***
Михриниса-хатун не находила себе места из-за болезни отца. Мустафа и Махидевран Султан поддерживали ее, но она продолжала сильно переживать. Шехзаде очень беспокоило состояние жены, и он предложил ей вместе съездить в столицу, навестить Хайреддина-пашу. Присутствие дочери и зятя придало бы ему сил. Махидевран Султан была против отъезда сына, но Мустафа наотрез отказывался отпускать Михринису одну. Через пару дней они выехали из Амасьи в сопровождении Ташлыджалы и Атмаджи — еще одного помощника шехзаде, которого направил к нему Хайреддин-паша. И повелитель был обеспокоен состоянием паши. Несколько раз он навещал его. Но дела государства в последнее время так поглотили его, что в следующий раз он собрался к паше только через пару недель. Подъехав к дому, султан поднялся по ступенькам и вошел в жилую комнату. У ложа паши он внезапно столкнулся с шехзаде Мустафой и Михринисой-хатун. При виде отца Мустафа слегка опешил от растерянности. Но большее удивление и негодование отразились на лице Сулеймана. — Мустафа, что ты здесь делаешь?! — с едва сдерживаемой яростью спросил он. — Я узнал о состоянии Хайреддина-паши и решил его навестить, повелитель, — искренне ответил шехзаде. Несколько мгновений султан гневно смотрел на сына, а затем произнес: — Поезжай во дворец, Мустафа. Мы после поговорим. Поклонившись, шехзаде вышел из комнаты. Михриниса-хатун последовала за ним. — Как твое здоровье, паша? — спросил повелитель, присаживаясь рядом с Хызыр-реисом ¹. — Лучше, повелитель, благодарю вас, — ответил Барбаросса ². — Скажи, ты знал о том, что шехзаде приедет к тебе? — спросил султан. — Нет, повелитель, — покачал головой паша. — А когда он приехал, я сразу же попросил его вернуться назад, но он хотел узнать о моем здоровье. Повелитель, прошу вас, не думайте ничего дурного. В этом визите нет какого-либо тайного умысла. — Я верю своему сыну, — произнес Сулейман. — Поправляйся, Хайреддин-паша. Повелитель встал с кровати и направился к выходу. Смотря ему вслед, паша молился о том, чтобы он поверил в его слова… Вернувшись во дворец, падишах принялся отчитывать сына: — Мустафа, как ты посмел явиться в столицу без разрешения?! Что за дерзость?! — Повелитель, я узнал о болезни паши и решил проведать его, — ответил шехзаде. — Зачем это понадобилось? — Я подумал, что мое присутствие придаст ему сил. — Твое присутствие придает сил не только ему, но и армии, Мустафа! Янычары могут подумать, что ты решил устроить бунт! — Что вы, повелитель, как можно. У меня не было дурных умыслов! Я всегда хотел быть достойным вас сыном… — Я знаю это, Мустафа, — смягчился падишах. — Но ты уже не ребенок и должен понимать, на что идешь. Сейчас же уезжай назад в Амасью и не смей являться в столицу, пока не позовут, — продолжал он. — И впредь будь крайне осторожен в своих визитах пашам. Шехзаде поклонился повелителю и вышел в коридор. Ташлыджалы и Атмаджа ждали его у дверей. — Мы уезжаем, — сказал Мустафа, повернувшись к Яхье-бею. — А ты, Атмаджа, привезешь Михринису-хатун через пару дней. — Как прикажете, шехзаде, — поклонился воин. Втроем они быстро зашагали к выходу из дворца. С другой стороны коридора шла Хюррем Султан. Увидев шехзаде, она остановилась как вкопанная. С подозрением взглянув на него, госпожа вошла в покои повелителя. Падишах сидел на кровати и читал книгу. Хюррем Султан поклонилась ему. — Я только что видела шехзаде Мустафу, — сказала она. — Что-то случилось? — Он приезжал навестить Хайреддина-пашу, — ответил султан. — Ты знал об этом? — Нет. — О Всевышний, какая беспечность со стороны шехзаде, — покачала головой Хюррем. — Ведь это сродни бунту. Сулейман поднял на нее удивленный взгляд. — Разумеется, в намерениях шехзаде нет и не было дурных помыслов, но это странно. — Я предупредил его. — Это правильно, Сулейман, — улыбнулась рыжеволосая госпожа. — Но тебе не кажется, что было бы уместно какое-то время понаблюдать за шехзаде? — Что ты имеешь в виду? — спросил падишах. — Можно отправить в Амасью доверенного человека, который бы рассказал обо всем, что там происходит. — Да, ты хорошо придумала, — кивнул Сулейман. — И я знаю такого человека.***
Спустя несколько недель, накануне праздника Курбан-байрама, к повелителю пришел Насух-эфенди. Султан радостно встретил подданного. — Рассказывай, Матракчи, как ты съездил? Что говорят о моих шехзаде? — спросил падишах после приветствия. — Дорога была легкой, повелитель. Сначала я заехал в Кютахью, к шехзаде Баязеду. — Что о нем слышно? — Шехзаде Баязед молод и горяч, но это не умаляет его достоинств. Машаллах, его любят и уважают в санджаке. Он воистину достойный вас сын. — Хорошо, — улыбнулся Сулейман. — Как шехзаде Селим? — Я бы хотел вас обрадовать, — покачал головой Матракчи, — но боюсь, что это невозможно. Шехзаде Селим… не пользуется поддержкой и уважением. Говорят, вино в его дворце льется рекой. А еще поговаривают, что ваш сын… пьяница и сластолюбец… Султан нахмурился. — К шехзаде Мустафе ты ездил? — спросил он через пару минут. — Да, повелитель. Он любим народом, заботится о нем. Я слышал о шехзаде только хорошие речи. Куда он ни отправляется, везде прославляет ваше имя, повелитель. Вы можете гордиться таким сыном. — Хорошо, Матракчи. Можешь идти, — кивнул падишах. После его ухода Сулейман долго думал о сыновьях. Большее беспокойство вызывал Селим. Как он может так поступать? Он же главный наследник престола! Но с другой стороны султан радовался, что его сомнения относительно шехзаде Мустафы рассеялись. Хвала Всевышнему, это были лишь беспочвенные опасения. Чтобы показать сыну свое расположение, повелитель приказал изготовить для него роскошный кафтан из персидского бархата и украсить его драгоценными камнями и мехом. Хюррем Султан тоже была потрясена поведением Селима, но то, что повелитель перестал сомневаться в своем старшем сыне, удручало ее куда больше. О кафтане ей доложил Сюмбюль-ага. Когда Хюррем Султан рассказала про свои опасения Рустему-паше, тот ответил, что придумал кое-что насчет шехзаде Мустафы.***
Зал Махмуд-ага, старший слуга Рустема-паши, стоял во внутреннем дворике у входа во дворец. Через пару мгновений из него вышел молодой слуга, несший тяжелый сундук. — Что это, ага? — спросил у него Зал Махмуд. — Это подарок повелителя для шехзаде Мустафы. Я несу его гонцу, — ответил тот. — Дай его мне, ага, — проговорил Зал Махмуд, и его птичье лицо приняло хищное выражение. — Я сам отнесу этот ценный подарок посланнику. Нужно быть с ним осторожнее… Ведь это для шехзаде. Молодой слуга, не задумываясь, протянул ему сундук. Пройдя несколько метров, Зал Махмуд спрятался за колонной и открыл сундук. Достав из кармана маленький пузырек, он полил ядом воротник кафтана. Закрыв сундук, Зал Махмуд вышел во двор и передал его гонцу. Тот вскочил на коня и отправился в Амасью. …Через некоторое время Мустафа получил подарок повелителя. Ташлыджалы вместе с тем гонцом принесли его в покои шехзаде. Посланник открыл крышку сундука и извлек из него дорогой красивый кафтан, украшенный золотой вышивкой, алмазами и мехом. Сверху лежало письмо. Шехзаде развернул его и начал читать. В письме повелитель писал о том, что Мустафа занимает в его сердце особенное место, но ему стоит вести себя крайне осторожно, не сворачивать с истинного пути. В знак расположения повелитель шлет ему кафтан. Михриниса-хатун, стоявшая рядом, взяла кафтан у гонца и с улыбкой протянула его шехзаде: — Ты наденешь? Мустафа кивнул и подставил руки. Михриниса стала помогать ему надевать кафтан. В это же время радостная Фидан-калфа пришла в покои Махидевран Султан и сообщила о том, что повелитель прислал шехзаде кафтан. Калфа ожидала, что госпожа обрадуется, но она вдруг так побледнела, что Фидан хотела позвать лекаря. Однако она не успела: отдышавшись, Махидевран вскочила с места и побежала в покои Мустафы. Когда Махидевран Султан услышала про кафтан, сразу вспомнила случай из юности султана Сулеймана. Его отец, султан Селим, имевший прозвище Грозный, был жестоким и властным правителем. Его жестокость распространялась даже на самых близких людей. Однажды, увидев в своем единственном сыне соперника, он приказал сшить роскошный кафтан и, отравив его, отправил Сулейману. Супруга падишаха, Айше Хафса Султан, успела спасти сына, и отравился не он, а слуга, доставивший кафтан. Махидевран Султан бежала в покои Мустафы, не чуя ног. Она ворвалась в комнату в тот момент, когда шехзаде почти надел кафтан. — Мустафа! — крикнула Махидевран Султан, появившись в дверях. — Не надевай его! Брось сейчас же! Шехзаде опустил руки, и кафтан сполз на пол. — Матушка, что случилось? — спросил он. — Кафтан может быть отравлен! — выпалила госпожа. Михриниса и Мустафа с изумлением посмотрели на нее. — Это невозможно, госпожа, — возразил гонец. — Ведь это подарок повелителя. — Раз так, то сам надень его! — повысила голос Махидевран. — Госпожа… — произнес посланник, но мать наследника прервала его громким окриком: — Надень! Я приказываю тебе! Гонец в нерешительности поднял кафтан с пола и надел его. Несколько мгновений он стоял и не двигался, а затем сильно побледнел и начал срывать с себя кафтан. Схватившись за горло, он закатил глаза и часто задышал. Через пару минут он затих. Навсегда. Михриниса-хатун посмотрела на мужа и увидела в его глазах такую боль и разочарование, что неожиданно для себя вздрогнула. Махидевран потянула сына за руку, но он не сдвинулся с места, продолжая смотреть на бездыханное тело гонца. …Вечером шехзаде Мустафа сидел перед открытым сундуком и смотрел на кафтан, присланный повелителем. Он никак не мог поверить в происходящее. Его отец, могущественный падишах, справедливый правитель, человек, который всегда был примером своим сыновьям, решился на отравление? Нет! Это интриги врагов! Мустафа убеждал себя в том, что отец никогда бы такое не совершил, но в то же время понимал, что эти доводы — лишь плод его воображения. Вздохнув, он перевел взгляд на доспехи, которые висели на ширме для переодевания. В покои вошел Яхья-бей. — Шехзаде, как вы? — обеспокоенно спросил он. Мустафа закрыл сундук. Повернувшись к сподвижнику, он решительно взглянул в его серые глаза и ответил: — Собирайся, Ташлыджалы. Мы едем в столицу.