Секта. Оковы.

Эдуард снова пришел. Да не просто пришел, а подписал с директрисой приюта договор на три месяца, чтоб иметь право забирать меня хоть каждый день. Для получения этого документа ему понадобилось оформить тучу документов. Он, смеясь, рассказывал мне, как подписывал самые разные справки, начиная от несудимости, заканчивая размером доходов, сферами интересов и группой крови. - Они разве что не спросили, каким пальцем я в носу ковыряюсь, - мягко улыбаясь, сказал он и протянул мне что-то красивое. – Ойль, ты не против, что я принес тебе свою пару перчаток? Ошибся с размером, заказал, а они маловаты. Как раз тебе подойдут. На улице холодно сегодня, а я хотел предложить прогуляться по парку. Я был не против. Украдкой вдохнул запах его перчаток – дорогой и вкусный – и сразу надел их. Мы гуляли по парку и говорили об истории и литературе. Этими науками я не очень интересовался, прошел только программу первых трех курсов университетов. Но даже это, казалось, впечатлило Эдуарда. - Ты очень умный парень, - отметил он, прячась от ветра в ворот пальто. Я сдвинул плечами. Мы гуляли до поздней ночи. - Разве мне не нужно вернуться сегодня в приют? Ночь на дворе, - заметил я, когда понял, что мы немного увлеклись, обсуждая неоклассицизм в литературе. Вернее, я говорил о важности мифов древней Греции, а Эдуард приводил мне примеры тех же образов в современной литературе. Еще никогда мне не было настолько интересно с другим человеком, а не с книгой. Я потерял счет времени и теперь испугался. - Не волнуйся, Ойль, конечно, я отвезу тебя в любой момент, как только скажешь. Но, может, перекусим что-нибудь сначала? Мы с тобой так заболтались, что забыли поесть. Я не знал, что бывают заведения общественного питания, открытые ночью. А вот голоден я был постоянно, так что ничего нового для меня. Потому, конечно, согласился. В эту ночь я поймал себя на том, что мне нравится, когда Эдуард смеется. Хоть и смеялся он иногда по странным причинам. Например, он потешался надо мной, когда увидел, что я совершенно не умею обращаться с деньгами. Потому он дал мне карту и сказал платить самостоятельно. А мне было очень некомфортно покупать что-то в магазине. Я не понимал, какие вещи сколько должны стоить и как выбирать, опираясь на цену, и ужасно боялся, что испорчу его карту, пока буду платить. Потом он удивился, почему я стараюсь придерживать везде двери, чтобы оставить их открытыми. - Зачем ты это делаешь, Ойль? – задал он мне вопрос немного раздраженно, когда я безнадежно пытался оставить открытой дверь уборной в ресторане. Я посмотрел на него, как на идиота, и промолчал. - Чтоб твои воображаемые друзья могли пройти, или что? – ухмыльнулся он, покручивая на руке перстень. - Ну. Это правило такое, - просто ответил я. Через пару секунд он перестал улыбаться. - Черт, - произнес он и оставил в покое свой перстень, взялся за палочки для восточных блюд, отправил себе в рот кусочек риса с рыбой. – В приюте приватность не приветствуется, да? Я об этом не подумал. Я неэлегантно ковырял рис с рыбой вилкой. Хотя уже мысленно сфотографировал себе позицию пальцев Эдуарда на палочках и решил, что дома разок потренируюсь и в следующий раз тоже так смогу. - В туалете может кто-то кричать, а мы не услышим, - спокойно подтвердил я, и он смотрел на меня внимательно пару секунд, даже жевать перестал. Отвез домой он меня под утро. Парни слюной давились, выдумывая новые шуточки о том, где и как мы провели ночь. Связывал ли он меня? Не обворовали ли мы банк, что я такой таинственный? И почему я постоянно с подарками? Не больно ли мне сидеть? Я послал всех в баню и лег спать. Новые перчатки засунул под подушку: слишком уж мне нравился их запах. *** Лэш был в спортзале, а оба его партнера, ранние жаворонки, уже отбыли свои утренние тренировки и теперь гоняли чаи на кухне. Кухня стала их маленьким штабом перемирия. Хамелеон слушал историю Беса, развалившись на диване и потягивая чай. - Ну ты умеешь повесть затянуть! – воскликнул он, когда Бес остановился для театральной паузы. – Ты обещал мне рассказать, кто тебя на столе трахнул, и вот теперь заладил мне целый трехтомник историй! - Могу и не рассказывать, если не интересно, - спокойно отметил Бес и съел несколько сухариков, выдавая громкий хруст. Ему на колени запрыгнул кот и стал мять лапами его шорты, громко мурча. - Брысь, Мелкий, если ты его еще отвлечешь своей дрочкой, я никогда не узнаю продолжение истории. Давай рассказывай, Бес, и наподдай коту, а то у меня ощущение, что он тебе сейчас отсасывать начнет. - Если не проецировать на других свои желания... – начал было Бес, но Хамелеон быстро выхватил из-под руки подушку и запустил в парня у стола, тот чудом успел пригнуться. Подушка так треснула по стеклу, что оно опасно задрожало. - Закрой рот, кошара! Я захочу отсосать тебе только в параллельной вселенной, и то, если у тебя из члена пойдет антидот к смертельной отраве, бушующей у меня в крови. Бес задумчиво молчал. - Говори уже или я пошел по своим делам! – воскликнул Хам, изображая, что собирается встать. - Я просто задумался о вариантах с отравой, извини, - спокойно ответил Ойль, поднимая голову. Хамелеон медленно поднял «фак» и направил его «пистолетом» на Беса: - Ты, сука, только попробуй применить ко мне свои алхимические штучки. Не советую, Ойль. - А то все будет заканчиваться для меня очень медленно и болезненно? – слегка усмехнулся Бес, и голос его, и так низкий, прозвучал чем-то средним между мурчанием и рычанием. Хамелеон молчал, сверлил взглядом, даже не моргнул. Не двинул ни пальцем, замер. Как хищник, безэмоционально наблюдающий за жертвой. У Беса снова вздыбились волоски на руках и он мягко себя погладил. Поерзал на стуле, вздохнул: - Мда, прости пожалуйста, Хамелеон. Ну так вот... *** Мы стали проводить много времени вместе. Эдуард стал обучать меня иностранным языкам – каждый день недели мы говорили на другом языке. Его не интересовало, понимаю ли я. «Не понимаешь? Учись», - кратко отвечал он и подсовывал мне книги. И я учился. Я приспособился спать по четыре часа в сутки, два ночью и два днем, после занятий. Таким образом, у меня нашлось много свободного времени, и я посвятил его обучению. Чтобы соответствовать. Мы вместе тренировались в зале для единоборств, ели, выбирали одежду в магазинах. Он был очень требовательным к себе, к своей внешности, физической подготовке, знаниям. По отношению ко мне он стал строгим, но справедливым учителем, и я вчитывался в истории Древней Греции, в которых отношения учитель-ученик в норме перерастали в любовные. А что? Связь между старшим и младшим издавна являлась важным средством «благородного воспитания» для наследия аристократических ценностей. Он пригласил меня к себе домой, и я с радостью согласился. Стоит ли сказать, что к этому времени, спустя почти три месяца нашего общения, я знал наизусть, из чего состоит запах его парфюма и мог разложить этот аромат на молекулы. И мне очень, очень хотелось к нему прикоснуться. Но он не давал ни малейшей возможности, ни одного намека. Я спросил, есть ли у него подруга или жена, и он только слегка поморщился в ответ. Размер и роскошь его дома меня поразили. Я ничего подобного не видел, только читал о таком. Библиотека с такими высокими стеллажами, что нужна была лесенка. Сауна и бильярд в подвале. Дом был настолько большим, что мы могли друг друга там потерять. Я не знал, сколько зарабатывают агенты по недвижимости, но понял, что много. Когда я только вошел, то был так смущен, что без спросу уселся на его огромный диван в черно-белой гостиной. Даже, можно сказать, улегся, развалился нагло, пытаясь скрыть смущение. А он подошел, улыбаясь, стоял надо мной и смотрел какие-то мгновения, и было что-то такое в его лице, что у меня прошел мороз по коже. Двойственное чувство: мне было страшно, и я возбудился. Но потом он отошел, и странный момент миновал. Он провел мне экскурсию по своему дому, показал, как играть в бильярд, заказал нам еду с доставкой. Пока я листал книги в его библиотеке, он ссорился по телефону с администратором ресторана. А потом сказал подождать минут двадцать – что-то напутали с заказом, оказалось проще съездить самому, чем заказывать по новой. Не знаю, почему он оставил меня одного в своем доме. Возможно, хотел проверить, не вор ли я. Когда он ушел, я отложил книгу. Я все еще чувствовал себя возбужденным. И пошел искать то, что нравилось мне последние месяцы больше всего – его аромат. Я нюхал все подряд, но аромат был слабым. А потом я нашел его спальню, и возле нее – большую гардеробную с зеркалом во всю стену и рядами костюмов. Вот здесь был рай. Я прикладывался носом к каждому воротничку и вспоминал снова и снова, как он возвышается надо мной в гостиной, странный, таинственный, сексуальный. В итоге я так возбудился, что потерял ощущение времени. Шума машины на подъездной дорожке не было слышно, я снял худи и накинул на себя один из его самых ароматных пиджаков, приспустил джинсы и стал... ласкать себя везде... Я так увлекся мастурбацией, что даже прикоснулся к роскошному блестящему зеркалу своей потной ладонью, оставил на нем след. Я очень спешил, но мне было пронзительно приятно. Я почти всхлипывал, пока ласкал себя и спереди, и сзади – шел к экстазу, купаясь в роскоши аромата Эдуарда. Я дошел уже до самого финала, а его машина все не подъезжала. Когда я кончал, струя оказалась более сильной, чем у меня обычно, и жидкость брызнула на зеркало. Я расстроился, что испортил такую красоту, и решил вытереть всю грязь своим худи, потому что не представлял, где искать салфетки. Еще не одевшись, я начал тереть. И в зеркале... увидел Эдуарда. Моя дурацкая привычка не закрывать двери. Он стоял в дверном проходе и смотрел на меня. Не знаю, сколько он там так простоял, но меня ужаснуло его лицо: напряженное и злое.. И больше всего меня испугало то, что в глазах у него блеснули слезы. - Ты... Ойль... развратный маленький ублюдок, - прошептал он. Я представил, как сильно разочаровал его: мужчина-эрудит с маникюром, шелковым шейным платком и роскошным запахом амбры, сандала и мускуса – он видел перед собой голое ничтожное существо, которое обкончало его гардеробную. Я не знал, за что хвататься первым делом: натягивать штаны, вытирать зеркало или просить прощение. Поэтому делал все одновременно. А он молчал и дрожал от злости, наблюдая за мной, ущербным. Потом он спустился вниз и вызвал мне такси. Я никогда не чувствовал себя таким же экскрементом, как тогда. Грязное худи он забрал у меня из рук. Когда я садился в машину, он отдал мне пакет с едой из ресторана... и свой пиджак, в котором я ползал по его гардеробной без штанов. Он исчез после этого случая почти на целый год. А у меня появилось деструктивное поведение. *** Бес поднялся, потянулся, хрустнул пальцами, разминая суставы: - Можно я продолжу рассказ в следующий раз? Мне нужно закончить с одним делом по заданию. Прочесть информацию. - Задание заданием. Но в итоге вы трахнулись? Только ответь мне на этот простой вопрос и иди, - процедил Хамелеон, поглядывая на Беса из-под бровей. Он тасовал в руках колоду карт, при этом карты мелькали, словно ожившие под его руками бабочки. - Я пока не могу ответить, потому что все оказалось немного сложней, Хамелеон, ты потом поймешь, что я имею в виду. К тому же, я очень люблю держать зрителя в напряжении. Поэтому если ты не против... Он поднялся, аккуратно переложил спящего Мелкого с колен на соседний стул и направился к выходу, поглядывая на Хамелеона внимательно, с легкой опаской. Подошел уже к двери, когда сзади раздался приглушенный, но спокойный голос Хамелеона: - Я убегал из детдома три раза, первый раз в десять. В конце концов меня отловили на улице, когда мне было почти тринадцать лет. Меня и моих друзей, уличных попрошаек и воришек, отследили каким-то чудом в системе канализационных тоннелей. Я-то думал, что организовал нашу «базу» так, что никто не смог бы нас оттуда достать. Но они были хитрее – перекрыли нам все выходы. Их было действительно много. Бес поколебался, потом развернулся, прошел обратно и сел на дальний от Хамелеона подлокотник дивана, притих. Хам тасовал колоду, не поднимая глаз. - Нас вывезли далеко за город в какой-то заброшенный монастырь. Били сильно, не по-детски, я уже хорошо знал к этому возрасту, как взрослые по-разному могут бить. Я предполагал, что они проверяли, кто из нас выживет, а кто достаточно хилый, чтобы не тратить на него время. Но я ошибался: поломанные дети им были нужны. Я огрызался, дрался в ответ и крыл трехэтажными матами всех, кто ко мне приближался. Мне проще было умереть, чем жить взаперти. Но здесь я тоже ошибся: мертвые дети как раз не были их целью. Только послушные. Сломанные. Мы всюду ходили скованные по двое. Самых сильных приковывали к самым слабым, ущербным и свеже-воспитанным (так называлось избиение – моего товарища или подругу шли «воспитывать»). Ко мне привязали Тину, она страдала рахитом и была очень слабой еще тогда, когда мы жили в канализациях, а здесь вообще превратилась в еле живую мумию. Я ненавидел ее за то, что мне приходилось нести ее в туалет и тогда, когда это нужно было мне, и тогда, когда это было нужно ей. И все же она стала моим самым близким человеком... почти на девять месяцев. Хамелеон замолчал, сидел без движения. Стояла такая тишина, что слышно было сопение Мелкого. Тишина затягивалась. Хамелеон снова поднял колоду карт и продолжил ее тасовать. Подсунул к Бесу веер, предлагая карты на выбор. Тот вынул карту, посмотрел и засунул обратно в колоду. Хамелеон подбросил карты, поймал их каким-то театральным круговым движением. Выложил себе их ровным рядом на руку, собрал обратно. Покрутил несколько карт в руке: они исчезали и появлялись между пальцами, как по волшебству. Он еще раз подбросил колоду, растягивая ее в воздухе перед лицом Беса, собрал вместе. Перевернул и показал нижнюю карту. Бес округлил глаза и кивнул – да, это была его карта. И все же Хам молчал. Бес прокашлялся: - И что было дальше? - А дальше ты идешь готовиться к своему заданию, кошак. Это игра в две стороны – ты меня лишаешь интересной истории, а я тебя. - Значит, завтра обменяемся продолжением? – улыбнулся Бес так ласково, что стал и правда похож на сытого кота. - Иди уже, животное, - ответил Хамелеон сердито, но на щеке у него мелькнула ямочка. *** Кристофер застонал, пытаясь поднять голову. Череп, казалось, дал трещину – боль адская, трудно даже глаза открыть. Вокруг – полумрак. Очертания расплывались. Парень расклеил ссохшиеся губы и попытался смочить их слюной, но сухой распухший язык не помог. «Где я, святые грешники? Что со мной произошло?» - пробормотал он едва слышно. Он напряг мышцы рук, чтобы встать, и выдал громкий стон, когда что-то в руке болезненно хрустнуло. Упал обратно на холодную каменную поверхность. Последнее, что он помнил, как выгуливал в Кнол-парке свою собаку Бэль – гончую Гамильтона. А, еще встретился с Питером, они съели по гамбургеру (воспоминания о гамбургере заставили желудок болезненно сжаться), а остатки булки скормили уткам в озере. Бэль тоже претендовала на булку и чуть не залезла в воду. Несмотря на замечание Криса, Питер бросился за ней, хохоча, ухватил за зад и вытащил ее, но его кроссовки перестали быть белыми, а собака красовалась черными «гольфами» и размахивала хвостом – оба выглядели очень довольными этим приключением. Крис иногда думал, что у него не один друг и одна собака, а два резвых пса. Это воспоминание придало сил, Крис сделал усилие и поднялся, опираясь на здоровую руку, осмотрелся. Небольшая комната какого-то полуподвального склада с зарешеченным окошком возле самого потолка. У одной стены ряд коробок. У второй какая-то куча тряпок. Крис расклеил губы: -Эй, кто-нибудь? – он прохрипел это тише, чем рассчитывал. В ответ – ни звука. Крис осмотрел себя – футболка испачкана, есть несколько пятен крови. Куртка куда-то делась. Рука распухла, но пальцы двигаются – скорее всего, растяжение. Он несколько раз медленно глубоко вдохнул, проверяя ребра: как спортсмен с солидным опытом, Крис умел определить состояние своего тела. Посмотрел на ноги и расширил глаза – лодыжка прикована к полу цепью. - Что за... блядские шутки?.. – выдохнул он, хотя вообще-то не имел привычки материться. И вскинул глаза: куча тряпок у стены пошевелилась и издала стон. Знакомым голосом. - Питер? – прошептал Крис, нянча поврежденную руку. Приглушенный хриплый стон. Дверь в склад открылась. Первое, что бросалось в глаза – это обилие татуировок у вошедшего мужчины. Он окинул взглядом помещение, подошел и присел возле Криса на корточки. Татуировки покрывали даже его шею, обтягивающая майка подчеркивала рельеф мышц. Крис и сам был не маленьким парнем, но с этим качком вряд ли вызвался бы тягаться в рукоборстве. - Привет, баронет, как самочувствие? – издевательским голосом произнес качок. – Ну-ка, ты у нас с зубками или мягонький кусочек, как твой бойфренд? *** Задача была простая – нужно было обезвредить одного неугодного правительству дегенерата, какого-то авторитета криминального мира. Возможно, неугодного королеве, полиции или господу богу. Хамелеону было, по большому счету, все равно. Задача была простая. И все же Хамелеон не справился. Цель должна была появиться на смешном расстоянии в сто с хером метров. Хамелеон несколько дней выслеживал объект, а теперь должен был сделать один краткий выстрел и убраться. Объект, мужчина в костюме, подготовился к этому дню идеально – заправил в нагрудный карман яркий платочек, тем самым упростил Хамелеону точку фиксации прицела около сердца. Снайпер выдохнул медленно, замер, приготовился, еще не кладя палец на курок, и настроился на внутреннюю пустоту, с которой всегда качественно выполнял подобную работу. Осталось дождаться идеального положения объекта. И вдруг из автомобиля к объекту выскочил ребенок – пацан лет семи-восьми. Хамелеон быстро моргнул, но не шелохнулся. Пацан с разбега втаранился в ноги мужчины и обхватил руками его бедра – огромный рост мужика не позволял мальчику дотянуться выше. Мужчина засмеялся. Пацан прижал голову к животу мужчины, замер. Малец с худыми руками и огромной светлой копной растрепанных волос... (... сидит под столом, обхватив колени. Старшая сестра зажимает ему уши, чтобы малыш не слышал пьяной ругани отца...) ... отпустил ноги мужчины, отбежал. Мужик поднял руку, посылая ребенку привет и открываясь Хамелеону. Идеальная позиция - Хамелеон поставил палец на курок. Моргнул еще раз, (светловолосый малыш вырывается из-под рук сестры, вылезает из-под стола и бежит «защищать маму») И нажал на курок. Объект дернулся. Хамелеон процедил несколько матерных слов, снял палец с курка. Пятно на объекте растекалось выше запланированной точки, гораздо выше. Фонтанирующего кровотечения не наблюдалось – подключичная артерия не повреждена. Скорее всего, пуля зацепила верхушку легкого, ну и ключично-плечевой сустав превратился вместе с мягкими тканями в мюсли. Но смерть не гарантирована. Хамелеон выругался, наблюдая в прицел, как над упавшим объектом склонились телохранители, один из них выхватил пистолет. Почему выстрел сместился почти на два дециметра? Хамелеон неправильно ввинтил предохранитель мушки? Нет, невозможно. Даже будучи большим поклонником холодного оружия, такой ошибки он бы не допустил. Предварительная проверка прошла отлично, кучность боя идеальная, средняя точка попадания в пределах двух сантиметров. Так что случилось? Хамелеон поднял винтовку стволом вверх. И прежде чем зачехлить оружие, он замер всего на мгновение. Эта доля секунды замирания ему нужна была, чтобы принять то, что он просто промазал. Хамелеон сцепил зубы и сорвался с места, скрываясь в тени. Вывод прокатился холодным касанием по коже: он не заметил, как размяк. Чувства к Климу сильно понизили его профессионализм. И это был удар под дых. *** - Число эксплуатируемых людей во всем мире ежегодно оценивается ООН в двадцать пять миллионов человек, основная часть женщины и дети, а прибыль от торговли людьми приносит около ста пятидесяти миллиардов долларов в год, что немало, - задумчиво проговорил Лэш, листая бумаги. Он развалился на стуле, вывалив ноги на стол. Бес сидел рядом со Стивеном, сотрудником из отдела ИТ поддержки, и внимательно следил за его действиями на экране ноута. Исподтишка Бес поглядывал также и на Лэша, ожидая от него какой-то реакции на Стива: в другой параллельной реальности на его месте могла бы сидеть Анна. Но Лэш выглядел хладнокровным, углубившимся в работу профессионалом, если не считать ног в джинсах и кедах на столе. - Сексуальное и трудовое рабство? – задал вопрос Ойль. - Да, а также принудительная преступность, попрошайничество, и, конечно, торговля органами. Но именно эти направления, думаю, можно не рассматривать по делу о торговле аристократами. Почка графа стоит, смею предположить, не намного дороже почки садовода из Нью Гэмпшира, а в хранении и транспортировке такая же дорогая. - Мы со Стивеном будем искать по ключевым словам любые ожидаемые трейды? - Да. Стивен даст нам информацию, а ты, Ойль, пошарься на закрытых порносайтах: я думаю, именно туда сначала можем посмотреть. - Сказал сексуально озабоченный Клим, - прокомментировал Стивен и поправил на носу очки, блеснул стеклами. - После чего послал напарника нахер и продолжил работать, - ответил Лэш, покачивая кедами и не отрывая взгляд от бумаг. – О, вот здесь есть как раз пароли к горячим сайтам, Бес... Интересно, это Батины? Расскажешь мне потом его любимые категории в истории поиска, буду шантажировать начальника. - Планируешь сломанными руками собирать выбитые зубы, Клим? – уточнил Стивен, слегка ухмыльнувшись. - Да, суициднуться решил. К сожалению, одними выбитыми зубами батин гнев не искупить. Так что, Бес, держи эти страшные тайны при себе. Пообщайся там, спровоцируй правильную беседу. Глядишь, и клюнет кто-нибудь. - Ты думаешь, это возможно, что продают настоящих аристократов? Их что, просто внаглую на улицах отлавливают? – повернулся к нему Бес. - Как раз это нам и нужно выяснить. Представителей голубых кровей в Великобритании около тридцати шести тысяч всего-то, менее одного процента населения. Не может быть, чтоб они просто исчезали без серьезных последствий. Возможно, разводилы продают кого угодно под видом «графо-баронов». - Значит, мы должны посмотреть все заявления по пропавшим людям за последний год? - Я сам этим займусь. Давайте завтра обсудим все, что найдем. - Да, сэр, - кратко ответил Бес, а Стивен только хмыкнул. *** Лэш пришел домой поздно, а Бес остался в офисе – казалось, он вообще может не спать, когда чем-то заинтересован. Хамелеон сидел молча в темноте – Лэш кожей ощутил его присутствие. - Хамелеон? Ты чего прячешься? – тихо проговорил Леший, звякнул ключом, кинул его на стол. Повернулся – и дернулся: Хамелеон стоял на расстоянии вытянутой руки, в темноте блеснули его глаза. Лэша пробрал мороз. - Напарник, что с тобой? Ты какой-то странный, - прокомментировал Лэш, поднимая руку к лицу Хамелеона. Руку перехватила цепкая хватка. Ладонь у Хамелеона была холодная. Он молчал. - Да брось уже, Хам, что с тобой? – Лэш попытался обхватить его за талию, но Хамелеон мгновенно поймал руку Лешего в локтевой захват, пригнулся и ступил напарнику за спину, заламывая ему руку к лопатке. Толкнул Лэша к стене, прижал, навалился сзади. - Я ждал тебя, чтобы сказать, что я ухожу, - прошептал он в шею Лэша. - Куда ты уходишь, брат? – Лэш повернул слегка голову, говорил тоже шепотом и пытался не застонать – Хамелеон давил на руку так, будто и правда собирался навредить. - Не твое дело, куда. Что я хотел сообщить, я сказал – мне пора уходить. Нам было весело с тобой. Даже с твоими двумя котами было занятно. Пока, Клим. Когда-нибудь, возможно, снова поработаем вместе. Попрошу тебя тогда делать вид, что у нас ничего с тобой не было. Хамелеон отпустил Лэша, мелькнул беззвучной тенью к двери. - Хам, что... Стой! Это из-за миссии, в которой я сейчас участвую? - Не знаю, о чем ты, Клим. Пока. И он исчез. Лэш дернулся последовать за ним. Остановился. Опустился на стул и пару раз сильно стукнул себя кулаком по груди. - Бля... Бля... Но я же знал, что так будет. Что ж теперь так хуево... Анка? – проговорил в темноту. – Можешь со мной поговорить? Ты мне нужна. Пожалуйста... Но темнота молчала в ответ.