Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
– Ал, тебя там вахтёрша зачем-то попросила позвать! – деловито сообщил Флетчер, просунув голову в комнату Элриков. – Меня? – Альфонс удивлённо обернулся, отрываясь от конспекта. – Зачем? – Не знаю, вроде говорит, что тебе там чего-то принесли… – Ты что-то заказывал или просил? – озадаченно поинтересовался Эдвард, косясь на брата с кровати, где со всеми удобствами, закинув ногу на ногу, читал журнал «Современные вопросы алхимии». Ал пожал плечами. – Да вроде нет… а можешь… нет, ну разве он всерьёз это говорил? – Он? Какой ещё он? – Эд опасно сощурился. – С этого места давай поподробнее… – Пусть он лучше сначала сходит заберёт, а потом уже расскажет, – хмыкнул Флетчер. Ревность Эда была притчей во языцех. – Ну ла-адно… – Не бухти, братец, – фыркнул Ал, накидывая кофту поверх футболки. – Мне самому интересно, что там и от кого! За то время, что он бегал на первый этаж и обратно, Флетчер и Эдвард успели разговориться, но, как только Альфонс вошёл в комнату, разом притихли. – Ну, что там? – Эд даже сел на кровати, с нетерпением гипнотизируя свёрток в руках младшего брата, как будто это было седьмое чудо света. – Да не знаю, говорю же, я ещё не успел открыть! – Ал, прикусив губу, принялся аккуратно разрезать вощёную бумагу. – А от кого? – Я не знаю, курьер просто сказал, что для меня! Сейчас посмотрю, что внутри, и узнаю… – А это не может быть опасно? – нахмурился Флетчер, сидящий на стуле Эда. – Да ну, с чего бы? Это… это… – Ал вдруг замер, глядя на то, что было в пакете. – Что?! – одновременно подскочили на ноги его старший брат и лучший друг. – Чёрт возьми, я его просто обожаю! – Альфонс запрокинул голову назад и звонко восторженно рассмеялся. – Ну вот балда, я же говорил, что не надо! Нет, как об стенку горох!.. Пойду позвоню! – и он выскочил в кухню, где стоял телефон. Эдвард, озадаченно переглянувшись с Флетчером, заглянул в свёрток. – Ух ты, ничего себе… В бумагу было завёрнуто два великолепных набора карандашей – цветных и чернографитных, – просто, но изящно оформленный пустой альбом с белыми плотными листами и лёгкий перочинный ножик. Видимо, тот, кто отправил Алу такой подарок, довольно неплохо разбирался в рисовании и даже знал, что Ал любит рисовать, но карандаши случайно забыл дома… знает такие подробности? Эд вдруг вспыхнул как порох. – Это что, интересно, за меценатство? – сквозь зубы процедил он, сердито скрещивая руки на груди. Флетчер, с восхищением разглядывавший набор, поднял на него изумлённые глаза и прыснул от смеха. – Ну ты ещё обидься на него за это! – И обижусь! –… Да господи, Эд, это просто один мой друг по переписке! – Ал воздел руки к потолку. – А почему ты мне про него не рассказывал?! – Я рассказывал, ты пропускал мимо ушей! Это который младше меня на год, он мне с год назад написал по поводу каких-то алхимических проблем, я предложил созвониться, мы разговорились, выяснили, что мы оба рисуем и с тех пор на этой почве довольно часто общаемся и делимся друг с другом нарисованным! – Ах вот как, вы делитесь, значит… – Да, а почему нет? – Альфонс закатил глаза. – К тому же мы часто обсуждаем литературные истории, собственно, и делимся друг с другом иллюстрациями к тому, что каждого из нас увлекает… Он, между прочим, очень круто рисует, просто невероятно, настоящий талант! Да я покажу вам сейчас! – он наклонился и принялся копаться в ящике стола в поисках чего-то. – Да где же… – А почему ты со мной не делишься таким? – нахохлился, как воробей зимой, Эдвард. – А тебе не интересно! Я пару раз обмолвился, что вот этот роман жутко интересный, ты просто «ага-угу» – и ноль реакции… ну и чего я тебя буду доставать, если ты даже не слушаешь? – Но… – А со мной-то почему не поделился? – ни с того ни с сего выпалил Флетчер, обиженно фыркая. – Я что, тебя тоже не слушаю? Это заявление было до того неожиданным, что и Ал, и Эд уставились на него круглыми глазами. – Что? – младший Трингам передёрнул плечами и отвернулся. – У меня, между прочим, тоже есть чувства! – Едрит твоего Уроборосса, Флетчер, и ты туда же?.. – Ал истерично хихикнул. – Ну ладно Эд… – А что Эд? Эд твой брат, это нормально, что у вас с ним не все интересы совпадают! Но я вроде твой лучший друг… или не лучший? А может, вообще не друг, а так, мимокрокодил? – Да чтоб вас обоих! – Альфонс обессиленно провёл рукой по своему лбу. – Вы издеваетесь надо мной, да? Флетчер, ты мой лучший друг, я тебя ценю-обожаю и прочие синонимы проявления моей любви, но это тоже не значит, что тебе интересна вся моя жизнь! Вот ты помнишь, про какую книгу я вчера за ужином говорил? – Ну-у… эм… смутно… – Правильно, потому что это чёртова беллетристика, которая к классике отношения имеет ровно столько же, сколько ёж к моторной лодке! Я про символистов и теорию мировой души говорил, между прочим! – Да-а, что-то припоминаю… – Флетчер смущённо опустил глаза. – «Припоминаю»! – передразнил его Альфонс. – Ты хоть припоминаешь, а Эд, например, вообще не помнит, я прав? – Прости, я был весь в работе, – Эдвард виновато вжал голову в плечи. – Но… – Ну видите! – Ал развёл руками, откидываясь на спинку стула. – Это ведь не единичное явление! Это стабильная нормальная ситуация! Ребят, ну правда, вы же оба знаете, что я вас люблю, ничего лучше вашей компании для меня и придумать нельзя, но есть такие темы, которые мне даже с вами не обсудить, потому что они вам не интересны! Ну равнодушен Эд к литературе – это ж не делает его плохим и не заставляет меня меньше его любить!.. – Я не ко всей, я некоторое очень даже ценю, – пробормотал тот. – … а я почти всю очень люблю, и ты это знаешь! А ты, Флетчер, не особо признаёшь современную литературу и расплывшийся до абсурда идеализм – так это не проблема совсем! И какое вам обоим в таком случае дело до того, что я рисую в этой связи?.. Вам мало того, что неинтересно будет, так вы ещё и, может, посмеётесь, а то и у виска покрутите, – Ал закончил эту тираду неожиданно тихо, почти шёпотом, и расстроенно добавил: – Не лишайте меня радости делиться собственным творчеством с тем, кому это интересно. Это важная часть моей жизни. Вы мне очень дороги, но я очень рад и тому факту, что Мэтт – мой друг. – Так его Мэтт зовут? – намного мягче виновато спросил Эдвард. Теперь его грызла совесть за этот чересчур бурный всплеск ревности. Почему это брату не может доставлять радости общение с другими людьми? Тем более раз он сам не может уделить младшему достаточно внимания… вот оно. Его вывела из себя на самом деле не столько ревность к совершенно незнакомому и, наверное, очень хорошему (Альфонс очень избирателен в плане общения, и, если ему нравится общаться с этим человеком, можно не сомневаться в том, что человек этот обладает самыми лучшими качествами) парню, сколько злость на самого себя за то, что он не может общаться с Алом так часто, как хотелось бы, и понимать до конца его душу, мысли и чувства. Но это всё тот же инстинкт собственника, с которым надо бороться. – Да, Мэтт. Полное – Мэтью, – Ал всё ещё грустно смотрел куда-то в стол, держа руки на коленях. – Он здешний. Из личного знаю, что чуть выше тебя, – на этих словах Эд недовольно хмыкнул, а сам Альфонс дёрнул уголком губ, – но ниже меня, у него есть брат, они двойняшки, а ещё у него обалденная британская кошка Дуся – он мне даже фото присылал, у меня в дневнике лежит! – При этом, как я полагаю, тебя больше интересовала кошка, чем его брат, – улыбнулся Флетчер. У него тоже на душе было неспокойно после горячего проникновенного монолога Ала. Он даже сам себе удивлялся, чего это он на дыбы встал. Радоваться надо, а не ругаться! Может, дело в том, что сам он куда труднее заводит друзей, чем Альфонс? Так ведь и у Ала их по пальцам пересчитать можно… – Нет, брат, конечно, интересно, но брат и у меня есть, а вот кошка!.. – У нас тоже есть кот, Ал! – Он дома остался, у Мустангов! Я до сих пор считаю, что это глупость, я жутко по нему соскучился, и ты тоже, братик, и не пытайся это отрицать! – Я и не буду, – Эд вздохнул. – Но что поделать, если питомцев в общаге держать запрещается? – Я уже почти уговорил коменду, так что не надо мне тут! – Ох, ну конечно, с твоим обаянием… – А Дуся – это полное имя? – вдруг прервал перепалку Флетчер. – И кстати, Ал, – ты, кажется, хотел показать нам рисунки твоего друга? Альфонс замер, часто моргая. – Нет, Дуся – это сокращённое от Дульсинея… – Очаровательно! – коротко хихикнул Эд. – А рисунки… вам оно надо или это из вежливости? Эд и Флетчер переглянулись и хором горячо заявили: – Надо, покажи!***
После этого случая стало поспокойнее. Талант друга Ала был признан бесспорным и гениальным (правда, Эд ревниво добавил: «Ты рисуешь ничуть не хуже, просто в другом стиле!», что живо поддержал Флетчер), а сцены ревности больше не повторялись. Правда, с одной стороны, сам Ал старался поменьше упоминать Мэтта в разговоре с братом и лучшим другом, а Эдвард и Флетчер больше не стремились о нём расспрашивать – разве что чуть более внимательно стали слушать самого Альфонса да чаще интересовались тем, что он там рисует (чтобы не понять, но совершенно искренне восхититься, на что Ал застенчиво, но благодарно улыбаясь, краснел). Жизнь шла по-прежнему тихо и мирно – до вечера следующего понедельника. Эд, войдя в комнату, устало зевнул, кидая сумку с учебниками на свой стул. – Как это всё иногда бывает утомительно… Да, Ал? Ал? Он удивлённо развернулся и во все глаза уставился на младшего. Картина была живописная и жутко милая, хоть Эдвард и не любил это слово. Ал сидел на своей кровати, по-турецки подобрав под себя ноги (его любимая поза), и крепко обнимал большую мягкую игрушку, издавая какие-то нечленораздельные радостные звуки. – Жаль, что у меня нет фотоаппарата… – тепло улыбнулся Эд. – Ал, это кто такой? – Это – это олень! – Ал отнял лицо от плюшевого зверька и, улыбаясь во все тридцать два, показал его старшему. – Скажи очаровательный, правда? – Правда, правда, прям как ты, – фыркнул Эд, качая головой. – А откуда он у тебя? – Да это Мэтт подарил, в честь приезда и знакомства!... – ЧТО-О-О?! На шум в комнату влетел Флетчер. – Что тут у вас происходит? Эд, почему ты выглядишь так, как будто хочешь убить Ала?.. – Да потому что это уже перебор! – Эдвард гневно тормошил ошарашенно моргающего Альфонса за плечи. – Я не Ала хочу убить, я… Колись, где он живёт?! – Не буду я тебе говорить, даже мне страшно, зачем ты людей пугать будешь?.. – Ах ты вот как!.. Ну тогда… тогда я его на факультете найду! И на дуэль вызову! Вот! – Чего?.. – Альфонс звонко хохотнул. – Ты это всерьёз?.. Какая ещё дуэль? – Обыкновенная, как у Дюма! – И кто же я у тебя, Анна Австрийская или Констанция Бонасье? И ты-то сам кто в такой ситуации?.. – Я ещё не придумал! – Да объяснит мне кто-нибудь, что тут происходит?! – возмутился Флетчер, сердито взмахивая руками. Эд выпустил плечи трясущегося в беззвучном смехе Ала и развернулся к младшему Трингаму, уперев руки в боки. – Помнишь этого самого Мэтью? – Ну допустим, с памятью проблем нет, – Флетчер удивлённо пожал плечами. – И что с ним не так? – С ним всё так! Только одно дело, когда он подарил Алу карандаши и альбом! А другое – когда… вот это! – Эдвард гневно ткнул пальцем в сторону кровати, и Флетчер только теперь разглядел, что рядом с Алом лежал мягкий плюшевый оленёнок. – Я считаю, что это уже перебор! После короткой паузы Флетчер негромко угрожающе поинтересовался: – Это он тебе подарил? – Ну да, он, – Ал откинулся на подушку, задорно улыбаясь. Его-то эта ситуация искренне веселила. К тому же, получать спонтанные подарки тоже приятно. – В честь чего, любопытно узнать? – чем тише говорил Флетчер, тем более зловеще звучал его голос. – Официально – в честь моего приезда и нашего с ним общего знакомства. Мы сегодня впервые вживую на факультете увиделись, вот он и решил притащить подарок, – Альфонс кусал губы, чтобы не засмеяться. – А по факту – просто так. В этом мы с ним похожи – я тоже люблю делать спонтанные подарки просто так… Флетчер? Младший Трингам, уже не слушая его, развернулся к Эду и флегматично сообщил: – Я тоже с тобой пойду. Если он выживет после дуэли с тобой, будет драться со мной. – … Вы, ребят, чего, свихнулись? У вас всё в порядке? – Ал недоверчиво переводил взгляд с одного на другого и обратно. – Вы серьёзно собираетесь драться?.. – А почему бы и нет? – с вызовом спросил Эд, вскидывая голову. – Что это он себе позволяет? Это только нам тебя баловать можно! – И вообще! Чего он тебя задаривает подарками, а? Пусть не рассчитывает! – сердито поддержал его Флетчер. – Надо – и подерёмся! – Кто-то сказал подерёмся, я не ослышался? – в комнату вошёл Рассел, с любопытством оглядывая представшую его глазам сцену. – Тогда я с вами! – Ещё один чокнутый! – обречённо взвыл Ал, уставившись в потолок. – Ну ты-то чего драться собрался, а? – Да просто чтобы подраться, а там разберёмся, – Рассел фыркнул. – «Я дерусь потому, что дерусь»? – Именно! Но а вообще, если мой младший брат решил ввязаться в драку… – Не я один, Эд тоже! – Это менее удивительно, конечно, но тем более – если уж и мой лучший друг намерен драться, то я просто не могу стоять в стороне! – выдав эту вдохновенную тираду, Рассел вдруг вполне буднично поинтересовался: – А с кем драться-то будем и за что? – За… – начал было Флетчер, но его перебил Эдвард, воинственно вскидывая руку к потолку: – За Ала! – Звучит пафоснее, чем «За родину», – меланхолично прокомментировал Альфонс, но Эд, не обращая внимания на его слова, воодушевлённо продолжил: – А драться будем с коварным Мэтью, который задаривает его недвусмысленными подарками и… – Да что такого недвусмысленного в плюшевом олене?! – … и который, если мы не остановим его, ещё, чего доброго, уведёт от нас Ала! – Да куда, куда уведёт? – Альфонс схватился за голову. – Куда я от вас, придурков моих, деться могу?! – А тебе, Принцесса, слова вообще не давали! – Эд махнул на него рукой. – Ну так что, Рассел, ты с нами? Тот задумался на долю секунды, а потом твёрдо кивнул. – Разумеется. За Ала можно и подраться. Он нам нужен, чего это мы им будем делиться с кем-то? – Тираны вы, вот кто, – обиженно буркнул Ал, отворачиваясь от них к стенке и обнимая подушку. – Подумать только – мне дарят подарки, чтобы меня порадовать, а они ещё и возмущаются! – Это не просто так всё, братец, он явно что-то задумал! – патетически возразил Эдвард, садясь на краешек кровати рядом с ним. – Ну принцесса… – Да что задумал, что? Вы хоть не придушите меня ночью, Отелло чёртовы! – Ну не, асфиксия – такое себе удовольствие, совсем не эстетичное, – поморщился Флетчер. – И вообще, зачем тебя душить, если мы за тебя драться собираемся? – А кто ж вас, ревнивых, знает! – Ал перевернулся на другой бок – лицом к друзьям и брату, и они увидели, что он широко улыбается. – Обожаю вас, идиоты мои любимые! – Это ты старшего брата идиотом назвал?! – Эд сделал вид, что глубоко оскорблён, хотя уголки его губ подрагивали. – И лучшего друга?! – И старшего брата лучшего друга, а заодно лучшего друга старшего брата?! Тьфу, я уже заговариваюсь... – Ну всё, моя жизнь была так коротка… – Ал драматично прикрыл глаза рукой. – Люди такие неблагодарные – все услышали, что я назвал вас идиотами, но никто не обратил внимания, что я в начале сказал «обожаю», а в конце – «любимые»… Эд, Флетчер и Рассел переглянулись и одновременно весело рассмеялись. – Ну всё, хватит дуться, пошли обниматься, мы тебя тоже любим, особенно я! – Эд потянул младшего брата за руку, заставляя сесть на кровати, и заключил его в стальные объятия. – Бра-атец, раздавишь, мои рёбра… – Что это за «особенно я»? – ревниво поинтересовался Флетчер, садясь с другой стороны кровати и обнимая Ала со спины. – Мы его все любим! – Из чего следует, что Ал однозначно булочка с корицей, потому что булочки любят все, – нравоучительно подытожил Рассел, сгребая всех троих в охапку. – Точно! – Однозначно! – А всё-таки вы меня придушили… – сипло хихикнул Альфонс, почти задыхаясь под натиском тройных объятий. – Говорил же, что Отелло… У Дездемоны хотя бы один был, а у меня целых трое…