Променяю воздух на сигареты

      Месяц пролетает незаметно. Антон гаснет совсем. Много пьёт, ещё больше курит. Улыбается через силу. Держать всё в себе становится сложнее с каждым днём. Ребята поддерживают его, но Шастуну не хочется принимать эту поддержку. Он сам себя не понимает. Ему нужен перерыв от всего. Хочется запереться в квартире и не выходить вообще в свет. Забросить все соцсети, не вылезать в интернет. Увы, реальность совсем другая. Ноябрь, в противовес желанию, выдаётся очень насыщенным: день рождения Серёжи, съёмки историй и «Громкого вопроса», концерты, другие проекты. Уход с ТНТ… Это гложет его чуть ли не сильнее, чем расставание с Ирой. Он представляет, как близко к сердцу воспримут это фанатки, а потому и сам переживает. Их фан клуб слишком любит творчество. Да что уж, если они наделали столько эдитов, видосов, постов, когда он покурил в Контактах с Викой Складчиковой. Ему до сих пор периодически попадаются эти моменты в интернете. Так что будет, когда они узнают, что Антон свободен.       С Поповым тоже всё непонятно. То долгие годы отталкивал его, теперь пытается стать ближе. А Шастун не знает, хочет ли. Одного раза хватило с лихвой. Вспоминает, как поехал с Ирой в отель, а Арсений курил на прямом эфире. Что это было? Почему мужчина такой странный? Сам оттолкнул. Антон сделал, как тот хотел, ушёл. Демонстративно показал, что хуёво, но Шастун уже не стал поддаваться. Одного раза хватило. Он не девчонка, которая вечно будет бегать за ним.       — Снято, парни. Марина, красотка, — Стас пару раз хлопает в ладоши.       Антон уходит в гримёрку первым. Переодевается и уже достаёт пачку, когда входят парни. В груди что-то щемит, когда он смотрит на Арсения. Попов пытается быть рядом, поддерживать. А у Шастуна в голове хаос. Ему херово из-за расставания, но ему ахуенно из-за близости мужчины. Парню приятно это внимание, но обида даёт о себе знать. Он жаждал этого, когда они познакомились, когда только начались первые съёмки «Импровизации». Но сейчас всё по-другому. Мысли калейдоскопом роятся в голове, вращаясь вокруг одного и того же.       — Шаст, не висни, — Дима бьёт его кулаком в плечо, отчего тот отвлекается от разглядывания коллеги. Позов забирает пачку. — Здесь не курят. Сам же знаешь.       Он закатывает глаза и продолжает следить. Арсений переодевается в любимые чёрные джинсы с драными коленками и водолазку. Антон ненавидит его за это. Ненавидит за гибкую фигуру, за гордый разворот плеч и насмешливый изгиб губ. Тянется за электронкой и щёлкает колонку. Первая же песня окунает в воспоминания, как ни странно, связанные с Арсением. Он улавливает пристальный взгляд голубого пламени. Губы обхватывают конец сигареты. Вдох, и лёгкие наполняются мятным паром. Антон откидывается на спинку дивана и вытягивает ноги на впереди стоящий стул. Делает несколько колечек и выдыхает оставшийся пар. Дима курит рядом. Серёжа переодевается, а Арс делает кофе, поглядывая на Антона. Им нужно поговорить. Просто сесть и высказать всё, о чём они молчат. Шастун делает крайнюю затяжку, выпускает немного пара и втягивает его носом.       — Ты когда-нибудь начнёшь следить за своим здоровьем? — голос Попова прорывается сквозь слова песни. Антон кривится.       — Сам бухаешь и куришь, так что не начинай, — он огрызается скорее по привычке. Это действительно стало дурацкой привычкой в последнее время. — Я пошёл, покурю и домой. Пока, парни.       Он уже стоит на улице, когда начинается снег. Крупные хлопья за несколько минут покрывают слякоть белоснежной пеленой. Дима с Серёжей уезжают первыми. Антон всё ещё курит. Лёгкие начинает жечь, когда из его пальцев вырывают сигарету. Попов сжимает её между указательным и большим пальцами. Как дед, ей-богу. Делает затяжку и хмурится.       — Как ты куришь эту гадость? — Шастун пожимает плечами.       Стоят в тишине, смотрят на включённые фонари, свет от которых расплывается из-за снегопада. Раньше Шастун любил такую погоду. Теперь она напоминает своим холодом о его одиночестве.       — Я устал, — Антон сам не понимает, как слова вылетают прежде, чем он их обдумывает.       — Поехали к тебе. Поговорим, может, наконец, — Попов говорит тихо, отрывисто. Шастун сдаётся. Машет на всё рукой, шлёт к хуям. Будь что будет. Кивает. Они идут к его машине — Арсений сегодня приехал на такси.       Дорога проходит в молчании, лишь музыка из колонок нарушает тишину. Попов смотрит в окно, Шастун — на дорогу. Им нормально просто молчать друг с другом, это всегда было таким обыденным. Да, большую часть времени они шутят, болтают и смеются. Но последние месяцы Антону просто хочется его рядом. Не в сети, не с кем-то ещё. Ему просто нужна безмолвная поддержка. Пить не в гордом одиночестве, а с кем-то. Курить, не втыкая в точку, а обсуждая что-либо. Просто не оставаться одному в холодной квартире.       На светофоре Антон тянется в карман за электронкой. Что-что, а курить в машине любимый Парламент он себе не позволяет. Кожа кресел слишком быстро впитает в себя запах. Несколько затяжек, и салон наполняется лёгкой дымкой. Арсений приоткрывает окно. Недоволен. Да, он и сам курит. Но делает это только тогда, когда на душе паршиво. Когда сердце бьётся замёрзшей собакой.       Арсений наломал дров и понимает это. Он боялся тогда, боится сейчас. Но страх перебивает какое-то другое чувство. Трепет, волнение. Он как влюбившийся школьник. И хочется, и колется. Попов долго думал. Слишком долго, несколько лет, если быть точнее. С той злополучной ночи, когда он поддался секундной слабости, вылившейся в большую проблему.       — Я сделал заказ в итальянском ресторане, доставят через минут сорок, — Антон вздрагивает, когда Арсений начинает говорить. Они уже практически подъезжают.       — Чего мне ждать от тебя? — Шастун начинает с места в карьер. Сигналит подрезавшему его водителю.       — В смысле? — взгляд лазурных глаз впивается в его лицо острыми шипами.       — В прямом, Арс. Ещё одна ночь, после которой ты уйдёшь? Или разговор, после которого мы снова станем чужими?       Вопросы остаются без ответов. Арсений молчит. Нечего ему сказать, потому что он сам не знает, что будет. Снова сиюминутный порыв повлечёт за собой ком последствий. Он видит, какой разбитый ходит Антон, но не понимает, почему тот отталкивает всех. Шастун погас, словно свеча, которую задули.       Тишина начинает угнетать на втором бокале. Антон проводит пальцами по кудряшкам. Нервы перестают выдерживать напряжение. Сидит, дёргает ногой. Он готов ударить Арсения. Слишком уж спокойным тот кажется. Покручивает в руке тонкую ножку фужера. Чёртов граф. Звон разбитого стекла ни капли не удивляет Попова. Он лишь поправляет чёрную оправу очков.       — Выпустил пар? — ровный голос бесит ещё сильнее. Антон взрывается. Из груди рвётся рык, агрессия ослепляет его яркой вспышкой. То, что копилось месяцами, сейчас выплёскивается наружу.       Первый удар не приносит никакого облегчения. Он бьет ещё и ещё. Колотит по стене, чувствуя лишь нарастающий гнев. Начинает по-немногу отпускать. Внезапно ощущает сильные объятия. Дыхание в затылок пускает по телу дрожь. Или это последствия выброса адреналина? Арсений оттаскивает его, держа в кольце рук. По окольцованным пальцам течёт капля крови. Вот теперь успокаивается. Тепло чужого тела даёт чувство безопасности и уюта. Антон чувствует опустошение. Силы покидают его настолько быстро, что, не держи его Попов, Шастун точно опустился бы на колени.       — Давай поговорим, — горячий шёпот опаляет шею. Арсений чуть ниже Антона, а потому его губы на уровне плеча. — Я не знаю, к чему это приведёт, Шаст, но не могу больше смотреть на тебя такого. Понимаешь, не могу. Меня самого выворачивает наизнанку от этого. Пожалуйста, не отталкивай.       — Умоюсь пойду.       Шастуна нет долго. Арсений успевает убрать со стола, выкинуть осколки и вытереть кровь. Нервы начинают бить теперь его. Он не знает, как исправить то, что натворил несколько лет назад. Не имеет и малейшего представления.       — Давай поговорим, — Антон стоит уже в другой одежде и с мокрыми волосами. В глаза бросаются мурашки на шее и чуть посиневшие губы. Как обычно стоял под ледяной водой, пока не начал дрожать. Арсений давно заметил за ним такую привычку.       Шастун раскрывает дверь балкона и закуривает. Попов закатывает глаза и идёт за пледом. Кидает его на тощие плечи. Антон всегда был таким, сколько Арсений помнил его. Высокий, но тощий. Шастун говорит, что он неказистый, но нет. Он изящный.       — Я не могу так, Шаст. Не могу смотреть, как ты губишь себя сигаретами и алкоголем. Ты думаешь, парни не видят? Видят, никто не слепой. Девчонки из фан-клуба видят. Родители твои видят. Стас, блять, тоже видит! Да все видят, Шаст! Тебе хуёво, Ира ушла, да. Но мы остались! Найдёшь ты себе другую! — Арсений кричит под конец мини-монолога. Для него не свойственно. А Антон снова закипает.       — Ты так ничего и не понял, Арс. Да плевать мне на Иру, идиот. Да, одиноко. Да, обидно. Но не любил я её, понимаешь? Не любил никогда. Привязанность была. Утешение в ней находил, из-за тебя, между прочим. Вот такой я урод, да Арс. И поэтому мне хуёво. А не из-за того, что девушка, которая мне изменяла, ушла. Ты говорил красивые слова, на интервью тогда, с PLAUBOY. «Художник, который раскрасил серый мир». Это твои слова, Арс! Такого было слишком много. Слишком часто. А потом ты ушёл, отстранился, охладел. Выбрал ебаные предрассудки и общественное мнение, — Антон замолкает. В глазах блестит острая боль.       Арсения трясёт. Это совсем не то, что он ожидал услышать. Он не готов к такому. Не сейчас. Пятится назад и выходит в коридор. Быстро одевается. Хлопает входной дверью и скатывается по ней. Трясущимися руками достаёт телефон, чтобы вызвать такси.       Антон идёт на балкон, не переживая о том, что может заболеть. Попов снова ушёл. Как ожидаемо неожиданно. Хмыкает и закуривает. Заебало. Просто заебало. Звонок в дверь дарит тёплую толику надежды. Он, кажется, вернулся. Шаст тушит сигарету о дно пепельницы и торопится в прихожую. Не спрашивая дёргает ручку двери. Появившаяся улыбка пропадает мгновенно.       — Здравствуйте, прошу прощения за задержку, пробки. Вот ваш заказ.