LVII. 23 июля, 2012 — Понедельник
Шум. Громкий и раздражающий. Он без труда вторгается в сон Шого и поднимает не только его сознание, но и чертову тонну гнева. — Завалитесь, — он ворчит, упрямо держа глаза закрытыми и отчаянно тянясь к объятиям сна. Кто-то рядом с ним издает раздраженный звук, а потом ползет по нему, чтобы встать с кровати, случайно пиная его в живот в процессе. Шого ворчит, и монотонный голос бормочет: — Прости. Уф. Тецуя. Учитывая, кто это был, это сделали специально. Шого отмахивается от него, поворачиваясь и зарываясь глубже в одеяло. Любое дело Тецуи не его проблема, и оно точно не важнее, чем возвращение ко сну. На некоторое время он слегка засыпает, и сон нарушается другим, раздражающим звуком. — Доброе утро, Хайзакичи! — Рёта напевает, бросаясь на него, как будто он имел право находиться в личном пространстве Шого или тревожить его, когда сейчас хреновый час утра. — Уйди, — Шого требует, тщетно надеясь, что назойливый человек, которого он встретил, каким-то образом послушает хоть раз его и отстанет от него. Он имеет право беспокоиться. — Какого-! — Шого ругается, безумно крутясь от резкого ощущения подростка, прижавшегося к нему, как чертов щенок-переросток. Его руки заперты в одеяле, а Рёта только смеётся над попытками Шого оттолкнуть его. — У нас на сегодня планы, Хайзакичи~! Не могу позволить тебе проспать весь день! — У тебя не будет никаких планов, если ты не съебешься с меня сейчас, — Шого рычит, подразумевая в виду намного больше, чем обычно. Буквально никто не в безопасности от его ярости, когда он только проснулся. Даже его мама и брат знают, что беспокоить его можно только с дверного порога. Этот мудак выучит этот урок сложным путем. — Ты много ругаешься, когда мы в таком компрометирующем положении, Хайзакичи~! Рёта не замечает угрозы, и Тецуя вмешивается, подходя ближе и щекоча Рёту, чтобы несдержанный ублюдок отпустил его. — О-остано-овись, Куро-кочи! Я- Я сдаюсь, я сдаюсь! — Он выдавливает между вдохами и смешками. Он извивается и отбивает руки Тецуи, и кричит-смеётся, когда Шого присоединяется, намереваясь отомстить. Рёта — невозможно — ощущает щекотку везде, а его две руки мало что делают против совместной силы Шого и Тецуи. К тому времени, как они останавливаются, Рёта сворачивается на кровати, его волосы взъерошены, а лицо мокрое от дорожек слёз, пытаясь перевести дыхание. — Вы, ребята, худшие! — Он стонет, надувшись. Тецуя пожимает плечами, не тревожась. — Я не мог позволить Хайзаки-куну убить тебя. Рёта широко улыбается, вставая. — Правда? — Да. Было бы сложно оттереть твою кровь с простыней, — Тецуя объясняет, улыбаясь, когда Рёта издаёт другой стон. Шого фыркает. — Ожидал такого. Он также немного доволен, что Тецуя признал, что Шого мог без проблем надрать Рёте заднице. Он знает об этом, но приятно иметь подтверждение. Он трясет головой и возвращается в нужное русло, вопросительно смотря на Рёту. — Почему ты здесь? Видимо пришедший в себя, Рёта садится и улыбается ему, раскрывая: — О? Я не сказал? У нас планы на сегодня! — Какие планы? — Шого спрашивает, хмурясь. Ему никогда не нравится, когда у Рёты появляется такой взгляд, и он не помнит, что составлял какие-то планы сегодня; другие, чем отдых с Тецуей. — Пляж, — Тецуя вмешивается, и Шого поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Каждый из наших родителей поговорил по телефону и спланировал поездку на пляж. — Что? Почему? Ничего подобного не происходило раньше. Чёрт возьми, он не уверен, что его мама когда-либо общалась с какими-то родителями, только если это не было, чтобы извиниться за поведение Шого или спросить после ущерба, как они могут отплатить. Она всегда прибиралась за ним, и он никогда не знал, пока Шион однажды не накричал на него (когда их мама так нервничала, что не ела, а Шого оставался допоздна каждую ночь, ввязываясь в драки) и информация просто вылилась. Триста семьдесят вторая причина, почему Шого мудак. Но в любом случае, он никогда не делал чего-то подобного, и единственное, что может приблизиться к этому, возможно, их школьные поездки. Это странно нервирует, отклоняться так далеко от его изначальной временной линии, но это также… хорошо. Он должен делать новую хренотень и пробовать новые вещи. Путь, которым он шёл в первом времени, явно не хорош. Это может быть знаком прогресса, так что, несмотря на нервы, он вроде как взволнован. Он прислушивается к разговору и ловит только конец объяснения Рёты. -чтобы наши семьи встретились! Поскольку мы так близки, знаешь? — Рёта говорит, подмигивая ему. Шого в ответ морщится. — Как угодно. Когда нам надо уходить? — Шого спрашивает, вставая и растягивая спину. Рёта встаёт тоже, бодро отвечая: — Пять минут назад. Ниджимурачи ждёт нас на станции, и мы встретим Кагамичи по пути туда. — Блять, — Шого бормочет. Ниджимура идёт? Угх, как раз то, что ему нужно. Законная причина быть наполовину голым и мокрым рядом с парнем, который признался, пытаясь… ухаживать за ним. Рёта усмехается, неправильно понимая его обеспокоенное выражение лица. — Ага, так что может ты захочешь одеться! Ты же не хочешь заставлять их ждать, да~? — Я готов идти, — Тецуя говорит, появлясь из ниоткуда и до чертиков пугая их. Он слабо и самодовольно улыбается на их вздрагивание. Шого закатывает глаза и начинает искать одежду.LVIII. 23 июля, 2012 — Понедельник
Как обещал, Ниджимура уже там, когда они прибывают на многолюдную станцию метро, стоит, прислонившись к стене, пока они подходят к нему, в руках лежат разнообразные пляжные принадлежности. Его взгляд сразу же направляется на новое лицо в группе, и Кагами бросает оценивающий взгляд, по крайней мере, не устрашающий. Они вкратце рассказали ему о Ниджимуре, а Рёта скорее всего упоминал о Кагами Ниджимуре по телефону, но они впервые встречаются лично. Ниджимура говорит первым. — Кагами, верно? Слышал, ты спасаешь этих придурков из проблем. Спасибо. — Какого-/Грубо! Кагами усмехается, поправляя стул на плече. — Я слышал, что ты капитан этих двух придурков. Это отстой, приятель. — Эй! /Ауч. — Ха. — Ниджимура подавляет смешок, в веселье кривя губы. — Ты понятия не имеешь. — Затем он обращается к остальным, указывая на Кагами. — Этот мне нравится. Шого тяжело выдыхает через нос, а Рёта хмыкает в ладонь. …Он почему-то не удивлён.LIX. 23 июля, 2012 — Понедельник
— Это место выглядит хорошо, — Рёта говорит им, задумчиво осматривая определённую зону так, как будто она каким-то образом лучше остального песчаного ада или любого из других мест, которые по мнению Шого были «чертовски хороши». Единственное отличие: оно немного ближе к воде и подальше от одного рыбачащего парня. Что, он ворчливо должен признать, улучшение. Шого ни за что не будет плавать там, где чувак собирается привлечь чертову акулу или вроде того. Всё же. Наконец-то, блять. Шого тут же роняет зонтик и скидывает сандалии, и одним плавным движением освобождается от футболки, не обращая внимания на то, что остальные расставляют стулья и опускают полотенца и прочее. — Ты можешь поставить- АААА! — Рёта чертовски кричит, когда он поворачивается к Шого, удивляя и его, и Кагами, который на полушаге поворачивает голову и случайно ударяется пальцем ноги о холодильник. Игнорируя возмущенные ругательства Кагами, последующее монотонное волнение Тецуи и весёлое хмыканье Ниджимуры, Шого хмурится на Рёту, забавляясь. — Какого хрена, несдержанный ублюдок? Он нервно улыбается и потирает затылок. — Хахаха, я, э- наступил на краба, хаха! Очень меня удивило, — отстойное объяснение Рёты. Шого интересно, должен ли он допросить его, но он останавливается на простом взгляде на него, как на чудака, а потом игнорирует странное событие, покачав головой. — Как хочешь. Где мой солнцезащитный крем? — Вот, — Тецуя вмешивается, откапывая бутылку из сумки и кидая ему. Шого одной рукой ловит её, кивая Тецуя в знак благодарности, а потом начинает методично распылять по всем открытым участкам кожи и втирать внутрь. Главный фактор ненависти в его любовно-ненавистких отношениях с пляжем — чёртов солнечный ожог, который он всегда получает. Обычно потому что он входит и выходит из воды, забывая, что нужно добавить ещё крема, чтобы заменить первый слой. Не в этот раз, он обещает, а затем тут же натыкается на проблему в плане, когда добирается до спины. Шого чертовски опытен, но даже он не может прыснуть на собственную спину, по крайней мере, неэффективно. Обычно рядом есть мама или брат, чтобы сделать это для него, но их здесь ещё нет и не будет час. Он осматривает присутствующую компанию, размышляя. Тецуя смотрит, как Кагами пытается удержать зонтик от падения, время от времени вставляя тонко замаскированные ехидные замечания, на которые Кагами отвечает с такой же энергией. Рёта стоит в стороне, спиной к Шого, бесполезно возясь со стулом, по какой-то причине откидывая его взад и вперёд. Шого не уверен, но его уши красные. …Он же не мог уже обгореть? А последний, там- — Нужна помощь? — Ниджимура спрашивает, до чертиков пугая Шого. Он вскрикивает. — Какого хрена, ублюдок?! Ты пытаешься подражать Тецуе, дерьмовый капитан? — Шого кричит и, нахмурившись, поворачивается к усмехающемуся подростку. (- Я возмущен этим, — Тецуя говорит, а потом тыкает в зонтик, который Кагами наконец смог установить. Он сразу же падает, и Кагами и Тецуя обмениваются взглядом, прежде чем Кагами бросается вперед, чтобы схватить его в приступе ярости, только чтобы промахнуться, когда Тецуя злоупотребляет своей способностью к перенаправлению и отходит в сторону. Кагами неуклюже приземляется лицом на землю, и Тецуя наклоняется, чтобы тыкнуть в него, неодобряюще говоря ему: — Даже если ты любишь пляж, ты не должен есть песок, Кагами-кун. — Я ненавижу тебя, — Кагами стонет, лежа там и принимая судьбу. Всё это остается незамеченным препирающимися Шого и Ниджимурой, и подавленным Рётом, бормочущем себе о том, как он не «был готов» около стула.) — Говорит дерьмовый кохай, — Ниджимура саркастично отвечает, хлопая Шого по лбу и, вероятно, оставляя красную отметину, засранец. — Агх! — Он потирает больное место, смотря, но как обычно, это совершенно не влияет на этого парня. — Чего ты хочешь? Ниджимура протягивает руку. — Солнцезащитный крем. Мне нужно его использовать, но ты ещё не закончил, верно? Давай я помогу. Шого с подозрением смотрит на него. — Почему? (Если честно, ты мне всё ещё нравишься.) Вспомнившиеся слова бьют его, как кулак в живот, и он вспыхивает, ощущая внезапную беззащитность. — Нет, спасибо, — он коротко говорит. Сопротивляясь желанию прикрыться, он оглядывается на других и зовёт. — Эй, Тецу- Из его рук резко выдергивают бутылку, и его разворачивают прежде чем он может отреагировать. Невероятно холодный спрей на спине заставляет его вздрогнуть, но он послушно остается неподвижным, смиренно хмурясь. …Не то чтобы это большое дело. (Я могу попытаться убедить тебя изменить твоё мнение.) Шого прикусывает губу и нетерпеливо ждёт, когда Ниджимура закончит, сосредотачиваясь на сочетании холода и жары, и крупинках песка, уже цепляющихся за него, как чертова зараза. Однако когда теплая рука касается его лопатки, он уклоняется от неё и разворачивается с хмурым выражением лица. — Тебе не нужен Куроко? — всё, что он получает. Ниджимура с трудом выглядит напуганным. Скорее самодовольным, из-за чего Шого хмыкает в раздражении и отводит взгляд. — Не важно, ублюдок. Не смей прикасаться ко мне, — Шого приказывает, тянясь, чтобы потереть плечи и любую часть спины, до которой он может дотянуться, не потянув что-то. Он смертельно серьёзен в намерении избежать солнечного ожога. — Ха. Ты ужасно взволнован, Хайзаки. Кто-то может неправильно понять, — Ниджимура лениво размышляет, пронзительные, серые глаза беззошибочно сосредоточены на Шого. Кто-то может не так понять из-за меня, он не говорит. Шого напрягается, покрасневший и чертовски раздраженный, разрываясь между подавлением поднятия жара в его лицо и тем, чтобы наброситься на Ниджимуру с жаждой крови за такой намек. В конце концов, он выглядит так, будто страдает запором, но он всё ещё шипит через сжатые зубы: — Заткнись. Ниджимура усмехается, такой расслабленный в этой ситуации, что это оскорбительно. Не помогает охладить его ярость. За две секунды до того, как Шого взорвется от явной эмоции, Ниджимура убирает всю невозмутимость и снисходительность в выражении лица и улыбается (что), подталкивая резко отвисшее лицо Шого бутылкой крема. — Убедись, что ты также помажешь его на лицо. Мне не надо, чтобы мой милый, маленький кохай жаловался на солнечный ожог вовремя тренировок. — Его улыбка становится острее, угрожающая, когда он добавляет, лёгким тоном. — И не думай, что сможешь использовать это в качестве оправдания для прогулов. Шого долгий момент смотрит на капитана в ужасе (блять, что), после закатывает глаза и фыркает, хватая чертов солнцезащитный крем и ворча. — Гад. Как будто я бы сделал такое. Он великодушно позволяет Ниджимуре уйти с комментарием «милый», в основном потому, что это уже засунуто под метафорический ковер вместе со всеми остальными вещами, о которых он не хочет спрашивать или думать. (Например, о том, как он здесь оказался, но нет, нет, он туда не пойдет). Он поспешно наносит крем на лицо, бросает бутылку в Ниджимуру и уходит к воде — буквально единственная хорошая часть пляжа — пока один из этих идиотов не начал действовать ему на нервы. С ним не должно быть так легко справляться, черт возьми! Вода чертовски ледяная, но, впрочем, так всегда и бывает. По крайней мере, одна вещь неизменна. Он опускается вниз, пока все его тело не оказывается под водой, и громко ругается, когда поднимается обратно, тщетно потирая руки и пытаясь хоть как-то согреться. Дурацкий гребаный ветер. Дурацкий гребаный пляж. Скорее бы уже согреться, вашу ж мать. Он держит в воде только голову, плавает и смотрит в никуда, как какой-нибудь крокодил, и лишь едва поворачивается, чтобы взглянуть на остальных, присоединившихся к нему. — Чёрт, холодно, — Кагами жалуется, с гримасой пробираясь к Шого, вода доходит ему только до талии. С другой стороны, Тецуя трясётся, как лист, и почти поглощается каждой волной. Он с тоской смотрит на берег. — М-может, я должен подождать на- — Н-нет, Курокочи! Т-ты должен ост-таться с нами! — Рёта требует, с дрожащими зубами, и выглядя таким же холодным, цепляясь за руку Тецуи. — Кто-то, приглядывайте за ним. Он вероятно попытается ускользнуть, когда мы не смотрим. — Ниджимура позади группы, с виду не беспокоясь об этом, но его вздрагивание от каждого сильного дуновения ветра выдаёт его. Ни один из них не смотрел в его сторону, слишком занятый препирательством. На губах Шого появляется усмешка, когда он к нему приходит идея. — Я бы никогда, — Тецуя врет сквозь зубы, и все присутствующие награждают его взглядом, который он заслуживает; следовательно появляется возможность. Пока они отвлечены, Шого погружается под воду и плывет к конкретному человеку, глаза слегка болят, когда он выглядывает, чтобы убедиться, что близко, а потом он наносит удар, двумя руками берясь за ноги и тяня их в воду вместе с ним. Ниджимура издает удивленный звук, когда он бесцеремонно падает назад, глаза широко раскрытые и удивленные, когда он погружается с громким всплеском. Остальные не лучше. Рёта выдыхает, а невозмутимое лицо Тецуи ускользает, они оба в восхищении и ужасе (скорее всего, из-за последствий) и по понятным причинам теряют дар речи. Кагами смеётся, когда преодолевает шок и Шого присоединяется, смеясь смехом человека, которому нечего терять — и человека, полностью довольным своим преступлением. Ниджимура всплывает с убийственным намерением и тут же кидается на Шого, выходя из воды, как чертова ракета, и он в сбивает всё тело Шого в воду в отместку. Шого отплевывается от воды, глотая воздуха, когда он возвращается на поверхность, и Рёта уже рядом с ним, с сочувствием похлопывает его по голове, даже если он усмехается. Он отмахивается от Рёты и смотрит на Ниджимуру, когда приходит в себя, раздражённый, но всё же совершенно не раскаивающийся. Это того стоило. — Не смотрит на меня так. Не должен был окунать меня первым, мелкий паршивец. — Ниджимура закатывает глаза, откидывая мокрые волосы рукой. — Ты забыл, что я тот, кто решает твои наказания? Шого фыркает и скрещивает руки. — Ты зазнаешься, засранец. Ниджимура наклоняется и дергает его за волосы, усмехаясь, с обещанием боли в его глазах. — О, да? Может я должен дать тебе реальную причину так думать. Как насчёт кругов? А? Хочешь прибраться в раздевалке? — Он слегка дергает волосы, чтобы подчеркнуть каждое слово. Шого стискивает зубы, сжимая большую руку Ниджимуры обоими своими и с вызовом смотря на него. — Ты мне не хозяин, гад. Кагами взрывается в другом приступе смеха, лицо Ниджимуры мрачнеет, и Шого, возможно, сожалеет о последней колкости. Однако, прежде чем Ниджимура может надрать ему задницу, ему на помощь приходит спаситель. Гигантская волна воды бьет Ниджимуры со стороны, снова полностью смывая его, и они оба разворачиваются и с неверием смотрят на преступника. Рёта улыбается им — хотя больше похоже на гримасу — кожа бледная, а руки неугрожающе подняты. Он слабо смеётся. — Эм, я могу объяснить? — Попробуй. — Ниджимура вскидывает бровь в невербальном «нихрена у тебя не получится», уголки его губ поднимаются вверх, выдавая его веселье. Слышно сглатывая, Рёта говорит. — Я… не хотел? — Попробуй снова. — Я… знал, что ты добрая, прощающая душа, которая не убила бы не убила меня за это? Ниджимура усмехается, приближаясь к добыче, как чертов хищник. — Неа. Паникуя, Рёта прячется за твердую стену мышц Кагами, крича: — Я только пытался помочь Хайзакичи! Не причиняй мне вред! Я слишком красив, чтобы умирать! Забери Кагамичи! — Эй! — Кагами возражает, хмурясь и пытаясь помешать Рёте использовать свое тело, как щит. — Мудак, он бы сделал миру одолжение, если бы избавился от тебя! — Я знал, что была причина, почему ты мне понравился, — Ниджимура говорит Кагами, когда они оба пытаются поймать Рёту, вызывая усмешку у красноволосого. — Грубо! — Идиот дуется, наконец маневрируя вокруг Кагами и Ниджимуры, но он врезается в невидимую стену (следовательно, сбивая сказанную стену в воду) и сразу же задерживается их многоуважаемым капитаном. Он кричит, когда его голова безжалостно взята в тиски. Кагами совершает месть, ударяя Рёу в бок, пока он беззащитен. — Ай, — стена говорит, бесстрастно смотря на небо, когда он плавает на спине. Его волосы сильно торчат, несмотря на то, что он даже не прикасался к ним. Шого воспринимает всё это: неожиданное спасение, смертельный союз, монотонную, очень запоздалую жалобу Тецуи, а затем смеется так сильно, что плачет. Каждый раз, когда он успокаивается, он вспоминает испуганное лицо Рёты или обиженное Кагами, или Тецую, или полный шок Ниджимуры, когда он падает, и это снова выводит его из себя. «Какого хрена», он думает сквозь слёзы, тело трясется с каждым смешком. «Какого хрена только что случилось». Когда его ангстово искупительная новелла стала комедийной мангой? После вечности — или вероятно минуты — он восстанавливает самообладание и выпрямляется, взгляд возвращается на друзей впервые с тех пор, как он потерялся. Они все в тех же позах, в которых он видел их в последний раз. Все замерли на месте. Одна рука Ниджимуры находится в волосах Рёты, другая вокруг его шеи, и впоследствии Рёта всё ещё в ловушке. Лицо Кагами удивительно нечитаемое, а Тецуя лишь дарит маленькую улыбку. — …Что? — Он спрашивает, нахмурившись. Не то чтобы он не смеялся раньше — особенно перед этими ребятами. Он скрещивает руки. Рёта моргает, как будто сейчас заклятье спало, и он загорается, как чертово солнце, выпрыгивая из рук Ниджимуры и врезаясь в Шого. — Ты смеешься всем телом, Хайзакичи! Это так очаровательно~! — Рёта говорит ему, используя плавучесть воды, чтобы схватить Шого за талию ногами на совершенно новом уровне странной прилипчивости. Шого хмурится, тщетно пытается оторвать Рёту со спины, прежде чем сдаться с долгим, раздражённым вздохом. — Почему ты должен сделать всё странным, — он стонет. — Это полностью твоя вина, — Рёта серьёзно говорит. — Если бы ты не был таким милым и подходящим для объя- Этого ему удается достичь до того, как Шого в десятый раз за день пытается совершить убийство. Он толкает ублюдка под воду и останавливается только тогда, когда его против воли оттаскивают от Рёты. Какого хрена. Какого хрена. — Хаха… Хайзакичи очаровательный, даже когда пытается утопить меня… — Рёта заявляет слишком радостно, в безопасности возле Тецуи. Ниджимура и Кагами крепко держат каждую из его рук, и Шого яростно рычит, его щеки горят по причине, совершенно не связанной с жарким солнцем. — Засранец! Нахуй всё. Худшая поездка. Ноль из десяти. Не совершит снова. — Пожалуйста, перестань злить его, Кисе-кун. — Держись подальше, Тецуя! — Хайзаки, успокойся. Постепенно Шого успокаивается, но это не связано с тем, что Ниджимура использовал свой капитанский голос, а связано с тем, что ему просто так захотелось. Уф. Конечно. А может, Шого на самом деле двенадцатилетний подросток, каким он и должен быть, и все эти путешествия во времени у него в голове.