***
Целых два часа после приезда Чонгука и Юнги Хосок ждал, пока хоть один врач выйдет из чёртовой палаты и скажет, что роды прошли успешно. Ждал, пока отовсюду посыпятся поздравления, раздастся громкий плач малышей и захрипит счастливый, но измученный голос Тэхёна. После того как Донхва выходит, снимая с себя медицинскую шапочку, на него сразу набрасывается альфа с вопросами. Врач лишь улыбается и говорит, что у него родились два сильных мальчика. — Сейчас Тэхёну нужен отдых, но, судя по твоему состоянию, тебе необходимо его увидеть, так что надень халат и можешь проходить, — говорит он, после чего выдаёт Чону медицинский халат и запускает внутрь. Хосок сразу ищет взглядом кушетку и через секунду сталкивается с замученными, но такими счастливыми глазами Тэхёна. Омега с трудом, но поднимает руки, раскрывая их для объятий, а Чон незамедлительно прижимает к себе слабое тело и вдыхает родной аромат, смешавшийся с запахом молока. — Спасибо за крох, — Хосок не сдерживается и проливает несколько слёз на халат омеги, сильнее зарываясь носом в изгиб шеи. С каждой прожитой секундой там, за дверью, его тревожность за сохранность семьи разрасталась, но сейчас, смотря на улыбающегося Кима, она будто испаряется и сменяется радостью. Он теперь отец. Самый счастливый на свете. — Их забрали на тест, Хо, — охрипшим голосом произносит Ким и обвивает руками шею альфы, надеясь получить долгожданную защиту и чувство безопасности. — Этот врач — наш знакомый, так что всё будет хорошо, — успокаивает его Чон. На самом деле, врачи имеют полное право убить новорожденного, если тест покажет, что тот является суртом. Данные гены редко передаются по наследству, но шанс всё равно есть, хоть и мизерный. Власти не говорят об этом вслух, но каждый знает, что сурты опасны для человечества и врачи должны избавляться от таких, позже сказав родителям, что их младенец не смог выжить. Такова жизнь, и против неё попрут только те, кто имеет власть над убийцами «особенных». — А вот и наши крепыши, — переживания родителей прекращаются только тогда, когда в палату заходит врач Чхве с младенцами на руках. За ним следуют Чонгук и Юнги, облачённые в медицинские халаты. Хосок смотрит заворожённо, не веря в происходящее. Чувствует поддерживающие прикосновения Тэхёна и медленно подходит к врачу на негнущихся ногах. Удары сердце отдаются эхом в голове, руки дрожат, а на глазах — застывшая пелена слёз. Перед ним те, ради которых Хосок готов отдать собственную жизнь и никогда об этом не пожалеть. Он проходится взглядом по нежным чертам на маленьких лицах, замечая схожесть. У одного большие глазки и пухлые губки, а у второго кошачий взгляд и широкий носик. Всё в этот момент останавливается; даже раненое тяжёлой жизнью сердце альфы, чтобы просто послушать тихие кряхтенья малышей. — Оба прошли два теста, — улыбается врач и показывает новоиспечённым родителям взглядом на свою правую руку. — Альфа, вес три с половиной. Крепыш. Хосок смотрит на крохотного малыша и замечает, как тот начинает морщиться и краснеть. Капризный. Весь в Тэхёна. Чон улыбается своим мыслям и пытается сдержать слёзы, но получается крайне тяжело. — А этот омега, три килограмма, — говорит он и отдаёт малышей Тэхёну под пристальным взглядом Хосока. — Ладно, я оставлю вас, зайду через двадцать минут. Примите мои поздравления. И прежде, чем уйти, Чхве подходит к Хосоку, кладёт руку на плечо, слегка сжимая, и наклоняется к уху, произнося то, чего Чон так сильно боялся. Мурашки окутывают всё тело, сердце делает кульбит. Если первый тест показывает наличие причуды, то второй проводится для того, чтобы узнать вторичный пол. Беты рождаются крайне редко, в основном омеги или альфы. — Хорошо, — улыбается альфе Тэхён и прижимает к груди малышей. Хосок чувствует себя находящимся в огромном пространстве, где каждый тихий звук эхом разносится по помещению и уносится в никуда. Он не может до конца поверить в своё счастье. Боится очнуться и понять, что всё происходящее — сладкий и прекрасный сон. Не имея никогда полноценной семьи, сейчас хочется упасть на колени и заплакать, пообещав в миллионный раз подарить родным людям всю любовь и заботу. Всю-всю… Без остатка. — Даже не возьмешь их на руки? — Тэхён прекрасно осознаёт чувства альфы, потому что сам ещё не до конца понял, что стал папой. Чон подходит к кушетке и аккуратно забирает с рук омеги крохотный свёрток из пелёнок, из которого выглядывают маленькие пальчики и округлое личико с румяными щёчками и большими глазками альфочки. — Мы с твоим папой долго думали над твоим именем и решили, что тебя будут звать Кихён, — шепчет Хо и вытирает свободной рукой слезу с щеки. Тэхён устало улыбается и замечает, как Юнги и Чонгук подходят к Хосоку, чтобы посмотреть на их старшего сына со слезами на глазах. Хо оставляет невесомый поцелуй на лбу сына и слышит, как тот начинает кряхтеть и краснеть. Покачиваясь из стороны в сторону в руках Чона, альфочка начинает успокаиваться и засыпать, радуя отца. Хосок подходит к Тэ и забирает маленького омежку, чтобы поцеловать в лоб и тихо произнести: — А твоё имя — Чон Кениль. Тэхён поглядывает на малышей в руках альфы и по-доброму ухмыляется, осознавая, что сыновья в присутствии отца спокойно себя ведут и не капризничают. Хосок, оторвавшись от малышей, передаёт близнецов Чонгуку и Юнги и кладёт мокрую от пота ладонь на бешено бьющееся сердце. Чудеса случаются… — Кихён — сурт, — шепчет Хосок Тэхёну, садясь на край кушетки и притягивая в объятия. — Значит, у нас особенный ребенок, — улыбается ему Тэхён и целует нежно, — мы ведь справимся, верно? — Верно, — кивает Хосок и отвечает на поцелуй, — справимся.***
3 года спустя.
Чонгук переминается с ноги на ногу, держа букет больших белых лилий. Он смотрит на выпускников колледжа искусств и невольно улыбается, вспоминая, как мило Юнги волновался по поводу окончания учёбы. С каждым новым днём, прожитым вместе, их отношения, длящиеся почти четыре года, укреплялись, а слова о любви, сказанные ранее, подтверждались необъятными чувствами. Чонгук точно уверен, что по-настоящему любит, так как боится потерять, ибо Юнги стал для него частичкой души и смыслом чёрствой жизни. — Я получил аттестат! — кричит радостно Юнги, быстро подбегая к Чонгуку, ныряя в его объятия и скрещивая щиколотки за спиной. Чон подхватывает омегу на руки и кружит в воздухе, попутно целуя родные губы. — Свобода, — смеётся вместе с ним Чон и сталкивается с младшим лбами, бодаясь, — ты молодец, котёнок. Юнги мило улыбается, ластясь к альфе, который за четыре года стал для него самым близким человеком. Омега каждый день возвращается мыслями в тот день, когда впервые увидел Чонгука, почувствовал страх возле него и трусливо убежал, бурча под нос слова ненависти. Он ругает себя за те нехорошие чувства, не понимая, как можно было не разглядеть доброе сердце альфы, которое лишь снаружи покрыто глыбой льда. Чонгук называет Юнги своим солнцем, потому что только он, после папы, смог разглядеть в альфе яркий свет. Они больше не боятся доверять свои чувства друг другу, потому что знают, что в будущем всё будет хорошо. — Если бы не макеты твоих дизайнеров и практика в твоей компании, то меня бы отчислили ещё на втором курсе, — улыбается Юнги, спрыгивает на землю и только потом замечает большой букет своих любимых цветов в руках Чонгука. — Это тебе, — застенчиво произносит Чонгук и тут же получает поцелуй в щёку. — И я хочу! — намекая на объятия, кричит Кениль и слезает с рук отца, быстро подбегая к Юнги и прыгая тому шею. Кениль очень любит Юнги и стремиться быть таким же; Кихен же обожает дядю Чонгука. Кениль и Кихен выросли довольно умными и воспитанными детьми. В свои три года они свободно разговаривают на родном языке, не считая какие-либо сложные фразы. Кихён собрал в себе почти всю внешность папы: кошачьи глаза и немного пухлые губы. Кениль же мог похвастаться милым вздёрнутым носиком и отцовскими глазами. — А вот и мои любимые крошки, — говорит Юнги и целует Чона в розовую щёчку, поднимая взгляд и встречаясь глазами с Тэхёном и Хосоком. — И вы здесь, — произносит он, улыбаясь. — Мы просто не могли пропустить твой выпуск, Юн-и, — улыбается в ответ Хосок и обнимает младшего, поздравляя. Свадьбу Хосок и Тэхён сыграли после рождения сыновей, обменявшись кольцами и клятвами. Скромное мероприятие состоялось в дорогом ресторане в кругу самых близких и родных; оба не видели смысла приглашать бизнес-партнёров или коллег по работе. — Это тебе, — бурчит себе под носик смущённый Кихен, из-за чего Юнги не сразу замечает протянутую пухлую ручку и одну несчастную ромашку с тремя лепестками и корнем. Юнги от этого жеста тает и наклоняется, чтобы оставить короткий поцелуй. Если Кениль всегда был открытым ребенком, который практически ничего стеснялся, то Кихён являлся полной противоположностью брата. Он краснел, когда смущался, и прятал взгляд, когда слышал похвалу в свою сторону. — Спасибо тебе, солнышко, — Юнги обнимает младшего и чувствует такие же тёплые объятия в ответ. — Кого-то он мне напоминает. Мин хихикает и смотрит на Чонгука, который всё это время следил за взаимодействиями омеги и племянников и радовался тому, что они и вправду походят на настоящую семью. Чона раньше не посещали мысли о том, что дети — это счастье, но с недавнего времени, смотря на них, в голове начинает просыпаться какая-то любовь к ним. Ему нравится играть в машинки с младшими и заплетать им хвостики. Нравится гулять по парку с близнецами, держа их за ручки и слушая заразительный смех. Безумно нравится видеть то, как Юнги укладывает малышей спать, когда они остаются с ними, и невольно представлять вместо племянников своего ребёнка. Чонгук думает об этом постоянно. — Ну так мы едем к отцу или нет? — спрашивает Хосок, улыбаясь, и берёт Тэ за руку, чтобы направиться к макларену. — Я поеду с дядей Гук-и, — хлопает в ладошки гиперактивный Кениль, а Чонгук быстро подхватывает его на руки и целует в пухлую щёку. Юнги стал замечать, что с появлением на свет близнецов у Чона кардинально поменялось мировоззрение. Если раньше Чонгук твердил, что на дух не переносит детей, называя их спиногрызами, то сейчас ругает самого себя за такие мысли; он видит в Кихёне сильного альфу с хорошим воспитанием, а Кениля зовёт своей лапочкой. Через полчаса они доезжают до особняка старшего Чона и паркуют автомобили во дворе. Младшие, быстро выйдя из машины, бегут к дедушке, чтобы крепко обнять. Сонмин после рождения малышей долго плакал и не мог поверить в то, что снова получил от судьбы когда-то потерянное. Близнецы привязаны к дедушке и часто просятся к нему в гости, чтобы играть в прятки и слушать интересные истории перед сном. — А вот и наш выпускник, — улыбаясь, произносит Сонмин и подходит к Юнги, чтобы обнять его и поздравить. Старший также здоровается с сыновьями и Тэхёном. Каждый раз, когда он пожимает руку старшему сыну и видит счастливую улыбку, сердце сжимается, а в душе разливается тепло; Юнги знает историю, что произошла двадцать лет назад, и не винит Сонмина в том, что тот хотел спасти сыновей. — Наконец-то я смогу немного отдохнуть от учёбы, — наигранно тяжело выдыхает Юнги и смеётся с реакции Чонгука. Чон ухмыляется по-доброму и понимает, что у них теперь есть целых три месяца, чтобы восполнить время, проведённое вдали друг от друга. — Мои повара приготовили вкусный торт, так что сегодня сполна отпразднуем твой выпуск, — Сонмин проводит всех в дом, одним глазом замечая, что мордочки близнецов уже измазаны в креме от торта. Альфы весь оставшийся вечер разговаривают о небольших проблемах в компании и сотрудничестве с японскими архитекторами. Спустя три года потливой работы, Чоны стали самыми знаменитыми архитекторами Кореи, филиалы корпораций которых стоят почти в каждом большом городе страны. Будучи в отношениях с Юнги, Чонгук понял, что не нуждается больше в шлюхах и красивых борделях. Конечно, он оставил несколько подобных заведений, раскиданных по всему городу, но сейчас всё внимание концентрируется на доходе архитектурно-строительных компаний. — Японцы хотят взять на себя больше ответственности, заявив, что большая часть дохода от этого проекта должна достаться им, — высказывает свою точку зрения Хосок и смотрит на то, как Чонгук доедает мясо и кивает, соглашаясь с братом, а отец, обдумав, тихо мычит. — Хер им. Они ничего не получат, — тихо произносит Чонгук, чтобы его не услышали младшие. — Отец, лучше расскажи, как дела с лекарствами. Как только стало известно, что Кихён — сурт, Сонмин сразу приступил к разрабатыванию и усовершенствованию лекарств. Сперва было сложно раздобыть препараты, которые не поставлялись в страну легально, но благодаря связям Чонгука всё решилось за полгода. — Лекарство готово к применению, вот только из-за того, что сила действует всего лишь на восемьдесят процентов, она проявляется слишком поздно, — говорит Сонмин, посматривая в сторону внука, который после долгих игр в прятки уснул на руках Юнги. — Мы готовы к его применению в любой момент, но именно сейчас нам всем нужно быть осторожными и остерегаться первой вспышки причуды. Братья кивают, прекрасно понимая, что первая вспышка силы у сурта — самая сильная. Иногда дети не выдерживают и погибают, но Хосок давно убил в себе данную мысль; его сын перетерпит испытание и к совершеннолетию перестанет быть «особенным». — Если хочешь, можешь оставить детей у меня сегодня, Хо, — предлагает Сонмин и надеется на положительный ответ. Сонмина всегда умиляло то, что близнецы, имея разный характер и постоянно дразня друг друга, всё равно засыпали в обнимку. — Да, чтобы потом Кениль обвинял меня в том, что они нам не нужны и поэтому мы оставляем их у тебя, — саркастически произносит Хосок и усмехается, замечая, как брат давится водой из-за вырывающегося наружу смеха. — Бывало, проходили. Сонмин смеется, смиряясь с тем, что и сегодня не получится провести время с близнецами и почитать им сказку на ночь. Позже они едят по ещё одному кусочку торта и собираются по домам. Хосок аккуратно усаживает сыновей в машину, прощается с отцом и братом и вместе с Тэхёном уезжает с территории особняка. Чонгук перед отъездом целует близнецов в щёчки, провожает взглядом автомобиль Хо и позже покидает дом Сонмина с Юнги. Мин живёт с Чоном уже год. За это время Чонгук осознал, что дом без омеги — скучные стены, которые не отличались особым уютом и теплом. С Юнги всё обрело смысл. Теперь Чонгук приезжает домой пораньше, чтобы уткнуться носом в макушку младшего, обнять и послушать тихие мяуканья. Чтобы заснуть, зная, что утром его встретят нежные поцелуи, широкая улыбка и искрящиеся глаза, полные любви. Чонгук обожает в Юнги всё. Его железный характер, умение отстаивать свою точку зрения и сильную личность, что выступила в компании с проектом и утёрла нос тем, кто работает в бизнесе дизайна очень много лет. — У меня такое предчувствие странное… — говорит Юнги после долгого молчания, сильнее сжимая руку Гука в своей. — Ты точно хочешь общую работу с японцами? Чонгук нежно проводит носом по ладони Мина и невесомо целует, ощущая напряжение. Да, он сам не уверен в том, что работать с японцами — хорошая идея, но это единственный шанс заявить о себе за границей. — Так о нашей компании узнают и в Японии, — произносит он, заезжая во двор и паркуя ауди возле дома. — Не переживай насчёт этого, малыш, всё будет хорошо. Альфа глушит машину и всем корпусом поворачивается к Юнги. Он ещё утром заметил на нём красную блузку и зауженные книзу брюки, подчёркивающие пышные бёдра и округлую задницу. С возрастом Юнги стал выше и стройнее, но любимые мягкие бока и небольшой животик никуда не делись, на каких бы диетах омега не сидел; Чон любит Мина любым и каждый день доказывает свою любовь. — Будь осторожен, не доверяй никому, — шепчет Юнги и тянется за поцелуем, в который вкладывает искренние чувства. Чонгук не позволяет ему отстраниться, облизывая сладкие губы и медленно переходя на шею, уловив сдержанный стон. Зевс не в силах насытиться молочной кожей, потому что с каждым разом она становится слаще, потому проходится языком по венке и зарывается пальцами в каштановые волосы. Их чувства можно сравнить с цунами, которое с каждым разом становится всё сильнее и больше. Они тонут в чувствах и задыхаются от любви, держась за руки. Пара не замечает, как доходит до спальни. Юнги на руках Гука цепляется пальцами в его спину и утягивает за собой на кровать, призывно расставляя ноги и медленно повиливая тазом в воздухе. Знает все слабые места альфы и ловко руководит его эмоциями. Альфа избавляется от одежды и быстро раздевает Мина, чтобы почувствовать чужой жар и возбуждение. Юнги выгибается в спине и ногами обвивает поясницу мужчины, пока тот аккуратно растягивает его и целует каждый миллиметр прозрачной кожи. Чонгук упивается стонами омеги, разводя пальцы внутри. Любит его с особой нежностью, пытаясь не причинить боль. — Поздравляю тебя, котёнок, — шепчет Чон на ухо и одним плавным толчком входит в нутро младшего, чтобы заполнить спальню громкими стонами и тихим рыком. Они сливались в страстном танце под названием «секс» неоднократно и каждый раз не могли насытиться друг другом. После двадцати минут быстрых и глубоких толчков, Чонгук кончает в Юнги с хриплым стоном и валится на кровать, утягивая омегу на себя. — Из-за твоих экзаменов я уже и забыл, что ты у меня такой сладкий, — целует Мина в макушку Чонгук. — Я скучал. — Теперь я полностью твой, — хихикает уставший Юнги и утыкается в грудь старшего, сонно зевая. — Мой, — подтверждает Чон.***
Звёзды украшают ночное небо, ярко сверкая. Хосок смотрит на улицу через панорамные окна, а после возвращает внимание к спящему на руках отца Кенилю. Омежка долго не мог уснуть из-за внезапной боли в животе, но после нежных покачиваний из стороны в сторону, всё же закрыл глаза. — Уложил? — в комнату сыновей заходит зевающий Тэхён, который не может заснуть без мужа, и смотрит на младшего, что обвил ручками и ножками отца. В такие моменты Тэхён понимает, что ему безумно повезло с альфой, который всегда помогает с делами по дому и уделяет время детям. Если раньше Тэ думал, что малыши не оставят от него ничего живого, то сейчас осознаёт, как глубоко ошибался. — Вроде да, — отвечает Хосок, аккуратно перекладывает Кениля в кроватку и оставляет нежный поцелуй на лбу, укрывая тонким одеялом и выходя вместе с мужем из комнаты младших. Альфа смотрит на время и видит, как маленькая стрелка добирается до часа ночи. Он потягивается и возвращает всё внимание мужу. — Тебе там секретарь звонил, просил перезвонить, — омега обвивает руками шею Хосока, целуя в уголок губ. Сегодняшний вечер утомил обоих, но и Тэхён, и Хосок всё равно найдут время, чтобы пообниматься; после пяти лет отношений это жизненно необходимо. — Что им нужно в час ночи, — раздражённо произносит Хосок и, обнимая мужа в ответ, хватает со стола телефон. Иногда хочется послать всё к чёрту и провести чуть больше времени с семьей, но пока у Хосока не получается оставить дело жизни на произвол судьбы. — Я слушаю, — говорит после нескольких гудков Хосок, прижимает талию омеги к себе и зарывается в изгиб шеи носом. — Господин Чон, извините за то, что тревожу Вас в такой поздний час, но мне срочно нужно сообщить, что японцы хотят провести переговоры с представителями вашей компании не послезавтра, а уже завтра вечером. Прокомментировали они это тем, что не уверены в сотрудничестве, — произносит личный секретарь Чона. — В смысле — не уверены? — почти рычит старший, успокаиваясь только тогда, когда Тэ нежно проводит ладонями по его плечам. — Я не понимаю, чего они хотят? Какой ещё им гарант преподнести, чтобы они точно были уверены, что это не подстава? Чон злится на чужую неопределённость, сжимая волосы у корней. Это не первая их коллаборация с иностранцами. Японский народ, что приучен к доверию и пониманию, сейчас показывает себя с совершенно иной стороны. — Мы позаботимся о Вашем перелете, за это не волнуйтесь, — секретарь прокашливается, а у Хосока внутри рвутся нити самообладания, и он, не удержавшись, тихо рычит в трубку. — Хорошо, завтра утром вылетаем, — раздражается с новой силой и отключается, грубо швыряя телефон на стол. — Хуй мне, а не выходной. Тэ, слыша весь разговор и понимая вспыльчивость мужа, лишь крепко обнимает его и прижимает голову к своей шее. — Не переживай так, — целует его в висок младший, — как только приедешь, сразу отдохнём. Хосок вдыхает любимый запах моря и мажет губами по шее омеги, медленно переходя на линию скул. — Как только приеду, отвезём детей к Гуку и тогда точно «отдохнём», — улыбается старший и утягивает мужа в комнату, чтобы позже крепко прижать к себе и заснуть под тихое сопение.***
Тёмный и ничем не запоминающийся сон резко прекращается, как только до ушей Чонов доходит истошный крик. Хосок вскакивает с постели, на ходу пытаясь полностью проснуться и понять, в чём дело, и краем глаза замечает, как Тэхён быстро поднимается следом. Альфа выбегает из спальни и мчится на звук плача Кениля. В голове творится хаос: из комнаты доносился рёв дикого зверя; от этой мысли кровь стынет в жилах. Чон в неверии трясёт головой и не замечает, как тело покрывается холодным потом. Трясущиеся руки и трепещущие ноздри выдают страх с потрохами, потому альфа пытается взять себя в руки, судорожно глотая воздух. — Кихён… — шепчет он и только сейчас понимает, что догадки воплощаются в ужасную реальность. — Стой! Альфа хватает Тэхёна за руку и тянет на себя. Совладать со своими же конечностями пытается, но выходит, мягко говоря, не очень; страх будто бы через мизерные прикосновения передаются Тэ и тот только по взгляду альфы понимает, что происходит на самом деле. Опасно появляться на глаза сурта, что впервые испытывает вспышку причуды. Смертельно опасно… Вой становится в разы громче. Хосок замечает на дне карих зрачков Тэхёна необузданный страх. Обоим хочется, чтобы весь кошмар закончился и всё нормализовалось, но это невозможно, пока один из сыновей громко и истерично плачет, а другой истошно воет. — Зайди в комнату и жди там! — внезапно кричит Хосок и принимает жалкие попытки вытолкнуть мужа из коридора, но тот упёрто стоит на месте и пытается сморгнуть слёзы. — Но там Ни! — жалобно выкрикивает младший, пытаясь вырваться из рук Хосока, но тот, словно непреклонная стена, даже не шевелится. Конечности становятся каменными, а в комнате всё меньше и меньше кислорода, из-за чего вены на шее и лбу вздуваются и нервно дергаются под тонком кожей. Тэ никогда не слышал такого надрывного плача и готов на всё, лишь бы успокоить своего ребёнка и прижать его к груди. — Я сказал зайти в комнату! — почти рычит Хосок и грубо выталкивает Тэ из коридора в их спальню. Омега закрывает за собой дверь и присаживается на корточки, сжимая руками голову и пытаясь расформировать звуки в голове. Отдаляющийся топот мужа, рык и истеричный плач — всё смешивается и давит на стенки черепа. Из глаз неконтролируемо начинают литься слёзы. Хосок медленно открывает дверь спальни и замирает. Небольшой волк, стоящий посреди комнаты, утробно рычит, а Кениль, забившийся в угол, прикрывает себя подушкой, чтобы сурт его не увидел. — Кихён, сынок, — пытается что-либо сказать Чон, но голос выходит сиплым. Чон сразу понял, что волк не мог откуда-то прибежать и забраться в комнату. Кровать Кихёна была помятая, а в некоторых местах красовались небольшие подтёки крови. Вся картина вводила в состояние ступора, но Хосок не мог идти на поводу у страха. Не сейчас. Волк медленно поворачивается к Чону, который на мгновение замечает в тёмных глазах непонимание и страх. — Прошу, стой на месте, — почти молит Чон, пытаясь сконцентрировать внимание на младшем сыне, чтобы перетащить его за дверь. — Не вынуждай делать тебе больно. Кихён пытается сопротивляться, делая тем самым себе больно, но, в конце концов, сдаётся обстоятельствам и рычит, медленно направляясь к отцу, разрезая длинным хвостом воздух и вытаскивая когти. Однако не успевает нанести урон Хосоку, потому что тот аккуратно отталкивает животное к стене и цепляет руками пижаму Кениля, поднимая его с пола. Волк быстро поднимается и бежит на родных, но снова ударяется о стену из-за причуды отца. — Так нужно, сынок, — говорит Чон и закрывает дверь на ключ, слушая жалобный скулёж. Хосок быстро преодолевает расстояние между комнатами и заходит в спальню, закрывая за собой дверь и смотря на мужа, который сразу же прижимает к себе Ни и беззвучно начинает лить слёзы. Чон кидает на них взгляд, берёт телефон с кровати и набирает Чонгуку. Руки дрожат, сердце глухим эхом отдаётся в ушах, коленки подгибаются, а волнение за сына, что сидит в другой комнате и воет, только усиливается. — Привези мне лекарство, Гук, — потирая переносицу, произносит Хосок и садится возле мужа. — Я тебя услышал, — отвечает старший и завершает звонок. Чон откладывает телефон в сторону и тяжело вздыхает, прекрасно понимая, что сейчас чувствует Тэхён. Как бы ни готовились, всё равно не получилось со спокойствием принять ситуацию. Тяжело осознавать, что их сын будет мучаться так до совершеннолетия. Негромкий вой не позволяет расслабиться, и Чон невольно вспоминает, что в детстве его всплеск причуды длился не более двадцати минут. Значит, Кихён скоро обретёт человеческий облик. Это немного успокаивает. — Мне страшно, — тихо произносит омега и зарывается носом в шею мужа, всхлипывая. Хосок ладонью касается щеки Тэхёна и нежно начинает поглаживать, успокаивая, хотя сам находится на грани. — Пока мы с ним, всё будет хорошо, — уверяет Чон.***
День, как и ночь, пролетает незаметно. Хосок долго размышляет, стоя возле окна своей комнаты и наблюдая за Тэхёном и Кенилем, что спят в обнимку. После лекарства от причуды Кихён, не понимая, почему брат шугается, а папа плачет, заснул, приняв человеческий облик. Из воспоминаний альфу выводит звонок брата, и Хосок сразу принимает его, чтобы не разбудить мужа и сыновей. — Ты как? — сразу спрашивает Чонгук, а Хосок улавливает нотки волнения в голосе брата. — Вроде лучше. Кихён пока спит, вспышек больше не было. По словам отца они будут ещё не скоро, ведь таблетка действует сразу, — объясняет Хосок и присаживается на кровать, смотря на Ни, который перекинул ножки на папу и приоткрыл ротик. — Это хорошо, — произносит Чонгук. — Брат, мне звонили по поводу японцев. — Чёрт, я совсем забыл… — ругается Хо. Стресс вытеснил из головы все важные дела. — Не переживай насчёт этого, я поеду за тебя. Хосок облегчённо выдыхает и успокаивается. Так хочется сейчас закрыться ото всех и перестать испытывать груз ответственности, чтобы просто отдохнуть. Однако от проблем, к сожалению, не сбежать. — Спасибо, брат.***
Чонгук вынимает небольшой чемодан из машины и вытягивает ручку, чтобы поудобнее перехватить. — Будь осторожней, пожалуйста, — Юнги поправляет его пиджак и нежно обнимает. Чон кладёт голову на плечо омеги и вдыхает родной запах, улыбаясь. Забота Юнги — это то, что всегда успокаивает и приводит мысли в порядок. — Всё будет хорошо, — шепчет Гук и немного отстраняется, чтобы протянуть омеге ключи от машины. Ещё полтора года назад Юнги сказал Чонгуку, что хочет научиться водить, на что старший предложил ему сдать на права. После нескольких уроков вождения, Юнги начал понемногу понимать, как устроена машина и как правильно на ней ездить. — Это что? Сам Чон Зевс доверяет мне свою машину? — смеется, обнажая дёсна, Юнги и забирает ключи. — Получается так, — Чонгук целует его в щёку и нежно треплет по волосам. Юнги улыбается на этот жест со стороны альфы и снова дарит тягучий поцелуй. — Я буду скучать, — шепчет омега. Чонгук ему верит. — Знаешь же, что это взаимно, — отвечает с нежностью и замечает, как Мин ему кивает. Пару отвлекает голос секретаря Чона, оповещающий о том, что скоро вылет самолёта. Юнги провожает альфу взглядом, машет на прощание, прокручивая ключи между пальцев, и поворачивается, чтобы уйти, как его вдруг окликают. — Юнги! — Джин-хён?