Симбиоз

Звук его шагов казался мужчине очень громким в тиши коридора. Киару он уложил. Найа давно забрала Манси, и та уже видела седьмой сон. Мальчишки, умаявшиеся за весь день, уснули в тот же миг, как их головы легли на подушки. Ники спустился в город, праздновать дальше. Джеймс замер перед дверью в спальню. Откуда-то проснулось волнение. У них с Лизой до свадьбы было много ночей, в которых они провели в объятиях друг друга, но именно сейчас он был взволнован. Списав это чувство на факт того, что эта ночь была их первой брачной, мужчина выдохнул и отворил дверь. В комнате было чуть прохладнее, чем утром, когда он в последний раз был здесь. Ночью температура падала, а огонь в камине не горел. Не было в комнате и Лизы, зато из ванной доносилось тихое шебуршание с плеском воды на пару. Ему бы тоже не помешал душ. Сегодня было жарковато. Огонь разжегся быстро, и от камина пошла теплая волна. Мужчина привстал с корт и вытащил из захвата брюк рубашку. Пуговицы ловко выскакивали из петель под его пальцами. Плеск воды прекращается, и через минуту в спальню выходит Лиза. Тихий свист вырывается из груди Джеймса, когда он видит ее. Босые ножки, распущенные черные волосы до груди и белоснежный халат, наглухо завязанный на талии. Подол развевался на уровне ее икр, едва доходя до колен. — Киара уснула? — первой нарушила затянувшееся молчание Лиза. Она слегка съежилась под пристальным взглядом мужа. Несмотря на предыдущие их ночи, ее все равно одолевали страх и волнение перед этой. Эта ночь ведь должна стать особенной. — Да, — запоздало отвечает на ее вопрос Джеймс, приближаясь в девушке. Она стоит на месте, не сводя взгляда с лица мужчины. Что она собирается увидеть? Его рука легла ей на бедро, а губы на ее щеку, заставив Лизу громко выдохнуть, а его самого коротко усмехнуться. Ладонь ложится на его локоть, почти цепляется. Губами он спускается ниже, приникая к холодным устам девушки. Она отвечает с такой прытью, что Джеймс едва не оступается. Он обвивает ее за талию и сильнее прижимает к себе. Лиза берется за его плечи, обнимает за шею. — В этом халате будет неудобно, — говорит он, разрывая поцелуй. Щеки девушки вспыхивают. — Лучше стоит надеть ту футболку. Она не отвечает, просто прижимается ближе и притягивает его к себе за затылок, требуя нового поцелуя. В этом Джеймс никогда не мог ей отказать. Вернее, он ни в чем не мог ей отказать. — Дай мне две минуты, — шепчет мужчина, отрываясь от нее. Лиза только кивает, и он опрометью бросается в ванную. Возвратившись, находит ее перед камином. Языки огня разгораются, и со стороны казалось, что каждый из них пытался достать до открытых ног Лизы. Свет в комнате исходил теперь только от огня, делая атмосферу вокруг интимной. Она оборачивается на него и, улыбнувшись, вновь поворачивается к камину. Что-то не так. Тоже волнуется насчет первой брачной ночи? — Вряд ли эта ночь чем-то отличается от предыдущих наших ночей, — говорит Джеймс, подойдя к жене. Руки его обвиваются вокруг ее талии, носом он зарывается в ее черные волосы. Лиза откидывает голову ему на плечо, прикрывая глаза, чтобы на пару секунд устаканить мечущееся сердце. — Не отличается, но я хотела кое-что сделать. Голос ее ровный с маленькой хрипотцой, как обычно, когда она волнуется. Повернувшись к нему спиной, кладет ладони на его согнутые локти. Они дрожат и от того немного сильнее сжимаются на коже и стали. Пытается найти опору. Голубые глаза смотрят так доверительно, а в темноте комнаты, освещаемой одним лишь камином, выглядят, как два океана. Джеймс давно в них утонул. — В этом мире ты единственный, кто знает меня по-настоящему, — губы сами растягиваются в улыбке, а полыхавший в его сердце огонь разгорается сильнее. — Никому я не доверяю так, как тебе. Но есть кое-что, что меня напрягает. Ладони ее отпускают его локти и тянутся к поясу халата. Петелек почти развязывается, когда до него доходит. Джеймс хватает ее за руки, останавливая. — Ты уверена? — Я хочу этого. Она кивает. В ее глазах он видит щепотку страха, чуть больше желания, но в них нет ни капли неуверенности. Петля развязывается, пояс падает к ее босым ногам белой змеей. Легкая ткань халата скользит по голым плечам и растекается лужицей, закрывая под собой ступни девушки. Под халатом на Лизе была надета такого же белого цвета сорочка, едва прикрывающая ее бедра. Лиф ее был полностью из кружева, и через него Джеймс мог видеть соски. Он бы не соврал, если бы сказал, что Лиза была до одури сексуальна в этом. Проглотив слюну — кажется, это вышло очень громко, он протянул ей руку, помогая переступить через брошенную одежду, и повел к кровати. Его глаза, не отрываясь, блуждают по ее телу, заставляя девушку дрогнуть под его взглядом. Джеймс и раньше на нее так смотрел, но сейчас все было по-другому. То ли связано это было с их новым статусом, то ли от ее откровенного наряда. Покрытый возбуждением взор мужа развеивал ее волнение и страх, отчего возбуждение тихо, но верно просыпалось внутри нее. — Могу я попросить тебя почаще носить такое? — выдавливает из себя мужчина, укладывая жену на кровать. Матрац под их весом слегка проваливается. Лиза устраивается удобнее. Сорочка поднимается выше от ее движений, открывая вид не только на соблазнительно сидящие на ней трусики, но и на начинающуюся дорожку шрамов. Они были видны и под ее ключицами, красовались на ее плечах, локтях. Их Джеймс уже видел. Те, что открылись для него сегодня, были новы. Пальцем он провел вдоль линии бедер, идя по уродливой линии шрама. Тихий свист, вылетевший из губ Лиз, заставляет его посмотреть на нее. — Все хорошо, — произносит Джеймс. — Это просто шрам. — Это мой шрам, и он ужасен. Рука скользит вверх по ее талии, животу, задирая сорочку. Доходит до плеч, и сорочка, наконец, улетает в сторону, оставляя Лизу в одних трусиках перед нависшим над ней Джеймсом. Она закрывает глаза, лишь бы не видеть его реакцию. Едва ли Лиза сможет выдержать отвращение в его взгляде. Дыхание перехватывает. Лиза была права, шрамы ужасны. Они идут от ключиц по всему ее туловищу вплоть до бедер, словно огненная змея опутывала ее. Шрамы переходили на плечи, спускались до локтей, доходили до кистей. Отпечатки огня, острых ножей и шальных пуль. Если Лиза была полотном, то художник был жесток к ней так, как может только человек. Кончиками пальцев он проводит по отметинам, проходится своими ладонями по ним. Лиза лежит неподвижно, зажмурившись. Одинокая слеза стекает по ее острым скулам, когда Джеймс ловит ее губами, оставляя на том месте поцелуй. — Ты права, они ужасны, — ее всхлип, подобно ножу, хлещет по его сердцу. — Они ужасны, но ты все равно красива для меня. Они не отняли и грамма твоей красоты. Лиза качает головой. Она не желает открывать глаза. Вряд ли Джеймс мог такое сказать, ей все это снится. Или, быть может, это злая шутка? В темноте ей хорошо, не сможет увидеть, как желание и нежность угасают в глазах мужа. Уши могут врать, но глаза всегда видят правду. — Я люблю тебя, Лиза, — слышат предательские уши. — Я люблю тебя, — чувствует ее шея прикосновение горячих губ. — Люблю, — вторят за ними ключицы, а за ними — грудь, живот. — Люблю и хочу тебя, — шепчут ее бедра. — Люблю, люблю, — повторяют ее ноги, посылая вверх табун мурашек от невинных поцелуев нежных губ. Еще один всхлип вырывается из нее, прямо из груди, побуждая открыть глаза. Созерцая потолок с расписными узорами, Лиза набирается смелости. Джеймс прошелся по ней своими губами, не оставив ни одного шрама, ни одного участка ее тела без внимания. Несмотря на ее страх и слезы, возбуждение все же просыпается, заставляя неуверенно застонать, когда язык мужчины проходится по взмокшим складочкам. Когда это он успел снять с нее трусики? Взгляд сам устремляется вниз, встречаясь с нахально-нежным ее мужа. Глядя прямо ей в глаза, он прикасается губами к лобку, едва-едва, словно касание легкого летнего ветерка в жару. Так нужен, а его так мало. — Джеймс, пожалуйста, — просит девушка, самой придвигаясь к желанным губам. И, будто ей назло, он поднимается вверх, и вместо половых ее губ целует другие. Джеймс разводит ее ноги сильнее, пальцами касаясь возбужденной плоти, лаская нежные складочки. Пары движений хватает, и с его пальцев уже стекает ее смазка. Он проникает в нее одним пальцем, так легко, словно только для этого и был создан, одновременно опускаясь губами до ее ключиц. Неровный стон кажется оглушительным в тиши комнаты, только треск поленьев да хлюпающие звуки, от которых хочется сгореть со стыда и в то же время отдаться ему вся и без остатка. Джеймс вводит в нее второй палец и начинает медленно ее потрахивать. Этого мало, хочется большего. Хочется чего-то более развязного, но сейчас подходит именно такой темп. Успокаивающий, медленный. Нежный, подобно его чувствам. Стенки влагалища с такой силой сжимают его пальцы, что он едва сдерживается, чтобы не поменять их на свой член. Черт, это похоже на пытку! Для него, для нее. Чтобы хоть как-то отвлечься от головокружительного давления стеночек, Джеймс приникает губами к груди жены. Катает на языке ее сосочек, покусывает, заставляя Лизу под ним выгибаться. Еще пара мгновений, и этого хватает. Тонкие пальцы вонзаются в его локоть, а с прохладных губ срывается громкий стон. Лизу пробивает судорога, и она обильно кончает на его пальцы. Он не вытаскивает их, наслаждаясь тем, как сильно стенки влагалища сжимают их. Хочется взвыть даже от этого. — Красавица моя, — шепчет Джеймс, оставляя поцелуи на ее лице. Лизины ладони шарят по его рукам, словно в тумане, не зная за что зацепиться. Глаза заволокло наслаждением, и губы растянулись в легкой усмешке. — Не издевайся, — шепчет она и вторит себе тихим оханьем, когда он вытаскивает из нее свои пальцы. — Как я могу, — деланно возмущается мужчина. — Я всегда честен с тобой, моя королева. Не успевает Лиза возразить или возмутиться его обращению к ней, как Джеймс плавным толчком погружается в ее лоно. Не отошедшие от предыдущего оргазма стеночки сжимают член туже, чем прежде. Он готовит кончить уже сейчас. — Блять, — ругается мужчина, тяжело дыша. Лиза обнимает его за шею, целуя, и муж с большим порывом отвечает ей. Девушка проникает языком в рот, проходясь им под верхней губой. Джеймс рычит в ответ, и пульсация от его рыка проникает в губы, отдаваясь и в промежность. — Двигайся, — просит Лиза, обнимая мужа за поясницу. — Пожалуйста, Джеймс. Коротко усмехнувшись своей властью над девушкой, он выходит и тут же входит, быстро набирая тот темп, которого не хватало им обоим. Пошлые звуки ударяющихся друг о друга тел возбуждают. Мужчина припадает к груди, словно путник к роднику. Подобно темпу, с которым он трахал Лизу, Джеймс яростно вылизывает твердые соски, вбирает в рот отяжелевшую грудь. Женское дыхание перехватывает, а стоны переходят в крики. Он отрывается от груди, на пару секунд останавливаясь, подхватывает левую ногу жены на локоть и продолжает. Из-за смены угла проникновения его член ощущается по-другому, острее. Треск простыни, за которую Лиза хватается, заходясь в экстазе, заглушается их тяжелыми дыханиями и ее громким стоном. Оргазм вспышкой проносится по всему телу, заставив ее забиться в судороге. Еще один толчок, и Джеймс изливается в нее, выходя. Горячая сперма стекает по бедрам, пачкая постель. Мужчина падает рядом с женой, слева от нее, приводя дыхание в порядок. — Тебе не кажется, что для такого мы слегка староваты? — произносит Лиза, вытирая сперму с промежности краем простыни. Все равно она уже мусор, в порыве накрывшего ее оргазма, она ее порвала. Джеймс тихо смеется, и его смех отдается внизу живота новой волной истомы. Черт, даже его смех возбуждает! — Посмотри на нас, — мужчина приподнимается на локте, проводя взглядом по обнаженному телу жены. Пот делает ее еще сексуальней, а остатки его спермы бьют по члену, вновь пробуждая его. — Мы созданы для секса. — Даже с этим? — ладонь плывет от шеи до бедер. В глазах ее снова просыпается неуверенность, но Лиза не старается спрятаться от его взгляда. — Даже с этим, — подтверждает Джеймс и целует ее. Ладонь ее ложится на его живот, царапая ногтями. Тихое рычание проносится пульсацией по всему телу, сосредотачиваясь в женском центре. — Для меня нет никого красивее тебя. И этого, кажется, достаточно, чтобы отогнать ее страх. Пусть на людях Лиза все еще будет закрывать своими шрамы под длинными рукавами кофт, но рядом с ним она больше не будет стесняться. Хоть это и значит, каждый раз распутывать клубок страха в груди.

***

Семейная жизнь ничем не отличалась от той, что они проживали до этого полгода. Всё те же заботы о детях, о народе. Единственным отличием был секс. С той ночи все изменилось. Теперь она могла не прятаться под одеждой при Джеймсе. Он знал ее всю и все еще был с ней, и это не могло не радовать ее. — Мм, ты прям как звезда на новогодней елке, — усмехнулась Ванда. Они шли по улице в окружении стайки детей, всегда сопровождавших Лизу, когда она выходила в город. Манси шла позади нее в двух шагах вместе со своей подругой — четырехлетней, глухонемой Дейзи. — Вся светишься, — пояснила ведьма. — Неужто муж так хорош? — Странно было бы в этом сомневаться. — Согласна. Еще одного такого, как Джеймс, вряд ли возможно найти, — веселилась ведьма. Щеки разгорелись, и Лиза надеялась, что это не так заметно. — Так, зачем вы переезжаете? — спросила Ванда, когда они подошли к детской площадке. Манси убежала вместе с остальными детьми, Лиза и Ванда сели на скамейки. Солнце светило нещадно, заставляя королеву ежиться под его лучами. Все же ночь и Луна ей больше благоволили. — Вы ведь в замке живете, — продолжала ведьма. — В самом защищенном городе на Земле. Глупо уходить отсюда. Лиза хмыкнула. Она была не согласна с этим, частично. Да, здесь безопасно от внешних врагов, но, кто даст гарантию, что сами мутанты не обернутся против них? Ведь про секрет Лизы и Ники знают только ближайшие советники, а им королева доверяла еще меньше, чем простому народу. Стоит лишь одному из них вякнуть что-то про Теней и причастие к ним Лизы и Ники, все. Любившие их вчера мутанты пойдут против них, и тут уже будет неважно, скольким заключенным мутантам Лиза вернула свободу в свое время. — Так лучше для детей, — ответила она. Манси скатилась с горки, широко улыбаясь, а за ней Дейзи. Их игры всегда были тихими и молчаливыми. Как бы Лиза хотела услышать ее голос и насладиться ее смехом. Переезд, на самом деле, был связан и с детьми. Манси чувствовала себя в городе тяжело: каждый день на нее наваливалось столько чувств других людей, что к концу дня она не могла даже с кровати встать. Страдал и Дэвиан — он слышал мысли всех жителей города, и это его угнетало, отвлекало настолько, что иногда он полностью уходил в чужие думы. В такие моменты Лиза боялась, что мальчик потеряется в них и больше не сможет найти дорогу в свое тело. Именно поэтому они выбрали тихое, уединенное место для постройки дома. Лесная глушь в двух часах езды от города, ограниченный магическими щитами, заботливо нанесенными Вандой, и барьерами, сделанными Ники, которому идея с переездом совершенно не понравилась. Он уперся, как баран. Ни в какую не хотел покидать город, и Лизе пришлось смириться с тем, что он останется здесь. Вместе с Найей, которую он тоже уговорил. За это Лиза злилась на него гораздо сильнее. — Ему стоит прекратить давить и влиять на нее, — сокрушалась она по вечерам, оставшись наедине с мужем. — Ей нужно научиться самостоятельно принимать решения и стоять за них. Найа не маленькая девочка и уж точно не его игрушка. — Так скажи ему об этом, — посоветовал Джеймс. — Оо, да ладно, ты будто не знаешь его, — головка его жены вынырнула из-под укрытия огромного кресла и показалась ему во всей красе. — Все мои слова в одного его ухо влетают, а из другого вылетают. Бесполезно. Девушка привстала на колени. В глазах ее блеснул огонек, который увидел даже Джеймс, сидевший на кровати. — Но, если скажешь ты, он послушается. — С чего бы? — Ники тебя боится. Джеймс тогда лишь фыркнул. Осознание своего влияния на Ники так и не дошло до него, но Лиза была уверена, что скоро дойдет. Ведь то была правда, она не соврала. В этом мире было всего два человека, что внушали ее взбалмошному брату страх, — Лейф и Джеймс. Если к первому за помощью с воспитанием брата, Лиза ни за что не станет обращаться, то второй буквально был у нее под рукой и подходил для этой роли куда лучше. Надо только уговорить его. С прогулки Лиза и Манси вернулись ближе к часу. Мальчишки, купавшиеся в озере с самого утра, оббегали, казалось, весь замок и превратили его в свое болото. Найа, сидевшая с ними, безмолвно досадовала над беспорядком, с удобством устроившись в большом кресле у горевшего камина. Даже в такую жаркую погоду ей было холодно. Найе всегда было холодно. — Киара спит? — спросила Лиза, не видя нигде младшую из их семьи. — Ее Джеймс забрал, — ответила Найа, не отрываясь от очередной книги. Манси убежала к братьям, а Лиза присела на второе кресло. Треск поленьев нарушал окружающую тишину, даже голоса детей затихли вдалеке. — Я думала, мы все устойчивы к холодам, — неловко произнесла королева, не зная, как начать разговор с закрытой младшей сестрой. — Не все, — коротко бросила Найа. Она сидела так неподвижно, что можно было принять ее за статую. За прекрасную статую какой-нибудь богини. Лиза считала додумки Ники полной чушью, но, глядя на Найу, почти верила в это. Обычные люди, даже мутанты, не могли быть такими красивыми, как сидевшая перед ней принцесса. — Точно не хочешь с нами переехать? — Точно. Лиза тяжело вздохнула, надеясь, что, хотя бы это выведет Найу из равновесия и отвлечет от книги. Задумка провалилась, и она встала, чтобы уйти. — Ладно. Ты всегда можешь передумать. В доме будет, по меньше мере, восемь спален. Найа, наконец, подняла голову и взглянула на сестру. — Спасибо. И эту схватку Лиза проиграла. Она никак не могла разрушить эту ледяную стену между ними. Прошло уже больше полугода с их знакомства, а отношения лучше не стали. Это печалило королеву также сильно, как и радовала растущая между нею и младшими детьми связь. — Лиза, смотри! Кейджи махал ей так сильно, что со стороны казалось, будто его рука сейчас оторвется. Увидев, что старшая сестра точно смотрит на него, мальчик поднялся на большой валун, стоявший у берега озера, и которого омывали его волны, и зажал нос. Оттолкнулся и прыгнул прямо в середину водоема, пустив по нему огромные волны. Лебеди недовольно закричали, отдыхая на берегу под тенью высоких деревьев. Дэвиан задорно засмеялся, Манси захлопала в ладоши. — Это очень опасно, ты же в курсе, да? Мальчик, только вылезший из воды, секунду назад улыбавшийся во весь рот, сразу поник. — Да, — гулко отозвался он. — Я испугалась за тебя, — спокойно произнесла Лиза, присаживаясь перед мальчиком на колени. Мокрые волосы падали ему на лоб, вода стекала с него, как из ведра. — Будь осторожен, когда делаешь это, договорились? Я не хочу, чтобы ты пострадал. Кейджи замялся, не до конца понимая, что ему только что сказали. — То есть, мне можно так делать? — Конечно, такой классный трюк. Его определенно стоит делать. Мальчик довольно улыбнулся и вернулся к валуну. — Только осторожно, — успела крикнуть ему вдогонку девушка. Чтож, хотя бы с ними у нее все было хорошо. Манси буквально была ее второй тенью, всюду следуя за ней. Дэвиан доверял ей свою боль по ночам, когда гул чужих мыслей не давал ему спать. Ради него Лиза обучилась одному заклинанию из дневника ее бабули. Каждый раз, когда мальчик не справлялся с нагрузкой, она приходила к нему и брала все на себя. Тогда она могла почувствовать и услышать все то, что чувствует и слышит он. И каждый раз она удивлялась, как Дэвиан справлялся с такой нагрузкой. Кейджи тоже любил ее. Не так сильно, как его близнец, и предпочитал свои страхи держат в себе, но и один тоже не оставался. Лизу он к себе близко не подпускал, однако Джеймс смог найти к нему подход, и Кейджи с удовольствием доверялся ему. Итак, счет был два-два. Манси и Дэвиан под крылом Лизы, а Кейджи и Ники под крылом Джеймса. Киара была еще слишком мала, чтобы определить ее в ту или другую команду. Лишь Найа оставалась в запасе, или точнее, не играла в эту игру вовсе, предпочитая быть одной.

***

— Хорошее место, мне нравится, — призналась Лиза, обводя взглядом полянку. Окруженная многолетними деревьями, небольшая и неприметная с неба, полянка была идеальным местом для их нового дома. Строительный брус уже был доставлен и стоял в нескольких шагах от того места, где должен был стоять дом. Фундамент уже заложили, оставалось только поставить брусья, словно в тетрисе, только в виде дома. — Начнем? — хлопнул в ладони Джеймс. Ники вскочил с брусьев, Кейджи подбежал к Джеймсу, в любой момент готовый прийти на помощь. Он и Дэвиан были недовольным тем, что их отставили в сторону. — Мы такие же сильные, как Ники, — воскликнули они, когда Джеймс отказал им. — Эй! — перекрывая гомон младших братьев, крикнул Ники. — Никто в этом мире не так силен, как я. — И так же скромен, как ты, — ответила тогда Лиза, и спор близнецов возобновился вновь. Дэвиан, в конце концов, сдался и остался удовлетворен тем, что ему позволят покрасить стены в его собственной комнате. А с Кейджи договориться оказалось не так просто. И Джеймсу пришлось уступить, сказав, что мальчик сможет помочь лишь в одном деле и лишь тогда, когда помощь потребуется именно Джеймсу. — Сейчас? — ходил он хвостиком за мужчиной с самого утра, как только первый брус лег на место. — А сейчас? — спросил Кейджи, когда Джеймс и Джон считали параметры входной двери и отпиливали нужные длины брусьев. — Может, сейчас? — раздавался голос мальчика среди шума строительных работ до самого конца. Когда он уже потерял надежду, Джеймс позвал его к себе и попросил помочь ему вставить окно в специальный проем. Кейджи, сияя от проделанной работы, ходил довольный еще два месяца и даже назвал то окно своим именем. Окно имени Кейджи Линдсона.

***

— Мы проделали хорошую работу, — довольно протянул Джеймс, обнимая Лизу одной рукой, лежа уже в своем доме, построенном собственным руками. Мягкий матрац под ними едва ощутимо прогнулся, когда девушка перелегла на живот. Голые груди ее прижались к его боку, и одно только это прикосновение вновь разожгло в нем огонь желания. — Дети в восторге, я спокойна, но меня все еще волнуют Ники и Найа. — Они взрослые люди, — серьезно произнес мужчина, одновременно прислушиваясь к звукам в доме. Все дети спали, отлично. — Стоит им больше доверять. — Я хочу, но почему-то не могу. — Уверен, это просто волнение. Скоро ты поймешь, им можно доверять, — мужчина замялся, увидев взгляд жены, и сразу исправился. — Найе можно доверять. Однако оказалось, что и ей тоже доверять не стоит. Когда к ним прибежал Питер Леншер, которого Джеймс попросил незаметно следить за двойняшками, Лиза до последнего произнесенного им слова надеялась, что это все ложь. Толпа парней и девушек, убегающих от блюстителей порядка в городе мутантов, подтвердила слова Леншера. А устроенный ими беспорядок и валяющиеся в пьяной отключке тела разожгли огонь в душе Лизы. Быстрыми шагами она пересекла двор замка и вошла в большой зал, где еще два месяца назад короновали ее и Джеймса. Тронов теперь там не было, хотя Лиза точно помнила, что в последний раз ее пребывания в замке, они здесь были. Зато в зале находился Ники. Даже издалека была видна его степень опьянения. Парень сидел на полу у опрокинутого дивана, держа в руках бутылку с карамельной жидкостью внутри. Волосы, отросшие со времен свадьбы и коронации, падали ему на лицо, закрывая Лизе вид на его пьяные глаза. Но королеву разозлило даже не это. То, что Ники любит пригубить, выяснилось еще на свадьбе, когда он вернулся с гулянки три дня спустя, весь мокрый, грязный и пахнущий так, будто искупался в алкоголе. Огонь ярости в ее душе вспыхнул от картины, сидевшей в кресле Найи. Подбежав к сестре, Лиза ощупала ее пульс и, удостоверившись в его наличии, выдохнула. — Найа, очнись, — сначала она легонько дернула ее за плечо, а после трех неудачных попыток вложила всю свою силу в руки и хорошенько встряхнула девушку. Та раскрыла глаза и встрепенулась, а, увидев перед собой лицо старшей сестры, попыталась убежать, но куда ей, пьяной и, кажется, одурманенной, тягаться с сильной и трезвой Лизой. — Ты под кайфом?! Ники, услыхав недовольный возглас сестры, поднял голову и увидел возвышавшегося перед ним Джеймса. Парень прищурился, не до конца осознавая, кого перед собой видит. — Вставай, — твердо произнес мужчина, и не было в его голосе больше ни тепла, ни нежности, даже снисхождения для Ники сегодня не нашлось. — Поднимайся, или я тебя сам подниму. Ники попытался встать, но ноги не слушались его. Джеймс схватил его под локоть и рывком поставил на ноги. Парень закачался, как флаг на ветру, и снова свалился на пол. Поняв, что это бесполезно, мужчина оглянулся в поисках какой-нибудь бутылки с водой. Крик парня, наверное, был слышен и в самом конце города. Зато ушат холодной воды помог ему прийти в себя. — С ума сошел? — зашипел Ники, протирая глаза и все также валяясь на полу. Теперь он хотя бы мог держать глаза открытыми. — Думаешь, раз Лиза любит тебя, я тебя, сука, не убью?! — Не убьешь, — спокойно ответил тому Джеймс. Он стоял в двух шагах от него со скрещенными на груди руками и совершенно ничего не выражающими глазами. С громким возгласом Ники ринулся на мужчину. Джеймс отступил в сторону, и туша парня улетела вперед, даже пальцем не коснувшись его. Тупой звук удара тела о пол эхом отлетел от стен. В зале остались только они вдвоем — Лиза утащила Найу наверх в ее комнату. Ники поднялся на еле державшие его ноги и двинулся к Джеймсу. Его ладонь взлетела вверх, и опрокинутый диван за спиной мужчины сжался в маленький кружочек. Пока пьяница не наделал более серьезных проблем, мужчина подошел к нему и с размаху влепил ему пощечину. Не удержавшись на ногах, парень упал. — Ненавижу тебя, — выдал Ники, распластавшись на полу. Он раскинул руки и ноги в стороны и вперился взглядом в потолок. — Тебя и Лизу. И этих детей, — выплюнул он. — Они Его дети! Почему бы нам просто не убить их? Убейте их! Ответом ему была тишина, прерываемая только стуком сердца Джеймса. На удивление, быстрого и бешеного, несмотря на его внешнее спокойствие. Спустя лишь минуту Ники успел заметить черный цвет ботинка мужчины прежде, чем тот обрушился на его лицо. Парень не успел дотронуться до поврежденных носа и челюсти, когда почувствовал на своих щеках захват стальных пальцев. — Не смей так говорить о них, — вылетели слова ему прямо на лицо, обрушились на него, подобно ливню, проникая в глаза и дальше в кровь, расползаясь по всему его телу. — Не смей даже думать об их убийстве. Ники отвел взгляд и попытался вывернуться из хватки мужчины, но Джеймс дернул его лицо на себя и только сильнее прижал к полу. — Попытаешься что-то сделать, знай, между ними и тобой буду стоять я, — мужчина сжал пальцы сильнее, заставив Ники тихо замычать. Не от боли, он ее не чувствовал. Нет, от страха. — Одна мысль, Ники. Мне будет достаточно одной только твоей мысли. Пальцы разжались, и парень тут же спрятал лицо руками, подгибая к себе ноги. Джеймс отошел от него, нужно было позволить мальчишке впитать его слова. — Чем они лучше меня? — внезапно всхлипнул Ники себе в ладони. — Что? — Почему их вы любите сильнее меня? Почему вы не любите меня? Это потому что я убиваю, да? — он окончательно свернулся в позу эмбриона, и слова его теперь заглушались его же коленями и ладонями. — Так мне тоже это не нравится! Я не хочу убивать. Они снятся мне. Я их вижу, я слышу их крики. Почему вы меня не любите? — Что ты мелешь, Ники? Приди в себя, — говорил Джеймс, но каждое слово парня отзывалось в нем знакомой болью. Ники еще раз всхлипнул и больше ничего не произнес, а вскоре и вовсе захрапел. — Скажи мне, что с тобой делать? — удрученно вздохнул Джеймс, беря парня на руки. — Ты, блин, как котенок, которого выбросили на улицу, и теперь он зол на весь мир. И, вот, тебя вновь приютили, но теперь ты никому веришь и во всех видишь только врагов. Даже в тех, кто хочет тебе помочь. От парня пахло ужасно: гарью, наркотой и алкоголем. Кое-где его одежда промокла непонятно чем, а волосы растрепались и взмокли. Несмотря на это, Джеймс все же положил его на кровать, которая выглядела не лучше. За стеной были слышны голоса Лизы и Найи. — Ты в курсе, что они вызывают зависимость? — от злости ее голос становился тоньше и громче. Мужчина не стал вслушиваться в них дальше, оставив им конфиденциальность. — Я всего раз попробовала. От одного раза ничего не будет, — мычала в унитаз Найа. — Скажи это наркоманам, милая. Посмотрим, как они посмеются над тобой. Найа, вытерев рот рукавом, что совершенно не вязалось с ее обычным образом благовоспитанной принцессы и ангела, встала с пола и вышла в спальню. Лиза, расхаживавшая по комнате, метала молнии и готова была весь мир сжечь своей злостью. — Какая тебе разница? — вяло произнесла Найа, подходя к кровати. Сестра подскочила к ней так быстро, что она на миг подумала, не стала ли Лиза второй Ртутью. Она была на пару сантиметров выше и потому смотрела на нее сверху вниз, отчего Найе казалось, что сама она стала беззащитным муравьем рядом с огромным человеком, который вот-вот ее растопчет. — Мне какая разница? Почему вы оба не можете понять, что мне не все равно на вас? — Мы знаем, что тебе не все равно. Иначе бы ты не стала лезть в пекло за нами. — Спасибо, — демонстративно похлопала в ладони Лиза перед лицом Найи. — Спасибо и на этом, милая моя сестричка. Так, ответьте же на мой вопрос: зачем ты это сделала? — Что? Напилась и обкурилась? Девушка плюхнулась на пол в шаге от кровати прямо у ног старшей сестры. Подол черного платья расцвел на полу, подобно черным розам в саду Найи. Лямка упала с плеч, и без того открытое плечо обнажилось до невозможности. Лиф ослаб, позволив левой груди выглянуть из-под ткани. Лиза отвела взгляд от чистой, не обезображенной кожи сестры. — Да. У Найи начинает дрожать нижняя губа, и она судорожно пытается вернуть упавшую ямку платья на место. Глаза слезятся, и Лиза почти корит себя за столь резкую реакцию на развлечения младшей сестры. Почти. — Мне постоянно страшно, а они помогают забыть ненадолго о страхе. — Ты больше не вернешься туда, — твердо произносит Лиза. Найа в ответ доверительно кивает. — Знаю, ты не позволишь. Я помню твое обещание, но боюсь я не только возвращения к нему. Лиза молчит, ожидая, когда сестра продолжит. За все время знакомства это был единственный их откровенный разговор. Найа опускает взгляд на свое платье, расправляет юбку и глубоко вдыхает, пытаясь набраться сил для дальнейших слов. — Мужчины пугают меня, — признается девушка. — Мне страшно, когда они рядом. Мне страшно думать о них. Каждую ночь я боюсь, что дверь откроется, войдет один из тех солдат и… Голос ее срывается. Глаза слезятся, но ни одна слезинка не течет по острым скулам и бледным щекам. — Это бесполезно, — говорит она вдруг небрежным и пренебрежительным голосом, каким всегда говорила со всеми, кроме близнеца и младших братьев с сестрами. — Ты не поймешь меня. Ты никогда не была жертвой в этом плане, ты всегда была хищником. От бессилия Найа откидывается на стену, глядя на Лизу с таким снисхождением, с которым взрослые смотрят на нерадивых детей, еще не познавших этот жестокий мир. Но Лиза познала. — Ошибаешься. Я и смогу понять тебя, — шипит королева от злости и неверия. Родная сестра мало того, что не доверяет ей, так еще и считает, что ей жилось лучше. — Не знаю, кто и сколько раз приходил к тебе, что делал с тобой, но со мной происходили вещи не хуже. Меня продавали, насиловали, били столько раз, сколько тебе и не снилось. И единственный, кто сможет тебя понять, это я. Не Ники, не Джеймс, никто в этом сраном городе. Только я. Но ты все время отказываешься от моей помощи. Найа поднимает голову. Зеленые глаза с интересом впиваются в лицо Лизы, выискивая следы лжи. Во взгляде нет сочувствия, только интерес. — Лейф отправил меня в бордель, потому я попыталась сбежать и перестала выполнять его приказы даже с датчиком, — раз сестренке любопытно, Лиза утолит ее интерес. — Лик сказал, что пара десятков членов смогут вытрахать из меня эту дурь. Лейф надеялся сломить меня. — Ты не кажешься сломленной. Девушка хмыкнула. — Нет, я кажусь сильной, да? — (Найа кивнула). — Храброй и жестокой. Но я только кажусь. На деле, мне тоже страшно. Я много чего боюсь. Тяжело вздохнув, Лиза падает на холодный пол рядом с сестрой, тоже прислоняясь к прохладной стене спиной. Они просидели молча несколько минут. В тишине, каждая в своих мыслях. Две дочери, такие разные. Одно лишь общее у них было — страх. — Ты не боишься, что мир слегка другой? Тебе не кажется, что здесь нам не место? — прорезывается в тиши мелодичный голос принцессы. — Что ты имеешь ввиду? — Иногда я думаю, что мне здесь не место, что здесь я чужая. Лиза кивнула. — Частенько. И они снова замолкают. Сквозь ночной шум города до Лизы доносится тихое биение сердца за стеной. Ники. Королева поворачивается к сестре, берет ее за руку, довольно отметив, что та не собирается от нее убегать или убирать свою ладонь из ее захвата. Только смотрит на нее опять с любопытством, пока во взгляде плещется нечто новое, чего Лиза еще не видела в ней. — Толкнешь вдохновительную речь? — поддела сестру Найа. — Не особо в них сильна, но я все же попытаюсь, — усмехается Лиза. — Если та бредятина, в которую верит Ники, правда, и мы происходим от Хелы, богини Смерти, то ты должна понять кое-что о нашей семье. В нашей семье все женщины чертовски сильные, начиная с Хелы и заканчивая Киарой. Всё, что ты сейчас испытываешь, все под твоим контролем. Хочешь бойся, хочешь борись с этим страхом, ведь только ты способна изменить себя и побороть этих тварей в своей прекрасной голове. Прости, малышка, но в этой битве я не смогу тебя защитить. Аккуратные, тонкие плечи Найи опускаются понуро, но она все также продолжает смотреть сестре в глаза, внимая каждому ее слову. — Защитить не смогу, но могу подавать тебе патроны. Тонкие губы сестры растянулись в улыбке. Не зная, что еще сказать, Лиза неуверенно обняла ее за плечи. Этот разговор на самом деле вышел откровенным и доверительным, и Найа теперь по-другому смотрела на нее. Однако никто так быстро не справлялся со своими страхами. Лиза боялась, что сестра оттолкнет ее, но вместо этого Найа, — такая худая, миниатюрная, с холодной кожей, напоминавшей фарфор, прильнула к старшей сестре. Она не плакала и не говорила, как важны ей были слова Лизы. Неприступной принцессе хватило лишь теплых объятий. Все же на утро, проснувшись, она увидела на тумбе рядом с кроватью незнакомую ранее книгу. Та была открыта, а на странице чернели буквы. — «Черная роза», — прочитала название стиха Найа. Никто не будил ее, никто не носился в коридоре, а город еще спал, как и ее брат за стеной, судя по его храпу. Не было рядом и Лизы — последнего человека, которого Найа вчера видела. Кажется, она уснула у нее на плече, пока старшая сестра гладила по спине, а биение ее сердца убаюкивало. Еще раз оглядевшись по сторонам в ожидании, что кто-то выйдет из шкафа или Лиза постучится в дверь, как делала всегда по утрам, девушка прошлась взглядом по не виданным ранее строчкам. — Средь белых роз однажды будет черная. Она такая странная, такая непокорная. Растет из-под земли, стремится гордо ввысь, Однако нет ей места средь сотни девственных сестриц. Маленький смешок вырвался из груди. Теперь она поняла. Книга, а точнее стих — подарок сестры. Найа продолжила читать. — Шипы ее, острее самой острой бритвы, Покрыты ядом липким. И лишь едва уколешься — Ты станешь как убитый… Однако пальцы свои тянешь, За стебель розу хрупкую хватаешь, Желая выдрать с корнем то, Что так старательно растет, как будто бы назло. Вот только есть одна беда — Она не поддается И больно в плоть впивается. С шипов колючих ее яд распространяется. В уголке глаз собираются слезы, и первая слезинка уверенно катится по щеке. И глупо так ты проиграл… От боли жгучей громко завывая, Ушел в слезах и навсегда пропал, В покое розу черную оставляя. И вновь она среди сестриц, Такая одинокая. Так медленно роняет первые лепестки, Взирая в небо гордо… Девушка рассмеялась. Настолько тонких намеков ей еще не делали. Стих и впрямь был подарком. Где только Лиза нашла его? — Спасибо, — раздался одинокий голос Найи, а сама девушка, закрыв книгу, ушла в ванную. Негоже принцессе пахнуть так гнусно, как она сейчас.