Симбиоз

— Ты ужасная, невоспитанная, ешь все подряд, но только не полезное. А главное, ты мне не доверяешь. С койки Лизы послышался тихий смешок, который она запоздало скрыла под кашлем. Чтобы Джеймс не увидел ее лица, она отвернулась к стене, не отрываясь от найденной где-то книги. — Я все слышал. — Ты в курсе, да? — смеется Лиза уже откровенно и поворачивается к мужчине. — Ты ругаешь кошку, животное. Она же тебя не понимает. — Прекрасно она все понимает. Просто не показывает этого. — Она кошка, — повторяет Лиза и закрывает книгу. — К тому же, маленькая еще. Говоришь, невоспитанная. Тогда сам и воспитай. — Твоя кошка — ты и воспитывай, — Джеймс протягивает ладонь, с сидящей на ней кошкой. — Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. — Иди ко мне, кроха, — говорит Лиза, сразу меняя интонацию на слащаво-милую. — Он тебя отругал, да? Цокая, Джеймс идет к выходу из каюты. — Я за обедом, — бросает он, открывая дверь. Лиза ничего не отвечает, даже не смотрит на него, полностью поглощенная этой кошкой. Правда, кошка — это громко сказано. «Кошечка» вполне подойдет для того чрезвычайно маленького существа, которого Лиза приютила. Правда, мужчина не понимал зачем. Нет, понятно, зачем. Ей стало жалко ее. Она вылечила ее своей магией, о которой до того момента и знать не знала. Будь он на ее месте, точно был бы в шоке еще пару лет точно. Лиза же, видимо, быстро приняла это как данность. Или наврала ему. С какой целью? На этот вопрос он ответить был не в силах. Открывая дверь каюты, Джеймс точно не ожидал застать Лизу все так же на кровати, но уже лежа. Да еще и с этой пушистой катастрофой! — Что ты собираешься с ней делать? — Как что? Возьму с собой. — Зачем? Это лишний рот, а нам себя бы как-нибудь прокормить. Лиза вскакивает с кровати и занимает свое место за столиком. Ее спутник ставит перед ней тарелку с жаркое, еще одну тарелку с непонятным супом, вроде, с мясом и стакан сока. Садясь напротив, Джеймс придвигает к себе идентичный набор еды. Кошку Лиза ставит на пол. — Не будь так жесток. Кто о ней позаботится, кроме нас? — Не-не, меня не приплетай. Ты его нашла, ты привела, ты и заботься. — Ну и ладно. Я и сама могу справиться. Они на корабле были уже второй день и завтра должны причалить на берег Германии. А эта кошка еще и в наглую трется о его ногу. Джеймс медленно отодвигает ее, но она все равно возвращается и в придачу мяукает. Да так жалобно, что он уже сам не помнит, как отдает ей кусочек мяса из жаркое. Лиза довольно усмехается, исподтишка наблюдая за ними. — Надо бы ей имя придумать. — Есть варианты? — спрашивает Лиза с набитым картошкой ртом. — Я думал, у тебя найдется парочка. Все-таки, ты ее хозяйка. — Не стоит напоминать мне об этом каждые пять секунд, Джеймс. Я не успеваю за это время забыть. — А за шесть? В мужчину летит такой уничижительный взгляд из-под длинных ресниц, что он невольно ежится под ним. Однако в следующую же секунду все исчезает, уступая веселости. — Ну так? В этот раз Лиза не ограничивается одним лишь взглядом. Лежавшая рядом с тарелкой зубочистка впивается в мужскую шею, и Джеймс невольно вскрикивает. Не особо больно, но очень неприятно. Он выдергивает зубочистку и отправляет ее хозяйке. К его огромному сожалению, она не достигает своей цели — шеи Лизы. Девушка ловит маленькую, окровавленную деревяшку в сантиметрах от себя. Довольно усмехаясь своей победе, она крутит зубочисткой между пальцев. Щелкнув, Лиза отбрасывает зубочистку в мусорное ведро рядом с дверью позади себя. В яблочко. Занимательные у них выходят отношения. Джеймс вызволяет ее из «Рая», Лиза просит помочь ей выжить, а уже через месяц после этого они кидаются друг в друга зубочисткой. И все же девушка протягивает ему салфетку и говорит: — Не сдержалась, — в голосе отчетливо слышно сожаление, а на щеках горит румянец. — Если ты так извиняешься, — он берет салфетку и прижимает ею малюсенькую ранку от «боевого» ранения. — То считай, ты справилась с задачей. Лиза кивает и переводит взгляд на кошку в ногах у Джеймса. Он надавливает на ранку, массирует ее. — Что делают люди, чтобы извиниться? — робко спрашивает Лиза, подбирая правую ногу под себя. Джеймс никогда не понимал тех, кто так сидит. Ему эта поза всегда казалась чрезвычайно неудобной. — Ну, они говорят «извиняюсь», «прости меня» или любые другие слова с похожим смыслом. Лиза совсем не осведомлена об укладе обычной жизни. Или просто позабыла о таких аспектах, вроде извинений. Не гадая зря, Джеймс решается спросить ее саму об этом. Старается преподнести этот вопрос как-то помягче. — Уже запамятовала? — мужчина надеялся, что голос его не показался ей высокомерным. Лиза неопределенно пожимает плечами. — Не помню, что бы мне приходилось извиняться за что-то. Каждый раз, когда речь заходит о ее прошлом, она вся сжимается, будто хочет стать меньше или вовсе исчезнуть. И сейчас она втягивает шею в плечи, опускает голову. — Что ты вообще помнишь о прошлом? Она вскидывает голову и смотрит на него. Ее брови взлетают вверх от удивления. Не такого вопроса она ожидала. — Я имею ввиду, до «Круга огня», — Джеймс быстро исправляется, видя ее замешательство и страх. — У тебя ведь была жизнь до него. Лиза продолжает смотреть на него, и он не уверен, расслышала ли она вопрос и не попытается ли убить его за такое любопытство, если расслышала. Джеймс готовится к худшему. Отодвигает ногой кошечку, и в этот раз она не противится и уходит к койкам, протяжно мяукая, выражая так свое недовольство, что ее прогнали. Лиза так и сидит, не двинувшись ни на дюйм и все также не сводя с мужчины своих голубых глаз. Джеймс уже начинает жалеть о сказанном. — Кажется, у меня была семья, — тихо начинает она, встряхнув головой. Ее взгляд возвращается к тарелке перед ней. — Кажется? — Просто иногда в голове… — она запинается и отставляет ложку. Рука, державшая прибор, ныряет под стол. Слышно, как Лиза скребется ногтем о нижнюю поверхность стола. — У меня в голове полный беспорядок. Воспоминания, они вспыхивают и сразу затухают. Я не успеваю понять, что и как. Перед глазами постоянно проносятся картинки, как в телевизоре, только если поставить его на перемотку, а у меня нет пульта. Джеймсу хочется сказать, что она сняла эти слова с его языка, но говорит совершенно иное. — Поэтому ты так часто спишь? Она и правда часто спит. Нет, правильнее будет сказать, она пытается спать. По большей части, Лиза просто лежит с закрытыми глазами, а, когда засыпает, спит недолго. Однако она упрямо продолжает свою борьбу. — Во сне не легче, — горько усмехается она, откидываясь на спинку стула и, наконец, поднимая на мужчину свой взгляд. Он видит в ее глазах то же, что видит, когда смотрится в зеркало. Боль, разбитость и разочарование. Разочарование не только собой, что не смогли бороться со своими нитями, которыми привязали их к себе кукловоды. Они оба разочаровались и всем миром, всеми людьми. Джеймс понятия не имел, как Стив это делает. Каждый раз спасает мир, хотя прекрасно осведомлен, кто живет в этом самом мире. — Тебя тоже мучают кошмары. — Переводишь стрелки? — Нет, просто подмечаю то, что видела. Мои скудные воспоминания не секрет. Там абсолютно ничего, что могло бы привести к моим потенциальным родным. — Расскажешь? Джеймс не собирается наведываться к ее родным. Да и с учетом ее приблизительного возраста, вряд ли кто-то из них все еще жив. Однако было бы неплохо, останься у Лизы какие-нибудь родичи. Ей было бы не так одиноко. — Там была дверь. Белая, резная, и ручка у нее была золотая с гравировкой. Что именно было там написано, я не знаю. Можно было бы предположить, что она утаивает информацию и на самом деле вполне осведомлена, что было написано на ручке. Но отчего-то мужчина был уверен, она не врет. — Еще там было одеяльце такое, маленькое. Мятное и очень-очень мягкое. По-моему, она даже пахла мятой, — Лиза улыбается, и Джеймс невольно улыбается ей в ответ. — На потолке еще были звезды. — Звезды? — Ну, или светлячки, точно не скажу. Они загорались ночью, в темноте. Детство. Лиза вспоминала то немногое, что у нее осталось в воспоминаниях. Джеймс знал, что забрали ее в «Круг огня» еще в детстве, но сколько ей было лет, неизвестно. Видно, слишком рано. — А про родителей что-нибудь? — Ничего такого, кроме запаха. — Что за запах? — Не знаю, как объяснить, — она кусает губу и прикрывает глаза, вдыхая воздуха. Словно пытается вспомнить. — Оно такое мясное, что-то с мясом. Как жаркое. И машинное масло. Интересное сочетание. Мясо и машинное масло. Остается надеяться, что ее родители были не психи, которые жарили мясо на машинном масле. — И никакой конкретики. — Говорила же, ничего важного. — Для того, чтобы привести тебя к родным, да, совершенно ничего важного. Но эти воспоминания важны для тебя, даже не отрицай. Какая-никакая, но все-таки память. Храни эти воспоминания, Лиза.

***

Корабль качало из стороны в сторону. Погода выдалась на эту ночь не самая спокойная. Спать в такой атмосфере было практически невозможно. Однако для Лизы, видимо, было возможно. Она спала на своей койке, приобняв свою кошечку, которой они дали имя Альпина. Альпина, как имя этого корабля. Несмотря на откровенную сырость и воющий ветер, проникающий под самые ребра, Лиза спала в одной хлопковой кофте и таких же брюках. Очевидно, холод, как и жара, не представляли для девушки особой проблемы. Поэтому достать одежду было не очень сложно, раз ее не приходилось менять слишком часто из-за смены погоды. Разве что только ради прикрытия, ведь люди не привыкли видеть, как кто-то ходит в одной футболке в минус двадцать. Лиза тяжело вздыхает и сильнее смыкает веки, хмуря лоб. Через пятнадцать секунд она откроет глаза, сделает три глубоких вдоха-выдоха и будет лежать до утра с закрытыми глазами, через каждые четыре вдоха-выдоха задерживая дыхание. Совсем как в начале их пути. Вопреки ожиданиям, Лиза не просыпается ни через пятнадцать секунд, ни через тридцать. Она не вырывается из кошмара, позволяя ужасам завлечь себя в глубину. Ее дыхание учащается, как и сердцебиение. Сидя на противоположной койке в шаге от нее, Джеймс смотрит на нее и не знает, что сделать. Разбудить или дать ей «насладиться» сном? Альпина, разбуженная хозяйкой, аккуратно выбирается из-под руки Лизы и спрыгивает на пол, прячась под его койкой. Такая Лиза ей не понравилась. Поднимаясь с места, Джеймс щелкает выключателем. Свет озаряет каюту. Альпина ушла вовремя, так как лежи она на месте, была бы раздавлена в ладони Лизы. Не знал Джеймс, что именно ей снится, но это что-то заставляет не хило ее так нервничать, раз она сжимает ладони в кулаки аж до побеления пальцев. — Лиза, проснись, — трясет он ее за плечо не сильно. — Проснись. Лиза, Лиза. Трясет ее уже по сильнее и все-таки добивается результата. Она, не успев открыть глаза, заезжает ему по носу, откидывая со всей силы к дверям каюты, и резво вскакивая на ноги. Джеймс съезжает по стене на пол. Лиза выбила из него весь воздух, а заодно, кажется, сломала ему нос. — Надо бы запомнить, что не нужно лезть к тебе, когда ты спишь, — он запрокидывает голову и встает с пола. — Что ты делаешь? — шепчет Лиза, смотря на своего спутника как на идиота. Джеймс берет полотенце и прижимает к носу. Кровь так и хлещет. — Пытаюсь остановить кровотечение. — Зачем полез ко мне? — Поверь, я сам уже жалею о содеянном, — мужчина падает на свою койку. — У тебя тяжелая рука, ты знаешь? Сжавшись в угол, Лиза смотрит на него своим этим загнанным взглядом, но сейчас в ее взгляде есть кое-что новое. Рядом со страхом прекрасно уместилась злость. Страх и злость — убийственное комбо, если использовать его правильно. — Я хотел помочь, Лиза. Тебе ведь снились не радуга и безоблачное небо. — Тебе бы понравилось, если бы я вторглась в твой сон? Даже будь он самым ужасным из кошмаров. — Да, — он честен и лгать в этом вопросе не собирается. — Я был бы безумно счастлив, если бы ты вырывала меня из них, как сделал это я для тебя. Джеймс пожалел об этих словах, как только произнес их. Не стоило ему говорить подобное, хватило бы и простого «да». — Спи, у нас есть еще время до прибытия, — сказал он и, все так же придерживая салфетку у носа, завалился на бок, спиной к Лизе. — Где Альпина? — Черт. Быстро встав, Джеймс заглядывает под свою койку. Альпина, сжавшись к стенке, спит. Она свернулась в клубочек, отчего стала меньше его кулака. До чего маленькая кошка. Мужчина протягивает руку и аккуратно вытаскивает ее из тьмы. На белой шерсти появляются красные пятна. Испачканные кровью руки превратили белоснежную кошечку в красно-белое нечто. На первый взгляд может показаться, будто это кровь Альпины, и она мертва. — Ты что с ней сделал? — вскочила с койки Лиза и выхватила у него из рук Альпину. — Это моя кровь. Случайно испачкал, когда доставал ее оттуда. Лиза осмотрела животное и, удостоверившись, что он не соврал, села на свою койку. — Ты всерьез решила, что я мог ее убить? А вот это по-настоящему обидно. Как бы ему не нравилась идея заводить животное, он бы ни за что не обидел ни кошку, ни собаку. Лиза сделала из него монстра какого-то. — Я видела, как ты убиваешь людей. Почему я не могла, по-твоему, решить, что ты можешь убить и беззащитную кошечку? — она вскидывает голову и с вызовом смотрит на мужчину. — Потому что я бы так не сделал! — Откуда мне было знать, что ты противник убиения животных? Мы с тобой не знакомы. Я ничего о тебе не знаю, ты мне ничего не рассказывал. А ты, наоборот, знаешь обо мне все. Не так ли? Кровь останавливается, и Джеймс откидывает пропитавшуюся насквозь кровью салфетку. — Лишь то, что сумел нарыть на тебя. Это не все. — Это и есть все. Все, что ты узнал, правда. — Даже то, что ты безжалостная, хладнокровная, кровожадная убийца, для которой не важно, кто перед ней: мужчина, женщина, ребенок или старик? Это тоже правда? — Сказала же, все. Бросив ему это в лицо, она укрывается с головой под тонкое одеяло и до утра оттуда не вылезает. Лиза не засыпает. Джеймс тоже. Он просто лежит на койке, повернувшись лицом к стене, и встает только, когда объявляют о скором прибытии в порт.

***

Ступив на землю с корабля, девушка отдалась лучам солнца. Тепло далекой звезды обволокло ее всю и успокоило слегка расшатанные после ночного кошмара нервы. Джеймс легонько подтолкнул Лизу, и она направилась к стоянке машин. Теперь, окруженная толпой людей, она чувствовала себя уязвимой. Сейчас она была будто на ладони, легкая мишень. Спину обжигало, будто там кто-то нарисовал большой красный крест. Пытаясь не выдавать своего волнения, Лиза замедлила шаг и позволила Джеймсу вести ее сквозь толпу. Он не отходил далеко. Лиза могла бы протянуть руку и взять его за ладонь. Тогда с виду они и правда походили бы на молодоженов. До машины было еще далеко, а самообладание Лизы быстро утекало из ее собственных рук, что грозило плохими, очень плохими последствиями. Едва успев опомниться, она вцепилась в ладонь Джеймса. Он удивленно повернул голову к ней, но ничего не сказал. Что-то на девичьем лице побудило его лишь сильнее сжать ее ладонь. Теперь они шли плечом к плечу, взявшись за руки. Совсем как женатые. Его кожа не обжигала. Выходя к людям, Джеймс всегда надевал черные кожаные перчатки, пряча под ними свою железную руку. В мире с опаской отнесутся к тому, чья рука напоминает руку робота, нежели человека. — Мяу! Альпине, кажется, у Лизы под курткой не нравится. Она скребется о ее футболку, щекоча, и просится наружу. — Шш, сиди тихо. Если она выйдет сейчас, Джеймсу придется иметь дело с двумя паникующими женщинами. А мужчина, успокаивающий девушку на грани нервного срыва и пытающийся поймать испуганную кошку, определенно привлечет внимание, в котором спутники нуждались в последнюю очередь. Наконец, среди сотен других автомобилей, они нашли ту, что можно было «позаимствовать» на время. Неприметный черный седан идеально вместил их троих. Лиза выдохнула, как только все двери закрылись и отделили их от внешнего мира. Однако ощущение, что за ней следят не покинуло даже, когда они выехали с территории порта. — Включи радио, пожалуйста, — сказала Лиза, чтобы отвлечься. Джеймс быстро настроил радиоволну. Салон автомобиля наполнился звучными мелодиями неизвестной девушке немецкой песни. — Могу еще поискать, если не понимаешь. — Нет, все нормально. Не хочу понимать, — но она понимала. Минус ее обучения — она знала, в общей сложности, тридцать языков. Откинувшись на спинку сиденья, Лиза позволила наконец Альпине вылезти из «кокона». Недовольно мяукнув, она раскинулась на сиденье и потянулась. Лиза вытащила из кармана куртки припрятанную печеньку и предложила ее кошке. В ответ Альпина лишь демонстративно закрыла глаза и, еще раз потянувшись, кажется, уснула. Свободу она определенно ценила больше, чем еду. С ночи Джеймс ничего ей не сказал. Не то, что бы они болтали напропалую, но он всегда желал девушке доброго утра, когда она просыпалась, и желал приятного аппетита, когда они начинали есть. Сегодня утром не было ничего. Очевидно было, что ее слова задели его. Но правда была на ее стороне, и Лиза могла бы подумать, что он способен на убийство животного. Она могла бы, и она подумала. Лиза считала, что мужчина был сам виноват, ведь ее слова не были ложью. Джеймс для нее незнакомец. Она ничего о нем не знает. Если не брать в счет то, что он предпочитает теплое молоко вместо холодного, из сладкого предпочитает только мармеладки и любит спать на левом боку. И, конечно, привычки, которые она замечала и у себя. Вроде тех, когда он проверяет наличие пистолета в кобуре, просчитывает пути отхода, заходя в любое помещение. Кажется, это называется паранойей. — Ты на меня злишься. — Нет. Он даже не посмотрел на меня. Всякий раз, когда она заводила разговор, Джеймс удостаивал ее хотя бы одним взглядом через зеркало заднего вида. — Да. — Хм. — Злишься, потому что я сказала, что ты убийца животных. — Я не злюсь, но запомни на будущее: я не такой. — А чего ты хотел? Она подается вперед, держась за подголовники передних сидений. Альпина, потревоженная ее резким движением, недовольно мяукает. — Ты у нас тут скрываешь секретики. Я открытая книга, про меня ты всё знаешь, а я про тебя ничего. Не честно. — Аа, — тянет Джеймс и наконец дарит ей свой взгляд. — Так вот, что тебе нужно. Компромат. То, что ты можешь использовать против меня. — Было бы неплохо, но я хочу другого. Известны мне только твое имя и дата рождения. Маловат списочек выходит. — Я не знаю твою дату рождения, — парирует Джеймс. Он явно не хочет говорить о себе. Тем для него же хуже. Ее любопытство необычайно велико. — Я сама ее не знаю, так что это не считается. Кто ты, Джеймс? — Я человек. — Нет, так не пойдет. Конкретика, мне нужна конкретика. Где ты научился убивать? — Убивать? Не стрелять? — Стрелять можно и в пустые мишени. Чтобы убивать так, как делаешь это ты, нужно обучение, практика. Так, где? — На войне. Вторая мировая. Уже что-то. Однако его движения были отточены точно не на войне, не на той мясорубке. Лиза видела, как люди падали, пораженные его пулями прямо в сердце или голову. Для такой точности мало пройти войну. — Еще где? Джеймс щурится от солнца и опускает козырек. Сердцебиение у него пока спокойное. — В одном месте. — Расскажи мне про это место, — просит она и слышит как сердце его пропускает пару ударов. Вот оно, она нащупала его больное место. Джеймс молчит. Поджимает губы и смотрит прямо вперед, не отводя от дороги взгляда ни на секунды. Думает, решает, говорить ей или нет. Проходят секунды, и он наконец произносит: — Секретная организация, терорристическая. Называется «Гидра». Гидра. Как змея из мифов? Отрубишь одну голову, вырастут две новые. Да, она помнит. Ей рассказывали про нее. В «Круге огня» учили не только убивать. — Они создавали оружие, солдат, — продолжал Джеймс. — Хотели контролировать мир. Для этого они обучали солдат. Смертоносных, холодных и совершенно бесчувственных. Я был одним из них. — Ты сейчас просто взял и описал «Круг огня». — Есть такое, — невесело усмехается он и переключает скорость. За окном деревья превращаются в мутное месиво, а проезжающие машины — в маленькие точки, которые за секунду увеличиваются и так же за секунду уменьшаются, не успевая задержаться в наших жизнях даже на мгновение. — И что же ты делал? Там, в «Гидре». — А что делала ты в «Круге огня»? Хм, что делала Лиза? Много чего, о чем говорить не стоит. О чем она бы предпочла забыть на веки и не вспоминать. Разумеется, ее желание и в этом вопросе не учитывается. Воспоминания о тех днях накатывают на девушку каждую ночь, пугая до чертиков. Одно только за это Лиза будет вечно ненавидеть Его и вечно гореть в аду за содеянное. — Мы же про тебя говорим, так что не надо мне тут переводить стрелки, — выкручивается Лиза. Джеймс обреченно вздыхает. — Ладно. — Я только и делал, что убивал. Мужчин, женщин, стариков и… — Детей, — подсказывает Лиза. — Чего уж там, все мы грешны. На ее собственной совести не много подобного, но все же иногда приходилось делать и это. Самому маленькому из них было всего семь. Лиза вдыхает воздух ртом. Становится тошно. В ноздри бьет вонь смерти от разворошенных воспоминаний. Кажется, она знает, что ей будет сниться этой ночью. Вдох-выдох. Через рот. Главное, чтобы ее не вырвало прямо в машине. — Продолжай, — просит она Джеймса. Надо поскорее закрыть тему с убийством детей. — С помощью меня меняли ход истории. Убирали тех, кто мешал их плану. Политиков, бизнесменов, ученых, простых людей, сующих носы не туда, куда им стоило бы. — Как ты на это согласился? — Я не соглашался. — Шантажировали? Близкими людьми? — У меня их нет, — голос дрогнул. Незаметно совсем, но Лиза уловила этот момент. — Никого? — девушка ловит его взгляд в зеркале заднего вида. Никого. Он молчит. Может, у него раньше, до этой его «Гидры» кто-то был. Наверняка, был. Родители, братья или сестры, друзья и любимая девушка. Все они отображаются в его взгляде, вся боль от их потери. Каково это потерять все? Девушка достает пачку сигарет из кармана куртки. Очутившись в «Раю», она пристрастилась к табаку. У девушек там не было особого выбора. Иногда клиенты позволяли выпить их алкоголя, втянуть дым от их сигарет, но никогда ни один из них не осмеливался давать им наркотики. В «Раю» жесткое табу на наркотики. Дым быстро распространяется по салону автомобиля. Он обжигает легкие. Никотин быстро разливается по крови. Однако эффект от него мимолетный. Вспышка и больше ничего. Регенеративные способности девичьего организма не позволяют никотину властвовать в нем. — Не помню никакой «Гидры», — говорит Лиза и одновременно протягивает ему пачку «HB». Джеймс ловко выуживает оттуда одну сигарету. Лиза щелкает зажигалкой, и Джеймс делает первую затяжку. — Ни разу не слышала о ней. — Здесь никто и не знает о ней. — Здесь? В смысле, в Германии? Вторая затяжка. Джеймс выдыхает дым и усмехается. — Ты мне не поверишь. Пауза. Третья затяжка. Сигарета Лизы уже догорает. — «Гидра» существовала на самом деле. Правда, не в этом мире, а в том, откуда я пришел. Догоревшую сигарету Лиза выкидывает в окно. — Я из другого мира, Лиза. Из другой Вселенной. Четвертая затяжка. Вытянув железную руку в открытое окно, Джеймс трет между подушечками пальцев свою сигарету, превращая ту в маленькие крошки.