LXXI. 28 июля, 2012 — Суббота
— Слишком жарко, — Шого бормочет, прижимая тающее мороженое — всё ещё в упаковке — к лицу и тихо молясь либо о быстрой смерти, либо чудесном падении температуры. Прижатый к открытой задней двери в надежде на порыв несуществующего ветра, Кагами ворчит, соглашаясь. — В моем номере в отеле есть кондиционер, — он оплакивает. — Почему я оставил его, только чтобы пообщаться с вами, неудачниками? Тецуя уверенно вмешивается. — Друзья страдают вместе, Кагами-кун. — — Он сидит перед единственным вентилятором, так что не имеет права так говорить. Ниджимура фыркает. — Не знаю, нравится ли мне твое определение дружбы. — Он прямо рядом с Тецуей, заявивший о правах сенпая, так что он получает дуновение воздуха каждый раз, когда прибор крутится в его сторону. Никто не был достаточно смел, чтобы бросить ему вызов за место. — Слишком жарко для объятий, — Рёта скулит. Он делает полусерьёзное хватательное движение к Шого из своей позиции на диване, но в итоге роняет руку. — У меня нехватка Хайзакичи. Шого стонет, не склонный сегодня потакать приставаниям Рёты. — Ты нелеп. У него хватило ума надеть повязку на голову, чтобы волосы не лезли в лицо, но это помогает лишь отчасти. Он минуту раздумывает над тем, чтобы сбрить все волосы, но потом решает, что быть лысым ему точно не идет, и раздраженно вытирает вспотевший лоб. — Боже, твоя бабушка сильная, — Рёта говорит, и Шого понимает, что выпал из разговора, когда заявление приходит из ниоткуда. Он перекладывает мороженое на шею и пытается сосредоточиться на том, что они говорят. Тецуя пожимает плечами. — Для неё нехорошо находиться на улице, работая летом. Вчера я провел двенадцать минут, споря с ней, пока она не пообещала ухаживать за садом только тогда, когда я помогаю ей, и только утром, когда не так жарко. — Он выглядит немного обеспокоенным, и Шого понимает, что жара должно быть высасывает энергию Тецуи, если он взаправду показывает свои эмоции. И говорит так много за раз. — Тогда она будет в порядке, — Ниджимура говорит ему, как всегда уверенный и невстревоженный. — Судя по тому, что ты сказал мне, она не кажется человеком, нарушающим обещания. Особенно не тогда, когда её внук волнуется за неё. Тецуя удивлён, но вскоре улыбается, благодарный и расслабленный. — Спасибо, сенпай. Ниджимура улыбается в ответ, его волосы развеваются от вентилятора, когда он медленно поворачивается в его сторону. — Без проблем. — Как мило! — Рёта вмешивается, тут же притягивая раздражённые взгляды от этих двух. — Я знал, что ты был капитаном на площадке, но кто знал, что ты также капитан в делах сердечных? — Он хрупко кладёт ладонь на щёку и взмахивает ресницами. — Можешь также облегчить моё тяжелое, тяжелое сердце, капитан? — Точно нет, — быстрый отказ Ниджимуры. Рёта изображает разбитое сердце, сжимая грудь. — Какой бесжалостный отказ! Как я буду жить дальше? О, я знаю! Хайзакичи- — Отвали, — Шого останавливает его, прежде чем он может даже начать. — Слишком жарко, чтобы вообще думать, намного меньше, чтобы отбиваться от твоих приставаний, развратник. Вызывая энергию из глубин ада, из которого он, черт возьми, выполз, Рёта садится и усмехается ему, довольный, как кот, когда он мурлычет: — О? Это слишком сложно, а? Я могу помочь. -… Я чертовски тебя ненавижу, — Шого рычит, тело каким-то образом становится ещё горячее, когда всё его лицо покрывает румянец. — Я так сильно тебя ненавижу. Умри в чертовом огне, засранец-извращенец. Рёта светло и весело смеётся. — Ты звучишь особенно вспыльчиво сегодня, Хайзакичи. Надеюсь, не так уж сложно придумывать… оскорбления. — Акцент на этом слове и пауза между ними — это так чертовски глупо. Почему он дружит с этим парнем. — Может быть, тебе было бы легче, если бы ты не держал всё в себе. Тебе стоит выпустить всё наружу. — Может быть, ты прав, — Шого говорит, улыбаясь недоброй улыбкой. — Может быть, я почувствую себя лучше, если перестану сдерживать свои желания. По-настоящему отпустить. Например, я не знаю- желание надрать тебе задницу? Это вероятно сразу же меня взбодрит. Рёта нервно смеётся, но Ниджимура — тот, кто отвечает. — Начнёте драку, и я надеру задницы вам обоим. — Мне хотелось бы увидеть, — Кагами говорит, открывая глаз, чтобы понаблюдать за возможной конфронтацией. — Такого не нужно! — Рёта пищит, щёки подозрительно красные. Ниджимура вопросительно вскидывает бровь, а Рёта со смехом отводит взгляд. Шого ничего не понял. А вот Ниджимура, похоже, понял, если судить по задумчивому выражению его лица. Кагами встает и объявляет: — Я за водой. Постарайтесь не убивать друг друга, пока я не приду. — Захвати мне немного мороженого, пожалуйста! — Рёта просит. — Из-за Хайзакичи мне захотелось одно, даже если он не ест его, как чудак. Шого отмахивается от него, и он издает смешок. — Мне хотелось бы воды, слуга- А, точнее, Кагами-кун, — Тецуя расплывается в улыбке, когда Кагами фыркает на намеренную оговорку. — Ладно, — Кагами соглашается, смиряясь с его судьбой. Он ожидающе смотрит на остальных. — Что-нибудь ещё? — Огроменный веер, — Шого предлагает. — Не возвращайся, пока не найдешь один. Кагами снова фыркает, а потом убеждается, что наступает на Шого, когда подходит достаточно близко, вызывая болезненный вскрик. — Заткнись, засранец. Как насчет тебе встать и купить его? Это идея. Шого оживляется и оглядывается на Рёту, единственного из них с работой, но когда другой мальчик ловит его взгляд, он смущенно улыбается и раскрывает. — Прости, я на мели. Мама откладывает большую часть моей зарплаты, и после последней у меня осталась только мелочь. Он снова сдувается. Кагами закатывает глаза и покидает комнату, идя по коридору на кухню. Через две секунды, когда раздражение, блять, резко возросло после того, как его надежды на ввер были разрушены, Шого надоело, что его дурацкая футболка прилипает к нему, как клей, и он встает, снимает ее и бросает через всю комнату. Облегчение небольшое, особенно если учесть, что на нем вообще-то была тонкая нижняя футболка, но это лучше, чем ничего. Когда он сел, мороженное упало на пол, а пластик на одном конце лопнул, к счастью, не пролив ни капли растаявшего льда. Он поднимает его, вытаскивает из него лакомство и засовывает в рот. На этот раз эффект гораздо лучше, он сразу же чувствует себя немного прохладнее. А то, что это вишня, его любимый вкус, просто вишенка на торте. Он вздрагивает, когда часть капает ему на грудь: ледяной холод и дневная жара настолько разные, что это ошеломляет. Недолго думая, он собирает шальную каплю со вкусом вишни на палец и вытирает ее о шорты. Кто-то издает протестующий звук. Он поднимает голову и замечает две пары глаз, бесстыдно пялящихся на него — из всего! Что за хрень! — и указывает на источник шума. Рёта, выглядящий обиженным, требует: — Вся эта подготовка, и ты даже не облизнул соблазнительно пальцы? — Какого хрена? — Шого выпаливает, неуверенный, должен ли он быть зол, смущен, или дерзок. — Это не одно из твоих дерьмовых порно, мудак. — Это именно, как одно из моих порно, Хайзакичи! — Рёта возражает, хмурясь. — Ты даже устроил стриптиз. Шого буквально не в силах осознать тупость этого идиота. Если бы для таких вещей существовала иерархия, Рёта, несомненно, стал бы Королем Тупиц, правителем королевства извращенцев и симпатичных, но трагически глупых людей. Он уничтожил бы сам себя своей тупостью и глупостью, и все в мире старались бы забыть о его существовании, но не смогли бы полностью стереть то ужасное злодеяние, которое когда-то было. …Даже его мысли заражены этим. — Боже мой, я не устроил стриптиз! — Шого практически кричит. — Я снял футболку, потому что жарко, и я был раздражен, и я снял её, как нормальный человек. Что с тобой не так?! Рёта прикрывает лицо и стонет. — Это жара! Я не могу думать! — Очевидно, — Ниджимура говорит, и Шого не ценит его явное веселье — не каламбур. — Твоя полуголость не помогает, Хайзакичи! — Рёта продолжает, игнорируя его. — И ты покрыт потом и ешь мороженое, как порно-звезда! — Я просто сижу здесь! Ты не обязан смотреть на меня, гребаный придурок! — Придурок прав, — Ниджимура снова вмешивается, усмехаясь, и Рёта пищит. — Половине людей в комнате нравится видеть тебя без футболки, так что либо надень её, либо перестань скулить. Издав бессловесный крик, Шого бросается на Ниджимуру, намеренный избить его самодовольную рожу, но Ниджимура готов, и, к несчастью, сильнее. Не проходит и минуты, как Шого дуётся, надевая футболку обратно, щека в синяках, а эго разбито. Его надоело быть двенадцатилетним, черт возьми. — Черт, ты заставил меня двигаться, и сейчас мне ещё жарче, — Ниджимура жалуется, оттягивая воротник рубашки. — Как жаль, — он неискренне бормочет, но недостаточно громко, чтобы вызвать гнев. Он плюхается на диван рядом с Рётой, спрятавшись за углом. Рёта почти немедленно ловит его ладонь. Он с небольшой улыбкой переплетает их пальцы. — Ты в порядке? — Нет, благодаря тебе, — Шого замечает без запала. (Ха, сейчас он придумывает глупые каламбуры.) Кагами возвращается и кидает Рёте мороженое. Оно попадает ему в лицо. Шого смеётся, а Рёта дуется на несожалеющего Кагами. — Прости, что так долго, — он говорит, занимая место у дверного проёма. — Позвонила мама. Она сейчас покидает аэропорт. — Она придёт за тобой? — Шого спрашивает, со ртом, полным мягкого, вкусного льда. — Неа, она собирается вздремнуть и отоспаться после смены часовых поясов. Она сказала мне, что увидится со мной, когда я вернусь. Я скучаю по ней, но она устала, так что, — он пожимает плечами. — Мне интересно, какая мама у мамы-наседки, — Тецуя размышляет, пугая их до чертиков. Рёта случайно проглатывает кусок льда и проводит несколько секунд, кашляя, когда Шого неловко хлопает его по спине. — Я думал, что сказал тебе перестать делать это, мелкий паршивец, — Ниджимура обвиняет, безжалостно втирая кулаки в голову Тецуи. — Ой, — Тецуя говорит, не особо серьёзно пытаясь остановить Ниджимуру от создания дыры в его черепе. — Это не моя вина, что все забывают, что я был там, — он стоически замечает. — …Достаточно честно, — Ниджимура решает, отпуская его. — Поэтому я сказал, что ты должен носить колокольчик. — Это только добавило бы обо мне историй, семпай. Только на этот раз, люди будут бояться кота-призрака, охотящегося за ними. Для меня это будет ещё проблемнее, — он объясняет, звуча довольно логично для того, чье существование вдохновляет на истории о призраках. — Это было бы забавно, — Рёта весело говорит. — Ты должен надеть его в следующий раз, когда будешь тусоваться с Аоминечи! Тецуя улыбается страшной улыбкой, но прежде чем он может прокомментировать, Шого с подозрением спрашивает: — Ты на самом деле был здесь, когда Кагами ушёл? Его не могло быть здесь. Не может быть, чтобы он не ухватился за возможность поиздеваться над Шого, учитывая, какое позорное дерьмо произошло, но единственными, кто его дразнил, были бывший правонарушитель и красавчик. — Меня не было, — Тецуя с лёгкостью признается. — У вас троих был Момент, так что ни один из вас не услышал, когда я сказал, что собираюсь проверить Кагами-куна. — …Прозвучало, как «момент» с большой буквы, что за хуйня? — Шого бормочет, пораженный. — Ты правда думаешь, что у нас был Момент, Курокочи? — Рёта спрашивает с сияющими глазами. — Ты сделал это тоже. Какого хрена. — Затем осознается настоящее значение слов, и он с яростью говорит. — У нас не было гребаного Момента. Ко мне несправедливо приставали два так называемых друга, а ты сбежал, потому что мудак. Блять. Он сделал это тоже. Что за хуйня? — Меня вообще не было в комнате, но даже я знаю, что у вас был Момент. У вас происходят Моменты каждый день. Вы не можете прекратить Моменты, — Кагами добавляет, совершенно не обращая внимания и не помогая. — Ты, заткнись. Ты так, черт побери, неправ, это даже не смешно. — Шого хмуро смотрит на него. — А все остальные, перестаньте, черт возьми, использовать слова с заглавной буквы. Вы наверняка нарушаете какое-то правило вселенной или вроде того, и я не хочу быть частью этого. Рёта смеётся. — Классический ход цундере: отрицание всего и попытка отдалиться от любимых. — Блять, не называй меня-! — Шого угрожает или пытается. Звенит дверной колокольчик, оповещая о новоприбывших и прерывая его. Шого ощущает, как его раздражение вытекает при виде розоволосой богини — его новом лучшем друге. — Момои, спасибо, черт побери, — Шого говорит, отталкивая Рёту в сторону, чтобы освободить для неё место. — Ты единственная, кто мне нравится. Пожалуйста, спаси меня от этих уебков. Они все ужасны. Она хихикает, занимая предложенное место и кивая в знак благодарности. — Только если ты предложишь Кагамина Дай-чану. Он невыносим с тех пор, как нашел достойного соперника. — Она перекидывает хвостик через плечо, закатив глаза. — Он хорош, и я рада, что Дай-чан нашел соперника, но есть предел тому, сколько раз я могу ответить на вопрос «Думаешь, я могу похитить Кагами, чтобы оставить его здесь?», без желания закричать. Шого не может подавить смех, хотя он знает, что Дайки наполовину серьёзен о похищении. Он уже спросил Кагами, кажется сто раз, почему он не может жить здесь, а не в Америке. Это немного мило? И грустно одновременно. Вроде того, когда твой щенок подружился с другой собакой в парке, а потом расстраивается, когда хозяину приходится разделить их, чтобы вернуться домой. …Он бледнеет от собственной метафоры. — Сацуки, какого черта?! — Дайки кричит, краснея. — Мы не были здесь даже минуту, а ты уже разболтала! Она сладко улыбается, что также обещает пытку. Он может понять, почему ей так сильно нравится Тецуя. — О, твоя тоска по Кагамину секрет, Дай-чан? Мне жаль. Может напиши это в своем дневнике в следующий раз, чем тратить два часа моей жизни на составление плана о том, как заставить твоих родителей усыновить его. — У меня нет дневника! — Он отрицает, голос на октаву выше, чем должен быть. — Это часть, на которой ты фокусируешься? — Ниджимура спрашивает, усмехаясь, когда его подчиненный заметно волнуется. Приятно знать, что ему нравится издеваться не только с Шого. Видимо, его садизм распространяется на всех ниже него. — Аомине-кун, похищение — преступление, — Тецуя говорит ему, и это могло звучать серьёзно, если бы это был кто-то другой. Дайки хлопает ладонью по лицу. — Я знаю, Тецу. — Тебя определенно поймают, и у тебя нет того, что нужно, чтобы выжить в тюрьме, — Тецуя продолжает, сейчас неся чушь. — Однако, если я бы помогал тебе- — Никто не похищает меня! — Кагами вмешивается, красный, как свои волосы. — Почему мы обсуждает такое?! Дайки обвиняюще показывает пальцем на Сацуки. — Потому что Сацуки не знает значение «братаны важнее тёлок»! — Я не твой братан, — она шипит, морщась. — Кто, черт побери, тёлка? — Кагами спрашивает в то же время, нахмурив странные брови. Наступает неловкое молчание, а затем оно нарушается, когда Рёта помирает со смеху, очевидно, не в силах больше сдерживать его. Шого присоединяется к нему, находя радость Рёты заразительной, как всегда, и затем она распространяется вокруг, пока все не начинают смеяться. Это… наверное, можно назвать моментом. Сквозь залитые слезами глаза он изо всех сил старается запомнить лица всех, когда они испытывают наибольшую радость, хихикают и плачут от счастья. Они все молоды, свободны и далеки от себя прежних, и Шого снова неожиданно рад и благодарен, что ему выпал шанс быть здесь и наблюдать за этим. Сделать так, чтобы это произошло. Он не думает, что когда-нибудь привыкнет к тому, что в его жизни все так хорошо. Да и не очень-то хочется. В конце концов смех утихает, лишь изредка раздается хихиканье. Во время хохота Дайки рухнул рядом с Тецуей, и теперь он лежит на полу, переводя дыхание. — Черт… Сацуки… не могу… поверить, — он выдыхает, прежде чем на миг сдасться. — Не могу поверить, что сказала, что не мой братан! — он наконец произносит. — Мы братаны на всю жизнь! Она фыркает. — Мы друзья детства. Не давай мне такой грубое прозвище! — Черт, я тёлка? — Кагами внезапно спрашивает, не веря, и это вызывает другой хохот. — Зат-заткнись, Кагами! — Шого приказывает, держась за живот, сейчас сильно болящий от смеха. — Я не могу- Больно, бля, прекрати это. — Он- он звучал так- так поражённо, — Рёта кричит, безуспешно вытирая залитое слезами лицо. — Я тёлка? — Он пародирует, излишне высоким и писклявым голосом, снова смеясь. Кагами спрятал лицо в ладонях, так что его слова слегка заглушены, когда он стонет: — Отвали. Не могу дождаться того дня, когда брошу вас, засранцев, ради Тацуи. — Не напоминай мне, — Дайки говорит в похожем тоне, закрывая рукой глаза. Сацуки издает раздраженный звук. — Перестань дуться, большой ребенок, и просто наслаждайся временем с ним! — Она советует, сильно сыта по горло. — Почему вам, ребята, не сыграть сейчас в баскетбол? — Слишком жарко, — Кагами возражает, роняя руки на колени. Однако Дайки садится и с волнением смотрит на него. — Кого волнует?! Ты улетаешь через восемь дней! Думаешь, ты сможешь победить меня до того, как улетишь? — Его тон становится дерзким, и он усмехается, говоря. — Или ты собираешься отложить это, потому что знаешь, что не сможешь? Вернешься в Америку, поджав хвост? Это определенно задевает Кагами, потому что он скалится в ответ, и его собственная усмешка всплывает на поверхность, когда он насмешливо говорит: — Как будто мне нужно восемь дней, чтобы победить тебя. Я раздавлю тебя. — Можешь попробовать, — Дайки парирует, но искренняя улыбка на его лице рушит любой эффект. — Ну же, идем! Я и Сацуки прошли площадку по пути сюда. — Эй, эй, эй! — Рёта вмешивается, поднимаясь. — Если вы, ребята, играете, тогда я тоже хочу. Тецуя встает, добавляя: — С Ниджимурой-сенпаем, у нас достаточно людей для двух команд. — Так, ты просто записал меня добровольцем? — Хотя он больше не сидит, так что очевидно собирался сделать это сам. — Полагаю, я пойду. Мне интересно увидеть, как всё обернется. Шого закатывает глаза. — Не притворяйся, будто ты не такой же баскетбольный фанат, как эти фрики. — Да? Двойной удар для тебя, цундере. — Я вступлю в любую команду, в которой не будет этого мудака, — Шого объявляет, кидая яростный взгляд. Рёта говорит: — Ооо! Тогда я хочу быть в любой команде, какая против Аоминечи! — Это моя, — Кагами говорит ему, подходя к их маленькому кругу. — Тогда я хочу капитана и Тецу! — Дайки говорит, широко улыбаясь. — Что я, остаток? — Шого ворчит, позволяя Рёте обнимать его полсекунды, прежде чем нарастает жара, и он отталкивает его. Сацуки, вытащившая блокнот и ручку неведомо откуда, быстро записывает. — Я рефери, — она сообщает им с милой улыбкой. В ответ она получает шесть улыбок разной интенсивности, и с этими словами они отправляются из дома Рёты на ближайшую общественную площадку. Единственная заминка возникает, когда они понимают, что никто из них не взял с собой баскетбольные мячи, и Рёте приходится бежать обратно в дом, чтобы взять свой. …А потом Сацуки напоминает им, что нужно взять полотенца и воду, что приводит к повторному походу. Главное, что в итоге они добрались до места и провели день за любимым спортом. В общем, чертовски хороший день.Омаке КагаКуро (происходит между 18 и 19 частью/ночевкой)
Он просыпается от того, что Куроко обнимает его, а их одеяла наполовину лежат у них на ногах, а вторая половина по полу. Даже без них всё было бы не так плохо, но все тело Куроко чертовски холодное. Что. Как? Везде, где они соприкасаются, чувствуется смертельный холод, и Тайга немного обеспокоен. Ему всегда жарко, но он никогда не слышал, чтобы было наоборот. С большим трудом, чем хотелось бы, ему удается накрыть их обоих, а затем он перекидывает руку через туловище Куроко и притягивает мальчика к своей груди в надежде согреть его. Так он и засыпает, и хотя он не особенно беспокоится о том, что Куроко его за это отчитает — парень может быть страшным, но Тайга никого не боится, — он довольно быстро обнаруживает, что все они — засранцы, которые любят пообниматься. Один взгляд на Хайзаки и Кисе, свернувшихся калачиком на полу, — и он смиряется с этими чудаками. В свою очередь, Куроко лишь моргает, а затем вежливо просит Тайгу отпустить его. Тайга отпускает его, и когда он впервые видит голову Куроко после сна, то искренне удивляется, что не разбудил остальных своим смехом. — Нехорошо смеяться над людьми, Кагами-кун, — упрекает его Куроко. Он фыркает. — Ну да, я не совсем добрый. Куроко слегка улыбается, что почти незаметно, если бы они не сидели так близко друг к другу. — Врать тоже нехорошо, Кагами-кун. Кагами бросает на него взгляд, который он заслуживает, но он не подействовал ни на одного из этих болванов ни разу, и сейчас не подействует. Он редко встречает людей, которые не пугаются его, особенно в этой стране, где все такие невысокие и вежливые по сравнению с американцами, и он до сих пор не уверен, хорошо это или плохо. Плохо, безусловно, потому что Куроко издевается над ним, а Кисе старается использовать его как человеческую лестницу. Хорошо, потому что теперь у него есть друзья, с которыми можно проводить время, друзья, с которыми можно играть в баскетбол, и ему не терпится рассказать о них Тацуе. Он знает, что его брат беспокоился, что ему будет здесь одиноко. — Ты снова думаешь о своем брате, — замечает Куроко тем монотонным тоном, к которому Тайга еще не привык. Он потягивается и зевает, спрашивая: — Откуда ты знаешь? Хотя выражение лица Куроко ничуть не меняется, Тайга вдруг ощущает, что его дразнят, когда Куроко говорит ему: — У Кагами-куна очень милое и ласковое выражение лица, когда он говорит о Химуро-куне. Он сутулиться, смущаясь — особенно потому, что он, вероятно, прав. — Это не так! — Он тычет пальцем в Куроко и добавляет. — И перестань говорить обо мне в третьем лице! Это некрасиво! — Мне больно, Кагами-кун. — И не пытайся подражать этому парню! Это еще более жутко, когда ты это делаешь! — Грубо. Тайга проводит рукой по лицу, окончательно выбиваясь из сил. Он резко встает и объявляет. — Я иду готовить завтрак. Можешь разбудить Липучку и Бестолочь. — Да, да, мама. — Я тебе не мама, черт возьми.2.НиджиХайКисе (вроде как) до признания Ниджи/когда Кисе всё ещё шипперит НиджиХай
Ниджимура 7:45 — почему твой друг пишет мне 7:45 — ты дал ему мой номер Я 7:56 — я не давал ему СВОЙ номер. Он хитрый, маленький засранец Ниджимура 7:59 — факт, что ты сразу знал, о ком я говорил, забавляет Я 8:00 — Съебись Ниджимура 8:01 — кстати, он отправил мне десять твоих фотографий за последние пять минут 8:01 — а потом подмигивающий смайлик 8:01 — не то чтобы я не наслаждаюсь твоей уродливой рожей, но почему Я 8:02 — Фу, я не знаю, я поговорю с ним 8:02 — Также, иди нахуй Я 8:02 — Я не знаю, почему ты так поступаешь, но прекрати Несдержанный засранец 8:03 — - Я отказываюсь, чтобы со мной так обращались 8:03 — я никогда не буду стыдиться своих страстей хайзакичи! Я 8:03 — Я стыжусь их за тебя. Несдержанный засранец 8:04 — после пропуска твоих слов через мой переводчик хайзаки я могу сказать что ты поддерживаешь и что хочешь, чтобы я продолжал так делать Я 8:04 — Какого хрена Несдержанный засранец 8:04 — классическая черта цундере — никогда не говорить, что они хотят! 8:05 — так что я перевожу твои грубые слова и раскрываю их скрытые значения! Я 8:05 — Я повторю: какого хрена 8:05 — Я не гребаный цундере, уебок 8:05 — ТАКЖЕ, ПЕРЕСТАНЬ ОТПРАВЛЯТЬ НИДЖИМУРЕ МОИ ФОТОГРАФИИ, ПРИДУРОК Несдержанный засранец 8:06 — не надо кричать