Променяю воздух на сигареты

      — "Поза недовольства", Арс? — Антон залетает в гримёрку следом за мужчиной. Захлопывает дверь прямо перед Димой и Серёжей. Он молчал все съёмки. Весь месяц они молчали. Разговоры только по работе, новый год порознь, взгляды исподтишка. Антон молчал долго, слишком долго. Эффект бабочки, кажется, сейчас покажет себя во всей красе.       — "Ты лучше всех", Шаст? — Арсений вперивается в зелёные глаза напротив. Между ними расстояние сантиметров. Антон дышит тяжело, загнанно, по телу бегут мурашки от хриплого простуженного голоса. Пальцы сжимаются в кулаки. И непонятно, то ли от того, что хочется ударить, то ли от того, что хочется обнять.       — "Было ли у тебя когда-нибудь желание прикоснуться к Антону Шастуну?" — он делает шаг вперёд.       Это перекидывание цитатами со съёмки вмиг заводит обоих мужчин. Антон срывается первый. Впечатывается в губы Арсения, обхватив ладонями его плечи. Арсений болеет, но Шастун не боится заразиться; дверь не заперта, но Шастун не боится, что войдут парни или Стас. Шастун в моменте не боится ничего. Ему плевать. Секунду ничего не происходит, а после Арс забирается пальцами под пиджак, притягивает к себе. Тела сталкиваются, но хочется ближе. Хочется соединиться на молекулярном уровне. Языки вновь танцуют свой пламенный танец. Чувства пропитывают каждую клеточку. Губы Антона спускаются ниже, на челюсть, на шею. Арсений не даёт ему главенствовать. Он толкает Шастуна, тот ударяется о стену. Откидывает голову и немного морщится. Попов утыкается носом в сгиб его шеи и глубоко вздыхает. Только сейчас Антон, выловив проблеск собственного сознания, понимает, что мужчина горячий.       — Арс, тебе нехорошо? — обида, злость, жгучая ярость — всё отходит на второй план. Он касается ладонью его лба и вскидывает брови. — Арс, ты горишь, блять. — Шастун не понимает, как не заметил этого сразу: холодные руки, испарина на лбу, мелкая дрожь тела. Списал поначалу всё на эмоции.       — Всё нормально, Антон, правда. Поеду домой, отлежусь сегодня и буду огурцом, — приступ кашля настигает внезапно, отчего мужчина сгибается, сделав пару шагов назад.       — Нет уж, поедешь ко мне. Буду лечить, — Шастун отходит от Попова, следит за ним. Арсений наливает себе стакан воды и в пару глотков осушает его, морщась от боли в горле.       Дима и Серёжа заходят вместе. Удивлённо смотрят на друзей, порываясь спросить, что же происходит. Антон просекает это сразу и взглядом показывает: не сейчас.       Они переодеваются быстро, выходят через чёрный вход, поспешно попрощавшись с коллегами. Серёжа с Димой наверняка всё поняли. Да и Стас, который окликнул их у гримёрки, тоже. А Шастуну похуй. Он придёрживает за талию Попова, у которого нет сил идти, не шатаясь.       Антон помогает ему сесть, достаёт из багажника плед, укрывает Арсения и обходит машину. Стряхивает с коротких волос снежинки и залезает. В салоне тепло и уютно. Спасибо тому, кто дал возможность дистанционно заводить машину. Заезжает по пути в аптеку и покупает всё от простуды. Улыбчивая девушка-фармацевт подсказывает, что, как и когда принимать. Антон берёт ещё гематоген и аскорбинку. Иногда нужно радовать своего внутреннего ребёнка.       Попов чувствует, насколько его настигла простуда, только оказавшись в машине. На съёмках приходится включать актёра и не показывать свою слабость. Он в перерыве выпил какую-то бурду, которая должна была помочь: сбить температуру и убрать ломоту в теле. Но не помогла. Мужчина кутается в плед сильнее, откидывая голову назад. Виски нещадно пульсируют, нос заложен, а горло болит настолько сильно, что не хочется даже говорить.       Когда они поднимаются на этаж, Арсений клюёт носом. Шастун помогает ему раздеться и всовывает градусник под мышку, как только тот попадает в кровать. Сам скидывает куртку, моет руки и достаёт лекарства. Принимать всё после еды. Значит, нужен бульон. Вытаскивает из морозилки курицу и ставит её на разморозку. В спальне пищит градусник.       — Тридцать восемь и семь, Арс! Ты чем-то лечился? — мужчина отрицательно машет головой. Наговорился на моторе так, что сейчас не хочется. Не можется, если быть точнее. Горло дерёт так, что не выходит даже глотать. — Ну дурак, что ли? Ты уже неделю болеешь же. Куда делся взрослый, разумный человек?       Попов достаёт телефон и печатает. Антон не понимает, что происходит, пока на кухне не слышит звук оповещения.       «Мысли не об этом были»       — Точно дурак. Лежи, сварю бульон и принесу таблетки. Чай хочешь? — кивок. — Жди.       Он уходит. Курица разморозилась. Он ставит бульон и наливает из термопота кипяток. Относит Арсению чай. Чистит картошку. Готовить он умеет, но не всегда любит. Сейчас же хочется подарить мужчине тепло и заботу. Пару раз режет палец, один раз обваривается. Руки непонятно отчего трясутся. Напряжение последних месяцев отпускает его. Дышать становится легче.       Он выходит на балкон, закрывая за собой дверь. Есть пять минут, пока бульон готовится. Достаёт пачку. Осталась одна сигарета. Шастун щёлкает зажигалкой. Огонь появляется не с первого раза. Кажется, газ закончился. Антон делает затяжку и кривится. Никакого наслаждения. Только противный запах табака, напоминающий о самых тяжёлых его днях. Он кашляет. Смотрит на пальцы, зажимающие тонкую палочку. Достаёт телефон и записывает кружок в тгк, размышляя о сути курения. А после тушит сигарету. Закрывает окно и заходит в тепло. Открывает дверцу шкафчика и выкидывает в мусорку пустую пачку, зажигалку и пепельницу с длинным окурком. Шастун хочет, чтобы лёгкие были наполнены запахом родного человека, а не этой дрянью. Моет руки и наливает в тарелку бульон. Ставит на поднос её, таблетки и воду. Пытается вспомнить, когда у него появился поднос. Странно. Наверное, остался от Иры.       Арс ест нехотя. Каждый глоток отдаётся болью в воспалённом горле. Не доедает даже половину, когда отставляет тарелку. Антон не настаивает. Лишь подсовывает в руки таблетки. Попов послушно выпивает всё и ложится обратно в кровать. Он ненавидит болеть. Ещё больше ненавидит, когда становится обузой для кого-то. В этот раз целое комбо. Но, признаться честно, приятно получать заботу от человека, который далеко не безразличен.       Мужчину начинает потряхивать. Тело бьёт озноб. Антон прекрасно это видит. Заглядывает в лазурные глаза, ищет в них разрешение. Арсений кивает. Шастун достаёт из шкафа домашние шорты и быстро переодевается в ванной. Кидает на себя взгляд в зеркало. Короткие волосы теперь не закрывают глаза, но привычка поправлять чёлку никуда не делась. Глаза лихорадочно блестят теми искрами, которые были раньше. Щёки и кончики ушей немного покраснели. Губы растянуты в лёгкой полуулыбке. Вот он, тот самый Антон, которого привыкли видеть люди. Не та мрачная тень, а яркий луч света и позитива.       Шастун слышит надрывающийся кашель из спальни. Быстро шагает на кухню, выпивает противовирусное — всё-таки болеть не хочется, хоть и не так страшно, — и направляется к Арсению. Тот откидывает краешек одеяла в приглашающем жесте. И в этом движении столько смысла, который не уловит никто, кроме них самих. Он готов. Он отбросил предрассудки и впускает Антона в свою жизнь.       Антон ложится аккуратно, словно боится спугнуть момент. Арсений всё ещё горячий, мужчина чувствует это даже через тонкий слой его футболки. Попов поворачивается к нему спиной. Шаст пододвигается ближе, перекидывает руку через талию. Арс рвано вдыхает. Руки, шея и позвоночник покрываются мурашками. Тонкие пальцы рассеянно поглаживают живот. Арсений закрывает глаза. Он окутан Антоном и его запахом.       — Снова курил? — шёпот выходит хриплым, не только из-за больного горла, но и из-за того, что чувствует затылком тёплое и ровное дыхание.       — Собирался, но понял, что не хочу больше. Желание всё ещё есть, но кайфа больше нет, — Арсению хочется стонать от тихого голоса рядом с ухом.       Они молчат. Арсений дремлет, а Антон думает. Полгода депрессии, расставание, уход с телеканала, новая программа, ссоры, недомолвки, непонимание себя, херовый Новый год, ужасное Рождество — всё это стоило того, чтобы лежать сейчас рядом с ним, чувствуя тепло его тела, и слушать ровное дыхание.       Они умерли этой ночью по одиночке. А с утра воскреснут вместе.       Антон никогда не верил в чудеса, но сейчас рядом с ним его собственное чудо, которое боится, совершает ошибки, но упорно идёт вперёд. Им ещё далеко до громких слов о любви, до публичных заявлений и прогулок за руки по улице. Ничего не будет легко. Как минимум, им нужно всё обсудить, установить границы, закрыть все гештальты. Шастун лежит, практически не дыша, и понимает, что теперь всё определённо будет хорошо. Он засыпает не скоро и не крепко. Каждое движение Арсения во сне заставляет открывать глаза и проверять, всё ли в порядке, но это того стоит.