белый фенек.

«— Я говорила Содзёбо, что нет ничего страшнее и опаснее злого людского сердца, — спокойно вещала девушка, поправляя свое синее кимоно. Она сидела по-турецки, наблюдала за растерянным белым лисенком, сидящим напротив неё. — Но твоя злость была отличительной с самого начала. Ты помнишь, почему? — Не помню, — хриплым голосом ответил Чонин, чувствуя себя чересчур уставшим. Инари усмехнулась. — Мне казалось, что Сынмин помог тебе вспомнить. — Все, что я увидел, это свою смерть и тебя, перед тем как очнуться и вызволить нас наружу. Я не могу соображать, оставь меня в покое, — потребовал лис. — Ты злишься на меня? — Я должен быть на седьмом небе от счастья? — вопросом на вопрос ответил Чонин, а после закашлялся. — Из меня плохая мать, — посмеявшись, ответила девушка. — Да и Богиня ты не сахар, — упрекнул её Чонин, пытаясь разобраться где именно он оказался и почему все по-прежнему продолжается. — Ты немного не понимаешь, Чонин, — продолжала Инари. — Я защищаю людей, а не кицунэ и прочих духов. — Защищаешь? Не думаю, что Сынмин, Минхо и Джисон могут похвастаться защитой, — ответил юноша. — Я должен быть благодарен тебе за то, что вспомнил прошлое? Лучше бы я сдох тогда у храма, чем пережил бы это заново. Инари рассмеялась, поправляя свои длинные волосы. — Ты умирал, но просил Богов о помощи. Ты просил не за себя, а за людей, которые страдали от других. Слишком серьезная просьба для маленького мальчишки, но огня в твоем сердце было достаточно, чтобы я поняла — ты то, что мне нужно было, — объясняла богиня. — Нам — Богам, чужда эмпатия. Мы не люди, мы восстали из желаний и просьб, нас породили мольбы и эмоции. Нам никогда не понять, что именно в сердцах у людей. Окунинуси желала прежней власти, но больше этого она хотела очевидного — отомстить мне. Точно так же как и ты хотел отомстить обидчикам, забивших твоего друга до смерти. Равнодушным людям, которые не смогли помочь твоей матери и твоему брату избавиться от болезни. Окунинуси желала убить тебя, таким образом причинив боль мне. Ведь ты своего рода мое дитя. — Замолчи, — потребовал Чонин. Он надеялся, что потеряв сознание, очнется либо на том свете, либо в больнице. — Не смей называть себя моей матерью. — Я отдала человеку частичку себя, за что мои «коллеги» меня осудили. У нас тоже есть свои законы и правила, которые я пресекла, решая всех перехитрить. От Окунинуси долгие года никто не хотел избавляться, на меня повесили это дело, а я не такая уж и сильная, — она развела руки в стороны, пожимая плечами. — Я запечатала её, а потом ко мне взмолился мальчик, желающий смерти всему ужасному. И тогда я подумала: почему бы не попробовать дать ему второй шанс — отомстить. Напитала детское сердце кровью. Чонин осмотрелся по сторонам, вновь понимая, что он был где угодно, но не рядом с Сынмином. — Я приглядывала за тобой и Ёнбоком. Вы два моих дитя и свою любовь я проявляла по-особенному. Я подталкивала тебя к принятию себя. — Ты сломала меня, — шикнул Чонин. — Ты всех нас сломала. Как будто мы были пешками в твоих руках. Вместо того чтобы справиться с Окунинуси самостоятельно, ты решила опуститься так низко и сделать это чужими руками. Надеюсь, меня уже прокляли за убийство Бога. — Тебя никто не проклял, — ответила девушка. — Ты всегда был человеком, Чонин. А Боги по большей части любят людей и не наказывают их так, как наказали бы обычного духа. Поэтому, ты свободен. Ты вспомнил прошлое, ты исполнил свой долг и даже никого из своих друзей не потерял. Ты больше не белый лис, ты Ян Чонин. Поздравляю! — Инари хлопнула в ладоши и счастливо рассмеялась. — Если хочешь, я могу стереть память тебе и твоим друзьям, чтобы ты смог спокойно дожить свою человеческую жизнь. Не переживай, я не причиню им зла. Я в долгу у тебя, ты ведь меня выручил, поэтому проси что хочешь! Чонин тяжело вздохнул, прикрывая глаза. — Я хочу жареную рыбу. — Что? — изумилась девушка. — Я хочу стол, заваленный жареной рыбой». Чонину казалось, что он впервые задышал. Настолько воздух казался ему тяжелым, а все тело неподъемным. Голова его терялась в подушках, а руки крепче сжимали мягкое одеяло и он пытался натянуть его себе по нос, чтобы согреться. В комнате было прохладно, словно в лесу, где он прожил всю свою жизнь. Парень нахмурился сквозь сон, а после громко чихнул и наконец-то поднял тяжелые веки, чтобы уставиться в потолок. Взгляд его слишком долго пытался сфокусироваться, Чонин пытался вспомнить, что с ним произошло и где он оказался. Вытянув руку вперед, он уставился на тонкие длинные пальцы, с трудом пошевелив ими, юноша заприметил небольшие шрамы на тыльной стороне руки, напоминающие полосы от паутины. Он тяжко вздохнул, когда понял, что его все же ранили в бою. Он еще раз вздохнул, но на вдохе подавился и сел на постели. Он вспомнил, что с ним произошло. Воспоминания накрыли его, подобно снежной лавине. Чонин руками вцепился в одеяло и постарался вылезти с постели. Очертания комнаты напоминали ему спальню Феликса, но разум его был слишком взбудоражен, чтобы заметить это. — Сынмин, — тихо позвал он, чувствуя, как тело перестало его слушать. Он с трудом поставил ноги на пол, но его тут же качнуло в бок, словно он находился под каким-то тяжелым препаратом. — Воу-воу-воу, — услышал знакомый голос Чонин, но голова оказалась слишком тяжелой, чтобы повернуть её в сторону источника звука. Едва не упав с постели, он почувствовал, как его придержали руками. Взгляд зацепился за тонкий шрам на шее, юноша по-прежнему пытался понять кто именно пришел на его зов. — Мелочь, а ну обратно в постель. Тише-тише, — его положили обратно, шустро накрывая одеялом. Чонин пытался сопротивляться, но тело его было слишком ослабшим. — Все хорошо, спи. Ты еще не пришел в себя. — Сынмин, — снова позвал он, а веки вновь начали опускаться. Он рукой схватился за чужое плечо, слабо удерживаясь. — С ним все хорошо, но тебе нужно отдохнуть. Я позову Уёбка, а ты отдыхай. Еще рано двигаться, сломаешь себе что-нибудь, — продолжал парень, стараясь убрать от себя цепкие руки Чонина. — Спи, мелочь. Минхо с трудом заставил парня провалиться обратно в сон. Он облегченно выдохнул, а после закашлялся и ругнулся. Отойдя от постели, он посмотрел на заснувшего Чонина. — Спи, мелочь. Тебе нужно хорошенечко отдохнуть, — с этими словами Ли вышел из спальни Феликса и закрыл тихонечко за собой дверь. Он прошел по коридору, заходя на кухню, где сидел работающий за ноутбуком генко. Очки на переносице, ноги на стуле, а пальцы шустро что-то печатали. Минхо прокашлялся, стараясь тем самым привлечь внимание. — Он очнулся. — Ты уложил его обратно? — спросил Ёнбок, не отводя взгляд от экрана ноутбука. — Уложил, — ответил Минхо и присел за стол, подпирая голову рукой. — Мне позвонить парням? Уже почти полтора месяца прошло, я думаю, они будут рады узнать, что он проснулся. — Он еще долго будет просыпаться и впадать обратно в спячку. Фудзико объяснила мне, что на её памяти уже был кицунэ, который смог обернуться полностью человеком. Это слишком серьезная нагрузка, нужно время. Он тогда проспал три месяца, прежде чем очнуться. Ему повезло, что рядом с ним все то время сидела любимая и ухаживала за ним. — Я думал, что фенек особенный, — ответил Минхо, закатывая глаза. — Он звал Сынмина. — Спасибо, что напомнил. Попроси его купить что-нибудь к ужину, мне лень готовить, а Сато в отпуске. — Я могу что-нибудь приготовить, — буркнул Ли. — Нет уж, я в прошлый раз после твоего тамагояки блевал дальше, чем видел, — бросил Феликс. — Ну, вообще-то, план заключался именно в этом. — Поэтому ты больше не готовишь. Минхо вновь закатил глаза, а после вышел из кухни и направился в гостевую спальню. Ли неоднократно удивлялся тому, что живущий долгое время в одиночестве Феликс имел три спальни на всю его огромную квартиру. Он и Сынмин ютились в одной, а сам Ёнбок уступил место Чонину, расставил в своей спальне всякие обереги и переместился жить в другую комнату, хотя судя по его усердной работе и круглосуточному бодрствованию, он начал жить на кухне. Посадил себе зрение и ощутил на своем третьем веку зачатки старости. Ему стоило многих усилий вернуться в свой прежний режим, сократить штат, забрать большую часть нагрузки на себя и вновь носиться по разным встречам, в надежде наладить связи с другими модельными агентствами. Он старался массово продвигать своих моделей, чтобы вновь вернуться к своему стабильному высокому заработку и продолжить жить жизнь, обеспечивая не только себя, но и еще два голодных человеческих рта. Ли плюхнулся на широкую незаправленную постель. Взял телефон с тумбочки, заприметил несколько пропущенных от матери и прикрыл глаза. Им всем стоило многих усилий объяснить все своим родителям, которых они заранее попросили не беспокоить их во время путешествия. Ведь ожидались походы в клуб, парки аттракционов и культурное просвещение, никакой учебы, никаких нареканий со стороны мам и пап. И если всем вернувшимся в Сеул еще можно было как-то объяснить причину тотального игнорирования звонков и сообщений, то Минхо пришлось тяжелее. Сложно было объяснять матери причину своей задержки в Японии, особенно когда голоса первое время вообще не было и спасло только хирургическое чудо да возможности Феликса как-то ускорить процесс исцеления. Он открыл телефонную книжку и замер, вглядываясь в номер телефона Сынмина. Минхо тяжело было вспоминать состояние своего лучшего друга, ведь очнулся он целым и невредимым, но сильно потрепанным. Ли впервые видел, как Сынмин переживал за кого-то так сильно. Феликс первое время не подпускал его к Чонину, ведь боялся непредвиденной реакции или же нежелательного пробуждения, потому Ким слонялся без дела. Он отказался возвращаться в Корею, едва не закатывал истерики Чану, который просил его мыслить разумно. Сынмин ничего не рассказывал о том, что с ним случилось в озере. Не открылся даже Ёнбоку, который неоднократно пытался поговорить с ним и успокоить. — Возьми на ужин чего-нибудь углеводного, хочу какого-нибудь фастфуда, — ностальгически произнес Минхо, вспоминая чем они питались их первые недели пребывания в Японии. — Возьми Уёбку острый бургер. — Он же не ест острое, — услышал Минхо с того конца провода. — В этом и вся прелесть. — Я точно с Минхо разговариваю, а не с ногицунэ? — Пш-пш, Ким Сынмин, я хочу забрать твою душу, у-у-у, я страшный злой лис, приходи к озеру после полуночи, там намечается вечеринка в стиле доисторических времен, конкурсы с пауками и танцы с бубнами. Возьми с собой купальник и полотенце, покупаемся в водичке, — шутил парень, а после засмеялся, когда Сынмин цокнул. — Говорят, там будет крутая девчонка блондинка, кажется, она любит бургеры с рыбой, возьми ей парочку. Тишина продлилась несколько секунд, прежде чем Сынмин осторожно спросил: — Он проснулся? — Просыпался, — ответил Минхо и присел на кровати. — Тебя звал, но я положил его обратно. Уёбок говорил, что ему нельзя сразу же вставать на ноги и вообще что-то делать. Чем дольше спит, тем лучше. Сынмин тяжело вздохнул, а Минхо заскулил. — Ну Ромео, ну проснется твоя Джульетта, не плачь. — Это не смешно. Ли вновь закатил глаза, а после подул в динамик телефона и сбросил звонок, тут же начиная печатать массу сообщений своей матери и убеждать её в том, что у него все еще больничный и ей нет нужды срываться с работы и лететь в Токио. Сынмина с трудом перевели на дистанционное обучение, сославшись на проблемы со здоровьем. Чану пришлось нехило так постараться, чтобы и закрыть причитающиеся долги своего друга, и дать ему возможность какое-то время обучаться заочно. Ребята, вернувшиеся в Корею, сразу же погрузились в учебу, в надежде окончить очередной курс без проблем. Каждый из них завалил себя книжками, докладами и прочей бытовой ересью, лишь бы убежать от пережитого и больше к нему не возвращаться. Чан старался присматривать за всеми и держать в курсе Феликса, Хенджин все никак не мог свыкнуться с расставанием с Читосом, который заслуженно получил признание генко, но сразу потерялся после окончания кошмара с Окунинуси, Чанбин часто начал выпивать, но оставался все таким же любвеобильным и не переставал писать сообщения поддержки Минхо и Сынмину, Джисон же при каждом удобном случае мониторил билеты на самолет в Токио. Ли боялся его информировать хоть как-то относительно его лисьего друга, зная Хана, он бы после такой новости уже очутился в прихожей с чемоданами. А Сынмин ничем не занимался. Минхо пинал его под зад и заставлял делать хоть какие-то домашние задания, просматривать записанные лекции и вовремя сдавать работы, но это мероприятие не поимело успех. Ким вставал на рассвете, очень тихо миновал вход на кухню, где сидел Феликс, который его и без робких шагов прекрасно слышал и чувствовал, заходил в спальню Чонина и сидел возле него в молчании. Чуть позже он составлял компанию генко, заваривал себе и ему кофе, а после уходил гулять по городу, стараясь победить свой топографический кретинизм. Первое время находиться в извечной тишине и в одной квартире с черным лисом было тяжело, однако вскоре стало проще, когда Минхо выписали из больницы и он с потугами принялся покрывать своего лучшего друга всеми известными заботливыми матами. Но и не только его, ведь Феликсу пришлось насильно напаивать его горьким чаем с глицинией, аргументируя все простым: «Кандзаси — подобие демонического оружия, поэтому хлебай чай, пока я тебя в нем не утопил», так и восстановили поврежденные связки, разве что остался шрам, которым Минхо гордился. — Ваш японский стал намного лучше, — произнесла девушка, щелкая ручкой. Она сидела в мягком желтом кресле, держа в руках медицинскую карточку Сынмина. — Вы даже не замечаете, как начинаете изъясняться на нем. Похвально. — Спасибо, — Сынмин убрал мобильник в карман и поудобнее уселся на диване, после беря маленькую подушку и прижимая её к себе. — На чем мы с Вами остановились? — спросила она, вновь щелкая ручкой, тем самым раздражая Сынмина. — Вы могли бы и сами узнать об этом, не спрашивая. Девушка рассмеялась, а после убрала ручку в карман медицинского халата. — Это будет жульничеством. — Все лисы обманщики. По крайней мере Феликс сказал, что рыжие кицунэ чересчур лживы. — Но Ян Чонин не обманщик, ведь так? — поинтересовалась она, игнорируя колкость. — Ёнбок говорил мне, что Вы не очень разговорчивы, поэтому он и направил Вас ко мне. Приятно знать, что мне торчит должок черный лис. — И как давно Вы с ним знакомы? — спросил Ким, стараясь убежать от прямого вопроса. — Мне интересно, правда. — Когда он предал Хатимана, я сбежала вместе с ним, потому что очень давно хотела. Мы помогали друг-другу какое-то время, но позже разбежались по разным норкам и больше не пересекались. Вам правда так интересно вновь слушать все рассказы о кицунэ, демонах и богах? Вам не надоело? Мне казалось, что эта тема Вас волнует и Вам неприятно. Почему Вы так интересуетесь этим, когда уже все кончилось? — Потому что я хочу лучше понять мир, в котором жил Чонин, — признался Сынмин. — Нет, он не обманщик. Девушка вновь улыбнулась и поправила свои рыжие волосы, прежде чем продолжить. — Вы чувствуете вину перед ним? Я ведь права, — она вновь достала ручку, начиная щелкать. — Вину за то, что сейчас он прикован к постели, а все потому, что Вы ослушались его просьбы и отправились к озеру. Вы хотите с ним поговорить? — Хочу. — Тогда поговорите, Ким Сынмин, — попросила она. — Вы рассказывали мне, что каждое утро сидите с ним и приходите к его постели перед сном, но ничего не говорите. — Я боюсь его разбудить. — Вы боитесь не этого, — ответила врач. — Вы боитесь говорить о чувствах. Мы уже обсуждали с Вами ваши уцелевшие после того дня воспоминания. Вы говорили мне о встрече с мамой Чонина, о пауках и своих слезах. Говорили о том, что больше ничего не помнили, после того как упали в темноту, — перечисляла она, наблюдая за реакцией Сынмина. — Или Вы мне что-то недоговорили? — Зачем спрашиваете, если сами все знаете. — Дело не в том, что я знаю и слышу Ваши мысли. Вы сами в первую очередь должны их осознавать и проговаривать. Иначе не будет никакого толку от того, что Вы приходите ко мне, — спокойным голосом говорила девушка. — Акира, — обратился он к ней. — Я Вас слушаю. — А сколько Феликс платит Вам за то, чтобы Вы меня выслушивали? — Вы хотите еще больше испытывать чувства вины? — Нет, я хочу знать, сколько острых бургеров мне купить. Сынмин после первой недели молчания и громких нервных срывов был едва не насильно притащен в кабинет психотерапевта. Пока Чан и Чанбин пытались по-хорошему попросить друга обратиться к врачу, Феликс не шибко думая, взял его за шкирку и потащил за собой. В кабинете и выяснилось, что врачом Сынмина будет не просто человек, а жившая когда-то в лесу рыжеволосая красавица кицунэ, ведь только ей Ким мог рассказать обо всем без страха быть обвиненным в сумасшествии. Первое время он ходил к врачу за ручку с генко, потом Феликс контролировал его передвижения через приложение, а после Сынмин принялся ходить добровольно, не теряясь в пространствах и в мыслях. Он стоял неподалеку от фудкорта, мешался с толпой на одном из этажей торгового центра и ждал свой заказ. Прокручивал в голове все сказанное на двухчасовом сеансе и тяжело вздыхал. Даже когда Чонин не мог ему ответить, он продолжал молчать и бояться рассказать ему обо всем. С Акирой он обсуждал лишь вопросы и проблемы своей прошлой жизни, свое одиночество, равнодушных родителей, которым не было дела до сына, учебу и эмоциональность, за которую его порицали его бывшие друзья и партнеры. Разговоры и правильные мысли, которые все то время он держал в своей голове, начали давать свои плоды и Сынмину стало жить чуть проще. Идя по тихой безлюдной улочке, Сынмин вспомнил, что забыл взять еду для Чонина. Он понимал, что, то было лишь злой шуткой Минхо, но ему это было необходимо. Это было важно — купить что-то его фенеку, даже с той мыслью, что он вряд ли проснется. Ким остановился и с тяжелым вздохом открыв приложение в телефоне, принялся выяснять где находится ближайшее уличное заведение, в котором ему могут пожарить рыбу. Однако не успел он приблизить первую попавшуюся на карте точку, как в нос ударил знакомый аромат, заставляющий отвести взгляд от мобильника и посмотреть вперед. На пустой улице в районе среди многоэтажек оказалась палатка, где готовили любимое лакомство белого лиса. Сынмин изумился, ведь выглядело все весьма сюрреалистично. — Молодой Господин! — окликнула его старушка, стоящая возле прилавка. Она что-то складывала в пакет и кряхтела на свою больную спину. — Идите сюда, скорее! Сынмин замешкался, но палатка стояла у него на пути и обойти её было невозможно. Он осторожно подошел ближе, оглядывая пожилую женщину. — Вот так вот, я Вас все ждала и ждала, наконец-то Вы пришли! Держите, это Вам, — старушка показала рукой на огромный пакет, весом в десяток килограмм. Глаза Сынмина округлились и он часто захлопал ресницами, чтобы точно убедиться в увиденном. — Чего смотрите так? Рыбу никогда не видели? Вы же заказали! — Вы, наверное, ошиблись. Я ничего не заказывал, — с опаской ответил Ким, ожидая подвоха. Старушка уперлась руками в боки и нахмурилась. — Как это не заказывали? А мне сказали, что заказывали! Не тревожьте меня на старости лет, берите пакет и идите живее пока не остыло, мне еще готовить и готовить, ишь, — ворчала она, а Сынмин продолжал таращиться на огромный пакет еды. Он не был уверен в том, что сможет донести его до дома Феликса, а денег на такси у него с собой не было. — Ох, ну и трусливые мужчины нынче пошли. Женщина закатила глаза, а после щелкнула пальцами. — Так, домовенок, а ну вылезай, — Сынмин поднял свой взгляд и едва не выронил пакет с заказанной едой. Он вытаращился на маленького склизкого духа с одним глазом. — Твой хозяин? Не твой?! Да что-ж вы мне все сегодня мозги пудрите! Бери пакет и следуй за мальцом. Глядишь, там и твой хозяин будет. И не смотри на меня так! Мне сказали сделать, я сделала. Мне еще дальше на своей тележке лететь и рыбку жарить. Отвлекаете меня от работы! Бери пакет в лапки и лети за ним. Ким проследил за тем, как маленький дух боязливо подлетел к пакету и лапками взялся за его ручки, легко поднимая его вверх. Сердце Сынмина забилось в ужасе, ему вновь показалось, что он потерял связь с реальным миром и оказался невесть где. Однако рассерженная бабуля вновь принялась их торопить и Ким с благодарственным кивком двинулся быстро в сторону дома Феликса, изредка оборачиваясь назад. Маленький дух следовал за ним, порою что-то пища себе под нос. — Ну нельзя же быть такой грубой, — обиженно пробурчала девушка, оказываясь за спиной бабули. Она сложила руки за спину и принялась изучать небольшую палатку. — Так, Инари, а ну кыш! Не мешай мне, я и так с трудом успела все приготовить! Девушка рассмеялась, прикрывая рот ладошкой. — Спасибо, тётушка. Я рада, что Вы наконец-то вернулись в наш лес и вновь радуете духов своей вкусной пищей, — счастливо произнесла Богиня. — Инари! Не льсти мне, интриганка! Я это сделала только ради бедного мальчика, спасшего наш дом от злой беды, с которой не смогла справиться ты, — старушка взяла лопатку и тыкнула ею в веселую девушку, упрекая. — Всё, не жужжи мне под ухом. Оставь всех в покое со своими шалостями.

***

— Ёбен-бобен, — произнес Минхо, замерев в прихожей. Он смотрел на запыхавшегося Сынмина с двумя пакетами. Всю квартиру тут же заполнил аромат жареной рыбы. — Нет, даже не так, ебануться палки гнутся, — продолжал он. — Или ебутся гуси в кукурузе, — он нахмурился и призадумался. — Ахуеть не встать. — Я уже понял, прекрати, — попросил Сынмин, разуваясь. — Только не спрашивай меня, откуда у меня этот пакет с рыбой. — Знаешь, на пакет с десятью килограммами рыбы мне, признаться честно, жидко насрать. Меня больше интересует бесоебина на твоем плече, — произнес Ли, пальцем тыкая на маленького духа. Сынмин повернул голову и с немым испуганным криком опустился на пол, не ожидая столкнуться с циклопом так близко. — Прикол вечера. Я уже думал, что у меня галлюцинация и у нас в гостях Майк Вазовский, а видимо нет, не привиделось. — Это Читос, — произнес уставшим голосом Феликс, выходя из кухни. Он протянул руку вперед и дух с писком быстро подлетел к нему, взбираясь на плечо. — Где ты его нашел и откуда столько рыбы? — Старуху какую-то встретил, она меня отчитала и дала рыбы, а вместе с ним него. Какой Читос? — А-а, — протянул Минхо, щелкая пальцами. — Это та хрень, которая возле Хенджина крутилась и он потом плакал как девчонка, когда не смог её найти? Это оно? Феликс молча кивнул, а после подошел к Сынмину и взял пакет, утаскивая еду на кухню. Генко злился, потому что понимал — очередные проказы его Богини, с которой ему так и не удалось нормально поговорить. После победы над Окунинуси Чонин потерял сознание, а чуть позже из ниоткуда появилась девушка. Она положила руку на грудь Сынмина, тем самым пробуждая его, заставляя прийти в себя. Феликс сразу понял, что, то была Богиня Инари, спустившаяся ради исцеления человека. Она после ничего не сказала, лишь улыбнулась и вновь исчезла, оставляя всю работу на своих прислужников. — Оставь его в покое, — бурчал себе под нос Феликс, доставая еду. — Погоди, — он вернулся в коридор. — Это все нам? — Наверное, — пожав плечами, ответил Сынмин, принимаясь разуваться. Он опирался одной рукой о стену, чтобы вновь не рухнуть на пол. Минхо уже копошился в пакете и перебирал руками весь фастфуд. — Просто, — Ким замялся, а Феликс скрестил руки на груди, дожидаясь ответа на свой вопрос. — Я сказал ему, что фенек просыпался, а потом попросил купить ему бургеры с рыбой. Видимо, Сынмин услышал только «рыба», — спокойно объяснял Минхо, едва не залезая в пакет с головой. — Блять, а мороженое? — он высунулся и посмотрел на Сынмина. — А, я не просил, — Ли хищно улыбнулся побледневшему дважды за последние пару минут другу и повернулся к Феликсу. — Не надо на него так злобно смотреть. — Я же вас просил, — с тяжелым вздохом начала Феликс, убирая очки на лоб. — Не звать по имени, не упоминать его, не подходить к нему, никак не провоцировать. Вот разбудите его, мало ли что с его головой произойдет. Забудет что-то, вас, себя, разучится ходить. Не беспокойте его дух, пока он еще с нами. Иначе потеряем его на совсем. — Хорошо, Мистер Уёбские Очки тире Мой Ёбырь Меня Бросил И Променял На Диплом, — закривлялся Минхо, на что рука Феликса вспыхнула пламенем и лис замахнулся, провоцируя еще больше кривляний. — Давай, нападай! Спешу напомнить, я тебе вообще-то в прошлом плечо продырявил! — Да ты живешь за мой счет в моей квартире, можно ко мне проявить хоть какое-то уважение? — Ты мне ни разу спасибо не сказал за то, что я твои трусы стираю и это я должен уважать бытового инвалида? — Стиральная машина их стирает, а не ты! — Ну достать вещи из корзины для грязного белья и переложить их в барабан тоже вообще-то немало усилий требует! Сынмин уже свыкся с тем, что черный лис и в прошлом злой лис даже несмотря на своеобразный мирный договор продолжали ссориться на ровном месте. Какое-то время Ким всерьез воспринимал их перепалки и пытался угомонить обоих, но потом он понял, что по-другому они общаться совсем не умели. Их язык дружбы заключался либо в серьезных обсуждениях насущных проблем, коими были выбор соуса к ужину или же покупка общего геля для душа, либо в невыносимых ругательствах по поводу и без. Потому не влезая в очередную ссору, Сынмин ловко обошел парней и спрятался на кухне, продолжая доставать подаренную странной бабулей рыбу. Он не сразу заметил, как Читос подлетел к нему и мягко приземлился на плечо, внимательно разглядывая одним своим большим взглядом лакомства. — Хочешь? — спросил Сынмин, доставая из фольги палочку с рыбой в кляре. Дух отрицательно покивал головой, а потом отлетел в сторону и, разинув пасть, достал пачку чипсов. Глаза парня вновь округлились. — Так вот почему ты Читос. Дух начал настойчиво пихать угощение Сынмину и тот робко принял его, убирая рыбу обратно в пакет. Циклоп продолжал наблюдать за ним не моргая, пока Ким не решился открыть пачку чипсов и попробовать снек. — Вкусно, спасибо, — неразборчиво промямлил он, а дух радостно запищал. — А почему ты не с Хенджином? — Потому что на границе без документов не пропустили, — съязвил Феликс, подходя к Сынмину и отбирая у него пачку, тут же начиная нервно хрустеть. — Когда фенек расправился с Окунинуси, то скверна начала покидать город, но из нее повылезало слишком много мерзких духов. Я же с ними по-своему разделывался, а этот испугался и куда-то смылся. Я бы не убил его, но он видимо решил перестраховаться. Не знаю, к кому он прибился, но на то он и мусорник, либо домовой. Теперь к тебе приклеился, видимо почувствовал, что ты знаешь Хенджина. Дух на упоминание Хвана жалобно запищал. — Так он не может отправиться в Корею? — Естественно, ведь загранпаспорта нет. — Я серьезно! — Да может он все, но домовые они как котята. Котята же без хозяев не летают в самолетах. Откуда он дорогу знает? Скажи спасибо, что он на тебя наткнулся. — Спасибо, — пробурчал в ответ Сынмин, а после бросил затею помогать Феликсу с рыбой и ушел в комнату, натыкаясь там на Минхо, ерошащего свои волосы. Судя по легкому запаху гари, Ли все же немного досталось. И каждый день напоминал предыдущий: ранний подъем, молчаливое нахождение в комнате рядом с Чонином, кофе и прогулка по городу с редкими поворотами к частной клинике, очереди в магазинах, разборки Минхо и Феликса, просмотр лекций и общение с остальными парнями в чате. Такая жизнь вполне устраивала прежнего Сынмина, любящего держать все под контролем, любящего стабильность, но после произошедшего ему остро не хватало кое-кого. Того, кто был к постели прикован тяжелым одеялом, того, возле которого были расставлены различные обереги, того, над кем всегда витала дымка от разных зажженных трав. Феликс занимался этим каждый вечер: поджигал своим пламенем разные палочки, протирал амулеты от пыли и о чем-то говорил. Он просил не тревожить Чонина, но и сам нуждался в нем. Ему тоже был нужен белый фенек. Сынмин знал «часы Феликса», знал, когда генко заканчивает свою вечернюю рутину и уходит в душ, прежде чем удалиться на кухню и провести там всю ночь. Потому, дождавшись ухода Ёнбока в ванную комнату, Ким двинулся прочь из спальни, оставляя Минхо и висящего у него на проводе Джисона в одиночестве. Хан бесконечно расспрашивал Ли о его самочувствии, паузы между вопросами забивая всеми историями из своей жизни. После таких звонков Минхо засыпал с головной болью часов на десять, но главное, что засыпал, ведь тело его по-прежнему страдало из-за минувшей роли сосуда для ногицунэ. Сынмин осторожно двигался по коридору в спальню, пока не замер возле входа на кухню. Судьба не просто так ниспослала ему вредную старушку с рыбой и маленьким духом. Вряд ли то было угощением для троих парней, сумевших справиться с гневом злого Божества. Ким поверил в знаки свыше и зашел в помещение, шустро доставая еще теплую рыбу из фольги, укладывая её на тарелку. Это было глупо, приходить к спящему Чонину с таким странным лакомством, но Сынмину это нужно было. Если это не поможет фенеку, то точно поможет ему. Миновав все препятствия и зайдя в комнату, Сынмин тихо закрыл за собой дверь. В спальне горели свечи, заполняя пространство теплым светом. Юноша осторожно подошел ближе к постели и, освободив место на тумбочке, поставил туда тарелку, присаживаясь после на край кровати. Он вспомнил, как уже однажды наблюдал за мирно спящим парнем. Тот самый вечер, бутылка соджу и мысли о поцелуе. Ким умирал от нехватки событий, от скучной последовательности монотонных действий. Он всячески разбавлял свою жизнь надеждами потеряться в районе, где жил последние полтора месяца, но даже так он всегда находил обратный путь. Огромный город не казался больше мегаполисом, одиночество Сынмина сузило его до размера аквариума без золотой рыбки. Золотая рыбка накрывалась одеялом и размеренно дышала. — Мне жаль, Чонин, — тихо начал Сынмин, поглядывая в сторону двери. Он боялся, что в любой момент может зайти разъяренный Феликс. — Мне жаль, что из-за моей трусости тебе пришлось взять на себя слишком много ответственности за все. Я запутался и наговорил тебе много неприятных слов, заставил тебя усомниться в себе, — продолжил он, опуская взгляд вниз. — Знаешь, из меня вышел ужасный обманщик. Сначала я говорил тебе о том, что ты нас всех спас, говорил тебе о том, что ты ни в чем не виноват, а после твоего признания так сильно испугался, что сказал абсолютно обратное, хотя до этого убеждал тебя в другом, — Ким запнулся, а после сложил руки в замок. — Это было так трусливо и низко с моей стороны. Я испугался, что ты привяжешься ко мне настолько сильно, что когда меня не станет, тебе будет очень больно. Это идиотская позиция, мне уже намекнул на это врач, — он цокнул, вспоминая своего психотерапевта. — Я привык говорить людям то, что они хотят слышать, но иногда я не совсем понимаю, говорю ли я от чистого сердца, либо же обманываю самого себя. Сынмин посмотрел на спящего парня и поджал губы. Чувство вины, которое съедало его с самого начала, вновь напомнило ему о себе. — Ты был искренен со мной с самого начала и никогда не лгал мне, говорил прямо в лоб и о чувствах, и о страхах, и о переживаниях. Я не хочу сказать, что не врал тебе. Я соврал лишь единожды, когда мы были в библиотеке. Почувствовал себя загнанным в угол. Твои слова испугали меня сильнее ногицунэ и Окунинуси, представляешь? — с нервным смешком спросил Сынмин. — Я могу еще долго сокрушаться над тем, какое я ничтожество, но я не хочу, чтобы ты жалел меня. Я хочу меняться и меняюсь, надеюсь, к лучшему. Я не хочу больше бояться своих чувств, бояться быть отвергнутым или непонятым. Больше не хочу, блять, лгать, — Ким отвернулся от Чонина и опустил голову, зарываясь пальцами в волосы и шумно вздыхая. Он не заметил, как глаза заслезились, а щеки стали влажными. — Ты простишь меня, Чонин? — Бог простит, а он запомнит, — подал голос Феликс, подпирая спиной дверь. Сынмин испуганно вздрогнул и ему полагалось бы начать злиться на генко за то, что тот потревожил его во время исповеди, но вместо гнева парню стало стыдно. — Я закрывал глаза на твои утренние визиты, но разговаривать с ним и звать его по имени это чересчур. Пожалуйста, выходи. — Можно мне просто побыть с ним наедине? — трясущимся умоляющим голосом спросил Ким, чувствуя, как губы начали дрожать. — У тебя уже была возможность побыть с ним наедине. — Тогда не было времени на такие разговоры. — Время всегда было, Сынмин. Сейчас просто удобно сложились обстоятельства, ведь он ответить тебе не может, а ты наконец-то созрел высказаться. Не беспокой его, когда он очнется, тогда и поговорите. — Ёнбок, — попросил парень. — Я Феликс, для тебя я Феликс. То, что ты живешь в моем доме и я стараюсь покрывать расходы на твое пребывание, это моя благодарность твоей судьбоносной роли во всем случившемся. Я сразу дал фенеку понять, что мне не нравится его влюбленность в тебя. Я многое простил тебе только потому, что это спящее тело на кровати убило бы меня, замахнись я на тебя при первом же случае. Что угодно прощу тебе, да хоть разбей ты тут все вазы и мою сотую пепельницу, но его пустой взгляд и разбитое сердце — никогда. Сынмин плотно сжал челюсть, чувствуя, как печаль внутри него начала перерастать в злобу. Однако Феликс был прав. Ёнбок тоже чувствовал себя виноватым перед Чонином, ведь тоже долгое время относился к нему не самым подобающим образом, но все осталось в прошлом и решилось. Генко было тяжело признавать явное — фенек слишком добрый и мягкотелый, несмотря на те перемены, случившиеся с ним в самый последний момент. И Феликсу было страшно за такого Чонина, за мальчика, потерявшего на время контроль и над собой, и над своей жизнью. Всю жизнь черный лис искал виноватых, винил себя, окружение и богов, потому Ким Сынмин не оказался исключением, как бы кицунэ не пытался относиться к нему хорошо. — Разве мы не имеем шанс на ошибку и на прощение? — спросил тихо парень, стараясь удержать при себе желание начать ссору. — Это право Чонина прощать меня или нет, но разве я не могу высказаться? Феликс не выдержал беспечности и глупости Сынмина, а потому взял его за руку и силою вывел из комнаты, уводя на кухню. Грубо толкнул на стул, сам же уперся задницей в столешницу и скрестил руки на груди, стараясь подыскать нужные слова. — Можешь, но не тогда, когда я сотню раз просил его не беспокоить. Вот зависнет он между мирами, что ты будешь делать? Ты пойдешь искать по всем островам Богов, которые захотят помочь отпрыску Инари? Учитывая то, что я понял, исходя из всех произошедших событий и дальнейших отчетов Фудзико, Инари очень сильно наебала фенека и остальных. К нему по-прежнему нет доверия, особенно пока он в трансе. Неизвестно, точно ли он перестал быть человеком и не обманула ли его наша Богиня. Не рванет ли он, не сойдет ли с ума, потеряв контроль. Он вспомнил свое прошлое, которое наложилось на его настоящее, а исходя из того, что я видел в последние часов двенадцать перед его отключкой, это выглядело как настоящее безумие. — Прости. — Ты не виноват, — разочарованно произнес Феликс, все же признаваясь себе в этом. — В этом-то и проблема. Я могу винить тебя во всех бедах с ним, но в этом не будет никакого толку. Будем мыслить шире, мы все без исключения оказались замешаны в этом дерьме против своей воли, но не случись этого, я бы умер от проклятья, а ты бы не понял, в какую клетку себя загнал. Виноваты все в равной степени, но все же нужно двигаться как-то дальше. Однако я не прощу тебе твоей лжи. Не знаю, как поступит фенек, когда очнется, но я уж точно нет. Слишком больная тема с разбитыми сердцами конкретно для меня. Сынмин внимательно слушал Феликса, прежде чем снова начать вытирать лицо. Он не замечал, как продолжал неосознанно плакать, позволяя накопившимся эмоциям выходить наружу. Ёнбок закатил глаза и, набрав несколько бумажных салфеток из пачки на столешнице, подошел к парню, пальцами хватая его подбородок и начиная грубо вытирать его лицо. — Не прощу тебя и все, но если будешь плакать, то тогда меня не простит фенек. Сынмин крепко зажмурился, но дергаться не начал, позволяя Феликсу выместить агрессию с примесью заботы самым странным на свете способом. И пусть Ёнбок ясно дал понять ему, что затаил обиду, он продолжал заботиться о чужом человеке. Он возвращал долг Госпоже Фудзико и пытался загладить вину перед Чонином. В шумной квартире вскоре наступила сонная тишина и лишь ближе к раннему утру маленький дух, дремлющий на кухонном подоконнике, услышал странное чавканье. Кто-то жевал остывшую жареную рыбу.