Сказка о Строптивой Принцессе и Безумном Драконе

— Как ты можешь просить меня понять подобное, — в эту фразу была вложена вся горечь, которая переполняла юную волшебницу, сжимающую прохладный подоконник, — До какого момента ты собирался молчать? Пока один из нас не превратится в чудовище? — Я надеялся, что до этого не дойдет. Мёрфи искренне сожалел, что скрыл подобное, но он сделал это от собственной растерянности. Как он мог признаться девушке в том, что вместе со смертью белого дракона, она получила в «дар» неукротимую силу, которая, в купе с магическими способностями, могла стать роковой для всего мира. Скрывать подобное внутри своей сущности было бы практически невозможно, потому что магия требует своё. И да, она требует жертвы. Дар в обмен на душу — не каждый пойдет на такое. Вуд бы не пошла, от того магия и распорядилась иначе, изводя девушку изнутри, меняя её тело, чтобы оно соответствовало дарованной силе. В тот момент Алан не долго раздумывал, горя только тем, чтобы спасти бывшую гриффиндорку от мучений, от того он и разделил проклятье между ними. Одному человеку не под силу нести в себе древнюю магию, а вдвоем — всё же легче, хоть немного. К сожалению, Мёрфи не был в этом профессионалом, ему не часто доводилось работать с проклятьями, но подобный способ он знал ещё из рассказов отца. Когда-то мистер Мёрфи поведал ему, что чистокровные волшебники часто страдают проклятиями рода, от чего многие женщины погибают, но это лишь от того, что муж не готов разделить это вместе с женой. В конечном итоге, женщина погибает, зачастую, даже не достигнув тридцати пяти лет. Разумеется, это не то же самое, что драконье проклятье, но всё же это магия, а в любом магическом воздействии есть лазейка, и это была одна из них. — Это безрассудство, — обернулась к нему Кэти, сжимая руки в кулаки, — Черт бы со мной, я сама виновата, но ты… Алан, Мерлина ради, зачем? Я прекрасно помню то, как ты отстраненно держался всё время, словно одно моё присутствие тебя напрягает, а потом… — глубокий вдох помог успокоить рваную речь, — Ты рискуешь своей жизнью, чтобы спасти моё душу. Откуда я могу быть уверена, что это не очередная ложь? — Мне нет смысла врать, — повторил Алан, запуская руку в волосы, — Просто я хотел понаблюдать и понять, точно ли сработало. — Я для тебя подопытная? — Нет, — Мёрфи сделал шаг вперед и в одну секунду стянул с себя кофту, отбросив её в стороны и раскинув руки, — Видишь? Дернувшись, словно от огня, Кэт запуталась в собственных ногах, пытаясь сохранить равновесие. Не успев что-то ему ответить, девушка обомлела, смотря на отброшенную одежду. Алан стоял перед ней в одних брюках. Его белоснежная кожа ярко выделялась в свете лампы, позволяя отследить практически идеальные изгибы его тела, широкую грудь и выпирающие ключицы. Под его левым ребром была набита маленькая татуировка, которую Вуд, к сожалению, не смогла разобрать, но больше всего в глаза бросались его плечи, локти, часть груди и низ живота, по которому, подобно чужеродным белым пятнам, тянулись чешуйчатые участки, сливающиеся с родной кожей. Опустив голову, словно провинившийся ребенок, Алана размеренно произнес: — Я не лгу. Сглотнув, волшебница неторопливо подошла к нему, невольно тронув чешую на его груди. Холодная. Кожа рядом с поражением теплая, а чешуя холодна, полностью походившая на драконью. Чуть подцепив чешую ногтем, Вуд услышала, как Алан тихо выдохнул и поморщился. — Чувствуешь? — удивленно и тихо спросила Кэти. — Да, — подтвердил он, убирая её руку от себя и направляясь к кофте, небрежно лежавшей на полу. Вновь натянув её на себя, мужчина вернулся за стол, не позволяя столкнуться взглядом с ней, хотя он чувствовал, что Кэти выжидала. — Ты не умрешь, — едва слышно проговорил драконолог, всматриваясь в собственную обувь. — От этого не легче. Я уверенна, что ты не знаешь последствия подобного разделения древней магии. — Не знаю, — Алан был честен, — Но это не значит, что я не разбираюсь с этим. Я ищу. Опережая твой следующий вопрос, скажу, — он нашел в себе силы посмотреть на девушку, но немного отступил, — Об этом пишут, практикуют, но последствия неизвестны. С шипящим «Прекрасно», Вуд присела на край стола, теребя пальцем пуговицу на больничной пижаме. Отрицать то, что в ней есть магия белого дракона — самообман, Кэти её чувствовала, но могла с уверенность сказать, что, после испытания, взяла её под контроль, что, как оказалось, не удалось Мёрфи, частично покрытому драконьей чешуёй. — Это… — она указала пальцем на его тело, — Растет? — Росло несколько месяцев назад. Чешуя появилась сначала на локтях, а потом дальше, до самых ног. Но она проявилась отдаленными друг от друга участками… Собственно, стала продолжением моей кожи, — словно в подтверждение своих слов, Мёрфи вновь поднял кофту, обнажив точеный торс, — Я чувствую касания, когда прислоняю к ней что-то. Даже пытался выжечь, но она зарастает с неимоверной силой регенерации, что свойственно хладнокровным. Кто знает, может, в одно утро вы проснетесь и увидите белого дракона, который прогуливается по лагерю, — это была отвратительная шутка, как посчитала Кэти, не разделяя усмешку мужчины. — Хватит, Алан, это вовсе не смешно, — рыкнула волшебница, сжав губы. — Я найду выход, принцесса, — внезапно спокойно сказал Мёрфи, коснувшись плеча волшебницы. — Хотелось бы в это верить, — сдержанно кивнула она, направляясь в сторону больничной кровати. Укрывшись за ширмой, девушка с головой накрылась одеялом и зажмурила глаза, стараясь отогнать от себя наваждение. Ведь она предполагала, что подобное не пройдет бесследно: убийство Меланея, ночные кошмары, видения — всё, что происходило, вело к подобному исходу, но Кэти и предположить не могла, что загадочный и закрытый Алан мог разделить губящую древнюю магию между ними, при этом скрыв подобное от остальных. Из страха? Неуверенности? Безопасности? Неизвестно. Как и неизвестно то, зачем он подверг себя подобному риску из-за неё. Припоминая то, насколько отстранённо от неё держался Алан, появлялось лишь больше вопросов о его мотивах, но озвучить, как и всегда, Кэти не могла. — Ты ему скажешь? — раздался голос над её головой, но волшебница не посмела покинуть своё укромное жилище. — Не скажу, — проговорила девушка, услышав удаляющиеся от её ответа шаги. По крайней мере, данный аспект они прояснили на берегу.

***

Отсутствие Чарли ощущалось, как никогда, болезненно. Писем не было, хотя в штаб поступали сообщения о том, что спасательная операция идет полным ходом и держится на границе: «норма». Она даже благополучно забыла о своём девятнадцатом дне рождения, как, впрочем, и окружающие. Кэти несколько раз подходила к Мэри, прося отправить её к драконологам на помощь, но женщина давала отказ, так как тут катастрофически не хватало рук, а Вуд прекрасно знала, что делать с драконами, которые были закреплены за Чарли. С наступлением декабря, в «Драконью деревню» пришли новые проблемы в лице спонсоров для строительства и четы Грэтхом, которые следили за процессом и тем, чтобы никто им не мешал. Попытки их остановить регламентировались заученным ответом: «Это всё для вас!». Ага, как же, теперь каждый драконолог знал, что мерзавец Олдин, во благо собственного обогащения, пытается сделать туристическую базу для богатых волшебников, готовых отложить щедрое количество галенов за подобный отдых. Мэри и Фрэнк, в тесном содействии, отправили десяток писем в Министерство Магии, напрямую к Гермионе Грейнджер, призывая её разобраться в сложившейся ситуации. Неизвестно, отвечала ли она или заместитель, но в письме значилось, что это на благо Заповедника, для проживания будущих драконологов. То, что Министру кто-то пускал пыль в глаза — очевидно, но их полномочий не хватит, чтобы доказать подобное. А пока у всех сдавали нервы… В один из дней, когда драконологов разбудили громкие звуки стройки, не выдержал русский колдун, поспешив разбираться прямо в тапочках по снегу. Крик поднялся знатный, дошло до рукопашной драки, но Фрэнк успел оттащить Алекса, дабы не гневить Грэтхома, который всё ещё являлся поручителем этого места, тем, кто несет волю Министра Магии. От подобной несправедливости хотелось выть. Не выдерживала даже спокойная Мэри Нортон, перебравшаяся из штаба в дом Фрэнка, чтобы ненавязчиво следить за происходящим и записывать. Она свято верила, что когда-то её записи пригодятся в суде. Алекс же вторил, что таким подонкам всегда всё сходит с рук, до суда не дойдет. Цепляясь за последние остатки мудрости, Кэти всем видом демонстрировала, что совершенно не обращает внимания на Элизабет, которая вместе с мужем заняла соседний домик на время стройки. К своему негодованию, окна второго этажа двух домов смотрели в упор друг на друга, поэтому каждый вечер Вуд видела то, как прихорашивается миссис Грэтхом перед сном, как муж лениво целует её в щеку, а потом отходит ко сну. У Кэти не было времени на подобные глупости, она едва ли добиралась до ванной и кровати, поэтому подобные косметические процедуры остались далеко в прошлом. Олдин привез с собой четырех домовиков, которые обхаживали их со всех сторон. В один из дней, собрав волю в кулак, Алекс и Кэти написали письмо друзьям, рассказав все ужасы, которые происходили в Заповеднике, пока их не было. Ответ, к счастью, не заставил себя ждать. По всей видимости, Чарли был разъярен, отписав короткое:

«Я смешаю их с драконьим дерьмом. Ждите!»

Только ждать пришлось долго. Дни сменялись неделями, а середина декабря стала решающей, потому что дома были практически закончены, а драконологи так и не вернулись. Хотя один плюс был, Олдин Грэтхом экстренно вернулся в Лондон, оставив в надзор свою пронырливую жену, которая стала в каждой бочке затычкой. Очередным утром, облачившись в теплый спортивный костюм, Кэти, закончив рабочие хлопоты, тренировалась на месте бывшего лагеря, удерживая в каждой руке по ручному кинжалу-трезубцу. Несмотря на мороз и снег, она не позволяла себе расслабиться и просто ждать, улучшая боевые навыки, хотя бы до уровня новичка. Удар в голову. Удар в тело. Удар в ногу. Раз. Ещё один. И ещё. Следить за дыханием, постановкой ног и не останавливаться. Бой с воображаемым партнером — бесспорная победа, но что же будет, если придется применить это на реальной практике? Кэт искренне надеялась, что до этого не дойдет. Пальцы рук замерзали и болели, но Вуд не останавливалась, жалеть себя — не входило в её планы. Фрэнк не единожды выходил из пищеблока, прося её «закругляться» и иди обедать, но Кэти вторила, что не голодна, не прерывая свою тренировку. Путь к успеху — это дождаться того момента, когда силы оставляют окончательно, только тогда открывается второе дыхание. Она только и ждала этого, заводясь с новой силой и метая оружие в бревно, оставшееся от её старого вагончика. От тренировки её отвлек тихий смех и хлопки в ладоши, заставив обернуться. Позади стояла Элизабет в мантии с меховым воротником, в тон ей шапка из такого же меха. Её взгляд был с примесью усмешки и сарказма, когда она смотрела на Кэти, которая смахивала с лица пряди волос, пропитавшиеся потом. Бывшая гриффиндорка вырвала из бревна клинок-трезубец, обернувшись к её начальнице: — Чем могу быть полезна, мадам? — надавив на последнее слово, произнесла Кэти, делая несколько шагов в её сторону, — Если вы к обеду, то мы вас не ждали. — К счастью, я не питаюсь подобными отходами, — натянуто улыбнулась Элизабет, потирая свои руки в черных перчатках. Слышал бы её Фрэнк, то точно не оставил бы живого места на этой смазливой мордашке, замазанной слоем пудры, чтобы скрыть проступившие морщины. Женщина ощущала превосходство над юным драконологом, взирая на неё с высоты не только роста, но и собственного самомнения. Больше она не натягивала любезную улыбку, даже не пыталась сыграть в «независимого» представителя высшей касты. Нет, она смотрела на неё как на служанку, способную убирать драконье дерьмо. Не нужно искать какие-то внутренние мотивы у этой женщины, вдаваться в подробности её тяжелой судьбы. Она знала о своем положении, о возможностях и использовала это всё себе во благо, позволяя общаться и смотреть на Кэти так, как ей искренне этого хочется. — Простите, что не угодили вашим потребностям нашими возможностями, — уклончиво отозвалась Кэти, собираясь отойти в сторону, дабы избежать унижения или конфликта, который может случиться. Хотя, в глубине души, она молилась, что Элизабет даст ей повод, чтобы заехать по лицу и насладиться тем, как под багровой помадой появится запоминающийся фиолетовый оттенок, окрашивая кожу гематомой. То, как дорожила этим местом Кэти, не поддается объяснению, но собственная гордость была ценнее вдвойне. — Я тебя не отпускала, — спокойно проговорила Грэтхом, сняв одну перчатку и потирая собственные пальцы, будто и не замечала Вуд, — Ты не прошла регистрацию на дом. Поторопись, а то ведь придется жить в сарае. — Что вы, как я могу забыть о подобном? — наигранно ахнула волшебница, мысленно держа себя в узде, — Хотя, что вы имеете ввиду под сараем? То, в каком виде эти дома были нам даны? — Ты ещё и недовольна? — фыркнула Элизабет, удивленно глянув на бывшую гриффиндорку, — Вы жили в вагончиках и бытовках, где не было даже туалета. — Я не прихотлива. Что же касается вагончиков, то там хотя бы были стулья, а вы уничтожили всё, что возводилось руками драконологов, за пару часов. Нам не удалось забрать даже стулья, — и поспешно добавила, — Спасибо за жилье, мы признательны, но больше мы ничего вам не должны. — Ничего? — Вам склониться в ноги? Не дождетесь, — отрезала Вуд, вновь собираясь уйти, но в этот раз Грэтхом схватила её за плечо, — Да что вам нужно? — Что ты хотела от моего сына, малолетняя дрянь? — женщина подтянула её за воротник, заглядывая в глаза, — Что ты ему напела, а? — Ничего, чтобы ему навредило, — и тут до Кэти дошло, почему Грэтхом так яро её провоцировала, поэтому решила сыграть и на нервах обезумевшей мамаши, — Ах, да. Вы про Этана… Чудесный мальчик. Добрый, отзывчивый. Удивительно, ведь с такими генами… — Вуд мечтательно возвела взгляд вверх, а потом резко сжала руку женщины в районе предплечья, чтобы ослабить хватку на собственном воротнике, — А знаете, что самое замечательное в нём? — дернув Элизабет на себя, она прошипела, словно кошка, — Он так похож на своего отца. Грэтхом будто ледяной водой окатили, она стала ещё бледнее, а в глазах заплясал огонь неподдельной ярости и страха, смешивающиеся в коктейль Молотова, готовый взорваться здесь и сейчас. Вторая рука женщины с неимоверной скоростью легла на шею волшебницы, постепенно сдавливая, но Кэти даже не подала виду, что ей становится больно, упиваясь её отчаянием. — Я раздавлю тебя, словно букашку под своим сапогом, — ядовито проговорила Грэтхом, усиливая хватку. — Только пикни. — Убери руку, — предупредила Вуд, сжигая её ответным взглядом. — Быстро. — А что? Чарли не оценит синюю шею его подручной собачки? — кажется, но женщина тоже желала надавить девушке на больное, хотя руку перестала сжимать, хоть и не убрала с её горла. — Насколько низко ты должна опуститься, Элизабет Грэтхом? — это было сказано с неподдельной жалостью, — Знаешь, в чём разница? Я с Чарли на равных, а вот ты как раз и есть собачка Олдина… Стоит мужу узнать, так он сотрет тебя в порошок… Ты и сама это знаешь. Поэтому, возьми свою гордость и не падай в моих глазах ещё ниже. — Заткнись! — она выкрикнула это так громко, что стая птиц взлетела от дерева, под которым они стояли. — Ты нихрена не знаешь, Вуд. Ни-хре-на. Заткнись и держи язык за зубами, иначе ваше счастья в Заповеднике кончится так же быстро, как и началось. — Высокопарные угрозы, Грэтхом, ты жалкая… Послышалась звонкая пощечина, а лицо Кэти будто обожгло режущим заклинанием. Отшатнувшись, девушка всё-таки устояла на ногах, хотя ледяная корка пыталась исправить это. Когда перед глазами пропали мелкие точки, Вуд гордо вскинула голову, смотря на задыхающуюся от ярости Грэтхом, смотрящую на собственную руку. — Полегчало? — Дрянь. — Хватит. Моё терпение не безгранично, — предупредила Кэти, стараясь не падать до уровня колдуньи, которая ничего не могла сделать, только сыпала угрозы. Показательно обойдя Кэти вокруг, женщина замерла за её спиной в нескольких шагах, продолжив: — Если бы это был настоящий непреложный обет, то Чарли был бы мёртв, — внезапно призналась Грэтхом, — Но я любила его и не могла обречь на такую судьбу. Он разболтал… — Нет, — покачала головой Кэти, — Я сама узнала, именно поэтому… — Я не закончила. — Я не вижу смысла слушать твои речи, Грэтхом, — Кэти махнула рукой и, не оборачиваясь, пошла в сторону кухни, мельком видя в окне любопытное лицо, трезубец в руке будто обжигал своим холодом. — Глупая. Он забудет о тебе, как только увидит новую особь дракона… Молодое тело — выгодное увлечение, — кричала ей вслед Элизабет, бросая перчатки на снег, — И ты уедешь отсюда разбитая, как старая ваза, использованная, ненужная, пустая! О своем следующем действии Кэти жалела и по сей день, потому что, не совладав с яростью, развернулась и бросила оружие в сторону Элизабет. Была ли она очень меткой или — наоборот — косой, но три зубца воткнулись по правую сторону от её макушки в несчастное старое дерево. Элизабет медленно перевела взгляд на поблескивающее оружие, а потом на Кэти. — Ты могла меня убить! — Поверь, я этого хотела, — тихо пробормотала Кэти, надеясь быть не услышанной, а потом, практически бегом, скрылась в строении, где находилась кухня и Фрэнк, внимательно следивший за происходящим.

***

Удивительный человек Фрэнк, на чью долю выпало немало несчастий. Во время войны с Волан-де-Мортом он потерял любимую жену, чью жизнь оборвали приспешники этого подонка. Он даже не успел насладиться собственным браком, потому что через год стал вдовцом. Ещё тогда ему казалось, что жизнь закончена, что у него не будет семьи, детей и надежд на счастливое будущее. Заповедник стал для него попыткой сбежать от реальности и, как оказалось позднее, спасением. Тут он заново переродился, нашел близких по духу людей и Мэри, чья судьба, хоть и не была похожа на его, но тоже таила множество несчастий и падений. Женщина окружила его поддержкой, хоть и сама была на нуле, он же ответил подобным. Его коллеги стали не просто друзьями, а настоящей семьей. Младшее поколение драконологов, таких, как Стефан и Алекс, он и вовсе принял, словно собственных детей. Неидеальных, проказливых, но родных и близких. Выстроив новый мир, он жил так почти двадцать лет, за которые боль утихла, оставив лишь саднящую рану. Румыния — дом, тепло и кров. Друзья — семья. Кэти он воспринял так же, она пришла к ним совсем юной девочкой, закончившей Хогвартс и не знающей, как правильно жить дальше. И если для Фрэнка девушка стала новым ребенком, то для Чарли надеждой на любовь, в которую он утратил веру. Мужчина всегда говорил, что кричащие фразы о работе и холостятской жизни — ветер до тех пор, пока не появится тот человек, который создаст в его душе штиль. Так и вышло. Не стоит скрывать, что все на это и надеялись с самого первого дня. Но вот прошло уже полгода, а на месте капризной девочки, ужасающейся от драконьего навоза, появилась юная воительница, которая не бежит от опасности и не позволяет кому-то марать её честь и гордость. Это Фрэнк всегда ценил в людях. Даже Мэри Нортон — спокойная, уравновешенная, но, когда дело касалось заповедника или её работников, то она бросалась подобно хищному дракону, готовая рвать и метать во благо заповедника. Наверное, благодаря этому, женщина не сдавалась и продолжала атаковать Министерство Магии письмами, засылать туда знакомых, искать пути спасения. Она тоже воитель, как и любая женщина, которая кем-то дорожит… Такой и была его жена, упокой Мерлин её светлую душу! Почему же он не остановил Кэти, видя всю перепалку и подслушивая при помощи усиливающих заклинаний? Не от того ли, что мечтал сделать подобное, но табу на то, чтобы угрожать женщинам? Лишь от части. Фрэнк прекрасно понимал, что это один из этапов взросления Кэти, суметь дать отпор или снизить накал конфликта. Она не сбежала, хоть и знала то, что Элизабет превосходит её во всем. Кэти оказалась выше, и ей могли гордиться, ведь это их девочка. Та, чья душа дышит Заповедником, их домом, в который вторглись те, кто ожидает только наживы. Им не интересны их навыки, не интересны чудесные существа… Галеоны, выгода — вот их удел. Козни и грязь, в которой они тонут всё больше и больше. Никак не прокомментировав случившееся, Фрэнк молча накинул на плечи девушки плед, а потом протянул кружку чая, усадив у камина. Никто из них не говорил, потому что слова были излишне. Ведь Фрэнк всё знал. Он не был дураком, чтобы не понять многих вещей. Элизабет уехала беременная, это он видел в её личном деле, которое потом, загадочным образом, испарилось. Он знал про липовый обряд, который Грэтхом потребовала провести, даже наблюдал за ним, поспешно разбрасывая антимагические руны. Фрэнк знал. Он всегда всё знал, но не видел смысла делиться этим, ведь людям даны губы, чтобы говорить и целовать, в обоих случаях — это их выбор. — Они почти закончили строительство, — тихо произнесла Кэти, сделав глоток обжигающего чая. — Знаю. — Наверняка, вскоре приедет Грэтхом со своей свитой, чтобы насладиться отдыхом, построенным на наших трудах. — Знаю. — Неужели, мы ничего не можем сделать? Фрэнк молчал, прохаживаясь от стола к стене, потому что любое их действие будет иметь противодействие, ко всему нужно подходить с умом, а не хитростью, посредством которой, их дом разрушили. Будто в сердце заповедника проникла гниль, поражающая всё естество этого места. Шаги за дверью заставили их вздрогнуть. Вбежавший Александр улыбался от уха до уха, смотря на друзей: — Чарли и Стефан вернулись!