Личный слуга императора

— Тэ-я, ну хватит, прошу тебя! Я больше не могу! — уже в который раз взмолился Чимин. — Но их нет, Чимин-и! Их нет! Они исчезли! — возмущенно цокал языком Тэ. — Ты преувеличиваешь, Тэ! Все не так… — Тебе плохо там, Чимин-и? Скажи мне, прошу… — перебил его Тэ. — Нет, Тэ-я. У меня все очень хорошо. А теперь, когда увидел тебя, все стало еще лучше! О большем я и не мечтал! — Чимин сжал руку брата в своих ладошках, разглядывая его лицо, до мелочей изучая любимые черты. — Тогда, где они, Чимин-и? Где твои щечки? Где? Чимин и правда сильно похудел и осунулся за время болезни императора. Но сейчас он чувствовал себя прекрасно. — Тэ, я просто потерял свою детскую пухлость! И я счастлив, что это произошло! Хоть не будут считать ребенком! — Чимин-а, скажи мне, Черный дракон жесток с тобой? Прошу, доверься мне… — Нет, Тэ! Император очень милостив ко мне! Разве смог бы я увидеться с тобой, если бы это было не так?! Чимин не мог больше продолжать этот разговор. Обсуждать императора! Как можно! Даже просто упомянуть его в беседе — уже недопустимо! Чимин его личный слуга! Он должен пресекать подобные разговоры у других, а не поощрять это! — Тэ, а как дела у тебя? Ты счастлив? Ведь твоя мечта сбылась… — поспешил Чимин перевести непозволительную тему. — Я… Да… Да, конечно, я счастлив, Чимини! Если бы можно было чаще видеть тебя… — Мы будем теперь видеться, обещаю тебе! — с уверенностью проговорил Чимин, улыбнувшись от воспоминания о доброте повелителя, позволившего ему встречи с родными. — А как вы ладите с Чонгуком? Почему ты ничего не говоришь о нем? — спросил он про брата секретаря, который, по словам Хосока, был неразлучен с его братом. — Ох, Чимин-а, умоляю! Не упоминай о нем! Дай хоть немного побыть без этого репья! — проговорил Тэ мученическим голосом. — Хотя я уверен, что он и сейчас где-то рядом, просто прячется! — закончил он, громко проговорив эти слова, с уверенностью посмотрев по сторонам, потому что заметил, как Чонгук выскользнул из корпуса следом за ним. Они с Чимином сидели на склоне небольшой горы, согретой весенним солнцем, на поваленном дереве, среди густых кустов дикого боярышника, только начавшего распускаться. Чуть ниже, у самого склона, прямо на земле сидел Куан, сопровождающий Чимина по приказу императора. Он был занят вытачиванием какой-то фигурки из небольшого кусочка дерева и периодически поднимал глаза на слугу, смущенно улыбаясь, когда встречался с ним взглядом. Как только Тэ прокричал последнюю фразу, кусты чуть вдалеке от них вдруг зашевелились, и из них показался сам Чон Чонгук. — Ну! Что я говорил! — возмущенно показал на него рукой Тэ. Куан подскочил было со своего места, но был остановлен жестом руки Чимина, показывающим, что все в порядке. — Чимин-а, помнишь, как мы ловили мелкую рыбку в нашей речке, а потом отец заставлял нас ее чистить? — Помню, рыба такая вкусная была, но такая костлявая! — улыбнулся Чимин. — И чешуя такая мелкая… — Вот! Вот вспомни, если чешуйка прилипала к коже и засыхала, как ее трудно было отодрать! Вот Чонгук такой же! Как прилипнет, не отдерешь! — Эй, полегче! — возмутился Чонгук. — Я не чешуя! — Подслушивал! — грозно сощурил глаза Тэ. — Больно надо! — с вызовом ответил Чонгук, поклонившись Чимину в знак приветствия. — Зачем же еще ты здесь, липучка?! — не мог успокоиться Тэ. — Да потому что я охраняю тебя, деревенщина ты этакая! — крикнул Чонгук. — А я тебя просил? — тоже перешел на крик Тэ. — Ты попросишь! — обиженно заметил Чонгук. — Скорее бел камень раскалится и треснет, чем ты снизойдешь до просьб! Ведешь себя, будто не сын лекаря, а отпрыск императорского рода! — Еще одно слово — и я побью тебя, Чонгук! — вышел из себя Тэ. — Силенок не хватит! — усмехнулся Чонгук, играя мускулами под ханбоком. — Я недавно уже показал тебе, что сил и умения на тебя у меня вполне хватит! — уверенно заявил Тэ. — Поэтому лучше поостерегись, пока я не убил тебя ненароком и не скормил злым духам Вонгви твою печень! Чонгук прыснул и возмущенно покачал головой, но не мог не признать, что Тэ недавно и правда чуть не победил его… Его — Чон Чонгука! Воспитанного и обученного самим начальником стражи Ким Намджуном! Это было на тренировке, когда Сокджин поручил им разбиться на пары и отработать несколько приемов с мечом. Чонгук тогда покровительственно посмотрел на Тэ и мило пообещал не работать мечом в полную силу, дабы не поранить своего напарника. Однако в процессе тренировки Тэ показал себя очень даже опытным бойцом, владея такими приемами, о которых Чонгук даже не знал. Несмотря на хрупкое телосложение, техника Тэ позволяла ему, выматывая противника, уходить от ударов, в то же время нанося их сопернику. Ничего удивительного в этом не было, ведь его обучал отец, сам Пак Джихун, бывший тысячник войска его императорского величества, шестого императора Мин. Чонгук же, хоть и был обучен Намджуном всевозможным приемам, сейчас делал упор лишь на свою силу, и в этом была его ошибка. В итоге он все равно одержал бы победу, если бы не вмешался Джин, который разбил их пару, приставив к каждому другого партнёра, и строгим голосом, со словами: — Я приказал отрабатывать приемы, а не показывать представление! — разогнал остальных хваранов, которые успели образовать кольцо вокруг этих двоих, и превратились в зрителей вместо того, чтобы тренироваться самим. — Уж не своего ли нового друга попросишь свести тебя с этими злыми духами Вонгви? — с явной досадой в голосе уточнил Чонгук. — И сам справлюсь! — с вызовом ответил Тэ. — У тебя появился новый друг, Тэ? — спросил Чимин, с улыбкой слушая их перепалку. — О-о! Еще какой! — опередил Чонгук Тэ с ответом. — Он у нас теперь лучший друг лесного демона! — Демона? — не веря, переспросил Чимин. — Вы про того самого лесного демона, который оберегает нашего повелителя? Чимин слышал о Ёкае от Хосока, тот рассказал, что он несколько раз спасал императору жизнь. — Да, Чимин-а, представляешь! Я видел самого лесного демона, и даже говорил с ним! Правда он в ответ не произнес ни слова, но это мелочи! А Чонгук теперь завидует! Он сколько не пытался, так и не смог увидеть Ёкая, сколько бы не ездил в лес. А от меня он не спрятался. Он даже разрешил себе помочь и поблагодарил в конце! — Кто это тут завидует… — пробурчал Чонгук, всем своим обиженным видом доказывая правоту Тэ. На следующий день после возвращения войска с раненным императором, Намджун с помощью доверенного человека вызвал Чонгука из корпуса Хваран, поручив ему съездить в лесной дом и отвезти еду и целебные мази Ёкаю. Чонгук, разумеется, уговорил отправить с ним Тэ, мотивируя тем, что вдвоем безопасней. На самом же деле, он не мог отделаться от мысли, что этого хрупкого и наивного паренька на каждом шагу подстерегают плохие люди, и кто, если не он, Чон Чонгук, сможет уберечь его от неприятностей. Как бы не отрицал это Тэ, но сам он за это время тоже привязался к этому репью Чонгуку, а вот казарма Хваран опостылила ему настолько, что он сейчас готов был пойти куда угодно и с кем угодно, лишь бы хоть ненадолго почувствовать свободу. — Тэ, вот что за имя у твоей лошади? Ветерок… Разве так надо называть лошадь, если хочешь, чтобы она была быстрее всех? — решил в пути от скуки подразнить Тэ Чонгук. — Вот то ли дело мой Тапхун (Тайфун)! Сам быстрый, как ураган, и имя под стать! — похлопал он по шее своего красивого серого коня мышастой масти, словно забрызганного каплями дождя. — Моя Барам самая лучшая! — ответил Тэ, даже не испытывая желания спорить и обижаться, потому что был уверен в своей правоте. — Чем же она лучше Тапхуна? Он и в холке выше, и крупнее, и сильнее, и, я уверен, быстрее. — Что ты там думаешь и в чем уверен, мне совершенно неинтересно… — проговорил равнодушно Тэ. — Давай наперегонки? — с азартом предложил Чонгук. — Мне бы не хотелось сильно утруждать Барам и рисковать ей… — с сомнением проговорил Тэ. — Им еще обратно нас везти. Да и местность каменистая, деревьев много… — Тэ, так и скажи, что струсил! Чего оправдания искать! — потешался Чонгук. — Хорошо! Ты говорил, наша цель — гора впереди? Скачем до той кромки леса у склона горы! — проговорил Тэ, взяв у Чонгука сумку со снадобьями и оставляя ему только мешок с едой, чтобы было честно. — Вперед! — крикнул Чонгук. Они в один момент сорвались с места. Чонгук привстал на стременах и подгонял криком своего коня. Он сразу вырвался вперед. Сильный длинноногий Тапхун мощным галопом нес своего всадника вперед. Чонгук ликовал. Тэ остался позади. Чонгук оглянулся, и сквозь шум ветра Тэ услышал его свист и увидел мельком белозубую улыбку победителя. Но Тэ вскоре смог исправить положение. Барам держалась позади всего на полкорпуса, то уступая немного, то вновь беря свое. Вдруг, когда до финиша оставалось всего не более половины ли, Тэ наклонился к самому уху лошади. Что он проговорил, или о чем попросил, известно было только его Ветерку, но она вдруг словно оторвалась от земли и полетела с такой скоростью, какую мощному Тапхуну развить было уже не под силу. Тэ практически лежал на Барам, они слились в единое целое, и смотреть на них было таким удовольствием, что Чонгук за одно только это готов был пожертвовать победой и признать себя проигравшим. — Ну что, будешь еще спорить со мной? — спросил, уже успевший спрыгнуть на землю, Тэ у только что подскакавшего Чонгука. Тому нечего было ответить, он молча слез со своего коня, беря его за поводья, и направился вперед, показывая дорогу. В гору следовало подниматься пешком, потому что среди деревьев и камней не было даже намека на тропу, было много нор мелких зверьков, да и лошади устали после скачки. Пройдя довольно большое расстояние, ребята услышали журчание ручья. — Чонгук, мне нужно напоить Барам, и Тапхуну тоже надо попить. Я и сам уже умираю от жажды, потому что кто-то забыл флягу с водой! — Тэ, мы почти пришли! Дом должен быть уже за этими деревьями. Если бы не начавшие распускаться листья, ты бы мог даже уже увидеть его отсюда. — Хорошо, значит, я не заблужусь. Ты бери мешок и иди к дому, а я напою лошадей и приду следом. — Но не жалуйся потом, если не застанешь Ёкая, когда придешь. Он ждать не будет и скроется, как обычно. — Если он все равно скроется, то о чем тогда жалеть… — резонно заметил Тэ и, взяв у Чонгука поводья, повел лошадей к ручью, пока тот направился сразу к дому. Вода в ручье была такой ледяной, что у Тэ, зачерпнувшего ее ладонью и сделавшего глоток, сразу заломило зубы. Лошади опустили свои головы и, фыркая, видимо, тоже от холода, принялись пить. Тэ выпрямился, с любовью взглянув на свою лошадку, и огляделся вокруг. Он увидел его… Нет, скорее почувствовал, что там, за камнями, куда уходила нить ручья, кто-то есть. Тэ с опаской обернулся в ту сторону, где за деревьями, по словам Чонгука, находился дом, и куда ушел он сам. Однако любопытство победило страх, и Тэ медленно и осторожно сделал несколько шагов, приблизившись к поросшим мхом большим валунам, за которыми открылся вид на более широкую пройму ручья, возле которой спиной к нему сидел мужчина, обнаженный по пояс. Шум воды, бегущей по камням и скатывающейся в этом месте небольшими водопадиками и перекатами, заглушал посторонние звуки, поэтому мужчина, увлеченный своим занятием и не ожидавший никого увидеть в этом уединенном месте, не расслышал приближающихся шагов парня и не почувсвовал запаха лошадей из-за направления ветра. Тэ остановился на безопасном расстоянии, чтобы в случае чего можно было кинуться в обратную сторону, даже не подозревая, что этот человек всегда держит лук со стрелами рядом с собой, да и нож вполне в состоянии метнуть даже дальше, чем находился парень. Тэ смог разглядеть, что мужчина уже мокрый, видимо успел обмыть себя ледяной водой, а сейчас пытался достать рану на лопатке, чтобы намазать ее остатками мази из небольшой плошки. Рядом лежали чистые полоски ткани. При всей своей явной физической силе и гибкости, дотянуться именно до этого места он не мог и пытался что-то придумать. — Позвольте мне помочь Вам! — крикнул Тэ, как всегда прежде, чем подумать. Мужчина резко вскочил, и в руке у него сверкнул нож. — Я не враг! — крикнул Тэ, и глаза его расширились от страха. Он вытянул вперед руки ладонями вверх, показывая, что в них нет оружия. — Я хваран из отряда ее величества вдовствующей императрицы. Меня зовут Тэ. Я здесь по просьбе начальника стражи Ким Намджуна! Привез Вам еду и лекарства. В моей сумке только мази и травы! Я без оружия и пришел с миром! Вы ведь Ёкай? Он говорил быстро, пытаясь убедить мужчину в своих добрых намерениях. А Ёкай, да это был именно он, не мог понять себя и свои эмоции. Он давно уже мог метнуться в лес с такой скоростью, что исчез бы, пока парень и глазом не успел моргнуть. Но он продолжал оставаться на месте даже тогда, когда Тэ, кажется, так он себя назвал, осмелел настолько, что сделал несколько неуверенных шагов в его сторону. Сейчас Ёкай смог расслышать и фырканье лошади за деревьями, и даже двух, значит, парень приехал не один. Почему-то это не вызвало в мужчине подозрения, наоборот, он похвалил его про себя за то, что тот в целях безопасности не выдал своего попутчика. Там, скорее всего, Чонгук, тот самый мальчишка, что приезжал уже к нему не раз, с Намджуном и один. Видимо, рана притупила чувство безопасности и осторожности Ёкая, потому что он позволил подойти Тэ совсем близко. Тот так и шел, держа руки перед собой ладонями вверх. — Я без оружия, — произнес он, приблизившись. — Позвольте я сниму мешок и достану оттуда мазь. Мужчина кивнул, усмехнувшись наивности парня. Он всерьез думает, что будь у него оружие, лесной демон не справился бы с ним? — Эту мазь готовил мой отец. Он лекарь. Я с детства помогал ему заботиться о раненых и больных вместе с братом. Я умею обрабатывать раны. Прошу Вас, позвольте мне помочь! — проговорил Тэ. Этот голос… Почему этот голос казался Ёкаю таким знакомым? Даже не знакомым, а близким и таким… своим? Родным? И от самого парня исходило какое-то тепло… Словно Ёкай знал его раньше… Но этого не может быть… Тем временем Тэ достал из сумки небольшую глиняную чашу, закрытую сверху сухими листьями и тканью. Сняв все это, он осторожно обошел мужчину сзади, промокнув рану от влаги, наложил мазь, залепил сверху листьями и перевязал чистыми полосками ткани. За все время Ёкай так и не произнес ни слова. Однако, натянув верхнюю часть одежды, он повернулся к парню и поклонился низко в знак благодарности, после чего пристально посмотрел на Тэ, словно запоминая. — Тэ! Тэ, где ты?! — раздался из-за деревьев громкий голос Чонгука, который, не дождавшись, пошел его искать и испугался, не увидев рядом с лошадьми. — Я здесь, подожди меня… — крикнул Тэ, но обернувшись, уже не обнаружил рядом ни самого Ёкая, ни его следов. Лесной демон испарился в своих владениях. Разумеется, Тэ не замедлил похвалиться и рассказать обо всем Чонгуку. Вызвав этим досаду, зависть и негодование, которые проявлялись до сих пор. — Я и сейчас не могу понять, почему он показался тебе, которого увидел впервые, а не мне, кто ходил к нему много раз! — после рассказа Тэ вновь возмутился Чонгук. — Потому что понял, что я серьезный, ответственный и надежный! А ты еще слишком мелкий, чтобы понять, каким вырастешь! — гордо заявил Тэ под громкое сопение Чонгука. — Это кто еще здесь мелкий?! — крикнул он. Чимин улыбался, глядя на них. — Я очень рад, что вы так хорошо поладили, — произнес он. — Мы?! — в один голос с удивлением произнесли парни. — Мне спокойнее, когда я знаю, что с тобой рядом такой хороший человек, Тэ, который заботится и дорожит тобой, как и я, — с этими словами он обнял брата. — Мне уже пора. Надеюсь, мы скоро еще увидимся. Тэ с Чонгуком проводили Чимина до ворот, ведущих в центральную часть города, и повернули к себе в корпус. Но перед этим Тэ шепнул ему на ухо: — Как ты мог сравнить его и себя, Чимин-а? Ты ведь мой любимый брат! А он… — Его ты тоже уже любишь, Тэ! Не отрицай! Я вижу это очень хорошо! — с улыбкой произнес Чимин и, помахав Чонгуку, направился к Куану. Их путь во дворец лежал через городскую площадь и рынок. Чимин знал, что где-то на рынке есть старый знахарь, который торгует сухими травами. У них с отцом многие травы уже закончились. Если бы они знали, что их жизнь так круто изменится, сажали бы намного больше… Чимин проверил в кармане небольшую связку серебряных монет, которых должно было хватить на все, что ему нужно, и показал знаком Куану, кого им нужно найти. Стражник безошибочно привел его к нужной лавке. Рядом с травником пристроились другие торговцы. У одного из них толпились люди, потому что он продавал необычные лакомства и громко рекламировал их. — Боярышник в меду! Сладкие красные бобы! Бунгеопанги! (сладкие пирожки с фасолевой пастой) Канчжон! (конфеты из сладкого клейкого риса) Чимин посмотрел на торговца без особого интереса, потому что почти каждый день видел и ел все это во дворце. Как только император раскусил в своем маленьком слуге большого сладкоежку, сразу дал приказ Хосоку, чтобы тот распорядился на кухне подавать к императорскому столу что-нибудь сладкое ежедневно. Больше всего Чимин обожал Суксильква (сушеные измельченные фрукты в меду). Приготовить их было довольно сложно, поэтому чаще к столу подавались конфеты Канчжон, которые он тоже любил и ел с удовольствием. Император даже позволял себе скупую улыбку, глядя на то, как слуга с горящими глазами приближался к столу, как только он сам заканчивал трапезу. Поэтому сейчас Чимин с увлечением выбирал у знахаря нужные травы, но разговор у соседнего прилавка все же привлек его внимание. Торговец удерживал возле себя молодую пару и уговаривал юношу купить своей невесте лепестки роз засахаренные в меду, утверждая, что это лучший подарок для возлюбленной. Услышав цену в одну серебряную монету, Чимин расширил глаза. На две такие монеты он набрал у знахаря целую корзину трав, причем вместе с самой корзиной. Неужели кто-то отдает такие деньги за непонятное лакомство… Расплатившись с травником, Чимин оглянулся в поисках Куана и, обнаружив его недалеко от лотка со сладостями, махнул рукой, что можно идти. Как только они прошли через площадь и свернули на более спокойную улицу, ведущую к дворцу, стражник остановил Чимина, коснувшись рукой его локтя, и протянул небольшую коробочку, сложенную из рисовой бумаги. — Что это? — спросил Чимин и, увидев ответный жест, переспросил. — Это мне? Раскрыв коробочку, он обнаружил в ней те самые медовые лепестки роз. — Куан! Зачем ты купил их? Ты с ума сошел? Стражник вновь показал жестом: — «Это тебе!» — и сложил руки на груди показывая любовь. — Нет! Я не могу их принять! — возмутился Чимин, от волнения перейдя на обычную речь, лишь изредка добавляя к ней жесты. — Я не могу принять твой подарок! И не могу принять твою любовь! Увидев в миг погрустневшее лицо стражника, Чимин пожалел, что был столь резок. Но он понимал, что нужно прояснить все здесь и сейчас, чтобы не давать парню ложных надежд. Слуга видел симпатию к себе со стороны Куана. Взгляды, помощь, улыбка… Чимин не поощрял его и никогда не давал повода думать, что это может быть взаимно, но всегда был вежлив и уважителен, что, возможно, расценивалось неправильно. Собственная неопытность и наивность привели его к этой ситуации, и нужно было выходить из нее как можно скорее. — Куан, пойми! В моем сердце нет и не может быть для тебя места! И не потому, что ты парень, и не потому, что ты плохой или не нравишься мне! — Чимин видел, что стражник внимательно следит за его губами, читая по ним, поэтому говорил медленно, пытаясь как можно четче донести свою мысль. — Просто в моем сердце ни для кого нет места! И не может быть! Оно целиком принадлежит императору! Я служу только ему и всю жизнь, будь она долгой или короткой, собираюсь посвятить только службе нашему повелителю. У меня нет права на любовь или другие чувства, только чувство долга нашему императору! Ты понимаешь? Стражник кивнул с грустью в глазах и показал жестом, что все понял. — Пожалуйста, забери свой подарок! — попросил Чимин. Однако Куан покачал головой и провел рукой в области сердца по кругу, сначала кулаком, а затем открытой ладонью, что означало — «Прости…» и «Пожалуйста…» — Может, матери или сестре отнесешь? Куан показал, что у него никого нет, он один. — Хорошо… — согласился Чимин. — Раз обратно их уже не вернуть, давай съедим вместе! Не пропадать же! Оставшийся путь они шли улыбаясь и жуя засахаренные лепестки, которые, кстати, оказались совсем не такими вкусными, как расписывал торговец. Однако, как только они вошли на территорию дворцового комплекса, радость их моментально испарилась. Накаленная атмосфера чувствовалась даже здесь, на площади перед дворцом, и, подняв голову, они поняли почему. На балконе стоял сам император, поддерживаемый для видимости Хосоком, и смотрел в упор на Чимина, от неожиданности и страха замедлившего шаг. И отсюда было видно, что император в ярости. Переведя взгляд чуть в сторону, Чимин с Куаном увидели на земле следы крови и суетящихся вдалеке стражников. Не трудно было догадаться, что буквально недавно здесь кого-то казнили. Чимин поспешил к императору, а стражник, с поклоном отдав ему корзину с травами, направился к своим товарищам. С того дня, как Юнги показал всем, что очнулся, прошло две недели. Все это время он делал вид, что потихоньку приходит в себя, каждый день демонстрируя новые возможности. Вот министры узнали, что он смог сесть в постели, а через несколько дней он смог уже и встать с нее, не без помощи слуг и стражников, разумеется. Он якобы с трудом передвигался по покоям, ел жидкую пищу, слушал донесения, которые считали своим долгом принести ему министры, и… и молчал. Он не посещал собрания совета, где все еще главенствовала его мать, но, разумеется, был в курсе всего, наблюдая и слушая все из тайного коридора, обсуждая после все услышанное с Намджуном и делая выводы. Когда он все же пришел в главный зал, поддерживаемый с двух сторон Хосоком и Чимином, мать, поначалу испугавшись, успокоилась после того, как он, заняв свой трон, махнул рукой, чтобы они продолжали, как и прежде ни слова не говоря и делая вид, что совершенно не интересуется происходящим. Кажется, вдовствующая императрица начала терять бдительность и уверовала в то, что сможет оставаться регентом при живом сыне все оставшееся время, что устраивало ее больше, чем покровительство брата и выделенная им небольшая часть страны в ее владения после захвата Силлой Когурё. Шпионы Намджуна доносили, что императрица придержала пока очередных гонцов с письмами к брату, а в последнем своем послании, перехваченном людьми начальника стражи, завуалированно и витиевато просила брата приостановить подготовку к их планируемому нападению, на которое тот наконец согласился и начал собирать свое войско, ссылаясь на недостаточную подготовку и прося дать ей еще немного времени. Это время было необходимо и самому императору с его верными людьми. Войско было ещё слишком истощено после войны с Пэкче. Раненые отправлялись и выздоравливали, возвращаясь в строй. Но нужно было ещё немного времени… И сейчас Чимин недоумевал, каким образом еще утром разыгрывающий беспомощное растение император, сейчас, всего три часа спустя, стоит грозно на своем излюбленном месте и даже уже успел кого-то казнить… Неужели здесь успело произойти что-то страшное, пока он, как нарочно, в первый раз отлучился на встречу с братом… Однако, войдя в покои, он не заметил ничего необычного. Все было, как всегда, кроме, разве что, совершенно нетронутой еды после полуденной трапезы и оставленной, видимо, специально для слуги. У императора не было аппетита? Но почему? Чимин не успел подумать об этом, потому что в коридоре, ведущем к покоям, раздались шаги, и минуту спустя вошли император с Хосоком. Увидев слугу, секретарь вздохнул с облегчением, на миг прикрыв глаза. Император же, даже не взглянув на Чимина, резко махнул рукой обоим с единственным словом: — Прочь! Чимин, в шоке от происходящего, следом за Хосоком с поклоном покинул внутренние покои и забился в свою крошечную комнатку, умирая от страха и от жажды после съеденных сладостей, не успев сделать даже глотка воды. Хосок перед уходом лишь сжал мельком его руку и шепнул: — Хорошо, что ты здесь. Что все это значило и что произошло, Чимин так и не узнал. Он все же решился выйти из своей комнаты и опустился на колени во внешних покоях, в ожидании приказов императора, боясь пропустить хлопок в ладоши, что означало, что его зовут. Однако до вечера хлопок так и не раздался. Наступило время вечернего омовения и ужина. Сегодня был день большого купания, это означало, что слуге нужно будет помыть императору волосы и подстричь ногти. Стражники уже закончили носить воду, когда в проеме внутренних покоев показался император и, вновь не взглянув на слугу, направился в купальню. Чимин, взяв отвар для волос и один из мешочков с травами, купленными сегодня у торговца, направился следом. Так неловко при мытье императора, как сегодня, Чимину не было даже в самый первый раз. Юнги по-прежнему не смотрел на него, словно находясь где-то далеко отсюда и думая о чем-то своем. Чимин, помыв тело, добавил в воду один из отваров и принялся за массаж конечностей, плеч и шеи, по-прежнему считая это необходимым, несмотря на то, что император был уже практически здоров. Закончив с этим, слуга распустил белоснежные волосы повелителя и, промыв их отваром, зная слабость господина, начал медленно массировать пальчиками кожу головы. Юнги прикрыл глаза, не в состоянии скрыть своего наслаждения. — Тебя не было слишком долго… — произнес он тихо. — Простите меня, Ваше Императорское Величество… — пробормотал Чимин, радуясь, что император заговорил с ним, но страшась, что последует дальше. — Все это время ты был с братом? — Да, Ваше Императорское Величество. Еще я зашел на рынок и купил немного трав, которые у меня закончились. — Для этого есть слуги… — Они не знают и половины названий растений и не смогут выбрать нужные и качественные. — Я прикажу приводить торговца во дворец, когда тебе понадобится что-то у него купить, чтобы тебе не было необходимости ходить самому. — Спасибо, господин, — поклонился Чимин, уже закончив с ногтями императора и помогая ему облачиться в сухой халат. — Тебя не было слишком долго, и я хотел отменить данное мной тебе разрешение видеться с братом, — произнёс Юнги сухо. — Не сопровождай меня, прими ванну, пока вода не остыла. Это приказ! Чимин застыл от неожиданности и шока, но вынужден был следовать приказу императора, направляющегося в покои, и остаться в купальне. — Я хотел отменить свое разрешение, но передумал. Однако ты должен сократить время своих встреч вдвое. Я не потерплю, чтобы брат отнимал так много твоего времени, которое принадлежит мне! — произнес повелитель, как только слуга вошел в покои. — Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — ответил юноша, поклонившись. Чимин понял, что весь гнев императора, его раздражение и плохое настроение были исключительно из-за его долгого отсутствия. О небеса! Неужели тот человек, которого казнили, лишился жизни лишь по его вине?! Чимин надеялся, что он действительно был виновен и заслужил это, иначе как жить с таким грузом… Он так и не решился спросить у Хосока позже, кто и за что был там казнен, но дал себе слово не допустить более подобного. — Получается, что ты сегодня ничего не ел, ведь ты ушел из дворца еще до утренней трапезы? — спросил император, бросив взгляд на стол, накрытый для ужина, где как раз дегустировал блюда один из стражников. Чимин поклонился в ответ. — Сядь, поешь, — раздался короткий приказ, как только стражник покинул покои. — Только после Вас, мой господин… — опешив, покачал головой Чимин. — Я не голоден. Не буду есть, — упрямо пробурчал император, направляясь к чайному столику. — Умоляю Вас, Ваше Императорское Величество! Хоть немного… Вам нужны силы… — проговорил Чимин, опускаясь на колени возле стола для трапезы и с мольбой устремив глаза на повелителя. — Хорошо. Можешь отделить мне немного рыбы от костей и покормить. Но руками! Чтобы я был уверен, что там точно нет ни единой мелкой косточки! Только так. Это тоже было чем-то интимным и сокровенным, только для них двоих, и приносящим удовольствие обоим. Когда губы императора касались нежных пальцев слуги, держащих теплый сочный кусочек рыбьей мякоти, обхватывая мягко подушечки и успевая быстро слизнуть с них жир. У Чимина бежали мурашки от каждого такого прикосновения и от жгучего взгляда агатовых глаз, пронзающего, кажется, насквозь. Юнги видел это и чувствовал. Маленький слуга не умел скрывать от него свои чувства и эмоции. Юнги и сам испытывал подобную реакцию от каждого прикосновения и не мог не наслаждаться тем, что это взаимно. Что этот мальчик и правда открыл ему свое сердце и близок с ним по собственной воле и желанию, а не по принуждению. И когда Чимин позже, поправив подушку, укрыл повелителя легким одеялом и собрался было отправиться к себе за ширму, Юнги вдруг схватил его за руку, удерживая. Чимин вздрогнул и поднял на него испуганные глаза. — Останься… — произнес император тихо и добавил, наверное, впервые в жизни произнеся это слово. — Прошу… Все эмоции можно было прочесть на лице слуги в этот миг… Протест… Страх… Осознание… Принятие… Смирение… Понимание… Согласие… Желание… Юнги приподнял одеяло и подвинулся немного, освобождая место юноше. Чимин осторожно, боясь потревожить неловким движением, опустился на ложе рядом и, откинув голову на подушку, закрыл глаза в ожидании. — Посмотри на меня… — приказал или вновь скорее попросил Юнги. Чимин повернул слегка голову в его сторону и, открыв глаза, взглянул на повелителя, в полумраке едва различая черты его лица. — Тебе нечего бояться. Я не трону тебя пока. Не сегодня… Воспоминания о том дне еще слишком свежи в тебе. Я подожду. Но ты ведь придешь ко мне и откроешься когда-нибудь? Ты же сможешь это сделать? — Да, мой господин… — прошептал слуга искренне. — Да… — Будь со мной, мой воробей. Всегда будь со мной! — прошептал в ответ император, заключая юношу в объятия и впиваясь в сладкие губы долгожданным поцелуем. В эту ночь они позволили себе больше. Больше поцелуев… Больше ласк… Больше нежности… Уединение покоев, интимный полумрак алькова, мягкое ложе, созданное не только для отдыха, но и для утех императора — все это провоцировало зайти дальше. Чимин не заметил даже, когда остался почти без одежды. Его рубашка-пхо была распахнута, а паджи еле держались на бедрах из-за распущенных завязок. Руки императора блуждали по его телу, касаясь живота, груди и боков, задевая пальцами бусинки сосков и ныряя во впадинку пупка. — Дотронься до меня… — попросил император, прошептав это в самое ухо юноши. — Как ты делаешь это в купальне… Хочу почувствовать твои нежные руки на себе… Чимин послушался молниеносно, потому что коснуться повелителя хотелось нестерпимо, но он не решался сделать это сам, без просьбы-приказа. Они ласкали друг друга долго… Очень долго… В какой-то момент рука императора проникла под свободную кромку штанов слуги. Как и предполагалось, Чимин был возбужден и истекал природным соком, как и сам повелитель. — Повторяй за мной… — прошептал Юнги и направил свободной рукой ладонь слуги к своим чреслам. Это было настолько прекрасно и умопомрачительно, что маленький слуга чуть не лишился чувств от такого сильного удовольствия. Никогда ранее он не испытывал ничего подобного. Этот огненный сгусток неконтролируемой энергии, который, все нарастая, взорвался вдруг яркой вспышкой, настолько сильной, что Чимин вскрикнул, не в силах сдержаться, и Юнги порадовался, что все стражники у его покоев, по предусмотрительности Намджуна, глухонемые и не смогут ни услышать, ни разболтать о том, что происходит внутри. Он излился практически одновременно со своим маленьким слугой лишь от наблюдения за удовольствием на его красивом лице и ощущения нежной ладошки на собственном естестве, мягко и осторожно его сжимающей. У них все впереди... все еще будет… будет даже больше и лучше, чем в мечтах, которые не покидают императора с их первого поцелуя. Обязательно будет… Так думал Юнги, засыпая после того, как маленький слуга позаботился о нем, обтерев мягкой салфеткой, смоченной в теплой воде, от следов любви, и вновь укрыв одеялом. На этот раз повелитель отпустил его за ширму, понимая, что если оставит рядом с собой, они так и не уснут этой ночью. Чимин ушел со счастливой улыбкой на губах, а император еще долго не мог уснуть, думая обо всем и ни о чем конкретно… И никто из них не подозревал, что опасность уже вновь подкралась совсем близко и караулит у дверей, выжидая лишь один единственный неверный шаг.