Личный слуга императора

Со следующего дня после донесений шпионов и допроса предателя, Юнги начал ежедневно сам выезжать на военные тренировки своего войска. И вот спустя примерно полтора месяца, дисциплина вновь стала образцовой. Воины, обожающие и боготворящие своего императора, старались показать все, на что способны, тренируясь порой до изнеможения и добиваясь все лучших результатов. Полигон, где проходили учения и располагались казармы, находился в паре ли от столицы. Расстояние небольшое… Для того, кто на коне. Пешему человеку такой путь проделать тоже несложно, но только не в том случае, если он должен делать это на такой скорости, чтобы не отставать от мощного и сильного коня императора, хоть и идущего небыстрой рысцой. Однако юный слуга и тут смог удивить повелителя, ни разу не отстав и не показав усталости или сбитого дыхания. Он бежал рядом каждый раз абсолютно легко, держась за стремя и даже не задыхаясь. Император и не подозревал, что несколько лет до этого Чимин так же бегал с Тэ, держась за стремя Барам, и это доставляло всем троим огромное удовольствие. Хрупкость и мягкость паренька были обманчивы. Его тело, хоть и по-юношески стройное, было тем не менее крепким, особенно ноги. За эти полтора месяца много чего произошло, и не только во дворце. Тэ наконец, спустя две недели после приезда в столицу, попал в такой вожделенный им отряд Хваран. Но не все было так гладко, как он себе представлял. Чонгук, брат Хосока, спустя неделю с небольшим нахождения гостя в их доме, оставшись с братом наедине, когда тот в очередной раз пришел навестить семью, заявил вдруг, что тоже хочет быть зачисленным в отряд вдовствующей императрицы. — Ты с ума сошел, брат? — уточнил Хоби. — Нет. И я не шучу, я совершенно серьезен! Помоги мне, брат, прошу! У тебя же столько возможностей и власти! — Моя власть ограничивается прислугой, Чонгук, и личными поручениями императора. Но дело не в этом. Что скажет Намджун, который воспитывал и тренировал тебя с детства, считая таким же своим братом, как я. Ты же все уши ему прожужжал, ноя о своем желании стать настоящим воином! Ты хочешь предать его ожидания? — Нет, но… — И ты же знаешь правила! Пятнадцать лет. Ты из-за этого до сих пор не в отряде Намджуна. До твоего пятнадцатилетия еще полгода. О чем ты просишь? — Да, но если считать от рождения, то мне пятнадцать… — отчаянно проговорил Чонгук. — Посмотри на себя! — применил последний довод Хосок. — Какой из тебя мальчик-цветок?! Я уж не говорю об утонченной красоте, которой в нашей семье нет ни у кого, и которой должны отличаться хвараны, но ты посмотри на свое тело! Ты же не зря столько тренировался со своим названным братом! Какой из тебя хваран, Чонгук, с твоими мышцами? — Знаешь, брат, я слышал, что сейчас правила приема в отряд уже не такие строгие. Уже несколько дней по городу ходят глашатаи и приглашают всех парней из более-менее обеспеченных семей, кому нет еще двадцати, вступить в отряд Хваран. Императрице явно нужно больше воинов… И я могу пригодиться брату Намджуну в этом отряде… Он не успел договорить. В дверь постучали, и слуга, открыв, впустил в дом предмет их разговора. Намджун, войдя и поздоровавшись, сразу присоединился к беседе. Выслушав, о чем говорили братья, он удивил Хосока, сказав: — Чонгук, я сам хотел попросить тебя записаться в этот отряд. — Намджун… — не поверил Хосок. — Нам нужен свой человек там, Хоби… И не просто верный воин, а по-настоящему свой. Только Чонгук… — Но есть Тэ, брат Чимина, мальчик, которого я привез с собой. Он как раз и будет нашим человеком там… — Да что сможет эта наивная деревенщина, брат? — вступил в спор Чонгук. — Если бы не я, его обманывал бы каждый торговец на площади и каждый шарлатан! Он вечно вляпывается во всякие неприятности, из которых мне потом приходится его вытягивать! — Все так плохо? — уточнил Хосок, кажется, догадываясь теперь о причине желания брата попасть в отряд Хваран. — Даже более чем! — уверенно заявил Чонгук. — Он очень наивный и доверчивый и попадется сразу же, как только попытается что-то узнать или передать! В отличии от меня! — Не стоит быть таким уверенным, Чонгук, — строго одернул его Намджун. — Вспомни все, чему я тебя учил. Выдержка и концентрация — вот первое, что должен помнить настоящий воин! — Да, сонбэ! Я помню, братец Намджун! — смиренно поклонился Чонгук. — Уж не из-за Тэ ли ты так рвешься в этот отряд? — уточнил Хоби, уже точно зная ответ. — Он же пропадет без меня, брат! — просто и откровенно ответил младший. В этот момент с улицы, через заднюю дверь, ведущую во двор, вошел Тэ, навещавший свою Барам, проверяя все ли с ней в порядке. — А вот и наш будущий Хваран! — проговорил Хосок, вынужденный согласиться с доводами Намджуна о необходимости своего человека, а лучше двоих, в этом отряде. — Что ж, поздравляю! Через несколько дней ты отправишься служить вдовствующей императрице. И не один, а вдвоем с Чонгуком. Я это устрою. — Спасибо, Хосок-щи! Я так счаст… Как с Чонгуком?! — вдруг дошло до Тэ. — Зачем с Чонгуком? Почему именно с ним? — Должен же кто-то за тобой приглядывать, ты, дитя природы! — нагло усмехаясь, заявил брат Хоби. — Ах ты, ребенок-переросток! Где твое уважение? — почти закричал Тэ. — Я старше тебя, между прочим! — Это как же? — дразнился Чонгук. — Твой возраст считается с рождения, твои родные сказали об этом! Если мой тоже считать с рождения, то я даже старше тебя! — Но это не так! — воскликнул было Тэ, но, вспомнив их легенду, прикусил губу. Он до сих пор не понимал, зачем отцу нужно было придумывать все это… Джихун никогда не рассказывал Тэ о том, кто его мать, утверждая лишь, что он его отец. Тэ, понимая, что они с Чимином не близнецы, считал себя обычным внебрачным ребенком… И сейчас он думал, что причина лишь в этом, ведь с такой биографией его могли не принять в отряд даже с отцовской фамилией Пак. — Тебе есть, что сказать? — напрягся заинтересованно старший брат. — Нет, Хосок-щи… Ничего… — потупился Тэ. — Значит, решено! — подвел итог Намджун. — Вы оба отправляетесь в отряд Хваран, поддерживаете и помогаете друг другу. И обо всем, что сочтете важным, докладываете мне или Хосоку в моменты увольнительных. Если появится что-то срочное, передадите через определенного человека. Ты узнаешь его, Чонгук. Он тоже будет в отряде, но ничего важного ему знать не нужно, только передать, что есть новости и нужна встреча. — А я смогу повидаться с братом? — спросил Тэ, очень соскучившись по Чимину, с которым раньше не расставался больше, чем на несколько дней. — Это вряд ли. Пока… У слуги императора не бывает свободного времени. Но может быть, рано или поздно, я смогу что-то придумать… — пообещал Хосок. А тем временем Чимин, тоже безумно скучающий по брату и отцу, продолжал свою службу во дворце, вспоминая о них лишь ночами, потому что днем все его мысли были отданы императору. И мысли эти были не только о службе и выполнении приказов. Чимин все больше узнавал повелителя с разных сторон, и то, что он видел, не могло не вселить в его душу и мысли безграничное уважение и даже восхищение этим человеком. Его работоспособность, выносливость и скромность в личных потребностях поражали! Это была даже не скромность, а скорее аскетизм, полное пренебрежение собственными интересами и безразличие к комфорту и удобствам. И еще Чимин понял, что все, что делал император, ради чего старался, к чему стремился — это не богатство, власть и могущество… Все это касалось только государства, только страны, которую он старался сделать самой сильной из всех, самой богатой и достойной, чтобы дать людям безопасность и благополучие. Чимин впервые раскрыл глаза и взглянул на Черного Дракона по-новому. Оказывается, это не монстр и деспот, пьющий кровь бедных людей, а такой же человек, как они, заботящийся и переживающий о каждом. Да, он жесток. Очень жесток! Человеческая жизнь для него все равно, что скорлупа от съеденного яйца… Но жесток он к врагам и предателям! Исключительно к ним! Так думал Чимин… Но как же он ошибался… Каждый день, в любую погоду император проверял свое войско. Вот оно — его богатство! Его сила! Его власть! Его воины! Несколько набегов на северную границу с Манчжурией показали и доказали — его воины могут многое! И вновь надвигающаяся война начинала казаться не такой безысходной… Они должны защитить хотя бы столицу! Даже если какие-то южные территории враг сможет захватить, японцы придут не навсегда. Рано или поздно он вернет себе все. Да, с потерями, но вернет! И тогда Пэкче не ждать пощады! Раз о брате там никто не слышал, значит, его там нет! А значит, и жалеть там некого! Чимин по-прежнему сопровождал императора повсюду, и в казармах, и на учениях в том числе. В один из дней приехав на полигон, император направился на дальнюю площадку посмотреть на обучение молодых лучников стрельбе по мишени на скаку, верхом на лошади. Успехи были у многих, но Намджун, приходивший к императору каждый вечер с отчетом, утверждал, что работы предстоит еще очень много, если они не хотят потерять этих желторотиков в первом же бою. Для самого начальника стражи, который находился на полигоне ежедневно и лично проверял успехи воинов, была поставлена небольшая палатка, укрывающая от дождя, что в это время года шел часто, начинаясь внезапно, и хлестал мелкими ледяными каплями, не щадя ни простых солдат, ни военачальников. Намджун как раз находился в палатке, дав себе небольшую передышку после целого утра тренировок. Погода сегодня была на удивление ясной, но очень ветренной. Выслушав доклад одного из воинов, прислуживающих начальнику стражи, император, взглянув на небо, махнул рукой слуге, чтобы оставался снаружи, и зашел в палатку. Двое воинов тут же встали у входа, закрыв за повелителем полог и вытянувшись по струнке. Чимину ничего не оставалось, как тоже ждать своего господина на улице. Он постоял немного рядом со стражниками, но, почувствовав пробирающий до костей ветер, который проникал даже под одежду, решил, что ничего страшного не будет, если он немного подвигается, походив рядом с палаткой, и посмотрит по сторонам, он же не стражник… Чимин понимал, что полигон хваран находится совершенно в другом месте, но все равно машинально вглядывался в каждого юного воина на рыжей лошади в призрачной надежде увидеть Тэ. Хосок рассказал ему, что через две недели после их приезда Тэ, наконец, попал в отряд своей мечты. И не один, а вместе с младшим братом Хосока, поэтому волноваться за него не стоит. Секретарь даже пообещал устроить им встречу, когда появится такая возможность. Однако с того разговора прошел месяц, месяц, как Тэ находился в отряде, но встретиться им так и не удалось, хоть ребята дважды были в увольнительной. Чимин же так и не смог ни разу отлучиться от императора, даже на минутку, ни днем, ни ночью… С этими невеселыми мыслями парень продолжал наблюдать за молодыми воинами. Вдруг на площадке для стрельбы что-то произошло, один воин упал с лошади, другой спрыгнул сам и побежал к нему. Остальные, тоже бросив тренировку, начали собираться вокруг этих двоих. Чимин сам не заметил, как оказался рядом. Выяснилось, что лошадь одного из воинов вдруг ни с того ни с сего понесла, он пытался схватить поводья, которые они бросали на луку седла, когда целились по мишеням, и которые сейчас, соскользнув, болтались снизу, но у него это не получалось. В этот момент другой воин, не замечая ничего вокруг, целился по мишени. И в тот момент, когда тетива была натянута и цель поймана, тот первый оказался как раз посередине между стрелявшим и его целью. Пути назад не было, стрела была выпущена и попала, но не в ту цель… Парень упал, второй в шоке, не понимая, как такое могло произойти, помчался к нему, все остальные последовали за ним. Чимин, приблизившись, увидел одного парня со стрелой в плече на руках у другого. Однако сына лекаря напрягла вовсе не стрела, которая, как он сразу понял, не представляла опасности. Своим острым, опытным взглядом он обратил внимание на неестественно вывернутую ногу парня. Вывих или перелом… — Разрешите мне взглянуть, — осмелев попросил парень, понимая, что даже если у воинов есть лекарь или лекари, все они находятся далеко отсюда. — Вы знаете, что делать? — спросил второй парень, держащий первого на руках. — Прошу, помогите ему! Я не хотел, клянусь! Это мой друг! — Я помогу… — пообещал Чимин, склоняясь над молодым воином. Он вытащил стрелу и оторвав полоску от его пхо — короткого халата-рубахи, надетого под ханбок, приказал второму: — Помочитесь на его рану! — увидев недоуменный взгляд воина, Чимин дернул головой. — Сейчас я больше ничего не могу сделать. Это нужно, чтобы рана не загноилась! Потом ваши лекари наложат на нее целебную мазь! И помните об этом после боя в случае ранений, если помощь придется долго ждать! Поверьте! Этому научил меня отец, а он не только лекарь, но и воин! Парень, опустив друга на землю, приподнялся на колени и последовал приказу этого странного юного паренька, непонятно как оказавшегося на площадке для учений. После того, как рана была хоть немного промыта, Чимин туго перевязал ее оторванной полоской ткани и приступил к ноге. Ощупав ее и пошевелив, он услышал стон парня. — Вывих… — резюмировал юноша. — Держите вашего друга как можно крепче! — приказал он парню, который уже привел в порядок свою одежду. Тот, вместе с еще одним воином, навалились на товарища, стараясь только не задеть раненную руку. Чимин же, уперевшись насколько возможно пятками в землю, зажал в руках его стопу и дернул на себя ногу со всей силы. Парень, хоть и находясь в полузабытьи, закричал громко от резкой боли, сразу полностью очнувшись, однако уже в следующее мгновение смог пошевелить ногой и с удивлением почувствовал, что боль ушла. В этот момент к ним приблизился сотник, командир этих юных воинов, который стоял в стороне с товарищами и был больше увлечен беседой с ними, чем тренировкой своих подчиненных, лишь изредка поглядывая в их сторону. Поэтому он даже не заметил, как на полигон прискакал император, и не подозревал, что тот вместе с начальником стражи сейчас в палатке, вход в которую с воинами возле него находился с обратной от них стороны. — Что здесь происходит? — не разобравшись, заорал он, пинками расталкивая воинов и требуя разойтись. — Кто это сделал? — заметив перевязанную руку, потребовал ответа он. — Это я, командир… — отчитался виновник, вскочив на ноги и кланяясь. Остальные парни расступились, но не спешили возвращаться к учениям, с любопытством и страхом наблюдая, что будет дальше. — Вы — тупорылые создания! — рявкнул сотник. — Стоило оставить вас ненадолго одних, как вы готовы перестрелять друг друга! И этим дерьмом я должен командовать! Я — сотник Чхве Ин Соп! — Да не будь этих созданий, тебе бы и сотником никогда не довелось стать! — выкрикнул, смеясь, один из его подошедших сослуживцев, с которыми он разговаривал до этого, хвалясь своим повышением. — Неправда! Я бы и тысячником мог стать, если бы не козни таких завистников, как вы! — начал расходиться сотник, и вдруг перевел свой взгляд на Чимина. — А ты кто такой? И как попал сюда? — Я… Я только хотел помочь… — растерялся Чимин. — Я… — Ах ты шпион! — почувствовав превосходство над слабым и найдя на ком отыграться, заорал Чхве. — Я тебе покажу, как вынюхивать! Он налетел на Чимина, пытаясь ударить. Однако парень, неаккуратно выстреливший в друга и все еще чувствующий свою вину, попытался заступиться, встав между ними со сбивчивыми объяснениями. — Он, правда, помог, сотник Чхве! Если бы не он… — Прочь, ублюдок! С тобой я позже разберусь! Будешь знать, как портить мою репутацию командира! А ты иди сюда! — рявкнул он, хватая Чимина за грудки. Привлеченные шумом, из палатки вышли император и начальник стражи. Обнаружив пропажу своего слуги, император, сдвинув брови, пошел за Намджуном в сопровождении ни на шаг не отстающих стражников. Увидев, кто приближается к толпе, все воины — и молодые, и более опытные, резко опустились на одно колено и склонили головы. Последним заметил приближающегося повелителя сотник Чхве, так сильно испугавшись и обомлев, что поначалу даже забыл о почтении. Опомнившись, он тоже опустился на колено, но перед этим император успел заметить одежду своего слуги, сжатую в кулаках воина, и испуг в его глазах. Глаза императора полыхнули огнем такой ярости, которой даже он сам от себя не ожидал. — Доложите, что здесь произошло! — приказал тем временем не менее разгневанный Намджун. Сотник со страху начал заикаться, поэтому один из его товарищей вкратце объяснил, что произошло. — Как ты посмел, сотник Чхве, поднять руку на моего личного слугу? — тихо проговорил император. — Ты, видимо, считаешь себя выше него и думаешь, что всесилен? — Никак нет, Ваше Императорское Величество! — заикаясь и дрожа пробормотал воин, с перепугу бухнувшись на оба колена и склонившись до земли. — Я не знал, что это слуга самого императора… — Видимо, кольцо на его пальце ничего для тебя не значит? — спросил, все больше закипая, император. — Но даже если бы он не был моим слугой. Он спас одного из твоих воинов! И за это заслужил лишь тумаки от тебя? Это так ты благодаришь за помощь? — Простите меня! Я виноват! — Наказание за оскорбление личного слуги императора — смерть! — все так же тихо проговорил повелитель, но, увидев, как вздрогнул и отчаянно вскинул на него взгляд его слуга, вдруг принял другое решение. — Но ты не знал, кто это. Поэтому я заменю твое наказание на честный бой. По правилам вы должны бороться с ним… — и только воин воспрял духом, как император добавил. — Но это мой человек, и честь его сегодня буду отстаивать я сам! Дайте ему меч! — крикнул он воинам, вынимая свой личный из ножен. Чимин не мог прийти в себя от страха. От страха… От страха за повелителя. Он и подумать не мог, что когда-нибудь, в один из ветренных зимних дней, сам Черный Дракон будет драться за него с одним из своих воинов, а у самого Чимина будет обрываться сердце от страха за его жизнь… Пройдут годы, десятилетия, волосы Чимина пронзят нити седины, но его сердце все так же будет трепетать при воспоминании об этом поединке, где молодой император сражался за его честь, и на лице его будет появляться счастливая улыбка от этих воспоминаний… Но сейчас… Сотник Чхве поначалу боялся сражаться в полную силу, чтобы не ранить случайно повелителя. Но после нескольких ударов понял, что даже все его умение не поможет ему выиграть в этом поединке. Он надеялся лишь на то, что бой будет до первой крови, а не до полного поражения. Император был силен и ловок и владел оружием не менее умело, чем Намджун. Не зря же он тренировался с ним все эти годы. Он мог бы победить уже двумя первыми ударами, но для него была важна не столько победа, сколько уважение и доверие воинов, столпившихся вокруг. Убить одного из их товарищей, даже такого гнилого, как этот, всего лишь отомстив за своего слугу — это было неправильно. Он видел этот растерянный взгляд на лицах парней и не мог допустить, чтобы они разочаровались в своем повелителе. Сейчас же, в честном поединке, он заслужил еще большее восхищение и обожание, если такое вообще было возможно. И лишь увидев мельком, как изменилось выражение на лицах воинов, он отпустил себя и, несколькими приемами загоняв противника, после чего тот, не выдержав, упал на землю, все еще прикрываясь мечом в дрожащей руке. Император, одним ловким движением откинув этот меч, выбил его из дрожащей руки и последним ударом пронзил тело воина насквозь. Ни одного звука. Ни одного вздоха. Ни одного жалостливого взгляда в сторону убитого. Вдруг все воины, как один, вновь опустились на одно колено и прокричали хором: — Да здравствует седьмой правитель Когурё, император Мин! — после чего вновь склонили головы в знак почтения и признания силы. Император удовлетворенно кивнул и, мельком взглянув на слугу, чтобы следовал за ним, отправился во дворец. Так закончился тот странный наполненный волнением, страхом и многими другими непонятными чувствами день. Однако и поздно ночью, в полной тишине императорских покоев, лежа за ширмой, Чимин вспоминал и переваривал все события минувшего дня и пытался разобраться в себе и своих чувствах… И не он один. Сам император, лежа в одиночестве в своем алькове, так как не пожелал призывать сегодня ни ицзи Киао, ни другую наложницу, также не мог заснуть и тоже пытался разобраться в себе… Что он чувствует к своему маленькому слуге? Он вспомнил свой страх за него сегодня и ярость на того ублюдка, который посмел поднять на него руку… Что это? Защита своего слуги и только? Да, возможно он сделал бы тоже самое и за Хосока… Но у него точно не было бы этого волнения в сердце… Он не вздрогнул бы так сильно, увидев Хоби в опасности. Да и… Он никогда не держал Хосока возле себя, не отпуская ни днем, ни ночью. Он не бросал на него мимолетные взгляды даже во время заседаний совета… Он не желал так сильно слышать его нежный голос в тишине покоев. И уж точно… И уж точно он не представлял его ночью, когда вонзался в тело своей наложницы… Это потрясло императора больше всего, когда впервые он вдруг представил, что под ним сейчас томно дышит его юный слуга, а не ицзи Киао… Осознал он это, лишь услышав вновь ее писклявый стон. Чары спали, и разозлившись за запрещенный лишний звук в покоях, он в этот раз ударил ее сильнее обычного, почувствовав, как она сжалась от боли. Закончив несколькими толчками процесс и излившись глубоко в ее задний проход, открыто подставленный ему, он едва смог дождаться, когда она приведет его в порядок, обмыв от следов любви, и резким кивком приказал ей удалиться. Оставшись один, Юнги надолго задумался… Он знал про мужскую любовь… Немного, но знал… Как-то они с Намджуном и несколькими воинами, идущими позади, чтобы не слышать их беседу, обходили свои тысячи в далеком южном походе… И пройдя через негустые заросли, обнаружили вдруг маленькую поляну, на которой сплелись в объятиях двое голых мужчин. Юнги пораженно уставился на них. Не нужно было гадать, чтобы понять, чем они занимались… — Как такое возможно? — только и спросил он у Намджуна, не в силах осознать. — Это случается… — ответил спокойно начальник стражи. — Более того, среди воинов это вполне обычное дело и в походах, и в мирной жизни. Они оторваны от семей, часто не имеют возможности и времени найти себе невесту, а если и женятся, то не видят жен порой по целому году… И тело требует разрядки, и душа тепла. Никто не знает, сколько кому осталось… Порой обычная дружба между товарищами в момент постоянной опасности перерастает в нечто большее… А иногда это просто физическая потребность, и больше ничего. В отрядах даже есть такие мужчины, которые оказывают подобные услуги ночью, но сражаются наравне со всеми днем… — Но они же оба мужчины… — все еще не мог понять Юнги… — Любовь не выбирает, Ваше Императорское Величество… — просто ответил Намджун. И вот сейчас Юнги не мог понять свои внутренние ощущения и желания при виде юного слуги. Он не думал пока об интимной стороне, хоть и понимал, как это должно происходить, потому что ицзи обучила его разным способам получения удовольствия и удовлетворяла его всеми этими способами. Он так же отметал пока любовь или что-то подобное, потому что в принципе был уверен, что не способен на это… Но что же это тогда? Что за чувства он испытывает к маленькому слуге, если внутри у него все переворачивается и трепещет при одном только взгляде на него… Если, проснувшись утром раньше времени, он с нетерпением ждет, когда же он подойдет к нему с традиционной чашей воды и утренним приветствием… Если, как уже говорилось, даже на важных собраниях совета он нет-нет, да и кинет взгляд на слугу просто так, для удовольствия… Если он волновался и боялся за него каждый раз, когда тот отправлялся с его поручениями к главам кланов, в итоге перепоручил это снова Хосоку, несмотря на его мнимую неполноценность… Если, возвращаясь во дворец позже обычного, поужинав и зная точно, что застенчивый мальчишка не станет беспокоить повара так поздно ради себя, Юнги каждый раз приказом заставляет его поесть с императорского стола после того, как сам закончит трапезу, и четко следит, чтобы слуга выполнил приказ… Но в тоже время ему по-прежнему хотелось смущать и дразнить этого мальчика. Юнги по-прежнему часто доставлял удовольствие испуг в глазах слуги при каждом его резком слове или действии. Но гораздо большее удовольствие ему доставляло восхищение в глазах Чимина, наблюдавшего за его тренировками, одного или с Намджуном… Чимина… Странно, но император ни разу так и не назвал его по имени, обращаясь просто — слуга… Он не думал об этом, спокойно называя по имени Хосока и Намджуна. Но назвать по имени своего маленького слугу ему казалось чем-то интимным, недопустимым, но в то же время чем-то слишком простым и незначимым, пока в это обращение не будет вложен какой-то смысл… Столько противоречий, столько мыслей и столько вопросов не давали императору покоя в последнее время… Прошла еще неделя. Неделя с посещения императором дальней площадки полигона, где произошел тот самый поединок… И вот они снова там. Воины, как и в прошлый раз, тренировались стрелять по мишеням на полном скаку, но сейчас их результаты были гораздо лучше. Раненный парень уже вновь был в строю и, улучив момент, смог даже поклониться Чимину в знак признательности не только за свое спасение, но и за то, что благодаря ему они избавились от бывшего бездарного сотника и получили в наставники более опытного и уважаемого ими, хоть и строгого воина. Намджуна в этот раз не было на учениях, потому что двумя днями ранее он был отправлен в очередной поход с небольшим войском, дабы проверить их выносливость и военную подготовку. Юнги остался доволен увиденным и собирался уже отправиться дальше по другим полигонам, как погода начала резко портиться. Дождя еще не было, но нависшие низко над землей свинцовые тучи не предвещали ничего хорошего. Нужно было возвращаться… Но они не успели. Стоило им лишь отъехать на пол ли от площадки для стрельбы в сторону столицы, как полил ледяной дождь и сверкнула молния с раскатом грома. Зимняя гроза, что может быть хуже! Они моментально вымокли, и если императора защищал хоть немного теплый плащ с капюшоном, подбитый мехом, то бедный Чимин едва успевал вытирать воду с лица одной мокрой рукой, другой такой же мокрой как можно крепче держась за стремя. Юнги понимал, что с такой скоростью они не могут двигаться дальше, нужно было переходить в галоп. Но Чимин человек, и его физические возможности не безграничны. Он не сможет угнаться за скачущей лошадью. Проще всего было посадить его на круп одной из лошадей охранников, но император не мог позволить, чтобы мальчишка ехал с кем-то так близко, прижимаясь телом к телу, даже если это была всего лишь безобидная поездка. Просто не мог. Поэтому он взмахнул рукой, заставляя всех остановиться, и, посмотрев на слугу, приказал ему показать знаками стражникам, чтобы один из них пересел на круп лошади товарища, уступив свою Чимину. — Нет, я не могу… — потупившись, пробормотал слуга. — Что не можешь? — строго переспросил император, начиная замерзать и раздражаться от этого, и видя, что распаренный от быстрого бега мальчишка тоже уже начинает дрожать от холода. — Я не умею… Один… — пробормотал Чимин, понимая, что задерживает процессию, заставляя императора мерзнуть и мокнуть еще сильнее. — Умоляю, Ваше Императорское Величество, скачите без меня! — проговорил он. — Здесь я решаю, с кем и без кого! — строго заметил повелитель, после чего резко продолжил. — Залезай! Чимин не понял и поднял глаза, чтобы убедиться, что не ослышался. — Залезай, я приказываю! — еще строже рявкнул Юнги, и видя, что парень по-прежнему сомневается, схватил его за руку и резко дернул вверх, подтягивая и заставляя сесть позади себя. Как только Чимин устроился так, чтобы не сползти, ухватившись за заднюю луку седла, которая была достаточно высокой, Юнги дернул поводья и, ударив пятками в бока, пустил коня вскачь. Охранники, не показав виду, что удивлены и даже шокированы, поскакали следом. Домчавшись до дворца так быстро, как позволял сидящий сзади мальчишка, вцепившийся в седло обеими мокрыми руками и зажмурившийся от такой скорости, свиста ветра в ушах и воды, хлещущей в лицо, Юнги осадил своего вороного красавца коня у входа и ловко спрыгнул на землю. Взглянув на слугу, который перед этим тоже слез с коня, но не так ловко, как господин, а скорее сполз или скатился, расцепив заледеневшие руки и встав нетвердо на такие же заледеневшие ноги, император ухмыльнулся: — Ты похож на воробья! — проговорил он. — На мокрого нахохлившегося воробья! И быстрым шагом направился во дворец, оставляя коня на прислугу и не сомневаясь, что мальчишка следует за ним. Слуги тут же бегом принялись носить горячую воду для ванны, чтобы повелитель как можно быстрее смог согреться. Чимин метнулся к шкафчику и достал оттуда все, что необходимо, чтобы добавить в воду. У него закончился свой отвар, но Хосок попросил подождать пока с травами. У дворцового лекаря их не было, нужно было идти на рынок к старику травнику, но времени на это у секретаря совсем не было. Он принес отвар, и на вопрос Чимина о составе ответил, что его делает сам дворцовый лекарь, служащий императорской семье уже много лет. И если Чимин хочет, Хосок отведет его к нему, когда появится возможность. А сейчас пусть не беспокоится. Такая беспечность слугу не обрадовала, но делать было нечего… Он продолжал мыть волосы императора отваром дворцового лекаря. Вот и сейчас он вновь вынужден был взять кувшин с этим отваром, а также сбор трав с хвоей, чтобы предотвратить простуду. Император уже по привычке сел в лохани, откинув голову на бортик с мягкой подкладкой в ожидании прикосновения нежных рук. Чимин обтер его тело под водой мягкой морской губкой и перешел к волосам. Юнги, согретый и расслабленный, почти задремал, как вдруг расслышал тихий, едва слышный шмыг носом от слуги, потянувшегося за чашей с чистой водой, чтобы промыть волосы. Как только это было сделано, Чимин хотел было продолжить массаж, как обычно, но император резко выпрямился в воде и внимательно посмотрел на слугу снизу вверх. То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Все та же мокрая одежда. Снят был только турумаги — верхний теплый халат-пальто. Все остальное мальчишке некогда было сменить на сухое. Его паджи — штаны, и пхо — рубаха, были насквозь мокрыми и липли к телу. Волосы, хоть и успели немного просохнуть от тепла купальни, все равно еще топорщились сосульками. Но главное, на щеках появился воспаленный румянец, а нос покраснел, и было видно, что слуга дышит в основном ртом. — Чамсэ! — проговорил император. — Точно Чамсэ — воробей! Юнги быстро вылез из лохани, и как только Чимин вытер его волосы и тело и накинул теплый халат, строго приказал: — Залезай в воду! Слуга от неожиданности сделал два шага назад. Что сегодня за день?! Сначала император посадил его на своего коня, что было сравни тому… Да даже сравнить было не с чем… Это было недопустимо! Ни один свод правил не позволил бы такого! Но сейчас… Залезть в императорскую купальню!.. Слуге!.. Недостойному даже пить эту воду, не говоря о том, чтобы осквернить своим телом святыню! Чимин продолжал стоять, дрожа и тяжело дыша от волнения и начинающегося насморка. Тогда, недолго думая, император, резко приблизившись, одним быстрым движением подхватил его на руки и ухнул в лохань, окуная с головой. — Прогрейся как следует! — приказал он. — Больной слуга мне не нужен! Если заболеешь — узнаешь меня в гневе! — и с этими словами удалился из купальни, не взглянув больше на вынырнувшего ошалевшего Чимина… Что же происходит и к чему это приведет?..