Симбиоз

Лежать во весь рост одно наслаждение, даже если лежишь на полу. Джеймса не волновала прохлада ламината, как не волновала и жесткость пола. Думается ему, что на кровати, на мягком матраце, ему спалось бы в тысячи раз не так комфортно, как в коридоре автодома Лизы. Вытянув свои длинные ноги, Джеймс от всей души наслаждался свободой своих конечностей. Бесконечные ночи в машине, где его ноги иногда даже сводило судорогой от вечно согнутого положения, сейчас ощущались как еще один ночной кошмар. — Джеймс, — послышался голос Лизы в полумраке. — Да? — Тебе удобно там? — Все нормально. Я могу вытянуть ноги, — произнес он весело и еще раз потянулся всем телом. Лиза кивнула, хотя Джеймс не мог увидеть ее кивка из коридора. Она перевернулась на правый бок, лицом к двери. Лиза лежала у самого края кровати, у края, что был ближе к окну и дальше от двери. Альпина белым пятном распростерлась на ковре, вытянув свои лапы в разные стороны, напоминая четырехконечную звезду. Девушка позавидовала кошке. Альпина могла лечь в любом месте и сразу заснуть, чего не могла Лиза. И сейчас перспектива сна не особо радовала девушку. Как обычно, погрузившись в сон, она окажется там, где она хотела бы оказаться никогда. Последний ее сон лишь сильнее подпитывал панику. Наблюдая за спящей кошкой, Лиза параллельно вслушивалась в дыхание Джеймса за дверью. С каждой минутой его дыхание становилось все спокойнее и размереннее, пока Лиза не поняла, что он, наконец, уснул. Было бы интересно узнать, какие сны снились ему, подумала девушка, разглаживая белоснежную простыню. Ткань была прохладной и мятой. Одеяло, с таким трудом заправленное в пододеяльник, всем своим весом укрывало Лизу от ночного воздуха, проникавшего в дом через открытую форточку. Лиза распахнула одеяло до талии. Сквозняк пролетел над ее открытыми плечами, ключицами до самых кончиков пальцев. Серая хлопковая футболка слегка задралась, открывая вид на выглядывающую из-под нее дорожку шрамов. В темноте Лиза провела пальцами по изрубленной коже. От каждого ее прикосновения под кожей бил ток, с каждым разом увеличиваясь в силе. Когда она дошла до ложбинки между грудей ток стал невыносим, заставляя Лизу резко сесть и прижать ладонь к груди в попытке унять рваное дыхание. Каждый вдох посылал новую волну болезненного тока по ее шрамам, заставляя Лизу или задержать дыхание, или дышать через раз и маленькими порциями. Она убрала руку с груди, откинула одеяло и встала с постели. Ей нужен был свежий воздух, и тех крох, проникавших в дом через форточку, не хватало. Схватив висевшую на стуле куртку, Лиза открыла дверь и наткнулась на распростертого на полу Джеймса. Голая грудь его плавно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Хорошо хоть у него проблем со сном этой ночью нет, подумала Лиза и, осторожно пройдя мимо мужчины, тихо вышла из автодома, прикрыв за собой дверь максимально беззвучно. Холодный, влажный воздух проник в легкие, изнутри успокаивая разгорячившееся от ее прикосновений туловище. Распахнув куртку, Лиза позволила легкому ветру и туману, окутавшему поляну, успокоить покалывающие шрамы. Нормальные люди давно бы уже видели седьмой сон, но Лизу нормальной не назовешь. Ее жизнь совершенно не напоминала жизни обычных людей, таких же девушек, как она. Нормальные девушки не будут стоять ночью, распахнув куртку, чтобы унять боль от старых шрамов. У нормальных девушек и нет таких шрамов. Тело Лизы словно было полотном для любого «художника», изъявившего желание оставить свой след на ней. На лице шрам в виде четырехконечной звезды от Гиганта, которого она задушила недавно на заправке. По всему туловищу огромная дорожка шрамов от раскаленной цепи, начинающаяся на ключице, доходящая до локтей и заканчивающаяся чуть ниже пупка. Подарок от Билли за ее попытку побега. На внутренней стороне левого бедра небольшое напоминание о кинжале Лика. На задней стороне шеи, почти на затылке, маленькая точка от укола внедрения датчика. Два огнестрельных справа от грудины, аккурат там, где находится сердце. Происхождение этого шрама Лиза не знала. Он всегда был с ней, сколько она себя помнила, и почти забыла о нем, когда его перекрыли шрамы, полученные в «Раю» за ее бегство. Лиза вытащила из кармана куртки пачку сигарет. Пара движений, и, вот, она уже окутана дымом табака. Она села на ступеньки перед домом и опустила взгляд на траву под ногами. Только вылезшая из-под снега она выглядела не очень. Была серой и не походила на ту картину, которую рисует в своей голове человек, когда ему говорят про траву. Сделав пару затяжек, Лиза откинулась на дверь. По спине побежал холодок от прохладного металла. Еще пару минут, и она будет почти в блаженстве. Никакого жара или тока в теле, никакого страха или паники. Будь ее воля, Лиза выбрала бы никогда не чувствовать никаких эмоций вместо вездесущего страха. Лучше бы вместо датчика, контролирующего волю человека, Он придумал бы датчик, который отключает эмоции. Такой датчик Лиза бы с удовольствием вживила бы себе в шею вместо того, что есть у нее сейчас. От мыслей о датчике пульт во внутреннем кармане куртки стал обжигать сквозь кожу и ткань футболки и снова потревожил только-только усмиренные табаком и ветром шрамы. Раздосадованная новой волной боли и тока Лиза со злостью выплюнула скопившуюся во рту слюну. Дверь неожиданно толкнула ее вперед, вынуждая вскочить с насиженного места. — Ты чего не спишь? — сонно произнес Джеймс, открывая дверь настежь. Его черные брюки, которые он в полудреме натянул в темноте, слегка свисали и держались на одной только высшей силе на его бедрах. — А ты чего? — ответила Лиза, отходя от двери и мужчины. — Да так, кошмары, — отмахнулся мужчина. Железная рука скрипнула. Звук пронесся по всему полю, показавшись Лизе оглушающим. — Понятно. Девушка отвела взгляд. Было бы до жути странно и неловко, если она продолжит его рассматривать. В отличие от ее клиентов в «Раю», Джеймс не был обделен подтянутыми мышцами, сильными руками и довольно милым, дружелюбным лицом. Особенно, в первые минуты после сна. Коротко стриженные светлые волосы растрепались, все больше отдаляя мужчину от его извечного образа убийцы и хладнокровного солдата. Будь Лиза обычной девушкой, она бы ни за что не посмотрела на Джеймса, будь он, как обычно, одет в свою любимую черную кожаную куртку, черные брюки, в карманах которых лежат патроны с пачкой сигарет, и черные ботинки, в которых он подкрадется к тебе совершенно беззвучно. Будь Лиза обычной девушкой, в этот самый момент, когда он стоит перед ней полуголым и заспанным, она бы по уши влюбилась в него. Уж слишком расслабленным и спокойным он выглядел. — Поделишься? — спросил Джеймс, указывая на сигарету, зажатую между пальцами девушки, и присаживаясь на ступеньки. Туда, где ранее сидела Лиза. Пачка, выуженная из кармана ее куртки, легко пролетела расстояние между ними и была ловко поймана Джеймсом. Зажигалка вспыхнула огнем, на миг озаряя лицо мужчины. Огонь отразился в его голубых глазах и погас так же быстро, как пуля вылетает из ружья и достигает своей цели. Но Лиза успела это увидеть, успела запечатлеть этот миг у себя в памяти. Джеймс, заметив, что Лиза все еще стоит в паре шагов от дома, похлопал по маленькому крыльцу, приглашая присесть рядом с ним. Девушка нервно провела ладонью по открытой шее и, так же нервно улыбнувшись, осторожно села рядом с ним. Сигарета, зажатая между ее пальцами, уже догорела. Лиза стерла ее о ступеньку. — Я не знаю, что тебе рассказать, Джеймс, — прошептала Лиза, немного погодя, когда уже сигарета мужчины догорела до фильтра. Джеймс повернул голову к ней с вопросом в глазах, но быстро смекнул, о чем говорит девушка, и сказал: — Можешь рассказать то, что помнишь и знаешь. — Не думаю, что тебе понравится то, что я помню или знаю, — грустно усмехнулась девушка. Она не смотрела на своего собеседника. Взгляд ее был устремлен в туман. Что она видела в нем, чего не видел Джеймс? Она вспоминала «Круг огня», как он иногда вспоминает «Гидру»? Не самые лучшие воспоминания, но Джеймсу пока еще не удалось от них далеко убежать. — Хотя бы легче станет. Лиза фыркнула. С какого перепугу ей должно стать легче, если она расскажет Джеймсу о своем прошлом? — Это еще почему? — Не знаю, но мне помогло, — он неопределенно пожал плечами. — Рассказал тебе, стало легче. — Кстати, — Лиза повернулась к нему всем корпусом. В ее голосе больше не было скептицизма, только жгучий интерес. — Как ты выбрался из-под контроля? Ты не рассказал об этом. — Не рассказал? — Неа. Так что, получается, твоя история еще не закончена, и я не могу начать свою, пока ты не закончишь. — Даже не мечтай, не отвертишься. Девушка закатила глаза. — Расскажешь? Или мне самой додумывать? — Ничего сверхъестественного. Стив помог, — в голове вспыхнули воспоминания о тех днях. Как и большинство воспоминаний, эти тоже приносили мужчине боль. — Как? — Уничтожил «Гидру». — Проще сказать «уничтожил». Что именно он сделал? — Хочешь подробностей? — Мне интересно. Джеймс давно уже понял, что Лиза очень любопытная. А когда ее любопытство не удовлетворяют, она становится слегка приставучей, пока не выудит из тебя всю информацию. Потому Джеймс пустился в рассказ о две тысячи тринадцатом. Его тихий, размеренный голос обволакивал Лизу, как ее одеяло. Она будто погружалась в теплое желе, которое покрывало всё ее тело. От этого чувства становилось почти хорошо. Ее кости будто сами превращались в желе. Ее кровь, словно этот прохладный, сырой воздух, которым она сейчас дышала, разливалась по всему телу и дарила нужный ей холодок, успокаивая разгоряченные шрамы. С каждым словом Джеймса веки Лизы становились все тяжелее. Встреча Джеймса и Стива на мосту превратилась в несуразную кашицу в мозгу Лизы. Она была почти готова уронить голову на колени и заснуть, пока Джеймс не упомянул некую Наташу Романофф. Держать глаза открытыми стало гораздо легче. — Кто это? — спросила она, мигом оживившись и отгоняя остатки дрёмы. — Черная вдова. Киллер в прошлом. Сейчас она Мстительница. Единственная, как я помню, — неожиданно для Лизы голос Джеймса стал нежным, когда он заговорил о ней. Почти так же, как когда он говорил о своей младшей сестре. — И вы с ней знакомы? — Можно и так сказать, — Джеймс не замечал внезапно проснувшийся интерес рядом сидевшей девушки. — Кажется, я и раньше на заданиях встречался с ней. А до этого в учебном центре. — В учебном центре? — голос девушки был спокоен, но внутри у нее отчего-то просыпалась такая знакомая ей злость. Злость эта была направлена на Джеймса. — И чему же ты ее учил? — Много чему, — довольно улыбнулся мужчина, понимая интерес девушки совершенно не с той стороны. Он думал, что Лиза насмехается над его способностями. — Стрелять учил. Рукопашке тоже я ее учил. — Мм, — протянула Лиза. Она не понимала из-за чего вдруг в ней проснулась злость и интерес к этой девушке. Она ведь даже не знала ее никогда, не видела, но это не мешало Лизе хотеть раздавить этой Наташей Романофф череп. Джеймс, так и не поняв интерес Лизы к Наташе, беспечно продолжил рассказ. Теперь Лиза с жадностью богача впитывала все его слова. О том, как слетела с Джеймса маска и его друг, Стив, узнал его. О том, как ему после этой встречи вновь промыли мозги. О том, как его снова отправили убить его лучшего друга. И о том, как он почти выполнил это задание на разрушающемся летающем нечто, что Лиза так и не поняла. — Как? — Хеликэрриер. — Еще раз. — Хеликэрриер, — по буквам произнес Джеймс. Туман все сильнее окутывал поляну. Кроны деревьев давно исчезли, как и луна на небосводе вместе со звездами. Джеймс весь покрылся мурашками. На дохлой траве под его ногами уже осела роса. — Фу, не могли нормальное название придумать? — презрительно хмыкнула девушка и запахнула куртку, растягивая ноги. Серые спортивные штаны с пятном от соуса пасты были слегка ей маловаты по длине, но на талии были наоборот большеваты. — Неважно, продолжай. — Ну, так вот. Хеликэрриер падал, а я все пытался его убить. — И убил? — Нет, — воскликнул мужчина. Именно сейчас он, кажется, начал понимать, что Лиза уж очень сильно зациклена на смерти и убийствах. — Ты сам сказал, что пытался его убить. Я просто поинтересовалась, добил ли ты его. — Нет, Лиза, не добил. Он мой лучший друг. Я почувствовал это. Он просто сдался, не хотел драться со мной, и это пробудило во мне мои старые чувства. — Ты уверен, что вы просто лучшие друзья? — с сомнением спросила Лиза, разглядывая рядом сидящего мужчину с ног до головы. Его пристрастие к мужчинам объяснило бы то, что он еще ни разу не попытался трахнуть ее. — Уверен, — произнес Джеймс. — За кого ты меня принимаешь? — Прямо сейчас за гея. — Я не гей, — если бы Лиза могла чувствовать эмоции людей, она была бы уже раздавлена смущением и негодованием Джеймса. — А говоришь, как гей. — И много же ты встречала геев? — Я же жила в борделе, если ты забыл. Ко мне заходили точно не геи. — Тогда с чего ты решила, что я гей? Возмущение Джеймса росло с каждым словом Лизы. Лиза же совершенно запуталась в ориентации и предпочтениях Джеймса. — Во-первых, то, как ты рассказываешь про этого Стива, очень настораживает. Я никогда не состояла в дружественных отношениях и видела их только со стороны, но я совершенно уверена, что так не говорят даже о лучших друзьях, — Джеймс открыл было рот, но Лиза его опередила. — Во-вторых, ты ни разу ко мне не приставал. Я, по-твоему, уродина? Это все из-за шрама на лице? Или тех, что ты видел еще в «Раю»? Выданные на одном дыхании слова Лизы были пропитаны чистым любопытством и каплей негодования. Ее опыт, как проститутки, совершенно не радовал ее. Однако полное игнорирование со стороны Джеймса, как мужчины, к ее персоне тоже не особо радовало Лизу и будило в ней немного интереса. Сколько она себя помнила, мужчины отчего-то всегда были заинтересованы в ней в том или ином плане. По большей части этот интерес пугал девушку, но иногда ей казалось, что оно давало ей некую власть, какой у нее никогда не было. И это мимолетное чувство превосходства унимало страх в ее груди. Может, он чего-то не понял, но как между собой могут быть связаны два довода Лизы? По мнению Джеймса, о Стиве он рассказывал так же, как и о Ребекке, своей младшей сестре. Не потому ли, что он считал Стива практически своим братом? Видимо, то, что они оба мужчины, придавало некую лишнюю окраску его словам любви. Черт, кто сказал, что мужчина не может говорить о своем лучшем друге, соратнике, человеке, которого он считает братом, с любовью и нежностью? Хотя Джеймса больше волновал второй довод Лизы. Ему послышалось, или она правда возмущена тем, что он к ней не пристает? Разве не она сама шарахается от его прикосновений? Да он даже ближе, чем на два метра к ней подойти не может, о каких приставаниях может идти речь? Тем более, о ее возмущении по поводу их отсутствия. Он то считает, что поступает правильно и дает ей то личное пространство, в котором ей всегда отказывали. Мужчина удрученно вздохнул. Никогда не поймешь этих женщин. У него с пониманием женских загонов всегда были проблемы. Что в сороковых, что семьдесят лет спустя. — Хочешь, чтобы я приставал к тебе? — неуверенно произнес мужчина, с интересом глядя на девушку. — Попробуй, и узнаешь, каково жить с разорванной глоткой, — сквозь зубы сказала Лиза. От злости ее глаза окрасились в темно-голубые, что на пустынной, туманной полянке выглядело до жути зловеще. — С разорванной глоткой не живут, — осторожно подметил Джеймс и в ту же секунду мысленно был убит. — Вот именно, — прошептала Лиза и, гневно вскочив на ноги, ушла к себе в спальню. От рвущейся изнутри злости она как следует хлопнула дверью. Мутная, стеклянная вставка раскололась на тысячи мелких кусочков, которые разлетелись по полу, пугая спящую кошку. Альпина злобно шикнула и выбежала из автодома, затерявшись где-то в тумане. Ее хозяева этой ночью были особенно сердиты и спать в такой атмосфере было невозможно даже для нее. Джеймс еще немного посидел на ступеньках, прислушиваясь к дыханию Лизы, которое в конце концов выровнялось. Альпина бегала по поляне в тумане, выискивая то ли крыс, то ли тушканчиков, то ли то, что можно было разорвать и съесть. Разбуженная осколками и громким хлопком двери кошка тоже была не в духе, как и ее хозяйка. — Остался с двумя сумасшедшими женщинами, — еле слышно пробурчал себе под нос Джеймс, тяжело поднимаясь на ноги. — До ста лет я точно не доживу. В этом он был точно уверен, учитывая, что до этой цифры оставалось слишком много. Аж целых четыре года.

***

Переступив дорожку из разбитого стекла, Лиза отчетливо поняла, как ей стыдно. Не только перед Джеймсом, но и перед невинной Альпиной, которую она напугала своей злостью ночью. Стыд накрыл девушку с головой. Она прошмыгнула в маленькую комнатку, отведенную для раковины, душа и унитаза, не глядя на сидевшего за столом и попивавшего горячий чай Джеймса. Мнимое препятствие в виде хилой стенки, небольшого коридора и двери немного согнало краски с покрасневшего лица Лизы. Ее эмоции сменяли друг друга, как машины на автомагистрали. Лиза едва поспевала за ними и потому предпочитала вовсе их не выражать, держать внутри себя. Она боялась, что какая-то из них — или, может даже, все, неправильная. Ведь никогда она не была собой, никогда не контролировала свое тело, свое внутреннее я, и не испытывала ничего, кроме страха и злости. Потому совершенно не была осведомлена как справляться с остальным багажом нахлынувших чувств. В начале пути, когда пульт от датчика в ее шее внезапно оказался у нее в руках, у Лизы чесались руки. Так и хотелось нажать на злосчастную кнопку подчинения и вручить пульт Джеймсу или, еще лучше, выбросить к чертям собачьим. Все, что угодно, лишь бы не испытывать стыд, радость, недоумение или любое другое неизвестное доселе чувство. Сейчас Лиза уже более-менее научилась справляться со своими чувствами. Правда, это громко сказано. Стоя перед раковиной и чистя зубы, она хотела лишь одного — зарыться с головой в землю и никогда больше не видеть Джеймса, не слышать его голоса, не видеть его лица. Вообще забыть о его существовании, будто и не встречалась с ним никогда и, что гораздо важнее, у них никогда не было ночного разговора. И за что она разозлилась? Что стало причиной ее гнева? Мятная паста сжигала язык Лизы. Она сплюнула, ополоснула рот, еще раз ополоснула бледное, усталое лицо и вышла из ванной. Джеймс все также сидел за столом. Пар из его чашки уже не шел. — Доброе утро, — произнес он, когда Лиза подошла к столу. — Доброе, — сконфуженно прошептала девушка. Она мялась, стоя рядом со столом. От неловкости и стыда Лиза не знала, куда себя деть. В особенности, куда деть свои руки. Будь она в куртке, можно было бы засунуть их в карманы. Но, как назло, у ее футболки были длинные рукава, но не было карманов, как и у ее брюк. Оставалось только тереть внутреннюю сторону левой ладони до покраснения, сдерживая так рвущие изнутри крик и желание пуститься в бега. — Что с тобой? — произнес Джеймс, пытаясь поймать ее взгляд хотя бы на секунду. Она старательно избегала этого. Смотрела то в окно, то в пол, то на свои руки. — Я просто хотела сказать, что мне не стоило так злиться на тебя этой ночью, — смущенно начала девушка. — Не знаю, почему я вообще разозлилась, но это не из-за тебя. Это я не умею контролировать свои эмоции. Я их и не понимаю, если честно. В общем, я хочу сказать, что мне очень неприятно за то, что произошло ночью. Обещаю не разрывать тебе глотку. — Вау, — Джеймс от удивления забыл, кажется, все слова. В его голове не было и намека хотя бы на самое маленькое слово в мире. — Ты уверена, что сможешь сдержать свое слово? Что Лизе действительно нравилось в Джеймсе, так это его удивительная способность едва ли не одним словом менять ее эмоции. Хотя по большей части, ее это раздражало. Как совершенно незнакомый человек может так сильно менять ее чувства? Например, Билли вызывал в ней отвращение. Лик — злость. Он — тотальный, сковывающий ее по рукам и ногам страх. Джеймс же не ограничивался одной только эмоцией. Лиза боялась Джеймса, злилась на него. Он раздражал ее, затем смешил, а потом заставлял ее покраснеть с ног до головы от стыда и смущения. Разве такое может быть в мире, чтобы один человек мог менять настроение другого так часто и кардинально? Вот, и сейчас также. Секунду назад она сгорала от стыда, а после слов мужчины стыда как не бывало. Наверное, это все же ненормально, думала Лиза. Так не бывает. Один человек должен вызывать у другого одну или, максимум, две эмоции. Не целую палитру из всех возможных. — Ну, вот, это выражение лица гораздо лучше, — улыбнулся Джеймс одними уголками губ. — Теперь ты хотя бы смотришь мне в глаза. Лиза демонстративно отвела от него взгляд и отошла к плите, на которой стояла кастрюля со вчерашней пастой. — Надо в магазин съездить, — произнес мужчина, поудобнее устраиваясь на диванчике. Остывший чай был уже не так вкусен, но выливать было жалко, потому он осушил стакан одним глотком. — Зачем? — тумблер щелкнул, давая понять, что плита заработала. Лиза повернулась к мужчине. — Продукты купить? Альпине корм купить? — Ах да, точно. — Помешивай их, — подсказал он, вставая со своего места и перемещаясь к маленькой барной стойке, отделявшей стол и кухонную зону. — А то они слипнутся, и выйдет уже не так вкусно. Лиза кивнула и взяла в руки пластмассовую ложку, слишком большую для человеческого рта. В отличие от ножа или пистолета, она совершенно не ощущалась в руке. Никакого веса, будто Лиза и вовсе не держала ее. — И где здесь поблизости магазин? — Я покажу. В магазин они поехали на машине Лизы. Сидеть за рулем своей собственной машины было по-особенному приятно и волнительно. Она еще не до конца осознавала, что эта машина, этот дом, из которого она вышла и в котором провела свою первую ночь, и настоящая живая кошка ее. Именно Лизы, а не кого-то еще. Впервые у нее оказалось какое-то имущество. Альпина, разумеется, в категорию ее имущества не входила. Однако даже осознание того, что у Лизы появилась своя кошка, о которой она заботится, удивляло больше, чем факт владения домом и машиной. Все портили ее мысли, ее воспоминания. С самой ночи у нее из головы не выходит образ Билли и воспоминания о времени, проведенном в «Раю». Ей все больше казалось, что все происходящее лишь сон. Самый ужасный кошмар из всех, что ей снились. Рано или поздно ее разбудят, вырвут из этого рая, настоящего рая, и бросят в болото, в которое она совершенно не хотела возвращаться. Сегодня Лиза была особенно задумчива, как заметил Джеймс. Всю дорогу она не сводила взгляда с лобового стекла. Ни разу она не посмотрела в окна или в зеркало заднего вида. Она была слишком поглощена своими мыслями, чтобы выискивать между деревьями теней «Круга Огня». И это ее состояние пугало мужчину. Никогда еще за эти два месяца Лиза не была такой, и он не знал, как общаться с такой ее версией. По крайней мере, одно он знал точно. Как и прежде, он должен обращаться с ней с особой осторожностью. В целях ее безопасности и своей.

***

Ближайший магазин оказался в маленьком захудалом городишке. Скорее, даже деревушке. Однако в магазине было все необходимое. Железная тележка была уже полна, когда Лиза, до этого времени молчавшая, сказала: — Мне нужно в туалет, — и ушла, оставив Джеймса одного докатить тележку до кассы. Мужчина посмотрел вслед девушке и начал раскладывать продукты. Лиза, выйдя из магазина, полной грудью вдохнула морозного воздуха. Градус упал аж до минуса десяти. Люди ходили в куртках и шапках и провожали Лизу и Джеймса долгими взглядами. В эту вылазку они не додумались надеть зимние куртки и выехали в обычных ветровках. В магазине было душно. Лиза думала, может, это из-за обогревателей, включенных на полную мощность. Но духота, сжимающая горло в тиски, не уходила на свежем воздухе. Отыскав туалет поблизости, девушка ополоснула лицо холодной водой. Лучше не стало. В туалете стоял «прекрасный» аромат мочи и говна. В груди что-то сдавливало, заставляя сердце Лизы забиться в панике. Дрожащими руками она провела по горящей шее, надеясь, что холод ее ладоней сможет унять жар. В заляпанном зеркале над пожелтевшей от времени и грязи раковиной Лиза увидела свое бледное лицо. Сейчас она напоминала мертвеца. Только потускневшие голубые глаза и дрожащая нижняя губа немного придавали ее лицу каплю жизни. Вода спустилась. Этот звук был так близко и одновременно так далеко. Дверь кабинки ударилась о стену. Громкое чавканье и тяжело дыхание ударили по ушам. Лиза ничего не видела, будто перед глазами вдруг завесили шторы, через которые свет проникал едва-едва. — Надо же, кого нам тут принесло, — раздалось над головой девушки. Спиной она ощущала холод этого человека. Почему голос мужской? Неужели ей так повезло, и она забрела в этот сортир именно в то время, когда в ней срал какой-то мужик? Лиза хотела уже повернуться и свернуть наглецу шею, несмотря на пелену перед глазами, мешавшую ей разглядеть даже свои ладони, но внезапная тяжесть на ее бедрах заставила девушку застыть. — Как тебя зовут, крошка? — прошептали ей в ухо. Вместе со словами мужчина выплюнул и часть своей слюны. От мужчины пахло не только мочой, но и алкоголем. Тяжелые ладони медленно поднимались с бедер Лизы, останавливаясь на ее груди и сжимая изо всей силы. — Что, даже сопротивляться не будешь? Да, почему она просто стоит? Где все ее навыки, вся ее хладнокровность и злость, с которой она убивала мерзавцев и похлеще этого урода? Куда все делось? Невидимые тиски на ее горле сомкнулись сильнее, окончательно перекрывая доступ к кислороду. С каждым отчаянным вдохом страх быстрее распространялся по ее телу. Руки стали тяжелее, ноги едва держали ее, живот сворачивало все сильнее. Лиза боялась, что в следующее мгновение ее вырвет. Хотя это могло отпугнуть этого мужика, уже откровенно лапающего ее. Своими маслянистыми губами он целовал ее шею, оставляя после себя дорожку из слюнявых засосов и поцелуев. Руками он проник под ее куртку, под ее футболку, шаря по ее голой коже. Мужчина прижимал ее к себе. Лиза отчетливо ощущала на своей пояснице его вставший член. Вот бы оторвать его, пронеслось в голове девушки. Но она ничего не сделала, чтобы ее желание сбылось. Страх завладел ею, парализуя и отдавая всю ее во власть этому мерзавцу. Само ее тело отказывалось от сопротивления, предавало Лизу. Перед глазами не было больше пожелтевшей раковины или заляпанного, грязного зеркала. Она больше не была в туалете, пропахшем мочой. Лиза больше не была Лизой. Она снова была обычной проституткой в «Раю». Лежала на шелковых простынях вниз головой и давилась своими слезами. Обнимал ее уже не незнакомец. Ее окутывал аромат табака и марихуаны вперемежку с виски. — Нравится тебе? — шептал яростно ей куда-то между лопаток Билли, сжимая ее бедра и вколачиваясь в ее неподвижное тело. — Нравится? Будешь знать, что значит сбегать от меня. — Тебе понравится, — ворвался в ее воспоминания чужой шепот. Как молния ударяет в дерево, так и Лиза внезапно осознала, где она. Сзади ее прижимал к себе не Билли. Она не была под контролем датчика. Она давно уже не была безмолвной игрушкой Билли. Контроль был в ее руках. Схватившись за локти мужчины, Лиза сильнее сдавила их, ломая кости. Едва он успел закричать, повернулась и свернула ему шею. Руки дрожали, сердце колотилось, как сумасшедшее. Вместо аромата надушенных шелковых простыней в нос ударил зловонный запах мочи и говна, окончательно пробуждая Лизу из ступора. Обойдя мужчину, девушка в два шага преодолела расстояние между раковиной и входной дверью. Морозный воздух наотмашь ударил ее по лицу. Успев сделать только два шага от туалета, Лиза упала на колени. Ноги не держали ее, отказывались выполнять свою функцию. Такой удар о твердую поверхность асфальта наверняка сломал бы ей кости или хотя бы оставил после себя синяки, но Лизу это не ожидало. Холод вместе со свежим воздухом проникал в легкие, расширяя их. Девушка дышала и носом, и ртом. Телом она все еще ощущала на себе наглые прикосновения мужчины. Но вместе с этим и боль от посещений Билли. Между ног горело, сводило, покалывало, болело неимоверно. Казалось, кровь течет по ее ногам. Едва чувствуя своя руку, Лиза провела ею по внутренней части бедра, коснулась самой сокровенной части своего тела, ожидая ощутить горячую, густую кровь. На руках ничего не было. Крови не было. — Лиза, — послышалось ей издалека. Торопливые шаги становились все громче, пока не оказались совсем рядом. — Лиза, что с тобой? Всю правую сторону ее тела обдало теплом. По руке и по щеке заиграл огонь от чужих прикосновений. Правая ее рука все еще была там, между ее ног. Левая схватилась за мягкую кожу чужой куртки. Она не видела перед собой ничего, кроме черноты асфальта. Ушами она улавливала чужое дыхание совсем рядом и слова, произнесенные слишком взволнованно. Телом же Лиза ощущала лишь тепло. Не обжигающий до костей жар, а именно тепло. То самое, что разгоняло страх в ее груди, успокаивало ее дрожащее тело и дарило давно позабытое чувство безопасности. Тиски, все это время сжимавшие ее горло, медленно отступали. Глаза ее разглядели не только асфальт, на котором она развалилась, но и Джеймса, закрывшего ее в своих объятиях. Едва ли она чувствовала прикосновение их тел. Между ними все еще было расстояние, самая малость. — Лиза, — осторожно, едва слышно прошептал мужчина. Ее имя, произнесенное мужчиной, обожгло, словно он выдохнул на нее огонь. Резко оттолкнув его, Лиза неуклюже попыталась подняться на ноги, но гравитация словно усилилась, заставляя ее вновь упасть на асфальт. Джеймс дернулся было, чтобы помочь, но, увидев загнанный взгляд девушки, сдержался. Лиза спряталась в тень здания. Рукой она зажимала себе рот. Дышала она рвано, через раз, как когда они только познакомились. Сердце ее билось, как птица, загнанная в клетку и рвущаяся на свободу. — Дыши, Лиза, — произнес Джеймс, оставаясь на своем месте, но неотрывно глядя на девушку. Он не сводил взгляда с нее, смотрел прямо в глаза, где плескался страх. — Вдох через нос, выдох через рот. Ты же знаешь, вдох-выдох. Давай со мной. Он показательно вдохнул и показательно выдохнул. Лиза осторожно повторила за ним. Она смотрела на него так, будто и не узнавала вовсе или, что еще хуже, будто боялась его. Умом Джеймс понимал, что это не он был виновником ее страха, не он напугал ее. Сердце же его не понимало этого. Могло ли быть такое, что он нечаянно обронил слово или сделал что-то не то, что так сильно напугало девушку? Учитывая, что она была молчалива еще с того разговора утром, такой вариант событий был вполне логичен. Оставался вопрос: чем же он напугал ее? — Лиза, ты как? — Я убила его, — прошептала девушка, глядя ему прямо в глаза. Вместе со страхом там примостился огонь радости, темной радости. Вкупе с легкой улыбкой, медленно озарявшей ее лицо, выглядело это все до жути пугающе. У Джеймса по коже побежали мурашки. — Убила, — она кивнула, будто говорила это не Джеймсу, а самой себе. — Кого убила? — осторожно спросил он и оглянулся в поисках тела. Но рядом не было никого и ничего, кроме старого магазина и сарая, который отдали под общественный туалет. Лиза кивнула в сторону туалета. Руками она сжимала свои бедра с внутренней их части. Только теперь Джеймс по-настоящему ее разглядел. Бледное лицо с контрастирующими на нем голубыми глазами и маленьким шрамом под левым глазом. Свисавшая на локтях ветровка. Расстёгнутые джинсы и болтающийся ремень. Джеймс не был идиотом. Ему не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два. Ярость, вскипевшая у него в крови за секунду, подняла его на ноги и понесла в туалет за его спиной. От его силы дверь с громким треском ударилась о стену и зашлась трещинами. Две кабинки с тошнотворно-зелеными дверями и пожелтевшая раковина с грязным зеркалом. И, как вишенка на торте, грузное тело мужчины на полу с распахнутыми глазами, смотревшими куда-то под кабинку. От раздиравшей его изнутри злости Джеймс хорошенько пнул свежий труп и тот отлетел к кабинкам, сшибая с петель хлипкие двери. Делать ему тут уже нечего и, прежде чем вернуться к Лизе, Джеймс ударил со всей мощи по старой раковине железной рукой, окончательно разрушая этот сортир хотя бы немного выпуская пар. Она видела, как он влетел туда, как дверь отлетела от силы его удара. Видела, как вздымалась его грудь. Не будь она озабочена своим страхом, Лиза обязательно задумалась бы, из-за чего вдруг Джеймс так разошелся. Это ведь ее пытались изнасиловать в богом забытом туалете, а не его. — Ты как? — спросил Джеймс, сев перед ней на корты. Их разделяло расстояние в три шага, но она все равно чувствовала тепло, исходившее от него. То самое, что успокоило ее. То самое, от которого она шарахнулась в страхе. Лиза кивнула. Говорить отчего-то не получалось. Те слова, что она произнесла пару минут назад, будто выбили из нее весь дух, весь ее запас, оставив ее ни с чем. — Поехали отсюда, Лиза. Домой. Да, домой. Туда, где безопасно. Туда, где она сможет закрыться в своей спальне и не выходить оттуда. Лиза знала, что эта безопасность была такой же крепкой, как карточные домики. Однако это был самый большой уровень безопасности за всю ее жизнь, и она не хотела от него отказываться. Встав, — благо, ноги позволили ей это сделать, удержав ее на весу, Лиза застегнула джинсы, сильнее обычного зафиксировала ремень и пошла к машине. За руль она не сядет. Не сейчас. Спиной она ощущала на себе взгляд Джеймса, шедшего за ней по пятам. Это придавало ей некую уверенность. Несмотря на то, что он все же был мужчиной и, наверняка, убил столько же, сколько и Билли, и Лик, и Он, от его взгляда Лизе не хотелось закрыться в спальне, не хотелось вытащить пистолет и пустить ему пулю в глазницы. То, что он шел за ней, словно ее персональная тень, успокаивало девушку. Она бы больше волновалась, не будь его. Дорогу до дома они преодолели в молчании. Джеймс ждал, когда Лиза придет в себя и заговорит сама. Лиза же не хотела говорить вовсе. Ситуацию усугубляло и то, что она села назад. Видя, как она залезла на задние сиденья, у Джеймса защемило где-то в районе груди. Доверие, выстроенное с таким трудом, рушилось на глазах. Страхи, казалось бы, уже преодоленные Лизой, вновь завладевали ею. Занеся пакеты с продуктами в дом, Джеймс вышел, позволив Лизе в одиночестве спокойно разобрать их самой. Он не хотел мешать ей или пугать ее своим слишком близким присутствием. Он выкуривал уже третью сигарету, когда тихо скрипнула кровать в спальне Лизы. Сняв с себя всю одежду, насквозь пропахшую зловонным дыханием того урода, Лиза переоделась в чистую футболку, белье и свободные брюки, в которых было так удобно спать. Она залезла под одеяло, предварительно открыв форточку. Руки все еще дрожали. Боль между ног не отпускала ее с момента, как она упала на асфальт перед туалетом. Она тихо поднималась и, достигнув груди, сжимала ее. Казалось, что изнутри кто-то колол ножом ее грудную клетку. Царапал ее, вырезал целыми частями, силясь вырваться. Сжимая в руках край одеяла, Лиза позволила наконец слезе вырваться из ее глаз. Подушка ее стремительно намокала. С каждым новым всхлипом боль в груди становилась сильнее. Она будто напоминала, кричала ей о тех ночах, проведенных в «Раю». Сквозь рыдания Лиза услышала тихее рычание мотора и шелест шин о траву. С каждой секундой они становились все тише, унося за собой и сердцебиение Джеймса. Конечно, кто захочет оставаться рядом с сумасшедшей девчонкой. Это же чистое безумие, самоубийство. Вдруг она решит убить и его в один из моментов злости? Лучше держаться от такой, как она, подальше. На другом конце Земли. Сквозь форточку, сквозь металлическую обивку автодома Джеймс слушал рыдания девушки. Он стоял рядом со своей машиной, и никакая сила не могла заставить его пойти и успокоить Лизу. Он знал, что сейчас не был ей нужен. Наверняка, она боялась его или ненавидела. Джеймс ведь тоже в свое время приходил к ней за сексом. Он помнил это и понял, что стало причиной ее слез. Прошлое не отпускало Лизу. «Рай» не отпускал Лизу. И если это так, то он заставит «Рай» отпустить ее.