Вдали от дома

– Да не хочу я ничего, – тяжело вздохнул Мэтт, откинувшись на подушку Ала. – Да разве есть выбор?.. – Это всё стиховед. Чёртова мнемоника, очень понимаю, – сочувственно согласился с ним Ал, высыпая замороженные фрукты в кастрюлю. – Эд, так кисель или компот? – Компот, – проворчал тот, изогнувшись за столом над своими конспектами знаком Фламеля. – Вот это крахмал ещё… и ладно бы фрукты свежие были… – Ну не бурчи, не бурчи, mon croissant tres doux, – хмыкнул Альфонс, открывая сахар. – Компот так компот… Мэтт, ты ждать будешь? – Да я б с удовольствием, но… – тяжело вздохнул тот, сползая с кровати на пол. – Но? – Но… Сейчас я за курсач пойду, хотя того и не хочу… ой, стихи получились, – слабо хмыкнул Мэтт уже с ковра. – Это всё ваш дурацкий стиховед, – буркнул Эдвард, потянувшись за карандашом. – И вообще… – Хоть сказать «не хочу» Можешь ты не один, И хоть ты не один Сам себе господин, Но курсач свой писать Нынче я не пойду, Потому что сейчас Ничего не хочу, – продекламировал вдруг младший Элрик, с улыбкой входя в комнату и останавливаясь за спиной брата. Эдвард в праведном ужасе обернулся к нему. – Ал, и ты?.. – Что у вас тут происходит? – полюбопытствовал Флетчер, который зашёл вернуть Алу его тетрадки. – Мой брат сошёл с ума – такая досада… – Эд откинулся на спинку стула. – Ой да брось, не только лишь я… – Потому что сейчас ничего не хочу Я наелся, лежу и тихонько ворчу. Потому что курсач – Это тонна задач, Их решать не хочу, Вот уж ржач, вот уж плач... – ни с того ни с сего перебил их Мэтт, воздев руки к потолку. После короткой паузы Альфонс и Флетчер покатились со смеху. – Мэтт, блин… – Да что? Я не виноват! – Что за шум, а драки нет? – на шум к Элрикам заглянул и Рассел. – Чего вы ржёте, а я не в курсе? Эд, а ты почему выглядишь так, как будто тебя пытают? – Да они… они… – Эдвард страдальчески поморщился и беспомощно развёл руками. – Ты понимаешь, они стихи сочиняют! – А-а, на кого-то снизошла муза? – Рассел хихикнул, без спросу влезая на кровать Эда с ногами и усаживая рядом с собой истерично всхлипывающего Флетчера – такое было позволено всего трём людям, Трингамам да Алу. – Да, стиховед – он такой… Это Мэтью всё, да? – Ага, он… – Жестоко убивает стиховед, Сидишь и пишешь, типа ты поэд! – Мэтт виновато улыбнулся им и продолжил: – Растет самооценка до небес, А говорят, что нет у нас чудес! Рассел завалился на подушку Эдварда и схватился за живот от смеха, Флетчер поднёс ладонь к губам, чтобы не смеяться слишком уж звонко, Эд схватился за голову – но прежде, чем он успел взвыть, Ал наклонился, обнял его за плечи и радостно подхватил: – А Эд при этом тихо матерится: «Ну сколько можно, вот бы застрелиться»... Что делать, если брат и друг стихами говорят? Конечно же спускаться в стихо-ад! – Альфонс! – старший Элрик запрокинул голову, чтобы смотреть на брата, – и явно с трудом сдерживался, чтобы не заржать в голос. Рассел и Флетчер тем временем давились беззвучными смешками за его спиной – Рассел в обычную подушку, а Флетчер – в любимое плюшевое авокадо Эда по имени Отто, которого тому подарил Рассел на день рождения. Но опять же – прежде, чем Эд успел расхохотаться, Мэтт вдруг жизнерадостно сообщил с пола: – Пока Альфонс стихи себе слагает, Мэтт на полу от смеха умирает! – А если он не до конца умрёт, У нас на кухне выкипит компот! – Ал, истерично хихикая, с явным сожалением выпустил издающего крики чаек Эда из объятий и кинулся на кухню – действительно проверить компот. – А если он останется живой, Пускай об стену бьется головой! – А может… может… не надо? – в промежутках между подвываниями в игрушку сипло попросил Флетчер. – У меня… нет… столько… валерьянки… – Валерьянки? – Альфонс, разобравшись с компотом, перекинул полотенце через плечо, деловито скрестил руки на груди, прислонился плечом к дверному косяку и с самым серьёзным видом выдал: – И валерьянку по карманам ищет Флетчер – Отпаивать друзей ничуть не легче, Чем приводить в себя родного брата... – Вот спасибочки, – Рассел поднял мокрое от слёз лицо и укоризненно покачал головой, – ну а дальше-то что?.. Альфонс озадаченно нахмурился, косясь на него, и вдруг просиял: – А Рассел в Эда запустил салатом... – ЧТО?! – в один голос взвыли старшие между приступами смеха. Флетчер просто задыхался, маша Алу рукой, чтобы он прекратил, но того уже конкретно понесло: – А Эд в него швырнул сырой морковкой - И вот уж завязалась потасовка... – Не, ну морковкой я в тебя кидаться ещё не пробовал, надо попытаться… – сообщил Эдвард Расселу уже из-под стола. – Мораль сей басни в общем такова: Не ржи, а то нам всем придёт хана! Давайте лучше вместе будем жрать, Ну а затем... пойдём курсач писать! – нравоучительно закончил Альфонс, широко улыбаясь. У него самого предательски дрожали плечи, но он пока что держался молодцом. – Нет, не пойдем, мне лень... Сегодня я тюлень! – Мэтт, держась за сердце, ухитрился-таки как-то влезть обратно на кровать Ала и с мученическим видом завалиться на подушку. – Ал, я тебя умоляю, больше ни слова… я помру из-за вас двоих, – Эд, красный как рак, высунул голову из-под стола и ткнул в брата пальцем. – Ал, пожалуйста… Альфонс опустил глаза, грустно вздохнул и… и продолжил: – А я тогда... пойду-ка в магазин: Мне тоже лень, ты в этом не один! Я б лучше бы чего порисовал Иль на худой конец рассказик написал Про то, что и в алхимии бывает стиховед, Который мне порой напоминает бред, Но только бред не тот, что был ржаной, А тот, который, может, с хохломой... – Что? – Флетчеру с трудом удалось-таки справиться со своими лёгкими, и теперь он ошалело моргал, уставившись на лучшего друга. – Альфонс, ты что курил? И без меня?.. Откуда вдруг взялась-то хохлома?.. Ой… – О нет, мой брат тоже начинает говорить стихами! – взвыл Рассел, сгребая Флетчера в охапку и зажимая ему рот ладонью. – Пуфти… – Не пущу!.. Между тем, Ал останавливаться не собирался, и, в самом деле потянувшись за своим пальто, сообщил: – Откуда хохлома, я без понятья, Не знаю также, что курили братья, А также Мэтт, но наш итог каков? Таков, что я пойду. Куплю слонов. – Ты в магазин или что? Шарф надень и пальто! – похоже, они с Мэттом сейчас были на одной волне – пока остальные снова помирали от хохота. – Надену я шарф и пальто, И даже перчатки возьму... Никто не узнает, никто Что в сумке домой принесу… – лукаво подмигнул ему Ал, перекидывая сумку через плечо. – Стой, а я? – подскочил-таки на ноги Эд. – Ты что, без меня пойдёшь?! – Ты думаешь, я один не справлюсь?.. Ну одевайся тогда… – Альфонс тепло улыбался, пока Эдвард носился по комнате в поисках своих джинсов. Рассел выпустил-таки Флетчера, и тот теперь вытирал рукавом кофты мокрые от слёз глаза, пока его старший брат пытался отдышаться, уставившись в потолок. Неужели закончили?.. Это был ещё не конец. Мэтт, с меланхоличным видом наблюдая, как Эдвард застёгивает рубашку, вдруг негромко выдал целую тираду: – Я бомбу домой принесу И спрячу ее под кровать, Потом я вина поднесу И буду ее поливать. На ней запестреют цветы Совсем не земной красоты, Кровавые их лепестки Коснутся хозяйской руки, И будет мне клумба сия Собакою верной служить И тех будет жрать, коих я, Не буду любить. После довольно продолжительной паузы Альфонс, проморгавшись, участливо спросил: – Мэтт, всё хорошо?.. – А? Да, всё прекрасно… – второкурсник скосил глаза на него. – А почему ты спрашиваешь? – А у тебя в голове всегда такой сюр? – Флетчер потёр виски. – Я пытаюсь это представить… боже, кровавые лепестки… бомба… Мэтт, точно всё в порядке? – А… это… – Мэтью фыркнул. – Да я просто народных сказок в последнее время много читаю, вот и лезет всякое в голову… – Мамочки, да мне же кошмары теперь будут сниться… – Рассел свернулся клубочком, обнимая подушку, и нарочито испуганно зажмурился. – Братик, что делать… – Ну всё, всё, напугали ребёнка, – Флетчер, давясь смехом, погладил его по макушке. – Что тебе, колыбельную нынче спеть что ли? – А можно?.. – Можно, ты ж у меня такое хрупкое существо, без колыбельной не заснёшь… – Ну ладно, успокаивай тут это «хрупкое существо», Флетчер, а мы через минут десять вернёмся! – Эдвард ухватил посмеивающегося под нос Альфонса под локоть и кинулся к двери. – Ариведерчи, о ревуар, ауф видерзейн, салют!.. – Вали уже, полиглот! – вдогонку ему крикнул Рассел – снова сквозь смех.

***

– Ну что, как сходили? – полюбопытствовал Мэтт, когда Элрики, шурша пакетами, вернулись в комнату. Альфонс, позволив брату помочь ему снять пальто, с тяжёлым вздохом прислонился плечом к стене. – Сейчас скажу кощунственную штуку: Не буду больше баловать! Радею за науку!.. Короче, однокурсники твои совсем лентяи И я сейчас немножко умираю... – А-ал, ну ты опять… – проворчал Эд, вешая их пальто на плечики (впрочем, он улыбался, что доказывало, что это он так, для виду). – О нет, это же значит, что сейчас активируется… – Рассел, по-прежнему лёжа на кровати Эда, закатил глаза. Он не ошибся. – Не умирай! Хотя и близок рай... – выпучив глаза, схватился за сердце Мэтт. Все четверо – оба Элрика и оба Трингама – весело рассмеялись. – Ну ты, Матьтвою, как всегда, – миролюбиво улыбнулся Эдвард, разбирая сумки. – Ал, сядь уже, Фламеля ради… – Спасибо, mon croissant tres doux… – тот действительно уселся на свой стул, вытянув перед собой ноги. – И ты бы не обзывался… – Да он не обижается уже! – Всё равно… – Так что там было с однокурсниками Мэтта? – Флетчер подобрал под себя ноги, с интересом наклонив голову. Он тоже до сих пор сидел рядом со своим старшим братом. – А… да долгая история… – Ал махнул рукой, запрокидывая голову. – Дайте мне немного помолчать, я тут что-то чуть связки не сорвал, пока объяснял принципы трансмутации азота… – Ну помолчи, это тоже полезно, – легко согласился его друг. – А то это и правда та ещё тема… У Мэтта, похоже, было другое мнение. Он перевернулся на живот, уставился на Ала и, подперев щёку рукой, патетически провозгласил: – Когда не слышу я твой голос, То у меня седеет волос, То я в депрессию впадаю И, будто мученик, страдаю... Звучало это как подкат? Ах, я ни в чем не виноват! Повисла зловещая тишина. В этой тишине ещё более зловеще прозвучали еле слышные шаги Эдварда, который остановился в дверном проёме. Флетчер инстинктивно отодвинулся подальше к стенке, Рассел вжал голову в подушку. Ой сейчас будет… глаза старшего Элрика, похоже, были готовы испепелить Мэтта на месте. Зажатая в руке вилка должна была, видимо, поспособствовать скорейшему процессу умирания. Сам Мэтью, поняв, что он только что покусился (словесно, но всё же) на святое, перепуганно вжал голову в плечи, мысленно прощаясь с родными. Эдвард открыл было рот, чтобы обрушить лавину негодований на его повинную голову, как вдруг Альфонс, сощурившись, ехидно усмехнулся и произнёс: – «Не виноват? – мурлычет Эд. – То не беда! Вину мы после сочиним... Иди сюда!» Эдвард от неожиданности даже выронил несчастную вилку и во все глаза уставился на младшего брата, открыв рот. Рассел спрятал лицо в ладонях, Флетчер отвернулся – и всё-таки их кашель что-то маловато напоминал простудный. Прежде, чем Эд успел сообразить, что происходит, Мэтт переглянулся с Алом и неожиданно жизнерадостно подхватил: – «Чего ж ты, братец, не идешь И весь обмяк? О, если ты живым уйдешь, То я добряк!» – … Да что я, изверг какой, что ли?! – Эдвард не выдержал-таки, всплеснул руками, запрокинул голову и в голос захохотал. – «… И нет добрее никого На всей земле, А все, кто был, Я тех убил, Никто не может жить как жил При Эде-короле!» – пафосно закончил Мэтт, воздев руку к потолку. – Боже, Мэтт… ну за что ты так… – Альфонса самого лихорадило от смеха, но он всё же умудрился усадить издающего крики чаек Эда на свою кровать в ногах Мэтта. – Братец, ну дыши же, ну… И что это только что было?.. – Я думаю, – его младший товарищ застенчиво улыбнулся, обводя взглядом заливающуюся смехом компанию – Трингамы выглядели не лучше Эда, – что это была поэма про Эда… – Про Эда? – задумчиво протянул Ал – и вдруг просиял. – Ну конечно, поэма «Про Эда»! Гениально! Эдо гениально! – Эдо? Ты о чём? – Мэттью в недоумении приподнял брови. Ал предусмотрительно сунул брату под спину подушку, в один шаг оказался рядом с книжной полкой и деловито вытащил один из симпатичных красных томов с золотым тиснением. Быстро пролистав до нужной страницы, он удовлетворённо кивнул сам себе и продемонстрировал всем страничку, на которой крупным шрифтом красовалась надпись: Владимир Маяковский Поэма Про это Прошло минут пять до того, как все смогли, наконец, издавать что-то более членораздельное, чем всхлипы, стоны смеха и кашель от нехватки воздуха, и Мэтт, шумно втягивая носом воздух, предложил: – А давайте слово «это» заменим на «эдо»?.. – А давайте! – Рассел махнул рукой в знак согласия. – Эдо прекрасная идея! – Мне эдо нравится! – согласился с ним Флетчер. – А эдод Эд сейчас сгорит от смущения… да, братец? – всё ещё истерично хихикая, Ал погладил в самом деле багрового как свёкла Эда по спине. – Ну а чего вы меня смущаете?.. – Да потому что ты – ЭД! И поэма – про тебя!