белый фенек.

«— Как думаете, почему ногицунэ появился именно сейчас и почему он пытается убить того человека? — спросил Содзёбо, стоя рядом с Инари. Они покинули чужое логово и с высоты наблюдали за тем, как парни спускались к подножию. — В твоей жизни когда-нибудь был человек или же существо, которого ты мог назвать особенным исключительно для себя? — спросила девушка, складывая руки за спину. От былого задорного веселья ничего не осталось, она провожала взглядом уходящих юношей. Лицо её было серьезным, а голос заставлял горный ветер усиливаться. — Сынмин особенный для Чонина, поэтому ногицунэ и пытается избавиться от него. — Вы же знаете больше меня, но интригуете, — с тяжелым вздохом ответил мужчина, потирая свой нос. — Вы настоящая лисица. — Я не смогла убить Окунинуси, поэтому догадывалась, что рано или поздно она начнет операцию по снятию печати. При своей первой попытке погрузить Японию в хаос, ей прислуживали существа, отдаленно напоминающие по энергетике ногицунэ. Теория, что ногицунэ это её творение, вполне имеет место быть. Однако создание духа для падшего Божества это весьма серьезное дело, требующее много усилий. Думаю, она совсем отчаялась, раз поселила в чужой душе злого духа. — Как думаете, они убьют его? Инари замолчала, а после прикрыла глаза. Ей виделся юноша, сидящий на кровати. Его лицо покрылось потом, он потирал свои ладони, его бил озноб, а в глазах метался страх. Он тяжело дышал и явно находился на грани разрыдаться. Рядом с ним сидел еще один парень, явно обеспокоенный его состоянием. Он ничего не говорил, лишь молча следил за ним, боясь дотронуться. Видение подошло к концу и девушка открыла глаза, опустошенным взглядом смотря перед собой. — Ты сам знаешь ответ на свой вопрос, Содзёбо» Чонин думал, что про больницу они забыли еще в тот день, когда вернулись за Сынмином, но он ошибся. Вернувшись в Токио раньше положенного, Феликс предложил отчаянную, но логичную идею отвести несчастного Сынмина в больницу. Свое предложение он аргументировал тем, что возможно шаткое состояние парня и его сны с видениями, а также решения ногицунэ убить его, вероятно связаны с низким иммунитетом, либо же с другими физиологическими особенностями. В той же больнице и вспомнилось, что никто счет за предыдущий прием не оплатил и там же и выяснилось, что все расходы за все на себя взял Феликс. — Я не очень уверен, что это хорошая идея, — произнес Сынмин, сидя под процедурным кабинетом. — Точнее, я не думаю, что дело в моем здоровье. Я чувствую себя вполне нормально, по крайней мере физически. — Тебе стоит сдать хотя бы кровь, разумеется анализы не покажут тебе что-то сверхъестественное, но после пережитого сна и твоих видений лучше провериться. — Это ты так все еще компенсируешь попытку на него напасть? — поинтересовался Чонин, сидя рядом с Сынмином. Хенджин решил не задерживаться с парнями и отправился домой, чтобы рассказать все выведанное остальным. Он также сказал о том, что состояние Минхо только ухудшилось и ему становилось хуже. Ким всеми силами старался не волноваться так сильно, но мысль о том, что избавить друга от проклятья возможно только в том случае, если они его убьют, заставляло его биться в тихой истерике. — Да, — ответил Феликс, наблюдая за тем, как Чонин не отпускал чужую ладонь. Вывернутые наизнанку воспоминания о прошлом и о человеке, которого он погубил, отдавались болью в сердце, но он держался изо всех сил. По дороге к вокзалу он запретил Чонину и остальным расспрашивать его об этом и все послушались. Им всем нужен был покой, а Ёнбоку поход к ближайшему источнику с водой из святилища. Он замотался со всем и вовсе позабыл о том, что он умирал. Появившаяся из ниоткуда девушка также не покидала его голову и он все пытался вспомнить, где он её видел и почему она казалась ему такой знакомой. — Иди, — он посмотрел на Сынмина и показал рукой на вход в процедурный кабинет. Помимо крови, парня должны были еще осмотреть на прочие возможные гематомы и взять остальные анализы, все расходы на себя в какой раз взял Ёнбок и все ради того, чтобы больная лисья голова напротив не убивала его своим жалобным взглядом. Когда кицунэ остались наедине, Феликс подсел к Чонину и тяжело вздохнул. Обсудить предстояло многое и поражало то, что бьякко совсем не торопился. — Когда он говорил про колониальный период, ты странно начал вонять, — начал Ёнбок, поворачиваясь к младшему. — Я знаю, что с тобой происходит что-то такое, о чем ты никому не рассказываешь. — Кажется, я вспоминаю прошлую жизнь, — произнес Чонин, ставя ноги на стул и прижимая их к груди и обнимая. — Не знаю, в первый раз это случилось тогда, когда я прощался с Сынмином. Во второй раз, когда Фудзико запретила мне идти в лес с Минхо и Джисоном, а в третий. — Был третий? Чонин виновато кивнул и рвано выдохнул. — Когда мы спускались с горы, мне постоянно что-то мерещилось. Не знаю, это не похоже на обычные видения. Меня как будто выбрасывает невесть куда и я оказываюсь посреди толпы, вижу солдат, флаги Южной Кореи, вижу хаос, а еще слышу крики и голоса, слышу, как кто-то зовет меня. Я словно оказываюсь в одном и том же воспоминании из раза в раз, но никак не могу дойти до самого конца. Не могу продвинуться дальше. — Не продвигайся, — попросил Феликс, ловя на себе удивленный взгляд. — Лисица, вспомнившая свое прошлое, перестанет быть лисой. — Я знаю это, — обиженно пробурчал Чонин, словно он когда-то выбирал рождаться ему кицунэ или же нет. — Но я это не контролирую. С момента встречи с Сынмином я ничего не контролирую, вообще. — Давай я убью его, — пошутил серьезным голосом Ёнбок, за что тут же получил в плечо легкий удар. Он хрипло посмеялся, чем сбил с толку Чонина. — Чего ты так смотришь на меня? — Просто, — он немного замялся. — До всего этого абсурда мы никогда с тобой не общались именно так. Я помню лишь детство и события до того, как ты покинул лес. И признаться честно, мне было одиноко и я даже ненавидел тебя, не желал ничего слышать от Фудзико. Мы ругались с тобой в самом начале и ты продолжал на меня злиться, но после всей этой канители дерьма ты стал лучше относиться ко мне. Добрее, что ли. Не так часто ругаешься, а если и ругаешься, то в твоих глазах больше нет той злобы. — О чем ты говоришь? — Раньше ты смотрел на меня так, словно я твое тяжелое бремя и обуза. Но в последние дни ты смотришь на меня совсем иначе. Многое происходит и сложно успевать все обдумать, но все же. Когда я оказался в беде, ты был единственным, кто согласился мне помочь, пусть ты и возможно исполняешь просьбу Фудзико. Когда мне было сложно, ты был рядом. Но когда сложно было тебе, я не смог никак тебе помочь. — Ты не должен был мне помогать, это было только моей проблемой, я сам сбежал. — Я должен был пойти за тобой, — пробурчал Чонин, смотря на погрустневшее лицо Феликса. — Я должен был тогда пойти за тобой и плевать, что бы со мной случилось. Ты не должен был уходить сам, пусть я и бесполезный, но я хотя бы был рядом и ты бы не чувствовал себя так одиноко, — на губы бьякко упала чужая ладонь и он свел брови к переносице, начиная мычать. — Ты был все еще маленьким лисом, пусть и тело твое уже пришло к подобной форме. Я не мог взять тебя с собой в опасный людской мир и не хотел, чтобы ты видел меня таким, каким я был тогда. Не забывай, что я твой старший брат и я должен сам справляться с трудностями, и со своими и с твоими. Никто, кроме меня, не разгребет твое дерьмо и как бы ты меня не бесил, как бы я тебе не завидовал, я всегда буду на твоей стороне. Глаза Чонина округлились, а Феликс запоздало осознал, как именно он себя только что обозвал. Бьякко впервые за прошедшие сутки почувствовал радостный трепет, он прикусил чужую ладонь и полез к Ёнбоку за объятиями, принимая отчаянные попытки отбиться. Полупустой коридор третьего этажа заполнил лисий смех и Феликс сдался, позволяя Чонину повалить его на стулья и начать тискать. Пусть он и хмурился, пусть и на сердце скреблись кошки, он чувствовал себя впервые таким.Он привык к сумбурным объятиям с любовниками и любовницами, привык к поцелуям. Ему были приятны руки Бан Чана, было приятно его внимание и рядом с ним ему было лучше, чем с остальными. Но тиски Чонина ощущались иначе, они дарили совсем другие чувства. Они напоминали Феликсу ту любовь, в которой он так нуждался с самого начала своего существования. — Кстати, — начал бьякко, лежа на чужой груди, он продолжал довольно улыбаться. — А что там с Чаном? Вы встречаетесь? Щеки Феликса вспыхнули и он скинул с себя Чонина прямо на пол, тут же отряхиваясь от следов чужих рук. — Не встречаемся! — слишком громким смущенным голосом воскликнул он, наблюдая за тем, как сидящий на полу лис продолжал хитро улыбаться. — И вообще, как ребенок, который никогда в отношениях не был и не знал, что такое влюбленность, может спрашивать меня о таком? — Я знаю, что такое влюбленность! — завопил в ответ Чонин, хотя ничего он и не знал ровным счетом. — Наверное. Не знаю, у меня же все притупленное, как и я, — он постучал себе по голове. — Но так или иначе, мы с Сынмином обсуждали это и я сказал ему, что он мне нравится. Он же проводит со мной время, значит я ему нравлюсь, это так работает, да? С какого момента можно начать встречаться? А заниматься сексом? — Ты больной?! — Феликс пнул его ногой в плечо, заставляя Чонина ни на шутку стать серьезным. От одной только мысли, что бьякко может начать отношения с Сынмином, Ёнбока бросило в дрожь. Вот с кем-кем, а с несчастным корейским пареньком он ему встречаться не позволит. — Ну мне кто-нибудь ответит на эти вопросы? Какие там чувства должны быть? Как это работает? — Отношения это тебе не видеоигра, это сложно. — Что такое видеоигра? — Меня поражает то, как в отдельных моментах ты мудрее меня, а в некоторых тупее стократно, — он наклонился к сидящему на полу Чонину и ткнул пальчиком тому в лоб. — Ты больше остальных должен понимать чувства людей и то, как устроен их внутренний мир. Но ты совершенно не можешь определять свои чувства к ним. То, что ты испытываешь к Сынмину, это лишь банальное желание защитить его, как и своих лисят, не более. Если бы ты влюбился в него, а я надеюсь, такого не произойдет, ты бы вел себя совсем иначе. — Как иначе? Феликс задергался в припадке и сдержал себя от пронзительного желания сжечь Чонина, которому он минутами раннее душу изливал и рассказывал о том, как он им дорожит. — Поцеловать хотел? — напрямую спросил Ёнбок, а Чонин начал хватать ртом воздух и лицо закрывать. — Нет! Конечно же нет! Феликс вскинул брови и надул губы, качая головой, наблюдая за стремительно краснеющими ушами Чонина. — М-да, не пугай меня, пожалуйста, таким поведением, — попросил он, а после вздрогнул, замечая силуэт возле двери в кабинет. Сынмин стоял с поджатыми губами и едва не бордового цвета лицом. Он пялился на чертыхающегося Чонина и боялся сказать хоть что-то. Феликс сразу понял, что Ким все слышал. — Все сдал? Бьякко застыл, а после медленно убрал руки от лица и посмотрел на парня, который отводил взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на лиса. Он едва не завизжал, чувствуя себя в очередной раз впервые настолько странно. Если все события в жизни Сынмина, связанные с Чонином, можно было смело назвать «самыми», то все события в жизни лисенка, связанные с ним, можно было назвать «впервые». — Да, можем пойти рассчитаться и наконец-то домой, — высоковатым голосом ответил Сынмин и наконец-то посмотрел в сторону по-прежнему сидящего на полу Чонина. Он вобрал как можно больше воздуха в легкие, чтобы спросить, — Ты в порядке? — Да, — он поднялся на ватные ноги и хмуро посмотрел в сторону довольного Ёнбока, тот поиграл бровями, но после скорчил гримасу отвращения. Нет, он не был готов морально к подобному союзу. Оба парня перед ним абсолютно странные и им лучше держаться подальше друг от друга. Все дружно направились к лифту, чтобы спуститься на первый этаж к стойке администратора, однако свет неожиданно замигал и стало холодно. Двери лифта открылись и в кабине оказался Чан, придерживающий едва стоящего на ногах Минхо. Он сильно потел и тяжело дышал, ему с трудом удавалось сфокусировать взгляд на чем-либо, но Сынмина он заметил тут же. — Зачем ты привел его? — настороженно спросил Феликс, отводя руку в сторону, запрещая тем самым Чонину и Сынмину приближаться. — Мне нужно поговорить с Сынмином, — хриплым и едва слышным голосом попросил Минхо, делая шаг вперед и почти падая, если бы не Чан. — Он сказал, что что-то вспомнил из того сна, в котором находился, пока был в лесу, — начал объяснять Бан, вновь пытаясь поставить друга на ноги. — Он не сказал нам, что именно, но сказал, что все объяснит лично Сынмину. — Как ты себя чувствуешь? — спросил обеспокоенно Ким, делая несколько шагов вперед. — Тебе нужна помощь? Нам позвать врача? Сынмин уставился на Феликса, который в свою очередь не сводил взгляда с Минхо. — Ему нужна помощь, — потребовал парень, после оборачиваясь к Чонину. — Вы слышите меня? Он может умереть прямо сейчас, не стойте столбом! Ёнбок опустил руку и позволил Сынмину пойти навстречу к друзьям, те в свою очередь вышли из лифта, но как только они это сделали, свет замигал еще сильнее. Последнее, что видел Ким, перед тем, как Чонин схватил его за руку и потянул силою в противоположную сторону под громкий крик Феликса, это то, как Минхо с коварной улыбкой толкнул Чана обратно в лифт и двинулся в его сторону. Перед лицом ногицунэ оказалось острие катаны, за которое он с ловкостью ухватился и вырвал из рук генко. — Лисам же нельзя доверять, — с улыбкой произнес Минхо, когда на него замахнулась рука с пламенем. Он ловко увернулся, а Феликс врезался в стену, чувствуя боль во всем теле. Чем дольше он жил с проклятьем, тем слабее становился. — Ты мне не ровня, Ёнбок. Давай я помогу тебе избавиться от проклятья, я знаю один действенный способ, — Ли покрутил в руках катану, ловко хватая её за рукоять. — Такое серьезное орудие и в таких никчемных руках, — он посмеялся, а затем повернулся к уже сидящему на полу Феликсу. Тот тяжело дышал, а вены на лице вновь потемнели. Минхо направился к нему размеренными шагами. — Доживаешь свои последние деньки, ну ничего страшного. Мне это и на руку. — Зачем ты пытаешься убить Сынмина? — хриплым голосом спросил он, а Минхо на это лишь вновь безумно улыбнулся и замахнулся, пока его в бок не толкнул Чан, заставляя потерять равновесие и врезаться в уже другую стену, роняя катану. Ёнбок вновь почувствовал привкус крови во рту и закашлялся, после чувствуя, как его быстро хватают за руку и поднимают на ноги. Чан потянул Феликса за собой прямо в сторону лифта, в надежде скрыться от разъяренного лиса. Он просчитался, когда подумал, что Ёнбок никак не пострадал. Ли все же смог ранить его, прежде чем Чан успел его оттолкнуть. Минхо постарался догнать их, но двери лифта спешно закрылись и он принялся опускаться, однако в следующее же мгновение остановился. Чан облегченно выдохнул, понимая, что их жизни ничего больше не угрожало, однако задыхающийся рядом Феликс явно доказывал обратное. Бан заметил рану на плече, из которой стремительно проливалась черная кровь, он испуганно приложил к ней руки, пока генко не подал признаки жизни охрипшим голосом: — Не дави на рану, — тихо попросил он и Чан резко убрал руки, он чувствовал себя абсолютно растерянным. — И не смотри на меня так, как будто я умираю. Бан нервно сглотнул и растерялся еще сильнее, он старался не выдавать своего беспокойства, но получалось плохо. Он сообразил снять с себя куртку, под которой была лишь одна футболка, чтобы оторвать кусочек ткани и предпринять попытку перевязать рану хоть как-то. Феликс на это лишь поежился и прикрыл глаза, тут же получая по щеке легкий шлепок. — Не закрывай глаза. — Я не умру от такой раны, — со смешком ответил Ёнбок. — Я просто устал. — Просто не закрывай глаза и смотри на меня, разговаривай со мной, ладно? Феликс? — Чан обхватил веснушчатое лицо ладонями и слегка сжал, заставляя генко приоткрыть глаза. — Феликс, все будет нормально. Из тебя всего лишь течет черная кровь, все вены по всему телу такого же цвета, а еще ты периодически задыхаешься, но все будет хорошо, ты меня слышишь? Ёнбок хрипло рассмеялся, заставляя Чана на мгновение расслабиться. Генко накрыл своими ладонями чужие и выдохнул, заглядывая в полюбившиеся ему глаза. — Ты всегда мне говорил, что все будет хорошо, — с тоской в голосе произнес он и поднял взгляд вверх. С ярким светом его накрыло осознание и он задергался, пытаясь встать, но Чан не позволил ему. — Черт, там же Чонин и Сынмин. Их нельзя оставлять с ним, нам нужно выбраться отсюда, я должен что-нибудь придумать, помоги мне встать. И как бы Чану не было тяжело признавать это, иначе он попросту не мог. — Ты ничем им не поможешь, если попытаешься, то тебе станет лишь хуже, — озвучил суровую реальность юноша и положил руку на здоровое плечо, заставляя Феликса успокоиться. Он не то, что не мог стоять на ногах, он не мог даже фокусировать свой взгляд на чем-либо. — Они справятся. Какой бы ситуация не была дерьмовой, они справятся. — Вам Хенджин рассказал про ногицунэ? — Рассказал, — ответил Чан. — Я знаю то, насколько все плохо и знаю то, как сильно вы устали, я понимаю, что каждый день становится все хуже и хуже, но раз мы в ловушке и не можем выбраться, а ты так серьезно ранен, то, пожалуйста, просто подожди немного. — Подождать чего? — с нервной улыбкой спросил Феликс. — Подожди, пока нас вытащат отсюда.

***

Чонин был выносливым, играй он в детстве в догонялках, всегда бы выходил победителем. Правда Сынмин подобными навыками быстрого бега не был наделен, но какие способности не раскроешь, когда позади тебя верная смерть. И времени на то, чтобы думать не было ни у кого. Бьякко действовал инстинктивно, по лестничным этажам забегал на другие и искал место, где можно спрятаться. — Отпусти меня, — попросил Сынмин, чувствуя, как на запястье скоро появится синяк. — Если я отпущу, то он убьет тебя, — ответил Чонин, оглядываясь по сторонам. Они были на последнем этаже и бьякко задавался простейшим вопросом, куда подевались все люди? Неужели никто не услышал погрома и не выбежал? Никто не вызвал полицию? Чонин продолжал сжимать чужое запястье и суматошно думать о том, как спастись и как спасти тех, кто заперт в этой больничной клетке. Если ногицунэ сотворил что-то с людьми, если он убил их, то Чонин никогда не простит себе подобного. — И где эта сука Фудзико, когда она так нужна?! — возмутился бьякко, свободной рукой хватая себя за волосы. Он отпустил чужую руку и плюхнулся на колени, окончательно осознавая неизбежное — они в ловушке. — Если ты не можешь пользоваться своей силой рядом со мной, — тяжело произнес Сынмин, стараясь успокоиться. Он мог поклясться себе в том, что слышал чужие шаги на лестничной клетке. Он слышал каждый чертов шорох. — То тогда нам нужно заманить его к тебе, а меня спрятать. Только так ты сможешь одолеть его. — Я не буду сражаться с Минхо! — возмутился Чонин, не веря в то, что Сынмин говорил такие вещи. — Это же Минхо! Плевать, что над ним держит контроль злой дух! Я не буду причинять ему боль. Сынмин замолчал, он долго смотрел в пол, прежде чем заметить нечто странное. Он осмотрелся по сторонам, тоже замечая, что людей вокруг не было. Положив руку на плечо Чонина и заставив его встать на ноги, он показал ему пальцем на одно единственное окно. — Что? Я не буду прыгать в окно! Мы разобьемся, — ответил Чонин, тут же стукая себя по лбу. Они побежали наверх, когда могли были спуститься на первый этаж и сбежать. О чем он только думал? — Когда мы заходили в больницу, были сумерки, — начал объяснять Сынмин, стараясь говорить как можно тише и четче. — И за окном до сих пор сумерки. Чонину захотелось стукнуть Сынмина чем-нибудь по голове, но подходящей палки под рукой не было. Он тут голову ломал и думал о том, как спасти его задницу, а он любовался пейзажами за окном. Ситуация, в которой они обе должны биться в истерике и задыхаться в объятиях паники, Сынмин решил полюбоваться видами. — Я не брошу тебя в окно, Сынмин, и не оставлю одного. Просто спрятаться не получится, — бьякко вздрогнул, слыша шум приближающихся шагов и эхо хриплого смеха. — Мы зашли в больницу около получаса назад, уже должно было стемнеть, — произнес Сынмин и посмотрел на Чонина, стараясь телепатически донести до него свою гипотезу. Получилось весьма успешно. — Иллюзия, — шепотом произнес он. — Хочешь сказать, мы оба попали в иллюзию? Но зачем ему это? Для чего нас дурачить, когда можно просто прихлопнуть тебя? — Вы же лисы, а значит хитрые и любите играться с чужими разумами. Мы с тобой вовсе не на пятом этаже, мы пробежали до этого несколько пролетов и по моим ощущениям мы должны быть на этаже так девятом, но цифра на входе говорила об обратном. Если мы попали в подпространство или иллюзию, то мы отсюда никак не выберемся. Он сделал это потехи ради, если он питается хаосом и страданиями, значит он хочет нас запугать еще сильнее. Мы в его мире. Чонин вновь опустился на пол и начал кусать ногти. Шумные шаги не оставляли его слух в покое, ему постоянно казалось, что Минхо дышал им в спину. — Если это не наш мир, — начал бьякко, поднимая свой взгляд на Сынмина. — Если твоя догадка верна и мы оказались в другом пространстве с другими законами, то тогда все меняется в корне. — Что ты имеешь в виду? Лис поднялся и обернулся в сторону входа на этаж. Он вытянул руку вперед и усмехнулся, подмечая то, как воздух возле его руки начал постепенно накаляться. — Чтобы победить лисицу, нужно её обмануть. Ногицунэ убежден в том, что мы в ловушке. Чтобы создать хорошую иллюзию, нужно брать во внимание все факты действительности. Если моя теория верна, то он самый тупой лис на свете. — Чонин. — Он не знал, — с нервной улыбкой произнес лис, чувствуя, как собственное эго возносится на пьедестал. В такой-то ситуации ему стоило трястись за их жизни, но он отчего-то был рад. — Даже не так, он и не понимает, что сделал. Он буквально оторвал нас от мира, в котором мы находились до этого момента, тем самым сломав один важный нюанс. Я взаправду становлюсь человеком рядом с тобой, но лишь в нашем мире, он не учел этого. Чонин напряг ладонь, а после замер, завороженно наблюдая за тем, как из линий просачиваются маленькие огоньки, превращающиеся в небольшое пламя. Он широко заулыбался, а Сынмин его радости совсем не разделил. Ким испугался чужого огня и сделал осторожный шаг назад, до этого момента он не становился свидетелем лисьего пламени, а вспоминая историю со сгоревшим мужчиной, ему становилось лишь страшнее. Он понимал, что рядом с ним Чонин, который ясно дал ему понять — он скорее отрежет себе руку, чем навредит ему, но остатки инстинкта самосохранения еще давали о себе знать. — Знаешь, как Ёнбок достал тебя из сна? — спросил бьякко, поворачиваясь к вжимающемуся в стену Сынмину, он закатил глаза. — Да не бойся меня! — Я уже не знаю, кого мне стоит бояться. — Он сжег твой сон, — с этими словами Чонин приложил горящую руку к стене, наблюдая за тем, как по ней стремительно начало расползаться пламя. Пространство вокруг начинало медленно искажаться, а бьякко не переставал гордо улыбаться. У него неплохо получалось контролировать пламя, он понадеялся, что находясь в иллюзии, все было заслугой Сынмина. В этот раз он не хотел кому-то навредить, он хотел защитить, потому силы получалось распределять равномерно. Но гордость длилась недолго, ведь ногицунэ незамедлительно дал о себе знать, появляясь за спиной белого лиса. Он ударил его локтем меж лопаток и заставил сделать несколько неосторожных шагов вперед, однако Чонин тут же развернулся и замахнулся ногой для удара, но Минхо схватил его за лодыжку. Ногицунэ коварно улыбалось, а Чонин повторял за ним, заставляя первого на момент растеряться. — Теперь тупой лис не я, — бьякко одурачил его, заставил его забыть, зачем он пришел в больницу. Он не зря провел всю свою жизнь в заповеднике, он наблюдал за лисятами и прекрасно знал, что больше добычи их привлекает лишь игра. И ногицунэ повелся на дешевую провокацию, повелся на Чонина, с которым можно было поиграться. Бьякко ловко выдернул ногу из ослабленной хватки и тут же нанес удар прямо в живот, заставляя ногицунэ схватиться за него. Сынмин же принял ответственное решение отойти в противоположную от кицунэ сторону и начать думать о том, стоило ли ему спрятаться в ближайшей палате или остаться на месте, если Чонин пострадает. А даже если он и пострадает, то как он ему поможет? Пламя стремительно расползалось по стенам, обхватывало потолок, а воздух начинал закручиваться в спирали. Сынмину становилось тяжело дышать, он старался держаться подальше от огня и подальше от разбушевавшихся лисиц. Чонин все же забыл, что перед ним по-прежнему тело Минхо, которому он причинял увечья. Бьякко ловко уклонялся от летящих в его сторону кулаков, но ровно до того момента, пока он не опешил от прилетевшего в его грудь огненного черного шара. Перед глазами все потемнело, но лисья выносливость дала о себе знать и Чонин легко справился с нанесенным ему ударом. Пламя ногицунэ было значительно слабее, оно лишь оставило дыру в одежде и слабый ожог на груди. Бьякко понимал, что использовать свой огонь против Минхо было опасно для его же жизни и ногицунэ этим пользовался. Навыками борьбы Чонин был обделен, поэтому бился так, как умел и этого было вполне достаточно, чтобы блокировать чужие приемы. Нанеся удар в чужую грудь и заставив человеческое тело рухнуть возле охваченной пламенем стены, Чонин быстро схватил его, тем самым спасая. Ногицунэ знал свое преимущество и забывал о том, что его главная цель продолжала стоять на месте. — Зачем ты пытаешься его убить? — спросил Чонин, чувствуя, как чужие ногти болезненно впились ему в ногу. Тело Минхо по-прежнему принадлежало ему же и сколько бы дури не было в злом духе, продолжать орудовать ослабевшим организмом он долго не мог. Он питался страхами Ли, тем самым делая его слабее. — Зачем тебе нужен Сынмин?! — Так я тебе и сказал, — хищно улыбаясь, ответил ногицунэ. Потное лицо Минхо с каждой секундой становилось бледнее, а губы синели. Чонин всматривался в бешеный взгляд, после подмечая медленно исчезающее пламя со стен. Он разрушил иллюзию, потому в коридорах показалась парочка испуганных санитаров. Сынмин обернулся к ним, не зная, что им сказать. Признаков сверхъестественного более и не осталось, за исключением двух сверхъестественных парней. Один сидел на полу и впивался в чужую ногу, а второй не смел шелохнуться. Ногицунэ трясущимися руками начал отцепляться от ноги Чонина, он непонимающе смотрел на действия, которые не мог контролировать. Тело больше не подчинялось ему, а собственные же ногти впились в шею, начиная разъяренно царапать. Бьякко опешил, наблюдая за тем, как под покрасневшей кожей показывались маленькие бегающие выпуклости, напоминающие по силуэту паучков. Ногицунэ взвыл, а после закашлялся, сплевывая одного из насекомых на пол вместе с черной кровью. Он тут же придавил паука ногой, заставляя того рассыпаться в порошок. — Минхо? — осторожно спросил Чонин, наконец-то видя перед собой сфокусированный человеческий взгляд. — Там Уёбок, — первое, что произнес он, с облегчением осознавая, что он взял контроль над телом. — Уёбок в лифте с Чаном, он умирает, Чонин. Уёбок умирает из-за меня, — продолжал отрывисто говорить Минхо, а глаза начали слезиться. Он был напуган, он помнил каждое брошенное не собою слово, помнил действия, которые совершало его тело. Он помнил то, как ранил Ёнбока, как больно толкнул Чана и как избивал Чонина, как пытался вновь убить Сынмина. И все то время он был заперт в своем же сознании, он кричал, что есть мочи, пока наконец-то не смог выбить себе возможность контролировать собственное же тело. — Что? — одними губами спросил Чонин. Он и не подумал о том, почему Минхо беспрепятственно проследовал за ними. — Что с Ёнбоком? — Что здесь происходит?! — наконец-то подала голос испуганная медсестра, она прижималась к мужчине позади себя и таращилась на двоих. Сынмина в коридоре уже не было, после услышанных слов о Феликсе он тут же ринулся на этаж с которого они сбежали. Чонин оцепенел, он не верил в сказанные Минхо слова и пока он находился в жутком осознании всего произошедшего, человек с трудом поднялся на ноги и заставил бьякко шевелиться. Для них время оказалось роскошью, им нельзя было медлить.