Секта. Оковы.

Из динамика телефона прозвучал спокойный, даже холодный голос: - Надеюсь, я тебя разбудил, Бес. Ойль отрицательно помычал и расклеил губы - ого, как крепко уснул, вот это редкость. Он покашлял себе в локоть, прочищая горло. - Ты знаешь, Бесик, почему я звоню: сказать, что не люблю, когда мной манипулируют. Так сильно не люблю, что готов на всякие гадости, чтобы это прекратить... Давай, скажи, как мы будем этот вопрос решать, чтобы такое больше не повторялось? - Привет, Тео, - мягко произнес Бес, включил громкую связь, встал на четвереньки и потянулся руками вперед, оттопырил зад – по привычке он потягивался, как кот. – Это ты о том, что вместо меня сегодня в офисе оказался Лэш? Извини, но вам обоим, Лэшу и тебе, эта встреча очень была нужна. - Бес, не зли меня. Я спросил, как мы будем избегать того, чтобы ты впутывал меня в свои схемы в будущем. Или ты решил играть со мной по-взрослому и готов отвечать, как положено, за все свои поступки? Бес глянул на часы – начало седьмого. Ну, пять часов сна – это даже больше, чем Ойль собирался себе позволить. Поэтому он воткнул в уши наушники, чтобы слышать Хамелеона четче, и поднялся, посмотрел на свое обнаженное отражение - здравствуй, утренний стояк. Успел подумать, что как, должно быть, неудобно спать в одежде. И зачем люди причиняют себе неудобства? - Тео, я знаю, что ты злишься на меня, ведь ты привык сам все контролировать. А тут вдруг ситуация, которая вытекает сквозь пальцы. Наверняка ты в ярости. Так что да, сэр, накажешь меня, как тебе будет угодно, при нашей следующей встрече. Но, раз уж ты ценишь во мне откровенность, я скажу тебе, как есть – я хочу, чтобы ты к нам вернулся. Знаю, не мне решать. Но это то, чего бы я хотел. Ты считаешь, я должен отказываться от своих желаний, Мастер? - Да, если они идут наперекор моим. Или ты ставишь свои желания в приоритет выше моих, маленькая Сова? – тон Хамелеона изменился, стал особенно острым – это Эдуард подал из могилы голос. Бес вжал обеими руками наушники плотно в уши и прикрыл от удовольствия глаза, наслаждаясь звуком легкого дыхания Тео. Потом подтянулся на турнике на входе в комнату, перевернулся, зацепился коленями и повис вниз головой, как летучая мышь. Отпустил руки вниз и расслабился, наслаждаясь медленным покачиванием тела. Кровь приливала к голове, пульсировала в висках и глазах. Эрекция спадала, тело ощущалось холодным. Бес иногда делал такие упражнения, особенно когда был расстроен – они помогали ему сконцентрироваться и обрести трезвость мыслей. Это был его собственный ритуал излечения от обсессивного поведения: когда в голову Бесу лезли навязчивые мысли, он висел вниз головой. Когда ему хотелось колоть себя иглой – он болтался вниз головой столько, сколько было нужно, чтобы желание прошло. Он давно не висел. Это была одна из немногих вещей, которые Бес стеснялся делать при Лэше. Возможно, единственная. Сейчас же момент был более чем подходящим: ему нужно было подумать, чтобы сделать правильный выбор. Важна ли его жизнь? Если положить свою жизнь на чашу весов, то чем необходимо будет наполнить вторую, чтобы вернулся баланс? Как сильно расстроится Лэш, если потеряет Ойля? И как сильно обрадуется, если при этом получит своего Хамелеона обратно? А если не получит, и план провалится? Что сделает Лэш? Это был важный обмен, и Ойль пытался взвесить то, что не привык оценивать – чужие эмоции. - Я уважаю твои желания, ты же знаешь, Тео, - ответил он Хамелеону глухо, раскачиваясь в такт биению сердца. - Бес, чем ты там занят, почему голос такой странный? Дрочишь? - Нет, я просто... Мне нужно подумать, Мастер, прости, что я не слишком учтив с тобой. Пожалуйста, если у тебя есть время – ты можешь рассказать мне, что было дальше в том цыганском таборе, где ты познакомился с Зено и жестоким баро? - Я для того и позвонил. В ближайшие пару недель не смогу выходить на связь... - Из Сирии. Я знаю, - закончил его фразу Бес. Голова пульсировала от прибывающей крови, пальцы ног немели. Мысли были четкими и резкими, сплошное удовольствие. Хамелеон хмыкнул, потом помолчал и спокойно продолжил: - Бес, ты охуел взламывать рабочие файлы службы безопасности? Ты играешь не с огнем, а с обогащенным ураном, когда нарушаешь батины правила. Оно того не стоит. - Ты постоянно так делаешь, Мастер, так что я знаю, с кого брать пример. Ты следил за Лэшем уже которую миссию подряд? - Два года примерно. - Вот видишь. А я всего лишь поинтересовался, куда и на сколько ты летишь. - Справедливо. Каждый раз, общаясь с тобой, я думаю, насколько глубока кроличья нора, Бес. - Кошачья нора? - Ну, пусть будет так. *** Зено тренировал парня: обучал Тео языку, навыкам борьбы, владению оружием, мошенничеству и обману. - Люди хотят отдать тебе деньги, Тео – вот и все, что тебе нужно знать. Большинству людей не нравится иметь полные карманы денег – они тогда чувствуют вину. Поэтому все, что тебе нужно, это пообещать им, что в будущем они станут жить лучше. И нагло, но учтиво заявить, что деньги нужно отдать. И люди послушают тебя, мой мальчик, вот такие дела. Тео учился: в переходах он собирал «на благотворительность», на собачий приют, на лечение тяжело больной сестры. Продавал «заговоренные» камни и лотерейные билеты. Однажды ради смеха попробовал продать «целебный морской воздух» в надутых пакетах, в которых на дне болтались несколько ракушек. Природная харизма не подвела - нашлись желающие купить у Тео воздух. - Тео, ты умный обаятельный парень, так что сможешь добывать много денег. Для подготовки к новой жизни ты сделаешь две вещи: умеренно охуеешь (в плане наглости, малец) и забьешь на жалость. Жалость унижает человека, а мы не хотим никого унижать, правильно? Если люди ведутся на твои уловки, значит, им это необходимо. Принимай с благодарностью и никого не жалей. Тео предлагал на площадях за смешные деньги прокатиться на велосипеде с гнутым колесом. Выигрыш звучал солидно, а сам Тео показывал прохожим, как легко это можно сделать (тренировки заняли два месяца, Тео не единожды разбивал себе колени, падая с заковыристого агрегата). Деньги начали приходить все легче. Каждое утро Тео до изнеможения тренировался с утяжелителями и без, с оружием и в рукопашном бое. А вечером продавал людям талисманы и показывал фокусы. Переодевался кокетками и разводил мужчин на деньги на улицах, обещая им предсказать выигрышные цифры в лотерее или на скачках. А то и обещал приватный танец, но «оплата вперед, красавчики». Засранец был дьявольски убедительным. Больше он не пытался убежать из табора, да и не хотел. Жизнь была увлекательным приключением рядом с неунывающим знахарем. А с главным ромом Тео удавалось избегать встреч. Парень рос и учился играть роли. В шестнадцать лет он выряжался в пижонский костюм, одалживал у Зено массивный золотой перстень и заходил с ним в ювелирный магазин. Прикидываясь сыном известного олигарха, он мерял там самые дорогие бриллиантовые украшения, и в какой-то момент упускал свой перстень на пол. Пока сотрудники пытались угодить молодому богатому господину, подбирая перстень, Тео опускал себе в карман бриллиантовый браслет с витрины. В семнадцать с легкостью прокручивал похожий трюк в банке, переодевшись девушкой. И прятал в карман печать для платежных документов, чтобы сделать дома фальшивую гарантию векселя и вернуться в банк на следующий день уже в образе молодого юриста. Тео зарабатывал для табора тысячи и тысячи. - Тео, мой мальчик, как тебе все-таки идут эти шмотки... - сказал на романы чиб как-то Зено, рассматривая парня. В тот момент Тео как раз натягивал чулки на стройные ноги и закреплял на них подтяжки от пояса. Собирался на охоту в ночной клуб для мажоров: несколько кошельков и признаний в любви он бы точно оттуда унес, даже не напрягаясь. Тео поднял голову, удивленный каким-то странным тоном голоса своего учителя. Зено сидел в кресле, закинув ногу на ногу, потягивал из стакана выдержанный коньяк. Табор переезжал два раза с тех пор, как Тео присоединился, и теперь Зено с беременной женой жили в большом брендовом доме на колесах. (Тео – в прицепном вагоне к этому дому). Тео улыбнулся и выровнялся – он не успел пока наложить макияж и надеть платье. Стоял в трусах и чулках перед знахарем – привычно не скрывал гибкое тренированное тело. Посмотрел на наставника очень внимательно, пытаясь разгадать на лукавом лице темноволосого знахаря свою следующую задачу: тот, должно быть, снова задумал какую-то проверку. Разнообразные тесты для воспитания внимательности, осторожности и ловкости стали постоянной частью жизни парня. Зено мог разбудить Тео посреди ночи, заорав ему в ухо «облава», и заставить час бежать с тяжелым рюкзаком. Или связать его и оставить на пару суток в темной комнате, без воды и еды. «Попьешь, когда выберешься из веревок». Спустя пять лет в учениках Зено Тео владел разнообразным оружием и умел лечить, мог распиливать веревки подручными средствами, расшатывать узлы, выгибать суставы, чтобы выбраться из оков. Он мог пролезть в форточку размером едва с его голову, задерживал дыхание на шесть минут, если ему ставили задание притвориться мертвым. И танцевал, как демон Асмодей, если стояла задача соблазнить. Правда, соблазнить – не удовлетворить. Зено никогда не требовал от Тео предоставлять кому-либо сексуальные услуги. А у Тео эта сторона жизни не стояла в приоритете – облапошивать простофилей было гораздо более интересным занятием. И сейчас, когда Тео стоял перед Зено, он вдруг понял, что наставник никогда не требовал оплату морального долга за свою науку. Все заработанные Тео деньги уходили в табор, но Зено, казалось, не имел с этого особой личной выгоды. Так ради чего он вкладывал так много сил в парня? Эгоистичный в своей расцветающей молодости, Тео вообще об этом не думал. До текущего момента. Нетрезвый взгляд Зено скользил по телу парня так, будто тот был новой мраморной скульптурой, выставленной на обозрение на центральной площади. Зено пил очень редко – но сегодня был его день рождения: - Сегодня ведь праздник. Что ли заказать тебе стриптиз, Тео-мальчик? - Зено, на сорокалетие нужно, чтоб уже не стриптизер из торта выскакивал, а психотерапевт... – ухмыльнулся Тео, подходя ближе. - Главное, чтоб не торт из стриптизера... И, наглый ты недоросль, мне и тридцати еще нет... Тео округлил глаза в притворном удивлении. Зено одним глотком допил коньяк и без предупреждения запустил стакан Тео в голову. Тот легко увернулся и поймал стакан, облизал кромку: - Зачем люди пьют алкоголь? От него мозг тормозит. - Приходится пить. Или ты думал на трезвую легко взрослым умным людям опускаться до вашего уровня, туповатые подростки? Тео подошел совсем близко и наклонился, уперевшись руками в колени: - Эликсир молодости работает не так, Зено... Ну-ка, знахарь, я нравлюсь тебе в чулках? – Тео широко улыбался – для него это была часть вечной игры с наставником: львенок, который постоянно задирает льва. Но Зено улыбаться перестал, он какое-то время молча рассматривал лицо парня и заметную ямочку на щеке. Потом медленно вздохнул: - Тео, Тиаго сказал... что у тебя будет новая роль в таборе... Расскажу тебе подробности завтра. Все же праздник... – Зено как-то непривычно тяжело и неэлегантно поднялся, глянул вблизи мягким взглядом на ставшее настороженным лицо Тео, - Не волнуйся, ты справишься. А теперь одевайся, Тео-мальчик, иди работай. Я пошутил насчет стриптиза: мне суповые наборы не нравятся, мне подавай сладкие булочки моей жены. И вышел из вагончика. *** Оказалось, Бесик, что в междоусобицах с местным криминальным кланом табор потерял своего карателя – человека, исполняющего «особые» поручения баро. В особые поручения входили убийства, пытки и запугивания. Баро хотел, чтобы я занял эту роль, и Зено вдруг поддержал его, заявляя, что я справлюсь. Правда, когда знахарь говорил об этом, он всегда выглядел гораздо старше своего возраста и очень уставшим. Когда-то, Бес, я не только не был тем человеком, который с легкостью причиняет боль, но и не хотел им быть. Я разозлился на жестокого борова Тиаго и на покорность идиота Зено, и смылся в ночной клуб на три ночи, не возвращался домой. Спрятался так, что меня не могли найти даже цыгане – я уже умел. Два дня и три ночи я купался в разврате, трахал продажных мальчиков и девочек, дегустировал людей и изучал себя. Когда я вернулся, пробрался незаметно в табор на четвертую ночь, то застал у себя в вагончике жену Зено. Она не сказала мне ни слова, только посмотрела черными глазами, положила мне какую-то тряпку на стол и ушла. Я развернул тряпку – это был окровавленный носовой платок. Я понял, что совершил какую-то роковую ошибку. Зено нигде не было видно – и я пошел к баро. Где и нашел своего учителя, привязанного к стулу и избитого. Зено мучили там, в адском доме на колесах, две ночи, пока я тасовал любовников, забивая на правила и сон. Я не буду рассказывать тебе все, что произошло дальше, Бес. Скажу только, что по приказу Тиаго под конец той ночи я отрезал своему наставнику два пальца: и в наказание за то, что проявил непослушание, и для обучения новой роли «карателя». И если бы я не пытал его, Тиаго убил бы нас обоих. Ладно меня. Но убить своего брата! Зено и Тиаго были родными братьями, Бес. Вот как сильно Тиаго нужно было удержать меня в таборе. Зено не только выжил, но даже и не затаил на брата зла, Бес. Вера слепа, а весь табор верил в баро, как в жестокого, но всесильного бога. А я вышел утром из вагончика баро другим человеком. Что-то во мне застыло и кристаллизовалось навсегда, как магматит. И я стал работать на Тиаго карателем. Я и ненавидел этого человека, и уважал: чертов колдун появлялся как из-под земли в любом уголке табора, слышал все, что о нем кто-либо где-то сказал. Он знал и то, когда будет смена погоды, и в какие ценные бумаги вложить деньги, чтобы вырасти в два раза за неделю. Казалось, у баро сделка с дьяволом. Или, скорее, сам дьявол вселился в Тиаго. Следующие восемь месяцев моей жизни я вспоминать не хочу – там не было ничего, кроме афер, денег, бездушных приказов и хладнокровного их исполнения. И хотя я уверовал, что стал полностью равнодушным человеком, в какой-то момент я отказался исполнить приказ –«проучить» мою подругу Тину. Баро приказал мне избить и запугать ее, не объясняя причин. Девушка тоже отказывалась что-либо мне рассказать. Я не причинил ей вреда и вернулся к баро. После чего Тиаго наказал меня, Бес... Сама эта ночь полностью выпала из моей памяти. Но то, что я испражнялся кровью следующие пару дней – я запомнил. Зено достаточно быстро излечил меня, и неделю или даже две я вообще ничего не чувствовал. Представляешь? Вообще ничего. А потом, ранним утром я открыл глаза и увидел, будто впервые, свой тесный вагончик. Вышел и посмотрел на дома на колесах, на тряпки, которые женщины развесили высыхать, на утреннее темное небо и выжженную солнцем колючую траву – и понял, что у них больше не было цвета. Мир стал черно-белым для меня. Я вернулся в вагончик, взял обычный кухонный нож и голышом, как был, направился к дому Тиаго. Шел, закинув руки за голову и держа нож возле позвоночника, пританцовывал и улыбался – так мне было радостно. Вдруг перестали иметь значение мои чувства к Зено, его жене, Тине или кому-либо еще. Чувств больше не было. Зато осталась радость, растягивающая мне рот. Ты знаешь, что люди не склонны видеть угрозу в голом человеке – ты сам проворачивал этот трюк, притворяясь котом. Вот и здесь сработала социальная инженерия: я был обнажен, танцевал и улыбался, паясничал и размахивал членом, заявляя, что Тиаго заказал утренний стриптиз. Охранники пропустили меня к баро, посмеиваясь. Нож никто даже не заметил, Бес. Я всадил лезвие в грудь спящего ром-баро четыре раза. И вышел, все так же улыбаясь. Шел и думал, что мне очень повезло, что добермана Шаха не было при хозяине. Ошибался. Я пошел в вагончик Зено, чтобы сказать ему, что ухожу из табора. И увидел... сидящего там Тиаго, живого-здорового. Братья пили. Тиаго смеялся, запрокидывая голову. У ног баро крутился доберман. Я стоял и смотрел на колдуна, не дышал и ничего не слышал: как глыба льда с замерзшей на лице улыбкой. Баро повернулся ко мне и скривился, ухмыляясь. Проворчал что-то Зено, указывая на меня. Знахарь улыбнулся в ответ, но улыбка до глаз не дошла. Зено что-то сказал брату, улыбнулся, налил баро стакан водки, опрокинул в себя второй и подошел ко мне. Я же его даже не замечал – смотрел на злобную ухмылку человека, которого только что убил. Зено обнял меня за плечи и вывел из своего дома. Завел за угол и потряс за плечи. - Тео, что случилось? Ты... что натворил, а? – спросил он, заглядывая мне в лицо. Он хорошо меня знал. Я молча разжал ладони – на них все еще была кровь. - Чья это кровь? – спросил знахарь и снял с себя рубашку, натянул на меня. Стянул с веревки чью-то высыхающую после стирки юбку и обернул мне бедра. - Кровь... Тиаго, - произнес я, с трудом двигая застывшими челюстями. - Помилуй нас, Черная Сара... Ты хотел убить баро? - Нет, Зено. Я убил его... Знахарь схватил меня в охапку и потащил к выходу из табора. *** Я стоял на колючей траве босыми ногами и рассматривал серый восход солнца за спиной знахаря перед собой. Он что-то говорил, но я снова ничего не слышал. И только когда Зено дал мне оплеуху, на меня вдруг обрушились звуки: трещали сверчки, вдалеке лаяли псы, знахарь на меня орал: - ... беги! И обещай мне, что не вернешься в табор никогда. Обещай же, гаденыш! Обещай! - Обещаю, - спокойно произнес я. - Ты доберешься до Лондона и найдешь там человека по имени сэр Томас Бертрам, и попросишься на службу. Скажешь мое имя. Ты понял меня? - Понял, - ответил я, вспоминая сладкое ощущение, когда нож в моей руке входил в туловище спящего баро. Зено схватил мою голову и прижал к своему плечу, отпустил. Вдалеке злобно залаяла свора голодных псов. Отстраненным сознанием я вспомнил, что за особо тяжкие проступки в таборе людей затравливали собаками. - Так вас на самом деле было трое, да? – прошептал я и ухватился за Зено, сильно сжал пальцы на голых боках своего наставника. - Да, - гаркнул он злобно и кратко, обеспокоенно поглядывая в сторону табора, откуда доносился лай псов. – Три брата. - И ты мне ничего не сказал... Так которого из близнецов я сегодня убил, Зено? Того, который меня насиловал, или другого? - Его, Тео, да, ты убил своего мучителя. Но Тиаго не простит тебе смерти любимого брата. А теперь беги, не оглядываясь, и больше никогда не пытайся вернуться в свое прошлое. Ты должен это сделать – это мой тебе последний учительский завет. Выполнишь? – он держал меня за плечи, и от его рук шел холод. Я тоже не отпускал его бока: - Выполню. Только скажи – моя Тина... баро хотел, чтобы я наказал ее. За что? Зено сжал мне плечи с такой силой, будто хотел раздавить. - Возьми себя в руки, Тео! Про Тину забудь. Она догадалась, наверное, о близнецах... ведь она беременна ребенком одного из них – а женщины мудрые, они видят нас насквозь. Это жестокий мир, Тео, и я не мог тебе сказать... Я, правда, не мог! Ради общего блага, некоторые тайны должны умирать вместе с их хозяевами. А теперь беги. И очень быстро. Он оттолкнул меня и достал из-за пояса кинжал, пошел в сторону табора. Перед тем, как пуститься бежать, я еще раз оглянулся и увидел, что он полоснул себе ножом предплечья. Чтобы голодные псы, привлеченные запахом свежей крови, кинулись первым делом на него. Зено отдал жизнь, чтобы я мог спастись. И это сработало, меня не догнали. Сколько еще людей погибло из-за меня, я так никогда и не узнал. Не интересовался: во-первых, я ведь все-таки пообещал не возвращаться. Во-вторых, стало все равно – меня навсегда перестал волновать черно-белый мир. Сэр Томас принял меня на службу после целого ряда тестов, обследований и испытаний, но никогда ничего личного у меня не спрашивал. Такая вот история, Бесик... А ты молодец, слушал внимательно... Прирожденный психолог. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я вернулся к тебе и Лэшу. Но я никогда никуда не возвращаюсь, Бес, и не оглядываюсь назад. Зачем? Я человек без сердца, который видит все в серых тонах... Который с десяти лет был вором и мошенником, а с семнадцати - профессиональным палачом и убийцей. У меня нет другой жизни, Бес, да и не нужна она мне. Секс с вами хорош, да, но только до тех пор, пока он не мешает мне оставаться собой. *** Хамелеон отключился от связи, потому что самолет вышел на взлетную полосу. А Бес умылся и достал из шкафа ярко-желтое худи – настроение у него было прекрасное. Он принял все решения и многое понял. Одевался и мысленно разговаривал сам с собой: «Хотелось утешить его, чтоб так сильно не переживал, что убил не того из близнецов... Но Тео не терпит сочувствия, поэтому оставлю это при себе. Мой Мастер, когда же ты перестанешь злиться и бесконечно себя наказывать? Не волнуйся... Ойль – маленькая мудрая Сова, и он поможет своим любимым мужчинам быть счастливыми... Да? Да». «И как же получилось, что Тиаго ни разу снова не возник в жизни Тео? Ах, ну здесь нетрудно догадаться». «А вот что действительно интересно, так это в какой момент Мастер Тео так заинтересовался Хозяином, что стал за ним следить? Нужно будет расспросить. Если представится когда-то такая возможность, конечно». «А если не представится, не страшно. На чашу весов всегда нужно что-нибудь да положить». Ойль вышел из дома, напевая себе под нос. *** Поздно вечером в кабинете сэра Томаса Бертрама раздался звонок. Батя все еще был на работе – слишком много навалилось дел. Он слушал холодный властный бас, доносящийся из трубки, и хмурился. После вежливых вступительных фраз, необычно быстро, собеседник перешел к главному. Он сыпал вопросами и угрозами, делая перерывы только на театральные паузы: - Сегодня твои агенты из Ми-5 потревожили своими вопросами очень уважаемых людей. Кто за это понесет ответственность?.. Батя только кашлянул в трубку. - Вопросы такого уровня нужно решать в присутствии королевы, разве нет, сэр Томас? На кону честь уважаемой семьи. О чем думают твои молокососы, вламываясь в родовые поместья и задавая сложные вопросы? А вдруг кто-то из пронырливых журналистов узнает?.. Сэр Томас хмыкнул. - Что вообще за опасность такая, и почему мы о ней ничего не знаем, сэр Томас? Батя помолчал. Потом выдал успокаивающую дипломатичную тираду, такую длинную и заковыристую, чтобы собеседник напрочь потерял смысловую нить. В конце поговорили о поло и предстоящих в пятницу скачках и распрощались. Батя отложил телефон и привычным жестом хлопнул себя по нагрудному карману, проверяя, нет ли сигарет. Нет, конечно, их там не было. «Разрази их гром, от сиськи было проще отвыкнуть, чем от этой заразы», - сердито пробормотал он и постучал пальцами по столу. Сэр Томас открыл в сетевой папке материалы по делу и стал вчитываться в доклады о сегодняшних интервью, проведенных Климовичем и Хартманном. Интересная картинка складывалась... Значит, Алексей со своим ручным гением разворошили осиное гнездо? Аристократы очень любят охоту, но не ту, где они в роли загоняемых кабанов. Что ж, здесь придется фехтовать филигранно. Выплясывая между королевой и палатой лордов с одной стороны, перед Фемидой– с другой. Битва непростая и жертв не избежать. Стоило ли признать, что самая устойчивая структура, которая образовалась в батином подразделении – тренога. А Батя изолировал одну из «ног», отправив мальца на другую сторону земли. Чтобы уберечь... Но если подозрения Алексея подтвердятся, то – куда деваться. Отчаянное время – отчаянные меры. Чтобы победить вражеского дракона, придется выпустить на волю своего... Дракона-смертника? Ну, все еще не так критично. Еще нет. «Воины света время от времени думают, что не достойны ни чуда, ни благодати. Они порой терзаются из-за безделицы, огорчаются по пустякам и считают, что не способны расти. Именно поэтому они – воины света. Потому, что совершают ошибки», - батя бормотал выученные напамять строки, откинувшись в кресле, пока набирал номер телефона. - Здравствуй, старый друг, - произнес он в трубку настолько мягко, насколько умел. Послушал радостный бас в телефоне, улыбаясь, и продолжил: - Как ты поживаешь, бог подземного мира? Все ли здоровы? Выслушал остроумный ответ собеседника, захохотал. Потом стал серьезным, помолчал: - Ты знаешь, Зено, что я позвонил тебе не просто так. Пора выплачивать долги, мой старый друг.