***
Рукия сидела в сэйдза в официальном кимоно. Комната, в которой она сидела, была самой роскошной в поместье; стены украшал расписанный вручную шелк, а под ногами лежали коврики татами с мягкой обивкой. Это было как нельзя лучше; она ожидала, что пробудет здесь довольно долго. — Ты подала прошение об аннулировании своего брака, Абараи Рукия, — раздался слева от нее резкий старческий голос. Слово «Абараи» было шоком для ее ушей, напоминанием о том, что она взяла фамилию Ренджи, когда они поженились. Это было напоминание о том странном времени в странной комнате, о нескольких минутах, которые определили почти десять лет ее жизни. Она вздохнула, и её глаза сфокусировались на говорящем: Кучики Эйко, старейшина клана и один из тех, кто выступал против её удочерения. Он выглядел, как ей показалось, старше Ямамото. — Да, — согласилась она. — Ты не принесла ничего, кроме бесчестья, в эту семью, — прошипела женщина рядом с ним. Кучики Хидэйо была еще более древней, в розовой мантии, с искривленными и сморщенными руками. Рядом с ней Бьякуя напрягся. — Рукия, — спокойно сказал он, — капитан Готей 13 и герой войны. Она принесла только честь в эту семью. Хидэйо фыркнула. — Забеременела вне брака, вышла замуж за никчёмное руконгайское отродье, а теперь хочет аннулировать брак и сделать вид, что ничего этого не было. Руки Рукии в рукавах сжались в кулаки. Она едва контролировала свою реяцу и очень удивилась, когда контроль Бьякуи над собой ослаб, и резкий гнев его силы пронесся по комнате, прежде чем он успел взять его под контроль. — Как я объяснила в своем прошении, брак был неполноценным с самого начала, — вырвалось у Рукии. — Члены этого клана не разводятся, — огрызнулась Эйко. — Ты сделала выбор лечь с собакой, и тебе с этим жить. Её реяцу, ледяная и сильная, покрыла комнату, и рядом с ней то же самое сделал Бьякуя, прижав старейшин к стульям и заставив одного или двух с трудом дышать. — Выбор, который я сделала, — сказала Рукия низким и напряженным голосом, — был отнят у меня вмешательством Нулевого отряда, как вам уже объяснили. Брак, который вы навязали мне, я хочу аннулировать. На миг её окутала сила, тёплая и пульсирующая. Это была сила Ичиго, сила, которую он использовал, чтобы спасти ее давным-давно. «Ему больно за тебя», — прошептала Шираюки, овевая её прохладой и нежностью. «Мы с Зангецу пока умеем недолго связываться через миры». Бьякуя прочистил горло, но не стал протестовать против слов Рукии. Вместо этого он заметил: — Законы Общества Душ, законы, созданные нашим кланом, не позволяют вам возражать против аннулирования. Фырканье. — Право на аннулирование — это наша прерогатива. Какой закон, по вашему мнению, меняет это? Рукия сосредоточилась, и вокруг неё засияла красная нить, а затем ушла вдаль. Собравшиеся старейшины клана тихонько вздохнули. — Эта нить ведет к человеку, который является отцом моего ребенка и который много лет назад стал бы моим партнером, если бы не вмешательство Нулевого отряда, — огрызнулась она. — Законы Общества Душ гласят, что разлучать тех, кто связан такой нитью, — преступление. Не забывайте, — предупредила Рукия, — о причине этого закона. О, она тоже это знала, изучила перед этой встречей. Мертвая женщина в старой истории была Кучики. — Ты права, капитан Кучики, что взяла нас в оборот, — произнес мягкий голос в напряжении. — Легко забыть о том, что правильно, когда мы сосредоточены на том, что надлежаще. Она выдохнула и вновь взяла себя в руки. — Бабушка Саюри. — Голос Рукии был тихим. — Мне суждено быть с Куросаки Ичиго. Пожалуйста, не стойте на пути судьбы. — Риока? Сначала сопляк из Руконгая, а теперь мальчишка, которому здесь не место! Бьякуя переместил свой вес. — Куросаки спас всех нас, — напомнил он старшим. — Он герой войны и многим пожертвовал. Он также Шиба. Это было все равно, что пустить быка по узкой улице, и Рукия удивлялась тому, как они называли её неизысканной и недостойной, когда почти все они кричали, чтобы их услышали. Это не прекращалось до тех пор, пока реяцу Бьякуи снова не навалилась на них, да так сильно, что даже Рукии стало тяжело. Они еще долго совещались, но наконец Эйко нехотя сказала: — Мы даем разрешение на аннулирование и на то, чтобы Абараи Ичика приняла имя клана. Рукия опустилась в коротком поклоне.***
В Мире живых ситуация в семье Куросаки развивалась стремительно. Меньше чем за неделю Ичиго представил Орихиме документы для обоюдного развода и развода при посредничестве, в своем кабинете в клинике, так, чтобы не слышали сестры и Казуи. — Я могу сделать это для тебя как можно проще, — сказал он ей, — или мы можем сделать всё более сложным способом. Но я собираюсь расторгнуть этот брак. У меня есть адвокат, который будет представлять меня на медиации, и если ты хочешь пойти по этому пути, тебе тоже стоит поговорить с адвокатом. — Ты хочешь сказать, что облегчишь себе задачу, — сказала она и проигнорировала бумаги, разложенные перед ней. Когда Ичиго отказался отступать, она в слезах выбежала из комнаты — а он позвонил Ониши и сообщил ему, что Орихиме во второй раз отказалась от киёги рикон. Обеды больше не были семейным мероприятием; Ичиго почти все время ел в своем кабинете, иногда с одной или обеими сестрами, а иногда с Казуи. Бумажной работы стало больше, так много, что Ичиго думал, что утонет в ней. Хотя Орихиме тянула время, Ичиго заполнил всё, что дал ему адвокат, и ждал, когда будет назначена сессия посредничества. Был и разговор с сестрами, поздно вечером в подсобном помещении клиники с холодным пивом и стулом, придвинутым под дверь. Ичиго показалось, что это было слишком, но Карин просто посмотрела на него, и он передал пиво без комментариев. — Чего вы хотите после окончательного развода? — спросил Ичиго с полупустой банкой и белым халатом, перекинутым через одно плечо. — Первая сессия посредничества назначена на следующую неделю, и адвокату нужно знать, что я буду просить. Карин и Юзу обменялись взглядами, и старшая близняшка сделала глоток пива. — Я почти закончила магистратуру, — сказала Карин, пожав плечами. — Если ты собираешься продать клинику, я смогу найти хорошую работу в другом месте. Банка Юзу была почти полной, и когда она сделала глоток, то скорчила гримасу. — Мне больше нравится другой вид, — прохныкала она, когда Карин ухмыльнулась. — Но я могу быть медсестрой где угодно, братик Ичи. И… было бы неплохо жить в моем доме. Карин хмыкнула, соглашаясь. — Да, здесь удобно жить, но я чувствую, что застоялась. Поскольку Ичиго не в первый раз слышал или думал именно об этом, он просто кивнул. — Значит, вы не против продать дом и клинику? — спросил он. — Я не знаю, какой будет ваша доля после развода, возможно, вам обеим не хватит на покупку собственных квартир. Произошел ещё один обмен взглядами. — Этот дом принадлежит нашей семье, — сказала Юзу, более сурово, чем обычно. — Вы не покупали его вместе. Почему она получает долю? — Потому что у неё Казуи, — догадалась Карин. — И ты не будешь подавать прошение об опеке, потому что ты переезжаешь в Общество Душ. — Есть ещё и алименты. Она не так много зарабатывает в пекарне. — Ичиго допил своё пиво. — Сомневаюсь, что Кьёраку захочет, чтобы квинси бегал по Сейрейтею. Да и Исиде бы это не понравилось, — заметил он. — Если предположить, что это вообще возможно, в долгосрочной перспективе. Юзу свернулась калачиком в кресле, положив подбородок на колени. — Нет, — тихо сказала она. — Думаю, что нет. Карин потянулась и взъерошила волосы сестры, но Ичиго просто уставился на пустую банку в своих руках.***
Общество душ тоже не осталось в стороне: через две недели после возвращения в Мир Живых на пороге клиники появилось очень знакомое лицо. — Я не понимаю, почему эта женщина здесь, — прошептала Орихиме со своего места на кушетке. Она возилась с чашкой чая в руке и обиженно смотрела на Ичиго. — Разве ты не можешь сказать ей, что это не её дело? Ичиго провел рукой по волосам. Они снова стали длинными, и он подумывал о том, чтобы отрастить их; из-за короткой стрижки его лоб казался огромным. — Уже, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Я даже не уверен, как она об этом узнала. Это была не совсем правда — удостоверение и раньше использовалось для прослушивания. По просьбе Ичиго в свой выходной день пришел Урю, и квинси и шинигами беспокойно поглядывали друг на друга. Юзу отвлекала Казуи наверху. А «она» — Исе Нанао — сидела на самом неудобном стуле в гостиной. Урахара все лучше разбирался в человеческой моде — он подобрал Нанао симпатичный сарафанчик с розовыми цветами сакуры по подолу. Лейтенант первого отряда поправила очки на носу. — Как я уже говорила, Куросаки-сан, Ичиго, Общество душ заинтересовано в том, чтобы Куросаки Казуи стал шинигами. Орихиме нахмурилась, глядя на Нанао, и в её глазах появились слезы. — Но мой сын — человек. Он жив, и он заслуживает жизни здесь, со своей матерью. Он учится в школе полный день! — Чем раньше он научится контролировать свою реяцу, тем лучше. У нас есть наставники в Сейрейтее, которые могут научить его. Левая нога Ичиго подпрыгивала вверх-вниз, когда он смотрел на Нанао. — Исе-сан, могу я поговорить с вами снаружи? — спросил он. Когда она открыла рот, чтобы возразить, он встал и жестом показал в сторону задней двери. — Это важно. Её глаза сузились, но она позволила ему провести ее на задний двор. Ичиго осторожно закрыл за собой дверь, затем глубоко вздохнул. — Казуи не нужно обучать как шинигами, — сказал он, — потому что он им не является. Он — квинси. Она на мгновение уставилась на него. — Я думала, что Яхве украл ваши способности квинси, — наконец сказала Нанао и поправила очки. — Как он может быть квинси? Ичиго прочистил горло. — Потому что он не мой сын, — сказал он, и боль не стала меньше от того, что он сказал это своей семье, Урахаре или Нанао. — Он сын Исиды Урю. — Понятно. Значит, Исида будет его учить? Ичиго засунул руки в карманы. — Мы не говорили об этом. Думаю, это зависит от того, разрешит ли ему Орихиме видеться с Казуи, — пробормотал он. — Рукия знает? — мягко спросила Нанао, в голосе звучало тихое сочувствие. Это был не тот вопрос, которого он ожидал. Ичиго не был уверен, что именно удалось передать через связь в ту первую ночь, или в последующие дни, или что Зангецу успел сказать Соде но Шираюки. Или что ей удалось засечь с помощью его удостоверения, если она или кто-то другой подслушивал. — Я не уверен, — сказал он. — Рукия рассказала мне немного о том, что произошло. Я сожалею о том, как… трудно вам всем приходится. — Её глаза, изучающие его поверх очков, были такими теплыми, какими он их никогда не видел. — Меня попросили передать вам это. — Нанао покопалась в сумочке вишневого цвета, висевшей у нее на плече, и протянула ему два конверта: на одном была печать тринадцатого отряда, а на другом — печать Бьякуи, главы клана Кучики. Ичиго положил конверты в карман и беспокойно пригнул голову. — Да… спасибо, Исе-сан, — пробормотал он. Нанао легонько похлопала Ичиго по руке. — Как друг Рукии, я рада, что ты скоро вернешься в Сейрейтей. — Затем выражение ее лица снова стало суровым и отстраненным. — Главнокомандующий Кьёраку спросил, когда именно это произойдет. Ичиго оглянулся на дом. — Мы должны встретиться с посредниками завтра. Она не… — Ичиго хмыкнул. Ему не очень-то хотелось делиться с Нанао всеми своими делами. Она была подругой Рукии, но он едва знал её. — На это нужно время, а дом еще нужно продать после окончательного развода, — объяснил он. — Я не знаю, сколько времени всё займет. Несколько месяцев? — предположил он. Нанао лишь медленно кивнула. — Я сообщу Кьёраку, что Казуи не нуждается в обучении в Обществе Душ, и что вам потребуется еще несколько месяцев, чтобы завершить свои дела здесь. — Она немного неловко похлопала по руке Ичиго. — Удачи, Куросаки-сан. Затем она подняла руку в знак прощания и прошла через боковой двор, после чего бодрой походкой направилась к Урахаре. Ичиго положил письма в карман и вернулся в дом. Орихиме вытирала глаза и не смотрела на него, а Урю лишь вопросительно поднял бровь. — Все улажено, — сказал он. — Общество Душ больше не будет поднимать вопрос об обучении Казуи. Затем он уединился в клинике, открыв письма от брата и сестры Кучики. С неохотой первым он открыл письмо Бьякуи. «Куросаки Ичиго, Главнокомандующий Кьёраку сообщил мне о твоём намерении присоединиться к нам на постоянной основе. Я настоятельно рекомендую тебе поговорить с Шиба Куукаку до присоединения к Готей 13. Мы будем пить чай после твоего возвращения в Общество душ. После того, как ты поговоришь с Шиба Куукаку. Кучики Бьякуя, Глава клана Кучики» Ичиго нахмурился, глядя на короткое письмо, но снова сложил его и положил обратно в конверт. Открыв письмо Рукии, он рассмеялся — как и когда-то давно, Рукия зашифровала его. Он нащупал ручку и, глядя на оставленную ею «подсказку», зачеркнул лишние кандзи, которые она разбросала по всему посланию. «Ичиго, Ичика узнала первую атаку занпакто: она может использовать Гецугу теншо, прямо как ты и Ишшин-сан. Она верит, что Ширагецу скоро покажет ей другие атаки. Она все еще расстроена нашим недавним разговором, что вполне понятно, и умоляла позволить ей остаться с Ренджи в казармах шестого на некоторое время. Я знаю, что ты не знаешь, когда вернешься в Общество Душ. Когда ты вернешься, приглашаю тебя остаться в поместье. Или в казармах тринадцатого, если хочешь. Была еще одна строчка, которая так и осталась непонятной с вычеркнутыми лишними кандзи, и Ичиго задумался над ней, перелистывая письмо в поисках какой-нибудь другой подсказки. Он нашел её и перевел: Я сожалею о твоей боли, хотя Соде но Шираюки не может сказать мне, что ее вызвало, только то, что твоя боль была настолько сильной, что отозвалась в наших узах. Я бы забрала ее у тебя, если бы могла. Рукия» Ичиго слегка улыбнулся — а затем положил оба письма в шредер, который он использовал для утилизации секретных документов, превратив их в конфетти.***
Развод затянулся на месяцы, причем Орихиме сначала отказывалась нанять адвоката, а потом и вовсе отказалась разговаривать с посредниками, в то время как Ониши сначала осторожно, а потом все более откровенно рассказывал о происхождении Казуи. Ичиго высиживал многочасовые заседания, а затем проводил с Казуи столько времени, сколько мог, зная, что после подписания бумаг Орихиме сможет не давать ему видеться с мальчиком. Единственной передышкой для него была охота на пустых — занятие, за которое он взялся с удовольствием, проведя годы без Зангецу в руках. И если занпакто жаждал битвы, если он вымещал свой гнев на пустых, которые думали, что могут безнаказанно кормиться в Каракуре, что ж — Ичиго знал, что он скучает по Соде но Шираюки так же, как его хозяин по Рукии. В тот день, когда бумаги были наконец подписаны, через семь месяцев после подачи заявления, Ичиго испытал такое облегчение, что даже подумал, чувствует ли это и Рукия. Он не видел её с тех пор, как покинул Общество Душ, хотя было второе письмо, переданное ему Урахарой, и он отправил одно обратно с, как он надеялся, хитрым кодом. Орихиме не хотела с ним разговаривать — не то чтобы он мог её винить. По договору она должна была собрать вещи и найти новую квартиру; Ичиго сам собрал часть ее вещей, когда она целый месяц тянула с переездом. Он упаковал вещи и для Казуи и вызвал грузчиков, когда Орихиме нашла квартиру недалеко от пекарни. По договору дом и клиника должны были быть проданы, чтобы обеспечить Орихиме выплату алиментов — меньшую, чем она требовала, все еще надеясь заставить его прекратить судебное разбирательство. Ониши познакомил его с агентом по продаже недвижимости, и в итоге не прошло и нескольких недель, как дом и клиника получили несколько предложений, одно из которых было от врача, который хотел открыть собственную практику и был заинтересован в том, чтобы Карин и Юзу продолжали работать в клинике. Ичиго и его сестры начали свой собственный процесс сбора вещей; его сестры потратили несколько недель на рассылку писем пациентам, информируя их о смене владельца клиники и предлагая передать медицинские записи в другие клиники в окрестностях Каракуры. В промежутках между этим они нашли квартиру неподалеку от клиники и подписали свой самый первый договор аренды. Ичиго обнаружил, что отдал большую часть своих вещей. Подавляющее большинство одежды и других личных вещей отправилось в благотворительные магазины по всему городу. Осталось несколько книг и сувениров, которые он хранил, и одежда, которая пригодится ему при посещении Мира Живых, чтобы увидеть Казуи. Он таскал в общие контейнеры, мешок за мешком, тщательно отсортированные отходы и мусор — продукты тридцатилетней жизни в клинике Куросаки. Мебель была пожертвована; были и просроченные медицинские принадлежности, и утилизация некоторых из них была настолько сложной задачей, что он позвал на помощь Урю. Гораздо сложнее было разобраться с вещами отца. Ичиго сложил всё в шкаф в своей старой комнате, когда женился на Орихиме. Одежда отправилась в мусорное ведро: ничего из этого не было в моде, когда Ишшин носил её, не говоря уже о десятилетии спустя. Но были вещи, которые Иссин явно хранил после смерти Масаки, — с ними было труднее расстаться. Большинство украшений он отдал сестрам, оставив себе только кольцо и ожерелье матери. Неожиданно оказалось, что делать больше нечего. Дом был продан за хорошие 90 миллионов йен, цена увеличилась благодаря наличию клиники и тому, что мебель из клиники прилагалась к зданию. Нужно было заплатить налоги агенту по недвижимости, а также алименты Орихиме. Остальное доставалось сестрам и Казуи. Так же неожиданно пришло время прощаться. В магазине Урахары Ичиго, его сестры, Исида и Чад собрались для тихого прощания. Казуи неуверенно держался за юбку Юзу, Орихиме уговорила мальчика тоже попрощаться. — Ты уверен, Ичиго? — спросила Юзу, когда она прижалась к старшему брату. Он прижался поцелуем к её макушке. — Да. Но я буду навещать вас, ты же знаешь. Урахара попытается превратить мое тело в настоящий гигай, но если это не сработает, он придумает что-нибудь другое. — Когда Юзу снова захныкала, Ичиго взъерошил ей волосы, пока она не застонала в знак протеста. — Ты приведешь сестрёнку Рукию? — спросила Карин, украдкой вытирая глаза, и выражение лица Ичиго смягчилось. — Да, ей бы понравилось, — согласился он. Как только Юзу отпустила его, Ичиго подошел к своему кузену. Выражение лица Исиды было серьезным, когда они обменялись рукопожатием, и хотя он выглядел удивленным, когда Ичиго наклонился ближе, он внимательно слушал, как Ичиго сказал: — Присмотри за Казуи, хорошо? Я буду отвлекать внимание Общества душ от вас обоих. — Тебе не нужно было спрашивать, — пробормотал Исида и поправил очки. — Но спасибо. Рука Чада даже сейчас была огромной, и когда он обнял Ичиго и похлопал его по спине, это было немного похоже на то, что он оказался в центре небольшого землетрясения. — Удачи, — сказал он низким и рокочущим голосом. — Тебе тоже. Когда начнутся занятия? — В апреле. Ичиго усмехнулся другу. — Ты будешь замечательным школьным советником. Затем пришло время обнять Казуи, и Ичиго встал на колени, чтобы обнять его. — Обещаю, что буду приходить так часто, как только смогу, хорошо? — спросил он в волосы ребенка. — Могу я посещать тебя? И Ичику? — спросил он. Ичиго посмотрел на Урю. — Надеюсь на такое, — сказал он, — но мы посмотрим, ладно? Карин была последней. Она засунула что-то в ладони Ичиго, когда он обнимал её. — Отдай это Тоширо, — приказала она, и Ичиго приподнял бровь при виде румянца на её щеках. — Что это? — Ичиго посмотрел на сверток, квадратный и простой. — Просто отдай ему, не будь назойливым, Ичи, — проворчала Карин. Ичиго снова приподнял бровь, но послушно убрал его в рюкзак. Всё его имущество уместилось в одном большом рюкзаке, который он принес в магазин Урахары. Преобразователь материи Урахары позаботился о его вещах, а затем — с последним взглядом — он снова бежал между мирами, на этот раз с разрешением прибыть прямо в поместье Кучики. Красная нить запульсировала, когда он приблизился, и Ичиго поймал себя на том, что улыбается. Внутри него Зангецу закричал от радости, когда дождь снова прекратился. Ичиго приземлился на полированный деревянный пол, ноги в сандалиях немного соскользнули от импульса, прежде чем он спохватился. Он посмотрел вверх; охранников не было, но Рукия — Рукия была там. Его сердце пропустило удар, и Ичиго шагнул вперед, позволив рюкзаку упасть на пол. Они потянулись друг к другу, сцепив руки, прежде чем Ичиго притянул её ещё ближе и обнял. — Я дома, — сказал он, нотка удивления наполнила его голос. Руки Рукии вцепились в переднюю часть его униформы, и она на мгновение прижалась головой к его груди, слушая, как бьется его сердце. — Добро пожаловать домой. Её фиолетовые глаза сияли, когда она смотрела на него, губы изгибались в улыбке. Ответная улыбка Ичиго осветила всё его лицо. Затем Рукия пнула его по голени. — Ай! Какого черта, Рукия? — Ты ушёл почти на девять месяцев. Ты знаешь, насколько часто мне и брату пришлось отбиваться от Кьёраку? Ичиго неловко потер шею. — Это был… — Он сделал гримасу. — Какой-то беспорядок. А потом мне пришлось продать дом и избавиться от тридцатилетнего хлама. Но всё сделано. Всё. Выражение лица Рукии сменилось на сочувствие, и её рука снова нашла его, нежно сжавшись. — Почему бы тебе не рассказать мне об этом за ужином? Мы можем пойти в один из ресторанов Руконгая. Его улыбка снова отражала её. — Ага. Я хотел бы этого. — Его рука сжалась. — Я действительно скучал по тебе.***
Глубоко внутри Зангецу повернулся, почувствовав присутствие во внутреннем мире Ичиго, которого он не чувствовал, кроме как на большом расстоянии в течение нескольких месяцев. Она была там в белоснежном кимоно и с зонтиком, защищающим её от моросящего дождя. — Снежная Леди, — выдохнул он, и зонтик отлетел в сторону, когда Соде но Шираюки налетела на него. Они приземлились, растянувшись вместе на крыше, и Зангецу смягчил их падение своим телом. — Добро пожаловать домой, — пробормотал белоснежный занпакто. Зангецу обнял её за талию, чтобы прижать ближе. — Скучала по мне? — спросил он и наклонился для поцелуя. — Безумно, — Соде но Шираюки прошептала ему в губы. — Мы чувствовали боль здесь; метель чуть не похоронила меня, когда она не смогла её остановить. Зангецу снова поцеловал её. — Прости, Снежная Леди. Для него тоже всё это было тяжело. — Затем он осмотрелся и поднял её на руки. — Позволь мне показать тебе, что я нашел. Он прыгнул со здания, пока Шираюки держалась за него, забыв про зонт, на другую крышу, а затем еще на одну. Третий прыжок привел их в сад в небе, расположенный на одном из самых высоких зданий. — О, — мягко сказала Шираюки. — Что это место делает здесь? Когда Зангецу опустил её, она осторожно шагнула среди переливающейся зелени. Повсюду были цветы: подснежники смешивались с незабудками, витал запах андромеды. В конце сада были двойные двери, и Зангецу открыл их. — Оно появилось несколько дней назад, — объяснил он, когда Шираюки шагнула в современный пентхаус. — Предполагаю, он теперь мой. Зангецу добавил более смущённо: — Может быть нашим, когда ты здесь. — Мне бы это понравилось. И её губы снова коснулись его.