Личный слуга императора

Прошел год со смерти шестого императора Когурё. Все это время императрица, упиваясь своей властью, вела политику, далекую от идеала и от сохранения мира в стране. За этот год участились набеги со стороны китайцев из маньчжурских земель. Не меньше беспокоили своими набегами и угрозой войны и соседи с другой стороны — Пэкче и Силла, хоть и воюя также между собой, что давало Когурё хоть небольшую передышку. Ухудшало ситуацию и то, что многие талантливые военачальники, тысячники и сотники были разжалованы в рядовые или вовсе выгнаны из армии, если недостаточно лестно отзывались о нынешней власти и политике и отказывались присягнуть на верность императрице не как регенту, а как полноправному правителю. В итоге армия Когурё терпела большие потери и губительные реформы, что в последствии могло привести страну к гибели. Юнги за этот год очень повзрослел. В свои тринадцать он начал разбираться в политике, дипломатии и управлении государством лучше многих взрослых. Все это время он не сидел сложа руки, тайно встречаясь с представителями значимых семей, среди которых была не только семья Ким. Остальные династии, увидев, во что превращается государство, тоже не желали оставаться в таком положении на долгие годы. В результате на сторону Юнги готовы были встать несколько кланов. Самый могущественный и многочисленный — клан Ким, пообещал наследнику свою поддержку, но главным условием для этого потребовал с него слово, что, как только придет время для заключения брака, будущий император выберет девушку из данной семьи. Юнги ничего не оставалось, как согласиться. Поддержка семей ему была обеспечена. Но оставался главный вопрос — армия. Без поддержки воинов он бессилен и перед матерью, и перед самими кланами, а становиться их марионеткой, лишь номинально считаясь правителем, он не хотел. Но что бы ни происходило в жизни Юнги за этот год, главным в ней по-прежнему оставался поиск брата. Наследник ни на мгновение не переставал помнить и думать о нем, все еще веря, что он жив. Однако, сколько бы они не подслушивали со своим верным слугой разговоры об этом, все сводилось к тому, что все, включая императрицу, считали Тэхена мертвым. И от этого панцирь льда, жестокости и ненависти к врагам у наследника увеличивался в размерах с каждым днем, как и желание отомстить всем причастным. И самой первой из них — служанке матери. Он ненавидел ее даже больше, чем саму императрицу. Императрицу… Его родную мать… Мать, которая за этот год ни разу не призвала его в свои покои. И если бы не сборы совета, на которых он должен был присутствовать как наследник, он мог бы ни разу не увидеть ее за это время. В отличии от этой суки Квахи, которая постоянно попадалась ему на глаза, встречаясь в коридорах крыла наследников, вынюхивая, выглядывая и выслеживая. Юнги ждал, с самого начала, со смерти императора и второй жены, с пропажи брата, что вскоре придет и его очередь. Он попытался усилить свою охрану, но, кроме Хосока, доверять не мог никому. Однако императрица, еще не слишком уверенно чувствуя себя на троне, не спешила устранять сына, ведь до пятнадцати лет он не представлял для нее никакой опасности, в отличии от семьи Ким, которая, в случае смерти наследника, найдет возможность избавиться от нее в кратчайший срок. Все, что ей было необходимо — утвердить свою власть, обзавестись союзниками и усилить армию, добившись верности от солдат и их командиров. Все это она делала с точностью до наоборот. И это было на руку наследнику. Поэтому пока Юнги чувствовал себя в относительной безопасности от покушения на свою жизнь, но не от слежки. Шпионы были повсюду. Слуги, евнухи, стражники — невозможно было понять, кто из них был верен ему, а кто служил и докладывал о каждом его шаге матери. Верный Хосок, выбиваясь из сил, старался, как мог, уберечь своего господина и сам, в свою очередь, узнать как можно больше информации. Не слишком смелый, сильный и крупный физически, он готов был, не задумываясь, отдать свою жизнь за наследника и, перебарывая страх, изо дня в день проникал в крыло дворца, принадлежащее императрице, не только тайными проходами, но и обычными коридорами, чтобы подслушать хоть что-то, как в самих покоях, так и снаружи, в разговорах между слугами. Но однажды… В то утро Хоби вновь отправился в другое крыло. Квахи с Усином — личным евнухом императрицы, сильно активизировались в последнее время, появляясь в самых неожиданных местах в самое неподходяще время. А Юнги должен был встретиться с представителем клана Ли, небольшого и не слишком богатого, но с хорошими воинами и главное, кажется, готового встать на его сторону и оказать свою поддержку. И встрече этой не должно было помешать внезапное появление крыс матери. Хосок пробрался по главному коридору, стараясь не попасться на глаза охране и слугам, но, завернув за очередной угол, все же нарвался на двух главных своих врагов, беседующих перед чайной комнатой. Парень отлетел обратно за стену, прижавшись к ней и зажав рот руками, чтобы не слышно было даже его дыхания. Однако они, видимо, успели заметить промелькнувшую в конце коридора тень. Пока Хоби, стараясь отдышаться от страха, на мгновение потерял бдительность, из-за угла вдруг вынырнул Усин. Не успел парень сообразить что-то или попытаться ускользнуть, как был схвачен сильными руками, а Квахи в этот момент уже громко звала на помощь стражу, крича о поимке шпиона-предателя. На шум сбежались стражники и, скрутив парня, связали ему руки за спиной. Одна из служанок, выбежавшая из покоев госпожи, передала приказ, чтобы предателя доставили к ней лично. И вот Хосока практически заволокли в личные покои Боксун и, толкнув, заставили упасть на колени. — Как посмел ты, ничтожество, шпионить здесь и что-то вынюхивать? — подала голос императрица. — Я… Нет… Я не … — Хоби не мог собраться с мыслями от страха. Все заготовленные легенды на случай такой вот непредвиденной ситуации вылетели у него из головы в одночасье. Он пытался выдавить из себя хоть что-то, но кроме отдельных звуков ничего сформулировать не смог. — Значит, любишь подслушивать и доносить все своему господину? — спросила императрица. — Что ж… Предлагать тебе служить мне бесполезно… Я знаю твою щенячью преданность своему хозяину! Но больше у тебя не будет такой возможности! — и повернувшись к стражникам, приказала: — Отдайте его палачу Догэ! Пусть проткнет ему уши и отрежет язык, чтобы он никогда больше не смог ни подслушать, ни рассказать что-то! Хосок в ужасе смотрел на всех вокруг, пытаясь вникнуть в смысл приказа. — Глаза… — проговорила подобострастно Квахи. — Госпожа моя, Вы не сказали про глаза! — Их оставьте! — милостиво произнесла императрица. — Пусть видит всю несостоятельность и неспособность своего господина в борьбе за жизнь и трон. Так открыто заявлять практически о перевороте?! Подтвердить все подозрения на свой счет… Хосок был поражен. Но в этот момент его схватили с двух сторон и потащили прочь из покоев императрицы и дальше, через всю территорию дворцового комплекса к дальней его части, где находились темницы для пленников и святая святых палача Догэ — пыточная. Палач этот был еще одним верным человеком матери Юнги. Пожалуй, таким же преданным, как и Квахи. Ходили даже слухи, что он являлся ее родным братом. Он почти никогда не покидал своей обители, живя там же, при темнице, в отдельной комнате. Казалось, он годами не показывался на белый свет. А возможно, так и было… Он не общался ни с кем, даже со стражниками и слугами. Лишь получал приказы о пытках или казни и, когда стражники приводили к нему приговоренных, выполнял их с особым удовольствием и жестокостью. Все приговоренные были для него на одно лицо, и рассчитывать на жалость или сочувствие было бесполезно. Хосока приволокли к темницам и передали в руки других стражников, вручив приказ их начальнику. Мельком взглянув на пленного, тот опустил глаза в бумагу и, прочитав приказ, кивнул головой в сторону камер, произнеся лишь одно слово: — В девятую. Когда за Хосоком закрылась массивная дверь, и он оказался в кромешной темноте, в первую секунду страх так сковал все его тело, что он подумал, что не доживет до казни и умрет прямо здесь и сейчас. Но постепенно глаза привыкли к темноте, и он, оглядевшись, обнаружил, что стоит посредине крошечной камеры, без окна. Свет проникал сюда лишь в щели, сделанные для доступа воздуха в потолке. Хосок догадался, что камера находится под землей, и потолок над ним является полом другого помещения. На полу лежала небольшая куча соломы, уже отсыревшей и пахнущей плесенью. Больше ничего не было. Страх никуда не ушел. Наоборот, он все больше заполнял собой все тело и душу парня. И страх этот был не за себя. Хосок понял, что вряд ли сможет пережить пытки. Он с детства не выносил даже слабой боли. Поэтому ночью, в предрассветные часы, во время, на которое была назначена экзекуция, он скорее всего умрет. И тогда наследник останется совсем один. Вот о чем сейчас болела и обливалась кровью душа парня. Юнги узнал обо всем лишь вечером. После встречи с представителем клана Ли, так и не дождавшись Хосока, он хотел было уже отправиться на его поиски. Но помешали обстоятельства. Во дворец, скосив сразу несколько человек, просочилась эпидемия лихорадки, которой повсюду болели как бедняки, так и знатные люди. Началась суета. Слуги со страхом шарахались друг от друга, боясь заразиться. Каждый легкий кашель вызывал ужас. Крыло наследника не стало исключением, и пришлось наводить порядок ему самому. Когда все успокоилось, время давно перевалило за полдень, и наступил вечер. А Хоби все не было. Юнги разволновался, боясь, что тот мог тоже подхватить простуду. Однако в последний момент наследник словно что-то почувствовал и, проникнув в тайный проход, направился в направлении покоев матери, предчувствуя беду. По чистой случайности и совпадению мать в этот момент находилась в купальне, а оставшиеся в комнате Квахи и Усин обсуждали случившееся утром. Узнав все, что хотел, шокированный наследник вернулся в свои покои. Хоби… Его верный незаменимый Хоби… Такой трусливый, когда дело касалось его самого, и такой смелый и решительный, если опасность угрожала наследнику. Он не отдаст им его! Он не позволит! Он защитит своего слу… своего друга! Единственного друга! Но как? Как это сделать? Вся власть в руках у матери… Его приказам не подчинится никто, кроме личных слуг. Да и те, если встанет выбор, разумеется, подчинятся в первую очередь императрице. Значит, придется действовать самому. Одному проникнуть в темницу и спасти Хосока. И сделать это нужно немедленно. Сегодня же в полночь. Ведь завтра утром будет уже поздно… Про то, что он не знает номер камеры, что не сможет даже попасть внутрь темницы, минуя двух стражников, что там внутри может оказаться слишком много охранников, с которыми тринадцатилетнему парню никак не справиться, наследник даже не подумал. Главное действовать! Главное спасти! Наступила ночь. Юнги переоделся в темную одежду. Повязал голову темным платком, чтобы белоснежные волосы не выдали его в темноте. Надев на ноги мягкие войлочные чаруки, чтобы не слышно было шагов, он взял в руки острый нож, единственное оружие, которое было у него в покоях. Его обучали технике сражения на мечах и стрельбе из лука, а так же обращению с копьем и булавой, но пока это были только азы, и все это было в тренировочной комнате в отдельном здании, закрытом и охраняемом стражей. Поэтому сейчас он мог рассчитывать только на свой нож, слава небесам, заточенный как бритва. Увы, тайные проходы имелись только в самом дворце, или просто Юнги не знал о других. А поскольку темница находилась совершенно в другой стороне, ему пришлось пересечь весь дворцовый двор по периметру, периодически прячась в темноте от проходивших стражников. План был прост. Пробраться в темницу, убить охранника, напав со спины, стащить ключи и вытащить оттуда Хосока. Пока все шло на удивление легко. Юнги, никем не замеченный, добрался до здания темницы и беспрепятственно проник внутрь мимо спящего стражника. Спустившись по лестнице вниз, он прошел немного вперед по тускло освещенному коридору. И вот тут возникла проблема. Впереди коридор расширялся и делился на несколько узких. Куда идти? Пройдя еще немного вперед, Юнги заметил в одном из коридоров двоих стражников, разговаривающих между собой. На это он не рассчитывал. Положа руку на сердце, он сомневался, что и с одним-то охранником сможет справиться. В следующий момент мужчины, закончив разговор, собрались, видимо, расходиться в разные стороны. Юнги вытащил нож и, спрятавшись за угол, напрягся, приготовившись к нападению. Вдруг его рука с ножом была перехвачена, а рот зажат большой ладонью. Парень был сжат так, что не мог пошевелиться. Кто-то сзади приблизился к его уху и едва слышно прошептал: — Прошу Вас, Ваше Императорское Величество, не бойтесь! Я не наврежу Вам, клянусь. Я отпущу Вас, как только Вы кивнете, что не издадите ни звука после этого. Это для Вашей же безопасности. Юнги с выпученными от страха глазами и бьющимся, как птица, сердцем медленно кивнул. Руки незнакомца тут же исчезли, и наследник отскочил в сторону, развернувшись и выставив перед собой нож. — Кто ты? — так же шепотом спросил он. — Начальник стражи Ким Намджун, Ваше Императорское Величество! — произнес мужчина, опускаясь на одно колено и склонив голову. — Не называй меня так. Я пока не император, а всего лишь наследник. — Для меня и большинства Ваших верных подданных Вы — единственный законный император, Ваше Императорское Величество! — произнес твердо стражник, все еще склонив голову. — Можешь встать, — произнес Юнги. Мужчина поднялся и, опустив глаза, ждал следующих вопросов. — Ты из семьи Ким? — уточнил подозрительно Юнги. — Так точно, Ваше Императорское Величество! Но из обедневшей ее ветви… — поспешил пояснить стражник. — У тебя военная выправка. Ты служил в армии? Чем же провинился, что был сослан сюда? — спросил наследник. — Был верен нашему императору и его наследнику, Ваше Императорское Величество, — просто ответил воин, однако объясняя этой фразой все. Отказался присягать императрице, как и многие его соратники… «Хорошо еще, что оказался здесь, а не на рудниках или на том свете…» — подумал Юнги. — И много вас таких, кто был верен моему отцу, осталось сейчас в столице? — уже поняв, что это его шанс, спросил наследник. — Много, Ваше Императорское Величество. Есть и те, кто пока не высказал свою сторону, но я уверен, что они присягнут Вам, если встанет выбор! — догадавшись о тайных мыслях наследника, отчитался воин. — В каком звании ты был в армии? — спросил Юнги. — Я был сотником, Ваше Императорское Величество, — тихо произнес стражник. — Я помогу тебе стать тысячником, сотник Ким Намджун! — произнес Юнги. — Если только сейчас ты не будешь мне мешать, а еще лучше — отвлечешь стражников! — Нет, Ваше Императорское Величество! Прошу, не нужно этого делать! — Ты не понимаешь, сотник. Я должен! — Прошу Вас, Ваше Императорское Величество! Доверьтесь мне! — произнес воин. — Я знаю причину, по которой Вы сейчас здесь! Но это не выход! У Вас не получится, и Вы можете пострадать! Стражники не будут разбираться, кто перед ними. Доверьтесь! Я все сделаю сам! Клянусь, Ваш слуга останется жив и цел! — Я не могу доверить его жизнь никому! — Клянусь, я не подведу Вас, Ваше Императорское Величество! Вы готовы рисковать собой ради простого слуги! За таким императором пойдут все воины Когурё! Вы наш истинный господин! Прошу, не рискуйте своей жизнью! Доверьтесь мне! Вы не случайно так легко проникли сюда! Вас ждали! Все, что я смог, это усыпить охранника на входе и временно убрать оттуда второго. Иначе Вас бы уже схватили. Я не смогу защитить и Вас, и господина Хосока, если Вы обнаружите себя! Юнги понял, что в словах сотника была истина. Свободный доступ в темницу, с единственным спящим стражником у открытого входа, само по себе странно. Однако спешащий на выручку другу Юнги ничего не заподозрил, поняв все это только сейчас… — Хорошо. Я доверюсь тебе… Но останусь здесь, чтобы убедиться, что ты не солгал! — проговорил он. — Нет, Ваше Императорское Величество. Здесь небезопасно. Умоляю, вернитесь к себе. Завтра, в это же время, я буду ждать Вас у пруда с карпами, в крытой беседке. Там можно будет поговорить, не боясь быть услышанными. Мы будем видеть все, но нас не увидит никто. Я все расскажу Вам, клянусь. Наследнику ничего не оставалось, как довериться этому человеку. Почувствовав силу его рук на себе, Юнги понял, что вряд ли справится со стражником даже один на один, даже напав со спины, если тот обладает такой же силой, как этот сотник. Он вынужден был вернуться в свои покои и целые сутки не находить себе места от волнения за своего верного Хосока. Тем временем Намджун вернулся к своим прямым обязанностям, а именно к командованию стражниками. Сказав им, что подозрения не подтвердились, и никого из пленников вызволять, видимо, не собираются, он отпустил одного стражника, несшего караул с обеда, на отдых, поручив второму усилить охрану входа в темницу и сказав, что здесь он справится сам. Затем, дождавшись когда остальные подчиненные разойдутся, он открыл дверь в камеру номер девять и тихо позвал: — Господин Хосок, прошу Вас, пойдемте со мной. Клянусь, Вам ничего не угрожает! Я здесь, чтобы помочь Вам! Хоби, дрожа от страха, все же прислушался к уверенному спокойному голосу и подошел ближе. — Я сейчас проведу Вас в другую камеру. Временно. А потом объясню дальнейшие действия, чтобы сохранить Вам жизнь и здоровье. Прошу, доверьтесь мне! — Зачем Вам это? — спросил, собравшись с силами, Хосок. — Я друг Вам! И верный подданный его Императорского Величества, будущего правителя Когурё, Мин Юнги! Больше они не произнесли ни слова. Намджун провел Хосока в пустую камеру и, закрыв на ключ, поспешил приступить к выполнению своего плана. Приближалось время казни. Намджун подошел к шестой камере. Здесь находился тот, кого он убил бы собственными руками. Но сейчас он был рад, что не сделал этого! Теперь он сослужит ему прекрасную службу и спасет жизнь хорошему человеку, лишившись своей, гнилой и никчемной. Намджун открыл дверь. — Сотник Ким? — прозвучал голос из темноты. — Наконец-то! Я знал, друг, что ты придешь рано или поздно и поможешь мне! — Пойдем со мной, — произнес Намджун, показывая веревку и связывая заключенному руки за спиной. — А это зачем? — спросил тот. — А, конспирация… Понятно, — засмеявшись, ответил он сам себе и поспешил из камеры за бывшим сотником. Слишком поздно понял мужчина, куда его привел стражник, обнаружив, что пришли они вовсе не к выходу, а к самому страшному помещению не только во дворце, но, пожалуй, и во всем мире! Пыточная… — Ты… Что это?.. — со страхом прошептал пленник. — Зачем… Нет… Намджун, не слушая дольше, открыл дверь и втолкнул мужчину внутрь. — Девятая! — произнес он. Пленник не знал, что это значит, но палач Догэ, даже не глядя на него, сверившись с приказом, пошел готовить инструменты, совершенно не обращая внимания на крики пленника, что это ошибка, и он не должен быть здесь. В этом помещении кричат все… Намджун с помощником палача привязали пленника к длинной доске, после чего второй мужчина крепко зафиксировал его голову ремнем и, нажав на челюсть, раскрыл его рот, вставив в него железное кольцо. За остальными действиями палача начальник стражи наблюдать не стал, сразу покинув страшную комнату. Крики ужаса и боли раздавались недолго, сменившись стонами, а после хрипами. Помощник палача вынес из пыточной полубессознательное тело, пропахшее мочой, не сдержанной из-за невыносимой боли, и передал в руки начальника стражи. Донеся того до его шестой камеры, Намджун посмотрел без какого-либо сожаления на это ничтожество и произнес: — Я облегчу твои страдания, так уж и быть. Тем, что спас жизнь одному человеку, пожертвовав своей, ты ответил сейчас за смерть наших товарищей, погибших по твоей вине! Я отправил тебя тогда за помощью, но из-за твоей трусости и предательства вынужден был наблюдать, как один за другим погибают мои друзья, и ничего не мог сделать, чтобы помочь им, потому что сам еле выжил. Они когда-то были и твоими друзьями! И тебя считали своим другом! А ты, мразь, просто спас свою шкуру, получив награду от врагов, еще и вывернув все так, что тебя считали героем, как и всех нас. И если бы не твоя болтовня по пьяни, так и остался бы безнаказанным! Так сдохни же! И пусть твоя душа никогда не обретет покой и бродит в потустороннем мире, так и не переродившись! С этими словами он приблизился к замершему от боли и ужаса пленнику и, схватив его за окровавленную голову, свернул тому шею. Заткнув ему рот и уши старым тряпьем, чтобы кровь не просочилась сквозь ткань, он засунул тело в похоронный мешок и, завязав узел, позвал второго стражника. — У нас покойник. Уже который по счету на этой неделе! — произнес он. — Видно, лихорадка проникла и сюда. Позови кого-нибудь на помощь и сожгите его поскорей, пока тело не завоняло! — приказал Намджун. Стражник бросился тут же выполнять приказ. Через пять минут они с помощником унесли мешок, не оставив от него и следа. Намджун поспешил в дальнюю камеру. — Пойдемте со мной, господин Хосок! — проговорил он тихо. Они вернулись в девятую камеру. Намджун вытащил из-за пазухи сверток и небольшой кожаный мешочек с какой-то жидкостью. — Цыплячья кровь, — произнес он. — С этого момента Ваша жизнь уже не будет прежней. Вам придется притворяться глухим и немым всю жизнь или до того момента, когда будущий император станет сильнее всех своих врагов, и Вам не нужно будет их опасаться. Но зато Вам не нужно сбегать и прятаться, ведь рано или поздно Вас все равно бы нашли. А так Вы останетесь рядом с господином и сможете быть ему полезным. Хоби с шокированным лицом слушал стражника, понимая, что должен быть ему благодарен, но не совсем понимая, как будет теперь жить. — Вам нужно будет мазать этой кровью рот и уши несколько дней, чтобы не вызвать подозрений. Здесь рисовые лепешки. Ведь после экзекуции Вы не могли бы есть еще неделю или больше, поэтому еду Вам никто приносить не будет. Только воду. Моя смена скоро закончится. Но я приду к Вам следующей ночью. Принесу еще еды и, возможно, какую-то весть от императора. Нам предстоит много работы. Нужно научить Вас не реагировать на звуки и самому не произносить никаких членораздельных слов. Только мычать. Это непросто. Слышать каждый звук, особенно громкий и резкий, и оставаться при этом безучастным, не вздрагивая и не реагируя… Нужно много и упорно тренироваться. С завтрашней ночи мы этим займемся. А сейчас отдыхайте. Я заменил Вам солому и принес небольшое одеяло. Не забудьте намазаться кровью. И завтра делайте это почаще. Я приду следующей ночью. С этими словами он покинул камеру, повернув ключ, и Хоби услышал удаляющиеся шаги. Нужно было осознать все произошедшее, ведь еще утром его жизнь текла размеренно и относительно спокойно. А теперь все так кардинально поменялось. Что же ждет его дальше? И самое главное — что ждет наследника? Хоби, не изменяя себе, думал прежде всего о своем господине. С этими мыслями он намазался кровью, как учил стражник и, сделав глоток воды из заранее принесенной Намджуном тыквенной фляги, спрятал еду и мешочек с кровью под солому. — Что бы ни случилось, только бы быть рядом с господином. С этими мыслями Хосок провалился в глубокий тревожный сон.