение будет не так сложно и грустно, но эти надежды не оправдали ожиданий. Потому что больно до смерти. Эта грусть разъедает внутренности и течёт в венах вместо крови.       Ким через полчаса, пока Юнги был в своих размышлениях, паркует машину и глушит мотор.       — Мы приехали, но если не хочешь домой, то… — не успевает договорить Джин, как резко его перебивает омега, который будто возвращается в этот мир и открывает дверь машины.       — Спасибо, хён, — говорит он, опуская ногу на асфальт. — За все спасибо.       Мин выходит из машины и захлопывает дверь. Он на грани слышимости замечает, как Джин заводит машину и уезжает, оставляя омегу совершенно одного. Лишь со своими навязчивыми мыслями, просачивающимися в голову и не дающими покоя. Хочется справедливости. До смерти хочется, но, к сожалению, её просто не бывает.       Юнги заходит в дом, сразу видит обеспокоенный взгляд бабушки и не сдерживается. Омега садится в коридоре на колени и закрывает лицо руками, совершенно не контролируя поток жгучих слёз.       — У меня не получилось, — плачет навзрыд Юнги и чувствует, как руки бабушки обнимают его. Он немного успокаивается, а ком в горле чуточку уменьшается.       — Не нужно так убиваться, хомячок, — говорит Юнджи, а Юнги захлебывается слезами, стирая колени о старый пол. — С самого начала эта идея была не очень хорошей и не предвещала победы.       Юнджи обнимает внука сильнее и помогает встать с пола. Она завела его в комнату, слушая истерику омеги, который будто бы и не собирался успокаиваться.       — Юнги, перестань так плакать, — говорит Юнджи с жалостью в голосе и поправляет взлохмаченные волосы. — Глаза потом будут болеть, малыш.       Мин утирает слезы, смотрит на бабушку разбитым взглядом и как-то очень странно улыбается. Будто через боль.       — Справедливости ведь нет? — смеётся Юнги, а через буквально секунду его смех превращается в громкий плач. — Бабуль, её нет…       Юнджи укладывает омегу в постель и идёт на кухню, чтобы заварить чай. Она капает в него немного успокоительного, потому что парню точно нужно отоспаться, берет в руки чашку и заходит в комнату, смотря на то, как Юнги, свернувшись калачиком, обнимает подушку, проливая на неё слезы.       — Юнни, хомячок, — зовёт его бабушка и смотрит в красные глаза. — Выпей чаю и поспи немного.       Мин сначала вопросительно смотрит на бабушку, а потом берет из рук чашку, пробуя на вкус.       — Спасибо, — шепчет он и ставит на тумбочку, успокаиваясь.       Через некоторое время Мин засыпает, а Юнджи облегченно выдыхает, потому что видеть внука в таком состоянии — очень сложно. Конечно, она понимает, что Юнги очень ранимый и пережить проигрыш ему будет тяжело, но не настолько.       Юнджи убирает прядку волос со лба омеги, заправляя за ухо, и утирает слезы с щек.       — Всё будет хорошо, Мини. Все будет хорошо.

***

      С самого утра назойливые лучи уже не дают покоя. Юнги морщится во сне и приподнимается на локтях, не открывая глаз.       — Юнги, хомячок, ты уже проснулся? — стучится в дверь бабушка и заглядывает в комнату парня.       Юнги сонно потирает глаза, встаёт с кровати, уставившись в одну точку, и чувствует боль под глазами. Наверняка они сейчас опухшие и красные.       — Да, — бурчит Мин и снимает штаны, в которых вчера уснул, меняя их на шорты, — сейчас выйду.       Юнги снова вспоминает довольную улыбку Чона и его дикий взгляд. Омеге противно. Сейчас уже нет того страха, потому что он сменяется на тошноту. Мина воротит от всего этого. Он устал. Конкретно заебался, иначе нельзя никак выразиться.       Этот жизненный опыт послужит ему уроком, потому что больше он не будет добиваться справедливости. Юнги пойдёт к цели — неважно какой, применяя хитрость и коварство.       Мин выходит из комнаты и направляется в сторону кухни, как вдруг его останавливает громкий стук в дверь. Он бегло смотрит на часы и подмечает, что к часу дня мало кто ходит по гостям.       — Кого там принесло? — шипит Юнги и идёт к двери. — Я открою, ба.       Мин с недовольным лицом открывает дверь и видит… Его.       — Прежде, чем ты пошлёшь меня на… — не успевает договорить Чонгук, как его перебивает громкая пощечина. Казалось бы, ещё немного и у альфы вместо щеки будет дыра.       — Пошёл нахуй, — скалится Юнги и хочет провалиться под землю, потому что то, как сейчас альфа разглядывает его ноги, можно сравнить с изнасилованием. В уме.       Чонгук обреченно вздыхает и понимает, что ножки этого омеги теперь будут сниться ему в самых сладких снах.       — Юнги, давай поговорим как взрослые люди, — говорит Чон и показывает омеге руку, которую все это время держал за своей спиной. — Это тебе.       Юнги смотрит на маленький букет ромашек и вообще не понимает, за что и каким вообще боком тут понадобились эти цветы. Он поднимает нечитаемый взгляд с цветов на альфу, который улыбается и ближе подносит букет к его рукам.       — Это за то, что подписал те документы, — говорит Чонгук, чем явно оскорбляет парня.       Мин вздыхает и дает волю эмоциям. Он закрывает глаза руками и громко всхлипывает, а Чонгук вообще не понимает, что ему делать.       — Юнги?       — Ты понимаешь, что всё, что осталось у меня от родителей — это этот чертовый, мать его, дом, — плачет навзрыд Юнги и быстро-быстро вытирает руками слезы. — И ты у меня его забрал. Я понимаю, что ты, возможно, построишь мне такой же дом и я перееду туда с бабушкой, но когда я буду выходить из него, никаких воспоминаний о прошлом уже не будет, понимаешь?       Чонгук смотрит на сдавшегося омегу и понимает, что сломал его. Раньше он работал со взрослыми мужчинами-альфами, которых было ничуть не жалко. И Чону было на них похуй. Но когда перед тобой стоит маленький и беззащитный кроха, который не может сдержать слез, хочется отдать ему эти чёртовы земли и прижать к себе, успокаивая.       — Юнги, перестань плакать, пожалуйста, — шепчет Чонгук, подходя ближе к парню, но не нарушая его личное пространство.       — Уходи, прошу, — Мин смотрит на мужчину глазами, полными слез.       Чонгук отдаёт букет ромашек в руки омеги и отходит.       — Хорошо. Я уйду.       Омега закрывает за ним дверь и пытается унять дрожь в руках, пока Чонгук стоит за дверью и понимает, что, возможно, у него начали просыпаться чувства к этому омеге.