Личный слуга императора

— Хорошо, что ты здесь, Хоби! — произнес император. — У меня есть поручение для тебя! — Все, что пожелает мой господин! — произнес шепотом верный слуга, повторяя по привычке слова движением руки. — Задание непростое и отнюдь не легкое. Тебе придется тайно отправиться в Пэкче. На этих словах Хосок, не сдержавшись, вскинул глаза на повелителя. — Да, Хоби. Только тебе я могу доверить это! Больше никому! Ты должен тайно пробраться в Пэкче и попытаться выяснить все возможные слухи о моем брате! Уверен, если он там, то что-нибудь где-нибудь обязательно проскользнет. И даже если нет, если окажется, что там о нем ничего неизвестно, это будет лишь означать, что он не покинул Когурё, и после твоего возвращения мы продолжим поиски здесь! Себя не выдавай, молчи, как здесь — ты немой. Там тоже могут быть предатели, и свои, и чужие. Справишься? Хосоку ничего не оставалось, как на следующий день тайно отправиться в путь под охраной двух верных людей Намджуна, которые должны были проводить его до границы с Пэкче. Но дальше ему предстояло весь путь проделать самому. Ему — маленькому, пугливому слуге императора, не удалявшемуся за всю свою жизнь от дворца дальше, чем до собственного дома! Радовало одно, что император когда-то заставил его научиться ездить верхом. Это было еще до экзекуции. Юнги, будучи еще семилетним наследником, сам только научился сидеть на лошади. Но в силу возраста ему скучно было заниматься одному, и он настоял, чтобы Хосок составлял ему компанию. Сейчас это очень пригодилось слуге. Пешком он не смог бы преодолеть этот путь, во всяком случае, так быстро. А воспользоваться повозкой или носилками было слишком опасно. Поэтому, взяв с собой по заводной лошади, Хоби и два охранника отправились в путь. Добравшись до границы Пэкче за два дня и беспрепятственно перейдя ее ночью, они попрощались молча и, забрав вторую лошадь Хосока, стражники отправились в обратный путь, а он направился вглубь страны. Почти три месяца провел Хосок в чужой стране, подслушивая и подглядывая. Он цеплялся за каждый намек или случайно оброненное слово. Дешевые забегаловки для солдат, богатые дома с открытыми ставнями, сады во дворах с открытыми воротами, люди, говорящие на улице… Он даже смог проникнуть во дворец с торговцами, прикинувшись убогим и помогая им с товаром. Пока женщины рассматривали ткани, куски которых Хосок разматывал перед ними, сам он вслушивался в чужой щебет. Однако ни одной зацепки уловить не удалось. Очевидно, что о младшем наследнике императора Когурё здесь никто не слышал, а большинство и не знали. Одно Хоби выяснил, что мать Соран, наложница правителя, покинула этот мир несколько лет назад. Хосоку ничего не оставалось, как вернуться назад к своему императору. Но все же Хосок возвращался не с пустыми руками, и польза от его нахождения в чужой стране была. Он смог выяснить обо всех планах Пэкче в отношении соседних государств. С кем планировали заключить союз, а против кого были решительно настроены. Он смотрел и слушал везде, где только мог. И в итоге, спустя три месяца смог откинуть пустые сплетни и слухи и разложить по полочкам важную, на его взгляд, информацию, подтвержденную хоть какими-то фактами и доказательствами. Однако со временем он стал замечать на себе более внимательные взгляды. Видно, за это время он уже примелькался во всех наиболее популярных местах столицы, где в основном отдыхали воины, чиновники, а иногда и кто-то из знати. Пора было уходить. К тому же погода начала резко портиться, ведь он уезжал в начале осени, а сейчас уже почти наступила зима. Одежда на Хосоке не была рассчитана на сильный холод. Да и простудная эпидемия от сырости и ветра не заставила себя ждать. Люди начали болеть один за другим, и это на юге. Что же тогда творится в Когурё… Хосок искренне надеялся, что император жив и здоров. Он никогда не расставался с ним так надолго и сейчас понял, что очень соскучился. Более того, в последний момент Хосок успел узнать главное — весной, вероятнее всего во второй ее половине, когда земля покроется молодой травой — главным кормом для лошадей, а люди, особенно воины, успеют окрепнуть и отойти от зимних холодов и болезней, правитель Пэкче планирует большой поход на соседнее Когурё. Тайные переговоры с Силлой, судя по всему, ничего не дали, и правитель направил гонцов в Японию. Те тоже пока молчали, а может их ответ был настолько секретной информацией, что о ней знал лишь сам правитель и самые приближенные министры… И эта неизвестность пугала еще больше. Нужно было срочно рассказать все это Намджуну и императору. Решено! В последний день осени Хосок отправился в обратный путь. Уже после того, как пересек границу, на родной земле Когурё, он остановился в небольшой деревне, чтобы дать отдых лошади, поесть и передохнуть самому. До столицы было уже рукой подать, но Хосок почувствовал, что все же успел заболеть. Его мутило, кружилась голова, сильно болело горло и ломило тело. Когда подошел хозяин небольшого двора, где за скромную плату подавали простую еду путникам, Хоби, посмотрев на мужчину, сидящего прямо на земле недалеко от них, и стоящую у него на коленях глиняную миску с рисовыми шариками и водорослями, кивнул на нее и показал хозяину знак один. Тот удалился и через несколько минут вернулся к Хосоку с такой же миской. Хоби расплатился, потому что здесь платили вперед. Но взяв в руку один шарик, он едва смог осилить половину. Сильно знобило, и есть не хотелось совсем. Вдруг рядом с ним на землю опустился мужчина. По виду тоже путник. В руках у него была глубокая чаша с нонджу — видом макколи, изготавливаемым в деревнях, и две небольшие глиняные чаши, в которые он плеснул спиртное, подвинув одну Хосоку. Это было обычным делом в дороге, и по традиции неприлично было отказываться, когда другой путник делился с тобой едой или выпивкой. Хосок кивнул с благодарностью и подвинул свою еду ближе к мужчине. Он сделал пару глотков нонджу, понадеявшись, что вино, хоть и не крепкое, немного согреет его изнутри. Однако от выпитого его, наоборот, так сильно замутило, что он, недопив и забыв про еду, поспешил к своей лошади. Кое-как взобравшись в седло, он тронул поводья, под внимательным взглядом оставшегося сидеть путника.

***

Чимин высунул голые ступни из-под кроличьего одеяла и зябко поежился, поспешив скорее натянуть на ноги войлочные чаруки. Зима в этом году наступила рано. Заморозков здесь, в деревне, еще не было, но Чимин боялся, что в горах, где всегда морозит раньше и сильнее, это уже произошло. И тогда нужно срочно собрать ягоды рапсан, пока они не осыпались, если это уже не произошло. Три года назад он заявил отцу, что будет ходить за ягодами сам, и собирался пойти сегодня. Но вот собираться-то он собирался, только, как всегда, проспал. За бумажным окном уже был едва различим рассвет. Огонь в очаге горел ярко от недавно закинутых поленьев, согревая своим жаром весь дом. В этот момент входная дверь распахнулась, и вошел отец с деревянным ведром полным воды. — Проснулся, сынок? — спросил он, улыбнувшись и поправляя кожаную повязку на лице. — Мгм… — пробубнил Чимин, потирая глаза. — А где Тэ? — Я успел заметить только хвост Барам, развивающийся от быстрой скачки. Хотел окликнуть его… Но… Куда там… — Ты же знаешь, отец, когда Тэ верхом на своем Ветерке, их уже ничто и никто не остановит! — улыбаясь, проговорил Чимин, все же вылезая из теплой постели. — Он снова ускакал в город! — всплеснул руками отец. — И наверняка не на один день! Это его нужно было назвать Ветерок, а не его лошадь! — Да ладно, отец, не ворчи! — по-доброму проговорил Чимин. — Пусть едет. Он так мечтает об этом своем отряде Хваран… Кто знает, вдруг случится чудо… И даже если и нет, пусть побудет среди людей. Ему это нравится… — Ты слишком добр к нему, Чимин-и… — посетовал отец. — Он снова оставил всю работу на тебя! — Нет, отец, ты неправ! Тэ вчера весь день таскал хворост. Я повредил руку, он заставил меня остаться дома и заниматься легкой работой, а сам перетаскал целую кучу. И все на себе, ведь Барам он жалеет и не нагружает ничем. — Ты повредил руку, сынок? — Ничего серьезного, отец. Просто царапина. Разодрал об острый сук. Пошла кровь, и он заставил меня обработать руку и больше с ним не ходить. Ты же знаешь Тэ. То, что у себя он даже не заметит, у меня ему кажется огромной раной, и он начинает квохтать надо мной, как курица-наседка! Поэтому натаскал за двоих. Тебя не было просто, и ты этого не видел… — Ладно, раз ты так его защищаешь… Впрочем, как и всегда… — Тем более, отец, я сегодня пойду к той пропасти посмотреть ягоды рапсан, а ты же знаешь нашего Тэ-и… У него панический страх сразу появляется, как только он там оказывается… Не знаю, что с ним такое?.. Чего он так боится?.. И почему именно там?.. Чимин, как и Тэ, в силу своего возраста практически забыли историю своей встречи и знакомства. Четырехлетние дети, конечно, и не могли помнить это так, как сам Джихун. Они искренне верили, что являются если не родными, то сводными братьями. И если Тэ до сих пор видел иногда во снах юного мальчика, приходящего к нему по ночам, и, просыпаясь, вспоминал этот сон и чувствовал, что этот человек реален, что это кто-то близкий и родной, то Чимин, не пережив в своей жизни никаких горьких и страшных событий, был просто счастлив, зная, что у него есть замечательные брат и отец. Однако Джихун не рассказал сыновьям и хранил в себе все эти годы то, что все же пошел туда, на этот обрыв, еще раз на следующее утро, попросив соседку, которая пришла за выжимкой из листьев лимонника, посидеть с мальчиками. Сок из этих листьев было очень сложно и долго выжимать. Измельченные их нужно было положить под гнет и ждать, пока на дне посуды образуется хоть несколько капель, которые потом смешивались с другими настойками. Заранее делать это тоже было нельзя, потому что полезные свойства терялись. Поэтому Джихун попросил женщину подождать свое лекарство и заодно присмотреть за детьми, которые крепко спали, устав за предыдущий день, а сам, так быстро, как только мог, отправился к горам. И вот, придя туда и обследовав все вокруг, он увидел… Как только посмотрел с обрыва вниз… Ни стервятники, ни дикие звери еще не успели добраться до обгоревших останков. Возможно потому, что там и не осталось ничего… Что же произошло? Кто этот человек там внизу? Как он мог сгореть? И самое главное — какое отношение он имеет к маленькому мальчику, найденному ими? А то, что они связаны, было ясно, как день. И то, что мальчика, скорее всего, спрятали в этих камнях от кого-то, для Джихуна тоже стало очевидным. Кто-то попытался спасти его таким образом? Возможно… Но кто? И от кого? Вернувшись домой и посмотрев на малышей, которые все еще были в постели, потому что Тэ плохо себя чувствовал от уже начавшейся простуды, а Чимин не отходил от нового друга, Джихун понял, что теперь этот мальчик часть их семьи. И сейчас, когда Чимин пытался понять, чего так боится Тэ в том месте, Джихун подумал, что возможно ребенок успел что-то увидеть или почувствовать, но от стресса и в силу возраста просто забыл и чувствует этот страх на подсознательном уровне… Чимин, собравшись и взяв корзину, отправился на обрыв, а Джихун остался дома, занявшись нарезкой и сушкой собранных вчера поздних трав. Чимин, словно почувствовав, пришел в самое нужное время. Увидев иней на кустах с ягодами, которых в этом году было не очень много из-за неурожая, он обрадовался, что ни одна ягода еще не успела упасть на землю, схватил корзину и принялся методично обирать ветку за веткой, иногда морщась от колючих шипов. Ближе к обеду, когда все кусты были им тщательно обследованы и обобраны, он, осмотрев их еще раз внимательным взглядом, перекинул ремень корзины через плечо и отправился в обратный путь. Когда половина дороги была уже позади, Чимин вдруг услышал сзади топот копыт и, оглянувшись, увидел всадника на лошади, которого всадником можно было назвать с большой натяжкой… Человек практически лежал на спине лошади, и было удивительно, что он до сих пор не упал. Чимин остановился и, как только лошадь с наездником приблизилась, поспешил разбудить мужчину, подумав, что тот просто устал или выпил и заснул в пути. — Господин? — как можно громче поизнес Чимин. — Господин! Проснитесь, пожалуйста! Опасно так ехать, Вы можете упасть! Господин! Вам нужна помощь? — увидев, что человек не просыпается, Чимин подошел ближе. Лошадь, будто понимая, остановилась, давая приблизиться чужаку. Она словно просила о помощи. Чимин, когда-то боявшийся этих крупных животных, совершенно изменил свое отношение к ним после того, как у них появилась Барам. Нежная, ласковая и добрая лошадка Тэ не могла не влюбить в себя каждого. Они с Тэ вместе заботились о ней. Утепляли на зиму небольшую постройку, в которой она жила. Чистили, расчесывали и мыли. Водили к кузнецу в деревню за новыми подковами. И хоть Ветерок знала, что ее хозяин Тэ, слушалась его и понимала, нежные ручки Чимина, гладившие ее лоб и нос в любое свободное время, были ее слабостью. Лошадь, как ребенок, ластилась к нему и выпрашивала еще ласки кивком головы. Со временем Чимин осмелился забраться на круп Барам позади Тэ и прокатиться таким образом. С тех пор они делали это часто, однако один сесть на лошадь он так и не решился. Сейчас Чимин совершенно без страха подошел к чужой лощади и, погладив ее немного, чтобы дать убедиться, что не причинит вреда, он приблизился к всаднику. — Господин? Господин, вы меня слышите? Вам нужна помощь? Вдруг мужчина тихо застонал и попытался приподнять голову. Чимин успел заметить его бледное лицо с крупными каплями пота несмотря на холод, почти синие губы и явную боль в на миг приоткрывшихся глазах. Не нужно было быть сыном лекаря, чтобы понять, что человеку совсем плохо, и дело тут вовсе не в выпивке или усталости. — Я помогу! Держитесь, пожалуйста! — быстро проговорил Чимин и, поправив поудобнее ремень от корзины на плече, чтобы она не сползала, взял лошадь за поводья и потянул за собой. — Давай, милая, пойдем скорее, твоему хозяину нужна помощь! Вы только держитесь, господин, пожалуйста! — попросил парень, прибавляя шаг. Они добрались до дома без происшествий и за максимально быстрое время. На счастье путника, Джихун был дома и, заметив сына, вышел навстречу. Вдвоем они сняли мужчину с лошади и внесли в дом. Осмотрев его, лекарь очень серьезно посмотрел на сына. — Чимин, срочно принеси воды. Как можно больше. Где же ты нашел этого господина? — На дороге! — крикнул сын, уже направившись за деревянным ведром с водой, стоявшим у очага. — Надеюсь, мы успеем его спасти… — пробормотал себе под нос Джихун. — Иначе у нас могут быть серьезные неприятности… Еще немного, и было бы уже поздно… Хотя… Возможно, и сейчас уже… В этот момент вернулся сын, и лекарь, взяв черпак с водой, надавил мужчине на щеки, открывая рот, и начал вливать потихоньку воду. Человек поначалу никак не реагировал, и Джихун больше всего боялся, что вода попадет не в то горло, но вскоре мужчина, немного придя в себя, начал потихоньку глотать, фыркать и отплевываться. — Прошу, господин! Нужно выпить как можно больше воды! Если хотите жить — пейте! Неизвестно, слышал ли тот лекаря, но все же старался изо всех сил глотать по мере возможности. — Чимин! Принеси большую чашу, быстро! — приказал Джихун. Сын тут же выполнил приказ, понимая, что последует дальше и ничуть не брезгуя, потому что с детства видел всякие способы лечения и привык ко всему. — Поставь котел на огонь! — вновь приказал отец. — Нам нужен порошок из… — Пап, да я знаю! — перебил Чимин, уже снова убегая. — Я все сделаю, не волнуйся! И отвар сам приготовлю! Я помню пропорции! — Хорошо. Молодец, — ответил лекарь. — Давайте, господин, еще немного! — вновь занялся он пациентом. После того, как мужчину вырвало несколько раз, Джихун уложил его на матрац из соломы и войлока, постеленный на низком помосте в отапливаемой комнате, и осмотрел еще раз, приподняв веки, проверив язык и пощупав лимфоузлы. Послушав пульс, он остался удовлетворен, потому что по всем показателям человек должен был выжить, а это самое главное. К этому моменту уже подоспел Чимин с огненно-горячим отваром. Джихун взял ложку и, дуя на жидкость, начал потихоньку вливать ее в рот мужчине, пока сын выносил чашу и ведро и вытирал насухо пол. — Он ведь выживет? Да, отец? — спросил Чимин, чувствуя ответственность за мужчину, которого только что спас от неминуемой смерти. — Теперь, надеюсь, да, — ответил лекарь. — Но делать прогнозы пока рано. Организм каждого индивидуален. Подождем и посмотрим, как он перенесет эту ночь. Помимо всего прочего, здесь еще и сильная простуда. Организм очень ослаблен… Мужчина оправдал их ожидания, пережив эту ночь и следующую. Однако о скором выздоровлении говорить было пока рано. Он до сих пор не пришел в себя, и его дыхание было едва заметным. Если бы не бредовое горячечное бормотание каждую ночь, которое слышал только Чимин, дежуря возле больного до самого утра, когда его сменял отец, то можно было бы перепутать человека с мертвецом. Они отгородили ложе больного небольшой старенькой ширмой от посторонних глаз, чтобы жители деревни, заходящие за лекарствами, не беспокоили его. На третий день дыхание больного выровнялось, стало более глубоким, словно он просто спал, и пульс уже не вызывал беспокойства у лекаря. Он был уверен, что мужчина уже должен прийти в себя, и было даже странно, что этого до сих пор не произошло. Ранним утром четвертого дня домой вернулся Тэ. Чимин все еще дежурил подле больного, протирая его тело мягкой тканью, смоченной в теплой воде с травами. Тэ подошел к нему со спины и крепко обнял, навалившись всей своей массой. — Братик!.. — полу-пропищал полу-пробасил он. — Тише, Тэ-и! — возмутился шепотом Чимин. — Ты разве не видишь, чем я занят, и не можешь подождать? — Нет, Чимин-и, не могу! Я уже столько дней не мял в руках твои мягкие щечки, что они даже начали болеть! — проговорил Тэ, обхватив ладонями лицо брата, тиская и сжимая. — И Барам соскучилась по твоим нежным пальчикам! — Ну хоть Ветерок заставляет тебя иногда возвращаться домой! — проворчал брат, освобождаясь от захвата рук, убирая чашу с водой и накрывая больного одеялом. — Скоро совсем уедешь от нас! — Эх, Чимин-и… Прости, но я бы очень хотел этого… Не от вас, конечно, уехать, а попасть в отряд моей мечты… Но увы… Я ни разу не видел нашу прекрасную вдовствующую императрицу и никак не смог к ней прорваться, хоть уверен, что ее доброе сердце сжалилось бы надо мной, и она приняла бы меня в свой отряд… — Тэ! Вернись на землю! — в который раз отчитал его Чимин. — Там юноши только из знатных семей! Куда тебе до них! — Но ведь наш дед тоже… — Мы ничего не знаем о нем! — перебил его Чимин. — И отец никогда ни о чем не будет его просить, как бы ни любил тебя! — Я знаю это… — проговорил с грустью брат. — Но это не мешает мне мечтать! Я верю в чудо! — Смотри, как бы тебя не посчитали шпионом за твои подглядывания! Доложат императору, и отдаст он тебя в лапы самому палачу Дагэ! — Я осторожен… — ответил уверенно Тэ. — И, между прочим, я дважды за эту поездку видел Черного Дракона! Один раз так близко, почти как тебя сейчас! — Тэ! Да как ты можешь! — возмутился Чимин. — Не смей его так называть! — Но его все так зовут… — ответил невозмутимо брат. — Он убил и казнил столько людей, сколько звезд на небе! Его руки по локоть в крови, и тело тоже! А еще говорят, что он… — Замолчи немедленно! — не выдержал Чимин. — Ты говоришь про императора! Повелителя нашего! Которого должен уважать и почитать! — А я уважаю, Чимин-а! — заверил Тэ. — Уважаю и восхищаюсь! Он же убивает не просто так! Он убивает врагов! Это достойно! — Тэ! Мы вообще не можем обсуждать императора! Замолчи, пожалуйста! Прошу тебя! — Хорошо, любимый братик! — миролюбиво согласился Тэ. Но тут же тихо продолжил. — Но не хотел бы я оказаться рядом с ним и провиниться в чем-то! — Тэ!.. — Молчу, молчу… А кто это у нас тут, Чимин-а? — Господин, которого я встретил на дороге и едва успел привезти к нам. Еще немного, и он бы умер, так сказал отец. Теперь его жизнь вне опасности, но он до сих пор так и не пришел в себя… Только бредил по ночам, хоть так показывая, что жив… Тэ приблизился и более внимательно взглянул на мужчину. Вдруг глаза его расширились, и он, обернувшись, посмотрел на брата. — Чимин-а… Ты знаешь, кто это? — Нет… Откуда?.. — Это… Это личный слуга императора — Чон Хосок! — Этого не может быть, Тэ! Откуда ему здесь взяться? Ты перепутал… — Нет, Чимин-а! Я несколько раз его видел, когда он сопровождал императора! Только это было еще летом. Осенью его не было рядом с императором ни разу… — Тэ, это не может быть он… Ведь ты говорил, что он не слышит и не гов… — Чимин резко замолчал. — Что? Что ты хотел сказать? — зацепился за это брат. — И что ты говорил про то, что он бредил? Разве это возможно? — Ничего, Тэ! Ничего! Он просто мычал… — попытался закончить разговор Чимин. — Это были просто стоны! — Я знаю, что это не так. Расскажи мне, Чимин-а! Я же твой брат! Ты же знаешь, я умею держать язык за зубами! — А ты думаешь, я этого не умею? — парировал брат. — Чужие тайны, Тэ, нельзя выдавать! Ни брату, ни отцу, никому! Иди, помойся пока. Мне нужно позаботиться о господине. Слуга императора он или нет, он в любом случае получит в этом доме самый лучший уход. Брат уже давно ушел, Чимин закончил с процедурами и сидел в ожидании отца, который должен был его сменить, а Хосок лежал по-прежнему с закрытыми глазами, делая вид, что все еще не пришел в себя, и переваривал все услышанное. Получается, что болезнь все же взяла свое, и он, не доехав совсем немного до дома, потерял сознание… Он не помнил, где и когда это произошло, и сколько он проехал без сознания, но, судя по тому, что второй паренек часто бывает в столице, она недалеко… Значит эти люди помогли ему и вылечили. Но он, находясь в забытьи, выдал себя, шепча что-то в горячечном бреду. И все бы было ничего, если бы его не узнали. Но увы, он слишком известен и слишком часто появлялся за спиной императора перед народом. Что же теперь делать? Самым правильным решением, конечно, было бы лишить жизни этих людей. Судя по всему, их трое — отец и два сына. Пока этот шустрый паренек не успел сказать кому-то еще, от них просто нужно избавиться… Не самому, конечно. С помощью Намджуна. Он бы решил эту проблему быстро и аккуратно, как и все, за что брался. Да, это было бы самым правильным… Но… Но Хосок не мог поступить так с людьми, которые спасли ему жизнь… Просто не мог, и все! И пусть Намджун, если когда-нибудь узнает об этом, вынесет ему мозг, особенно если где-то что-то просочится, Хосок не убийца. Решив это окончательно, Хоби немного успокоился. Но лишь немного, ведь основная проблема осталась. Он не мог уехать от этих людей, спокойно оставив их с такой важной секретной информацией, просто взяв слово, что они будут молчать. Тогда уже не Намджун, а он сам проест себе весь мозг мыслями об этом и страхом, что они не сдержат слово. Хотя первый парнишка, тот который его спас, судя по всему, молодец! Не выдал ничего, даже родному брату. Мягкий, но стойкий. И к императору относится с таким уважением, даже не зная и никогда его не видев. И слыша о нем все те страшные вещи… Хосок прекрасно знал, что говорили за глаза о его господине люди. Даже самые близкие. Даже те, кто получил от него все возможные блага и звания… Единственными, кто действительно уважал и верил в него, были его воины. Подчиненные Намджуна боготворили императора Мина, который дал им все! Они готовы были идти за ним хоть на край света, не жалея жизни! Но даже среди них прозвище Черный Дракон произносилось постоянно. Правда, с другим подтекстом. Они называли его так скорее с восхищением, однако это ведь все равно неуважение и святотатство. Вот этот деревенский мальчик, ничего не знающий об этикете, тем не менее понимает, что такое честь и уважение к императору, в отличии от… И тут Хосока вдруг осенило! Вот оно — решение! И не надо никого убивать! Вот идеальный вариант! И они будут держать язык за зубами, и он будет уверен в этом. — Господин… — вдруг раздалось в тишине. — Господин, Вы ведь пришли в себя уже, не так ли? Я чувствую это по Вашему дыханию и трепету ресниц. Не бойтесь меня. Я не причиню Вам вреда. И не выдам никому постороннему Вашу тайну. Мы одни в доме. Брата с отцом нет сейчас здесь. Они на заднем дворе. Доверьтесь мне, господин. И Хосок открыл глаза. Он так привык притворяться глухим и немым, что в первый момент дернул было рукой, чтобы начать общение. Но вспомнив, что парень уже все знает, тихо с хрипом спросил: — Где я? И что со мной? — Вы были больны, да и сейчас еще не оправились. Я нашел Вас на дороге, недалеко отсюда, без сознания, верхом на лошади. Еще немного, и Вы бы упали. Это было четыре дня назад. Все это время мы пытались вернуть Вас к жизни. Я счастлив, что это удалось. Вы в доме Пак Джихуна — деревенского лекаря, бывшего воина-тысячника его императорского величества, шестого императора Мин. Меня зовут Чимин. Я его сын. Если Вы хотите знать, как далеко отсюда до столицы, то отвечу только, что она в нескольких ли, верхом добираться совсем недолго. Точнее скажет мой брат Тэ, который часто там бывает. Хосок попытался было подняться, но Чимин мягко надавил ладонями на его плечи. — Нет-нет! Прошу Вас, Вы еще очень слабы. Я позову отца, чтобы осмотрел Вас. Прошу, не вставайте пока! — и, поклонившись, поспешил к двери, ведущей на улицу. Хосок остался лежать, переваривая очередную информацию. Значит, сын лекаря… И внешность вполне подходящая. Уважителен, внимателен, ненавязчив. Идеален! Хосок был доволен собой! Странным было лишь одно… Пак Джихун… Пак… С такой фамилией, и простой лекарь? У семьи Пак не было богатой и обедневшей ветви, как у Кимов. Они всегда занимали среднюю ячейку в феодальной иерархии, не выбиваясь в главную знать, но и не падая, как те же Кимы. Когда-то императоры династии Ким брали себе жен из семьи Пак, но, со сменой власти, эта семья потеряла свое величие, оставшись тем не менее в совете. Хосок должен был разобраться во всем. В этот момент в дом вошел сам лекарь, при взгляде на которого, Хоби в первый миг вздрогнул. Повязка на глазу, шрамы, хромота… Однако, когда мужчина подошел ближе и, поклонившись, мягким голосом попросил разрешения осмотреть его, Хоби как-то сразу доверился и успокоился, совершенно перестав обращать внимание на внешность лекаря. — Ну что же… — произнес Пак Джихун после осмотра. — Счастлив, что мы успели вовремя и смогли вытащить Вас практически с того света… — Так сильно простыл? — спросил Хоби, удивляясь. — Нет, это не простуда. Это яд… — Яд?! — не поверил Хосок. — Да. Это был яд, и простуда, скорее всего, помогла Вам выжить. Вы приняли не всю отраву, или Вас стошнило после этого?.. Доза слишком маленькая. Это был яд, который обычно действует наверняка… Хосок вспомнил, как человек, который подсел к нему там, на постоялом дворе, предложил выпить. Но Хоби замутило от одного глотка. Он отдал свою еду тому мужчине и, вылив незаметно недопитое спиртное, оставить в чаше которое было оскорбительным поступком, сел с трудом на лошадь и тронулся дальше в путь. Однако, едва отъехав немного, он почувствовал, что ему снова плохо. Его замутило так, что он едва успел слезть с лошади и упасть на колени на обочине. Его долго рвало, после чего, промыв рот из глиняной фляги, он, кое-как взобравшись в седло, поехал дальше. Снаружи его знобило и трясло от холода, но внутри все горело огнем и словно обугливалось. Он пытался удерживать сознание сколько мог, пока оно не ускользнуло совсем, погружая его в темноту. Рассказав все это лекарю, он услышал в ответ, что это именно то, что помогло ему выжить — маленькая доза выпитого и тошнота. Ну и сын лекаря, разумеется, который, встретив его на дороге, поспешил помочь и отвез к отцу, который выхаживал его все это время. — Вы поправитесь! Обязательно! — сказал уверенно Джихун. — Все уже позади. А слабость скоро пройдет. Чимин, мой сын, сейчас принесет Вам жидкую кашу с травами. Она поможет и от слабости, и от оставшейся простуды, которая, хоть и спасла Вас, но организм все же ослабила. Еще два дня Хосок набирался сил и восстанавливал здоровье. На третий день Джихун позволил ему встать и ненадолго выйти на улицу подышать свежим, но холодным воздухом. Они вдвоем стояли недалеко от дома и смотрели на горы вдали. — Вы хотите мне что-то сказать, господин Хосок? — спросил проницательно лекарь, единственным глазом заглядывая прямо в душу. — Что-то, что меня не обрадует… Я прав? Вижу, Вам не дает покоя что-то… — Да, ты прав, лекарь. — Я ведь не только лекарь, но и воин. А бывших воинов не бывает, господин Хосок… — И в этом ты прав… — подтвердил Хоби. — Значит, ты догадываешься, что я хочу сказать? — Догадываюсь. Вы не можете оставить троих человек, знающих теперь Вашу главную тайну, просто так. Но Вы слишком благородны, чтобы просто убрать тех, кто мешает… — Ты все правильно сказал, лекарь. Вы не виноваты в том, что я бредил. И вы спасли меня. Но… — Но?.. — Как так получилось, что человек с фамилией Пак живет вот так? — перевел разговор Хосок. — Кто твой отец? Из чьей ты семьи? — Вам действительно это интересно? — усмехнулся Джихун. — Тогда, может, нам вернуться в дом? Здесь довольно холодно… — Нет, останемся. Хочу пока поговорить без твоих сыновей. Так кто твой отец? — снова задал вопрос Хосок. — Мой отец — Пак Чхисун… На этих словах Хосок вздрогнул и кинул внимательный взгляд на мужчину. Однако тот, не обратив на это внимания, смотрел вдаль на горы, задумавшись о чем-то своем. — Мой отец Пак Чхисун. Он чиновник четвертого ранга… Во всяком случае, был, когда я видел его в последний раз… Возможно, сейчас, благодаря связям тестя, ранг стал выше… — Подожди, ты действительно не знаешь, кто сейчас Пак Чхисун? — не поверил Хосок, думая, что Джихун юлит. — Я не интересовался его жизнью более десяти лет. Как и он моей. Зачем мне знать, кто он сейчас… Пусть хоть сам главный министр! — А ты не далек от истины… — проговорил Хосок. — Но, даже если ты не интересуешься его жизнью, твой сын, который бывает в городе и в том числе на дворцовой территории, не может не знать его… — Он, возможно, и знает Пак Чхисуна, но он не знает, что это его дед. Мои сыновья не задавались никогда этим вопросом… — Так почему же сын самого Пак Чхисуна живет здесь, а не в столице? — Так вышло, что мой отец встретил мою мать будучи еще совсем юным. Ему было семнадцать, когда он, возвращаясь с охоты, упал с лошади. Это было на юге. Мой дед — чиновник второго ранга, был отправлен туда наладить торговые дела на границе. Он взял с собой сына Чхисуна — моего будущего отца. Так вот, лошадь попала ногой в чью-то нору, и Чхисун, не удержавшись в седле, упал с нее и сильно расшибся. Сопровождающий слуга донес его до ближайшей деревни, где жила лекарка. Это была юная девушка. Незнатного рода. Сирота. Ее дед обучил ее лекарскому делу, и этим она зарабатывала себе на жизнь. Она выходила парня. В итоге они влюбились друг в друга. Чхисун просто потерял голову и, наперекор отцу, отказавшись от наследства и всех других благ, остался в деревне с любимой, в то время как его отец, не добившись от сына почтения и послушания, был вынужден один вернуться домой. Других сыновей у него не было, только две дочери, поэтому он был сильно разгневан и разочарован таким безрассудством. Спустя время на свет появился я, а родители так и жили недалеко от той деревни в отдаленно стоящем доме. Однако мой отец, выросший если не в роскоши, то в богатстве, привыкший к комфорту, безделью и многочисленным слугам, очень быстро пресытился простой жизнью, где самую простую еду нужно было еще заработать. Мне было три года, когда старый Пак, отец Чхисуна, прислал письмо, в котором говорилось, что семья Ким, с которой у них была договоренность о союзе детей еще много лет назад, готова закрыть глаза на все дурачества младшего Пака и, после свадьбы с их единственной дочерью, за неимением своих сыновей, передать ему по наследству, как зятю, место в совете и должность чиновника пятого ранга. Чхисун собирался уже было сам просить прощения у семьи за самовольство и неуважение и умолять принять его обратно, а тут такая удача. Он, ни минуты не сомневаясь, оставил жену и сына, то есть мою мать и меня, и отправился на север в столицу. Никаких записей в книгах о его жене не было, с простой девушкой можно было не церемониться. Поэтому в столице никто ничего не знал. Мама была слишком мягкой и доброй. Она простила его и отпустила. Первые годы он, правда, приезжал, когда выдавалась возможность. Помогал тем, что удавалось унести из новой семьи и скрыть. Однако, какое-то время спустя, тесть что-то заподозрил, и поездки эти почти прекратились. Пару раз в год приезжал его слуга со связкой серебра, куском ткани или столовой утварью. И все… Но несколько лет спустя отец приехал сам. Мне было лет восемь или девять, и я уже все понимал. Отец долго говорил со мной, спрашивал как учусь, обучен ли грамоте, каллиграфии, математике… А потом долго жаловался матери, что у них с новой женой до сих пор нет детей… Мать сжалилась… А может испугалась, что он захочет забрать меня… Но она дала ему снадобье, после приема которого его жена смогла выносить и родить трех сыновей и дочь. После этого отец больше не появлялся. Несколько раз еще приезжал слуга от него, от которого мы и узнали, что его жена излечилась, но потом пропал и он. Я стал взрослым, выучился воинскому делу и записался в один из отрядов императора, дослужившись со временем до тысячника. В одном из походов я встретил девушку из обедневшей ветви Ким. Мы понравились друг другу, и с разрешения матери я привел ее в наш дом. Со временем на свет появился Чимин. Но в один миг случилось несчастье, которое лишило меня почти всего… Один единственный раз, первый и последний, я обратился за помощью к отцу с просьбой о разрешении на покупку этого дома и участка земли. Это сложно, Вы знаете, как относятся к этому в столице. Отец на тот момент был чиновником четвертого ранга. Я был слишком слаб после ранения и не хотел оставаться с маленьким ребенком там, где погибли мать и жена. Их убили при одном из набегов. Я узнал у людей, где можно найти дом Пак Чхисуна и дождался на улице, понимая, что отец не захочет, чтобы его семья узнала обо мне. Так и произошло. Он помог, поставив свою печать на разрешении, но дал понять, что недоволен моим визитом. Поэтому с тех пор я больше его не видел. Вот и все… — закончил Джихун. — Очень интересно, — произнес Хоби. — Оказывается, у Пак Чхисуна такая необычная судьба. Очень, очень интересно… — и вдруг спросил. — Ты сказал — переехал с сыном? Но у тебя же два сына… Или это не так? Они выглядят ровесниками, но не похожи на близнецов… — Я оговорился… — попытался выкрутиться Джихун. — С сыновьями, конечно, с сыновьями… Просто одному был год, а второй только родился. У них разница в девять месяцев, но мы считаем возраст одного с года, а второго с рождения, чтобы сравнять. Так они ближе друг к другу… — Конечно… — Хосок сделал вид, что поверил, но дал себе слово проверить… — Вы молчите о главном, господин Хосок… — попытался перевести тему Джихун. — Вы приняли решение? — Да, лекарь. Ты правильно сказал, ты не только лекарь, но в первую очередь воин. И ты сам понимаешь, что оставленный за спиной враг, пусть даже и не враг, но человек, представляющий опасность — это лук с натянутой тетивой и вставленной стрелой, который в любой момент может выстрелить. Но вы спасли мне жизнь, и убить вас я не могу. Поэтому… — Поэтому?.. — Поэтому я решил забрать твоих сыновей с собой… Мужчина молчал, пытаясь осознать сказанное. — Сначала я хотел взять только одного… — продолжил Хосок. — Вы про Тэ? — с надеждой спросил лекарь. — Нет, я про Чимина. Я возьму его во дворец. Он будет рядом, у меня перед глазами. И если когда-то где-то что-то всплывет, ты знаешь, что с ним будет. — А Тэ? — спросил безжизненным голосом Джихун. — Я слышал, что от него мало помощи в твоем деле. И он мечтает попасть в отряд Хваран… Я помогу. Свой человек в отряде тоже не помешает. Я укажу в книге имя его деда, но найду способ заставить его молчать и не возмущаться. Да думаю, он и сам не захочет огласки. Джихун все еще молчал. — Кстати, как ты занимаешься лекарским делом без специальной грамоты? Я мог бы отдать тебя палачу Дагэ лишь за одно это… Но за свою жизнь нужно быть благодарным… Я попрошу императора о грамоте для тебя. Думаю, он не откажет мне в этом, ведь за всю жизнь я никогда ничего у него не просил… Если все получится, через день после моего отъезда к тебе приедет человек с ней. — Господин Хосок. Я благодарен Вам за это. И в первую очередь благодарен за Тэ. Ведь Вы осуществите его мечту… — Я лишь помогу попасть в отряд. А сможет ли он справиться и как себя покажет — это будет зависеть только от него… — Да, я понимаю. Но он сильный мальчик. И я уверен, он справится… Но… Вы не сказали, куда забираете Чимина… Что будет с ним?.. — Если император одобрит его кандидатуру, то твой сын удостоится чести стать его личным слугой! Вышедший в этот момент из дома Чимин, подойдя к ним и услышав последние слова Хосока, выронил чашу с отваром, которую нес для больного. — Нет… — только и смог произнести он от шока и страха. Одно дело слышать о Черном Драконе здесь, хоть и в небольшой, но все же удаленности от столицы и в относительной безопасности от его гнева. И совсем другое — попасть к нему в самое логово. Сразу промелькнули в памяти все страшные рассказы про него, которые Чимин слышал не только от Тэ, но и от деревенских жителей. — Не бойся, — успокоил Хосок, когда они вошли в дом, оставив лекаря заниматься делами во дворе. — Если ты сможешь ему угодить, то не так уж он страшен. Безразличный? — Да… Но не жестокий к тем, кто ничем перед ним не провинился. Чимин по-прежнему молчал и смотрел на Хосока безжизненным взглядом. — Да и выбора у тебя нет… — продолжил Хосок. — Ты же хочешь, чтобы твой брат стал Хвараном? Хочешь… Да и вы с отцом… Если ты не поедешь со мной во дворец, тогда все трое в темницу, за незаконную лекарскую деятельность. Там я тоже смогу быть спокоен, что вы не проболтаетесь ни о чем. Так что выбирай. — А разве этот выбор у меня есть? — спросил с грустью Чимин. — В жизни всегда есть выбор… — ответил Хосок. — Надеюсь, ты сделаешь правильный. Спустя день, когда Хосок смог уже держаться в седле, со двора дома деревенского лекаря выехали трое: сам Хоби и двое мальчишек, один из которых ехал в седле с прямой осанкой, гордый и довольный, в предвкушении сбывшейся мечты. А другой, сидя на крупе лошади, держась за спину брата, был еле жив от страха и неуверенности… Что ждет его там, во дворце?.. В логове самого Черного Дракона…