***
– Опять она на меня будет таращиться как на врага народа… – Рассел обречённо закатил глаза. – А что я такого сделал?.. – Да брось ты, привыкнет, – Флетчер миролюбиво улыбнулся старшему брату, проверяя пакет со всякой (не)съедобной живностью в кармане, которую они вчетвером только что наловили на улице – он только вправил сове крыло, и ближайшие два дня надо было её чем-то кормить. – И вообще я… – он ошалело заморгал, уставившись прямо перед собой в открытый дверной проём. – Чего там ещё? – Рассел наклонился к его плечу, чтобы разглядеть, что там происходит. Через пару секунд тишины Элрики, только было подошедшие к друзьям, вынуждены были отскочить в разные стороны коридора – до того громко и нецензурно выругался старший Трингам. – … Братец! – Флетчер покраснел, давясь беззвучным хохотом. – ДА ЧТО У НАС, ЗООПАРК ЧТО ЛИ??? – Скорее уж совятник… – МНЕ ОРАНЖЕРЕИ ВПОЛНЕ ХВАТАЛО!!! – Рассел, да что ж ты так убиваешься, ты так никогда не убьёшься… – Эд, держась за сердце, на цыпочках подобрался к Трингамам, заглянул через их плечи в комнату – и согнулся пополам, задыхаясь криками чаек. – Спасибо за заботу, дружище! – свирепо сообщил ему Рассел, широкими шагами преодолев расстояние до своего стола и яростно уставившись перед собой. – НУ И ЧТО МНЕ С ВАМИ ДЕЛАТЬ?! Я ВАС ДВОИХ КОРМИТЬ НЕ НАМЕРЕН!!! – Рассел, ну ты чего так строго… – попытался было воззвать к его совести Альфонс, тоже довольно быстро (спасибо росту) оказавшийся рядом с ним. – Ну ты посмотри какие лапушки… – ЧТОБ КОЛИЧЕСТВО НЕНАВИДЯЩИХ МЕНЯ СУЩЕСТВ НА ОДИН КВАДРАТНЫЙ МЕТР ЕЩЁ БОЛЬШЕ УВЕЛИЧИЛОСЬ?! НЕТ УЖ, СПАСИБО! – кипятился тот. – МНЕ ХВАТАЕТ ЭДА И ПЕРВОЙ СОВЫ! – Я тебя не ненавижу, а обожаю, придурок! – Эд, уже подоспевший к ним, отвесил Расселу довольно увесистый подзатыльник. – И ты это отлично знаешь! – ХОРОШО, КОНЦЕНТРАЦИЯ ОБОЖАЮЩИХ МЕНЯ СУЩЕСТВ, КОТОРЫЕ ПЫТАЮТСЯ МЕНЯ УБИ-И… что за?.. Огромный пушистый филин, до сих пор миролюбиво сидевший рядом с миниатюрной (и казавшейся вообще совсем малюсенькой по сравнению с ним) совой и с любопытством разглядывавший бушующего Рассела, ни с того ни с сего степенно взмахнул крыльями, опустился на голову присевшего от неожиданности старшего Трингама и вне всяких сомнений радостно выдал: – Ху-у! Повисла довольно продолжительная пауза. Рассел пытался проморгаться и понять, что только что произошло. Флетчер зажал себе рот ладонью и теперь издавал какие-то не очень членораздельные звуки. Миниатюрная сова порхнула ему на плечо и сердито фыркнула в сторону Рассела и филина. Эд переводил круглые глаза со старшего Трингама на младшего. Ал просто отвернулся – его плечи тряслись от смеха. – Полагаю… у вас теперь у каждого есть по новому питомцу… – справившись с лёгкими, но всё ещё не оборачиваясь, почти невозмутимо подытожил он. – УХУХУ-У! – УХУ!***
– А как всё-таки мы их назовём? – спросил Флетчер, кончиками пальцев поглаживая по голове свою мини-сову, которая задремала у него на плече. – Не знаю, у меня с креативностью плохо… спроси у Эда, – Рассел, подперев голову ладонями, с абсолютно счастливой улыбкой таращился в круглые ярко-апельсиновые глаза филина. Тот примерно с тем же выражением смотрел в синие глаза Рассела. Эдвард, сидящий на кровати своего друга, отнял от подушки мокрое от слёз смеха лицо. – Я что вам, генератор идей? – слабо икнул он, всё ещё истерично хихикая. – Братец, очень тебя прошу, дыши, а, – Ал мягко гладил старшего брата по спине – правда, сам изредка всхлипывая от душащего его смеха. – Не бойся, Принцесса, я тебя не брошу! – патетично провозгласил Эд, обнимая младшего за плечи и утыкаясь носом ему в щёку. – Я умру только через мой труп!.. – … Да, Эд, смерть примерно так и работает! – звонко хохотнул Флетчер. – Да?.. А… ну да… оговорочка – это как у Ала: смерть продлевает жизнь! – ничуть не смутившись, Эд пожал плечами, устраиваясь теперь поудобнее на коленях фыркающего Альфонса. – Так это – на вопрос отвечайте! – Так ты только что доказал, что ты и есть генератор идей! – Рассел на секунду бросил на него взгляд, в котором плясали искры смеха, и вернулся к созерцанию своего филина. – Так что давай, не отлынивай… – Ну вот, опять я да я, – недовольно – впрочем, напоказ – зевнул Эд. – Ну ла-адно… а кто они у вас хоть? Ал, помогай! – Да помогу я, помогу… – Кто они у нас? – Флетчер с деловым видом пересадил свою сову на стол перед собой и внимательно её оглядел. Та удивлённо уставилась на него в ответ, разбуженная этими перемещениями, но возмущаться не стала. – Ну-у… – И каков твой вердикт, братец? – Рассел с безмятежным видом чесал своего филина между стоящими торчком ушками. Тот разомлел от удовольствия и вообще выглядел так, словно улыбается. – Что скажешь? – Я ж не орнитолог, – вздохнул тот, проверяя что-то под крылом у своей птицы. – Но… судя по размерам и окраске… Короткая пауза. – … я думаю, что это – совка обыкновенная. Она же сплюшка. – Какая милота – сплюшка! – Альфонс широко улыбнулся. – Ага, прям как ты, – не замедлил отозваться Эд с его колен, – ты ж у меня Спящая красавица… – Ну Эд, хватит меня смущать! – Я констатирую факт! – Совка, сплюшка – и правда очаровательно, – Рассел подмигнул Флетчеру. – А по полу? – Мальчик, – младший Трингам застенчиво улыбнулся в ответ брату. Его «совка», фыркнув, вновь перепрыгнула ему на плечо и закрыла глаза. – Потому и агрессивный такой… – Поэтому никому, кроме тебя и Ала, не даётся, – старший вздохнул. Филин ревниво угукнул, и Рассел снова заулыбался, повернувшись к нему. – Противоположности притягиваются. Как же мы назовём эту твою сплюшку? – Слишком сложно, – Эдвард трагически свесил металлическую руку до пола. – Мне не придумать… О! Идея! Давайте наугад откроем первый попавшийся учебник и выберем имя любого учёного! – Мне уже страшно, ей-богу, не хочу жить в одной комнате с Фомой Аквинским или Лютером, – нервно хихикнул Флетчер. – Чем тебе Аквинский не угодил? – Да так… – По-моему, идея хорошая, – Рассел встал со стула (филин тут же уселся ему на голову) и с важным видом под смешки компании (уж больно комичный у него вид был) подошёл к шкафу. – Тэк-с, что у нас тут… ну, скажем, «Краткая история медицины» – как раз в твоём духе, братец! Держи, Ал, у тебя рука лёгкая, полистай ты! – Что за грязные намёки, – буркнул Эд, шевеля стальными пальцами. – Я не виноват, что моя из стали… – Ой да брось ты, Удивительный, всё ты понял! – Рассел вновь занял своё место и кивнул Альфонсу – его сова опять перелетела на стол. Младший Элрик кивнул, зажмурился и с таким торжественным лицом, словно он был как минимум ведуньей, предсказывающей будущее императору, открыл тяжеленный фолиант «Истории» и наугад ткнул перед собой пальцем. Все замерли, ожидая вердикта. Ал шумно вздохнул, открыл глаза и опустил их на страницу. – Бишá? – с лёгким недоумением в голосе прочёл он. – Кто это вообще? – Бишá! Да ты что! – Флетчер едва не подпрыгнул на стуле и воодушевлённо замахал руками – да так, что его сплюшка вынужден был с недовольным видом пересесть ещё ближе к шее своего признанного хозяина. – Бишá Мари-Франсуа Ксавье – французский анатом, физиолог и врач, один из основоположников патологической анатомии и гистологии, основатель научной школы!.. – Что-то не так, погоди, не тараторь, – Эд нахмурился. – Как будто… – Чего не так? – Флетчер озадаченно приподнял брови – старший Элрик прервал его на полуслове. – Я уверен, что… – Да я не про врача, – Эд махнул рукой. – Я про сову твою! Вот как-то это странно… А если… ну конечно – Бúша! Он у тебя будет просто Бúша! – Биша! – Рассел засмеялся. – Гениально, Эд! Звучит как сокращение – а солидно! – Биша? – Флетчер скосил глаза на своего нового питомца – и его лицо моментально просветлело. – Биша, Биша! Тот недовольно ухукнул, открыв-таки один глаз и уставившись на него в ответ. – Отзывается! Ура! – младший Трингам в совершенном восторге захлопал в ладоши. – Спасибо, Эд, спасибо, Ал! Теперь у меня есть личный Биша! И он сова! Когда волнения по этому поводу улеглись, Ал повернул голову в сторону Рассела. – А у тебя сова кто? – полюбопытствовал он, откладывая «Краткую историю медицины» в сторону. Тут явно нужен был другой подход. – У меня? – Рассел наклонил голову, в который раз принимаясь внимательно изучать окраску своего филина. Тот в долгу не оставался – и принимался так же пристально рассматривать хозяина в ответ. – Ну чего ты со мной в гляделки играешь? – коротко хмыкнув, поинтересовался старший Трингам, касаясь ладонью его ушек. Филин приосанился и угукнул. – Уху-ху, ага, согласен… Это однозначно филин. Думаю, тёмный или коромандельский. – Я с тобой согласен, – кивнул ему Флетчер, – ушки уж больно близко сидят для других видов. – Не так смешно, зато куда как пафосно, – Эд сложил руки на груди. – А это он или она? – Это… – Рассел, сощурившись, покосился на птицу. Та озадаченно наклонила голову, и старший Трингам хмыкнул. – Это он. Тоже мальчик. Да, дружище? Филин вновь довольно ухукнул, вызвав четверной смешок. – А твой более разговорчивый, чем у Флетчера, – Альфонс дёрнул уголком губ. – И не такой агрессивный. Или просто более расположенный к вам с Эдом… – действительно, филин совершенно ничего не имел против Эдварда (в отличие от совки Флетчера), и старший Элрик уже успел раз пятнадцать погладить его по мягкому тёмному оперению. – Мой ночью нам задаст, не обольщайся, – пророчески сообщил Флетчер, в свою очередь подходя к полке. Его Биша так и дремал у него на плече – но не на голове же, так что и на том спасибо. – А филины поспокойнее будут по природе. Так-с, братец, из чего тебе выбирать будем… мне из врачей, а тебе… О, то что надо – «Теоретическая химия в именах с XII до XX века». Эд, давай, теперь ты. – Почему я, у меня же рука тяжёлая? – удивился тот, впрочем, перехватывая увесистый том и садясь-таки на кровати рядом с Алом. – А тут и надо поувесистее – ты же видишь, какая птица! – Какой птиц, ты хотел сказать, – поправил брата Рассел. Все четверо вновь хохотнули. – А Винри понравится, ты ж у неё птиц, – Ал, улыбаясь, подобрал под себя ноги, наклонился вперёд и опустил подбородок на плечо Эду. – Не сыпь мне соль на сахар, – Рассел махнул ему рукой. – Давай, Эд, удиви меня! – Ща как удивлю – до конца жизни запомнишь! – с воинственным видом пообещал ему его друг, закатывая глаза, чтобы не видеть, какую он страницу открывает. – Поехали! Альфонс, Флетчер, Рассел и его филин, затаив дыхание, следили за махинациями старшего Элрика. Вот он распахнул книгу, вот листнул страницы, вот ткнул пальцем в рандомную строчку, вот опустил глаза – и… – Эд, чего ты ржёшь? – в недоумении моргал Рассел, пока Эд заливался хохотом. – Ал, а ты? Ну, чего там?! – Да тут… кто-то… рецепт… тортика… забыл… – между приступами смеха выдавил из себя Альфонс, крепко обняв Эдварда со спины за талию, чтобы тот не свалился с кровати. – Какого тортика? – Флетчер недоверчиво улыбался, начиная понимать, что это значило. – А вы… не поверите! – Эд откинулся назад, на плечо Ала, и зажмурился. – Ну?! – в нетерпении крикнули в один голос оба Трингама. Эдвард, широко открыв глаза, обменялся вопросительным взглядом с Альфонсом, тот кивнул, и старший провозгласил: – Панчо! Это Панчо! После этого Элриков ничем нельзя было унять – едва начиная успокаиваться, они снова переглядывались – и опять заходились смехом. Кажется, их веселил сам факт расположенности Вселенной: уж кто-кто, а они оба прекрасно знали, что и Рассел, и Флетчер просто обожают именно этот торт. Трингамам ничего не оставалось, кроме как, беспомощно переглянувшись, присоединиться к этому буйному веселью друзей. Но прежде, чем набрать в грудь побольше воздуха перед приступом смеха (а долго сдерживаться всё равно бы не получилось – смех у Эда и Ала был больно заразительным), Рассел сипло осведомился у своего филина: – Будешь… Панчо? Тот задумался на секунду – а потом распушил перья, выпятил вперёд грудь и радостно выдал длиннющее: – УХУХУХУХУХУ-ХУ-У! После этого Рассел и Флетчер медленно сползли на пол от смеха к уже задыхающимся Элрикам. Да уж, а кто бы мог подумать…***
Успокоиться мальчикам удалось только через полчаса, когда у них от смеха заболели животы. Рассел, держась за рёбра, вручил Флетчеру, которого только что сам усадил на кровать (самостоятельно встать тот был не в силах) стакан воды, Ал, слегка икая, лежал на плече истерично подхихикивающего Эда. Птицы, усевшись на длинном изогнутом стволе гиофорбы (комната Трингамов в один прекрасный момент – то есть, где-то через неделю после их приезда в общежитие – стала подозрительно напоминать оранжерею), то переглядывались, то топорщили перья, то в недоумении рассматривали хохочущих молодых людей, двое из которых с сегодняшнего дня стали их хозяевами, а ещё двое – чем-то вроде замов хозяев. Большой филин Панчо, непонятно каким образом оказавшийся в комнате к их приходу, улетать, похоже, не собирался – и вообще был в самых дружественных отношениях с совкой Бишей. Из чего можно было сделать вывод, что Трингамы, не планируя этого, случайно завели себе двух питомцев. Ну подумаешь, что нормальные люди котов заводят или, скажем, собак… Это было бы слишком просто для таких гениальных алхимиков, как позже пафосно беззлобно подкалывал их Эдвард, – тут нужно было вмешательство судьбы. Молчание, в котором ещё слышались отзвуки смеха, прервал нерешительный стук в дверь. – Ой, это ж Мэтт, наверное, пришёл… – Ал хлопнул себя по лбу. – Я ему обещал его анализ вычитать и прокомментировать… Он, бедолага, и не в курсе, что у нас тут за вакханалия… – Ничего, сейчас узнает, – Флетчер, отставив стакан на стол, потянул Рассела за руку, заставляя сесть рядом с собой, и хриплым от долгого хохота голосом крикнул: – Войдите! Дверь медленно открылась – и изумлённым взглядам четвёрки предстал второкурсник Мэтью собственной персоной. Только вот персона его сегодня была в очень странном виде. Одет он был в сиреневую рубашку и брюки (в которых, собственно, ничего странного не было) – но вот на его голове красовалась широкополая соломенная шляпа (на улице весь день светило солнце – но чтобы вот так вечером являться?..), на которую был «возложен» пышный венок из одуванчиков и клевера кашки. Довольно длинные волосы Мэтта были распущены и каштановой волной струились по плечам, хотя он обычно завязывал их в хвост. Со всем этим можно было бы ещё как-то примириться, если бы их младший товарищ не прижимал одной рукой к груди толстенную кипу бумаг (вне всякого сомнения, анализ), а пальцы второй не вытягивал бы над головой, словно собираясь совершить над головами друзей крестное знамение. Не обращая внимания на шок в глазах Элриков и Трингамов (или просто желая доиграть столь удачно начатую роль?), Мэтт медленно шагнул в комнату и, запрокинув голову, провозгласил грудным торжественным голосом: – Я… апостол новой веры! – и в самом деле осенил совсем растерявшуюся четвёрку крестом. Прежде, чем кто-либо из них успел сообразить, что тут творится, две совы, видимо, прочувствовавшие проникновенный глас Мэтью, оглушительно торжественно же подтвердили в унисон: – У-ХУ-ХУ! Мэтт, явно не ожидавший такого приветствия, опустил голову и растерянно уставился на сидящих перед ним на домашней пальме птиц. Поскольку Мэтту раньше не доводилось бывать в комнате у Трингамов, можно только догадываться, какой эффект на него произвела вся эта обстановка живописного хаоса со свисающими тут и там лианами, раскиданными где попало книгами, расставленными по всем полкам пробирками и – двумя совами. Очевидно, этот самый эффект был очень сильным. Как потом предположил Ал, Мэтью явно решил, что, как Апостол, он заранее попал в рай. Но, поскольку организм у него был довольно слабый, да ещё и вымотанный полуночной писаниной, то потрясение достигло своего пика и повлекло за собой… вполне ожидаемые последствия. – УХУ… то есть блядь, Мэтью! – чуть ли не хором, но с некоторыми вариациями (младшие не матерились) взвыли все четверо, вскакивая с кроватей.***
– Да что за организм у тебя такой, у меня скоро все седативные закончатся! – ругался под нос Флетчер, капая в стакан валерьянку. – А сессия ещё даже не началась! – Прости-прости, я не хотел, я просто… – Мэтт, чуть не со слезами в глазах, щурился, пытаясь разглядеть хоть кого-то с подушки на кровати Флетчера, куда его уложили прежде, чем он успел грохнуться на пол в обморок. – Молчи уже, апостол Матвей или как там тебя, – буркнул в ответ младший Трингам. – Помереть тут тебе никто не даст! – Уху-у! – подтвердил филин с плеча Рассела. – Ху-ху! – согласился с ним сплюшка, усевшийся на плечо к Флетчеру. Мэтт замер на секунду, а потом прикрыл глаза с обречённым видом. – Всё, у меня визуальные и слуховые галлюцинации, приехали… – Да не галлюцинации это, Матьтвою! – закатил глаза Эдвард, с помощью Альфонса усаживая Мэтта на кровати, чтобы тот мог выпить лекарство. – Это настоящие совы! – подтвердил Ал, придерживая младшего товарища за плечо. – Настоящие? – слабо переспросил тот, недоверчиво приоткрывая глаза. – Ну да! – тяжело вздохнул Рассел, садясь на краешек кровати рядом с Флетчером. – Но… почему – совы? – Мэтт, казалось, был в совершенной прострации. – Откуда вы их взяли?.. И зачем?.. Трингамы переглянулись с обречённым видом. – Это долгая история… – Но зато очень смешная, – улыбнулся Ал, вытаскивая из рук Мэтта стопку листов. – Вы давайте рассказывайте – а я пока анализ почитаю. – Давай помогу, Ал, – Эд пересел поближе к брату. – А то я опять помру от смеха, а мне ещё доклад дописывать!***
Мэтт, с глубокомысленным видом накручивая прядь волос на палец, откинулся на подушку (пустой стакан из-под лекарства стоял рядом) и, переводя глаза с одного Трингама на другого, вдруг проникновенно изрёк: – Ну всё правильно – питомцы похожи на своих хозяев. Судя по фото, Хеймерик вылитый Ал, а Ал и Эд похожи, поэтому Хеймерик – просто Элрики… а вы – вылитые ваши совы! Особенно Флетчер! Флетчер, который в это время отошёл убрать флакон с успокоительным, выронил стеклянный бутылёк (благо на стол, а не на пол) и обернулся, вытаращившись на Мэтта. – Чего??? – … да он вроде… не такой сердитый… – Альфонс, кусая губы, чтобы не заулыбаться во все тридцать два, внимательно разглядывал Флетчера и Бишу, сидящего у него на плече. – Хотя… – Но зато такой же большеглазый и с щеками! – жизнерадостно выдал Мэтью. После короткой паузы Рассел спрятал лицо в ладонях и затрясся от хохота. – Пресвятой Фламель… Казалось, нельзя было выглядеть ещё более изумлённым, но Флетчеру это удалось – его брови буквально скрылись под светлой чёлкой, а синие глаза растерянно смотрели то на Мэтта, то на Рассела. Сплюшка, сидящий у него на плече, проснулся от шума и точно такими же огромными, только искрасна рыжими глазами оглядывал всю компанию, явно недоумевая, что тут происходит. Младший Трингам со своим питомцем сейчас был олицетворением понятия «прострация». – Мэтт прав! – Альфонс запрокинул голову и звонко рассмеялся, не обращая внимания, что пару листков анализа соскользнули на плед. – Ну прям как нарочно! – Ну ты и умудрился, братик, – Эд, пытаясь нормально дышать (получалось это у него плохо, он всё задыхался, напоминая всё ту же чайку), – гляньте, какой разборчивый – ладно что твой лучший друг кот… это я могу понять… но что он ещё и сова… – Джекпот! – Ал в совершенном восторге воздел руки к потолку. – Флетчер, я тебя обожаю! – Эй, а я?.. – Тебя я тоже обожаю, братец, но… – Но?! – Пресвятая Истина, опять режим Отелло… – Но… неужели у меня правда такие щёки?.. – пока Элрики горячо спорили, кто кого больше обожает, Флетчер, покраснев, опустил глаза – и вообще выглядел так, словно вот-вот заплачет. Мэтт пытался успокоить разбушевавшихся Эда и Ала, поэтому не сразу сообразил, что происходит – зато Рассел моментально подорвался с кровати и, в два шага оказался рядом с братом и сгрёб его в охапку, игнорируя возмущённое ворчание Биши, который вынужден был перепорхнуть к Флетчеру на голову. – У тебя самые прекрасные щёки в мире, братец! – патетично провозгласил он, стискивая Флетчера в объятиях. – За… ду… шишь… – просипел тот, утыкаясь носом в его плечо, но зато смущённо и радостно улыбаясь. – Рассел… рёбра… – Что рёбра? Говорю я тебе, что твои щёки – это просто очаровательно! – Рассел, не обращая внимания на то, что у Флетчера действительно хрустнули рёбра, ещё крепче обнял младшего. – Ра-ассел… – Блистательный, задушишь брата! – Эд со смехом замахал рукой Трингамам. – Он тут единственный врач, нельзя так рисковать кадрами накануне экзаменов! Флетчер, а ты чего возмущаешься? Тебе твои щёки хотя бы идут! А вот мне мои… – А ты что против своих щёк имеешь? – грозно навис вдруг над ним Альфонс, сводя брови на переносице. – Твои щёки – лучшее, что придумала Вселенная! – Чушь не неси, а, – Эдвард густо покраснел, инстинктивно отодвигаясь от сердитого младшего, – я же зна… А-ал! – Ну вот, все обнимаются, а я опять один, бедный-несчастный, – комично надулся Мэтью, скрещивая руки на груди. – А ты не любишь объятия, сам сказал, – буркнул ему на это в ответ Ал под истеричные смешки Эда, которого крепко обнимал так, что тот не мог пошевелить руками. – Ну А-а-ал… – Я уже двадцать один год как Ал! – Ну какие вы все жестокие! Даже ты, Ал! – Мэтт трагично закатил глаза. – А я-то думал, хоть ты добрый… – Чё сказал про моего брата?! Да он самый добрый человек на свете! – Эд, успокойся… – Твой-то брат?! Это мой вообще-то самый добрый! Ай, за что!.. – Рассел болезненно зажмурился, тем не менее, не отпуская Флетчера. Как раз за последнее сплюшка младшего, видимо, вконец рассердившись, решила пребольно клюнуть его за пальцы. – Рас… сел… – Флетчер уже почти реально задыхался, только он сам не смог бы объяснить, от чего – от стальных объятий брата (рёбра переломать мог не только Эд с его автопротезом) или от душащего его смеха. – Уху! – возмущённо подытожил Биша. – ХУ-У-У!!! – Панчо, не намеренный терпеть того, что его хозяина обижают, перелетел на голову Расселу и так угрожающе распушил перья, таращась на своего маленького сородича, сидящего на голове Флетчера, что там бы и куда более крупная птица испугалась. Вот только Биша был тоже далеко не робкого десятка – и, храбро распушившись в ответ, оглушительно заверещал на филина. – О господи… – Мэтт зажал уши ладонями, молясь, чтобы не оглохнуть. Похоже, происходящее смущало только его одного. Совы ругались друг с другом («УХУ! – УХУХУ-У!!! – ХУ-У!»), Элрики и Трингамы – между собой («Мой брат! – Нет, мой!.. ФЛЕТЧЕР, ТЫ ЖИВОЙ?! – Не особо… – Говорил я тебе, что ты его задушишь! – Эд, заткнись! – А булочкам с корицей вообще слова не давали, Ал! – Так я и говорю: Эд, заткнись!»), в комнате творился совершенный бедлам. Бутылёк с валерьянкой всё же скатился со стола и разбился, и теперь здесь витал стойкий запах успокоительного. Страницы проверенного Алом анализа лежали живописной кучкой на полу. Сверху на них, медленно кружась в воздухе, опустился маленький резной листик радермахеры, стоящей на подоконнике, сильно потрёпанной после самовольного вторжения неожиданных питомцев. Страшно было даже представить себе реакцию Винри и Мэй, которые должны были вернуться с занятий в ближайшие полчаса. А что им можно было бы сказать? Только то, что подготовка к сессии у алхимиков всегда проходит очень продуктивно.