белый фенек.

«Маленький мальчишка сидел на полянке, он пальцами водил по водной глади, наблюдал за шустрыми золотыми рыбками и хихикал. Прижав ножки к груди и продолжая разглядывать озерных жителей, мальчик испуганно вздрогнул, когда в отражении воды увидел женское лицо. Он вскрикнул, а потом получил легкий подзатыльник и схватился за голову. — Юки-онна! — возмутился он, начиная тут же плакать. Ему и без снежной женщины тяжело жилось на полянке, он вздрагивал от каждого хруста и просыпался ночами из-за тихих шагов и гоготов духов. — Перестань! — Испугался? — спросил она и тут же захохотала, после получая подзатыльник от Ёнбока, вернувшегося после очередного исполнения приказа. — О, пришел! Девушка широко улыбнулась, а генко сравнял её с землей одним взглядом. Она быстренько потрепала младшего по волосам, тем самым заглаживая вину. — Не плачь, зубы выпадут, — попросил Ёнбок, оглядывая подрагивающего от рева Чонина. — Не пугай его, я же тебя предупреждал. — А то что? — продолжала издеваться Юки. — Ударишь меня? Генко устало закатил глаза и скрестил руки на груди. Он смотрел то на девушку, то на мальчишку, чей хвост вновь появился и стучал по траве. — Просто не обижай его больше, то, что он маленький, не означает, что он не способен дать тебе сдачи, — серьезно ответил Ёнбок, заглядывая в темные глаза Юки-онны. — Он опасен. Юки взяла под локоть парня и повела его подальше от вновь веселого мальчика, вернувшегося к игре с рыбками. Она едва не прижала лиса к дереву, непонимающе уставляясь на него. — Мне лисы не указ, — шепотом начала девушка, разглядывая безразличие на чужом лице. — И чем же он опасен? — Это лишь мое предположение, — Ёнбок посмотрел в сторону маленького Чонина. Он продолжал бить ручками по воде в попытках поймать рыбку. — Лисы остерегаются его, как и некоторые духи. Чего обычно стараются избегать подобные нам? — Мы ничего не избегаем, — шикнула она. — Я никого и ничего не боюсь. — Мы стараемся избегать столкновения с Божествами, Юки, — глаза девушки широко раскрылись, она открыла рот и показала пальцем на белого лисенка. — Нет, он не Божество. Но я предполагаю, что он обернулся лисом не по воле судьбы. — И как же он обернулся тогда? — По прихоти, он из плоти Божества. Из плоти или из крови, это не так уж и важно. Возможно ты этого не видишь, но он буквально переполнен энергией, для которой он еще слишком мал. — Поэтому не учишь его держать меч в руках? — с издевкой спросила Юки, хотя ей вовсе было не до смеха. — Дело не в том, что я его боюсь, как и остальные лисы. Дело в том, что он не способен контролировать свою силу, он может убить себя ненароком. Сжечь, понимаешь о чем я? — И сколько ты собираешься ничему его не учить? Он белый лис, второй за последние столетия. Второй! — возмутилась Юки-онна. Да, она на дух не переваривала плаксивого мальчишку и злилась из-за того, что Ёнбок извечно предпочитал уделять все свое время ему, а не ей. И все было чудесно до появления Чонина, лес жил в гармонии и птицы не разлетались в разные стороны, когда маленький лисенок испуганно визжал. — Он еще мал для тренировок, — со вздохом ответил генко, начиная массировать виски. — Слишком мал. Кицунэ никогда не обращаются детьми, мы обращаемся уже молодыми людьми, ведь прожили сто лет в облике лиса. — Может убьем его? Что нам за это будет? Не думаю, что твоя Богиня что-то тебе сделает, ты ей все равно не нужен, — начала подначивать Юки, её глаза заблестели, а хищная улыбка расползлась по всему лицу. Ёнбок убрал руку от лица и грозно посмотрел на неё. — Да что не так?! Зачем тебе этот ребенок? От него в будущем будут одни проблемы, к тому же никто из лис не хочет им заниматься. Рыжим он вообще не сдался, у сучки Фудзико своих дел по горло, у тебя служба на Хатимана, а я как нянька сижу с ним на поляне в жаркое лето, хотя по логике обязана прятаться в снежных горах и не высовываться. — Не зли меня. На этом разговор был окончен и Ёнбок подошел к уже спокойному Чонину. Он поднял голову и посмотрел на мрачного генко, облаченного в черное кимоно. Острая катана из темного металла держалась на поясе и лисенок потянулся, чтобы взять её, но юноша спешно сделал шаг назад. — Дай катану! Ты обещал мне дать свою катану! — возмутился писклявым голосом Чонин и встал на ноги, начиная попытки ухватиться за оружие. Ёнбок молча отходил назад, уворачиваясь от рук Чонина. — Ёнбок! — Господин Ёнбок, — исправил лисенка генко и стукнул мальчишку по голове, но тот никак не отреагировал. Лишь рефлекторно положил ручки на голову и растерянно похлопал ресницами, смотря на раздраженного юношу. — Ёнбок, — с широкой улыбкой настоял на своем Чонин, а парень сдался и бросил попытки перевоспитания. — Когда подрастешь, у тебя будет своя катана, Шин, — начал объяснять генко, замечая недовольство в лисьих глазах. — Не смотри на меня так, тебя зовут Шин, а не Чонин! — Я Чонин! — он сложил ручки в кулачки и прижал их к груди, топнул ножкой и заставил землю под ногами вздрогнуть. Он замер, испуганно осматриваясь по сторонам, а Юки-онна приоткрыла рот в немом гласном звуке. — Хорошо, — согласился осторожно Ёнбок, осматриваясь по сторонам. — Сходи с Юки к лисятам, они резвятся в траве и скучают по тебе. При упоминании лисят глаза Чонина заблестели, он довольно улыбнулся и издал радостный визг, тут же подбегая к замершей девушке и хватая её за руку, утягивая за собой. Генко остался стоять на месте, как только парочка ушла на приличное расстояние, он склонился над озером, внимательно всматриваясь в рыбок на дне. — Что-то не так, — подсказывало ему чутье, он склонился над водой и прислушался, но ничего, кроме привычного рыбьего шума, не услышал. Единственное небольшое озеро в их лесу, которому были нипочем холода и жаркие летние деньки. Поляна Чонина была особенной, неприкосновенной, он появился на ней и этому месту больше ничего не угрожало, это стало его маленьким домиком, безопасным местом. Но Ёнбок не чувствовал никакой безопасности, его не покидало странное ощущение в те моменты, когда он находился рядом с озером. Пришедшая в голову идея тут же была им реализована, он, воспользовавшись рыжим пламенем, сжег рыбок в водоеме. Густой пар поднимался с водной глади, Ёнбок долго всматривался, но ничего к своему сожалению не увидел. Лишь сердце забилось чаще и непривычное чувство страха прилипло липким слоем к коже. Он потряс головой и вздохнул, зарываясь ладонью в темные отросшие волосы. — Что-то не так». Феликс нервно грыз ногти, сидя на расстеленной постели. Утреннее солнце сражалось с плотными занавесками и явно одерживало победу, чем злило генко. Попытка погрузиться в работу не увенчалась успехом, жизнь снова и снова возвращала его к началу и отказывала ему в возможности прийти к финишу обходными путями. На старте появился приятный молодой человек, с которым Феликс был не прочь не то, чтобы прибежать к финишу, он был бы не прочь сменить траекторию и найти выход из стадиона, на котором проводилось не самое лучшее жизненное мероприятие. Завалив себя с ног до головы работой и вчерашним вечером наконец-то встретившись с Чаном, Ёнбок смог обмануть судьбу и притвориться глупым. Однако когда после секса генко спросили о том, сколько у него было любовников за всю его долгую жизнь, Феликсу пришлось постараться с непосильным желанием совершить цирковой номер в виде полета с небоскреба. Ему в те минуты оставалось лишь ртом воздух хватать и руками размахивать, одним взглядом давая понять Чану, что это не то, о чем он подумал. Но Бан, к удивлению Феликса, наоборот принялся успокаивать его и убеждать в том, что быть бессмертным лисом вполне естественная вещь. Ёнбок не переставал удивляться понимающей натуре своего партнера, не переставал удивляться и тому, что Чан с легкостью успокаивал его одним своим голосом и приводил в чувство. Извечно нервный и напряженный Феликс под давлением карих глаз превращался в воздушное облачко и уплывал по небу в лучший мир. — Не нервничай, — легкий поцелуй в лопатку и Ёнбок вздрогнул, тут же прогибаясь в спине. Воспоминание из детства Чонина, снизошедшее к нему так случайно, навело его на мысли о том, что младшего к его-то скорому сто третьему дню рождения, было бы неплохо начать чему-то обучать. Учитывая все обстоятельства и прочие условности, бьякко было недостаточно уметь контролировать свое пламя. Он должен был владеть хотя бы базовыми приемами самозащиты, на случай если «его человека» кто-то в очередной раз захочет прирезать палкой или убить через сверхъестественный сон. — Феликс. — Не нервничаю, — со вздохом ответил лис и повернулся к сонному и невозможно милому Чану, у которого волосы без укладки забавно пушились и кудрявились. — Просто я теперь немного понимаю Чонина, который втянул в наш мир ни в чем не повинных людей. Теперь ты тоже про все знаешь и я переживаю за тебя. — Давай будем честны, если бы мой друг идиот не поплелся искать свой браслет тем вечером, то ничего бы подобного не случилось. Но и опять же, не случись, мы бы не встретились. — Давай только не о высоких чувствах, — услышав чужой смешок, Ёнбок щелкнул пальцем по чужому носу. — Как скажешь, — посмеявшись вновь, ответил Чан. — Не забивай себе этим голову, сейчас с ребятами все хорошо. Сынмин чувствует себя отлично, Минхо и Джисон почти отошли от случившегося, а Хенджину и Чанбину лучше всех. Они очень легко восприняли всю эту ситуацию, как и я. — Мне интересно, почему так? — Если выбирать между существованием вашего мира и угрозы, которую он несет, и отчислением, то нашему ментальному состоянию больше угрожает второе, чем первое. — Люди такие мелочные, — на этих словах Феликса подло ущипнули за бок и он запищал, ударяя Чана по плечу, получая следом новую порцию смеха. Феликс поклялся себе не привязываться к людям и не искать среди них любви, но она сама его нашла и попросила зажигалку, чтобы разжечь в проклятом сердце огонь.

***

Очередной вечер Чонин решил провести с Сынмином, в очередной раз оказался под его домом, и в очередной раз повел на прогулку невесть куда, и в очередной раз они сели в автобус, оказавшись непонятно где. Ким всегда думал о том, что в его жизни ничего столь существенного и не случалось, чтобы рассказывать об этом. Он давно не заводил новых друзей и понятия не имел о том, что же такого интересного нужно рассказать собеседнику, чтобы поразить его. Но его собеседником был Чонин, которому достаточно было показать покемонов на экране телефона, чтобы он рот руками закрыл, глаза выпучил и начал на месте прыгать. Привычка прыгать на месте забавляла Сынмина, пусть рядом с ним он и человек, своеобразная лисья манера поведения все же осталась. Чонин всегда принюхивался к еде, прежде чем начать её употреблять, а когда из кустов выпрыгивала кошка, он начинал шипеть и становиться в грозную позу. В те моменты Ким с трудом сдерживал смех. Однако сейчас ему стоило сдержать не только смех, но и чужое недовольство. Когда Чонин настойчиво расспрашивал Сынмина о пункте их очередного назначения, он до последнего был убежден в том, что Ким знал их место прибытия. Однако когда автобус остановился в никому не известном районе и Сынмин на негодование Чонина лишь почесал репу и развел руками в сторону, бьякко принялся бороться с желанием сжечь своего же человека. Была в этом своего рода романтика, уехать в незнакомый район, в руках сминать снег и бросаться снежками, пихать друг друга в плечо и забыть хоть на какое-то время в каком мире они оказались и при каких обстоятельствах вынуждены были познакомиться. Но романтике пришел конец ровно в тот час, когда голые руки Сынмина стремительно покраснели на пару с лицом и он начал стремительно замерзать. Нормальные люди ходили в кинотеатры, в кафе и в парки, проводили время в компании друг друга, шагая по оживленным улочкам. Сынмин и Чонин нашли же новое пристрастие, идти на поводу у чужого топографического кретинизма и искать себе еще больше проблем. — Не переживай, сейчас я призову пламя и согрею тебя! — воодушевленно, но немного обеспокоенно произнес Чонин и напряг ладони, после осознавая, что подобные трюки рядом с Сынмином он все еще не был способен проворачивать. Потому в качестве поддержки стукнул его в плечо, демонстративно негодуя. — Ну вот что с тобой не так? Как мне тебя защищать, когда я даже огнем воспользоваться не могу! — Да я тут при чем! — возмутился вслед Ким, стараясь не улыбаться. Чонин выглядел раздосадованным, с красными от холода щеками и губами от съеденного клубничного леденца. Леденцы и поездки в неизвестность обрели новый смысл в жизни Сынмина. — Вот так люди греют друг друга, когда замерзают, — он подошел к бьякко и положил ледяные ладони на его лицо с удивлением осознавая, что оно оказалось куда холоднее его рук. Лис всматривался в чужие глаза и не знал, как донести до парня факт того, что лицо он его сжимал непростительно сильно и щеки Чонина скоро стремительно покроются синяками. — А я думал, они так убить друг друга пытаются, — неразборчиво пробурчал бьякко, а Сынмин опомнился и отпустил чужое лицо, заставляя Чонина довольно улыбнуться. — Ты когда-нибудь общался с людьми до меня? — поинтересовался Ким, осматривая чужие дома. В последние дни заглядывать в глаза лиса было опасно для сердца. — Я имею в виду, ты очень быстро приспособился к тому, что тебя окружили люди, хотя до этого, по твоим словам, ты жил в лесу и общался только с лисятами. Чонин очевидно замялся и начал пинать ножкой снег. — Не то чтобы особо общался. Я боялся раньше людей, потому что не знал их и для меня они были такими же, как и мы для вас. Это противоречит моей натуре, ведь все ёкаи так или иначе обязаны взаимодействовать с людьми ради собственных желаний, но мне это особо и не нужно было. — Сейчас ты их не боишься? Ты не боишься меня? — уточнил на всякий случай Сынмин. — Нет, ты же сказал мне, что не причинишь мне зла, — смущенно ответил Чонин, вспоминая тот позорный вечер, когда он забился голышом в углу чужой комнаты и дрожал от страха и непонимания. — Ты просил меня успокоиться и сказал мне, что не навредишь мне. Поэтому я и не боюсь тебя, ты же мой человек! Ким закашлялся и все же посмотрел в глаза Чонина, тут же жалея об этом. — В смысле твой человек? — Ну, ты пахнешь вкусно и ты кормил меня и кормишь, а еще свою одежду мне дал и позволил поспать с тобой в одной кровати, разве это уже не делает тебя моим человеком? — поинтересовался Чонин, начиная растерянно хлопать ресницами. — И голым ты меня видел, а еще шапку подарил, а еще обнимал меня и про первый снег сказал. Значит, я тебе нравлюсь? Получается, если я тебе нравлюсь, то и ты мне нравишься, ты ведь мой человек! Чонин был способен осознавать многое в полной мере, опасность и угрозу для близких, принимать чужие чувства и ощущать их запах, он не был таким глупым, как казался, он чувствовал, что со временем становился мудрее, начинал разбираться во многих вопросах и все благодаря Сынмину. Только вот он ни черта не был способен осознавать смысл своих слов, из-за которых на чужих щеках вспыхнул румянец. — Ты чего несешь вообще? — возмутился Ким. — Глупости не говори, мы совсем мало знакомы, чтобы я к тебе что-то испытывал или ты ко мне! Обычно, чтобы говорить такие слова, люди должны несколько раз сходить на свидания и вообще понять, подходят они друг другу или нет. Это же очень важно! У меня не то, чтобы было много отношений, но так или иначе, я не всегда спешил с признаниями, да и вообще, — с каждым брошенным словом грудь начинала пылать и Сынмин старался не задыхаться. Он совсем не был готов к тому, что Чонин скажет это сейчас. Он не был готов принять ту реальность, где его парень бессмертное существо. Теперь сознание Сынмина игралось с ним и рисовало картинки самых странных отношений за всю его и чужую жизнь. — Ты о чем говоришь? — непонимающим голосом поинтересовался бьякко, приближаясь к Сынмину и заглядывая в его глаза. — Я про первый снег сам узнал в интернете, там было написано про любовь. Я же люблю лисят! Значит и тебя люблю, потому что хочу тебя защитить. — Да это не то! — продолжал задыхаться в возмущении парень, не зная, под какую конкретно землю ему стоило провалиться, чтобы не сгорать из-за чужих слов. — Не то?! — испуганно спросил Чонин, тут же ударяя себя ладонями по лицу, оставляя на нем отпечатки. — Прости! Наверное я не то уточнил. А что тогда первый снег означает? — Все, молчи, — не выдержал Сынмин и закрыл чужой рот рукой. — Молчи, Ким Чонин. Осознав, что городской снегопад совсем скоро сровняет их с землей и их трупы не найдет даже Шимиморё, парочка решила вернуться домой, потому с трудом принялась разбираться с навигатором на чужом телефоне под недовольные вопли Чонина, потому что за свой мобильник он начинал трястись сильнее, чем за их состояние. Сынмин, сражаясь с еще не покинувшим его тело смущением, кратко прокомментировал возмущения бьякко нездоровой зависимостью и наконец-то заставил чужой телефон проложить объективно долгий путь. Потому что садиться в автобус последнего рейса в очередной раз стало традицией. Обратно своим ходом и под недовольные визги. Несмотря на то, что Чонин не мог пользоваться своими лисьими навыками рядом с Сынмином, ходил он очень быстро и Ким зачастую попросту не успевал за ним. Стоило ему остановиться возле красивой тихой улочки, а после обернуться, как бьякко находился чуть ли ни на другом конце улицы и явно не замечал подле себя Сынмина. Когда Минхо расписывал их планы на зимние каникулы, Ким был до победного уверен в том, что прогулки он вычеркнет из этого списка первым делом, но план сгорел в голубом пламени и теперь Сынмин был вынужден стереть свои ноги в кровь, чтобы дойти до района, в котором они обитали. И лишь на подходе к уже знакомому месту, где они днем ранее изливали друг другу душу, Ким обессилено уселся задницей на асфальт и шумно задышал, привлекая к себе внимание Чонина. — Ты чего? Тебе плохо? — бьякко подошел к уставшему парню и помог ему встать на ноги, Сынмин выглядел раздраженным и озадаченным. Он весь путь занимался насилием над своей головой, бесконечно прокручивая самый смущающий разговор в его жизни. Рядом с Чонином все становилось «самым». — Мы прошли километров семь, ты вообще не устал? — удивленно поинтересовался Сынмин, наблюдая за тем, как на его голове поправляют ту самую забавную шапку, а после и куртку. — А должен был? Лицо Сынмина скривилось и он пообещал себе как-нибудь удостовериться в том, что лис взаправду рядом с ним не мог использовать свои чары. Чонин выглядел тощим, да и рельефными мышцами похвастаться вовсе не мог, Сынмин как-никак, но видел его голым. Иными словами, бьякко выглядел так, словно через пару метров ходьбы должен был упасть на землю и задохнуться в агонии из-за нагрузки, но ничего подобного не происходило. В агонии задыхался только Ким, у которого в голове черти хороводы водили и ехидно смеялись над всем случившимся. — Я иногда забываю, что ты не обычный человек, — кратко выразился Сынмин и осмотрелся по сторонам. Ноги ныли, и он хотел поскорее оказаться в постели под теплым одеялом. Чонин нахмурился, но ничего более не сказал, лишь продолжил поправлять чужую куртку, хотя скорее пытаться засунуть под нее замерзшие руки. — Ты не носишь с собой кандзаси? — поинтересовался он, хмуря брови. — А должен? Бьякко нахмурился еще сильнее, ему захотелось стукнуть Сынмина. Он и без того находился в постоянной опасности, а кандзаси на пару с браслетом хоть как-то могли его защитить. — Так и где она? После озвученного вопроса время для бьякко словно замедлилось стократно. Он услышал тихий звук бьющихся цепочек кандзаси, в груди началась сердечная истерика, Чонину знакомо это чувство, он испытывал его уже в третий раз. В первые два раза в груди становилось нестерпимо больно только в одном случае — Сынмин в опасности. И на что надеялся бьякко, когда решил, что кошмары закончились? — Она у меня, — раздался голос позади Чонина, он резко обернулся и замер, видя в паре десятков метров от себя Минхо. Уличные фонари начали подло мигать. Бьякко растерянно смотрел на юношу перед собой, у него не срабатывало чутье рядом с Сынмином, чем дольше он находился рядом с ним, тем сложнее ему становилось определять человеческие эмоции, улавливать их запах. В то утро, когда они проснулись в одной постели, Чонин еще мог хоть как-то понимать состояние Сынмина, мог предпринимать попытки пробраться в его сон и высвободить его. Однако после все притупилось и теперь окончательно. Потому что Чонин чистейшим образом не смог заметить угрозу. Он и не мог подумать, что угрозой окажется человек, которого он в мыслях себе поклялся защищать. — Вернуть? — с усмешкой поинтересовался Минхо, прокручивая пальцами кандзаси. Он перехватил её и провел пальцем по гравировке, после тихо смеясь. Чонин насторожился и попятился назад, спиной вжимаясь в чужую куртку. В голове не складывался пазл, в голове было пусто. Чонин впервые почувствовал вонь чудовища. — Минхо? — шепотом спросил Ким, прежде чем Ли поменялся в лице. Он безумно улыбнулся, а после замахнулся, намереваясь бросить в Сынмина заколку острием. Однако он замер, чувствуя холодный металл, упирающийся ему в кадык. Минхо вновь посмеялся, боковым зрением замечая напряженного генко, как всегда появившегося из ниоткуда. — Рад встрече, черная кицунэ, — произнес Ли. — Брось кандзаси, — не своим голосом произнес Ёнбок, продолжая удерживать двумя руками рукоять катаны, лезвие которой вот-вот намеревалось оставить смертельную полосу на чужой шее. Феликс едва не трясся, ему впервые за все прожитые годы было страшно. — Боишься меня? — Минхо повернул голову и заглянул в темные глаза, он продолжал улыбаться. Парень покачал головой в разные стороны. — Он тоже боится меня. — Что происходит?! — крикнул Чонин, пугая тем самым Сынмина. — Ёнбок, убери от него катану! Ты же убьешь его, — жалобно попросил бьякко, боясь сдвинуться с места. — Я повторяю, брось кандзаси, — вновь попросил Феликс, прижимая катану плотнее. Минхо хмыкнул и нервно сглотнул. — Твоя жалкая катана мне ничего не сделает, даже если её ковало стадо Божеств, — он нарочно сделал шаг вперед, упираясь в лезвие сильнее, заставляя руки Феликса дрогнуть и расслабить хватку. — Ты не просто пахнешь страхом, ты им воняешь, Ёнбок. — Минхо, что ты делаешь?! — продолжал возмущаться бьякко, чувствуя, как Сынмин хватает его за руку, крепко сжимая. Теперь Чонин слышал не только свое сердцебиение, но и чужое. Он переплел их пальцы, едва не ломая. — Ты такой вкусный, Ёнбок, — Ли облизал губы и вновь улыбнулся. — Ненавидишь себя, боишься одиночества, еще и проклятый. Ты не просто источаешь ужас, он живет в тебе и струится по венам. — Закрой свой рот! — крикнул Феликс, а вены на лице вновь потемнели. Голова стремительно закружилась, а Минхо воспользовался секундным замешательством и перехватил рукой лезвие катаны, оставляя на своей ладони красные полосы. Он отбросил её в сторону, а после пнул генко в живот, заставляя лиса сложиться пополам и упасть на асфальт. Ли усмехнулся и плюнул в тяжело дышащего Феликса, а после стремительно направился в сторону парочки, заставляя Чонина выставить руку вперед и начать судорожно соображать. Он не мог ничего поделать, он не мог высвободить пламя, не мог защитить Сынмина и это осознание больно било его под дых. Он чувствовал себя беспомощным, он не мог защитить своего человека. — Минхо! — руки обхватили чужую талию и Джисон как можно сильнее прижал к себе парня, стараясь остановить его. Он тяжело дышал, старался удерживать Ли на месте и не позволять ему двигаться дальше. И Минхо бы толкнул его, он бы швырнул его обратно к Феликсу, а еще хуже, прирезал бы его кандзаси, если бы только не начал стремительно приходить в себя. Тело в руках ослабло и начало плавно опускаться на асфальт. Минхо уперся ладонями в землю и начал громко кашлять. — Ты меня слышишь? Ты здесь? Ли продолжал попытки восстановить дыхание, перед глазами все плыло, он сжимал в ладони кандзаси, а после испуганно отбросил её в сторону, тут же отползая в противоположную. Он таращился на Джисона, на Чонина и Сынмина, пытался сфокусировать свой взгляд хоть на чем-то. Накрыл ладонью лицо, начиная слегка трястись и потеть. — Минхо, это ты? Это ведь ты, Минхо? — осторожно спросил Хан, присаживаясь на корточки. Сынмин отпустил руку Чонина и двинулся в сторону Ли, чтобы помочь ему встать, но парень выставил руки вперед и испуганно замычал. — Нет, не подходи ко мне, — попросил он Сынмина, вновь отползая подальше. — Не приближайся, пожалуйста. — Он не мог долго заснуть, — начал объяснять Хан, не сводя глаз с друга. — Целый день был не в себе, ничего не ел и не пил и я решил приготовить ему что-нибудь. Когда я вернулся в комнату, его уже не было и мне пришлось всех разбудить, чтобы мы помчали его искать, — Джисон провел ладонью по волосам, слегка взъерошивая их. Он совсем не ожидал, что посреди ночи побежит искать сумасшедшего Минхо. — Надо позвонить ребятам и сказать им, что все хорошо. — А ты уверен, что с ним все хорошо? — спросил Ким, чувствуя, как внутри него с новой силой закипала примесь из злобы и раздражения. Ни одного чертового дня без приключений, ни одно приятное воспоминание не уцелеет, оно обязано перебиться чем-то тяжелым и невыносимым. Тело вовсе забыло о холоде и усталости, все, о чем мог думать Сынмин это лишь о том, что Минхо появился из ниоткуда и явно намеревался его убить. — Что с тобой? — наконец-то подал голос пришедший в себя Чонин. Он подошел к оторопевшему Сынмину и вновь взял его за руку, отводя его за свою спину. Это все, чем он мог ему помочь. Лишь прикрыть собой. — Зачем ты пытался его убить? — Не он, — сказал подходящий к компании Феликс, он опирался на подобранную катану и тяжело дышал. Удар оказался слишком сильным для простого человека, поэтому у генко не оставалось сомнений. — Это не он пытался убить Сынмина. Минхо виновато смотрел на Ёнбока, а после также на остальных. Он был напуган не меньше их. — Это был ногицунэ.