baby, don't forget my name

LV. 22 июля, 2012 — Воскресенье — Увидимся завтра, ребят! — Рёта улыбается, притягивая и Шого, и Тецую в объятие. — Не веселитесь много без меня, ладно? Никаких вечеринок! Я запрещаю! Шого хмыкает, даже когда он вежливо возвращает объятие. — Как будто мы можем обещать такое. — Или как будто им нужно. Он даже не может представить, как Тецуя будет чувствовать себя комфортно на вечеринках, к которым привык Шого, а люди, с которыми они хотели бы потусоваться, находятся здесь. Тецуя немного более сговорчив. — Без тебя это не вечеринка, Кисе-кун, — он говорит с невыразительным тоном и выражением лица. Шого читает это, как сарказм, но Рёта явно принимает это по-другому. Он смеётся, обнимая их крепче. — Я буду скучать по вам, ребята! — Блин, это всего лишь день, — Кагами ворчит рядом с ними, не такой хмурый, как он пытается казаться. Он зевает, а потом жалуется. — Ну же, ты тот, кто хотел пойти обратно вместе. Смеясь снова, Рёта отстраняется и бодро говорит. — Прости, прости. Я просто счастлив, что Хайзакичи вернулся, и что мы вместе. — Да, да, — Шого говорит, пытаясь и не в силах скрыть улыбку. — Иди, пообщайся со своей семьей. У меня и Куроко есть дела. У Рёты день полный шопинга, что-то, чем он видимо занимается с сестрами всякий раз, когда у них всех свободные выходные. Не идея веселья Шого, особенно поскольку это включает нахождение рядом с сестрами длительный период времени. Хотя чудак наслаждается этим, так что какая разница. С другой стороны, у Кагами планы с родителями. Его мама наконец смогла прилететь сюда и он собирается с папой забрать её в аэропорту. Когда она вернётся в Америку, она заберет Кагами и его папу с собой. К счастью, это произойдёт не раньше недели, так что они смогут пообщаться с ним ещё немного времени. Но в любом случае, это оставляет Тецую одного, и это не устраивает Шого. На самом деле, не устраивает никого из них. И Рёта, и Кагами не хотели уходить, и он прогнал их обещанием не выпускать Тецую из виду. Не то чтобы это действительно сработало или вроде того. Рёта чертовски настойчивый, когда хочет быть. Шого сухо задаётся вопросом, что бы подумали фанатки придурка, увидев его, настолько привязанным к бедру Шого, и в общем будучи очень отвратительным. Правильный ответ был бы, что он сошел с ума. — Ты увере- — Рёта начинает снова и позади него Шого видит, что Кагами задается вопросами о всех жизненных выборах. Шого сочувствует ему. Недостаточно чтобы спасти его от Рёты, это просто самосохранение. — Да, боже мой. Просто иди. — Шого очень хочется ударить его, но жалоба замедлит его дольше. Рёта закатывает глаза. — Ладно, ладно. Мы идём. Увидимся позже! Когда Рёта выглядит так, будто готов наброситься на них снова, Кагами фыркает, тянет его за воротник и уходит с возражающим Рётой за ним. — Наконец-то, — Шого ворчит, вымотанный. Если бы он знал, что избегание его сделает Рёту в десять раз назойливее, он бы не сделал этого. …или скорее, он бы сделал это, цыплёнок, которым он является, но у него хватило бы здравого смысла, чтобы сделать избегание постоянным. Тецуя бросает на него взгляд, забавляясь. — Я не припоминаю, что приглашал тебя остаться, Хайзаки-кун, — он сухо замечает. — Это потому что ты не приглашал. Но у меня нет дел, и невозможно, что ты избавишься от меня, так… — Он пожимает плечами, невстревоженный. Улыбнувшись, Тецуя говорит: — Ты становишься Кисе-куном. Он корчит гримасу. — Это самая грубая вещь, что ты когда-либо говорил мне. — Ах. — Тецуя делает притворно-удивленное лицо. — Кисе-кун, это ты? Шого толкает его, усмехаясь, и заходит внутрь. — Прекрати. Продолжишь говорить его имя и призовёшь его. Затем он хмурится, поворачиваясь к Тецуе, когда он закрывает дверь. — И если кто и похож на этого дурака, то это ты. Почему, чёрт побери, ты не говорил ничего, а? Ему не терпелось сбросить этот груз с груди со вчерашнего дня, но ему хватило здравого смысла, чтобы подождать, пока они не останутся одни. Тецуя и Рёта могли вдвоем успешно добиться ответов на вопросы, но это сработало только потому, что Шого нуждался в заверениях от них обоих. Это была дружба. Это? Это более личное, и он не думает, что было бы умно вытаскивать кота из мешка перед всеми, даже если Рёта и Кагами также заинтересованы в благополучии Тецуи. Это было бы ненужной проблемой для того, кто — Шого чертовски уверен — не хочет тревожить других людей своими проблемами. Забавно, что это — тот же ребёнок, который использовал баскетбольные турниры, чтобы вбить немного здравого смысла в бывших друзей. Также, очень грустно. «Кто собирался спасти тебя?» Он не может иногда не задаваться вопросом. — Я не уверен, что ты имеешь в виду, — Тецуя говорит ему, тон идеально ровный, когда он ведёт их в гостиную. Шого фыркает. — Не строй дурачка. Тебе не подходит. Тецуя молчит. Шого прикусывает щёку, чувствуя слабые приступы неуверенности сейчас, когда он на другой стороне. Он привык, что стычки заканчиваются синяками и разбитыми губами, максимум — сломанными костями, но подобное может привести к целому ряду неприятных сценариев, не последним из которых будет то, что Тецуя — вполне обоснованно — потребует, почему Шого считает себя вправе совать нос в дела Тецуи. …Он не ошибется, если скажет так, даже если это будет лицемерием, но, черт возьми, это будет больно. Он следует за другим мальчиком и занимает место на диване в гостиной. Здесь уже расположена игровая система — идея Рёты, а также его приставка и игры, — всё ещё лежащие там, где они остановились, чтобы поесть завтрак, который приготовил Кагами. Подростки очень простые и съедят почти что угодно, а Шого привык к рамену и еде на вынос, когда начал жить сам, будучи на мели. Даже так, он почти заплакал после одного укуса еды Кагами. Прошло несколько дней с тех пор, как он в последний раз ел её, и он никогда не пробовал её свежей. Кто знал, что она могла быть даже лучше? Судя по их восторженным взглядам и тому, как они практически пускали слюни на еду, Рёта и Тецуя чувствовали тоже самое. После этого Шого от всей души предложил Кагами руку и сердце, но Тецуя и Рёта тут же бросились бороться с ним за это предложение, каждый аргументируя свои достоинства и то, почему Кагами должен выбрать именно их, а не других парней. Это было просто смешно, но Шого ни за что не отступился бы от вызова, каким бы мнимым ни был приз. Кагами сидел заметно смущаясь, но довольный. Правда, до тех пор, пока он не начал раздражаться. Угроза больше никогда не готовить для них — вот что потребовалось, чтобы окончательно их заткнуть. Не самый лучший момент для двадцатидвухлетнего подростка, когда его ругает подросток, но, несмотря на возраст, он вряд ли славится своей зрелостью. -… Мне никогда не приходило в голову сказать об этом, — Тецуя говорит спустя десять минут игры. Шого смотрит на него краем глаза, но в остальном сохраняет иллюзию не проявления внимания ни к чему, кроме экрана. — Мои родители очень сильно любят меня, Хайзаки-кун, и я возвращаю их чувства. Однако, и я говорю это с любовью, они беззаботные люди, склонные к странствиям. — Он криво улыбается. — Моя бабушка говорит, что они всегда были такими. Моя мама встретила папу в аэропорту, заинтересовалась достаточно, и это задало тон остальным их встречам. Тележка Шого съезжает в четвертый раз, и Тецуя закатывает глаза, когда Шого начинает проклинать бурю. -… А когда у них родился ты? — Он обыденно спрашивает, возвращаясь на первое место. — После моего рождения они на время успокоились, и я не думаю, что они обижаются на это. Они были счастливы быть родителями. Тем не менее, когда я был достаточно взрослым, чтобы позаботиться о себе, они начали путешествовать снова и для работы, и для удовольствия, и время между поездками постепенно увеличивалось, когда я становился старше. — Тецуя невозмутимый и тихий, когда он говорит, его голос монотонный, а лицо нечитаемо. Он становится слишком, черт возьми, хорош в покерфейсе. Шого рычит, когда ублюдок позади него бьёт его снарядом, и он теряет лидерство снова. После того, как он восстанавливает контроль над тележкой и характером, он спрашивает: — Так? Когда был последний раз, когда ты их видел? Лично? Он ждал этого, какой-то признак того, что Тецуя более затронут, чем показывает, и ему удается поймать его. Пальцы Тецуи нажимают на кнопку, как раз на столько, чтобы сказать. Однако по его голосу ничего нельзя сказать. — Три с половиной месяца назад, — Тецуя говорит меланхолично, его тележка пересекает финишную черту, когда Шого врезается в пальмовое дерево, но Шого слишком занят, чтобы волноваться. — Это полнейшая хрень, — он выпаливает, расстроенный самой идеей, хотя разговор, предшествовавший этому, намекал на это. — Тецуя, ты же знаешь, что это ненормально, верно? Над ними нависает другая некомфортная тишина, и Шого разочарованно сжимает ладони в кулаки. Он не знает, как это сделать. Хайзаки Шого не нежный. Он не добрый или заботливый, и он точно не сдерживает удары. Это — пытаться допросить и утешить друга так же незнакомо для него, как концепт иметь друзей, и он в равной степени в ужасе в обоих случаях. Всё очевидно в напряжении плеч Тецуи, в том, как мальчик не смотрит на него. В том, как слова продолжают подводить его. На мгновение он яростно желает, чтобы Рёта был здесь. Назойливый или нет, Рёта без сомнений опытен в поднятии настроения и добирании до сути дела. Но нет. Просить его справиться с этим — сбегать от своих проблем снова. … Он устал от побегов. — Тебя это не тревожит? — Шого пытается снова, так мягко, как может. Его мрачный, рычащий голос не предназначен для мягких заверений. — Что они просто- бросили тебя? Резкая боль, короткая и мимолетная. Смутное воспоминание. Он игнорирует их. — Хайзаки-кун, я должен попросить тебя выслушать меня. Я уверяю тебя: я в порядке один, и я знаю, что мои родители не… пренебрегают специально. Просто такова их натура, и это меня не тревожит. На самом деле, я счастлив, что они могут делать то, чем наслаждаются. Пожалуйста, не думай о них плохо, — Тецуя уверенно говорит. — И пожалуйста, не волнуйся обо мне. Он ставит игру на паузу и обращает слишком честные, понимающие глаза на Шого, и почему-то это ранит даже сильнее. Как может один ребёнок быть таким прощающим? Блять, Шого знает, что мир несправедлив, но правда, как много дерьма он может вылить на этого ребенка, прежде чем он решит, что с него достаточно? Если кто и заслуживает этого, так- Шого хмурится, не испытывая радости, но уступая. — Я… я не могу обещать, что полюблю их, но я поверю тебе, когда ты говоришь, что ты… в порядке. — Не то чтобы «в порядке» значит что-нибудь, кроме того, что ты не хочешь, чтобы люди волновались о тебе. Тецуя смотрит на него долгий миг, после кивает. — Спасибо, Хайзаки-кун. — Нечитаемый взгляд исчез, и его место заменяла яркая, милая улыбка. — Я ценю твоё волнение. Он слишком недоволен, чтобы правильно смутиться из-за похвалы, так что он довольствуется ворчанием подтверждения. Резкая, жгучая боль вернулась, а в голове мелькает мысль, что он на краю- Тецуя спрашивает: — …Было что-то ещё, что ты хотел обсудить? Кроме темы моих родителей. И это причиняет ему боль. Как чертов товарный вагон. …А. Так вот что питает эту скрытую волну отвращения, холодную, тяжелую и твердую, сидящую на его груди и тяготящую его, как физическая вещь. Темная и уродливая, она гноится под его кожей, и он не осознает, что сжимает кулаки так сильно, что на ладонях остаются полумесяцы, не может думать достаточно ясно, чтобы беспокоиться, потому что- — заки-кун! Хайзаки-кун, ты в порядке? — Обеспокоенный голос Тецуи вытягивает его из спирали мыслей. — Что? Ох. Да, я в порядке. — Он сердится на сомневающийся взгляд, что получает. — Это те же слова, что ты сказал мне! Что также было неправдой, кстати. — Он наклоняется вперёд, наклоняясь на локти, неспокойный после этого нежеланого напоминания. Он чувствует на себе пристальный взгляд, но решительно не отрывает глаз от экрана, поставленного на паузу. После напряженного момента: -… Для тебя настолько важно, чтобы я говорил о моих собственных чувствах? — Тецуя спрашивает, размышляя. На кивок Шого он со вздохом предлагает. — Я охотно поделюсь своими честными чуствами с тобой, если ты поделишься тем, что происходит у тебя в голове в ответ. Шого удивлённо поворачивается к нему лицом. — Чт-? Правда? На что получает небольшую улыбку с оттенком грусти. — Я… понимаю твоё желание помочь мне так же, как я чувствовал то же самое к тебе несколько секунд назад. Выражение на твоём лице… — Его улыбка приобретает решительную остороту. — Мне оно не понравилось. Я думаю… если я могу сохранить улыбки на лицах моих друзей, тогда я буду счастлив. Шого выдыхает, снова ошеломленный этим мальчиком, который такой добрый и- такой потрясающий. Кто, черт побери, говорит вот так, как будто это так же естественно, как дышать? Это почти заставляет его чувствовать себя маленьким и незначительным, но тот факт, что все это «дружба — это магия» — дерьмо, которое не должно звучать так заманчиво и правдоподобно в реальной жизни, какого черта — направлено на него, заставляет его чувствовать себя важным. Особенным. Его щёки краснеют, и он поднимает руку, чтобы прикрыть лицо. Он беспомощно смеётся. — Я просто не могу выиграть против тебя, да? В голубых глазах Тецуи появляется немного озорства. — Боюсь, что нет. Он снова смеётся, неверяще, но он быстро приходит в себя. В конце концов, это не весёлая тема. — Я даже не знаю, как… — Он горько усмехается, говоря. — Ты заметил, верно? Ты был в моем доме достаточно раз, чтобы заметить. — Он наклоняется вперёд ещё больше, не желая поддерживать зрительный контакт для этого откровения. -… Что моего отца нет рядом. — Да. — Это сказано просто, тихо. Как будто не важно, продолжит ли Шого тему или нет, хотя, судя по поведению Шого, это вряд ли может быть чем-то хорошим. Именно отсутствие вопросов подталкивает его продолжить. — Я никогда не встречал его. Или ну, я полагаю, я не был достаточно взрослым, чтобы помнить. Полагаю, я должен считать себя счастливчиком. Мудак ушел, когда мне было три или четыре, и он никогда не пытался связаться с нами снова. — Он сердито рычит. — Мне плевать на этого халявщика. Но- Он с трудом выдыхает через нос, и он злится на жжение под веками. Даже чертова мысль об этом заставляет его чувствовать так, как будто он идёт по груды битого стела высотой ему по грудь. Не важно, куда он идёт или как он движется, он в итоге порежется обо что-то, оставив себя с большим количеством порезов и шрамов на сердце, чем раньше. Это болезненная и бесполезная попытка, но Шого всегда был тем, кто тычет в собственные раны. Он всегда владел естественной способностью делать всё хуже. Ха, это делает его прямо как- — Мне всё равно, что люди говорят обо мне. Я либо дерусь с ними, либо нет. Это не важно. — Он поднимает плечи, полупожимая плечами, прежде чем разгневанно продолжить. — Но что они говорят о моей маме! Когда люди узнают, что она мать-одиночка, они становятся снисходительными или осуждающими. Как будто она не взрослая женщина, которая может позаботиться о себе и своей семье. Как будто она как-то меньше, потому что этот гребаный неудачник свалил от неё. Его голос становится тихим и сосредоточенным, и он наконец смотрит на Тецую, убеждается, что он понимает. — Моя мама — сильнейший человек, которого я знаю. И так чертовски разочаровывает, что люди строят предположения о ней и- и делают её жизнь сложнее, потому что они не могут увидеть этого. Он делает глубокий вдох, дрожащим голосом признавая что-то, о чём думал думал долгое время, но никогда не имел смелости, чтобы сказать вслух. — А я? Что ж, я ничего не упрощаю для неё, будучи чертовым провалом. Я прямо как- — Это не так! — Решительный голос Тецуи прерывает его, и Шого — который, должно быть, отвел взгляд в какой-то момент — вздрагивает и встречается с ним взглядом, его зрение размыто. — Ты не провал, и ты не как он. Я не встречал твоего отца, но я могу с уверенностью сказать, что ты намного лучший человек, чем он когда-либо будет. Шого разворачивается на его месте, открывая рот, чтобы возразить. — Но-! — Хайзаки-кун без сомнений сильнейший человек, которого я когда-либо знал. Ему давали много причин повернуться к другим спиной, стать человеком, который активно причиняет боль другим, а вместо этого: он добрый. Он сострадательный. Он заводит друзей и помогает другим, и не ожидает ничего взамен. Он так сильно заботится и так высоко думает обо всех вокруг него, но он так же совершенно не замечает влияния на тех же людей, что это потрясающе. Ты потрясающий, Хайзаки-кун, — Тецуя говорит ему яростно, ни разу не разрывая зрительного контакта или сомневаясь в своём суждении. Шого может только смотреть на него, с широко раскрытыми глазами. Улыбнувшись, Тецуя тянется и обхватывает его щеку, не обращая внимания на слёзы, стекающие по лицу, и говорит. — Ты потрясающий человек и потрясающий друг. Я невероятный счастливчик, и мне повезло, что в моей жизни есть ты. Я обещаю, что это правда. — Он прижимает их лбы вместе, и Шого хватает его за руки, тихо плача и неспособный остановиться. Возможно однажды его сомнения и ненависть к самому себе смоются так же легко, как эти слёзы. Сейчас же, он крепко держится за Тецую и пытается ему поверить.