***
Через полчаса они добираются на макларене младшего до офиса и заходят в кабинет Зевса. — Меня Тэхён ждёт, — твёрдо говорит Хосок и безразлично смотрит на брата. — Закончу дела и поеду к нему. И ты не засиживайся допоздна. Чонгук лишь кивает и слышит, как громко захлопывается тяжёлая дверь, разнося слабое эхо по помещению. Только сейчас, после трудной недели поисков, тело, как и разум, расслабляется и находит покой. Ему ещё, конечно же, придётся разузнать, кто за этим всем стоит, однако теперь процесс пойдёт намного быстрее, потому что его корпорации никто не угрожает. Да, мысли о работе всегда занимали и будут занимать всю голову, но один крохотный омега с кошачьими глазками теперь тоже непрерывно крутится в воспоминаниях. Чонгук просыпается и засыпает с образом омеги перед глазами. Каждый божий день он думает о том, как бы сложилась та или иная ситуация, если бы Юнги был рядом? В ту ночь, когда у Мина началась течка, Чонгук так и не смог сомкнуть глаз. Лаская себя, он думал об этом несносном мальчишке с худыми, безумно красивыми и обворожительными ножками. Представлял его рядом и умирал от нетерпения снова увидеться, прижать к себе и вобрать в лёгкие самый сладкий запах спелых апельсинов, так сильно будоражащий и в то же время приносящий спокойствие. — Кому я опять нужен, блядь? — спрашивает в пустоту Чон, когда до ушей, сквозь толщу мыслей, пробирается звонок телефона. — Да? — Мой Зевс, — слышит альфа до боли знакомый и когда-то будучи родной мелодичный голос, отголоски которого мурашками пробегают по рукам от неожиданности. — Зачем же ты так с моим мальчиком? Тэмин был лишь марионеткой, который почти справился со своей задачей. Мог бы его и пожалеть, — усмешка, выводящая моментально на злость. От такой наглости, сидящей уже в печёнках, Чонгук округляет глаза и невольно сжимает пальцы в кулак так, что слышится хруст костей. — Я так и знал, что это твоих рук дело, тварь, — рычит Чон и бьёт рукой по рабочему столу, не сдержав нахлынувшие эмоции. — Угомонись уже, Пак, а то следующий за этой сукой пойдёшь ты! — Сейчас я для тебя просто Пак? — наигранно вздыхает Чимин и недовольно продолжает, завлекая Чона в неприятное прошлое. — А помнишь, как ты называл меня раньше? Детка. Я был твоей деткой, Гуки. Чонгук рычит в трубку и злобно скалится, потому что все совместные моменты остались в прошлом. До того, как Чимин решил убить и предать своего истинного, вонзив нож в спину. — Я обещаю тебе, что в могилу ты ляжешь первым. Клянусь тебе, ёбаная тварь, — с оскалом произносит Чонгук и чувствует, как ногти впиваются в ладонь, оставляя после себя кровавые следы в виде полумесяцев. — Сначала я убью всех, кто тебе важен, мой Зевс. Твоего брата, отца и всех омег, которые посмели к тебе прикасаться своими грязными руками. Порву рты, жадно сосавшие твой член. Потому что ты, твоя жизнь и судьба принадлежат мне, — злобный смех Чимина смешивается с охватившим его безумием. Заливистый голос на мгновение прерывается, а затем наступившая тишина сменяется продолговатыми гудками сброшенного телефонного звонка. Тёмные глаза сурта вмиг окрашиваются в белый, и Чонгук не замечает, как переворачивает стол, отшвыривая его в стену со всей силой. Доски трещат, разваливаются и летят вниз вместе с телефоном, экран которого моментально трескается. Альфа садится на колени и утробно рычит, не находя ничего, на чём можно было спустить хоть капельку пара. Злость течёт по венам, повышая градус в крови и давя на виски. — Сука! — громко кричит он и несколько раз бьёт кулаком по холодной плитке, заставляя её треснуть. — Обещаю, ты будешь молить меня на коленях о своей смерти!***
Юнги заходит в просторную больничную палату, впитавшую запах хлорки и спирта, и тихо закрывает за собой дверь, замечая, что бабушка до сих пор спит. Он практически через день навещал женщину и разговаривал с её лечащими врачами, слушая, что через неделю после прибытия её можно будет уже выписывать. Организм, как говорили специалисты, уже немолодой, потому иногда даёт сбои. Мин это прекрасно понимал, но его всё равно расстраивал данный факт. К такому, к сожалению, никогда не привыкнешь. Близкие люди либо болеют, либо рано или поздно уходят из жизни, а боль всё равно сильная и режущая сердце пополам. Омега аккуратно кладёт пакет со вкусными булочками на тумбочку, а сам подходит к окну, смотря на солнце, которое скрыто небольшими облаками. Чонгук звонил ему несколько дней назад, узнавая о состоянии бабушки. Юнги же, слушая приятный бархатистый голос старшего, краснел, вспоминая, как дома во время течки во весь голос выстанывал имя Чона, вгоняя в свою скользкую попку несколько тоненьких пальцев. Ему было до одури приятно, но он хотел и желал что-то потолще, подлиннее… И Юнги не думал, что после течки будет корить себя за это, боясь заговорить или же написать Чону. Осознание всего произошедшего окутало неловкостью и стеснительностью. — Хомячок? — Юнджи просыпается и окликает внука, стоящего к ней спиной, начиная ёрзать ногами. Юнги резко поворачивается к бабушке, испугавшись, будто его застукали за чем-то грязным, отгоняя от себя навязчивые мысли об альфе. Он подходит к ней, нежно приобнимая и вдыхая родной запах. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает Юнги, держа бабушку за руку. Раньше они толком и поговорить не могли, потому что Мина надолго не пускали к родственнице, боясь за её состояние, однако сегодня, в честь выписки, ему разрешили. — Нормально, — говорит с улыбкой Юнджи и прищуривается, осматривая внука. — А ты? — А что я? Со мной всё хорошо, — вспыхивает Юнги, растерявшись, и не понимает, к чему клонит бабушка. Всю неделю она пыталась не касаться этой темы, но сейчас, видимо, терпение подошло к концу. — Ты стал пахнуть в разы сильнее, Юнги, — констатирует факт она и наклоняет голову в бок, выглядя серьёзнее обычного. — Разве альфа это не почувствовал? — Почувствовал, но сдержался, — краснея пуще прежнего, отвечает младший и начинает разглядывать мыски своих кед, словно его отчитывают. Юнджи делает пометку в голове, что альфе нужно будет сказать спасибо за такое поведение, потому что не каждый бы смог сдержаться возле течного омеги. — Как прошла течка? — спрашивает Юнджи, совершенно не стесняясь выражений. Она знает, как тяжело с каждой течкой справляться младшему, потому и спрашивает. — Нормально, — почти шепчет Юнги, сжимая в пальцах край футболки и стыдясь произносить больше одного слова. Он достаёт из пакета, который принёс с собой, булочки, с неловкой улыбкой протягивая бабушке. — Это я тебе принёс. Старшая омега понимает, что Юн не хочет больше разговаривать на эту тему. Видимо, мальчик взрослеет, поэтому начинает закрываться от неё, стесняясь говорить какие-либо подробности. Она тоже переключается, но не надолго. — Юнги, тебе нравится Чонгук? Ты же тогда ходил с ним на свидание? — спрашивает Юнджи, а младший сразу закрывает руками лицо, желая побыстрее закончить этот смущающий разговор. — Он просто показывал макет нашего дома, а потом мы поужинали. Ничего такого, — говорит Юнги, а в голове сразу всплывают картинки с их танцем. Он помнит, как широкие, невероятно тёплые ладони касались его талии, позволяя себе маленькие шалости и спускаясь чуть ниже. Мизинцы альфы покоились на ямочках над ягодицами так, словно он — хозяин тела, а его взгляд полностью сжирал человеческую оболочку Юнги, заставляя покрываться мурашками. Сердце желало выпрыгнуть прямо в руки Чонгука, разрывая грудную клетку. Мину хотелось, чтобы тёмные омуты обволокли каждую частичку тела, прошлись по шее, тоненьким ключицам и опустились ниже, развращая и соблазняя. — Из-за этого ты почти сверкал, когда выходил из дома к нему? — улыбается хитро женщина и смотрит на внука, ловя мельтешащий взгляд Юна. Юнджи уже сделала выводы у себя в голове и всё поняла, потому что только слепой не заметил бы влюблённости омеги. Она всего лишь хочет услышать эти слова от Юнги. — Я не знаю, ба, — сдаётся Мин и немного опускает плечи, устало выдыхая от такого допроса. — Вроде и нет у меня к нему никаких чувств, а когда я его вижу, то сердце будто сразу же начинает выпрыгивать из груди. Это странно. Юнджи лишь по-доброму смеётся и треплет немного слабой рукой мягкие волосы омеги. Это было очевидно, потому что за Юнги никто так не ухаживал, как Чонгук. Никто не дарил цветы и не звал на свидания, потому Мину и понравился альфа. Из-за заботы и ухаживаний. — Это вполне нормально, хомячок, — отвечает Юнджи и кивает младшему, улыбаясь и тем самым подбадривая. Омега кивает бабушке и поджимает губы. Он толком не знает Чонгука, но отрицать то, что у него к нему нет чувств — глупо. Сердце уже приняло данный факт, а вот разум всё ещё нет. Отрицает до последнего, словно признавшись — проиграет. — Ладно, не будем больше об этом, — говорит старшая Ю, чем неимоверно радует Юнги. Его желание о прекращении разговора исполнилось. — Юнги, как ты смотришь на то, чтобы поехать и отдохнуть куда-нибудь? Женщина откусывает тёплую булочку и смотрит на внука, который вмиг задумывается над этой идеей. Они давно не отдыхали за городом, а сейчас как раз у них имеются сбережения, полученные за дом от Чонгука. — Неплохая идея, — уже веселее говорит Юнги. — Мне нужно только сдать некоторые проекты, и я свободен. — Вот и отлично, — добавляет старшая омега и улыбается.***
Хосок идёт за своим омегой в очередной магазин одежды для новорождённых и сразу ловит на себе непонимающие взгляды. Беременные омеги, которые разглядывают буквально каждую вещицу, щупают и растягивают, проверяя материал, чтобы выбрать только самое лучшее для ребёночка. Но Чон успешно игнорирует взгляды, потому что Тэхён попросил съездить с ним, а кто он такой, чтобы отказать своему улыбающемуся счастью. — А как тебе вот этот костюмчик? — с блестящими от счастья глазами говорит Тэхён и снова бежит в другой отдел с вещами, чтобы сравнить костюмчики и показать их своему альфе. — Ну скажи, что они красивые? Хосок лишь широко улыбается и подходит к омеге, целуя его в щёку. Они уже битый час ходят по разным магазинам в торговом центре и выбирают малышу коляску и вещи. Эти костюмы настолько маленькие, что альфа может с точностью сказать, что даже меньше, чем его ладонь. Это очень умиляет. — Этот красивый, — говорит Хосок, смотря на тёмно-синий костюмчик. Он, конечно, совершенно в этом не разбирается, но если судить по цвету, то этот самый солидный из всех. — Ага, я не буду надевать свою кроху в скучные и унылые цвета, — бурчит себе под нос Тэ и подходит к красным шортикам. — А как тебе этот? — Это же шорты, — говорит Хосок, понимая, что Тэ родит примерно в январе, потому малышу точно не нужны будут такие лёгкие вещи. — На лето купим, — отвечает Ким, дуя губки. — И вообще, чем тебе не нравятся эти шортики? Хосок понимает, что если сейчас не успокоит своего малыша, то снова будет спать на диване. Он подходит к Тэ и обнимает его, чувствуя, что тот утыкается в шею и вдыхает древесный аромат, успокаиваясь. — Малыш, пока начнётся лето, нашей крохе уже не понадобятся эти шортики, потому что они будут маленькими, — поглаживая омегу по спине, шепчет Хосок и целует его за ушком. — Ну да, — согласно кивает омега и отстраняется от альфы, опуская голову. — Прости, любимый. — Ничего, солнышко, — с улыбкой говорит Чон и берёт Тэ за руку, направляясь к отделу с колясками. Ещё около получаса они выбирали коляску и остановились на бордовой. Тэхёну сразу она приглянулась, а Хосок лишь оплатил покупку. — Хосок, — окликает омега мужчину и тот поворачивается в сторону Тэ, держа его маленькую руку в своей. После того как Чон погрузил коробку от коляски в багажник, они поехали домой, так как младшему нужен был отдых. — Что такое? — А если нашему малышу не понравится то, что мы купили? Или он вообще будет считать нас плохими родителями? — с грустью говорит Тэ и опускает голову, а Чон ощущает, как Ким сильнее сжимает его руку. — Ну, не думай о таком, солнышко, — говорит Хосок и целует каждую костяшку на ладони младшего. — мы будем для него хорошими родителями, так что он будет любить нас. И вообще, не заполняй свою прекрасную голову такими плохими мыслями. Тэхён кивает, стирая небольшую слезинку с щеки. И всё же перепады настроения во время беременности его удивляют. То хочется плакать, то смеяться, то злиться. Это уже немного раздражает. — Я сейчас безумно хочу морепродукты и лимон, — говорит Тэхён, ластясь к руке альфы. Он чувствует тепло, которое дарит Хосок, и придвигается к нему ближе. — В этот раз предпочтения какие-то обычные, нет? — смеётся Хо, за что получает в плечо слабым ударом. — А как же лапша, которая сварена в молоке? Или клубника со шпротами и томатным соком? Тэхён только сейчас понимает, что звучит это и вправду странно. — Ой, да ну тебя, — показывает язык омега, а альфа в этот момент останавливается на светофоре и нежно приподнимает подбородок Тэ, смотря в глаза с нескрываемым обожанием. Тэхен не медля преодолевает расстояние в несколько сантиметров между ними и целует альфу в губы. Со всей нежностью Хосок очерчивает языком каждую губу омеги и проникает им в ротик, проходясь по ровным зубам. Тэхён прижимается к альфе через подлокотник и наклоняет голову в бок, чтобы Хо было удобнее обхватить щеку рукой. — Так хочу тебя, — шепчет Тэ и подставляет под поцелуи шею, а сам наклоняется к уху альфы. — Твой член в себе. — Ты договоришься и я возьму тебя здесь, малыш, — рычит Хосок, когда Тэ сжимает его член через ткань брюк. Их прерывает сигнал позади, оповещая о том, что уже давно загорелся зелёный свет. Макларен, под смех влюблённых, срывается с места, оставляя после себя лишь клубы пыли.