XXX. 12 июля, 2012 — Четверг
Шого зевает, а потом раздраженно вытирает резко слезящиеся глаза. Ему было сложно заснуть прошлой ночью, после разговора с Шионом, заставившего его принять решение. Он был слишком взбудораженный и нервничающий, чтобы правда успокоиться, и это ему аукнулось. Он почти вырубился более, чем единожды сегодня в классе, и это уже начало раздражать. Без предупреждения горячее дыхание ощущается в его ушной раковине, и он чуть не выпрыгивает из собственной чёртовой кожи — к явному веселью светловолосого долбоёба, смеющегося над ним. — Какого чёрта, — он ворчит, пытаясь успокоиться. — Не делай так, засранец. — Прости, прости, — Рёта бодро говорит. Он наклоняется вперёд, усмехаясь. — Почему бы тебе не вздремнуть? Я даже бесплатно разрешу тебе использовать свои колени! — Чёрт возьми, нет, — Шого мгновенно отвечает. — Ты вероятно попытаешься сделать что-то, не знаю… что-то странное со мной, пока я сплю. Рёта фыркает. — Я бы никогда! — А потом он думает об этом и добавляет. — Ну, может быть… Тецуя неодобрительно хмурится на Рёту. — Это было бы сексуальным домогательством, Кисе-сан. Падая духом, Рёта умоляет их обоих. — Я просто шучу! Вы можете полностью доверять мне! — Он направляет на них невинные глаза. Шого обменивается недовольным взглядом с Тецуей, то же неверие и недовольство проходит между ними, а потом он снова зевает, и лицо Тецуи становится немного обеспокоенным. — Что? — он ворчит, вероятно потирая глаза с большей злобой, чем надо. — Я присмотрю за Кисе-куном, — Тецуя обещает ему, видимо меняя мнение. Чёртов предатель. — Да! — Рёта закидывает руку вокруг плеч Тецуи и прижимает их щёки вместе, глаза сверкают. — Знал, что ты поймёшь меня, Курокочи! — Пожалуйста, контролируй себя, Кисе-кун, — Тецуя говорит с каким-то раздражением, которое у него каждый раз, когда Рёта использует его, как подушку. — Ты опровергаешь мою точку зрения. — О. — Рёта робко отходит от него, снова руководствуясь логикой их фантомного игрока. Шого почти завидует. — Хехе, прости. — Я никогда не соглашался, — Шого с вызовом замечает, отталкиваясь, чтобы встать на ноги. В середине движения рука давит на его голову, утягивая вниз на ожидающие колени Рёты и Шого ненавидит это. С горящим лицом он смотрит на нахальную усмешку Рёту. — Засранец, — он рычит, но мудак только смеётся. — Отдохни немного, — Тецуя советует, спокойно кушая мисо суп напротив них. — Я ненавижу вас, — Шого говорит им, но они не воспринимают его всерьёз. — Тоже люблю тебя, — Рёта весело отвечает. Шого хмурится на него, а потом предупреждающе смотрит на Тецую. — Тебе лучше не позволять чему-нибудь произойти. — Я защищу тебя, Хайзаки-кун, — маленький паршивец имеет наглость сказать с невозмутимым лицом. Рёта поверх него смеётся. Отвернувшись от самодовольной усмешки, Шого устраивается поудобнее и закрывает глаза, к нему мгновенно подкрадывается сон, будто он ждал, когда он ослабит бдительность. Прежде чем он полностью засыпает, он ощущает пальцы, бережно пробегающие по его волосам, тепло и знакомо. Он просыпается с приступом боли, и спросонья он раздражённо хватается за голову, открывая глаза, едва замечая недоумённый крик другого. Прищурившись, он в быстрой последовательности понимает три вещи: Первая: судя по их близости и явной сонливости Рёта и Тецуя очевидно присоединились к его сну. Рёта прислонился к стене позади них с головой Шого на его коленях, а лицо Тецуи прижато к животу Шого. Вторая: обед закончен и уже некоторое время, если положение солнца в небе хоть что-то значит. Вопрос вот в чём: другие двое сознательно решили пропустить это или они случайно потеряли счёт времени? Он хочет поставить на последнее, потому что- Третья: Ниджимура нависает над ними, на его лице пугающе строгое выражение, и он тот, кто так любезно разбудил их своими кулаками, а не потряся их, как нормальный человек. — Снова прогуливаешь, Хайзаки? — Ниджимура говорит, скрестив руки и хмурясь. — Это пятый раз за год. Не то чтобы меня волновало, но как капитан, я отвечаю за моих игроков, и ты должен знать лучше сейчас. Так… пятьдесят кругов перед тренировкой. Хмурясь, Шого садится и возмущённо спорит. — Это не моя вина! — Не важно, — Ниджимура жёстко затыкает его. — Любого другого игрока уже бы наказали, так что не начинай сейчас жаловаться, идиот. — Он переводит пронзительный, укоризненный взгляд на странно тихого Рёту. — И ты. Я не могу назначить тебе круги, но не думай, что тебе всё сошло с рук. Пропустишь снова, и я позабочусь, чтобы тебе дали отработку. — Я понимаю, — Рёта говорит, отчитанный. — Этого не случится снова, сенпай. — Хорошо, — Ниджимура смотрит на них ещё несколько секунд, а потом он вздыхает, раздражённо проводя рукой по лицу. — Что мне с вами делать, ребята? — Он спрашивает как-то шутливо, эффективно нарушая напряжённую атмосферу. — Ты можешь перестать вести себя, как наша мамочка, — Шого бормочет, а потом хмурится, смотря в сторону, когда Ниджимура поднимает бровь. Громче он говорит. — Что ты вообще здесь делаешь? — Он встаёт на ноги, отталкиваясь от стены, немного радуясь, что сегодня они обедали на крыше, и их поймал только их капитан. Ниджимура снова хмурится. — Очевидно я пришёл с поисках тебя. Анами-сенсей попросила меня найти тебя после того, как ты пропустил её урок. Не ожидал найти этих дурней с тобой. — Лицо Рёты обиженно морщится, но ни один из них не обращает на него внимания. — — Постойте, где Те- Куроко? — Шого требует, только сейчас понимая, что другой мальчик не был частью дерьмовой лекции с самого начала. И почти упускает имя, чёрт. — Он тоже был здесь. Глаза Ниджимуры в удивлении расширяются, а Рёта озаряется пониманием, когда он оглядывается вокруг крыши в поисках их пропавшего первогодки. — Курокочи тоже был здесь! — А потом он ахает, ненужно драматичный. — Он использует свои силы во зло?! Нечестно! — Я был здесь всё время, — Тецуя очень тихо вмешивается, остальные из них шокированно вздрагивают. Хотя крики Рёты сейчас больше похожи на визги. — Ой, — он монотонно говорит, когда Ниджимура хлопает его по затылку. — Говори в следующий раз, чёрт побери, — Ниджимура раздражённо говорит ему. — Да, сенпай, — Тецуя отвечает, хотя ему явно хочется возразить. Вероятно отстойным «ты не слышал меня». — И больше тоже не прогуливай, — Ниджимура добавляет. — Да, сенпай. — Не позволяй этим двум плохо на себя влиять. — Да, сенпай. — И повесь на шею колокольчик или вроде того. — Это было бы унизительно, сенпай. Ниджимура рукой сжимает голову Тецуи, борясь с улыбкой. — Не дерзи мне, первогодка. — Я бы никогда, семпай. — Да, конечно. — Ниджимура сдаётся и взьёрошивывает волосы Тецуи, а когда он отходит назад, вид действительно очень нелепый. Волосы Тецуи торчат под странными углами, а недовольное выражение на его лице делает всё даже лучше. — Это грубо, — Тецуя говорит, почти дуясь, Рёта пытается заглушить собственный смех за рукой, усмехаясь, как ужасный человек. — Это так мило. Закатив глаза, Шого многозначительно смотрит на свой телефон. — Знаете, урок начался. Ниджимура ругается, а потом начинает торопить их троих к двери, ворча о проблемных первогодках.XXXI. 13 июля, 2012 — Пятница
На следующее утро Шого осматривает спортзал, в котором тренируется третий состав, и надеется, что Тецуя заметил его, потому что, как, чёрт возьми, он сможет это сделать. Первый состав свободен от утренних тренировок сейчас, когда они в Межшкольных, но третий состав не делает ничего, кроме как тренируется. Ладно, многие из них бросили попытки играть в настоящих играх и только дурачатся, но даже здесь есть упражнения и тренировочные игры. Зная, насколько усерден и решителен Куроко, он точно будет здесь. — Хайзаки-кун, — спокойный голос зовёт его, доказывая правоту и также отпугивая десять лет жизни. — Боже, прекрати это, — он рычит, а потом щёлкает языком, когда Тецуя только кажется ещё веселее. — Ты чёртова угроза. — Почему ты здесь? — Тецуя спрашивает, не обращая внимания на очень обоснованую жалобу. — У первого состава нет утренних тренировок. Начинается трудная часть. Волнуясь — только немного! — Шого выдавливает: — Кисе сказал, у тебя была причина хотеть быть в первом составе. — Это так, — Тецуя соглашается, приятно удивлённый. Он наклоняет голову, чтобы задумчиво посмотреть на Шого, но не говорит ничего другого. Шого нетерпеливо засовывает руки в карманы, и рявкает: — Ну? Что это? — С запозданием он униженно добавляет. -… Не чтобы меня волновало. Мне просто- любопытно. — Он морщится, а улыбка Тецуи раздражающе превращается в усмешку без единого движения мышцы. — Мой друг детства и я дали обещание, что сыграем друг против друга с официальном матче, — Тецуя объясняет, искренне и с этим огнём в глазах, который всегда появляется, когда он говорит о баскетболе. — Я намерен сдержать его. — О… — Что-то в этом вызывает вспоминание, и несмотря на плохое предчувствие, он спрашивает. — В какую школу он ходит? Не зная о беспокойстве Шого, Тецуя довольно легко говорит ему. — Средняя школа Мейко. Шого чувствует, как страх накапливается в его животе, когда всё встаёт на свои места. Игра Тейко-Мейко на их третьем году… Несмотря на горечь и злость к Чудесам — или может как извращённую форму наказания — он заставил себя присутствовать на многих их играх, сидя так далеко от площадки, насколько возможно, и быстро уходя, как только игры заканчивались, а потом... Что ж, это стало больным источником развлечения, то, как они растаптывали противников, сбивая их и физически, и ментально, небрежно жестокие, какими могут быть только дети. Это было приятно, потому что их притворная дружба так явно рассыпалась в прах, а их навыки и талант — то, из-за чего место Шого было занято — лишь отдалили их друг от друга и сделали несчастными. (Шого полностью признаёт, что в те времена он был наихудшим придурком, и он никогда не был так рад тому, что больше не является тем человеком. Не рад катализатору, никогда, но обычно люди не выбирают, что их изменит — только как. И он выбрал стать лучше). Третий курс был годом, когда они нанесли наибольший урон, и теперь, когда он активно об этом думает, Шого отчётливо помнит ту шуточную игру. Тейко была на порядок лучше всех остальных команд, и все это знали. Но та игра отличалась тем, что Тецуя вообще не играл — он получил травму в предыдущем матче — и «Чудеса» подстроили игру, сделав счет 111 — 11 в истинно мудацкой манере. Но к чему он клонит, то, из-за чего у него сводит желудок, это то, что произошло после. Тецуя выбегает на площадку, осознаёт, что наделали его друзья-придурки, и падает на колени, рыдая. Чудеса проходят мимо, все на трибунах шепчутся или выражают беспокойство, но ничего, блять, не делают, а Тецуя лежит на полу, будто мир у его ног рухнул. Даже Шого, который — в то время — был настоящим засранцем, сомневался о свидетельстве катастрофы, больше потому что он никогда не видел, чтобы Тецуя выглядел таким маленьким. Он сомневался, искренне раздумывая опуститься вниз и- сделать что-нибудь, но в итоге он просто ушёл, ни разу не оглянувшись. Ничего не знач, он думал, что это было ужасно, но с этой новой информацией вина, скручивающаяся в его груди, угрожает съесть его заживо. — Хайзаки-кун, — Тецуя пытается привлечь внимание, волнение слышно в его словах. — Ты в порядке? «Нет», он думает, дрожа. — Да, — он говорит, отдалённо удивлённый, что способен что-то сказать. — Да, я- учёба, — он ворчит, только что вспоминая факт, что — даже если Тецуя не может сделать этого — он всё ещё встречается с другими в библиотеке этим утром. — Увидимся позже. — Увидимся, Хайзаки-кун, и удачи — Тецуя улыбается ему, поворачивая голову к дверям спортзала, когда Шого обходит его, чтобы направиться в другом направлении. Он кивает и уходит так быстро, как может, без создавания впечатления, что он сбегает, и у него нет абсолютно никаких намерений идти на репетиторство с этой мыслью, так сильно отягощавшей его разум. Он обходит ближайший угол, а потом прислоняется к стене, соскальзывая на пол, когда его ноги угрожают подкоситься, и прячет лицо в коленях. Чёрт. Он стонет. Дело не только в том, что нечто ужасное случилось с человеком, которого он теперь — пусть и с неохотой — считает другом. Он может утешать себя тем, что этого ещё не случилось, что он не подвел этого Тецую, и от этого становится легче. Но это- это переломный момент, верно? Тецуя бросил команду после этой игры, и это не совпадение. У Шого нет ничего, кроме смутной идеи, когда Дайки сломался, и ещё более смутных догадок об остальных, но он может точно определить причину искупительной войны Тецуи, которая заставила его наконец осознать, что эти высокомерные ублюдки не вернутся к прежнему состоянию без того, чтобы их не свергли. Или, может быть, это произошло позже, а сначала было предательство и разбитое сердце, когда он полностью отказался от них. Неважно, что всё это значит, что заставляет его думать… это глупо и чертовски нелепо. Чудесный уровень самонадеянности. Невозможно, наверное, если ему повезет. Потому что на мгновение у него мелькнула шальная мысль, что он может помешать этому. Опасная мысль, потому что вся эта затея с изменением вещей — скользкая, черт возьми, дорожка, и он попадает в самую гущу всех проклятых историй о путешествиях во времени — думает, что может что-то изменить. Когда ещё он не делал всё только хуже? Он как гребаная болезнь, или, может быть, сила дружбы Тецуи заразила его, заставив делать глупости. Разве он уже не решил, что не собирается решать чужие проблемы? У него есть свой чертов список дел, и он отнимает у него всё время. Он не может быть чертовым психотерапевтом или кем-то ещё для этих запутавшихся детей, особенно когда сам едва держит себя в руках. Это пугающая, ужасная идея, и всё же невзирая на его размышления, он всё ещё думает о её совершении. Он проводит ещё несколько минут, размышляя обо всём, после решает разумно засунуть проблему под мысленный коврик, справляться с ней позже. Прямо сейчас это не его чёртова проблема, так что нахер всё. Он вытаскивает телефон, который назойливо вибрировал с тех пор, как он сел, и игнорирует звонки, после отправляет Рёте сообщение. Не могу сегодня прийти. Проспал. За пятнадцать минут до официального открытия школы, Шого устраивается поудобнее напротив каменной стены, опуская руки на колени, когда он открывает «Neko Atsume», чтобы позаботиться о своих кошках.XXXII. 13 июля, 2012 — Пятница
Шого бодро покидает спортзал раньше всех остальных, только что принявший душ и снова одетый в униформу, и как ожидалось, Рёта и Тецуя ждут его снаружи. Оба улыбаются, когда замечают его. — Хайзакичи, — Рёта говорит, очевидно очень радуясь, что сегодня им придется потратить ещё больше времени. — Готов идти? — Ага, — он ворчит, закидывая сумку на плечо и начиная идти с ними, когда они покидают школу. Он смотрит на Тецую, растерянный таким поворотом событий, но не желая спрашивать о нём. Ранее на обеде Рёта раздул большое дело, из-за того, что не видел Шого и Тецую на репетиторстве, и жаловался, какой страшный и устрашающий Ниджимура без своего любимого — по слоавам идиота — любимого игрока там, и хотя Шого сказал ему смириться с этим, Тецуя нехарактерно предложил им троим пообщаться после тренировки, чтобы возместить это. (Шого просто был шокирован, что Тецуя его не выдал.) Рёта ухватился за возможность, а Шого немедленно отказался. К тому же тренировка в эти дни заканчивалась поздно, в пять тридцать. Но под общей силой их чёртовых щенячьих глазок (и вины за сегодняшнее открытие) он смущающе быстро сдался. Его единственное условие заключалось в том, что Дайки и Момои не сопровождают или даже не знают об этом, и Тецуя без вопросов согласился. У Шого был план, включающий этих двоих. Что ж, только Дайки, но если ты получишь одного, ты получишь и другого, верно? И он не включал импровизированный поход за мороженым. Практически сверкая, Рёта признаётся. — Я никогда не делал такого раньше! Фыркнув, Шого спрашивает. — Что, покупал мороженое? — Нет! Хорошо, очевидно, я покупал, но никогда с друзьями! Это захватывающе! — Рёта объясняет, и Шого почти может видеть восклицательные знаки, летающие вокруг него. — Я ходил сюда несколько раз с Аомине-куном и Момои-сан, — Тецуя раскрывает, также странно счастливый, когда в поле зрения появляется магазин. Они поворачиваются, чтобы ожидающе посмотреть на него, и он сердится. — Я тоже ходил, придурки. Не то чтобы он звал друзей… скорее приятелей. Люди, с которыми можно возиться и заниматься всякой ерундой, например, пить до совершеннолетия, а потом ходить в клубы, когда они достигли совершеннолетия. Рёта смеётся. — Не надо защищаться, Хайзакичи! — Он с нежностью похлопывает Шого по щёке, и Шого хлопает по нему, закатывая глаза. — Тогда полагаю, это ново только для меня! Двери открываются, когда они подходят достаточно близко, и они заходят внутрь холода здания, покупают дешёвое мороженое, а потом выходят менее чем через десять минут. У Шого шоколадный рожок, Рёта разрывает упаковку эскимо на баскетбольную тематику, а у Тецуи арбузное мороженое в виде ракеты. Они бессмысленно идут по улице, слушая с весельем рассказ Рёты о его мучительном опыте с Ниджимурой, кушая их лакомство, и вот когда это происходит. -не вру! Он прожигал дыры в моей голове всё время! Ооомпф, — Рёта скулит, случайно врезаясь в какого-то парня, который стоял за углом. — О, прости. Рёта движется, чтобы обойти парня, и Шого, который уже внимательно наблюдал за ним, оттягивает его с дороги, когда уёбок замахивается на него. — Воу! — Уходите, — он рычит, а его языке тела сейчас нет ничего игривого или безобидного. Он держит Рёту и Тецую за собой, смотря на трёх других парней, которые заметили маленький обмен и подходят. — Охохо, посмотрите, кто это, — лидер банды говорит, недовольно глядя на Шого. — Ты чёртов сопляк, который отправил Тоши в больницу, а? — Я не запоминаю имена всех тупиц, достаточно глупых, чтобы ввязаться в драку со мной, — Шого огрызается в ответ, снова толкая Рёту назад, когда идиот пытается выйти вперед. Он не знает никакого Тоши, и он не с кем не дрался с тех пор, как попал сюда. Должно быть, это сделало его молодое я. — Ты должен быть конкретней. — Да, это ты. Серые волосы, уродливая рожа. Чёртов среднеклассник, — уёбок раздувается, а его дружки окружают его, окружают их. — Я собираюсь заставить тебя заплатить за то, что ты сделал, понимаешь? Это честно. — А потом его жуткий взгляд скользит мимо Шого. — Или может этот красивый малыш может сделать что-то для нас. Он смеётся, и его приятели присоединяются к нему, и Шого видит красное. Сама мысль! Чёртов наглец! Будто он позволит! С бессловесным криком ярости Шого бросается вперед, целясь парню в глотку, а когда тот падает на колени, кашляя, Шого бьёт его в лицо коленом, и парень повержен. После этого другие уёбки наконец приходят в себя, но уже слишком поздно. Шого уже бьёт ублюдка номер два, а потом безжалостно пинает его в хуй. После этого драка нечёткая. Кто-то в один момент попадает ему по лицу и разбивает губу, а на его боку точно будут ушибы, может на руках. Он возвращается в чувства только тогда, когда отвратительные хреновые мудаки уже уходят, поджав хвосты, а он ударяется коленями о землю, кровь течёт с его рта и кипит под кожей. Он зарывается пальцами в землю, склонив голову и тяжело дыша, а потом раздаётся любопытный зов его имени. — Хайзаки? — Рёта или Тецуя, или оба, более одного раза. Он не отвечает, всё еще пытаясь успокоиться, и ощущая стыд. Потому что он жестокий и грубый, и всё ещё такой же, не имеет значения, что ему хочется думать. И он сделает это снова. И снова, и снова. К чёрту этого парня, к чёрту всех их. Вообще посметь- даже намекнуть, что они- Он вдыхает, выдыхает, и он снова трясётся. Кто-то рядом с ним, близко, руки обнимают его, тепло, успокаивающе. Другое тело, позади него, ещё одни руки обнимают. Успокаивающий шёпот и заверения. — Я в порядке, — он хрипит, и имеет в виду именно это. Он в порядке. Они в порядке, так что он сделал, что нужно было. Для их защиты. — Пойдёмте домой, — он устало говорит. Тецуя и Рёта обмениваются взглядом поверх него. Он может ощутить его. Они наверняка в чём-то согласились, потому что Тецуя решительно говорит. — Мы пойдём домой с тобой. — Да, это будет, как ночёвка! — Рёта весело говорит, придавая своему голоса бодрости. — Я никогда на них не был. — Ладно, — Шого говорит, не имея сил, чтобы возразить, и ощущая небольшое облегчение. Они помогают ему встать на ноги, а потом они медленно направляются к его дому, как-то ведя вполне беззаботную беседу всю дорогу. Его мама воспринимает всё спокойно — поскольку Шого не впервые приходит домой после избиения — и более, чем счастлива, что его друзья остаются. Ужин оживлённый и весёлый, и Шого крепко засыпает между Рётой и Тецуей этой ночью, невзирая на тот факт, что для них разложили футоны, а Шого лежал на кровати.