белый фенек.

Феликс взаправду расслабился после одной ночи с Бан Чаном. Он долгое время находился в постоянном напряжении, забывал покушать и усыхал из-за нехватки сил и энергии. Через секс он питался чувствами и желаниями людей, ведь в такие интимные моменты люди раскрываются ярче и сильнее. Однако… Однако после секса с Чаном Ёнбоку казалось, что из него высосали все соки. И когда парень извинялся за то, что он слишком сильно разошелся, Феликс не переставал тешить свое самолюбие. Но это было вопросом времени, пока Чан не объяснил почему. «— Прости, я слишком перестарался, — со смущенной, но в то же время довольной улыбкой, произнес Чан, оглядывая украшенное сотнями метками тело. На самом деле, ни в каком привате они не остались. На первый раз да, а потом Феликсу стало противно заниматься подобным в таком месте, ведь над ним нависал не какой-то там пьяница самовлюбленный. Над ним нависал Бан Кристофер Чан и с ним хотелось сделать все по красоте и со вкусом. Поэтому позже пришлось вызвать такси и отправиться домой, чтобы там продолжить. — Ничего страшного, — с довольной ухмылкой ответил Ёнбок. Шея у него горела, поясница ныла, но он был доволен. Давненько он не испытывал такой усталости после секса, боль доставляла удовольствие и напоминала ему о том, что он все еще живой. Феликс лежал на кровати в своем махровом халате, в пальцах держал сигарету и смотрел на довольного Чана, валяющегося под одеялом. — Просто ты такой, — робко начал он, прикусывая губу. — Горячий? — с усмешкой поинтересовался генко, выдыхая клубок дыма. — Это да, но… — Бан продолжал мяться, не зная, как именно ответить Феликсу. — Ты жаждал внимания и очень сильно, тебе словно было мало и мало, поэтому я и не мог остановиться. Хватался за меня постоянно, спину мне всю исцарапал, — перечислял смущенно он, наблюдая за тем, как довольное выражение лица Ёнбока сменяется на смущенное. — Ничего не имею против поцарапанной спины! Честное слово! И он засмеялся красивым хриплым смехом. Уши Феликса расцвели, он надул щеки и отвернулся от Чана, начиная судорожно затягиваться». — Ну неужели так заметно, что я обделенный?! — вскинув руки, возмутился генко. Он сидел в своем кресле и вновь курил. Это была третья сигарета, потому что каждый раз Феликс сбивался с мысли, возвращался к своему любовнику и терял нить повествования. Он профукал возможную смерть двух людишек, убийство человека руками Чонина, довод о жертвоприношениях и то мгновенье, когда его названый брат сломался. Да, бьякко улыбался, когда они разговаривали, но руки его дрожали, а тело источало непривычную ауру. Чонин трусливый с самого детства, Ёнбок привык, но все же в тот момент лис был не просто напуган. Он был в ужасе. — Ладно, наплевать на Чанни, — Феликс не заметил, как начал использовать уменьшительно-ласкательные по отношению к парню. — Что с тем ободранным котом? Под ободранным котом генко подразумевал Минхо, ведь тот словами царапал не хуже когтей лисы. Обычно Ёнбок не сильно ощущал наличие духов в городах, так или иначе, там где люди, там и маленькие демоны, питающиеся их паточными желаниями. Но подобные существа не были слишком заметны, их энергия ничтожна, они подобны мусору, ведь «родились» в городе, а не в лесах и горах. Феликс мог ощущать присутствие сильных духов, это чувство было похоже на интуицию, а когда ёкай находился рядом, то генко умудрялся почувствовать и запах. Поэтому когда он нежился в ванной несколько часов назад, он совсем не ожидал почувствовать первородный ужас. Напоминало внезапную паническую атаку, неконтролируемую тревогу, которая вскоре очень быстро отпустила. Но запах Феликс все же почувствовал, ему казалось, что демон находился где-то рядом, ему сначала показалось, что по его душу пришла Юки-онна, но снежная женщина не могла вселить в сердце Ёнбока такой ужас. И идя по запаху, он и вышел на Минхо, в котором, к своему удивлению, ничего не заметил. Его сердце такое же, как и у остальных людей, красивого синего цвета с ярко-красным импульсом посередине. Чистое, непорочное и здоровое. Это сбивало с толку, ведь генко был уверен в том, что подобную ауру источал именно Минхо. Одержимые духами люди это не редкое явление, потому катана Феликса и была в крови. Кицунэ так устроены, при всем своем желании одурачить людей, они стараются их оберегать. Это их пища и не хочется, чтобы она оказалась в склизких демонических лапах. — Что с тобой не так? — продолжал вслух рассуждать Ёнбок. Придя к Сынмину утром в палату и опросив его, Феликс убедился в том, что парень совсем не помнил свой сон. Его показатели после пробуждения были в норме, но он все равно много спал и набирался сил. К слову, генко соизволил залечить все еще свежие от его когтей раны на чужой руке. Правда пришлось это осуществить только тогда, когда Чан ушел за медсестрой. Ёнбок, безусловно, понимал, что скоро Чану все расскажут, но почему-то не хотелось его пугать собой. Друзья Сынмина откровенно странные и беспечные идиоты, сумевшие переварить существование иного мира. Но насчет Кристофера Феликс не был уверен. Возможно потому, что боялся. Если Чан узнает сущность генко, то наверняка не захочет с ним и дальше проводить время. А Ёнбок этого не хотел, ему после одной ночи и душевного разговора до самого утра хватило, чтобы в очередной раз оступиться и привязаться к малознакомому человеку. Но к такому красивому.

***

Ответственность за все объяснения было решено скинуть на сильные плечи Чонина, даже несмотря на то, что он не переставал цитировать прошлого себя: «С вами я смогу дать отпор!». Отпор Сынмину нужды давать не было, он и не сильно таки торопился узнать произошедшее. Загадочно сидел в гостиной, пил сок и смотрел на всех задумчивым взглядом. Парни молчали, ведь полное примерное понимание всего происходящего было только у троих. Но Чонин был невесть где, Минхо отсиживался в комнате и никого не впускал кроме Джисона, сам же Хан каждый раз сменял тему при попытке разузнать случившееся. Хенджин очень иронично и крайне демонстративно смотрел очередное аниме про кицунэ, хрустел чипсами и ненавязчиво намекал Сынмину — он все знал. Ким же не хотел подключаться к веселому времяпровождению, ему уже хватило лисов в жизни. Чанбин в свою очередь старался не смотреть другу в глаза и делал вид, что он всецело поглощен картинкой на экране. Клоуны. Сынмин был уверен в том, что ему мстят за его прошлое молчание. Он искренне не хотел впутывать своих друзей в это дерьмо, но судьба распорядилась иначе. Его бесило то, что все значимые моменты он забывал. Сначала встречу с Чонином, а после и сон. Это раздражало и свое раздражение он выражал агрессивным бурлением сока через трубочку. Вдыхал в нее и разбрызгивал напиток на рядом сидящих парней, которые уж точно знали, о чем он хочет поговорить, но делали вид, что все нормально. Однако единственным человеком в этой квартире, способным разделить непонимание Сынмина, оказался Бан Чан, которому явно так ничего и не объяснили. Ему выдали небылицу, сказали, что двинулись в деревню только потому, что Сынмин головой стукнулся и там противоядие волшебное от инфекции лесной. Чан и поверил, да и Сынмин бы тоже поверил, если бы не с него началась вся эта канитель. — Откуда вы узнали про кицунэ? — серьезно спросил Ким, смотря в экран телевизора. Чан наконец-то отвлекся от телефона и поднял голову. — Хенджин, Чанбин. Оба парня машинально напряглись и прижались друг к дружке плотнее, а если точнее, то плотнее к подлокотнику дивана. — Я не буду два раза повторять вопрос, — добавил Сынмин и нервно отпил сока. — Если вы мне не ответите, то я пойду донимать Джисона. А он расколется. Хенджин сдался первым. — Феликс пришел к нам домой, когда мы все тут дружно сидели и тряслись за тебя. Он сказал, что нам нужно поехать к больнице и поймать там Минхо с Чонином, — Хван осторожно поглядывал на Бан Чана. — Чтобы поехать в деревню. Конечно в очередной раз дерьмо бьякко разгребал генко. И сделал он это в своем стиле, появился в уже знакомой квартире, застал троих несчастных и вывалил на них все разом и все это аккурат до момента возвращения Бан Чана, чтобы тот уж точно ничего не узнал. Чанбин, разумеется, пытался узнать причину, по которой им нельзя рассказывать все своему другу, но Ёнбок оставался непреклонным. Поэтому Чану и наплели небылицу про Сынмина и противоядие и он искренне в это поверил, настолько искренне, что когда Феликс поцеловал его, не желая слышать вопросы о Сынмине, тот решил, что так и нужно. И ведь Бан Чан повелся на эту ложь. Словно Ёнбок знал, как сыграть на чужой беспечности. — А мне кто-нибудь объяснит, что происходит у меня под носом уже неделю? Какие кицунэ? Я уже понял, что мы в дерьме, но подробности знать бы хотелось, — ненавязчиво поинтересовался Чан, наблюдая за тем, как Ким встал с места и двинулся к себе в комнату, а Хенджин и Чанбин тяжело вздохнули. Генко явно их убьет. Вскоре Чонин наконец-то вышел на Сынмина и что было крайне удивительным, он ему названивал через мессенджер. Сначала Ким никак на это не реагировал, ссылаясь на спамера и желая заблокировать его, но когда звонки начали поступать бесконечно, он все же решился принять вызов и не пожалел. На вопрос, откуда у него телефон, ответа не последовало. Лишь громкая и слишком радостная просьба выйти на улицу, потому что Чонин стоял там последние полчаса, не знал как попасть внутрь дома и адски мерз. — Рад тебя видеть, — произнес Ким, неловко топчась на месте. Между ними за все прошедшие дни отключки Сынмина образовалась небольшая трещина, которую парень не знал, как заделать. Они провели всего один день вместе, а после не встречались, даже во снах. Лишь неловкий разговор после пробуждения и вопросы о самочувствии, ничего более. — Я тоже! Я так скучал! — Чонин начал прыгать на месте, но не только из-за радости, он также сильно замерз. — Ёнбок подарил мне телефон! Я не совсем понял, как именно им пользоваться и как что устроено, но он мне что-то объяснил, попросил тебе написать, но я ни черта не понял, поэтому просто звонил, и я- Сынмин тихо засмеялся, чем перебил поток речи слишком возбужденного Чонина. Он совсем забыл о том, что перед ним не только мальчик кицунэ, но еще и полностью ограниченный от современных технологий человек. — А номер мой у него откуда? И кто это? — спросил немного погодя Ким, а после оглядел бьякко. От вещей Сынмина была только знакомая красная толстовка, выглядывающая из-под незастегнутой до конца куртки. Штаны и обувь, а также верхняя одежда, все было явно чужим и явно новым, аж блестело. Из привычного забавная шапка, которую Минхо решил подарить Чонину. Как они подружились? Что произошло? — Не знаю откуда у Ёнбока твой номер телефона, — ответил растерянно парень. Он похлопал себя по дутой куртке, нашел карманы и достал мобильник, вглядываясь в черный экран. Раза так со второго он смог включить и с гордой улыбкой показал Сынмину заставку экрана блокировки. Фото спящего Феликса. — Это Ёнбок, он черный лис, ну или же генко. Когда ты заснул и не смог проснуться, то он помог тебе выбраться из сна. А еще он приходил к тебе утром в больницу вместе с Бан Чаном. — А, Уёбок, — закивав головой, произнес Сынмин. — Я не совсем понимал, кто он такой. Ты называешь его Ёнбоком, а ребята Феликсом. Минхо вообще Уёбком, я думал это все разные люди. Чонин поджал губы и свел брови к переносице. Он вообще-то ожидал бурной реакции на свой первый снимок и на наличие такого гаджета. Сынмин, заметив чужое замешательство, поспешил исправиться, но не словами, а добрым жестом. Подошел к бьякко и аккуратно выправил капюшон из-под куртки, а после натянул его на голову Чонина, заставляя уши шапки согнуться. — Так будет теплее, — произнес он и слабо улыбнулся, оглядывая кицунэ. — Ты ведь не вернулся тогда в лес, когда мы попрощались? — Да, — Чонин закивал головой и принялся изучать взглядом свои новые крутые ботинки. Он их сам выбирал. — А потом, — он опомнился и вновь засунул ручку в карман, чтобы достать браслет. — Прости, но возможно из-за того, что я забрал у тебя этот браслет, ты и пострадал. Я хотел кое-что проверить. — Что проверить? — Сынмин взял украшение с чужой ладони и надел его себе на руку. И либо сила самовнушения, либо же что-то необъяснимое, но ему чуточку полегчало. — Проверить, связаны ли мы из-за браслета, — пробурчал Чонин, вновь начиная разглядывать обувь. — Просто я никогда не проводил так много времени с людьми, как с момента нашей встречи. Я подумал, что это возможно из-за браслета. Ведь иначе как я почувствовал, что ты в беде? Но я ошибся. — О чем ты говоришь? — После нашей первой встречи на тебя пытался напасть Ёнбок. Он хотел от тебя избавиться, потому что посчитал тебя угрозой. Либо же просто потому, что не хотел себе проблем. Он иногда бывает в таком расположении духа. Обычно он не такой! Да, он убивал людей и возможно до сих пор не прочь кого-то прирезать, но тебя он точно хотел убить. Сынмин тяжело вздохнул. Оказывается, его жизнь все еще под угрозой. — Я проследовал за тобой, чтобы вернуть кандзаси, это верно, я не солгал тебе. Я искал тебя по следам сверхъестественных штук, но когда я почувствовал, что ты в опасности, мое сердце забилось так быстро. Я не успел понять, что произошло, но через секунду уже находился на крыше одного из зданий. Не знаю, как это объяснить, но у лисиц есть такое. Наши предки, да и некоторые из нас прислуживали ранее Богам, заключали с ними контракты и по первой же прихоти оказывались подле них. Не всегда нужно быть Богом, чтобы призвать кицунэ, но я мало в этом что смыслю. Мне ничего не объяснили, прости, я запутался, — быстро тараторил Чонин, пока Сынмин раздраженно не вздохнул. — Знаешь, — начал он, поднимая голову вверх и смотря на небо. — Я злился на тебя, потому что ты пообещал мне ответить на все вопросы, но не сдержал обещания. Но сейчас я понимаю, что ты и сам ничего объяснить не можешь. Бьякко напрягся, слыша в чужом голосе недовольство и слабую обиду. Да, он снова все испортил. Он пообещал Сынмину все рассказать, но удрал, поджав хвост. — Но ты не объясняешь не потому, что ты не хочешь и не потому, что ты глупый, — продолжил Сынмин, опуская голову и заглядывая в растерянные лисьи глаза. — Ты не глупый, Чонин. Ты сам ничего толком не знаешь, поэтому тебе сложно. Нам обоим сложно. Парень согласно закивал головой. Он был рад тому, что Сынмин не считал его глупым, но он совершенно был расстроен очевидным — человек явно захотел от него отдалиться. — Поэтому разберемся вместе, — с этими словами он поправил капюшон на чужой голове. — Расскажешь мне, что произошло, пока я спал, хорошо? Да, из-за тебя это все началось, в каком-то смысле. Но в этом нет твоей вины, если бы все было так просто, то мы бы не стояли здесь сейчас и не разговаривали. Раз возле меня и моих друзей крутятся духи и загадки, то значит в этом есть какой-то смысл. Возможно именно с этим и суждено нам было столкнуться. И раз уж так случилось, то пусть так и будет. Видимо, одному непутевому белому фенеку очень нужны были рядом люди, чтобы помочь справиться со злом. Чонин начал кивать головой, чувствуя облегчение, плавно перетекающие в небольшие слезинки. Он испугался, что Сынмин сейчас развернется и уйдет. Все останется нерешенным, а у него больше не будет своего человека. — Не обманывай меня больше, — попросил Ким, убирая руки от чужой головы. — Я очень проницательный и вижу, когда ты прикидываешься дурачком, а когда нет. Помнишь, когда мы сидели у меня на кровати? Я испугался тебя, потому что тогда ты был слишком серьезным, но как только появился Минхо, ты превратился в дурачка. Когда мы сидели за завтраком, ты тоже вел себя как дурачина, но когда мы остались наедине в выставочном зале, ты решил поведать мне о своих чувствах. Сынмин вдохнул побольше воздуха. Он не желал прерывать свой монолог, раз уж Чонин пришел, то значит он его выслушает. — Ты сказал мне, что тебе жаль, что ты свалился на мою голову и обозвал себя глупым, но это не так, — продолжал Ким, стараясь подбирать правильные слова. Да, он был раздраженным, но он не хотел потерять связь с Чонином из-за своих предрассудков. Мама учила его говорить слова через рот. — Ты требуешь от себя слишком многого, ты сравнивал себя с Ёнбоком, говорил мне о том, что он куда лучше тебя. Да, возможно по лисьим меркам у него больше опыта и он знает куда больше, но, — он запнулся и поджал губы. — Ты сказал мне, что ты человек, помнишь? — Помню, — тихо ответил Чонин, отводя взгляд в сторону. Ему тяжело было удерживать зрительный контакт с Сынмином. — Так вот помни о том, что назвался человеком и не бери на себя слишком много. Ты такой же, как и я, если тебе так угодно думать. Сломаешься, если будешь держать все в себе. — Я сдержу обещание, — набравшись смелости, бьякко перебил чужой поток речи. — Я пообещал тебе, что все объясню, и я объясню. Просто мне тяжело рядом с тобой думать! И еще, — он ткнул пальцем в грудь Сынмина. — Я не могу тебя обманывать. Если я еще раз скажу, что не знаю почему, ты меня ударишь? — Мне кажется, и без твоих объяснений понятно, что я особенный. На кандзаси перевод моего имени, мне приснился убийственный сон, а мои друзья явно попали в передрягу похуже. Итак понятно, что здесь все связано. Чонин согласно кивнул. — Давай прогуляемся, расскажешь мне, что произошло, пока я спал. Я уже понял, что не солжешь, но опустить некоторые детали ты способен, поэтому не утаивай от меня ничего, — как можно мягче попросил он, понимая, что их разговор выдался тяжелым. — И ещё, — с этими словами он взял из чужой руки телефон. Открыл камеру, показал два пальца вверх и сфотографировал свое смешное выражение лица, после тут же ставя его на заставку. — Не меняй. Засунул телефон Чонину в карман, в очередной раз поправил капюшон и потянул за собой. День стремительно подходил к концу, а небо окрашивалось пастельными теплыми пятнами. Его много, что тешило, но радовало лишь одно. Рядом был Чонин, разобранный кубик Рубика, которому предстояло быть собранным руками Сынмина, чтобы наконец-то разгадать все загадки, преподнесенные им жизнью. Вторая прогулка с Чонином навязывала Сынмину одно странное чувство: «Мы словно знакомы сто лет». Но в такие моменты он сразу же вспоминал, что лису, идущему рядом, взаправду сто лет. Они ни разу не ровесники, но Ким все равно считал себя старше бьякко. И то ли из-за его миловидных черт лица, то ли из-за его характерного поведения. После того как Чонин рассказал о всем произошедшем, упоминая и лес, и Госпожу Фудзико, и духов, и свою поляну, и возможную гибель Минхо и Джисона, а также убийство человека, Сынмин резко остановился посреди малолюдной улочки. Они блуждали по району, в котором жила вся их компашка, он отличался тихим и спокойным ритмом жизни, потому людей на улицах повстречать было тяжело. Большая часть была либо на работе, либо отсиживалась дома, потому рассуждать о запредельном было безопасно. Однако не совсем безопасно для немного хрупкой психики Сынмина. — То есть, ты убил человека? — тихо спросил он, наблюдая за поникшим выражением лица Чонина. Он прятал руки в карманах куртки, во рту держал недавно купленный в автомате чупачупс, из-за чего речь его местами была неразборчива. — А Минхо и Джисон чуть не погибли? — Мы решили, что то, что случилось с тобой, связано с лесом и с тем, что там происходит. После того как мы попрощались, меня в каком-то смысле похитил Ёнбок и объяснил мне про ситуацию в лесу. Я не хотел туда возвращаться, но твои друзья настаивали, и мы поехали. Мы бродили по Сироиси и пытались поговорить с местными, ведь именно из этого города, вероятно, пропадали люди. Он ближе всего к лесу и раз уж Шимиморё появился там, значит взаправду умер человек и вовсе не один. Тела пропадали, потому что он их съедал. Да, твои друзья чуть не погибли, а я убил человека. — Жертвоприношения и паутина? — осторожно поинтересовался Сынмин, а Чонин кивнул. — Тот человек, которого ты убил, был жертвой? — Верно, но нам не удалось его расспросить, — бьякко тяжело вздохнул и опустил голову. Он все еще не осознал. Простейшая защитная реакция это забивать свою голову чем угодно, но не осознанием суровой реальности, в которую он попал и затянул еще целую кучу людей. Он старался все то время тешить себя мыслями о Сынмине, о том, что он проснулся и чувствовал себя хорошо. Но произошедшее в лесу не давало ему покоя, он чувствовал ответственность за людей, которые добровольно сдавались в руки злому Божеству, которого он даже не знал. Чонин не заметил, как вместо лисят, начал беспокоиться за все человечество. Феликс назвал его хозяином леса, а подобному титулу нужно соответствовать. Из-за бьякко пострадали люди и если он не разберется в чем дело, то пострадает кто-нибудь еще. И он очень надеялся, что «кто-нибудь» не окажется Ким Сынмином и его друзьями. Проведя с ними не так много времени, но оказавшись в критической ситуации, он смог сблизиться с ними и привязаться к ним. Теперь они были его лисятами. — Ты точно не помнишь свой сон? — осторожно спросил Чонин и наконец-то посмотрел в глаза Сынмину, после чего чуть не подавился чупачупсом. Ким смотрел на него с такой болью и с таким сопереживанием в глазах, что сердце сжалось до микроскопических размеров. На Чонина никто никогда так не смотрел. В его глазах не было жалости, в его глазах было знакомое желание. Желание защитить. — Мне жаль, что из-за меня тебе пришлось такое пережить. — В этом нет твоей вины, вы бы не попали в такую передрягу, если бы я не спутал тебя с охотником на кицунэ. — Я не думаю, что дело было только в твоем нападении с сучком. Все куда запутаннее, но ты все равно молодец. Вы смогли копнуть глубже и хотя бы чуть-чуть разобраться в ситуации, понять, что происходит и дело за малым. Нужно всего лишь обнаружить это Божество и победить его, — Сынмин постарался приободрить поникшего Чонина. Он потом переварит это все для себя. — Ты спросил меня о сне, но я ничем не могу помочь. Я все еще не могу его вспомнить. Бьякко обреченно вздохнул и постарался улыбнуться. Они ненадолго замолчали. — Знаешь, — немного погодя веселым голосом начал он, — Мне не нравится, что это наша вторая встреча, а мы обсуждаем такие тяжелые, но все же важные темы. Я ничего почти не знаю о тебе и это как-то ненормально, наверное. А ты почти все знаешь обо мне, во-первых, — Чонин начал загибать пальцы. — Ты видел меня голым, — на этих словах Сынмин подавился воздухом. — Во-вторых, ты знаешь почти все о моем мире и о том, что я кицунэ. В-третьих, — он задумался, ведь озвученных фактов в его голове оказалось куда больше. — В-третьих, ты спас мне жизнь, в-четвертых, ты спас жизни моих друзей, в-пятых, ты все еще скрываешь от меня самого себя, — он подошел ближе и положил руку на чужую грудь. После вобрал в легкие побольше воздуха и продолжил, — Я Ким Сынмин. Чонин непонимающе посмотрел на парня, склоняя голову в бок. Он чувствовал тепло чужой руки через толщину куртки и толстовки. Он был обречен мерзнуть рядом с ним, а Сынмин был обречен его согревать. — Я Чонин, — немного замявшись, ответил бьякко, не совсем понимая хода чужих мыслей. — У тебя нет фамилии? — спросил Сынмин, а лис согласно закивал. — Значит теперь ты будешь Ким Чонином. Моим белым фенеком. Юноша растерянно похлопал ресницами, а после широко улыбнулся. Сынмин не только называл его по имени, но еще и дал ему свою фамилию. Словно заполнил один важный пробел в жизни Чонина, дополнил его личность. — Познакомимся? Сколько тебе лет? — решил дальше шутить Ким, чувствуя, как от улыбки лиса ему становится легче. Все минувшие разговоры отягощали, пусть Сынмин и нуждался в них ради создания хоть какой-то картинки в своей голове. Одно он знал точно, он не хотел бросать Чонина, хотел докопаться до истины и узнать, почему мальчишка в забавной шапке его лучшего друга украл его браслетик, чуть не убил сучком, залез к нему в комнату и потратил почти все его деньги на бургеры с рыбой. Сынмин никогда не сталкивался с таким спонтанным знакомством. В его стакан серой жизни, заполненный до краев привычной человечеству рутиной, только что влили сладкую газировку, от которой зубы сводит, но хочется пить дальше. — Сто три года. — Ладно, не будем знакомиться. Оба парня рассмеялись и Чонин впервые за прошедшие сутки почувствовал долгожданное облегчение. Сынмин клишировано не такой, он особенный и его особенность не только в том, что он замешан во всем сверхъестественном абсурде. Он особенный еще и потому, что заставляет Чонина чувствовать себя живым. Чувствовать себя человеком. — Обними меня, Сынмин, — вдруг попросил лис, а после достал палочку из-под леденца изо рта, пряча её в кармане. Он смутился собственной просьбы, пусть и понимал, что остро нуждался в этом. Его никогда не обнимали до Сынмина, он не знал, что такое чувствовать тепло человека, который не хочет тебя убить и который не боится тебя. Для него все было в новинку, не самый лучший опыт для первого раза, но самый ценный. Сынмин послушно исполнил чужую просьбу, пусть и сам сначала смутился и поджал губы. Это станет чем-то их, чем-то привычным, от обсуждения глобальных и тяжело перевариваемых вопросов до объятий, от раздражения из-за недосказанности до неловких разговоров, от серьезных разговоров до маленьких глупостей. Ким неспеша подошел к замершему Чонину и обнял его, прижимая к себе. Бьякко по-прежнему пах лесом, который, увы, ныне не вызывал приятных чувств. — Знаешь, — начал Сынмин, чувствуя, как лис осторожно обвивает руками его талию. — Ты говорил мне, что мое имя переводится как «небеса», верно? — Чонин зарылся носом тому в плечо и тихо угукнул. — А я сказал, что твое имя переводится как «королевская бабочка». Получается, что когда мы рядом друг с другом, то ты порхаешь в небесах? Бьякко нахмурился, а затем поднял голову с чужого плеча и уставился в глаза напротив, тут же стремительно осознавая маленькую дистанцию между ними. Оба смутились, но Чонин решил высказаться: — Что за хуйню ты сморозил? — тактично поинтересовался он и не сдержал улыбки. Сынмин был сбит с толку. — Никаких больше прогулок с Минхо! — он отпрянул от Чонина и легонько стукнул его в плечо. — Не выражайся при мне, это плохо! Лис рассмеялся своим заразным смехом. Он был рад встрече с Сынмином, он был рад обсудить с ним все случившееся, ведь теперь они смогут двигаться к ответу вместе. Ким был прав, когда сказал, что дело осталось за малым. Чонин в его компании уже сообразил, как им следует поступить и к кому обратиться за помощью, чтобы узнать о таинственном злом Божестве. Бьякко вновь преисполнился уверенностью, вновь ощутил прилив сил и все благодаря человеку напротив. Ему не верилось в то, что его сородичи пользовались людьми, насмехались над ними и питались их энергией, причиняя им вред своими прихотями. Люди для Чонина были источником его силы, но он не иссушал их. Он лишь немного заимствовал их энергию. — Нам нужно выяснить несколько вещей, помимо Божества нужно, чтобы ты вспомнил свой сон. Также разобраться с твоим именем на кандзаси и найти причину нашей связи, — спешно начал рассуждать заведенный Чонин. Неприятных воспоминаний больше не существовало, только уверенность в завтрашнем дне. Он вновь вспомнил, что он не один против всего мира. — Я сделаю все возможное, чтобы в ходе нашего маленького расследования больше никто не пострадал, обещаю! — Ну все, — Сынмин вновь поправил чужой капюшон. — Не переусердствуй, не прыгай высоко, падать больно будет. Чонин потоптался на месте, терпеливо дожидаясь, пока чужим махинациям с капюшоном придет конец. Ким, заприметив чужую забавную реакцию, невольно ухмыльнулся и натянул капюшон сильнее, заставляя лиса выставить руки вперед и начать ими махать, чтобы он остановился. — Не упаду, — ответил на чужой совет Чонин, поправляя пресловутый капюшон, снимая его с себя полностью. — Я же бабочка, а бабочки не падают. Они порхают! Сынмин внимательно проследил за тем, как его труды разом испортили, а после оцепенел, когда парень снял шапку и одел на него, заправляя торчащие темные пряди за ухо. — Мне неудобно в шапке и с капюшоном, поэтому походишь вот так, — с сияющей улыбкой произнес Чонин, продолжая трогать несчастный головной убор, думая о том, как лучше его одеть на в мгновение опустевшую голову Ким Сынмина. Бьякко прикусил щеку изнутри, сощурил глаза, а после чертыхнулся и снял шапку, отряхивая её от несуществующей пыли. — У тебя голова огромная, — бурчал он, вновь натягивая её на чужую голову. Волосы Сынмина успели наэлектризоваться, потому Чонин с трудом сдерживал приступ смеха. Ким выглядел слишком серьезным и взгляд у него был не таким, как прежде. В нем не проблескивало раздражение и не пестрило желание защитить Чонина, в нем был забытый покой. — Вот так! Фух, ну и утомился я! — Первый снег, — выпалил Сынмин, а юноша поднял голову вверх, замечая плавно падающие снежинки. — Это же не первый снег, чего ты меня дурачишь, — Чонин опустил голову и шутливо пихнул в грудь парня. — Первый снег еще давным-давно выпал! А это просто пороша! Знаешь, какие метели в лесах бывают? В Японии не всегда такие холодные и снежные зимы, но эта какая-то особенная. Несмотря на бурчание, Чонин с восторгом наблюдал за приевшимся за все годы его жизни погодным явлением. — Я знаю, просто примета есть одна, — тихонько произнес Сынмин. — Потом расскажу тебе о ней. Он взял под локоть обескураженного снегом Чонина и повел за собой по тихой улочке прямо к ближайшей автобусной остановке. Он не знал, какой маршрут будет у вскоре подъехавшего автобуса. На мгновение ему захотелось уехать подальше от злосчастной квартиры с кучей парней, от таинственного леса и от центра столичного мегаполиса. Это не было похоже на паническое желание покинуть целую страну, он просто хотел оказаться где-нибудь там, где чувство тревоги отпустит его, а рядом будет лисенок. Забыть про друзей, про университет, про свое здоровье и предполагаемую угрозу всему человечеству. Хотя бы на один вечер с легкостью скинуть с себя тяжелое бремя, подошвой зимних ботинок втоптать его в асфальт и сверху плюнуть, чтобы больше не преследовало. Сынмину хотелось сказать одну вещь, но он её не озвучил, он знал, что Чонин может на это обидеться. Знал, что его это заденет. «Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Жаль, что ты не обычный человеческий парнишка». Чонин сидел на сидении возле окошка, он наблюдал за пейзажами, дышал на и без того запотевшее стекло и что-то тщательно вырисовывал, не давая Сынмину подглядывать. Он даже не спрашивал его о том, куда они едут. Сынмин и сам не знал, у него по-прежнему топографический кретинизм и странные методы избегания суровой реальности. Он хотел хотя бы на один вечер забыть о всех невзгодах, вспомнить, что он студент, у которого долги с прошлого семестра; вспомнить, что он младший, но любимый сын; вспомнить о том, что его родители наверняка так заняты работой, что даже не напишут ему и не спросят о путешествии; вспомнить о том, что через несколько недель он вновь окажется в своей удобной кровати, сядет за письменный стол и начнет заигрываться в шутеры до самого утра, а после будет спать до обеда, игнорируя нескончаемые звонки Минхо и крики Джисона под окном, потому что он проспал пары. Но он не вспомнит. Он сознательно похоронил то беззаботное прошлое ровно в то мгновение, когда столкнулся взглядом с диким лисом; когда успокаивал голого его в своей комнате; когда давал ему свою одежду и засыпал с ним на одной постели; когда натягивал на него тупую шапку, в которой сейчас сидел; когда оплачивал счет за все съеденные бургеры с рыбой и когда гулял с ним по выставочному залу. Сознательно похоронил еще в те минуты, когда хрупкое тело сильного духом мальчика прильнуло к нему и руки в замок сцепило на спине. Когда он попросил его не забывать о нем. Он похоронил, сырой лесной землей зарыл могилу и поставил крест. «Кицунэ, вспомнившая свою прошлую жизнь, перестанет быть лисой». И Сынмин готов пожертвовать своими воспоминаниями, ради чужих. Если он забудет свое прошлое, Чонин вспомнит свое? Если он освободит место в своей голове и в своем сердце, Чонин сможет заполнить его собой? — Смотри, — парень повел плечом, заставляя Сынмина поднять голову. Он, подобно Чонину, замерз на холоде, а потому в теплом автобусе умудрился раскиснуть и удобно расположиться на чужом теле. Голова в теплой шапке стала еще тяжелее, но под натиском мягкой ткани все тревожные мысли и тягости расплавились и испарились. В нос бил приевшийся лесной аромат, а уши слышали немного сбитое сердцебиение. — Ким Сынмин! — Да, Ким Чонин, — он выпрямился и лениво посмотрел на нарисованный пальцем рисунок на окне. Две круглые мордочки лисенка и щеночка, а над ними одно маленькое сердечко. Чонин выжидающе смотрел на Сынмина, в очередной раз ожидая его бурной реакции на невозможное творение. У бьякко даже указательный палец замерз, пока он шедевр на стекле вырисовывал. Но лицо Сынмина в очередной раз было непроницаемым, лишь глаза стали чуть шире и в них блестяшки запрыгали. — Тебе нравится? — спросил тихо он, вновь задевая чужое плечо своим. — Да, — честно признался он, а потом стер рукавом нарисованный шедевр, заставляя лиса рассердиться не на шутку. Чонин схватил его за куртку и начал раскачивать его, в надежде спихнуть с сидения на пол автобуса, но план не свершился. Он мог сжечь половину леса, убить человека, напугать черного лиса, заставить землю дрожать под ногами, но против Ким Сынмина у него ничего не было. Лишь негодования и нецензурная лексика, которой ему запретили пользоваться. Он был обезоружен. — А куда мы едем? — спросил немного запыхавшийся Чонин. Он стянул с чужой головы шапку и сердито мял её в руках. — Я без понятия, — со смешком ответил Ким, понимая, что они проехали уже несколько остановок и автобус стремительно близился к конечной. Они ехали в неизвестность, но Сынмину не было страшно. Рядом с ним не сидел бьякко, обремененный тягостями мира, в котором он уродился. Рядом с ним сидел уставший, но в первые за долгое время счастливый мальчишка, ворвавшийся в его мир самым дурацким образом. Сынмину не было страшно, рядом с ним сидел его белый фенек.